- Каким образом, Безил?
      - Так, набежало по мелочам. Слушай-ка, что я сделаю перед отъездом: я еще разок сбуду с твоих рук Конноли. Пожалуй, я совсем не уделял им внимания последние недели.
      Это повело ко второму событию, решившему его отъезд.
      В своих разъездах между Мэлфрп и Грэнтли Грин Безил заприметил славный оштукатуренный домик с садом и лужайкой, который показался ему отличным местом для Конноли. Он спросил о нем Барбару, но она ничего не могла ему сказать. Уверенный в безотказности своего метода, Безил понемногу распускался и больше не давал себе труда наводить справки, прежде чем выбрать очередную жертву. Оштукатуренный домик был взят на прицел, и на следующий день, впихнув Конноли в машину, он отправился обделывать свой последний бизнес.
      Было десять часов утра, но он застал хозяина за первым завтраком. Тот явно не относился к разряду людей, с которыми Безил привык иметь дело. Он был моложе всех тех, кто предназначался "Только для приема в саду". Изувеченная нога, неловко торчащая вбок, объясняла, почему он не в форме. Покалечился в мотогонках, как он затем объяснил Безилу. У пего были рыжеватые волосы, рыжеватые усы и недобрые розоватые глаза. Звали его мистер Тодхантер.
      Заправлялся он почками, яйцами, сосисками, грудинкой и пережаренной отбивной, на каминной полке стоял чайник с заваркой. Казалось, будто он сошел с иллюстрации Лича к какойнибудь книге Сэртиса.
      - Ну что ж, - сказал он осторожно, но приветливо. - Я слыхал о вас. Вы брат миссис Сотилл из Мэлфри. Я не знаком с миссис Сотилл, но много слышал о ней. Я не знаком и с капитаном Сотиллом, но много о нем слышал. Чем могу служить?
      - Я уполномоченный по устройству эвакуированных в приходе, - сказал Безил.
      - В самом деле? Очень интересно познакомиться. Валяйте дальше. Надеюсь, вы ничего не имеете против, если я буду есть.
      Потеряв толику былой уверенности, Безил пустился в ставшую у него стереотипной вводную часть:
      - ...Находить квартиры становится все труднее, особенно после того, как в Южном Грэплинге расположился зенитный дивизион и занял все коттеджи... Очень важно не допустить отлива эвакуированных в города... Плохое впечатление, если владельцы больших домов не вносят свою лепту... Естественно, нежелательно действовать в принудительном порядке, но в случае необходимости полномочия налицо... Трое детей, которых оказалось трудно устроить в других местах...
      Мистер Тодхантер кончил завтракать, стал спиной к камину м качал набивать трубку.
      - А что, если я не желаю принимать этих ваших трудных детей? - спросил он. - Что, если бы я охотнее уплатил соответствующую мзду?
      Безил приступил ко второй части программы.
      - Правительственного пособия едва хватает, чтобы покрыть расходы на питание... Серьезное затруднение для бедных семей... Бедные люди дорожат своим уютом, своими домашними богами даже еще больше, чем богатые... Есть возможность найти коттедж, где несколько фунтов скомпенсируют чистый убыток и даже дадут некоторый желанный доход...
      Мистер Тодхантер слушал его молча.
      - Так вот как вы это делаете, - сказал он наконец. - Благодарю вас. Это было очень поучительно, право, очень поучительно. Кусочек о домашних богах пришелся мне по душе.
      До Безила стало доходить, что перед ним человек широких, и не вполне безопасных взглядов, человек, во многом похожий на него самого.
      - В кругу людей более или менее образованных я говорю: лары и пенаты.
      - Ничего, сойдут и домашние боги. Нет, правда, домашние боги - это здорово придумано. И сколько же вам обычно удается сорвать?
      - Пока что мой минимум - пять фунтов, максимум - тридцать пять.
      - Пока что? Вы что же, намерены и дальше продолжать это занятие?
      - Не понимаю, почему бы и нет.
      - Неужто не понимаете? Ну так слушайте, что я вам скажу. Вам известно, кто уполномоченный по устройству эвакуированных в этом приходе? Я. Приход миссис Сотилл кончается на шоссе. Переехав через перекресток, вы залезли на мою территорию. Ну, что вы скажите в свое оправдание?
      - Стало быть, и Грэнтли Грин - ваши владения?
      - Безусловно.
      - Вот чудеса-то.
      - Почему чудеса?
      - Этого я не могу вам сказать. Только это уж такие чудеса, что дальше некуда.
      - Так или иначе, на будущее попрошу вас держаться вашей стороны дороги. Не то чтобы я не благодарен вам за ваш визит, нет. Вы подали мне интересные идеи. Мне всегда казалось, что на этом деле можно заработать, только я не знал, как именно. Теперь знаю. Буду помнить про домашних богов.
      - Минуточку, - сказал Безил. - Все это, видите ли, не так просто. На одной идее далеко не уедешь. К идее надо еще иметь Конноли. Нам с вами этого не понять, но факт остается фактом: очень многие в других отношениях нормальные люди охотно берут к себе детей. Они любят их. От этого они чувствуют себя добродетельными. Они любят топот маленьких ножек по дому. Я знаю, это звучит дико, но так оно есть на самом деле. Я вижу это на каждом шагу.
      - Я тоже, - сказал мистер Тодхантер. - Абсурдно, но факт: они действительно делают из них домашних богов.
      - Так вот, стало быть, Конноли. Это нечто особенное. Из них никто не может сделать домашних богов. Пойдите взгляните.
      Они вышли на круглую, усыпанную гравием площадку перед крыльцом, где Безил поставил машину.
      - Дорис, - сказал он. - Выйди, познакомься с мистером Тодхантером. Мики и Марлин выведи тоже.
      Трое страшилищ детей выстроились шеренгой для осмотра.
      - Сними шарф с головы, Дорис. Покажи мистеру Тодхантеру свою голову.
      Несмотря на все свои старания, мистер Тодхантер не мог скрыть, что его проняло до глубины души.
      - Да, - сказал он. - Вы правы. Это действительно что-то особенное. Извините за нескромный вопрос, сколько вы за них отдали?
      - Они достались мне даром. Но я вложил в них кучу денег. Жареная рыба, кино и прочее.
      - Как вы добились, чтобы девочка так покрасила волосы?
      - Она сделала это сама, - ответил Безил. - Из любви.
      - Да, это действительно что-то особенное, - с благоговейным трепетом повторил мистер Тодхантер.
      - Вы еще ничего не видели. Их надо видеть за работой.
      - Представляю, - сказал мистер Тодхантер. - Так сколько же вы за них просите?
      - Десять фунтов за нос, и это еще дешево, просто уж я все равно закрываю лавочку.
      Мистер Тодхантер был не из тех, кто торгуется, напав на хорошую вещь.
      - По рукам, - сказал он.
      - Так вот, дети, это ваша новая штаб-квартира, - обратился к Конноли Безил.
      - Чтобы мы ее уродовали? - спросила Дорис.
      - Это уж как скажет мистер Тодхантер. Я передаю вас ему.
      Отныне вы будете работать на него.
      - И больше никогда не будем с вами? - спросила Дорис.
      - Никогда, Дорис. Но вот увидишь, ты полюбишь мистера Тодхантера не меньше, чем меня. Он очень красивый, правда?
      - Вы красивее.
      - Возможно, что так, зато у него великолепные рыжие усики, не правда ли?
      - Да, усы недурны, - согласилась Дорис. Она критически озирала своего нового хозяина, сравнивая его с прежним. - Но он ниже вас ростом.
      - Черт побери, голубка, - раздраженно сказал Безил. - Как ты не понимаешь, что сейчас война? Мы все должны приносить жертвы. Подумай, сколько маленьких девочек были бы благодарны мистеру Тодхантеру. Посмотри, какой у него великолепный рыжий кумпол.
      - Это точно, что рыжий.
      Мистер Тодхантер устал от сравнений и заковылял в дом за чековой книжкой.
      - А можно нам поуродовать его дом так, совсем немножечко? - печально спросил Мики.
      - Пожалуй, можно. Только совсем немножечко.
      - Мистер, - со слезами в голосе сказала Дорис, - поцелуйте меня на прощанье.
      - Нет. Мистеру Тодхантеру это не понравится. Он страшно ревнивый.
      - Правда? - спросила Дорис. - Я люблю ревнивых мужчин.
      Когда Безил оставил ее, огонь ее кипучей, изменчивой страсти уже явно перекинулся на нового хозяина. Марлин на протяжении всего собеседования. оставалась безучастной; у бедной девочки были ограниченные дарования, да и те ей разрешалось пускать в ход лишь в исключительных обстоятельствах.
      - Можно, меня здесь потошнит, Дорис? Ну, разочек?
      - Здесь - нет, милашечка. Потерпи, пока этот джентльмен распределит нас.
      - А это долго?
      - Нет, - решительно сказал мистер Тодхантер. - Недолго.
      Так обрушившаяся на Мэлфри напасть переместилась южнее, в край яблоневых садов и огородов с коммерческим уклоном.
      По всему парку Мэлфри, беспорядочно рассеиваясь под вязами, повысыпали брезентовые палатки, и офицеры йоменской части заняли под столовую салон с отделкой Гринлинга Гиббонса; Барбаре пришлось устроить у себя в доме полковника Спроггина и майора Кэткарта, и Фредди заработал на этом кругленькую сумму; Билл, в Солодовом Доме в Грэнтли Грин, изведал много часов блаженства с нежно любимой женой (и был вполне удовлетворен объяснением, почему взломана дверь в погреб). А Безил вернулся в Лондон.
      II
      Ему пришло на ум наведаться к матери, нанести ей один из своих редких и обычно непродолжительных визитов. Он застал ее в хлопотах и самом радужном расположении духа: она трудилась в пяти или шести благодетельных комитетах, призванных создавать максимум бытовых удобств военнослужащим, и регулярно встречалась со своими друзьями. Она встретила Безила радушно, выслушала, что нового у Барбары, рассказала, что нового у Тони.
      - Да, я хотела с тобой кой о чем поговорить, - сказала она, проболтав с ним полчаса.
      Не будь Безил приучен к материнским эвфемизмам, он мог бы подумать, что "кой о чем" они только что поговорили; но он слишком хорошо знал, что означало это "кой о чем". Это означало обсуждение его "будущего".
      - У тебя на сегодня ничего не назначено?
      - Нет, мама, пока нет.
      - Тогда пообедаем дома. Вдвоем.
      И в тот же вечер, после обеда, она сказала:
      - Безил, я никогда не думала, что мне придется заговорить с тобою об этом. Разумеется, я рада, что ты так помог Барбаре с эвакуированными, но теперь, раз уж ты вернулся в Лондон,
      я должна сказать тебе: не мужская это работа, по-моему. В такое время, как сейчас, ты должен сражаться.
      - Но послушай, мама, насколько мне известно, в данный момент никто особенно не сражается.
      - Не виляй, дорогой, ты понимаешь, что я хочу сказать.
      - Так ведь я же познакомился с тем полковником, как ты велела.
      - Это так. Сэр Джозеф мне все объяснил. В гвардию берут только очень молодых офицеров. Но он говорит, есть сколько угодно других приличных частей, и там можно сделать куда более блестящую карьеру. Генерал Гордон был сапером, и я уверена, многие из тех, кто сейчас генералы, начинали простыми пулеметчиками. Я не хочу, чтобы ты болтался в форме по Лондону, как твой приятель Питер Пастмастер. Он тратит все свое время на девиц. Эта умница Эмма Гранчестер всерьез прочит его в мужья своей Молли, а Этти Флинтшир и бедная миссис Ван Антробус - своим дочкам. Не знаю, о чем они думают. Я знала его отца. Марго устроила ему жуткую жизнь. Разумеется, это было задолго до того, как она вышла замуж за Метроленда, собственно говоря, его тогда еще и не звали Метролендом. Так вот, - сказала леди Сил, решительно превозмогая поток нахлынувших воспоминаний. - Я хочу, чтобы ты занялся чем-нибудь серьезным. Сэр Джозеф дал мне такую анкету, знаешь, которую заполняют, чтобы стать офицером. Речь идет о так называемом дополнительном запасе. Я хочу, чтобы ты заполнил ее до того, как отправишься спать. А там уж мы позаботимся о том, чтобы она попала куда следует. Я уверена: теперь, после того как свалили этого гнусного Белишу, все будет гораздо легче.
      - Видишь ли, мама, я что-то не могу себя представить младшим офицером.
      - Как бы не так, милый, - решительно сказала леди Сил. - Если б ты начал служить, когда ушел из Оксфорда, ты был бы сейчас майором. Ну, а в военное время продвижение идет быстро, ведь стольких убивают. Я уверена: как только ты попадешь в армию, тебе найдут широкое поле деятельности. Надо лишь с чего-то начать. Помнится, лорд Китченер говорил мне, что даже он был когда-то младшим офицером.
      Вот как все было. Безилу вновь угрожала перспектива начать карьеру. "Не беспокойся, - сказал ему Питер Пастмастер. - Из дополнительного запаса никогда никого не берут". Но Безил беспокоился. Недоверие ко всякого рода анкетам глубоко коренилось в его душе. Он понимал, что ему в любой момент могут принести телеграмму с предписанием явиться в какой-нибудь барак у черта на куличках, где он и проторчит всю войну, подобно Смолвуду, уча три десятка ополченцев всесторонне использовать местность. Нет, вовсе не этим была мила ему война, а теми возможностями, которые она открывала никчемнику.
      Три дня он был как на иголках и наконец решил зайти в военное министерство.
      Он отправился туда без определенной цели, движимый убеждением, что в недрах этой обширной организации непременно найдется гусыня, которая снесет ему золотое яичко. В первые дни войны, когда он пытался заинтересовать власти своим планом аннексии Либерии, не раз случалось, что он лишь с трудом добивался приема. Теперь он допускал, что, пожалуй, хватил тогда малость через край. Начальник имперского генерального штаба несомненно занятой человек. На этот раз он будет действовать скромненько.
      Водоворот, клокотавший в начале сентября в вестибюле министерства, казалось бы, нисколько не убывал. Такая же - а быть может, грустно отметил он про себя, та же самая - толпа офицеров всех званий пыталась получить пропуска. Среди них он увидел единственную фигуру в штатском и тотчас признал в нем человека, с которым познакомился в министерстве информации.
      - Привет, - сказал он. - По-прежнему торгуете бомбами? Маленький сумасшедший с чемоданом приветствовал его чрезвычайно радушно.
      - Не хотят обращать внимания. В высшей степени безотрадное учреждение, - пожаловался он. - Не хотят впускать. Меня послали сюда из адмиралтейства.
      - А вы пробовали министерство авиации?
      - Бог с вами! Они-то и послали меня в министерство информации. Где я только не бывал. В министерстве информации, надо сказать, были необычайно вежливы. Совсем не то что внешние бурбоны, В министерстве информации всегда находили свободную минуту принять человека. Да только я всегда чувствовал, что ничего не добьюсь.
      - Идемте со мной, - сказал Безил. - Мы пройдем. Ветераны ашантских и зулусских кампаний охраняли вход. Безил наблюдал, как они, остановили генерала. "Пожалуйста, заполните бланк, сэр, и кто-нибудь из посыльных проводит вас в отдел". Они могли справиться с любым человеком в форме, но Безил и сумасшедший коммивояжер были для них неизвестной величиной. Генерал-это всегда генерал, а человек в штатском может оказаться кем угодно.
      - Ваши пропуска, господа, будьте любезны.
      - Все в порядке, сержант, - сказал Безил. - За этого человека я ручаюсь.
      - Да, сэр, но кто вы такой, сэр?
      - Пора знать. ВР-тринадцать. Мы не заводим пропусков и не называем себя.
      - Очень хорошо, сэр. Прошу прощения, сэр. Вы знаете, как пройти, или дать вам посыльного?
      - Разумеется, знаю, - огрызнулся Безил. - Присмотритесь-ка лучше к этому человеку. Он не будет называть себя, и у него не будет пропуска, но, вероятно, вам придется часто видеть его здесь.
      - Очень хорошо, сэр.
      Двое в штатском прошли через бурлящую толпу военных в тишину коридоров за ограждением.
      - Большущее вам спасибо, - сказал человек с чемоданом. - Куда мне теперь идти?
      - Перед вами открыты все пути, - сказал Безил. - Не торопитесь. Идите куда захочется. Пожалуй, я бы на вашем месте начал с главного священника вооруженных сил.
      - А где он помещается?
      - Туда наверх, - неопределенно пояснил Безил. - Туда наверх и прямо-прямо.
      Маленький человечек серьезно поблагодарил его, просеменил по коридору неровной, плохо координированной побежкой сумасшедшего и исчез за поворотом лестницы. Не желая больше компрометировать себя актом милосердия, Безил повернул в противоположную сторону. Перед ним убегали в прекрасную перспективу двадцать или больше закрытых дверей, за каждой из которых мог открыться путь к славе и похождениям. Он пошел по коридору не спеша, но целеустремленно. С таким видом, думал он, идет на условленную встречу важный агент; с таким видом, наверное, шел по галерее суда в Джолифорде Мыльная Губка {Мыльная Губка - персонаж романов английского писателя Роберта Смита Сэртиса (1803-1864).}.
      Это была перспектива, полная скрытых возможностей, но в данный момент нуждавшаяся в орнаменте, - перспектива из линолеума и сумрачных панелей; свет приходил только с дальнего конца ее, так что возникшая в нем фигура, приближаясь, виднелась лишь силуэтом, притом довольно смутным силуэтом; фигура эта подходила все ближе, но лишь когда она оказалась в нескольких ярдах от него, тогда только сообразил Безил, что перед ним и есть то самое украшение, которого так недоставало суровой архитектурной схеме, - ибо это была девушка в форме, с нашивкой младшего капрала на плече и с лицом, отсвечивающим неземной глупостью, которая поразила Безила в самое сердце. Но, должно быть, классический этот образ принадлежал трезвой действительности, такую быструю, безмолвную и пронизывающую радость испытал Безил. Он повернулся на месте и зашагал за младшим капралом по линолеумной дорожке, которая вмиг представилась ему веселой, как ковровая дорожка в театре или кино.
      Младший капрал вел его долгим путем. Время от времени девушка останавливалась обменяться приветствием с проходящими военными, выказывая одинаковую игривую ласковость всем чинам, начиная от генералов и кончая скаутами второго класса; она явно пользовалась здесь успехом. В конце концов она свернула в дверь, на которой значилось: "Помза Внубе". Безил последовал за ней. В комнате был еще один младший капрал - мужчина.
      Этот младший капрал сидел за пишущей машинкой - бледное прыщеватое лицо, большие очки и сигарета в углу рта. Он не поднял глаз на вошедших. Младший капрал-женщина улыбнулась и сказала:
      - Ну вот, теперь вы знаете, где я живу. Заглядывайте почаще, когда будете проходить мимо.
      - Кто такой Помза Внубе? - спросил Безил.
      - Это полковник Плам.
      - Кто такой полковник Плам?
      - Ой, он такой милый. Подите взгляните на него, если хотите. Он у себя. - И она кивнула на застекленную дверь с надписью "Не входить".
      - ПОМощник ЗАместителя начальника службы ВНУтренней БЕзопасности, сказал младший капрал-мужчина, не поднимая глаз от машинки.
      - Пожалуй, я бы согласился работать у вас, - сказал Безил.
      - Все так говорят. Когда я сидел на пенсиях, то же говорили.
      - Я мог бы занять его место.
      - Милости просим, - сердито отозвался младший капрал-мужчина. - Весь день подозреваемые, подозреваемые, подозреваемые, все иностранные имена, и хоть бы одного расстреляли.
      - Сюзи, поди сюда, потаскушка, - ворвался в разговор громкий голос из-за стеклянной двери.
      - Это он, дорогуша. Взгляните на него разочек, когда дверь откроется. Усики у него просто прелесть.
      Безил заглянул за дверь и увидел худое военное лицо и, как выразилась Сюзи, усики просто прелесть. Полковник увидел Безила.
      - Это еще что за черт?
      - Не знаю, - легкомысленно ответила Сюзи. - Взял да и вошел за мной следом.
      - Эй вы, подите сюда, - сказал полковник. - Кто вы такой и что вам тут надо?
      - Видите ли, - начал Безил, - все произошло в точности так, как вам доложили. Я просто вошел следом за младшим капралом. Но, раз уж я здесь, я мог бы сообщить вам ценные сведения.
      - Если это так, то вы отрадное исключение у меня в отделе. В чем дело?
      До сих пор понятие "полковник" связывалось в представлении Безила с обликом пожилого пенсионера-садовода из списка "Только для приема в саду". Однако эта грозная личность, одних с ним лет, была совсем другого поля ягода. Перед ним был второй Тодхантер. Что он, Безил, мог бы выдать ему за ценные сведения?
      - Могу я говорить совершенно свободно при младшем капрале? - спросил он, стараясь выиграть время.
      - Да, конечно. Она не понимает ни слова ни на каком языке.
      Вдохновение пришло.
      - По министерству бегает сумасшедший, - сказал Безил.
      - Ну так что же? Их тут сотни. Это все, что вы хотели сказать?
      - При нем полный чемодан бомб.
      - Надеюсь, он сумеет добраться до службы разведки. Имени его вы, конечно, не знаете? Нет. Заведем на него карточку, Сюзи, с порядковым номером и внесем его в список подозрительных лиц. Если его бомбы взорвутся, мы узнаем, где он. Если нет - неважно. Эти типы обычно больше вредят себе, чем другим. Ну-ка, Сюзи, сбегай закрой дверь. Я хочу поговорить с мистером Силом.
      Безил был ошарашен. Когда Сюзи закрыла дверь, он сказал:
      - Неужели мы с вами уже встречались?
      - Еще как. Джибут - тридцать шестой год, Сен-Жан-де-Люз - тридцать седьмой, Прага - тридцать восьмой. Вы меня, конечно, не помните. На мне не было тогда этой формы.
      - Вы были журналистом?
      Смутное, оживало в памяти Безила воспоминание о скромном, ненавязчивом лице среди сотни скромных, ненавязчивых лиц, которые время от времени появлялись и исчезали в его поле зрения. За последние десять лет ему под тем или иным предлогом не раз удавалось выбираться на периферию новейшей истории, в тот полумир, что населен многочисленными, слегка, зловещими фигурами, орбиты которых скрещивались и пересекались, - вездесущими мужчинами и женщинами, вольнонаемными служащими армии дипломатов и прессы. Среди этих теней, как он с трудом припоминал, он видел и полковника Плама.
      - Случалось. Мы как-то напились вместе в "Бар Баск", в ту ночь вы еще подрались с корреспондентом Юнайтед Пресс.
      - Насколько мне помнится, он победил.
      - Еще как. Мне пришлось отвезти вас в отель. Что вы сейчас делаете, кроме как подкатываетесь к Сюзи?
      - У меня была мысль заняться контрразведкой.
      - Так я и думал, - сказал полковник Плам. - Все хотят заниматься контрразведкой. Глядите-ка! - прибавил он, когда глухой взрыв слегка потряс комнату. - Похоже, ваш сумасшедший добился успеха с бомбами. Выходит, вы накапали на него не зазря. Пожалуй, вы не хуже любого другого справитесь с работой.
      Наконец-то он дождался ее, этой сцены, которую он так часто репетировал, - сцены из приключенческих рассказов его юности, лишь слегка подправленной и подновленной рукою мастера. Наконец-то он перед ним, этот худой, властный человек, который следил за всеми его шагами на жизненном поприще, говоря: "Наступит день, и родина найдет ему применение..."
      - Какие у вас связи?
      Да, какие у него связи? Аластэр Дигби-Вейн-Трампингтон, Анджела Лин, Марго Метроленд, Питер Пастмастер, Барбара, новобрачная из Грэнтли Грин, мистер Тодхантер, Пупка Грин... Пупка Грин. Ага, голубушка.
      - Я знаю нескольких очень опасных коммунистов, - сказал Безил.
      - Интересно, есть ли они в нашей картотеке. Сейчас справимся. В настоящий момент мы не очень-то интересуемся коммунистами. Наши государственные деятели по некоторым соображениям побаиваются их. Но мы все же присматриваем за ними, так, между прочим. За коммунистов я не могу вам много заплатить.
      - Видите ли, - с достоинством сказал Безил, - я пришел к вам с намерением послужить родной стране. Я не особенно нуждаюсь в деньгах.
      - Как, черт побери? Что же вам тогда надо? Сюзи я вам не отдам. Я чуть ли не с дракой отбивал ее у этой старой скотины, что заведует пенсиями.
      - Это мы решим потом. Форма - вот что мне действительно сейчас надо.
      - Господи помилуй! Зачем?
      - Мать грозится сделать из меня взводного командира. Полковник Плам принял это несколько неожиданное заявление с явным сочувствием.
      - Да, - сказал он, - Форма вещь неплохая, что и говорить. Так вот. Во-первых, вы будете говорить мне "сэр", а если попытаетесь завести шашни с женским персоналом, я применю дисциплинарные меры. Во-вторых, для человека с головой форма - наилучший способ маскировки. Никому и в голову не придет подозревать солдата в том, что он всерьез интересуется войной. Пожалуй, я могу вам это устроить.
      - Какое у меня будет звание?
      - Младший лейтенант, полк "Кросс и Блэкуэлл".
      - "Кросс и Блэкуэлл"?
      - Да, строевая служба.
      - Ого! А вы не можете устроить что-нибудь получше?
      - За наблюдение за коммунистами - нет. Поймайте мне фашиста - и я, может быть, сделаю вас капитаном морской пехоты. - Тут зазвонил телефон. Да, это Помза Внубе... Да, да, бомба... Да, нам все известно... Главный священник? Очень прискорбно... Ах, только начальник службы военных священников, и вы полагаете, он поправится? К чему тогда весь этот шум?.. Да, мы в отделе все знаем об этом человеке. Он уже давно числится в нашей картотеке. Он с приветом. Да, да, все верно: папа, рыба, идиот, ваза, ель, тетя - привет. Нет, я не хочу его видеть. Заприте его как полагается. Надеюсь, у нас в здании хватает обитых войлоком камер.
      Весть о покушении на главного священника дошла до отдела религии министерства информации поздно вечером, когда сотрудники уже собрались уходить. Она вызвала у всех приступ лихорадочной деятельности.
      - Позвольте, - брюзгливо сказал Эмброуз. - Вам-то все на руку. А вот мне будет в высшей степени затруднительно объяснить это редактору "Воскресного дня без бога в семейном кругу".
      Леди Сил была потрясена.
      - Бедняга, - сказала она. - Как я понимаю, он остался совсем без бровей. Опять, наверное, эти русские.
      III
      Третий раз со времени возвращения в Лондон Безил пытался дозвониться до Анджелы. Он слушал повторяющиеся гудки - пятый, шестой, седьмой, затем положил трубку. Еще не приехала, подумал он. Хорошо бы показаться ей в форме.
      Анджела считала звонки - пятый, шестой, седьмой. Затем все стало тихо в квартире. Тишину нарушал лишь голос из приемника: "...Подлое покушение, потрясшее совесть цивилизованного мира. Телеграммы соболезнования непрерывным потоком поступают в канцелярию главного священника от религиозных деятелей четырех континентов..."
      Она настроилась на Германию; хриплый надменный голос говорил о "попытке Черчилля устроить вторую Атению, бросив бомбу в военного епископа".
      Она повертела ручку настройки и поймала Францию. Здесь некий литератор делился впечатлениями о поездке на линию Мажино. Анджела наполнила стакан из бутылки, стоявшей у нее под рукой. Неверие во Францию стало у нее своего рода одержимостью. Оно не давало ей спать по ночам и вторгалось в ее дневные сны - длинные, томительные сны, порождаемые снотворным; сны, в которых не было ничего фантастического или неожиданного; чрезвычайно реалистические, скучные сны, которые, как и явь, не сулили радости. Прожив так долго совершенно одна, она теперь часто разговаривала сама с собой; так разговаривают одинокие старухи; ходят по улицам с мешками всякой ерунды в руках и, присев на корточки, мелют ерунду. Она и сама была как те старухи, что, сидя на пороге и роясь в собранной за день ерунде, разговаривают сами с собой и разбирают отбросы. Она часто видела и слышала таких старух по вечерам в улочках по соседству с театрами.
      Сейчас она говорила сама с собой громко, словно обращаясь к кому-то на белой тахте в стиле ампир:
      - Линия Мажино и Анджела Лин - линии наименьшего сопротивления, - и засмеялась своей шутке, и вдруг почувствовала слезы на глазах, и расплакалась не на шутку. Затем взяла себя в руки. Лучше пойти в кино...
      Питер Пастмастер в тот вечер пригласил девушку в ресторан. Он выглядел очень элегантно и старомодно в синем офицерском кителе и длинных брюках в обтяжку. Они обедали в новом ресторане на Джермин-стрит.
      Девушка была леди Мэри Медоус, вторая дочь лорда Гранчестера. Присматривая себе жену, Питер ограничил круг своих исканий тремя девицами: Молли {Молли - уменьшительно-ласкательное от Мэри.} Медоус, Сарой, дочерью лорда Флинтшира, и Бетти, дочерью герцогини Стейльской. Поскольку он собирался жениться из старомодных, династических побуждений, то и выбрать себе жену предполагал на старомодный, династический манер среди еще уцелевших представителей олигархии вигов. Собственно говоря, он не видел почти никакой разницы между тремя девушками и даже, случалось, обижал их, по рассеянности путая имена. Ни одну из них не обременял и фунт лишнего веса; все были горячими поклонницами мистера Хемингуэя; у всех были любимые собаки со схожими различиями. И все они быстро смекнули, что лучший способ развлечь Питера - это дать ему повод похвастать своими былыми бесчинствами.
      За обедом он рассказывал Молли о том, как Безил выставлял свою кандидатуру на парламентских выборах и как он, Соня и Аластэр подложили ему свинью в его избирательном округе. Молли добросовестно смеялась, когда он описывал, как Соня бросила картофелиной в мэра.
      - Некоторые газеты не разобрались толком, как было дело, и написали, что это была пышка, - объяснил он.
      - Весело же вы проводили время, - грустно сказала Мэри.
      - Все это было и прошло, - чопорно сказал Питер.
      - Правда? Ну, а я надеюсь, что нет.
      Питер взглянул на нее с вновь проснувшимся интересом. Сара и Бетти приняли его рассказ так, словно это была история о разбойниках с большой дороги - нечто чрезвычайно старомодное и затейливое.
      После обеда они пошли в кино по соседству с рестораном.
      Вестибюль был погружен в темноту, только в кассе слабо светилась синяя лампочка. Голос кассирши говорил из темноты:
      - За три шиллинга шесть пенсов мест нет. Много свободных мест за пять шиллингов девять пенсов. Пять шиллингов девять пенсов - сюда. Не загораживайте проход, пожалуйста.
      У окошка кассы происходила заминка. Какая-то женщина тупо смотрела на синий свет и твердила:
      - Мне не надо за пять шиллингов девять пенсов. Мне надо за три и шесть.
      - За три и шесть нет. Только за пять и девять.
      - Как же вы не понимаете? Дело не в цене. За пять и девять - это слишком далеко. Я хочу поближе, за три и шесть.
      - Нет за три и шесть. Есть только за пять и девять, - отвечала девушка под синей лампочкой.
      - Ну решайте же, леди, скорее, - сказал солдат, стоявший. за женщиной.