«Не думай о секундах свысока…»

Я отошел как следует от этого бардака только в самолете. Как в тумане помню, что мы втроем, то есть я, Ленка и Линда, окунались в воду голышом, смывая пот, песок и прочее. Как одевались, почти не помню, потому что делалось это не то на ходу, не то на бегу. Мы торопились и в результате успели сесть в гидроплан даже раньше намеченного срока, ни на секунду не задержав его отправления.

Когда самолет поднялся в воздух, стюардесса объявила, что через полчаса мы произведем посадку на острове Роса-Негро, где нам предстоит ознакомиться с колонией морских черепах. Я порадовался, узнав, что на черепах мы потратим не больше получаса.

Бабка с дедом задремали еще до того, как самолет пошел на взлет. Мы с Ленкой, поскольку влезли в самолет вместе с Линдой, оказались поблизости от нее. Больше всего меня поразило поведение Ленки. Я думал, что она, выйдя из своего кайфа, начнет дуться как мышь на крупу. Или вообще объявит, что отныне наш фиктивный развод превращается в фактический. Ну, а уж в самом крайнем случае пустится в ехидные размышления. Ни фига подобного!

С ней явно что-то стряслось, если иметь в виду ее психическое состояние. Что именно, я понять не мог. Это была явно не та баба, с которой я вылезал из самолета на Сан-Мигеле.

Нет, внешне, конечно, она почти не изменилась. Но у прежней Ленки не было такого странного взгляда, которым она смотрела то на Линду, то на меня. В нем не было ни злости, ни желания отомстить. Было что-то другое, совсем неожиданное. Какая-то нежность или восхищение просматривались, но сказать с уверенностью, что именно они, я не решился бы. Одно мог сказать точно: Ленка переваривает что-то в мире своих эмоций. Может быть, там, в этой душе, такой вроде бы близкой и уже неплохо изученной, происходила какая-то борьба, исход которой мог быть самым непредсказуемым.

Линда тоже вела себя как-то не так. Впрочем, эту даму я совершенно не знал и, как она себя ведет в таких случаях, какой только что имел место, понятия не имел. Но мне представлялось очень и очень странным, что Линда, которой, казалось бы, в порнушном мире должны были привить довольно простой взгляд на вещи, духовно явно раздвоилась.

С одной стороны, это была цинично-прагматичная, рассудительная и довольно хладнокровная дама, которая делала денежки в довольно пакостной и аморальной сфере бизнеса. Той, в которой законные рамочки перескочить совсем нетрудно, а уж завязнуть в теплых отношениях с мафией — и подавно. Больше того, поскольку она, ничего нигде не записывая, просто из рук в руки отдала нам четыреста баксов наличными, а потом, немного подумав, выложила еще сотню, ничего не объясняя, я понял, что ежели бухгалтерия у нее и ведется, то такая, которая существует только для налоговых инспекторов.

Но по идее такой дамочке было бы все по фигу после того, как она уплатила за услуги своим «одноразовым актерам». Конечно, она на нас сэкономила. Но это не повод, чтобы заводить дружбу или вообще проявлять интерес к попутчикам, которым ты, скажем так, с общечеловеческой точки зрения, подложила свинью. Наоборот, надо было сразу же после «расчета» отойти к своей команде и сделать вид, будто ничего не было. Ан нет! Линда, выдав деньги, уселась впереди нас на свободное кресло и не спешила пересаживаться к своим ребятам. Те время от времени с явным удивлением посматривали на свою руководительницу, хмыкали, но ничего не говорили.

Сначала минут пять Линда просто сидела в кресле спиной к нам и молчала. Потом она повернула голову и поглядела на нас в промежуток между креслами. Впечатление было, что она немного выпила или укололась. Потому что такой любвеобильный и немного безумный блеск в глазах у совсем трезвых людей никогда не встречается. Через десять секунд она отвернулась, как бы устыдившись, но потом вновь поглядела. Глазищи у нее были большущие, темные, даже гипнотизирующие. Но таких не бывает у сорокалетних деятельниц из порнобизнеса. То есть по идее не должно было быть.

А тут я еще Ленкин взгляд перехватил. Мне даже на секунду подумалось, что кто-то незаметно вколол им какой-нибудь «зомби» и внушил что-то непонятное. По крайней мере, для меня.

Все это создавало повод для беспокойства. Я лично хорошо помнил, как меня минимум дважды (а максимум — раз пять, не считая всяких «дурацких снов») погружали в искусственную реальность, причем я даже не успевал определить, когда истинная явь начинала превращаться в обманку, придуманную то ли Сарториусом, то ли Чудо-юдом, то ли хрен знает кем. Может быть, сейчас что-нибудь похожее начинается с Ленкой, а эта порно-леди обрабатывала нас не видеокамерой, а каким-нибудь портативным ГВЭПом — генератором вихревых электромагнитных полей вроде того, что мне демонстрировал Чудо-юдо после моей расправы с Белогорским и Салливэном. Правда, я до сих пор в этом сомневаюсь…

Тем не менее, пока паниковать не стоило. Ничего особо вредного ни в Линдином, ни в Хрюшкином состоянии еще не обнаруживалось. Правда, потом, когда обнаружится, может быть поздно, но я все же решил не торопить события. К тому же я вспомнил, что фамилия Линды — Атвуд. И хотя этих Атвудов в США, Великобритании, Канаде, Австралии и иных местах полным-полна коробушка, что-то мне подсказывало, что какой-то родней Майку она может доводиться. Может быть, она была чуть-чуть похожа на его мать.

Но разговор все-таки начала она:

— Может быть, нам стоит познакомиться? Я уже заплатила вам за то, что вы меня трахнули, но покамест не знаю, как вас зовут. И вашу милую мне тоже хотелось бы узнать по имени. Заметьте, я не удивилась, что вы знаете, как меня зовут.

Английский язык потерял местоимение второго лица единственного числа в незапамятные времена. Поэтому универсальное «you» можно переводить на русский и как «ты», и как «вы». Соответственно какой-либо нравственной проблемы перехода на «ты» тоже не существует. Как хочешь, так и понимай. Ясно, что в то время, как я ее поливал, Линда скорее была со мной на «ты», а сейчас ее «you» по построению фразы и интонациям явно переводилось как «вы».

— Называйте нас Диком и Элен, не ошибетесь, — ответил я. Линда влезла коленями на самолетное кресло и, подложив локти под подбородок, вновь посмотрела своим странным взглядом на меня, а потом на Ленку.

— Мне кажется, что я схожу с ума, — произнесла порнушница. — Я делала это тысячи раз, но ничего похожего не ощущала. Вы это можете понять, Дик?

Я не любил комплиментов по части своих мужских достоинств, которые произносились другими дамами в присутствии моей жены. Правда, тут была особая ситуация. Не успел я открыть рот, как вместо меня ответила Ленка:

— Я вас понимаю, Линда. У меня такое же ощущение, хотя сначала мне хотелось вас убить. Во мне что-то перевернулось. А он, — конечно, это был Big Bad Wolf, то есть я, — он этого не понимает. И не может понять. Потому что он самодовольный болван, как все мужчины.

— Мне это точно не понять. — Я упираться не стал.

— Но вы должны хотя бы знать, — заявила Линда, — что между нами возникли новые отношения. Не знаю, сколько они продлятся, может быть, только до Пуэрто-Рико, но мне хотелось бы, чтобы они сохранялись подольше. Это очень серьезно.

— Я тоже так думаю, — произнесла Ленка. Мне захотелось отвлечь дам от этих сложностей, потому что меня интересовало совсем другое.

— Линда, — спросил я, — у вас не было в родне Майклов?

— Был, — сказала она, — моего кузена звали Майк. Это сын родной сестры моей мамы. А вы что, его знали?

— Я не уверен, Атвудов много и Майклов среди них хватает. Сколько ему лет?

— Сейчас было бы сорок пять.

Ответ не совсем совпадал с моими прикидками. Мне почему-то втемяшилось, что действие моих снов происходило в 1968 году, а Майку было в это время 14. Стало быть, он был 1954 года рождения и сейчас ему было бы только 42. Вряд ли он сумел бы попасть во Вьетнам до 1972 года. Но если ему было бы сейчас 45, тогда он с 1951 года, и 14 лет ему было в 1965-м. Во Вьетнам он явно успевал, но тут я вспомнил, что Милтон Роджерс рассказывал о том, как в 1962 году в космосе над островом Джонстон была взорвана ядерная бомба, сказал, что это было шесть лет назад. То есть получалось, что насчет 1968 года мне не просто втемяшилось. Тем не менее я все-таки спросил:

— Он был во Вьетнаме?

Линда погрустнела.

— Майк там пропал без вести.

— В каком году?

— Вы что-то про него знаете?

— Может быть, и не про него, а про другого Майка Атвуда. Так когда он пропал?

— В 1970-м или 1971-м, я точно не помню. Он служил на авиабазе и пропал после того, как ее обстреляли вьетконговцы.

— Не в Дананге?

— Кажется, там. У меня плохая память на все эти названия.

— Жаль, — заметил я, — что вы не помните. Дело в том, что я знавал одного Атвуда, который рассказывал, будто нашел волшебный ящик в какой-то там Пещере Сатаны…

— …И ящик якобы исполнял все желания? — грустно улыбнулась Линда.

— Да, что-то вроде этого…

— Это наш Майк. Только вот когда же вы с ним могли видеться? Ведь вам

где-то чуть-чуть за тридцать, не так ли? Вряд ли вы моложе его меньше чем на десять лет?

— Мне почти тридцать пять, — сказал я, слегка прибавив.

— Но ведь вы не могли воевать во Вьетнаме. А до призыва в армию он жил вместе с нами. После того как его отца убили гангстеры, а мать умерла от инфаркта. Так что всех, с кем он общался в нашем городе, я знала. И наверняка бы вспомнила вас, хотя точно знаю, что он не общался с маленькими мальчиками.

— Так его родители умерли? — переспросил я.

— Да, это была ужасная трагедия. Его отец был лейтенантом полиции и сильно прижал торговцев наркотиками. Ему оставалось совсем немного, и он смог бы найти основания для ареста очень крупного босса. Но в полиции кто-то осведомлял мафию, и с Биллом Атвудом решили покончить. Когда Билл с Майком поехали в другой город по каким-то делам, на ночной дороге их ударил тяжелый грузовик. Весь удар пришелся по водительскому месту, где за рулем сидел дядя Билл. А Майк получил тяжелое сотрясение мозга и долго болел. У его матери было больное сердце, и оно не выдержало такого потрясения. Когда Майк поправился, он все время рассказывал какие-то странные истории про то, как он заблудился в пещере вместе со своей учительницей физики…

— Тиной Уильяме?

— Да-да, именно вместе с ней.

— Кстати, она сейчас работает медсестрой в клинике университета «Сан-Николас» на Гран-Кальмаро. Вы могли бы там с ней встретиться.

— Мы, с Божьей помощью, все здоровы, — усмехнулась Линда, — и нам незачем обращаться в клинику. Но Тина Уильямс, когда ей поведали о россказнях Майка, конечно, сказала, что все это фантазия. В общем, около двух лет Майка считали не вполне нормальным. Он рассказывал и о каких-то пришельцах, и о перемещениях во времени, и о том, что его отец в прошлой жизни был бизнесменом. Его показали психиатру, но тот сделал вывод, что все дело лишь в гиперразвитой фантазии подростка, увлечении его литературой в стиле fantasy и science fiction. Так что Майк благополучно закончил школу и позже уже не надоедал нам своими рассказами о том, как он прямо из инопланетного корабля попал в гараж своего отца… Но все-таки где же вы с ним встречались?

— Мой отец, — я сам удивился тому, как быстро придумал, чего соврать, — был офицером на базе в Дананге (Браун в Дананге бывал не раз, и я не боялся вопросов относительно того, где там что находится). А мы с матерью приехали его навестить. Поскольку моим родителям хотелось немного побыть наедине, отец поручил одному из солдат присмотреть за мной. Вот это и был Майк Атвуд, который рассказал мне массу интересного. Конечно, я догадывался, что он привирает, но все равно слушал его с удовольствием. Особенно про волшебный ящик, выполняющий все желания. Который может преподнести в подарок новенький «Кадиллак» или остановить время.

— Да, — кивнула Линда, — это он любил рассказывать.

— Что-то вы совсем загрустили, — сказала Ленка, — нашли общих, но, увы, покойных знакомых… Может, перемените тему?

— Вы правы… — вздохнула Линда. — Элен, вы сердитесь на меня?

— Сержусь, — отозвалась Хрюшка, — вы говорите с ним, хотя мне бы очень хотелось побеседовать с вами.

Она это сказала таким тоном, что я почувствовал себя третьим лишним. Правда, из самолета я выпрыгивать не собирался, да и вряд ли это получилось бы так удачно, как в прошлый раз, поскольку теперь у меня не было парашюта. К тому же самолет уже шел на посадку.

Черепахи на Роса-Негро действительно были, и, возможно, на них стоило бы посмотреть, если бы я был просто туристом, не отягощенным разными заботами. Но дело обстояло совсем иначе. Мне не хотелось отставать от Ленки, которая совершенно неожиданно выскочила из самолета вместе с Линдой, не обратив внимания на то, что супруг остался без присмотра. В то время как почтеннейшая публика отправилась смотреть черепах, эти две красавицы юркнули в лесок. И хотя вполне могло оказаться, что им просто приспичило по малой нужде, я после некоторых сомнений поперся за ними. Конечно, это было нескромно, но в целях безопасности мое присутствие представлялось необходимым. Все-таки я подозревал Линду в неискренности.

На самом деле все было проще. Проскочив за вытянутый заросший низкими пальмами и не очень густыми кустами мыс, дамы оказались на берегу небольшого заливчика, окаймленного песчаным пляжиком. Ни самолета, ни пассажиров отсюда видно не было — и наоборот. Последнее обстоятельство жутко устраивало Ленку и Линду.

Я не стал выходить из-за кустов. Вообще-то надо было сразу уйти, хотя бы после того, как Линда обняла Хрюшку и поцеловала в губы, а потом они торопливо стали раздевать друг друга… Моя жена — и такое! Впрочем, провести два года в разлуке кое-что значит. К тому же с французским паспортом и среди всяких извращенцев. Тут и впрямь может кое-что сдвинуться в психике.

Остался я по самой низменной и похабной причине — посмотреть захотелось. Конечно, повидал я всякого, и в натуре, и по видео, но тут было нечто особое. Как-никак одно дело — глазеть на то, как лижутся бабы в фильме «Калигула» — я даже фамилий актрис не запомнил — и совсем другое дело, когда одна из участниц безобразия не просто знакомая баба, а в некотором роде моя вторая половина. И мать моих детей, между прочим.

Не знаю, стал бы я спокойно глазеть, если бы Ленка решила позабавиться с посторонним мужиком. Наверно, нет. Но тут была какая-то дурацкая занятность. Тем более что еще и часа не прошло, как я трахнул обеих участниц всей этой катавасии.

Вот в первую очередь от этого обстоятельства я и оказался небрезгливым, усидчивым зрителем. И не только усидчивым.

Мне отчего-то казалось, что Ленка в этой парочке окажется ведомой. До сих пор она проявляла себя исключительно нормальной бабой, и вся ее энергичная порывистость была направлена на то, чтобы проявлять активность под мужиком или на мужике, но так или иначе по-бабски. Во всяком случае, порнушницу, которая, как мне представлялось, прошла огонь, воду и медные трубы, гораздо легче было представить себе в качестве «коблихи». А вот хрен вы угадали, гражданин начальник!

Именно Ленка, которая была покрупнее и поматерее своей партнерши, несмотря на то, что Линда была на десять лет старше ее, повела себя на манер парня. То-то миссис Табберт, у которой Хрюшка подвизалась в гувернантках, находила в ней «мужское начало»! Не знаю уж, может, это начало еще там и проявилось, просто Ленка поскромничала рассказать все как было, но только здесь-то, на пляжике, я воочию увидел, на что она способна.

Сперва Хавронья притянула к себе Линду, и они, тесно прилипнув друг к другу, стали целоваться, тереться животами и титьками, тискать друг друга коленками, лизать друг другу плечи. Потом повалились на песок и с нежностью, достойной лучшего применения, взялись гладить друг дружку, перекатываться по песку, пощупывать мохнатые места, просовывать в них пальчики, сперва по одному, потом по два, а после чуть ли не по всей пятерне. При этом они так рычали и выли, стонали и охали, что с ума можно было сойти.

От всего этого на меня тоже начало находить, мягко говоря, нездоровое возбуждение. Мне отчетливо захотелось присоединиться к этой компании, хотя еще за пару минут до этого я собирался уйти.

Я как-то не обратил внимания на то, что рядом с возлюбленными валялся некий продолговатый предмет. Очевидно, его бросили на песок еще до того, как начались поцелуи. Этот предмет был завернут в розовую бумагу и запаян в полиэтилен. Когда Линда, на несколько секунд прервав игру, дотянулась до этого предмета и разорвала упаковку, то на меня нашел балдеж. Это была модель пениса с двумя головками. Судя по всему, сделанная из латекса. Посередине этого высокохудожественного инструмента была даже мошонка изображена из того же материала, должно быть, чтобы впечатление не портить. Вся эта искусственная хреновина была телесного цвета и смотрелась очень натурально.

Линда передала ее Хрюшке, и та без долгих размышлений запихнула ее себе в аккурат «по самый помидор». Свела ноги вместе и… почти превратилась в мужика. Такому прибору позавидуешь!

Ну а потом Линда, сладко потянувшись, раскинулась в позе морской звезды, и Хрюшка улеглась на нее. Ну блин! Тут можно было только диву даваться. Сто лет будешь думать, ревновать или не ревновать. Ведь не твою жену трахают, а она трахает… Свихнуться можно.

Ленка сопела, Линда охала, а я сидел как дурак, испытывая горячий комсомольский порыв выскочить и пристроиться с какой-нибудь стороны. Загвоздка была в том, что все штатные места были заняты и пристраиваться надо было, как выражаются ученые люди, орально или анально. Но Хрюшке это обычно не нравилось, и она позволяла такие дела крайне редко, только под хорошим «наркозом». Насчет Линды я не знал, но догадывался что с этим делом у нее может быть без затруднений. Тем не менее, выскакивать из-за кустов и с криком «ки-я» набрасываться на баб было как-то стремно.

Какие-то секунды отделяли меня от этого прыжка. Может, пять, а может, десять. Недаром говорится в известной песне, что о секундах свысока думать

не надо. Если бы я выскочил, то скорее всего оказался бы в очень неприятной ситуации и невыгодном положении. Но спасло меня от этой неприятности именно то, что я не выскочил. И еще одно. Привычка оглядываться, прежде чем делать шаг вперед, на открытое место. То ли она у меня самого выработалась, то ли от Брауна после его вьетнамско-ангольско-зимбабвийских похождений осталась. Открытое место всегда опасно, ежели воюешь и знаешь, что враг где-то рядом. Но оно в тыщу раз опаснее, когда никакой войны нет и никакого врага не ждешь.

И я, в общем-то, не ждал врага. То есть не то чтобы совсем не ждал, но после того как благополучно проехал два острова, немного подрасслабился. Туристом себя ощутил, плейбоем каким-то, мать его за ногу! А оглянулся, можно сказать, без всякой задней мысли, машинально.

Но очень вовремя.

Как раз в тот момент, когда я, прячась в кустах, повернул, башку и поглядел в просвет в листве, там мелькнула пятнистая фигура. Даже в этот момент, однако, я еще не сильно встревожился. Правда, на борту самолета никаких камуфляжников не было, но черт его знает, может, на этом острове какой-нибудь егерь обитает, следящий за тем, чтобы черепах не воровали и не пускали на супчик. И даже обнаружив, что гражданин в камуфляже вооружен — чем именно, с первого раза я не рассмотрел, — еще не совсем обеспокоился. Егерь может быть и с винтарем — браконьеров, скажем, гонять или лишнее поголовье отстреливать.

Тем не менее, после того, как я эту камуфляжку увидел, никакой прыжок уже не мог состояться. То, чем занимались Линда с Хрюшкой, меня перестало интересовать целиком и полностью. Мне не понравилось бы влезать в эту кучу малу даже на глазах у мирного егеря.

Следом за первым между деревьями промелькнул второй, потом третий и четвертый. Шли хорошо, почти беззвучно. Профессионалы. Нет, на участников месячника по борьбе с браконьерством они не походили. А вот на коммандос — очень даже. Хотя времени на то, чтобы как следует разглядеть их, они мне не дали, но кое-какие важные детали я все-таки зафиксировал. Прежде всего оружие. У этих ребят были точно такие же автоматы, как у «джикеев», атаковавших «Торро д'Антильяс». Конечно, эти инструменты могли оказаться у кого угодно, даже у тех же французов, ежели они, скажем, полностью покрошили «джикеев» и прибрали их вещички.

Конечно, могло оказаться и так, что какое-нибудь спецподразделение США проводило здесь плановые тактические занятия по теме «Действия разведгруппы на тропическом острове» (ежели такая тема в ихнем расписании имеется). Но мне не хотелось думать о хорошем. Меня гораздо больше беспокоило то, что меня сейчас обнаружат и лишат свободы. Это как минимум. Те, кому нужны мои мозги, будут брать живьем. Но вот Сергей Николаевич Сорокин, если это, упаси Господь, его бойцы, просто выведет меня в расход, как завещал ему Феликс Эдмундович. Ради светлого будущего человечества. Неясны были и последствия появления здесь людей отца родного. Тут чего хошь дожидайся: может, отеческого поцелуя в лобик, может, пули в то же место, наконец, можно было дождаться и того и другого — последовательность неважна.

Поле зрения через прореху в листве было узкое. Пятнистые больше не показывались. Я растопырил уши как локаторы и пытался хотя бы расслышать, в каком направлении пошли коммандос. А вот хрен расслышишь, когда Ленка с Линдой, балдея от своего извращенства, вопят и пищат, будто их сразу дюжина мужиков имеет.

То, что подкрадываться надо незаметно, хорошо известно грамотным людям. Впрочем, объектом этого самого, по счастью, оказался не я. Камуфляжники, вышли, выражаясь по-военному, «на рубеж кустов» малость левее, чем находился я. Всего в десяти шагах, но левее. Их действительно было четверо. Меня они не заметили, пожалуй, только потому, что я вовремя отодвинул за куст ногу. Причем сделал это не совсем бесшумно, и головорезы не услышали меня только потому, что в этот момент Линда испустила очередной стон.

Сжавшись в комок за кустом, я потерял возможность видеть молодцов, но зато на какое-то время обрел возможность их слышать. Все-таки не дышать они не могли. Да и шаги теперь звучали отчетливо. Например, я даже сумел расчухать, что один из них остался на месте, двое подались дальше влево, а четвертый попер прямо в мою сторону. Видимо, господа решили замкнуть пляжик в полукольцо.

Очень мне это не понравилось. В голове промелькнула трезвая мысль: может, не стоит рыпаться? Ведь шансов на то, что я нужен живым, достаточно много. Сейчас выйдет мужик, обнаружит, наведет пушку для страховки — можно спокойно поднять «хенде хох» и не испытывать угрызений совести. В конце концов, вся ответственность за потерю бдительности лежит не на мне.

В общем, эта здравая мысль не покидала меня почти до того самого момента, пока камуфлированный деятель не подошел вплотную к моему кусту. Именно в этот миг появилась другая мысль, отличавшаяся большей дальновидностью, но и более шальная, поскольку грозила резко отрицательными изменениями в состоянии моего здоровья. Дальновидность заключалась в том, что я очень отчетливо понял: моя башка нужна ненадолго. Выкачают из нее все — и расшибут. Кашку слопал — чашку об пол. И Ленке, кстати, жить дадут ровно столько, сколько она будет расшифровывать кодировку моей памяти.

От всего этого мне очень захотелось жить и желательно на свободе. Именно поэтому я, еще не очень соображая, что буду делать дальше, выбросил вперед левую ногу. Выбросил я ее как раз вовремя, в тот самый миг, когда камуфляжник раздвигал кусты. Само собой, при этом он маленько прижмурился, дабы не мазнуть веткой по глазам. Чисто инстинктивно. А под ноги как-то не поглядел…

В общем, он запнулся кроссовкой за мою голень и с треском вывалился из кустов, на пару секунд потеряв ориентировку. Это было как раз то, что доктор прописал. Метнувшись к нему, я оседлал пятнистому спину, цапнул правой рукой за подбородок, левой за затылок и рывком крутанул эту стриженую башку. Очень сильно, даже не думал, что так получится. У мужика в шее чего-то хрупнуло, и он почти сразу обмяк. Второй, остававшийся в десяти шагах, услышал возню, но стрелять на звук, разумеется, не стал. Через кусты хрен что поймешь — можно и своего завалить. Тут у меня было явное преимущество.

Сцапав автомат камуфлированного господина (а может, и товарища — фиг его знает!), я еще раз убедился, что уже держал в руках точно такую же машинку. Совсем недавно — на «Торро д'Антильяс», где уложил одного из «куракинцев». Тот козел, который был в десяти шагах, вместо того чтоб плюхнуться наземь и разобраться, что к чему, ломанулся на помощь гражданину со свернутой шеей. «Сам погибай, а товарища выручай!» — это мы, конечно, тоже проходили, но у того, кто затрещал кустами, все получилось уж очень по-дурацки. Я нажал спуск, еще не видя, в кого стреляю. Автомат издал тихое «ду-ду-ду» — глушак, надо отметить, был классный! — и торопыга, проскочив по инерции через куст, завалился на спину. Упал он не шибко удачно для меня, потому что подмял под себя ветки. Я понял, что надо успеть откатиться в сторону. Успел! Очень кстати поблизости оказалось солидное, толстое дерево, через которое, как я надеялся, пули меня не достанут. Я залег за ним. Ответное «ду-ду-ду» пришлось как раз в то место, с которого мне удалось убраться. Поскольку все запасные магазины и автомат убиенного остались в полутора метрах от меня, а это место отлично простреливалось через просвет в кустах, образовавшийся от падения неудачливого спасателя, я решил воздержаться от быстрого ответа. Рассчитывать, что «пуля виноватого найдет», было нескромно. Мне и так повезло больше, чем следовало.

Тактику тех двух, что скрывались в кустах, предугадать было нетрудно. Кто-то должен был оставаться на месте и прижимать меня к земле, а другой по идее должен был меня обойти. Все-таки возможностей, чтобы скрытно маневрировать, у них, одетых в камуфляжки, было побольше, чем у меня в светлой рубашке.

Рубашка навела меня на дурацкую идею. Я подумал, что мне стоит ее снять. Во-первых, кожа у меня существенно темнее, чем рубашка, и не будет так

светиться через просветы в листве. А во-вторых, можно было слегка приколоться.

Прикол состоял в том, что я, прячась за деревом, осторожно вылез из рубашки и, надев ее на ветку с рогулькой, валявшуюся поблизости, выставил напоказ. «Ду-ду!» — ветку рвануло из рук, а в рубашке появились четыре дырки

— две на груди и две на спине. Примерно столько же приобрел бы и я, если бы сам высунулся в рубашке. Очень кстати, хотя и совершенно непроизвольно, я выкрикнул при этом что-то вроде: «Оп-ля!» или «Ой, бля!» После этого уронил рубашку и произвел легко шуршание, шмякнув животом по песку.

Конечно, наивно было полагать, будто кто-то на это купится. Но ведь купились же! И крепко!

Минуты три было относительно тихо, если не считать тех шумов, которые производили Ленка и Линда. Судя по всему, на шум в кустах они внимания не обратили — слишком были собой заняты. Слух у меня достаточно обострился, и я надеялся услышать, ежели кто поползет или полезет в обход. Но вместо этого услышал тихую ругань:

— Ты его уложил, идиот!

— Я целил выше… Посмотри на индикатор, точка есть — значит, он цел.

— Это ничего не значит. Во-первых, он может быть смертельно ранен и умереть через час или даже через сутки, а во-вторых, микросхема будет функционировать в режиме маячка еще трое суток.

Голоса, которые мне удалось различить, говорили по-английски, больше того

— по-американски. «Джикеи», больше некому. Марселины американцы вряд ли стали бы меня перехватывать, «койоты» общаются по-испански, «куракинцы» — по-французски, «чудо-юдовцы» и «сорокинцы» — по-русски. Может, я и примитивно рассуждал, но угадал точно. По крайней мере уже через пять минут я в этом убедился.

Не знаю, дышал ли я все эти пять минут или задерживал дыхание, но они меня не услышали. А я слышал, как они сопят. Даже несмотря на то, что Линда с Ленкой никак не могли уняться.

— Надо его осмотреть, — прошептал тот, что рассказывал о моей микросхеме.

— Может быть, он жив.

— Давай лучше проверим. Надо пострелять над ним, чтобы он не смог вскочить.

— Нет. Нам надо сказать, что ему ничего не грозит.

— Попробуй! — с сомнением произнес напарник.

— Эй! Мистер Баринов! Вам нечего бояться. Компания «G & К» поручила нам доставить вас в безопасное место.

Само собой, отзываться я не собирался. С пляжа в это время донеслись бултыхи — бабоньки с визгом бросились в воду и, похоже, поплыли. Неужели они ни черта не слышали?

— Вы живы, мистер Баринов?

Не знаю, кой черт дернул меня застонать. Можно ведь было и дошутиться с этими друзьями… Но ведь везет дуракам, ей-Богу, везет!

Эти бараны встали и пошли! Проверять, застрелили они меня или нет! Такого подарка даже к столетию не делают. Хоть бы с двух сторон заходили, лохи! Нет же, гуськом двинулись. Прямо под очередь! Правда, сперва полоснули по кустам, в дерево попали, но только кору отсекли немножко. А я своего не упустил. Дал точно по мозгам. Обоим.

Один повалился молча, другой заорал — коротко, но громко.

— Ой, что это? — услышал я голос Линды.

— Обезьяна, должно быть, — отозвалась Хрюшка. Я чуть не заржал, несмотря на всю серьезность момента.