По такому относительно спокойному ручью потопали еще метров пятьдесят, и тут сквозь его мирное журчание откуда-то спереди стал отчетливо доноситься буйный гул реки. А вот в русле самого ручья появилось множество крупных камней, отчего, конечно, удобнее не стало.
      - Похоже, не ошибся Сусанин! - пропыхтела через плечо Милка. Таран на это никак не ответил. Во-первых, потому, что не был уверен, что это та самая речка, а во-вторых, сильно сомневался насчет того, что Ольгерду удастся провернуть свой финт с веревкой и катамараном.
      Прошли еще десяток шагов и, оказавшись за поворотом ручья в мотающемся из стороны в сторону свете фонарей, увидели то, что Ольгерд обозвал "устьем".
      - Это то самое, что нам нужно! - перекрикивая гул воды, радостно проорал Ольгерд. - Я здесь мимо на катамаране проплывал.
      Когда остальные четверо подтянулись к нему поближе, Ольгерд, уже не надсаживая горло, начал объяснять:
      - Ручей впадает в речку не напрямую, а со ступеньки полуметровой высоты, верхнее ребро у нее водой сглажено, через него можно даже втащить катамаран сюда, в ручей. Ручей здесь вполне тихий, главное - не поскользнуться и не свалиться в речку. Ну и чтоб веревкой не сдернуло невзначай. Короче, я сейчас обвязываюсь, делаю первый крюк и выхожу на стенку туннеля. Вы страхуете и понемногу травите веревку - как обычно. Держитесь дальше от речки! Если смайнаете - реанимация не поможет. Связь попробую держать по рации, но, если не будет доходить, запомните: три коротких подергивания - трави веревку! Четыре выбирай!
      Ольгерд обвязался, Топорик взялся держать бухту веревки, а Ляпунов придерживать Топорика. Таран с Милкой пока остались в резерве.
      "Пан Сусанин" не спеша проверил, все ли у него на поясе закреплено как следует, легко ли молоток вынимается, хорошо ли крюки с кольцами снимаются с проволочного кольца-связки. Потом Топорик вытравил ему немного веревки для свободы действий, и Ольгерд осторожно подошел почти к самому краю каменной ступеньки, с которой ручей стекал в речку. Снял крюк со связки и, вынув молоток, стал вбивать крюк в стену поблизости от угла, разделявшего туннели речки и ручья. Конечно, этот угол вовсе не был прочерчен по линейке. Там и выступы были, и выбоины, и сколы. Вот в один из сколов, почти у самого свода туннеля, по которому тек ручей, Ольгерд и вколотил первый крюк с кольцом. Подергал, проверил, крепко ли держится, выбрал немного слабины с веревки, сделал на этой слабине полупетлю и продернул полупетлю через кольцо. Топорик вытравил ему еще несколько метров веревки.
      После этого Ольгерд пристегнул к полупетле карабин своего пояса и махнул рукой Топорику:
      - Выбирай!
      Топорик и Ляпунов потянули веревку и подняли Ольгерда почти на метр вверх. "Спайдермен" поставил правую ногу на выбоину со стороны ручья, а левую - на уступ со стороны речки, обхватил угол ногами, а затем, сняв левой рукой со связки второй крюк, правой выдернул молоток. Затем Ольгерд принялся забивать этот крюк в стену, но уже "речного" туннеля. Когда крюк был забит, "пан Сусанин" сунул молоток в петлю на поясе, подергал кольцо для пробы и скомандовал:
      - Трави!
      Топорик вытравил немного веревки, Ольгерд потянул к себе полупетлю, которой не давал соскользнуть пристегнутый к ней карабин, продернул ее через кольцо второго крюка, перецепил карабин - и скрылся за углом. Что и как он там дальше делал - Тарану, да и всем остальным не было видно. Правда, вскоре сквозь шум реки долетело слабое "тук-тук-тук" - Ольгерд вколачивал третий крюк. Потом он три раза подергал за веревку - Топорик вытравил еще несколько метров...
      ОПЕРАЦИЯ "КАТАМАРАН"
      Таран всегда считал, что нет ничего хуже, чем ждать и догонять. Тем более когда лично от тебя почти ничего не зависит. Если Топорик и Ляпунов хотя бы принимали участие в качестве "страховщиков-травильщиков", как выразился Топорик, то Юрке и Милке вообще некоторое время пришлось просто так стоять и ничего не делать. Причем ни услышать, ни увидеть того, как Ольгерд продвигается вперед по стенке туннеля, они не могли. Если то, как "пан Сусанин" забивает третий и четвертый крюки, они слышали более или менее отчетливо, то удары по пятому прослушивались почти на уровне глюка, а как он забивает остальные, не было слышно вообще, О том, что Ольгерд жив и продолжает свой путь "человека-паука", напоминали только подергивания веревки - "трави!" и "выбирай!".
      - Может, нам за дедом сходить? - предложила Милка. - Все время бы сэкономили.
      - Ну да! - проворчал Ляпунов. - Покамест мы еще не знаем, будет у нас катамаран или нет. Здесь такая сырость, что он за три минуты промокнет, а нам его еще на катамаране везти. Врежет дуба старичок - неприятно будет.
      - Вообще-то горцы - они живучие, - заметил Топорик.
      - Он такой же горец, как и ты, - хмыкнул капитан. - Родился и до пятнадцати лет прожил где-то в Дагестане, а потом своровал коня в колхозе - и ту-ту на четыре года! Ну а дальше пошло-поехало: украл, выпил, в тюрьму... А, зона, как лично тебе известно, здоровья не прибавляет.
      -Все равно гены должны сказываться, - не согласился Топорик.
      - Выбирай давай! Травить после будем... - скаламбурил капитан.
      - Короче, нам с Юриком не хрена тут делать, - сказала Милка. - Разве что потрахаться, да и то холодно.
      - Опять же из резины надо вылезать, - сочувственно произнес Топорик. Куда, блин, конструкторы смотрели? Нет бы сделать такие гидрокостюмы... хм-м... с отростками и чтоб эти отростки выворачивать можно было в нужном направлении. Мужику - вперед, бабе - унутрь... Идеальное средство против СПИДа!
      - Клево! - воскликнула Милка. - Топорик, возьмешь в соавторы? Я буду типа манекенщицы, ладно?
      - Хватит фигню молоть! - рассердился Ляпунов. - Забыли, что ли, где находитесь? Вот выползем отсюда живыми - тогда хоть все языки исчешите!
      Таран, конечно, промолчал. Ему эти шуточки были как-то не по нутру. Он догадывался, что Топорик и Милка хохмочки отпускают, чтобы нервы унять. Но самому ему хохмить что-то не хотелось. Вот сорвется Ольгерд - и все, не выйдут они отсюда нипочем. Впрочем, Юрке не шибко хотелось и того, чтобы у Ольгерда все получилось. Ведь тогда придется садиться в этот гребаный катамаран и совершать еще одну поездочку по подземной речке. Причем почти со стопроцентной гарантией, что на свежем воздухе тебя расстреляют, как цыпленка.
      Неожиданно заговорила рация, которую Ляпунов держал на приеме:
      - Капитан, слышишь меня? Ответь.
      - Ага, нормально слышу, Сусанин! - порадовался Ольгерд. - Ты где? Прием.
      - На месте. Сейчас начну спихивать эту штуку в речку. У вас сколько веревки в бухте осталось? Прием.
      - Точно не мерял, но примерно столько, сколько вытравили. Даже чуть больше, по-моему.
      - Нормально! Значит, сейчас вытягиваешь из бухты свободный конец, и вы все четверо за него беретесь. Когда бухта начнет разматываться - не мешайте, смотрите только, чтобы не захлестнула никого и не перепуталась. Как поняли?
      - Четко поняли, не волнуйся!
      - Слушай дальше. Как только вся слабина уйдет, начинайте выбирать. Без разницы, доеду я до вас или нет. Веревку ни за что не отпускайте, понятно?
      - Понятно, - пробормотал Ляпунов.
      - Сообщи, когда возьметесь за веревку. Жду на приеме. Ляпунов выдернул из-под бухты свободный конец веревки, остальные подобрались и ухватились за него.
      - Взялись! - коротко сообщил он в рацию.
      Через минуту или две - наверное, столько потребовалось Ольгерду, чтобы спихнуть катамаран и запрыгнуть в него, - веревка начала медленно отматываться. Таран сначала удивился, потому что думал, что это будет происходить гораздо быстрее, но потом вспомнил, что там, где оставался катамаран, в озерце, течение совсем небольшое, и лишь после того, как катамаран войдет в туннель, начнет усиливаться.
      Именно так и произошло. Минуты через две веревку дернуло, и виток за витком, шурша по камням и звякая в кольцах, она стала быстро исчезать за углом.
      - Приготовьтесь! - прохрипел из рации почти неузнаваемый голос Ольгерда.
      Когда катамаран меньше чем через минуту стремительно вынырнул из-за угла, чуть ли не до потолка подскакивая на бурунах речки, бухта уже размоталась почти полностью. Правда, веревки хватило даже на то, чтобы катамаран проскочил чуточку ниже устья ручья, но зато потом, когда слабины не осталось, ее так дернуло, что все четверо с трудом удержались на ногах.
      - Выбирайте! - заорал Ольгерд, которого налетавшая сзади вода едва не сшибала с сетки.
      - Э-эх - р-раз! Взяли! - взревел Ляпунов. - Еще - взяли! И еще-е - взяли!
      Скользкая веревка так и рвалась из рук, сила четырех не самых слабых человек противостояла мощи водного потока. "Лишь бы не лопнула!" - прямо-таки молился Юрка, который уже забыл обо всех своих сомнениях и думал сейчас только о том, как бы оттянуть назад всего метра на три эту неповоротливую, хотя и легкую "дуру" - катамаран.
      И им удалось-таки отвоевать у реки эти несколько метров. Даже чуть больше. Но катамаран прижало к противоположному берегу. Должно быть, сталкиваясь с течением ручья, течение речки создавало какие-то завихрения, и как ни пытался Ольгерд, упираясь веслом, отодвинуть катамаран от скалы, ничего не получалось.
      - Узел! - заорала Милка. - Надо на кольце узел завязать!
      - Давай! - прорычал капитан. - Напряглись, мужики! Баба ушла!
      Мужики напряглись, а Милка, подхватив самый хвост веревки, отважно полезла туда, где Ольгерд в свое время вбил первый крюк с кольцом. При этом ей надо не только постараться самой не слететь, но и не захлестнуть петлей кого-то из мужиков. Последние надрывались, перехватывая скользкую гадину, а Зена с пятиметровым "хвостом" в руке подобралась-таки к кольцу, перекинула его через натянутую веревку выше кольца и продернула сквозь полупетлю.
      - Топор! Перехватывайся, помогай ей! - заорал Ляпунов. В то время как Милка и Топорик тянули "хвост", затягивая узел, капитан с Юркой, упираясь изо всех сил, придерживали петлю, чтобы не отдать на узел слишком много веревки. При этом им аж пришлось прижаться к стене.
      - Бросай! - крикнул им Топорик. - Четыре метра - вот так хватит!
      Ляпунов и Юрка дружно отпустили руки, перескочили на помощь Милке и Топорику, потянули - и мокрый узел крепко обвил кольцо.
      Катамаран по ходу этой операции сдвинулся примерно на метр вниз по течению, но никуда дальше теперь уползти не мог. По крайней мере, до тех пор, пока из стены не вылетит крюк с самым дальним от ручья кольцом - сейчас основная нагрузка приходилась на него. Но ждать этого, конечно, никто не собирался.
      - Кидайте конец! - крикнул Ольгерд, имея в виду тот "хвост" длиной в четыре метра, который остался ниже узла.
      Глазомер у Ольгерда, как, впрочем, и у Топорика, оказался отменным - от устья ручья до катамарана было два с половиной - три метра, так что должно было хватить с избытком.
      - Лови! - заорал Топорик, с размаху кинув веревку от угла. Веревка-то долетела, и Ольгерд ее сумел поймать, но вот Топорик, которого собственная масса повлекла вперед, едва-едва не сверзился в бешеную речку со скользкой "ступеньки". Если бы Таран и Ляпунов вовремя его не сцапали за ноги и не дернули назад, нырнул бы он головой об камни. А так обошлось доброй порцией мата и ушибленной задницей.
      Тем временем Ольгерд привязал веревку поперечной дюралевой штанге, скреплявшей поплавки, и стал подтягивать катамаран к левому берегу.
      - А ну! - испустил рев Ляпунов. - Система "репка"! И первым ухватился за веревку со стороны ручья. Топорик вцепился в него, Милка - в Топорика, а Таран, должно быть, сыграл роль той славной мышки, которая решила исход борьбы за урожай в старой детской сказке.
      Катамаран несколько секунд стоял поплавками поперек потока и был на грани переворачивания, но все-таки вполз на ступеньку, а затем и глубже в "устье" ручья. Теперь не было нужды беспокоиться, что его смоет.
      - В таких случаях, - отдуваясь, пропыхтел Топорик, - янки кричат: "У-ау! Мы сделали это!" По крайней мере, в кино.
      - На хрена орать, когда еще ничего не сделано? - проворчал Ляпунов. Мила, Юрик - шагом марш за дедом! Если утопите или хотя бы искупаете - лично выпорю! Отставить! Милка, назад! Сам пойду.
      - Может, и мне вместо юноши? - предложил Топорик.
      - Сиди здесь, за катамараном приглядывай. Ляпунов пошел вверх по ручью, а Таран поплелся за ним. Нельзя сказать, что Юрка пребывал в жуткой эйфории и был готов орать: "У-ау!" Он прекрасно понимал, что сделано даже не полдела, а четверть дела или и того меньше. Но все-таки надежда на то, что, быть может, им удастся выкрутиться, у него появилась. Правда, чем ближе они подходили к "Выползню", тем больше у Юрки появлялось сомнений по поводу того, найдут ли они на месте Магомада Хасаныча. А вдруг этот хитрый дед взял да и выполз через дыру, сумев как-нибудь убрать растяжку и сигнальную мину? Взял да и вышел, подняв ручки, к федералам. Навряд ли там сидят такие козлы, что сразу же пристрелят безоружного старика. Ведь хрен его знает, для кого и по какому случаю "мамонты" должны были спереть Хасаныча! Раз был приказ "в крайнем случае уничтожить", то весьма возможно, что для "заказчика" сама по себе информация, "носителем" которой является Магомад, не так уж и важна. Главное, чтобы она не досталась федералам или иным господам вроде тех, что поджидают на речке. Соответственно, Хасаныч вполне может просечь фишку: дескать, меня сперли только для того, чтобы утаить эту информацию. А лучший способ утаить, как известно, убрать этого самого "носителя". Наверное, и сам Магомад в необходимых случаях поступал так же. С этой точки зрения, самое оно - сдаться федералам. Государственные люди связаны законами, за просто так расстреливать не положено, да и по суду мораторий на смертную казнь все еще действует. К тому же не исключено, что Хасаныч уже честно отсидел за все свои прошлые преступные деяния, а ничего нового, более или менее серьезно доказуемого на него нет. Уйдет в глухую несознанку - и нет проблем. Прокуроры извинятся и выпустят. Наконец, кто он сейчас? Простой заложник. Не он похищал - его похитили. Документов у него при себе, конечно, нет, но ежели запросят по месту жительства - там все подтвердится. И поскольку федералам наверняка досталось несколько более или менее живых пленных из отряда Ахмеда, то эти ребята подтвердят: да, был такой дедушка, с русскими не воевал, в клетке сидел. А те, кому нужна информация, будут именно на это упирать. Дескать, скажи, уважаемый, все, что знаешь, и гуляй как ветер.
      Таран все это так живо себе представил, что даже очень удивился, когда они с Ляпуновым, поднявшись к "Выползню", обнаружили Магомада на прежнем месте. Старик сидел по-турецки и перебирал четки с невозмутимейшим выражением лица.
      - Стреляли тут недалеко, - сообщил он. - Я к дыре подползал, немножко послушал. Наверное, федералы Ахмеда все-таки достали. Жалко, если убьют, я бы его сам зарезал.
      - Как-то ты непоследовательно решаешь, Хасаныч, - заметил Ляпунов. - То говорил, что "петухом" бы его сделал, теперь зарезать хочешь...
      - Я помню, что говорил, иншалла! Если б он со мной на одну зону сел точно попал бы в "петушатню". А на воле - тут проще...
      - Ладно, - согласился Ляпунов, - ноу проблем! Тогда поплыли. Подверни свой макинтош, а то замочишь! И садись мне на спину. Потом, когда ниже спустимся, будет место, где вода По пояс. Там Юрка тебе ноги на плечи поднимет, и поедешь ты дальше в позе ленинского бревна. Ты, кстати, с Ильичом на субботнике в девятнадцатом году не трудился?
      - Слушай, я что, так плохо выгляжу, да? - обиделся Магомад. - Мне еще семидесяти нет, какой девятнадцатый год может быть, а?!
      - Аллах тебя знает! - сказал Ляпунов. - А я-то хотел тебе комплимент сделать, сказать, что при своих ста с гаком ты только на шестьдесят выглядишь...
      Магомад хмыкнул и забрался на плечи капитану. Ляпунов крякнул, встал и, подхватив старика под коленки, понес вниз по ручью. Таран пошел следом, дожидаясь того времени, когда капитан прикажет подхватывать деда за ноги.
      - А водички-то не убывает, - заметил Ляпунов, - сейчас полдень, уже жарит вовсю, дождей не было... Интересно, да?
      - Вода, дорогой, - пояснил Магомад, - имеет такое же свойство, как деньги, - быстро испаряется. И пар поднимается вверх, затекает с воздухом в наши холодные пещеры, а там конденсируется в капельки. Капельки стекают в ручеек и так далее... Все так же, как с деньгами. Круговорот в природе!
      - Понятно, - уважительно произнес капитан. - Насчет денег, правда, я не совсем согласен. Они, блин, слишком часто конденсируются в разных темных кубышках и долго в круговорот не возвращаются.
      - Тоже верно. - Магомад слегка чиркнул папахой по стене и поспешно надвинул головной убор пониже.
      - Так, - заметил капитан, - вода уже к поясу приближается. Юрик, подхватывай дедушку!
      Таран ухватил Магомада за ноги, приподнял и положил его на плечи.
      - Ленинскому бревну, - философски заметил старик, - наверное, было приятнее. Во-первых, его сам вождь нес, а во-вторых, у него позвоночника не имелось.
      Ляпунов и Таран дружно заржали, но все-таки удержали деда на плечах. Так, с шутками и прибаутками в конце концов добрались до катамарана и сгрузили старика прямо на сетку.
      - Дальше, конечно, без того, чтоб не намокнуть не удастся, - извиняющимся тоном сказал капитан. - Но думаю, что простудиться, Хасаныч, ты просто не успеешь - жарко будет.
      - Иншалла! Будем стараться.
      Ольгерд, как выяснилось, пока Ляпунов и Таран ходили за Магомадом, развязал узел, затянутый Милкой на крюке, а затем вытянул из туннеля всю веревку и вновь смотал ее в бухту.
      - "Не хочу, чтобы и люлька досталась вражьим ляхам..." - на память процитировал Гоголя капитан.
      - Вот именно, - кивнул "пан Сусанин", - даже если эти "ляхи" - пшекленты москали!
      - Эге ж! - кивнул Топорик. - Те самы, що усе сало зъилы!
      - Ладно, - произнес Ляпунов. - Базар не по делу. Докладывай, Сусанин, каков порядок действий.
      - Все очень просто. Мила садится впереди Магомада Хасаныча. Юра и капитан становятся впереди, сдвигают нос со ступеньки и запрыгивают в катамаран. Мы с Топориком нажимаем сзади и в тот момент, когда катамаран соскальзывает в реку, запрыгиваем на корму. Дальше хватаем весла и работаем по программе. То есть так, как во время первого рейса.
      - Работаем! По местам стоять, со швартовов сниматься! - объявил капитан.
      Таран оказался рядом с левым поплавком, Ляпунов - рядом с правым. Позади них встали соответственно Ольгерд с Топориком. Милка залезла в катамаран и приготовилась ловить Магомада, если его невзначай потянет за борт.
      - И - р-раз! - по команде капитана все мужики дружно толкнули катамаран, Юрка с Ляпуновым запрыгнули на нос. Суденышко соскользнуло в поток со ступеньки, и в этот момент на него вскочили Топорик и Ольгерд.
      - Весла! - заорал "пан Сусанин", и вновь началась сумасшедшая гонка, похожая больше на бобслей, чем на сплав...
      НА ПОВЕРХНОСТИ
      Как ни странно, второе путешествие на катамаране, хотя Юрка его боялся гораздо больше, чем первого, стоило ему намного меньше нервов. Даже при том, что первые три или четыре поворота, пройденные на этом участке речки, казались просто чудовищными и ни в какое сравнение не шли с теми, что пришлось преодолевать в первый раз. Центробежная сила выносила то левый, то правый поплавок едва ли не к своду туннеля, катамаран кренило почти под сорок пять градусов, и не только Милка время от времени пронзительно визжала, не только могучий русский мат сотрясал стены пещеры, но и невозмутимый Магомад время от времени испускал какие-то гортанные крики на неизвестном остальной публике языке.
      Наверное, все дело было в том, что эти первые несколько поворотов были пройдены очень быстро и экипаж катамарана даже перепугаться как следует не успел. Тем более что следовали эти повороты один за другим и никакого времени на то, чтобы осознать, насколько близко все были от смерти, просто не оставалось.
      А затем, когда самые сумасшедшие повороты остались позади, пошли намного более простые, хотя, наверное, не менее сложные, чем были во время первой поездки. Их тоже проходили на большой скорости, но по сравнению с предыдущими они уже никого не пугали.
      Наконец уклон речки заметно снизился, течение перестало подгонять суденышко с бешеной скоростью, и катамаран какое-то время плыл не быстрее, чем щепка по весеннему ручью, то есть хоть и не очень медленно, но вполне безмятежно. Поворотов какое-то время вообще не было, по крайней мере, крутых. Речка расширилась, но при этом свод стал заметно ниже, и в нескольких местах даже приходилось пригибать головы. Магомад, пригибаясь, обеими руками придерживал папаху. Как известно, потерять ее - для уважаемого горца большой стыд.
      - Еще метров двести - и мы на воздухе, - сообщил Ольгерд.
      -Так... - сказал Ляпунов задумчиво. - Надо думать, гидрокостюмы на берегу нам не понадобятся, и бегать в них, прямо скажем, хреново. Переодеваться после высадки будет некогда. Есть предложение переодеться прямо здесь. Все, кроме боеприпасов, бросить. Броники и шлемы - тоже. Атаковать мы никого не собираемся, а вот бегать с этими килограммами туго.
      - Вон там, - сказал Ольгерд, указывая веслом вперед, - будет галечная отмель. Можно встать и переодеться не спеша.
      - Что б мы без тебя делали, Сусанин? Ума не приложу! - почти без иронии произнес капитан.
      До отмели доплывали уже на веслах, чтобы отвернуть со стрежня. Действительно, из воды тут торчало несколько не очень крупных валунчиков величиной с арбуз и довольно длинный веретенообразный островок из плотно утрамбовавшейся гальки.
      - Там, впереди, где нас ждут, - заметил Ляпунов, - точно такие же, только побольше.
      Причалили и принялись за переодевание. Камуфляжки, конечно, в рюкзаках капитально промокли, и напяливать их на пропотевшие в резине тела было равносильно купанию в ледяной воде.
      - Чирьями не разживемся? - опасливо пробормотал Топорик, застегивая штаны.
      - Ничего, - мрачно пообещал Ляпунов, - согреешься...
      - Да нет, мне Милку жалко. Представляешь, на такой попе - и чирей? Это ж нарушение всякой эстетики!.
      Милка дала зубоскалу нежный подзатыльник и добавила словесно:
      - Интересно, а на языках чирьи не заводятся? Допускает такое современная наука?
      - Не в курсе, - вздохнул Топорик.
      - Жаль! Тебе бы такой очень даже не помешал! И не видно - эстетику не нарушает, и трепался бы поменьше.
      - Давайте поживее! - проворчал Ляпунов, которому было явно не до шуток.
      Таран, пожалуй, как никогда ясно представлял себе душевное состояние капитана. Действительно, Ольгерд свое дело сделал. Фиг бы они смогли без него добраться до катамарана, сплавиться сюда и так далее. В общем, уже ясно, что в большую реку они выплывут и свежим воздухом подышать успеют. Ольгерд не стал врать и отрицать, что там, на воздухе, их дожидаются граждане, собирающиеся захватить Магомада, а всех остальных за ненадобностью ликвидировать. Навряд ли он соврал и в том, что ему неизвестно точное место засады. Так что весь ход дальнейших событий зависел исключительно от того, насколько точно капитан при помощи своего опыта и интуиции вычислил это самое место. Ну и еще от того, насколько ценен в действительности дедушка Магомад. Если он этим типам нужен исключительно живым, тогда прикидки Ляпунова близки к истине. Если он им сойдет и мертвым - тогда катамаран со всем содержимым изрешетят прямо с ближайшего обрыва, и вся затея с высадкой в бухточке пойдет под откос. О дальнейших делах типа прорыва к площадке, где - опять-таки по предположениям, а не по точным сведениям капитана! - в принципе может находиться вертолет, как и о его захвате, Таран почти не думал. Хотя такой обреченности - все одно ни хрена не получится! - как в начале авантюры, у него уже не было.
      Ведь начинали-то с того, что пошли по ручью, не зная точно, куда он ведет! Пришли туда, куда хотели. Попытка Ольгерда добраться до катамарана, пройдя чуть ли не по потолку туннеля, казалась обреченным на неудачу безумством, а он прошел. Не верилось в то, что катамаран удастся перехватить-Перехватили.
      И вот теперь очень хотелось верить, что и прикидки Ляпунова окажутся правильными.
      - Оружие проверить, по возможности протереть, - распоряжался капитан. Ну, по местам!
      Катамаран столкнули в воду, разместились на сетке и стали выгребать веслами на стрежень. Вода подхватила суденышко, плавно повела вправо, и когда катамаран обогнул скалу, то впереди на стене туннеля забрезжил свет, идущий из-за следующего поворота.
      - Бросай свой фонарь, пан Сусанин! Больше не пригодится! - воскликнул Ляпунов.
      - Как скажете! - Ольгерд послушно отправил за борт и фару, и сумку с аккумуляторами.
      И вот последний поворот туннеля пройден. Впереди показался неправильный полукруг естественного портала. Юрка думал, что после нескольких часов прогулок по пещерам свет покажется очень ярким, но ошибся. Солнце в пещеру не заглядывало, через приближающуюся дыру были видны только вода да серые скалы.
      - Из тени выплывем! - возбужденно произнес капитан. - Точно рассчитал! Если кто на обрыве в кустах сидит - будет стекляшками бликовать. Милка, к бою! Если что блеснет - мочи, не стесняйся! Остальные - навались!
      - Сразу после того, как выйдем, - посоветовал Ольгерд, - надо выгрести поперек реки и попасть в струю, чтоб нас вынесло к левому берегу. Тогда сможем в вашу бухточку зарулить...
      Сердце у Юрки заметно прибавило оборотов, никакого холода от мокрого обмундирования почти не чуялось. Ну, вот двадцать метров до воздуха осталось... А теперь - только десять. Пять, четыре, три, два, один!
      - Вон он, гад! - взвизгнула Милка, увидев блик света в кустах над обрывом- дотуда и ста метров не было.
      Ту-ту-ту-ту! - катамаран еще шел медленно и относительно ровно, а потому очередь из Милкиного автомата с глушителем пошла точно в сторону блика.
      - Навались! - отчаянно рявкнул Ляпунов. - Грести! Нажмем! Левый борт стоп! Правый - крепче! Наддай!
      Юрка, получив несколько секунд передышки, бросил взгляд на обрыв, ожидая, что уже в следующее мгновение оттуда роем полетят пули. Катамаран в это время после команды Ляпунова развернуло поперек реки, носом в сторону обрыва. Стало быть, его, капитана и Милку первыми срежут...
      Однако на обрыве произошло что-то неожиданное. Во всяком случае, такое, чего никто из сидевших на сетке не ожидал. Через несколько секунд после Милкиной очереди кусты у самого края обрыва как-то странно раздвинулись и из них, цепляясь руками за ветки, спиной вперед выступила человеческая фигурка в камуфляже. А потом, как видно, руки этого человека разжались, и он молча, без крика, рухнул с обрыва вниз, на камни. Шмяк! Издали, сквозь гул реки на перекате, шлепок от удара тела о камни прозвучал совсем тихо, будто мокрая тряпка упала на каменный пол.
      - Грести! Оба борта! Навались! Дружно! - орал Ляпунов. Возможно, некоторые все еще ждали огня с берега и несколько мгновений ощущали себя на грани жизни и смерти, но тут Ляпунов, должно быть, первым осознав, что произошло, завопил:
      - Братва! Милка наблюдателя завалила! Нет там стрелков! Жмем в бухточку, живы будем, ей-богу!
      У всех словно бы сил прибыло. И свежий воздух опьянил, и жить захотелось, и вообще поверилось в удачу. Юрка, крепко ухватившись за свое весло, стал грести с удвоенной силой. Катамаран вышел из слабого течения подземной речки и попал в ту самую "струю", о которой говорил Ольгерд.
      Как только это произошло, Таран разом и думать забыл о том, что где-то впереди сидит засада, которой, возможно, застреленный Милкой наблюдатель все-таки успел что-то прохрипеть в рацию. Теперь ему показалось, будто главное - уцелеть здесь, в этой самой "струе".
      Да, она, конечно, уверенно тащила катамаран к левому берегу и той самой заветной бухточке за утесом, но как! Там, под беснующейся поверхностью воды, таились огромные валуны. Поток воды ударял в них, задирался вверх метра на полтора, а затем рушился вниз. Соответственно, и катамаран вместе со своими визжащими и матерящимися гребцами то взлетал вверх, так что казалось, будто все вот-вот вылетят из сетки и; попадают в бушующий поток, то с размаху плюхался в некую водную яму, и тогда казалось, что сетка не выдержит, лопнет и все опять-таки окажутся в воде.
      - Внимание! - заорал Ольгерд. - Поворачиваем! Левые - табань! Правые навались!
      Ляпунов наверняка не приметил бы точки, где надо было отдать такую команду. И хорошо, что все не стали ждать от него подтверждения, а просто выполнили команду "пана Сусанина". Течение в этот момент уже притянуло катамаран к левому берегу, но впереди из воды торчала похожая на спину кита длинная, продолговатая, облизанная водой скала, разделявшая поток надвое. Одна струя приводила катамаран точно в бухточку и выбрасывала на песчано-галечную отмель, а вторая - уносила от берега на середину реки, уводила за перекат, туда, где ждала смерть. Если бы промедлили пару секунд, ничего уже изменить не удалось бы.
      Но поворот получился очень вовремя. Левая струя течения четко схватила катамаран и буквально вбросила его в бухточку, где он, скользя по инерции, с хрустом и шорохом вкатился на отмель и остановился. Пш-ш! - правый поплавок, распоротый острым камнем, стал обмякать и скукоживаться, но это уже не имело никакого значения.
      - За мной! Милка, Ольгерд, помочь дедушке! Топор, прикрываешь! - Ляпунов первым соскочил с катамарана и с автоматом на изготовку перебежал с отмели на берег, следом за ним туда же рванул Юрка, Милка и Ольгерд подхватили за локти Магомада, а Топорик в это время поглядывал по сторонам: не подбирается ли какой супостат?
      Наконец все шестеро собрались в заросшей кустами ложбине, по которой тянулась какая-то полузаросшая тропка с засохшими следами двойных копыт. Какие козлы или бараны тут на водопой ходили, всем было по фигу, важно, что тропка эта вела туда, куда надо, то есть глубоко в тыл тем ребятам, которые занимали позиции на берегу, поджидая, быть может, сигнала от своего наблюдателя с обрыва.