- Понятно, - кивнул Ляпунов, - на картах их нет, по-моему?
      И с этими словами он выдернул из рюкзака герметичный пенал со свернутой в трубочку двухверсткой.
      - На армейских топографических даже "Волчьей Пасти" нету, хотя она довольно большая по размерам, - бросив на карту мимолетный взгляд, произнес Ольгерд. - А остальные - это же вообще просто трещины в скалах, только-только человеку протиснуться. Давайте мою калечку посмотрим и наложим на вашу карту...
      "Пан Сусанин" вынул из рюкзака заклеенный скотчем полиэтиленовый пакет и добыл оттуда пару свернутых вчетверо листов кальки. Один он отложил в сторону, а другой пристроил поверх двухверстки Ляпунова.
      - Конечно, ни черта на вашей карте не отмечено, - проворчал Ольгерд. - А между прочим, мы там, поблизости от "Волчьей Пасти", нашли затвор от английской винтовки 1856 года выпуска. То есть какие-то мюриды-абреки там еще во времена Шамиля прятались. И ствол от "ППС-43". Этот небось уже после депортации остался. Неужели наши военные так и не добирались до этих пещер?
      - Вопрос не ко мне, - ответил Ляпунов. - Так где эти ходы-выходы?
      - Ну, вот это "Пасть". - Ольгерд указал мизинцем на кальку. - А вот остальные три. Один называется "Берлога", потому что начинается в яме, которая образовалась после падения дерева, вывороченного бурей. Второй - "Ручейный", потому что из него ручеек вытекает. Последний - "Выползень". Это такая узкая дырка, через которую можно протиснуться только строго плашмя и повернув голову набок. Но нам, как я понимаю, они не нужны...
      - Правильно понимаешь. Мне нужно хотя бы примерно знать, где в этой системе можно капитально спрятаться и жить с относительным комфортом. То есть чтоб было не слишком сыро, чтоб имелась питьевая вода и чтоб было не слишком далеко от большого выхода. При этом надо бы еще и своды иметь приличные, чтоб держали хотя бы пятисоткилограммовую фугаску.
      - Насчет сводов, - скромно заметил Ольгерд, - это не угадаешь. Если бы такой толщины был монолитный железобетон, я бы сказал, что его не только "пятисотка", но и пара килотонн прямым попаданием не обрушит. Но тут не железобетон и не монолит. Гора сложена плитами. Сколько между ними пустот и трещин, ты уже, наверное, разглядел. Опять-таки отдельные плиты находятся в напряженном состоянии. Так примерно, как закаленное стекло. Смотрел "Операцию "Святой Януарий"?
      - В детстве, кажется... - поморщился Ляпунов, бросив взгляд на часы. Ему сейчас было не до воспоминаний о старых фильмах.
      - Вот там в самом конце, если помнишь, эти самые гаврики, которые искали сокровища, обнаружили их в саркофаге из закаленного бронестекла. Что только не делали: и колотили его, и стреляли из пистолета - стекло не разбивалось. Наконец кто-то из них дошел до белого каления, разъярился, запустил в стекло пистолетом - и случайно угодил в критическую точку. Стекло аж на мелкие кусочки разлетелось. Силы внутреннего напряжения разорвали. Так вот и под землей горное давление некоторые плиты держит, что называется, "под напряжением". Попадет случайно в такую точку даже не "пятисотка", а "сотка" - и хороший обвал обеспечит.
      - Ладно, - сказал капитан, - спасибо за лекцию, но ответа на главный вопрос я от тебя пока не получил.
      - В смысле, где может господин Ахмед находиться? - криво усмехнулся Ольгерд. - Другой бы на моем месте просто сказал: "Спроси у него самого!" Я с ним на брудершафт не пил, тем более что он мусульманин и им это дело противопоказано. И вообще, напомню, что я в этих краях с 1987 года не бывал. Но если по делу, то могу предположить, что они устроились в "Ишачьих Конюшнях". Это система из четырех небольших гротов в восточном боковом ответвлении наклонного туннеля, который ведет от "Волчьей Пасти". Не далее чем сто метров от выхода и метров сорок вниз до подземного ручья. Причем ручей довольно мощный. Если на него маленькую гидротурбинку приспособить, то тока хватит на то, чтобы освещение провести и аккумуляторы раций подзаряжать. А в самих пещерах сухо. Прохладно, конечно, но летом вполне терпимо.
      - Вот это уже конкретно, - одобрил капитан. - План этой пещеры у тебя случайно не на второй кальке нарисован?
      - Да, - кивнул Ольгерд, но разворачивать второй лист не стал, а убрал его вместе с первым обратно в пакет.
      - Ты бы уж показал его, - прищурился Ляпунов. - Чтоб мы были более или менее в курсе.
      - Показать, конечно, можно, - мягко ответил Ольгерд. - Но на кальке нет всех нюансов, которые тут, - "Сусанин" постучал себя пальцем по виску. Понимаешь, ты слишком скромно начал. Наверно, чтобы у меня не было всяких лишних мыслей, да? Зря! Я человек понятливый. Ты бы мог сказать сейчас: все мы смертны, кто знает, что и как там может получиться, что будет, если тебя случайно убьют? Я бы все понял и сказал: "Сергей, сейчас, пока я жив, у вас один шанс из ста. То есть вероятность того, что вы с моей помощью дойдете туда, куда нужно, сделаете что хотите и благополучно выйдете на свежий воздух, равна одной сотой. Если вместо меня у вас будут только эти кальки, то вероятность благополучного исхода уменьшится до одной стотысячной". Я понимаю, что у вас есть все основания мне не доверять, и даже могу подтвердить, что ваши опасения вполне обоснованны. Но все-таки будет лучше, если вы не станете форсировать события.
      -Принимаю к сведению. - Ляпунов внимательно посмотрел в глаза "пана Сусанина".
      - Я готов гарантировать, что приложу все усилия к тому, чтобы вы смогли добыть то, что хотите, и выйти живыми из пещеры, - сказал Ольгерд. - Поверьте на слово, я в этом кровно заинтересован. Дальше, как мы уже условились, будут ваши трудности и проблемы.
      - Нехилый разговор получился, - озадаченно произнес Топорик, а Ляпунов сказал:
      - Ладно, постараюсь беречь тебя как зеницу ока до истечения твоей гарантии. А теперь нам пора!
      ПОДЪЕМ
      Все пятеро гуськом подошли к трещине, откуда вытекал ручеек и летели холодные капли, отскакивавшие от мокрых камней.
      Ольгерд неспешно обвязался веревкой, посветил фарой вверх, а затем поставил левую ногу на каменный выступ примерно в полуметре от пола. Потом вытянул левую руку и уцепился за какую-то почти незаметную для остальных выбоину в скале. Правая его рука в это же время нащупала подобную выбоину на правой стороне трещины. После этого Ольгерд оторвал от пола правую ногу, подтянул ее к косой трещинке в скале и поставил туда носок. Перенес опору на правую ногу, а левую переставил еще на полметра выше. Опять вытянул левую руку, уцепился, перехватился правой, снова подтянул правую ногу...
      -Человек-паук! - прошептала Милка в Самое ухо Тарану. - Спайдермен, в натуре!
      Юрка в общем и целом вполне согласился с этим наименованием. Хотя, конечно, Спайдермен из детского мультика был благородным супергероем, спасавшим хороших людей от плохих чудовищ, для русского уха "человек-паук" звучало отнюдь не лестной характеристикой. Но к ситуации с Ольгердом очень подходящей. Таран прекрасно понимал, что "пан Сусанин" отнюдь не преувеличивает свою значимость. Даже больше того, он еще скромничает, говоря, будто вероятность благополучного исхода при отсутствии проводника равна одной стотысячной. Юрка считал, что в этом случае она будет равна просто-напросто нулю. Этот "человек-паук" настолько опутал их своей паутиной, что никуда им от него не деться. Будет тянуть их на своих "веревочках" туда, куда захочет, пока не посчитает, что их уже можно скушать. И самое ужасное - сделать ничего нельзя. Почти так же, как против той силы воды, которая тащила их катамаран по туннелю. Даже сам Ляпунов, который прекрасно знает, каков у них проводник - впрочем, Ольгерд тоже по-наглому заявил, что, мол, "ваши опасения вполне обоснованны"! - пока не может ничего противопоставить этому типу. Здесь, под землей, Ольгерд как рыба в воде - в родной стихии. А они - типа аквалангистов. Кислород кончится-и хана. Если Ольгерду вздумается смыться - они тут навсегда останутся. Даже если он им эту кальку со схемой ходов оставит. Потому что тут и впрямь сплошные "нюансы" на каждом шагу. Перепутаешь, влезешь не в ту трещину, заползешь вместо одной дыры в другую, начнешь не в тот "колодец" спускаться - и в такие тартарары заберешься, что вовек не выберешься. Со светом или инфракрасными очками, конечно, можно побарахтаться, но источники питания не вечны. Сядут аккумуляторы - и придется как слепым котятам тыкаться в темноте из угла в угол. А если при этом еще заползешь в какой-нибудь каменный мешок, куда свежий воздух почти не проникает, - запросто сдохнешь от избытка углекислого газа. Люди вон ежегодно в ямах для картошки глубиной три метра на собственных огородах погибают...
      Остается только верить словам Ольгерда, будто он заинтересован в том, чтобы группа выполнила свою задачу, и выведет ее на свежий воздух. Правда, возможно, лишь для того, чтобы кто-то шибко ловкий перестрелял их всех прямо у выхода на поверхность...
      Пока Таран мыслил, "Спайдермен" уже скрылся за каким-то выступом скалы, и теперь только желтоватые блики фонаря на мокрых камнях да веревка, медленно уползавшая вверх по мере того, как ее вытравливал Ляпунов, обозначали местоположение "пана Сусанина".
      Прошло еще несколько минут, и Ольгерд крикнул сверху:
      - Тяните за веревку, спускаю лестницу!
      Потянули. Наверху забрякало, зазвякало, зашкрябало по камням, и вскоре в свете фары Ляпунова появилась лестница, сделанная на манер корабельного штормтрапа, только вместо веревочных линей для основы были употреблены стальные тросики толщиной в полсантиметра, а вместо деревянных перекладин-ступенек к лестнице были приделаны двойные дюралевые уголки, склепанные в форме тавровой балки. В самом низу тросики, составлявшие основу лестницы, свивались в петлю, укрепленную стальной обоймой. Эта самая петля повисла в полуметре над полом.
      - Давай, Топорик! - скомандовал Ляпунов. - Мы с Юркой подержим, чтоб эта фигулина не болталась...
      Топорик крякнул, поставил ногу на нижнюю ступеньку и опасливо ухватился рукой за ту, что была на уровне его головы.
      - Надо думать, что эти тросики нигде не расплелись... - пробормотал "самый тяжелый", но тем не менее стал карабкаться вверх по лестнице с рюкзаком за плечами. Ляпунов и Юрка придерживали лестницу, чтобы не раскачивалась, а Милка беспокойно поглядывала на темный силуэт Топорика, освещенный снизу фонарем капитана, а сверху фарой Ольгерда.
      - Хлипкая больно... - пробормотала она, имея в виду лестницу.
      - Фирма гарантирует, - процедил сквозь зубы Ляпунов, - если Топор долезет, остальные - наверняка.
      - Следующий! - позвали сверху, когда Топорик благополучно добрался до конца лестницы.
      -Ой, мама, роди меня обратно! - пожелала Милка и прытко полезла по дюралевым ступенькам.
      - Ты за ней, юноша! - сказал Ляпунов Юрке.
      Таран поинтересовался:
      - А дальше как? Подстраховывать-то некому... Лестницу болтать будет.
      - Видел бы ты, как меня один раз на такой же хреновине "вертушка" болтала! - припомнил прошлое Ляпунов. - И между прочим, где-то на двухстах метрах, над хорошими скалами. Но я, знаешь ли, долез как-то... Не боись, и меня вытащат. Видишь конец веревки от нижней петли? Обвяжусь - и без всякой лестницы доеду. Я ведь, брат, тоже по горам немало полазал. Думаю, не меньше Ольгерда.
      Милка, не то повизгивая, не то подхихикивая, чтобы самую себя подбодрить, добралась до конца лестницы.
      Таран, когда наступила его очередь, немного понервничал, ощутив под ногами дюралевые уголки и почувствовав, как ходит из стороны в сторону лестница. Но постепенно набрался духу, вошел в ритм и, пару раз тюкнувшись рюкзаком о стенки трещины, без особых приключений выбрался на площадку, где дожидались Ольгерд, Топорик и Милка. Как выяснилось, лестница своей верхней частью была приварена к трубке, снабженной чем-то вроде маленького ворота и насаженной на крепкую стальную штангу, вбитую концами в стенки трещины. Поэтому подъем Ляпунова осуществился даже проще, чем предполагал Юрка. Топорик и Ольгерд стали крутить трубку с воротом, а лестница стала наматываться на трубку, словно на барабан. Когда вытянули нижний конец лестницы, на последних ступеньках приехал Ляпунов, и Таран с Милкой помогли ему перебраться на площадку.
      - Как видите, господа, - заявил Ольгерд, обведя рукой площадку, единственный путь отсюда наверх - вот через эту щелку...
      Он осветил фонарем продолговатую горизонтальную дыру, похожую на амбразуру дота. Нижняя часть дыры была присыпана мелкой мокрой галькой. Похоже, что сверху через нее фильтровался небольшой ручеек, стекавший затем в "колодец" и далее в подземную речку.
      - М-да, - пробурчала Милка, критически поглядев на "амбразуру", а затем на собственный бюст. Затем она приложила одну ладонь к передней части бедра, а другую - к заднице, туго обтянутой гидрокостюмом. Попытавшись не менять расстояние между ладонями, она примерила данный отрезок к высоте "амбразуры".
      - По-моему, - заявила Зена, - я сюда даже с мылом не пролезу.
      - Я бы мог кое-что сказать о пользе похудания, - с некоторой робостью в голосе произнес Ольгерд, явно опасаясь получить по шее, - но дело в том, что через эту щель пролезали и более габаритные товарищи. Все дело в гальке, которой за истекшие тринадцать лет здесь накопилось порядочно. Надо будет ее отгрести, и все ваши прелести пройдут беспрепятственно...
      Милка, кажется, хотела как-то огрызнуться по случаю замечания насчет ее "прелестей", но Ляпунов вовремя вмешался и скомандовал:
      - Публика! Быстро снять шлемы и разгребать гальку!
      - "Штирлиц вылез из моря и лег на Гальку, - хмыкнул себе под нос Топорик, - а Милка обиделась и ушла"...
      - Жди-ка, - прошипела "королева воинов", дав Топорику относительно нежного "леща", - я б и Гальке, и Штирлицу так впаяла - забыли бы, зачем ложились...
      Используя шлемы в качестве лопаток - точнее, экскаваторных ковшей! "публика" довольно быстро сняла с лаза слой гальки толщиной не менее двадцати сантиметров и докопалась до скальных краев. Действительно, теперь никто не сомневался, что через эту дыру сможет проползти даже Милка со своим пятым номером бюстгальтера и 106 сантиметрами в окружности бедер.
      - Так, - сказал Ольгерд, - годится! Шкуродер достаточно короткий, напоминаю: там всего десять метров под углом тридцать градусов. Но! У некоторых граждан время от времени будут создаваться иллюзии, что они застревают или уже застряли. Может также показаться, будто порода оседает или еще что-нибудь. Поэтому, дабы избежать ненужных воплей и реальных застреваний от неправильного положения локтей и коленей - которые, между прочим, в особо неудачных случаях могут действительно привести к обрушению свода или вывалу породы! - рекомендую закрыть глаза и принять при перемещении позу йоги под названием "шавасана" или "савасана". То есть вы лежите на спине, ноги вытянуты, носки разведены, руки лежат вдоль тела. Голова - это маленькое отступление от классической позы повернута лицом вбок. Короче, расслабьтесь, представьте себе, что над вами синее небо с белыми облаками, и отдыхайте, я вас продерну относительно быстро. Сначала, правда, после того, как шкуродер пройду я, вы отправите наверх рюкзаки, придав им как можно более плоскую форму. Все понятно?
      - Естественно! - внимательно посмотрев в глаза "пану Сусанину", произнес капитан. Наверняка ему лично передвижение в позе "шавасана" не очень нравилось. Эдак тебя могут притащить прямо пред светлые, очи господина Ахмеда, если очень сильно расслабиться и представлять себе синее небо с белыми облаками. Да и вообще "шавасана" - это поза трупа.
      Ольгерд вполз в дыру, лежа на спине и пропустив веревку от узла, затянутого на груди, между пяток. Конечно, он лично и руками, и ногами шевелил, но крайне осторожно, то есть стараясь не поднимать ни локти, ни колени до уровня свода не растопыривать конечности сверх определенной нормы. Свет из щели, конечно, выбивался, но поскольку фара светила куда-то вправо - туда Ольгерд повернул голову, - разглядеть, что происходит в шкуродере, было практически невозможно. Оставалось только прислушиваться к шорохам и ждать.
      Таран поймал себя на нехорошей мысли, что сейчас он очень хочет, чтобы Ольгерд сделал какую-нибудь ошибку - даже классные саперы один раз в жизни ошибаются! - и свод шкуродера мягко так, даже нежно опустился и раздавил "пана Сусанина". После этого Ляпунов признал бы, что дальнейшее продвижение невозможно, "миссия невыполнима", и они, "мамонты", мирно спустились бы по лесенке вниз, к озеру, к родному катамарану. А затем поплыли бы в ту самую дыру, куда утекает речка. Авось их бы вынесло на свежий воздух...
      Конечно, эта самая нехорошая мысль надолго в Юркиной голове не застряла. Во-первых, он уже достаточно хорошо знал капитана Ляпунова, который всегда считал, что вернуться, не выполнив задание, гораздо хуже, чем не вернуться вообще. Правда, что он смог бы предпринять, если бы Ольгерда задавило, а шкуродер завалило, Таран не мог себе представить, но ведь у Юрки своя голова, а у капитана - своя. Во-вторых, даже если бы Ляпунов действительно принял решение возвращаться и уходить на катамаране, это не гарантировало даже выхода на поверхность. Ведь было же на пути сюда разветвление подземной речки! Хрен его знает, куда бы они заехали, если бы свернули не налево, а направо! Может, навернулись бы с какого-нибудь подземного водопада или доехали до такого места, где с головой ушли под воду. Добро, если дальше ничего похожего не будет, а если и на том участке развилка попадется? Тогда ведь некому будет подсказать, куда сворачивать. Ну, и наконец, по идее, у выхода их ждут. Так что хрен редьки не слаще...
      Ольгерд преодолел эти десять метров по шкуродеру минут за пятнадцать. После чего из дыры долетел его голос:
      - Рюкзаки готовы?!
      - Так точно, - отозвался Ляпунов.
      - Цепляйте их лямками один за другой и командуйте: "Вира!"
      Рюкзаки сцепили в подобие "поезда", привязали головной к свободному концу веревки, и капитан крикнул: - Вира!
      Ольгерд потянул рюкзаки вверх, а когда дотащил доверху, объявил:
      - Сейчас привяжу к веревке камень и отправлю обратно!
      Через пару минут в шкуродере загрохотало, а еще через некоторое время из щели вывалился продолговатый камень с привязанной к нему веревкой.
      - Поднимаем даму! - сообщил "пан Сусанин".
      - Эх, хорошо же вам, мужикам! - вздохнула Милка, когда Топорик помогал ей обвязываться веревкой. - Ни титек, ни задницы - плечи прошли, и все в ажуре.
      - Ты, главное, ноги сильно не раскидывай... - хмыкнул Топорик.-Расслабляйся, но не совсем.
      - Хам трамвайный! - резюмировала Милка, укладываясь на спину и вползая в "амбразуру". - Я гото-ова-а...
      Несмотря на серьезность момента, и сама Милка, и Ляпунов, и Топорик дружно покатились от хохота. А Таран только недоуменно посмотрел на старших товарищей: с чего это им смешинка в нос залетела?
      Дело в том, что Юрка, родившись в 1980 году, не успел посмотреть телевизионный фильм "Необыкновенный концерт", то есть отснятый на пленку спектакль театра кукол по руководством Сергея Владимировича Образцова. Этот фильм довольно часто показывали и после Юркиного рождения, но тогда, когда он был еще несмышленышем. Позже, когда Юрка подрос, этот фильм отчего-то показывать перестали. В общем, он, как и большинство его сверстников, "Необыкновенного концерта" не видел и не мог запомнить одну сценку из этого фильма, где выступала кукла-фокусник с куклой-ассистенткой. По ходу дела голова ассистентки перескакивала на туловище фокусника и наоборот. Но самым смешным во всем этом номере был не сам фокус, а обмен репликами между фокусником и ассистенткой. Фокусник, прежде чем произвести всякие магические телодвижения, говорил утробно: "Шахерезада Степановна!" - а та отвечала протяжным и немного сонным грудным контральто: "Я гото-ова-а..." - точь-в-точь как в данный момент Милка. Казалось бы, ничего смешного в самом содержании текста не было, кроме, может быть, имени-отчества куклы-ассистентки. Но интонации и тембр голоса, с которыми произносилось это самое: "Я гото-ова-а..." - заставляли народ валяться от хохота и в зале кукольного театра, и у экранов телевизоров. Правда, ежели сейчас спросить, как фамилия той актрисы, которая озвучивала эту самую "Шахерезаду Степановну", так не всякий специалист-театровед вспомнит... А жаль!
      И Ляпунов, и Топорик, родившиеся в 60-х, и даже Милка, которая была на десять лет старше Тарана, "Необыкновенный концерт" помнили, так что воспроизведенная Зеной фраза мигом заставила их рассмеяться. А Юрке пришлось бы долго объяснять, отчего ржут сии зрелые люди, - он был из другого поколения!
      Пока Таран недоумевал, Милка скрылась в дыре. Некоторое время слышались только шорох гидрокостюма по камням да нервное сопение Зены. Да еще камешки какие-то сыпались. Минут через десять Ольгерд доложил:
      - Все в порядке, доехала!
      - Топорик, вперед! - распорядился Ляпунов.
      - Вперед так вперед... - Детинушка, освободив камень, обвязался веревкой и, приняв, как учили, позу "шавасана", произнес: -Тягай!
      Сверху долетели надсадные кряки Ольгерда и Милки:
      - А ну - р-раз! Еще! И-и - раз! И-и - два!
      - Ох, нелегкая это работа - из болота тащить бегемота! - нервно пробормотал Ляпунов.
      Про бегемота и про то, как его спасали, Таран помнил с детсадовских времен, но вот в том, кто написал стихотворение, уже сомневался: то ли Чуковский, то ли Маяковский...
      Так или иначе, но Топорика дотащили благополучно. Ольгерд вернул вниз веревку с еще одним камнем, и Ляпунов похлопал Юрку по плечу:
      - Давай, юноша! Не дрейфь!
      Таран тоже сделал все, как учили. Правда, не стал особо расслабляться, закрывать глаза и представлять себе голубое небо с белыми облаками. Наверное, именно поэтому он успел усечь кое-какие "нюансы". Например, то, что его тянули по руслу подземного ручейка, проточенному в наклонной скальной плите за энное число тысяч или миллионов лет. В данный момент ручеек продолжал течь и представлял собой узенькую струйку, но по весне он, должно быть, расширялся почти до метра или даже больше, может, и весь шкуродер заливал. Так или иначе, но там, где протаскивали Юрку, было что-то вроде желоба, а водичка, струившаяся вниз под его спиной, играла роль смазки, уменьшавшей трение при подъеме.
      И все-таки жутковато было видеть справа от себя в неверном, пляшущем свете фонарей неровный, покрытый трещинами свод шкуродера. Иллюзия, что этот свод начинает опускаться, не раз и не два подталкивала Юрку к тому, чтобы сделать какие-то инстинктивные, хотя и совершенно бессмысленные, движения руками или ногами, типа упереться в свод ладонями, локтями или коленями - как раз то, от чего предостерегал Ольгерд. Только понимание того, что многотонные глыбы ему все равно не удержать, спасало Тарана от подобной глупости, которая и впрямь могла бы дорого обойтись. Например, если бы он согнул колено, то оно запросто могло бы встать "в распорку" и Юрку могло бы капитально зажать. То же самое могло бы произойти и с руками.
      Но все в очередной раз обошлось благополучно. Милка и Топорик ухватили Тарана за плечи и выдернули из желоба.
      СИСТЕМА ЗАЛОВ
      Когда Юрка оказался в вертикальном положении, он ощутил себя не то выкопанным из могилы, не то вообще заново родившимся - настолько приятно было ощущать вокруг свободное пространство и не скрести шлемом по потолку.
      Пока Ольгерд привязывал к веревке очередной камень, чтобы сплавить его по желобу вниз, где дожидался своей очереди капитан Ляпунов, Таран немного повертел головой, желая осмотреться. Свет от фары "пана Сусанина", хоть и был направлен вниз, позволял кое-что разглядеть.
      Пещера, куда "мамонты" поднялись через шкуродер-желоб, почему-то напомнила Юрке колоссальных размеров дровяной сарай с односкатной крышей. Роль крыши исполняла все та же наклонная скальная плита, которая служила сводом в шкуродере. Она наискось уходила куда-то вверх и терялась в темноте, куда свет от фонаря уже не доставал. Непосредственно рядом с выходом из шкуродера располагалась неправильной формы площадка, засыпанная слоем все той же мелкой мокрой гальки, а дальше - не то маленькое озерцо, не то большая лужа, из которой вытекал, просачиваясь сквозь гальку, ручеек, сбегавший в желоб шкуродера. За озерцом просматривалось ступенчатое нагромождение каменных глыб, по которым тоже каплями и тонкими струйками стекала вода. Эти глыбы чем-то неуловимым походили на груду свеженаколотых дров, которые еще предстоит уложить в поленницу, так что сходство с дровяным сараем еще больше усиливалось.
      - Готов! - донесся снизу голос Ляпунова, и Ольгерд с Топориком потянули капитана наверх. Помощь Тарана и Милки не потребовалась.
      Когда Ляпунов выбрался из желоба, Ольгерд повернул лампу в сторону глыб и сказал:
      - Отсюда начинается система залов. После того, что было, - чистой воды семечки. Главное - идите за мной с камня на камень, не скользите, не падайте и не суйте ноги в расселины - сломаете. Идем до самого верха, вон в тот угол. Там наклонная, но пологая трещина в плите, можно пройти без веревки сразу на "второй этаж".
      - Сколько отсюда до "Ишачьих Конюшен"? - спросил капитан.
      - Около километра. На твоем месте, Сергей, я бы спросил, сколько отсюда до нижних выходов.
      - Хорошо, спрашиваю, - невозмутимо произнес Ляпунов.
      - Отвечаю. Сейчас мы ближе всего к "Ручейному". Вот эта водичка, которая капает по глыбам, из того же ручья. Когда поднимемся на "второй этаж", то почти сразу увидим этот ручеек. Меньшая его часть просачивается сюда, а основная уходит в небольшой туннельчик. Вот если пройти по этому туннельчику метров сто, окажешься на воле. Это и есть выход "Ручейный".
      Ляпунов посмотрел на свою карту. Таран не удержался, чтобы не заглянуть через его плечо. Поскольку Юрка уже неплохо разбирался в тактических значках, то сразу скумекал, что выход "Ручейный." еще вчера находился примерно в двухстах метрах позади позиций федералов. Не иначе, и Ляпунову, и Ольгерду, и даже Юрке несмышленому пришла в голову одна и та же нескромная мысль: а что, если через этот самый "Ручейный в недра горы уже вошел правительственный спецназ? В конце концов, Ольгерд вовсе не единственный человек, знающий тут все пещеры. Наверное, можно было постараться и отыскать тех, кто лазал тут в 1987-м. Кроме того, даже если федералы не нашли проводника, они все равно могли отправить группу в пещеру. Ведь разведку для того и посылают, чтобы изучать местность, если командиры ее плохо знают;
      - Так... - произнес капитан. - Надеть броники, разгрузки, навинтить глушители, гранаты - в подствольники. При движении не болтать и не шуршать!
      Все закопошились. Таран, снаряжаясь, время от времени поглядывал в тот угол, где находилась трещина, ведущая на "второй этаж", будто оттуда вот-вот могли появиться казенные спецназовцы.
      - Не волнуйся, - подбодрил его Ляпунов, будто прочитав его мысли. - Вниз им лазать незачем. Им тоже наверх надо.
      - А услышать они нас не могут? - спросила Милка полушепотом.
      - Пока нет, - ответил за Ляпунова Ольгерд. - Вода громко журчит, создает фон. Да и далеко все-таки, даже если и долетит что до ушей, подумают, что глючит.
      - Твои бы слова да богу в уши, - с сомнением произнес капитан. - Фонари тушим, дальше идем в очках. Вообще, господа-товарищи, хочу заметить, что желания вступать в бой с регулярной Красной армией, даже в ее трехцветно-российском варианте, я не испытываю. Поскольку очень может быть, что там и сейчас служат ребята, с которыми я общался, дружил и вместе из переделок выкручивался. Кое-кому, между прочим, жизнью обязан. Так что запомнили сразу: федералов по возможности обходить, а огневого контакта избегать до последнего мгновения. Мочить только в случае непосредственной угрозы срыва задания.
      - Приятно слышать, - вздохнул Топорик. - Интересно, им тоже такие наставления насчет нас выданы? Ох, сомневаюсь я...
      - Правильно сомневаешься. Они за свои боевые-гробовые рискуют и за верность присяге. А мы - частная фирма. Бизнес делаем.
      - Кто-то делает, а кто-то под землей лазит... - проворчала Милка. Давайте топать, гражданин начальник, там разберемся.
      - Попрыгали! - пропустив мимо ушей сие язвительное замечание, приказал капитан. - Так, похоже, никто не брякает. Вперед, пан Сусанин, мы за вами! Дистанция - два метра!
      Семечки не семечки, а подъем по нагромождению глыб выглядел и впрямь не самым трудным мероприятием после шкуродера, "колодцев" и катания на катамаране по подземной речке. Как видно, память у "Спайдермена" была отличная, и он наизусть помнил, на какой камень влезать в самом начале, куда перебираться потом и что делать дальше.
      Конечно, топать в инфракрасных очках было похуже, чем при свете фонаря. Излучающие тепло фигуры спутников было хорошо видно, а вот сырые и холодные каменюки - не очень четко. Таран шел следом за Милкой и старался повторять ее маневры. Не иначе, и Милка тоже лезла следом за Топориком, не очень четко видя окружающую обстановку. Ну и, естественно, Топорик в свою очередь тянулся за "паном Сусаниным", который полагался только на себя. Тот выбирал дорожку - и все шли за ним. Так и оказались в верхнем углу зала, на маленькой площадке у наклонной трещины, где Ольгерд остановился и подождал, пока все соберутся.
      - Пойдем не спеша, - шепотом произнес проводник. - В трещине до хрена гальки, а она очень громко хрустит. Сначала я сам попробую, а потом, если все в порядке, мигну фонариком три раза.
      - Ты что-нибудь слышал? - с подозрением спросил Ляпунов.
      - Пока не могу сказать точно, - ответил Ольгерд. - Со стороны ручья было несколько характерных плесков. Короче, будто кто-то пробежался по воде. Но где точно - в туннеле у входа или уже в зале, - не расслышал.
      - Подождем, - сказал Ляпунов. - И ты не ходи. Сперва послушаем. Всем дышать через раз!
      Все замерли и затихли, напряженно вслушиваясь в подземные звуки. Со стороны трещины долгие несколько минут не долетало ничего, кроме убаюкивающего журчания ручья. Дышали и впрямь через раз, стараясь вдыхать и выдыхать пореже. И вдруг сырой воздух подземелья донес оттуда, со "второго этажа", отчетливое, хотя и быстрое "хруп-хруп-хруп". Кто-то сделал короткую перебежку по гальке. Потом еще через пару минут, уже с более далекого расстояния, должно быть, от ручья, долетело: хлюп-хруп, хлюп-хруп, хлюп-хруп! Похоже, еще одна пара ног перебежала через ручей. И все снова стихло.