Из этого следовало, что специальных заказов тут не выполняют и принято лопать, что дают. Но привередничать, конечно,Тараны не собирались. Более того, Надька сказала:
      - Спасибо, не беспокойтесь, мы сами свое постираем.
      - Было бы предложено, - хмыкнула Лариса и удалилась. В ванну Юрка и Надька полезли вдвоем, но исключительно для того, чтобы побыстрее согреться. Напустили горячей воды, как будто с двадцатиградусного мороза пришли, и улеглись валетом.
      - Кайф! - провозгласил Таран. - Никогда не думал, что в тропиках мерзнуть буду! И даже от холода дрожать.
      - Ага, - кивнула Надька. - Только, по-моему, мы не от холода, а от страха дрожали. До сих пор не могу понять, как живыми остались...
      - Главное, что ты про "A-тя" вспомнила... - ухмыльнулся Юрка.
      -Да уж... -покачала гoловой Надька. - Кто бы подумал, что такая дурацкая игра пригодиться может.
      То, что Юрка и Надька провернули в подвале восьмого флигеля, было до некоторой степени воспроизведением действительно дурацкой, жестокой и даже опасной игры, которая практиковалась в те давние времена, когда они еще учились в седьмом классе. Как ни странно, придумали ее девки, которые в этот период переросли большинство своих одноклассников, приобрели бабские формы, но в умственном развитии прибавили не сильно. Сводилась эта игра к тому, что две крепенькие подружки, выбрав в раздевалке, где школьники надевали сменную обувь, подходящий "объект" из числа мальчишек-недомерков или девчонок послабее себя, присаживались по обе стороны от своей жертвы на скамейку-банкетку и ухватывались за нее снизу. Затем, выбрав удобный момент, по команде: "А-тя!" (это можно было перевести как сокращенное: "Раз-два, взяли!") - резко вскакивали на ноги и переворачивали банкетку на ребро, в результате чегожертва летела спиной на каменный пол. В принципе только чудом никто не колонулся головой об пол, не переломал позвоночник и даже сотрясения мозга не получил. Естественно, что после того, как дурам - в их числе была и Надюха эта забава стала надоедать, эстафету приняли пацаны, в том числе и Таран. Парни от себя добавили кое-что: перевернув банкетку, бросали ее на ноги жертве. Тоже удивительно, как обошлось без переломов костей и трещин в коленных чашечках. Потом игра в "а-тя" как-то сама собой выдохлась, но память о ней сохранилась, и за то, что Таран с Надькой, а также Ларев, Луза и прочие участники мероприятия остались в живых, следовало благодарить эту самую память.
      Но дальше у Юрки с Надькой разговор не пошел. Во-первых, потому, что они в полной мере осознали, насколько близко находились от смерти, а во-вторых, потому что в их голове ожили воспоминания не только о давних детских шалостях, но и том, чем они занимались под управлением Полины. Перед лицом грядущей смерти там, в подвале, все это казалось не очень существенным, но теперь, когда появилась надежда, что им еще позволят пожить, начались всякие сомнения и размышления. И Юрка, и Надька, в общем, стремились к диалогу, но как его начать - понятия не имели. И стыдно было, и неловко, и, как партнер на это отреагирует, не знали.
      Отогревшись в ванне, Тараны помылись, окатились душем и почуяли, что не худо бы пожрать. Юрка пошел в комнату, где на столе действительно лежал радиотелефончик. Набрав 5-05, он почти сразу же услышал голос Ларисы:
      - Слушаю!
      - Это насчет ужина... - скромно-напомнил Таран.
      - Все ясно, - отозвалась трубка, - подождите немного. Надька за эти десять минут простирнула свой купальник и Юркины плавки, а потом повесила сушиться.
      Лариса появилась не раньше и не позже - точно через обещанный промежуток времени. И прикатила на колесном столике вполне приличный ужин: две тарелки макарон с тушенкой и кетчупом, четыре яйца, сливочное масло, полбатона белого хлеба и две здоровенные кружки крепкого сладкого чая.
      - Когда скушаете, выкатите стол с посудой за дверь, - попросила Лариса и удалилась.
      За ужином супруги и парой слов не перекинулись. Правда, в этом уже не были повинны всякие там воспоминания, а просто они придерживались известного правила: "Когда я ем, я глух и нем". Очень уж кушать хотелось. То, что прикатила Лариса, Юрка с Надькой за двадцать минут смели, если не меньше. После этого на них сразу накатила усталость и сонливость. Таран даже подумал, что им чего-нибудь подсыпали в еду - и хорошо, если только снотворного. Впрочем, подумать-то он подумал, но особо не взволновался. Так, между прочим отметил, что в принципе они могут завтра и вовсе не проснуться. Надька доплелась до кровати и, едва свалившись на подушку, тут же мерно засопела. Тарана хватило только на то, чтобы собрать посуду со стола, вывезти столик-каталку за дверь и добраться до другой койки. Плюхнувшись на свежее белье, Юрка к той непрошеной мысли насчет того, что им чего-нибудь подсыпали, отнесся совсем спокойно. Ну, не проснутся они, так не проснутся - значит, судьба такая.
      Впрочем, на самом деле никто им ни снотворного, ни тем более яда в пищу не подмешивал. Просто организмы, пережившие сильный стресс, нуждались в успокоении и отдыхе. Вообще-то, по идее, Таран должен был до самого утра проспать, но тем не менее проспал он не так уж и долго. Во всяком случае, когда он открыл глаза, то за окошком было еще темно и в парке горели фонари.
      Проснулся Юрка от какого-то странного ощущения, что в комнате, кроме него и Надьки, есть кто-то третий. Причем это ощущение было не тревожным, что было бы вполне естественным, а скорее волнующе-приятным. Таран приподнялся на кровати, огляделся. Комнатка была небольшая, мебели в ней стояло немного, и света от парковых фонарей в нее проникало достаточно. Поэтому никаких особо темных углов, где мог бы кто-то затаиться, тут не было. В этом можно было убедиться, даже не слезая с кровати. Тем не менее Юрка поднялся, прошелся по комнате, заглянул в санузел - и, конечно, никого не обнаружил.
      Вроде бы все было в норме. Надька спокойно посапывала, во дворе у ворот нес службу охранник Налим, который время от времени покашливал. Юрка прилег обратно и собрался досыпать. Однако сон что-то не шел. Но это не было похоже на обычную бессонницу, которая, согласно рекламе, иногда одолевает людей, не платящих вовремя налоги. Таран почему-то гораздо больше опасался заснуть, чем провести остаток ночи без сна. И опять-таки вовсе не потому, что боялся каких-то злых супостатов, могущих проникнуть сюда, в комнату, и зарезать их с Надькой сонными. Нет, он испытывал примерно такое же чувство, какое испытывает маленький ребенок, всерьез верящий, что в ночь под Новый год приходит Дед Мороз и укладывает подарки под елочку. Такой ребенок может и до полуночи не заснуть, лишь бы подглядеть, как совершается это чудо.
      Конечно, Таран давно уже не верил в Деда Мороза, на дворе и по календарю, и по погоде стояло лето, а потому он вовсе не ожидал, что тут появится хотя бы Санта-Клаус Или Пер-Ноэль. И подарков ему в данный момент никаких не требовалось, окромя возможности в самое короткое время унести отсюда ноги. Юрка позволял себе скромно надеяться на то, что Владимир Васильевич и тот, еще более высокий босс, которого Таран сильно опасался, все-таки милостиво дозволят молодой семейке убраться подобру-поздорову. А в общем, конечно, рассчитывать на то, что вот-вот произойдет некое приятное событие, было .против всякой логики.
      Сказать точнее, Юрка на это необозначенное "приятное событие" не рассчитывал. Он его предчувствовал, хотя никаких рациональных объяснений этому предчувствию дать не мог. Более того, он никак не мог понять, чего он, собственно, ждет. Ясно, что не появления волшебника в голубом вертолете, который доставит ему пятьсот эскимо. Таран только-только согрелся и не нуждался в чем-либо прохладительном. Правда, от помощи волшебника он сейчас не отказался бы, но только в плане быстрейшего возвращения домой. А вертолетом из этих мест можно было только в Венесуэлу долететь, да и то с напрягом. Так что если уж приглашать волшебника, то не с вертолетом, а с трансконтинентальным авиалайнером.
      Таран лежал-лежал, неизвестно чего дожидаясь и не понимая, отчего ему не спится, и вдруг вспомнил о Полине. Как ни странно, он только сейчас припомнил, что не знает, куда подевалась его недавняя повелительница.
      Действительно, они с Надькой уже давно осознали, что несколько дней находились под полным контролем этой злодейки-благодетельницы, успели проклясть ее за то, что она с ними творила, но так ни разу и не подумали о том, где она сейчас находится. То, что она ушла куда-то вместе с "доном Алехо", отзывавшимся на кличку Ерема, Юрка не забыл, но вместе с тем помнил и то, что на площадке, куда прибежали, спасаясь от газа, и дон Алехо-Ерема, и все его семейство, Полины не было. Только теперь до Юрки дошло, что Полину могли похитить те, в гидрокостюмах. И впервые он подумал, что госпожа Нефедова могла находиться в той самой белой хреновине, похожей на холодильник. Стоп! Но ведь эти аквалангисты, или как их там, в натуре, напали на грузовик с мороженым, а уж потом вытащили "холодильник". Стало быть, если в этом контейнере была Полина, то ее туда упрятали бойцы Владимира Васильевича. Должно быть, они знали, что эта дама даже в усыпленном виде представляет опасность, вот и запихали ее в "холодильник".
      В этот самый момент Тарану послышалось, будто с Надькиной кровати долетел тихий смешок. Чего она хихикает, интересно? Вроде бы только что спала без задних ног.
      Юрка поглядел в сторону Надюшки. Нет, как будто спит по-прежнему. Но едва Таран отвернулся, как "хи-хи" послышалось вновь. Юрка снова глянул и на сей раз увидел, что Надька смотрит в его сторону и улыбается.
      - Ты чего? - спросил он. - Смешинка в рот попала?
      - Нет, - кокетливо прошептала мадам Таран, - в другое место...
      Таран не стал уточнять, куда именно, но догадался, что его призывают для исполнения интернационального супружеского долга. В принципе он был бы не против, но где-нибудь ближе к утру.
      -Слышь, Надь, - с извиняющимися нотками в голосе пробормотал Юрка, может, попозже, а? А то я еще не больно в форме.
      - Сейчас будешь... - пообещала Тараниха, выползая из-под простыни, а заодно и из халата. Шлеп-шлеп-шлеп! - Надька перебежала к Юркиной кровати.
      Это показалось Тарану странным. Обычно у Надьки не было привычки проявлять настырность. Она в принципе хорошо изучила запросы Юрки и понимала, когда его можно расшевелить, а когда из этой попытки ничего хорошего не получится. И ежели Таран сам сказал, что не в форме, то лучше подождать, когда он эту самую форму восстановит.
      Но глубоко задумываться над тем, с чего вдруг Надьке так приспичило, Юрке оказалось некогда. Голенькая, гладенькая, жаркая, Надюха выпростала Юрку из халата и, обхватив ласковыми ляжками, навалилась ему на грудь. А потом, обняв руками, стала плавно извиваться, потираясь об него то животиком, то сисечками, то влажной курчавой щекотушечкой. Последняя особенно усердствовала над основным Юркиным хозяйством, которое поначалу висело в походном положении и признаков боеготовности не подавало.
      И тут Юрке тоже кое-что показалось странным. Он ведь за два года неплохо изучил Надькины ухватки. Во всяком случае, такие, какими они были в нормальной обстановке, свободной от воздействия Полины. Сейчас было что-то другое, явно на них не похожее, зато очень похожее... на Полину. Странно, но от этой мысли Таран неожиданно быстро возбудился, и Надька, обрадованно хихикнув, ухватила пальчиками воскресший прибор, приподнялась на корточки. Специально раздвинув коленки пошире, должно быть, чтобы Юрке все было получше видно, она плавно, подчеркнуто медленно, опустилась, погрузив в себя все эти двадцать с лишним сантиметров, и, испустив сладкий вздох, мягко качнулась...
      Сразу после этого Таран почуял, что с ним творится нечто необычное. Точнее, не совсем необычное, а уже единожды испытанное, но хорошо подзабытое. Примерно минуту или две, в то время как Надька проявляла не свойственную ей активность, он только пытался вспомнить; где и когда с ним происходило нечто похожее. И вспомнил-таки! Точно такие же ощущения он в первый раз испытал прошлой осенью, когда вместе с Милкой, Василисой и двумя невезучими бизнесменами, Герой и Максом, угодил на дачу к паскуде Фроське. Эта самая Фроська решила устроить заподлянку, напоила Тарана каким-то "стимулятором", чтобы побаловаться с юношей в свое удовольствие. Ну, а после того, как эта стерва ублаготворилась, Юрка должен был заснуть мертвецким сном и угодить в лапы некоего Магнуса и его подручных. Но все получилось совсем не так, потому что Полина, которая тогда находилась, как говорили Юрке, в "спецмедучреждении", каким-то образом установила с ним телепатический контакт. И вот сейчас все повторялось сызнова.
      КОНТАКТ
      Какое-то время Таран более или менее отчетливо соображал, что находится в пятом флигеле здешней виллы и занимается любовью с законной женой. Но по прошествии тех самых минут, которые у него ушли на то, чтобы вспомнить, где он пережил нечто подобное, Надькина физиономия, находившаяся у Юрки перед глазами, стала помаленьку расплываться, будто Таран нацепил на свои вполне нормальные и хорошо видящие глаза дальнозоркие стариковские очки.
      Как и прошлой осенью, Юрка вспомнил случай из детства, когда он однажды, еще будучи маленьким, надел из любопытства бабкины окуляры. Тогда все предметы показались Юрке огромными, искривленными и размазанными. Нечто похожее он увидел на хате у Фроськи, и то же самое произошло сейчас. И точно так же, как и на Фроськиной даче, появилось желание быстренько снять очки, чтобы видеть все обычным образом, только и тогда, и теперь ничего не получалось - сколько бы Юрка ни протирал глаза и ни пытался смахнуть с них несуществующие слезинки, перед глазами маячило лишь какое-то бесформенное розовое пятно.
      Все повторялось практически один к одному, и как ни старался Юрка, прекрасно понимая, что вновь попадает под контроль неведомо где находящейся Полины, отделаться от наваждения, ничего у него не получалось. Как и осенью, через минуту-полторы размытое пятно постепенно стало проясняться, но и еще до того, как контуры физии стали совсем четкими, Юрка стал ощущать, что видит уже не Надькино лицо, а побледневшую, но хорошо узнаваемую мордашку Полины. Как видно, и те, кто запихал ее в контейнер, и те, кто ее уволок из-под носа у первых, ничего не могли поделать с этой экстрасенсихой и ее умением на расстоянии навязывать людям свою волю!
      Конечно, то, что все это происходило не в первый, а уже во, второй раз, немного облегчало Тарану жизнь. По крайней мере, он был лучше подготовлен к восприятию этого паранормального явления, от которого у иного гражданина запросто могла поехать крыша. Причем капитально и необратимо.
      Правда, Юрка и в этот раз поморгал, потер глаза рукой но, как и следовало ожидать, никуда Полина не делась. И опять-таки, как в прошлый раз, Таран стал чувствовать, что его "я" как бы раздвоилось. Точнее, часть мозга стала как бы "автопилотом", продолжавшим управлять телом, которое выполняло ранее поставленную задачу - трахаться с Надькой. В прошлый раз Юрка даже на какое-то время перестал понимать, кого он, собственно, дрючит: Фроську или Полину. Сейчас, имея опыт, Таран уже мог сказать однозначно, что совокупляется с Надькой, хотя глаза вроде бы видят перед собой Полину. Просто г-жа Нефедова, как говорится, "вышла в эфир" (насчет того, куда она там вышла в натуре, Таран, конечно, не разбирался), заменила для Юрки реальную картинку иллюзорной, а на самом деле ничего особо не изменилось. Во всяком случае, Надька с Юрки в натуре не слезала, а Полина на ее место не заползала. Лицо Полины, которое вполне отчетливо видел Таран, как и во время осеннего "контакта", выглядело неживым, статичным, неподвижным, хотя и объемным, будто на цветной голо-графии или стереопаре.
      А вот вторая, видимо, большая часть Юркиного мозга, как бы отстранившись от всех этих низменно-телесных удовольствий, занялась более интеллектуальной деятельностью.
      При этом "автопилот" исправно отреагировал на изменение ситуации, когда Надька, скрытая под личиной Полины, должно быть, устав от своего усердия - а может, по команде их общей повелительницы! - вдруг прекратила скачку верхом, перевернулась на спину, взгромоздив на себя Юрку, и предоставила ему заниматься активной работой, а сама лишь сладко постанывала.
      Однако через несколько секунд Таран совсем перестал слышать Надьку, заток зрительному образу Полины добавился голос. Это опять-таки в точности повторяло последовательность того, что происходило в прошлом году. Как и тогда, лицо Полины, которое видел Таран, то есть "голография", рта не открывало. Слова звучали где-то внутри Юркиного мозга. Правда, во время того, осеннего, "контакта" поначалу речь Полины была неразборчивой, слышалось какое-то непонятное шуршание, сопровождавшееся легким потрескиванием, как в телефонной трубке. Причем опять-таки не в ушах, а где-то внутри мозга. Лишь потом шуршание стало похоже на тихий шепот, в котором уже можно было понять отдельные слова и фразы.
      Сегодня этих промежуточных стадий не было. Юрка сразу стал все слышать вполне отчетливо, как будто в голове у него стоял некий приемник, точно настроенный на нужную волну. С этого момента его сознание окончательно раздвоилось. То есть, как и прошлый раз, один Таран, внешний, управляемый "автопилотом" и практически ничего не соображающий, продолжал трахаться с Надькой, а второй, внутренний, стал слушать, что вещает Полина.
      Начало ее речи почти точно повторяло ту, осеннюю, речь.
      Должно быть, для того, чтобы усилить внушение.
      - Мы все в большой опасности, Юра! - Голос у Полины и в этот раз был немного потусторонний, звеняще-фонящий, с небольшим эхом, как при разговоре через спутник. - Слушай и не переспрашивай, у нас считанные минуты...
      Но дальше, конечно, пошла совсем другая информация.
      - Юрик, - продолжала Полина, - меня обманули и захватили те самые люди, у которых я находилась с прошлой весны. Они вкололи мне какой-то препарат, от которого я с каждым часом слабею и теряю контроль даже над собой. После этого они погрузили меня в изолирующий контейнер. Он мне сильно мешает, я не могла на них воздействовать. Но это еще полбеды. Сразу после этого меня утащила другая банда, кажется, американская. Их называют "джикеи". Они укатили контейнер в какие-то подземелья, но не могут его открыть, хотя и знают цифровой код. Потому что у них нет специального пульта, который есть только у Ларева Владимира Васильевича, ты его, кажется, недавно видел. Я знаю, что "джикеи" послали трех человек, чтобы захватить этот пульт, но они еще не вернулись. Если они и вовсе не вернутся, то "джикеи" попытаются взломать контейнер, а он заминирован! Если контейнер взорвeтcя и я погибну, может произойти страшная катастрофа. Но то же самое может случиться и в том случае, если кто-нибудь не откроет контейнер в течение ближайших 26 часов. Потому что в контейнере установлена автономная система воздухоочистки, и, если не обновить регенерационные патроны, я попросту задохнусь...
      На несколько секунд голос Полины пропал, и "внутренний"! Таран испытал легкий ужас: ведь она же не сказала, где ее искать! Однако вскоре "передача" возобновилась:
      - Юрик, я почти израсходовала все силы и больше не смогу говорить так долго, как сейчас. Препарат меня подавляет, я не могу ему сопротивляться. Но еще часов пять, наверное, сумею посылать короткие сигналы. Сначала через каждые пять минут, потом через десять, а дальше - как сил хватит. Знаешь, как в игре "холодно - горячо"? Если услышишь слово "холоднее" - значит, удаляешься от меня, если "теплее" - значит, приближаешься... Ну все, больше не могу. Спаси меня, Юрик! И всех спаси!
      Голос Полины пропал, "голограмма" тоже исчезла, а Таран почти мгновенно перестал ощущать себя разделенным на "внешнего" и "внутреннего". То есть вновь увидел перед собой Надькино личико с восторженно зажмуренными глазенками и ощутил, что сам через несколько секунд кончает свое сексуальное мероприятие. И поскольку в голове у него аж зудело от полученной информации, Юрка поспешил с завершением.
      - Как славно! - по-кошачьи потягиваясь, промурлыкала Надька. - Никогда так хорошо не было...
      Таран еще раз удивился и подумал, что Александр Сергеевич, утверждая: "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", был прав, даже если вкладывал в слово "любим" не только эмоциональный, но и чисто сексуальный смысл.
      Впрочем, вопросы поэзии Юрку долго не занимали. Он лихорадочно соображал, что делать теперь, когда он знает о том, что произошло с Полиной. С одной стороны, неприязнь к ней не особенно улеглась. Таран знал, что эта стерва внесла нешуточный разлад в их с Надюхой относительно безмятежное семейное счастье. И то, что всплывало в памяти, заставляло Юркины уши гореть от стыда перед Надькой. Особенно тогда, когда он вспоминал, как Полина порола Надьку ремнем, будто рабыню, а он, Таран, вместо того, чтобы это издевательство прекратить, только хихикал и держал Надьке ноги... Срам! Ведь если Надька это помнит, то должна не только Полину, но и его самого ненавидеть! Даже если сейчас ей хорошо, то неизвестно, не всплывет ли это завтра или послезавтра? Поэтому, наверное, можно было все эти Полинины мольбы о помощи запросто проигнорировать. Ясно ведь, что и Ларев этот самый, и какие-то "джикеи" стремятся захватить экстрасенсиху в своих пакостных целях. Вкололи ей препарат типа того, каким Ваня Седой прошлой зимой накачал ее, Магомада с племянницами, Трехпалого и двух баб приблатненных. То зелье, как помнилось Юрке, превращало людей в подобие биороботов, подчиняющихся любому приказу, не чувствующих боли, обладающих огромной физической силой. А что, если они захотели заполучить под свое управление суперспособности Полины? Они станут ей команды отдавать, а Полина будет тысячам людей головы морочить... Или убивать так, что никто и никогда не подкопается. Может, и правда пусть она лучше задохнется или взорвется в этом своем "холодильнике"?
      Но Таран хорошо помнил разговор, состоявшийся прошлым летом с Птицыным, только что спасенным из бандитского "зиндана", куда он угодил после того, как его заморочила Полина, якобы находившаяся в коме.
      "А нельзя ей чего-нибудь вколоть, - поинтересовалась тогда кровожадная Лизка, - короче, чтоб она совсем вырубилась? Ведь она может хрен знает чего натворить!"
      "Наверное, можно, - ответил приемной дочке Птицын, - но те, кто за ней сейчас наблюдает, просто-напросто боятся это сделать. Есть такое мнение, что в пограничном состоянии - между жизнью и смертью то есть - она может дать такой выброс, что мало не покажется..."
      "Выброс чего?" - спросил тогда непонятливый Таран.
      "Вот этих самых своих управляющих волн, импульсов или частиц - фиг знает чего, короче говоря. И господа ученые сейчас спорят, свихнется ли от этого все Восточное полушарие, СНГ или только Московская область..."
      "От одной дуры?" - Юрка прекрасно помнил, как у отчаянной и бесстрашной Лизки испуганно округлились глазенки.
      "Представь себе!" - вздохнул Птицын, и тогда Таран отчетливо понял, что его командир вовсе не шутит.
      Поэтому мысль о том, что надо наплевать на Полинин призыв о помощи, у Юрки надолго не задержалась. Мало ли что она выкинет перед смертью, тем более что ей еще и препарат какой-то ввели! И от этого не только одно полушарие - в данном случае, наверное, Западное, - но и вообще вся Земля с ума свихнется! Человечество и так не шибко умно себя ведет, что же будет, если у него и вовсе крыша съедет?
      Таран только на несколько секунд представил себе родной город, заполненный толпами безумцев, которые разносят все на своем пути, ломают киоски, разбивают витрины, переворачивают автомобили и автобусы, свертывают друг другу шеи... Бр-р!
      А дальше пошли и вовсе апокалиптические картинки. Юрка увидел, как водители грузовиков таранят друг друга в лоб, как взрываются автоцистерны, как капитаны огромных танкеров с разгона направляют их на камни и черные потоки нефти заливают поверхность моря. Ему пригрезились летчики авиалайнеров с сотнями пассажиров на борту, которые направляют самолеты на небоскребы с тысячами обитателей, операторы атомных станций, нарочно разгоняющие реакторы до закрити-ческого режима, наконец, стратегические ракетчики, выпускающие свои чудовищные заряды по городам с миллионами жителей. Жуть!
      Неужели все это может произойти от того, что Полина перед смертью устроит этот самый выброс? Одна-единственная, внешне ничем не выделяющаяся девка?!
      Наверное, если бы Таран не знал по собственному печальному опыту, что умеет госпожа Нефедова, то ни хрена бы не поверил. Но то, что она в усыпленном состоянии, да еще и запертая в ящик, сумела передать сообщение, - это само по себе заставляло верить.
      Пока Таран размышлял, прошли первые пять минут. Надька за это время успела заснуть. И тут Юрка отчетливо услышал голосок Полины:
      - Холодно! Мне холодно, Юрик!
      Это означало, что игра в "холодно-горячо" началась, и теперь Таран стал единственным человеком, от которого зависела судьба человечества.
      К ЛАРЕВУ!
      Сказать, что Юрка целиком и полностью осознал величие свалившейся на него миссии, будет неправильно. Тем более что он все-таки сильно сомневался, не затеяла ли Полина какую-то заподлянку. Во-первых, вряд ли ей хочется вернуться туда, откуда она удрала. То есть в это самое подмосковное научное учреждение. А потому, надо думать, сдаваться Владимиру Васильевичу она не собирается. Просто иначе ей не освободиться из контейнера. Раз электронный пульт, служащий единственным ключом от ее "холодильника", находится у Ла-рева, значит, ей нужно каким-то образом заставить Ларева отправиться в здешние подземелья. Возможно, она на этот счет уже все продумала и обговорила по телепатии с этими самыми "джикеями". "Джикеев", кстати, если Полина освободится из контейнера, она тоже как нечего делать кинет. Либо насмерть уложит, либо просто усыпит, заморочит и так далее. А потом сядет на первый подвернувшийся самолет без билета и паспорта, усвищет на Тихоокеанское побережье Штатов, а оттуда - на Гавайские или Марианские острова. Ищи ветра в поле! При этом запросто может и Юрку с собой прихватить, вновь забрав под свой контроль, против которого он ничего не сможет сделать. И опять Тарану придется жить так, как захочет эта сдвинутая по фазе дама. От ее прихоти будет зависеть все, вплоть до того, проснется он утром или нет. А это самое "не проснуться" может произойти в любой момент. Просто потому, что Юрка Полине надоест и она себе нового раба подберет. Или рабыню ей все равно, над кем издеваться и от кого удовольствие получать.
      Но и сидеть просто так, а тем более улечься досыпать Таран уже не мог. Видения мировой катастрофы так и мельтешили перед глазами. Конечно, что на самом деле произойдет и произойдет ли вообще, если Полина взлетит на воздух или от удушья коньки отбросит, не знал ни Юрка, ни вообще кто-либо на свете. Но в этом-то и таился ужас. Нет, уж лучше все-таки сбегать к Лареву!
      Таран сходил в санузел и натянул вполне просохшие плавки, а потом, запахнувшись в халат, вышел из комнаты. Спустился на первый этаж, подошел к двери, взялся за ручку... Заперто! Ну что ты будешь делать! Попробовать из окна вылезти? Но на всех окнах первого этажа решетки стоят. Красивые, кованые и явно очень крепкие. А начнешь со второго этажа прыгать, охранник, этот самый Налим, может неправильно понять. Неизвестно, какие ему инструкции выданы. Например, без разговоров застрелить Тарана, если он смыться попытается. Но даже если сразу не пристрелит, то объяснить ему, какое у Юрки важное дело к Лареву в третьем часу ночи, будет очень трудно.
      Может, найти Ларису, которая их на постой принимала? Тоже не больно удачное решение. Во-первых, она, может, и не в этом здании ночует, а во-вторых, что подумает баба, если Таран к ней среди ночи вломится? Такой визг поднимет, что только держись. И поди потом объясняй и ей, и Надьке, если та проснется, что у него никаких сексуальных посягательств на уме не было.
      Очень вовремя Юрка вспомнил про радиотелефон, который остался в номере. В конце концов, Лариса сама сказала, что если позвонят, то она из любого места ответит. Правда, она не говорила, что в любое время, но ведь и не предупреждала, что, мол, с таких-то часов мне звонить нельзя.
      Таран вернулся на второй этаж, осторожно прошмыгнул мимо спящей Надюшки, взял со стола телефон и, выйдя в коридор, набрал хорошо запоминающийся номер 5-05.
      Длинные гудки шли примерно минуту, а затем сонный голосок ответил:
      - Слушаю, Зуева...
      - Это Лариса? - спросил Юрка, несколько волнуясь.
      - Да-а... - Из трубки послышался откровенный зевок.
      - Извините, что так рано, - смущенно пробормотал Юрка, хотя вообще-то не был стеснительным мальчиком. - Вы не подскажете, как позвонить Лареву?
      - Подсказать, конечно, могу, - вяло ответила Лариса, - только по этому телефону вы до него не дозвонитесь. Он на ночь отключается, если спать ложится. А чего надо? Может, я помогу?
      - Нет, мне нужно срочно именно его. Очень важное дело. Может, вы меня выпустите и скажете, где его найти?
      - Вообще-то мне приказано, чтобы вы эту ночь никуда не выходили. И охранникам тоже так сказали. Так что вас Агафон и Налим не выпустят. До утра подождать нельзя?
      - Не знаю, - сказал Таран. - Может, и можно, но лучше не ждать. Я должен Лареву очень важную и срочную информацию сообщить.
      - Вот что, - посоветовала Лариса, - вы позвоните Олегу Федоровичу. Он у Ларева типа зама. И живет в главном корпусе. Телефон 1-12, запомните?
      - Попробую... - Таран нажал на сброс и набрал сообщенный Ларисой.
      Здесь ответили, как ни странно, почти сразу:
      - Адмирал Еремин слушает вас! - Таран тут же узнал голос "дона Алехо" в русском оригинале. Насчет того, что Еремин такой же "адмирал", как и "дон", Юрка догадался почти мгновенно, слишком уж малорослый и тощий был этот дедушка, но все-таки от волнения заговорил явно нетвердым голосом, будто и впрямь с высоким чином разговаривал:
      - Олег Федорович, это Юра... Ну, который днем был Хорхе...
      - Приятно слышать, - хмыкнули из трубки. - Особливо в половине третьего ночи. Какого хрена надо, компаньеро?