- Приятно слышать, - заметил Крикуха. - Может, нас туда в качестве корма пригласили?
      - Таких костлявых? - весело хихикнул Вредлинский. - Да ты что! Пожалеют крокодилов, они же. нами подавятся! А вообще-то, как мне объяснял Баринов, у них там солидная вилла, которая находится довольно далеко от крокодилов, за холмом, на берегу некой уютной бухты, где есть пляж и масса возможностей для культурного отдыха. Хочешь искупать старые кости в морской водице - будет сделано. Соберешься половить рыбку а-ля Эрнест Хемингуэй - пожалуйста.
      - М-да-а... - рассеянно протянул Крикуха. - Хемингуэй - это да. Вот с кем я бы сейчас пообщался! Кумир молодости. "Прощай, оружие!" Именно он внушил нам мысль, что мир важнее победы. Мне, по крайней мере.
      - Не помню, - вздохнул Вредлинский, - насчет войны, оружия и прочего, но вот сюда, на теплое море, мне захотелось после прочтения Хемингуэя.
      - Теплое-то оно теплое, - Георгий Петрович почесал щеку, на которой, несмотря на недавнее бритье, уже пробивалась седая щетинка, - только вот там акулы водятся, говорят... Очень бы не хотелось на старости лет руку или ногу потерять... "Последний дюйм" помнишь? Тоже ведь открытие было!
      - Да, - вздохнул Вредлинский, - одна песня чего стоила! "Тя-же-лым ба-сом гремит фуга-ас..."
      - "...Поднялся фонтан огня-а!" - подпел Крикуха, а затем они хоть и вполголоса, но дружно допели куплет из любимой песни своей молодости:
      А Боб Кенн Вуди пустился в пля-ас:
      "Какое мне дело до всех до ва-ас, А ва-а-ам до ме-ня-а?!"
      - Вот оно, главное! - оборвав пение, произнес Георгий Петрович. Индивидуализм! Он все погубил. И все человечество когда-нибудь погубит именно он. В этой песне мы увидели другой взгляд на войну, да и на жизнь вообще. Нас-то чему учили? На каких примерах? На примерах Гастелло, Матросова, на суворовском "сам погибай, а товарища выручай". И мы в общем и целом этих принципов придерживались. По крайней мере, в детстве четко знали, что друзей не выдают. И, в общем, были морально готовы умереть, но победить. А тут несколькими строчками нам объяснили: на войне главное - выжить. И вообще в жизни главное - выживать, хотя смерть все равно неизбежна. А раз выживать, то приспосабливаться, и тут уж моральные принципы ни гроша не стоят. Соглашаться с тем, что тебе навязывает более сильный или облеченный властью, предавать друзей, если это мешает карьере... Ну и, конечно, не лезть в драку за свои убеждения. Тем более что и убеждений каких-либо при таком подходе не остается.
      - Жорик, - усмехнулся Вредлинский, - ты никак пожалел, что нам не удалось коммунизм построить? Притом, что этот самый коммунизм попросту сожрал твоего отца. Между прочим, врача НКВД, человека, верно служившего режиму.
      - Да, пожалел! - с вызовом ответил Крикуха. - Насчет отца - это другое. Мне, между прочим, аж до пятидесятых годов врали, будто он на фронте погиб, хотя его расстреляли через год после того, как я родился. Но кто-то из его друзей тогда, когда все чекисты на волоске висели, все-таки не побоялся вмешаться, и нас с мамой не посадили и никуда не выслали, да и вообще оставили в покое. Хотя, казалось бы, какое ему было до нас дело? Мы даже имени этого заступника не знаем по ею пору! Но он, не сомневаюсь в этом, был настоящим, убежденным коммунистом.
      - Но отца-то все же расстреляли, - заметил Вредлинский. - И пулю в него послал - можешь не сомневаться! - человек с партбилетом в гимнастерке.
      - Да, для меня было жутким ударом узнать, что отец расстрелян. Тем более, как говорится, "за связь с Ягодой" - это и реабилитации не подлежало. Но коммунизм в этом не виноват. Если осуждать коммунизм за репрессии - их жертвами, кстати, стали в первую голову сами коммунисты! - и признать эти репрессии его преступной сутью, то надо признать преступной религией христианство за то, что у католиков была святая инквизиция, а у нас - репрессии против староверов, в ходе которых погибли тысячи людей. Тоже убежденных христиан, между прочим.
      - Жора, - проникновенно произнес Вредлинский, - не стоит травить себя ностальгией! "Точка возврата", как говорят летчики, уже пройдена. Теперь мы не можем вернуться в исходный пункт, а должны долететь в капитализм - или разбиться. Грех, конечно, говорить такое, находясь на борту самолета...
      - Миля, ты умный человек, - усмехнулся Крикуха, - и вроде бы сведущ в истории. То есть ты должен помнить, что после разгрома Наполеона и реставрации Бурбонов все полагали, будто республиканству, конституционализму и прочим идеям Французской революции положен конец раз и навсегда. Правда, за океаном оставались США, сильно помятые в войне против англичан 1812 - 1814 годов, с разграбленным Вашингтоном и сожженным Белым домом, но кто тогда думал, что из них вырастет супердержава?
      - Выросло новое поколение, Жорик! - заметил Эмиль Владиславович, проигнорировав тираду Крикухи. - Оно уже не может жить без рынка, оно не мыслит себя вне его, и ему по фигу, извиняюсь, все моральные издержки реформ. Они хотят зарабатывать много, жить хорошо и уютно, много путешествовать и развлекаться. И большинство из них убеждено, что каждый сам должен поймать свою фортуну за хвост. "Пусть неудачник плачет, кляня свою судьбу", - но им это опять-таки по фигу.
      - Да, это есть, - кивнул Крикуха. - Но это, надо надеяться, не последнее поколение россиян. Кто бы мог подумать, что мы, рожденные в тридцать шестом, будем подвергать ревизии ценности своих отцов? И я вовсе не уверен, что те, кто родится в 2000-м, не пойдут в 2017-м или 2018-м на очередные баррикады!
      - И что, ты будешь этому очень рад? - Теперь уже Вредлинский нахмурился. Ты представляешь себе, что такое беснующаяся толпа выродков, опьяненных безнаказанностью? Между прочим, в 2017-м нам с тобой будет всего по восемьдесят один год, так что имеем шанс дожить. Если б мне кто-то сказал, что это действительно произойдет, то я постарался бы умереть еще сегодня.
      - Нет, Миля, я этого не хочу. Больше того, я этого страшно боюсь. Даже не потому, что мне не хочется увидеть, как они подпалят мою дачу вместе с библиотекой, которую я столько лет собирал, или, допустим, разобьют мою "Волгу" семьдесят первого года выпуска. На тот свет это не унесешь, а наследников у меня нет. Как у Чехова в "Медведе": "Восемь женщин бросил я, девять бросили меня", но ни у одной от меня детей не было. Если, допустим, меня в восемьдесят один год убьют - хотя я вряд ли до семидесяти дотяну! - я буду рад. Неохота будет мыкаться по больницам и домам престарелых, а тимуровцев нынче нету. Так что мне лично - подчеркиваю, лично! - никакие революции не страшны. Это к вопросу об индивидуализме, выживании, доживании и прочем.
      - Однако ты все-таки боишься?
      - Ты знаешь, отвечу словами из "Белого солнца...": "За державу обидно!" Меня ведь что бесит каждый раз, когда я о той, "далекой Гражданской" думаю? Ведь, в сущности, по обе стороны, по большому счету, сражались патриоты России! Я не беру лидеров, хотя уверен, что и среди них было полно людей, искренне верящих в справедливость тех целей, за которые они обнажали шашки. Но ведь и массы с обеих сторон шли помирать не только для того, чтоб награбить побольше. Одни древние ценности пытались защитить - православную веру, многовековую культуру, порядок. (Другие же хотели почувствовать себя свободными, не кланяться ни чиновнику, ни барину, ни уряднику, ни фабриканту, не дать растащить то, на что тогда Антанта пасть раскрыла. То есть то, что теперь растаскивают... Но ради всех этих благих целей обе стороны дрались с озверением, которого прежде не было в истории. В Первой мировой Россия около четырех миллионов убитыми потеряла, а в Гражданской - не то восемь, не то восемнадцать - кто их считал? Но самое смешное, что у большевиков после победы как-то незаметно и неназойливо получилось что-то вроде монархии: с императором-генсеком, с декоративным парламентом, с "дворянством" в форме КПСС, с помещиками в лице председателей колхозов, но самое главное - со все той же непобедимой и легендарной российской бюрократией. Столько крови, слез и мук ради того, чтоб вернуться на исходную! Вот' отчего, Милька, боюсь я новой революции. Опять все поставят на дыбы, переломают, народу перебьют немерено, а потом, когда остынут, увидят, что опять все как было, только тех, кто убит, уже не вернешь, и то, что утрачено, уже не восстановишь.
      - Давай, Жорик, - положив разволновавшемуся приятелю руку на плечо, предложил Эмиль Владиславович, который заметил приближающуюся аэрофлотовскую стюардессу со столиком на колесиках, - хлебнем чего-нибудь прохладительного! Для успокоения нервов и общего умиротворения. Девушка, дайте нам две баночки "Водка энд тоник"! И непременно производства "Балтики"!
      В ТОМ ЖЕ САМОЛЕТЕ
      Вредлинский и Крикуха сидели в переднем салоне, а в заднем, точнее, в специальном отсеке, отделенном от остальных помещений двумя переборками и тамбуром, в котором дежурили два телохранителя, происходило в буквальном смысле слова "летучее" совещание. Вел его все тот же директор ЦТМО господин Баринов. Совещание было необычно еще и тем, что шло оно в основном по кодированным каналам радиосвязи и непосредственно в отсеке сидел только сам Сергей Сергеевич.
      - Ну что, Владимир Николаевич, каковы последние данные?
      - Данные такие. Нефедова с "мамонтятами" находится на территории отеля "Симон Боливар" и занимает бунгало нашего доброго знакомого Даниэля Перальты. Проживают там уже четвертые сутки, никаких контактов, кроме как между собой и с обслугой отеля, не поддерживают. Как вы велели, Перальту я проинформировал и предупредил, чтоб он пока ничего не предпринимал. Он, правда, интересовался насчет компенсации расходов. Я на свой страх и риск сказал, что компенсируем.
      - Правильно. Работу ГВЭПов она не засекла?
      - Пока нет. Во всяком случае, пока они работают в режиме "Н", проблем не предвидится. Тем более что передвижений по острову они почти не совершают. В основном находятся в бунгало или на пляже. Никаких попыток выйти на дальнюю связь она не делала. Дает сигналы только для обслуги, типа "подай-принеси".
      - Каких-либо паралелльных ребят не замечали?
      - Пока нет. Правда, в районе Гран-Кальмаро появился сухогруз-рефрижератор "Торро д'Антильяс". Наблюдаем, но пока он там на рейде выстаивается. Вроде как за бананами пришел.
      - Не выпускайте его из виду. Просканируйте его на всякий случай, нет ли чего лишнего под брюхом или внутри корпуса. Вообще за всеми крупными судами приглядывайте по мере возможности. Так, с тобой все, отключайся. Ларев, ты на связи?
      - Так точно. Все слышал.
      - Как вы там с Сонечкой, все подготовили?
      - Все нормально. Уже начали заезжать гости. Пока претензий на обслугу нет, Раиса все в идеале содержит. Просмотровый зал подготовлен, аппаратура налажена.
      - Никто лишний не маячил?
      - Нет. Правда, два раза дельталеты появлялись, но они только над фермой проходили, за холм не залетали. Мы проверили, что это за летуны. Оказалось, вроде бы просто спортсмены, не первый год тут тренируются. Но мы их все же на контроль взяли.
      - Одобряю. А с воды ничего не подбиралось?
      - Нет, тут все нормально. Поперек бухты - бон с надписью "Private property! No enter! Armed reaction!" Под боном сеть противоакулья с сонарными датчиками. А у выхода из бухты мы акул прикормили. Так там и дежурят, бестии. Если какой дайвер сунется - плохо кончит, даже вытащить не успеют. Ну а скалы мы осматриваем каждый день. Пещер нет, спрятаться негде.
      -Смотри, Володя. Если что - спрос с тебя.
      - Сознаю, Сергей Сергеевич.
      - Вот-вот. Ну ладно, накачки достаточно. Отключайся. Зася, теперь твоя очередь.
      - Слушаю, Сергей Сергеевич.
      - Как изделие, Василь Василич? Вес согнали?
      - Согнали. Два килограмма нам простили. Начали монтировать, через пару дней будет в полном сборе.
      - Приятно слышать. А когда планируешь поставить его на место?
      - Еще через пару суток. Надо все-таки его проверить немного. Ну, а дальше - как скажете.
      - Так вот. Через пять суток после этого разговора, дорогой Вася, 154-й должен работать наверху. Это приказ. Как ты будешь распределять время на все про все - меня не интересует. Никакие оправдания слушать не стану.
      - Будем стараться, - вздохнул Василий Васильевич.
      - Надеюсь. Отключайся! Глеб Арсеньевич, чем порадуете? Аня второй вариант контрсуггестивной доделала?
      - Так точно.
      - Пусть садится за третий. Чем больше их будет, тем больше шансов, что наша общая подруга от них не отмажется.
      - Вообще-то третий вариант уже почти готов. Она девушка инициативная, сама додумалась до того, что вы перед этим сказали. Так что указание насчет третьего варианта с вашего разрешения трансформирую в указание насчет четвертого...
      - Правильно, Глеб, именно так. Работайте. Можешь отключиться. Ларису Григорьевну хочу! - пародируя Вахтанга Кикабидзе времен "Мимино", произнес Баринов.
      - Я на связи, Сергей Сергеевич.
      - Как Хасаныч себя чувствует?
      - Вполне нормально, никаких рецидивов нет, вменяем полностью и жаждет встречи с вами. Удивительно крепкий старик! Даже насморка там, в пещерах, не заработал.
      - Кавказское здоровье, чего вы хотите, - хмыкнул директор ЦТМО. - Какой процент информации сняли?
      - Пока около двадцати примерно, - извиняющимся тоном произнесла заведующая 8-м сектором.
      - Лариса, это мало. Надо быстрее работать!
      - Сергей Сергеевич, помилуйте, я не могу обмануть природу. Сравнительные генетические анализы требуют времени. Тем более такие сложные, как в нашем случае.
      - И все же постарайтесь провести в минимальные сроки. А главное - поменьше препирайтесь с Татьяной Артемьевной. На это, между прочим, вы расходуете треть рабочего времени. Я лично замерял, учтите это. Все, спасибо, отключайтесь! Танечка, на связь, деточка.
      - Слушаю вас, товарищ генерал!
      - Разговор с Ларисой слышала? К тебе это тоже относится. Ты мой зам по науке, в прежние времена на этой должности "вилка" была "генерал-майор полковник", а на зав секторской - "подполковник - майор". Что ты ей позволяешь базарить по два-три часа? Она каждое распоряжение перемусоливает незнамо сколько, хотя в принципе знает, что исполнять его надо точно и в срок. Я уже почти отучил ее от этого базара, теперь надо и тебе поставить себя потверже. Ты начальник - она дура, возражений не потерплю, за неисполнение - запорю! Салтыкова-Щедрина помнишь? Там один градоначальник вообще, кроме этих слов "запорю!" и "не потерплю!", ничего не знал, однако же какое-то время Глуповым руководил.
      - К сожалению, Сергей Сергеевич, ЦТМО - это не Глупов, - сказала Татьяна. - Тут, увы, надо считаться с объективными факторами.
      - Танечка, я уже имею некоторый опыт, который дает мне право судить, что носит объективный, а что субъективный характер. Лариса, несомненно, дама очень талантливая и квалификацию имеет высочайшую. Но при этом, к сожалению, слишком хорошо знает себе цену. Надо ей чуточку понизить уровень претензий, иначе она просто сядет нам на шею. Намекни ей, что в нашем заведении не поощряется желание работать по настроению, которое может зависеть от того, поимел ее утром дорогой супруг или нет. Ей платят столько, что все домашние проблемы не должны отражаться на сроках, которые ранее обсуждались, уточнялись и определялись по ее же собственным графикам.
      - Поняла, Сергей Сергеевич.
      - Вот и хорошо. Бог с ней, с Ларисой, пора о деле. Ты вчера должна была окончательно принять Васин носитель. Докладывай.
      - Эксперты дали "добро". Машина компактная, мощная, двигатели отработаны, все шесть пусков с габаритно-весовыми макетами прошли успешно. Экипаж "большого" тоже подготовлен, все маневры по сбросу-отходу отрабатывали больше двадцати раз. В общем, я подписала акт.
      - Все, на что я тебе велел обратить внимание, учла?
      - Постаралась ничего не забыть, Сергей Сергеевич. Экспертов взяла свеженьких, чтоб не имели контактов ни с прежним составом, ни с исполнителями. А то, знаете, у той команды уже полный вась-вась с этим КБ. Конечно, ребята серьезные, но могут по дружбе на какую-нибудь мелочевку глаза закрыть.
      - Умница! Я только сейчас об этом подумал, а ты уже сама сообразила. Теперь постарайся подобрать небольшую группу ребят, которые оценят то, что там Вася наворочал, когда вес сгонял. А заодно пусть подумают, нельзя ли отделаться и от тех двух килограммов, которые Васе, по его словам, "простили". Пообещай Васе лично оторвать яйки, если машина из-за этой пары килограмм выйдет на нерасчетную, ладно?
      - Там запас по тяге вполне приличный, Сергей Сергеевич. Вытянут и так. Хуже будет, если мы что-нибудь излишне облегчим в аппарате. За счет прочности, например.
      - Вася там случайно не за счет магнитов 154-й облегчал?
      - Нет, он там несколько узлов из нержавейки заменил на дюраль, стальные гайки с болтами - тоже.
      - Ладно, надо думать, что все это там не расплавится и не рассыплется... проворчал Баринов. - Хорошо. Теперь стой над душой у Василия, чтоб уложился "от" и "до", сроки ты слышала. Со мной связывайся ежедневно в шесть утра по Москве и докладывай одна за всех. Таких, как сегодня, "селекторных" я больше проводить не буду. Теперь сама должна показать, на что способна, понятно? Уставать я стал что-то, вот какие дела, Танька... Все же на седьмой десяток уже забрался. Возможно, придется мне, невестушка, сдавать тебе все дела и делишки.
      - Не спешите, Сергей Сергеевич, ладно? Какие ваши годы!
      - Я-то не спешу, да вот годы спешат... Конечно, не завтра и даже не послезавтра, но все равно придется тебе за руль садиться. Так что тренируйся, рули, пока есть время. Ну, что еще? Вопросы есть какие-нибудь?
      - Нет, Сергей Сергеевич, вы все уже осветили. Единственное, что мне неясно, так это сколько еще держать Мишу на пятом режиме?
      - Вот это уже мое дело.. Ты что, соскучилась по его пьянкам? Или детишки за него просят? Или, может, это какая-нибудь возлюбленная для него амнистии добивается?! Будет сидеть столько, сколько нужно, чтоб из него дурь выбить. Все, отключайся!
      Сергей Сергеевич поставил дальнюю радиосвязь на прием) и подключился к внутреннему переговорному устройству самолета.
      - Николай Петрович? Это я. Никаких изменений по маршруту нет?
      - Все в норме, - доложил командир самолета. - Примерно через час с четвертью будем садиться. Метео от Сан-Исидро хорошее: ни облачка, ничего такого.
      - Еще раз напоминаю, Петрович. Внимательно следи за своей головой! При первых же непонятных симптомах - и очень быстро! - включай автопилот и обращайся к Богдану, который у тебя за спиной сидит. И правому своему напоминай регулярно.
      - Инструктаж мы оба помним. Кому ж охота купаться? Тем более тут акулы водятся, говорят...
      - За воздухом тоже смотреть не забывайте. И за морем!
      - Смотрим. Ближайшая авианосная группа - американская, в шестистах милях отсюда. Только что снялась пара "F-18" "Том-кэт" - пошли на норд-ост. С Кубы взлетела пара "МиГ-23" - наверное, поприветствовать. Над Хайди только гражданские, строго в своих зонах. Фрегатов ЗУРО поблизости нет. А чем-нибудь вроде "стингера" нас пока не достанут...
      - Дай Богдана!
      - Слушаю, Сергей Сергеевич,
      - Ничего не засек?
      - Нет, если что, то сразу бы доложил, как приказывали.
      - Собственное самочувствие контролируешь?
      - Пока без проблем.
      - Внимательнее, внимательнее будь. Если только заметишь, что изображение на экране двоятся, тут же сбрасывай гарнитуру и переключайся на другую частоту.
      - Я помню, не волнуйтесь...
      - Ничего, лишнее напоминание не помешает. Не снижай внимания до самой посадки. А во время захода и снижения вообще соберись в кулак! Ладно, работай!
      В этот момент заговорила дальняя связь:
      - Сергей Сергеевич, это Владимир Николаевич. Только что засекли перемещение объекта и ведомых. Похоже, собрались на катере покататься. Сейчас идут малым ходом к выходу лагуны. Мощность излучения от объекта не повышалась. Контролирует только ведомых и экипаж катера.
      - Быстро свяжись с Ларевым, пусть вышлет свою посудину и приглядит, куда они намылились. Не забудь ему напомнить, чтоб отправил со своими ребятами Бориса. И пусть непосредственно мне доложит, когда катер отправит.
      - Есть!
      Минут пятнадцать Сергей Сергеевич напряженно ждал сообщения. Наконец из эфира донесся басовитый голос Ларева:
      - Катер вышел, Сергей Сергеевич! Покамест наш объект идет к традиционному месту рыбалки постояльцев "Боливара". Там уже сейчас три-четыре катерка с рыболовами пасутся.
      - Вот и отлично. Пусть твои в эту компанию тоже пристроятся и понаблюдают. Бориса не забыл послать?
      - Как можно, Сергей Сергеич! Нешто мы глупые?
      - Это еще доказать надо, Володя. Держите меня в курсе!
      РЫБАЛКА ПО-АНТИЛЬСКИ
      Пока профессор Баринов и его люди волновались, Полина и ее, выражаясь языком цэтэмэошников, "ведомые" ни о чем таком и не думали. Они попросту радовались жизни, любовались красотами моря и видами берегов. Полина, которая прихватила с собой видеокамеру - она ее еще в Москве уперла из какого-то магазина! - наводила объектив то на стаю яхт с выпуклыми разноцветными спинакерами, крутившихся примерно в миле от выхода из лагуны, то на несколько разноцветных монгольфьеров, плававших над мохнатыми вершинами поросших джунглями гор Сьерра-Аггрибенья, то какую-то лихую воднолыжницу, мчавшуюся на буксире за остроносым скоростным катером. А где-то у горизонта маячил огромный, белый как снег, многопалубный круизный лайнер, с которого то и дело взмывали прогулочные вертолеты, один за другим облетали вокруг острова и возвращались на медленно движущийся корабль, чтобы забрать новую группу желающих полюбоваться с воздуха тропическим раем. Гораздо ниже их, не более чем на стометровой высоте, над лагуной жужжали гидродельталеты, издали похожие на больших мух, а вблизи радовавшие взор яркой раскраской крыльев. Управляли ими загорелые или просто темнокожие парни в одних плавках, а рядом с ними восседали роскошные блондинки с развевающимся по ветру золотистыми волосами. По лагуне, выписывая немыслимо отчаянные виражи, носились гидроциклы, на которых восседало по трое, а то и по четверо восторженно визжащих парней и девок. Иногда такой гидроцикл еще и тащил за собой на буксире огромный надувной банан, где тоже сидело по несколько пассажиров.
      Словом, вокруг кипела та веселая, буйная, беззаботная жизнь, о которой так долго мечтала Полина. И она, чувствуя себя частью этой жизни, испытывала невообразимое счастье. На "Ил-62", который прошел с выпущенными шасси не более чем в километре от нее, заходя на глиссаду аэропорта Сан-Исидро, она не обратила внимания. Ей даже невдомек было, что там, на его борту, и на земле благословенного острова несколько человек просто-напросто в холодном поту, возможно, даже молясь богу, ждут, не проявит ли Полина свою силу. Она ведь в принципе могла сделать что угодно с этим самолетом. Например, могла приказать пилоту врезаться в гору или плюхнуться в море, могла заставить хайдийские силы ПВО выпустить по нему ракету или обстрелять из зениток. Ей ничего не стоило вывести один из прогулочных вертолетов на куре лайнера и устроить столкновение. И, возможно, знай Полина о том, кто на этом самолете летит, она без колебаний бы его уничтожила его. Более того, если бы она смогла определить, что это российский самолет, то наверняка смогла бы в считанные минуты узнать, кто на его борту находится. Но, во-первых, Полина никогда не интересовалась авиацией и не сумела бы отличить самолет не только по марке машины, но и по опознавательным знакам, а во-вторых, как уже говорилось, она за прошедшие несколько дней совершенно успокоилась и перестала думать о том, что ее могут искать люди Баринова.
      Катер, который принадлежал, конечно, дону Даниэлю Перальте из Колумбии, обслуживали два немолодых дядьки. Они были родными братьями по фамилии Санчес. Старший брат Луис был капитаном, рулевым и мотористом, а младший Мау-ро матросом, коком и стюардом. Сам катер был чуть поменьше, чем тот памятный для Юрки и Полины речной трамвайчик "Светоч", на котором они весной прошлого года совершили небольшую прогулку по Клязьминскому водохранилищу. Правда, этот катер, называвшийся "Мануэла" и рассчитанный на морские волны, имел более высокие борта и вообще смотрелся посимпатичнее, поскольку проплавал всего три года, а не тридцать с лишним лет, как посудина покойного Васи, которого Полина отправила на дно с камнем на шее.
      Спереди у него был крытый салончик с большими окнами, где можно было спрятаться от дождя и ветра. Там стояли мягкие диваны, а стены были обшиты красным деревом. На крыше салона располагалась открытая палуба, где имелись шезлонги и лежаки для загорания. В середине катера возвышалась рулевая рубка, из которой Луис Санчес управлял катером, а позади нее - еще одна открытая палуба с тентом от солнца, столиками и скамеечками. На самой корме катера тента не было, и оттуда можно было забрасывать удочки. Под этой палубой ближе к рубке располагался камбуз, где Мауро мог при желании состряпать всякие здешние блюда из только что пойманной рыбы, а ближе к корме - машинное отделение с дизелем, который включался из рубки Луисом. Туда лазил только старший брат, передавая на время руль младшему и только в тех случаях, когда требовалось что-нибудь смазать или какую-нибудь гайку подтянуть. Впрочем, видать, Луис содержал хозяйскую посудину в образцовом состоянии, потому что во время рейса вдоль берегов острова он это проделал только пару раз, не больше.
      К тому, что дон Даниэль прислал отдыхать в бунгало и кататься на катере каких-то совершенно незнакомых людей, братья Санчесы даже без вмешательства Полины отнеслись бы совершенно спокойно. Во-первых, семьи в Латинской Америке такие же большие и тесно связанные родственными узами, как -на Кавказе или в Средней Азии. Тем более у такого богатого сеньора, как дон Даниэль. Поэтому ничего удивительного в том, что сюда впервые приехали какие-то внучатые племянники, которых прежде сюда не возили по малолетству. Во-вторых, братья если и не знали наверняка, то догадывались, что раз дон Даниэль такой богатый и из Колумбии, то наверняка имеет дело с чем-нибудь незаконным типа кокаина или героина. Соответственно, лучше вообще ничем не интересоваться и не задавать лишних вопросов. Тем более что Перальта все услуги оплатил, в том числе и те несколько завышенные - раза в два примерно! - счета за ремонт катера, который Санчесы делали в его отсутствие, затратив собственные средства. О том, что братья с ведома управляющего отелем - отстежка ему тоже вовремя производилась катали на хозяйском плавсредстве посторонних отдыхающих и положили при этом лично в свой карман сумму в четыре раза больше той, что реально пошла на ремонт и вышеупомянутую отстежку, Санчесы, конечно, скромно умалчивали. Бизнес есть бизнес, он требует маленьких коммерческих тайн.
      Все это Полина прочитала в мозгах семейного экипажа, так же, как и то, что у каждого из братовьев имеется по пять взрослых детей, только у Луиса три парня и две девки, а у Мауро - два парня и три девки. Оба уже деды, хотя Луису сорок семь, а Мауро - сорок пять, и розовой мечтой обоих является приобретение собственных катеров, чтобы возить туристов вокруг острова или на рыбалку.
      Конечно, Полина легко взяла братцев под временный контроль, но оставила им достаточно высокую степень свободы. Санчесы, правда, даже не догадывались, что к ним обращаются по-русски и воспринимают их испанскую речь тоже в переводе на русский. Более того, Луис и Мауро слышали привычную для себя речь с хорошо знакомым им колумбийским акцентом, а во внешности гостей находили некое сходство с Даниэлем Перальтой. Опять же в принципе, даже если бы Полина не обрабатывала их мозги, братья чисто внешне не признали бы ее за уроженку Северной или Северо-Восточной Европы. Они тут и шведок, и немок, и датчанок видывали. На испанку или итальянку, болгарку или гречанку Полина походила даже в незагорелом состоянии. Ну а после того, как она засмуглявилась на здешнем солнышке, ее цыганские и кавказские черты, унаследованные от дальних предков, стали видны четче, и фиг подумаешь, что она коренная москвичка, - креолка, да и только.
      Таран был хоть и не жгучий брюнет, но темно-русый, жестковолосый, густобровый, скуластый и имел явно узковатые для европейца глаза - за китайца, конечно, не примешь, хоть он и жил поблизости от "Тайваня" и "Шанхая", но за потомка колумбийских индейцев - запросто. Те же примерно черточки просвечивали и у Надьки - у нее прабабка со стороны матери была чувашка.
      Ну а поскольку господа назвались вполне испанскими именами - Полина вообще в переводе не нуждалась, Юрка превратился в Хорхе, а Надежда в Эсперансу, - да еще и темпераментно запели, приплясывая на носовой палубе, известный хит Мурата Насырова "Мальчик хочет в Тамбов", мелодия которого, как известно, исконно бразильская, то туземцы и без всякого внешнего воздействия подумали бы, что везут гостей с континента. Потому как для островитян однохренственно, что испаноязычная Колумбия, что португалоязычная Бразилия. Континент - одно слово, так же, как, допустим, для жителей Курил, помянутых в разговоре Вредлинского с Крикухой, и Приморье - материк, и Магадан - материк, и Москва - материк, без разницы.
      Но, конечно, тут были не Курилы и даже не Куршская коса. Позагорав и поплясав с полчасика от общего восторга, народ почуял, что немного перегрелся, а потому требуется перебраться на корму, под тент. Мауро принес туда мороженое с тертым шоколадом и кусочками ананаса, а также лично свои фирменные коктейли под названием "Буканьеро", ев состав которых входили ром, банановый ликер, лимонный Сок, ну и лед, конечно.
      - До чего тут классно! - произнес Таран, причем, по-видимому, без какого-либо воздействия Полины.
      - Рай - одно слово! - поддержала его Надька, и тоже совершенно самостоятельно. А Полина только улыбнулась. Ей эти похвалы, притом не подневольные, показались слаще меда.