- Писать, - проворчал капитан, - это, блин, все умеют! Я тоже помню, как нам в Карабахе с обеих сторон листовки подкидывали. Армяне - свое: это Арцах, исконная армянская земля, тут наши хачкары не то с пятого, не то с десятого века стоят, а злые тюрки сюда вторглись, захватили землю и обратно не отдают, даже ретранслятор не хотят установить, чтоб мы свое армянское радио слушали! Ну, а азеры, естественно, все наоборот: Карабах от Карабаха ведется, не знаем никакого Арцаха, а армяне свои хачкары - это кресты такие - поставили не в десятом веке, а уже при советской власти, когда всю историю фальсифицировали. И тоже, блин, с каждой стороны по два-три профессора подписалось. Ты, Топор, газету в Моздоке читал? Ясное дело - осетинская версия. А если б газетка была назранская, так, поди, все было бы в пользу ингушей вывернуто.
      - История - продажная девка империализма! - глубокомысленно вздохнул Топорик, припомнив и перефразировав Аркадия Райкина.
      В это время рация Ляпунова захрюкала:
      - Командир, ответь, меня слышно?
      - Слышно, слышно! - придавив кнопку передачи, отозвался капитан, - Ты где?
      - Дошел до минус двадцать семь. Веревочку проложил, иду обратно.
      Через пять минут свет, выходивший из колодца, стал заметно ярче, а еще через такой же промежуток времени голова Ольгерда высунулась из колодца, и свет фары заставил "мамонтов" зажмуриться.
      - Пару крючьев пришлось заново вбивать, - доложил Ольгерд, выбравшись в туннель из трещины. Гидрокостюм его лоснился от воды, будто он только что вынырнул из моря.
      - Следующим, стало быть, опять я, - хмыкнул Топорик. - Для проверки надежности...
      - Угадал. Только на этот раз будешь там внизу рюкзаки принимать. Они иногда застревать будут, так что придется их продергивать, нежно, но мощно. Надевай мою лампу на шлем! Так. Когда будешь пояс наверх отправлять, не забудь и лампу послать. Другие тоже с комфортом желают, а не на ощупь. Цепляйся!
      - А не раскокаем лампу-то? - произнес Топорик озабоченно.
      -Аккумулятор пристегнешь к ремешкам, лампу стеклом внутрь подкладки пояса. Обкрути веревкой немножко... Дойдет как новая!
      - Ох, е-мое, - пробухтел Топорик, раком вползая в щель, - тяжела ты, солдатская служба!
      Когда Топорик скрылся в колодце, Ляпунов, потравливая веревку, поинтересовался:
      - Ты вообще-то давно тут последний раз ползал, пан Ольгерд?
      - В восемьдесят седьмом, кажется.
      - Тринадцать лет назад, стало быть... И ты уверен, что с тех пор тут ничего не изменилось, а?
      - Уверен, что изменилось. А что?
      - Стало быть, есть шанс, что там, где вы раньше пролезали, теперь все наглухо завалено? Я правильно понял?
      - Шанс есть. Но есть шанс и на то, что там, где раньше нельзя было пройти, теперь можно. Диалектика!
      - Спасибо, я еще не забыл с училища... - вздохнул капитан.
      - И давно вы его закончили? - поинтересовался Ольгерд.
      - В восемьдесят третьем.
      - О, у вас хорошая память! Нескромный вопрос: а почему только капитан? Многие за это время генералами стали.
      - Кто стал, а кто и отстал, - проворчал Ляпунов. - Жизнь так сложилась.
      Ольгерд понял, что дальнейшие разъяснения на эту тему исключены, и притих. Зато рация капитана заговорила баском Топорика:
      -Доехал до площадки, из пояса вылез, лампу упаковал. Вира!
      - Понял, - ответил Ляпунов. - Жди рюкзаки! Лампу, укутанную поясом, благополучно вытянули, и Ольгерд снова нацепил ее на шлем. А к поясу прикрепили за лямки пару рюкзаков и отправили в колодец. Сверху Ольгерд и Ляпунов страховали веревкой, чтобы рюкзаки не соскользнули слишком быстро, а снизу Топорик должен был продергивать их через узкости, если создавалась угроза застревания.
      Впрочем, рюкзаки съехали нормально и ни разу не застряли, поэтому вторым рейсом рискнули отправить сразу три. И тут все прошло штатно.
      - Милочка! - сказал Ляпунов. - Прошу на погружение!
      - Сереженька! - столь же нежно пропела Зена. - Всегда готова к погружению! Особенно ежели куда унутрь...
      Милкин юморок был "мамонтам" хорошо известен, и то, что "королева воинов" могла перепохабить любого мужика, - тоже. Однако в компании был чужой, который мог понять что-нибудь не так, и Ляпунов пробормотал давний прикол из телефильма "Адъютант его превосходительства", который в дни детства и юности нынешнего капитана был жуть как популярен:
      - Зачем же при мальчонке-то, ваше благородие?
      Ольгерд был примерно ровесником Ляпунова и прикол помнил. А вот Таран фильм с участием Соломина посмотреть как-то не сподобился. Для него и его сверстников этого прикола вообще не существовало. Вдобавок Юрка был единственным среди всей компании, кто с большей или меньшей натяжкой подходил под понятие "мальчонка", ибо, несмотря на рост 186 и вес 92 (поправился малость на "мамонтовских" харчах!), Юрке все еще не сравнялось двадцать лет, и он покамест оставался тинейджером. Наличие жены и годовалого сына в данном случае можно было в расчет не принимать.
      В общем, Таран неизвестно отчего обиделся и даже разозлился. То ли от того, что Милка слишком кривлялась, то ли от того, что Ольгерд слишком противно захихикал после слов Ляпунова насчет "мальчонки". Но, слава богу, Милка в этот момент уже уползла в "колодец", и Таран не успел сказать ей на дорожку ничего обидного и сердитого.
      "КОЛОДЕЦ"
      Милку тоже благополучно дотянули до отметки 527, хотя был момент, когда пришлось поволноваться. Зена неуверенно пробасила в рацию:
      - По-моему, у меня попа не проходит!
      Кроме того, услышав этот доклад, премудрый Ольгерд дал шибко научный совет, которого, как казалось Тарану, Милка просто могла не понять:
      - Повернись вокруг продольной оси на девяносто градусов!
      Однако, как ни странно, "королева воинов" уже через пару секунд доложила, что повернулась, как просили, и протиснулась.
      - Я сразу уловила, что продольная ось - это та, которая между долек проходит! - сообщила суперженщина.
      Когда вытянули пояс с лампой, Таран был уже морально готов к спуску. Но, когда его пристегнули и оборудовали фарой, пульс у Юрки заметно участился.
      - Медленно перехватывайся, ногами ищи опору, - инструктировал Ольгерд. Башкой без нужды не стукайся.
      Вообще-то "колодцем" это место, по разумению Тарана, мог назвать только стопроцентный придурок. Нет, конечно, умом Юрка понимал, что у таких упертых спелеологов, как Ольгерд, есть своя терминология, жаргон и прочие заморочки, которые призваны отличить их от всех остальных нормальных людей. Так же, как у всяких прочих экстремалов. Но поскольку у Тарана, как у всякого нормального человека, имелось свое четко устоявшееся понятие слова "колодец", то есть чего-то прямого, вертикального, имеющего квадратное или круглое сечение, его душа инстинктивно протестовала против того, чтобы считать это колодцем.
      Во-первых, это не было ни прямое, ни вертикальное и даже как наклонное не воспринималось. И, уж конечно, ни о круглом, ни о квадратном, ни об ином поддающемся геометрическому описанию сечении говорить не приходилось. Таран сползал вниз по извилистой глубоченной трещине, промытой тем самым ручейком ледяной воды, что стекал в "колодец" через трещину в стене пещеры-туннеля. Этот самый ручеек, раздробившись на множество струек, падал в провал, долбился о всевозможные выступы, рассыпался на множество капелек и вновь собирался в струйки, змеившиеся по извилистым проточкам в скале. Само собой, вода эта периодически плескала Тарану в морду, которую гидрокостюм не прикрывал. Впрочем, если струя воды прокатывалась по спине гидрокостюма, которую промочить не могла, то ее холод все равно ощущался. Внутри-то резина потеть заставляла, а тут тебя сверху водичкой с температурой плюс 5!
      "Колодец" порой расширялся, порой сужался. Юрка то ощущал, что вокруг полно пустого пространства, то начинал касаться плечами каких-то острых выступов и чуял, что вот-вот - и застрянет.
      Ноги и без всякого напоминания Ольгерда сами собой на ходили опору. Но столь же легко и соскальзывали с нее. Несколько раз, правда, вставали вполне устойчиво, но после этого выяснялось, что надо сползать с выступа и протискиваться в очередную почти горизонтальную дыру, куда уводила мокрая и скользкая веревка.
      Местами "колодец" вообще закручивался в какую-то неправильную спираль, которая получала самые неожиданные продолжения. То есть, пройдя пару-тройку витков по часовой стрелке, внезапно начинала закручиваться в противоположном направлении. Юрка отчетливо понимал, что если бы он сейчас вдруг разбил фонарь и отпустил направляющую веревку, то нипочем не нащупал бы продолжение хода.
      Когда наконец его подхватили Топорик и Милка, Таран испытал несказанное облегчение.
      До тех пор, пока у него не отобрали фонарь, чтобы отправить наверх, Юрка кое-как успел оглядеться. Эта самая отметка 527 представляла собой что-то вроде небольшого грота с наклонным полом, засыпанным мокрой галькой. Примерно посередине грота змеилась промытая водой канавка, уводившая в угол, где зловеще чернела полуовальная дыра. Нетрудно было догадаться, что именно в эту дыру придется спускаться для того, чтобы продолжить путь к цели. Конечно, Таран мог сколько угодно понимать умом, что для того, чтобы наилучшим образом подняться к штабу Ахмеда, надо сперва спуститься хрен знает в какую преисподнюю. Но вот душа и сердце этого маневра никак не принимали. Ими все время владело ощущение, будто все эти перемещения к центру земли задуманы "паном Сусаниным" исключительно для того, чтобы заманить "мамонтов" в ловушку, а потом бросить их здесь на произвол судьбы и смыться по каким-нибудь тайным лазам, которые Ольгерд все наизусть знает.
      В общем и целом это были, естественно, чисто инстинктивные предположения, но, отталкиваясь от них, Юркина башка начала находить и более рациональную базу для подозрений.
      Весьма возможно, что Ольгерд, которого, так сказать, "пригласили" для участия в этой операции, догадывается, что никакого гонорара за свои труды он не получит и его попросту шлепнут тогда, когда группа перестанет нуждаться в его услугах. Ясно, что никто в такой ситуации не захочет помирать.
      И потому Ольгерд, ежели он не полный фаталист или самоубийца, постарается использовать все преимущества своего положения. То есть выбрать удобный момент, усыпить бдительность Ляпунова, а затем тихо улетучиться.
      Конечно, тут возможны варианты. С одной стороны, Ольгерда может абсолютно не интересовать цель подземной экспедиции. Просто он будет заботиться прежде всего о собственном здоровье. Тогда "улетучивание" проводника может произойти в любой момент. "Прямо сейчас", - как говорят в рекламе. Например, он может отправить вниз Ляпунова, а сам тихохонько отвяжет веревку, вернется к выходу, спустится с обрыва к речке или, наоборот, поднимется на прогалину, куда приземлялись с парашютами. Места здешние он, наверное, знает и с кем-то из местных знаком. Наконец, ему вполне по плечу добраться до какого-нибудь подразделения федералов и сообщить о том, что его, честного и ни в чем не повинного человека, захватило бандформирование и заставило указывать дорогу к штабу Ахмеда на высоте такой-то.
      Однако вовсе не исключено, что Ольгерд - человек рисковый и азартный. Более того, он почти наверняка такой, если в качестве хобби выбрал не шахматы, а спелеологию. Такому, например, из чистого любопытства захочется узнать, что господа "мамонты" искали в штабе Ахмеда. А заодно, возможно, и прикинуть, нельзя ли прибрать этот "носитель информации" для личного использования. Ежели это человек, как уже предполагал Таран, то ему будет гораздо проще столковаться с нейтральным Ольгердом, чем с Ляпуновым, у которого программа-максимум доставить живым, а программа-минимум - уничтожить, чтобы никому не достался. Наверняка, если Ольгерд запросто может сам уйти, он сумеет и этого "носителя" увести с собой. Информация, ежели за ней вооруженные люди охотятся, должно быть, немало денег стоит. Ну а если "носитель" все-таки неодушевленный предмет, то Ольгерду будет еще проще его унести. В рюкзаке или просто в кармане - роли не играет. Тогда его будет интересовать уже не столько то, как унести, сколько то, кому и как продать унесенное. Ну и почем, естественно.
      Пока Юрка строил свои весьма нелестные предположения в адрес Ольгерда, сверху спустился Ляпунов. Таран заволновался. Пожалуй, именно сейчас наступал очень удобный для Ольгерда момент. Если он выберет веревку наверх, а сам сбежит, то "мамонтам" будет очень тяжело выбираться отсюда... Без снаряжения, которое есть у Ольгерда, они тут до второго пришествия будут ждать.
      Но Ольгерд, вопреки опасениям Юрки, никуда не сбежал. Он довольно быстро во всяком случае, намного быстрее всех прочих! - спустился на площадку с отметкой 527 и сразу же стал сматывать веревку.
      - Теперь, господа туристы, лезем дальше, - бодро объявил он. - На отметку 459 метров. Там находится подземная речка, по которой нам предстоит проехать пару километров. Ну, а потом примерно километр подъема - и мы на месте.
      - А как обратно? - скромно поинтересовался Топорик.
      - Очень просто, - осклабился Ольгерд. - Опять километр вниз, к речке, и на той же лодке продолжим поездку вниз. Еще через пару километров она выйдет на воздух в достаточно уютном и малонаселенном ущелье. Дальше - ваши проблемы.
      - Так точно, - мрачновато кивнул Ляпунов. - Дальше наши проблемы.
      Таран подумал, что если бы он был сейчас на месте Ольгерда и все еще не догадывался о том, что его ждет по окончании работы, то призадумался бы над этим вопросом именно сейчас. Уж очень крепко капитан проакцентировал слово "наши". Нужно ли было это делать? Юрка ни за что не стал бы намекать даже заведомо обреченному на смерть, но все еще нужному человеку: мол, ты не волнуйся, тебя наши дела уже не будут волновать. Или он хочет спровоцировать Ольгерда на "рывок"? Типа как искусственно вызвать лавину выстрелом из пушки, дабы предупредить ее внезапный сход?
      Впрочем, Ольгерд, насколько можно было разглядеть при свете ламп, похоже, остался совершенно невозмутимым. Во всяком случае, лицо у него не перекосилось и никакой нервозности в голосе не послышалось.
      - Будем двигаться дальше или еще немного передохнем? - спросил он у Ляпунова.
      - Идем дальше, - отозвался капитан. - Давай вперед, мы тебя страхуем.
      Ольгерд послушно направился в угол, где чернела дыра, и стал осторожно спускаться в продолжение "колодца". Свет его фонаря периодически мелькал на мокрых камнях, но вскоре так удалился, что перестал проглядывать.
      - Предупреждаю всех, - шепотом произнес капитан, - этот "пан Сусанин" - не из нашего инкубатора. Более того, мне лично известно, что его нам подставили специально. До места он нас доведет и на свежий воздух выпустит. Но там нас будут ждать не с цветами и конфетами, а с большими неприятностями. Не знаю, оставят ли его самого целым, но нас, по идее, собираются положить всех. Так что просьба проявлять предельную осторожность и особо не расслабляться.
      - Приятно слышать, - вздохнула Милка. - А на вид такой приличный!
      - Да, - иронически хмыкнул Топорик, - а я, блин, уж совсем было собрался расслабиться.
      - Серега, - опасливо прошептал Таран, - а ты уверен, что он нас действительно приведет куда надо? Может, он нас просто заведет поглубже, да и смоется?
      -Понимаешь, Юрик, - Ляпунов хитро прищурился, - если б я не знал, кто его прислал, то, пожалуй, боялся бы того же, что и ты. Но я знаю точно, что его не ждут без нас и без того, что мы должны достать. И если он попытается за самого себя сыграть, то жизнь ему медом не покажется.
      - Сомневаюсь я, однако, - покачал головой Топорик. - Если товарищ понял, что на выходе и так могила, вполне можно рассудить по-шекспировски: "Чума возьми семейства ваши оба!" Закон джунглей суров - каждый сам за себя!
      - Ну, допустим, ему никто не говорил, как именно с ним обойдутся, если он сделает все честь по чести. Ни мы, ни они. А деньги пообещали хорошие. Это раз. А вот то, что за попытку драпануть он крепко поплатится, ему намекнули. Его семья - жена, сынок пятнадцати годов и дочка тринадцатилетняя - отдыхает под присмотром "тех". Наши объяснили ему, что могут посодействовать в освобождении, если все пройдет нормально. Но ежели что не так - пальцем не шевельнут.
      - А ежели он такой подлец, что ему семья по фигу? - предположила Милка. Среди мужиков такие скоты встречаются...
      - Чужая душа, конечно, потемки, - вздохнул Ляпунов, - но, насколько мне известно, Ольгерд в своем семействе души не чает.
      В это время заговорила рация.
      - Дошел до речки, - доложил Ольгерд вполне обычным тоном. - Возвращаюсь.
      - Спасибо, ждем, - ответил капитан и, отпустив кнопку, прошептал: Завязываем базар. Здесь по камням голоса далеко расходятся.
      Ольгерд появился примерно через полчаса.
      - Веревки едва хватило, - заметил он, отдуваясь. - Правда, здесь ход пошире, вполне можно протиснуться с рюкзаками, время сэкономить... Ну, первым, как всегда, господин Топорик?
      - "Такова уж воровская доля, - пропел "самый тяжелый", - солнца луч блеснет на небе ре-едко! Дорогая, ведь ворон не ловят, только соловьи сидят по кле-еткам..."
      Топорик с рюкзаком за плечами начал спуск. Ляпунов посветил фарой на часы - должно быть, прикидывал, сколько времени займет это мероприятие в целом. Вниз, конечно, получается быстрее, чем вверх, но ненамного - минут на десять, не больше. Как раз столько, сколько займет возврат пояса и фары. Так что по полчаса на каждого - два часа тридцать минут. Наверху небось уже скоро рассветет. Правда, Птицына информировали, что федералы еще сутки не начнут штурма, но, может, и Ахмед знает о том, сколько у него времени осталось... Конечно, он, по данным хрен знает какой разведки, не имеет точного плана своей пещеры и вроде бы пока не в курсе, как найти дорожку на волю. Но ведь наверняка ищет выход и может найти хотя бы методом тыка. Очень приятно будет, если столкнешься с приличной группой моджахедов!
      Доклад Топорика послышался через двадцать пять минут:
      - Я на месте. Речка, конечно, классная, но как по ней ехать...
      - Не болтай, отстегивайся! - оборвал Ляпунов. - Надевай очки, разрешаю! Доставай поплавок, насос, надувай и начинай собирать катамаран. Следующим пойдет Юрик, он тебе поможет.
      Минут через десять из дыры вытянули пояс, загрузили в него Тарана, и Юрка полез в "колодец".
      Действительно, здесь было попросторнее, чем на пути к отметке 527. Но не настолько, чтобы уж совсем безмятежно лезть вниз, ни за что не цепляясь рюкзаком. Пару раз Таран был очень близок к тому, чтобы капитально застрять, но все-таки кое-как проскальзывал между острыми выступами. Мочило холодной водой и обдувало сквозняком не меньше, а даже посильнее, чем наверху. Воды было намного больше, ибо в эту нижнюю часть "колодца", кроме того, первого, ручейка стекало еще несколько, просачивавшихся через трещины в стенках. Движение воздуха тоже чувствовалось сильнее, поскольку река, протекавшая где-то внизу, играла роль насоса и создавала сильную тягу. В общем, к концу спуска Юркина физиономия солидно занемела, примерно так, как если бы его умыли мокрым снегом и дали с полчаса постоять на холодном ветру. Руки тоже, несмотря на перчатки, промерзли до собачьего состояния.
      Чем ниже спускался Юрка, тем отчетливее слышался гул воды. И вот наконец, когда под подошвами хрустнула галька, а сзади Тарана заботливо поддержали лапищи Топорика, этот самый шум достиг максимума. Когда Юрка выпростался из пояса, он, прежде чем снять лампу и надеть инфракрасные очки, все-таки позволил себе пару секунд поглядеть на речку при более или менее нормальном освещении.
      Площадочка с отметкой 459 была совсем небольшая - три на четыре метра, наверное. И до потолка туннеля было всего ничего - метра два самое большее. Мимо этой самой площадочки с огромной скоростью неслась черная-пречерная такой она при свете фары казалась - крутящаяся воронками вода. А где-то далеко ниже или, наоборот, выше этого места слышался не то гул, не то даже грохот водопада. Здесь, рядом, никаких камней-бурунов не просматривалось - возможно, они скрывались где-то под поверхностью воды, но то, что где-то все далеко не так безмятежно, можно было и так догадаться.
      Топорик уже почти надул один из поплавков катамарана, похожий на кошмарно увеличенный гороховый стручок. Второй такой же вытащили из Юркиного рюкзака. Пока Топорик накачивал поплавки. Юрка своими задубелыми от холода руками свинчивал дюралевые трубки, которые соединяли между собой оба поплавка катамарана. Как ни странно, это помогло согреться.
      Далее прибыла Милка, у которой в рюкзаке были весла и прочная капроновая сетка, которой предстояло сыграть роль палубы и кресел. К тому моменту, когда у речки появился Ляпунов, плавсредство было почти готово, а когда вниз спустился Ольгерд - он и на сей раз не попытался сбежать! - оставалось только спустить катамаран на воду. Впрочем, в этом была немалая загвоздка. Ясно, что, просто столкнув суденышко в воду, ты больше его никогда не увидишь - унесет. Погрузишь всех на берегу - с места не сдвинешься. Но, похоже, Ольгерд уже хорошо знал порядок действий в такой ситуации.
      - Слушайте внимательно! - проорал он, перекрывая шум воды. - Сейчас ставим катамаран левым поплавком на воду! После этого мы с капитаном держим второй, а остальные залезают с рюкзаками в таком порядке: Юра - в левый задний угол сетки, Топорик - в левый передний, Мила - в середину, но ближе к левому поплавку. Потом мы с капитаном по команде: "Ап!" отталкиваем катамаран и одновременно запрыгиваем в сетку. Сразу после этого Мила садится в середину сетки. Начали!
      Почему-то в момент погрузки Таран больше всего боялся, что сетка его не выдержит. Но она выдержала и его, и Топорика, и Милку. Потом, когда катамаран здорово накренило на левый бок, сердце екнуло при мысли о том, что эта посудина вот-вот перевернется. Однако тут прозвучала зычная команда:
      "Ап!"
      Ляпунов и Ольгерд оттолкнулись от берега и лихо запрыгнули на сетку. Мощный поток воды мигом подхватил суденышко и с нарастающей скоростью повлек его в темноту, которую прорезали только два луча фар, укрепленных на шлемах Ляпунова и Ольгерда...
      СПЛАВ
      Таран, как известно, был не особенно пугливым парнишкой. И жизнь-жестянка его не раз ставила в ситуации очень опасные, где до смерти оставалось не "четыре шага", а гораздо меньше. Конечно, страх он, как всякий нормальный человек, испытывал, но, как правило, быстро справлялся с ним и начинал делать то, что было необходимо для спасения собственной жизни. Было лишь несколько ситуаций, когда лично от него ничего не зависело, и именно тогда Юрка чуял особый, самый ужасный страх - страх от собственного бессилия. Например, тогда, когда Ваня Седой повесил ему на шею заминированный плейер и отправил к Птицыну. Тогда все зависело не от Тарана, а от умной собачки, которая унюхала пластит в корпусе плейера, и от майора Додонова, который сумел разрядить этот "сюрприз". Позже на Тарана напал подобный же страх, когда он увидел, как экстрасенсиха Полина подчиняет своей воле всех окружающих и никто не в силах ей противостоять. Особенно тогда, когда она заставила некоего Алика расстрелять жлобов-телохранителей, а те, словно агнцы божьи, без малейшего протеста смиренно пошли на заклание.
      Нечто похожее Юрка испытывал и сейчас, когда катамаран, состоящий из резиновых поплавков, не очень мощной дюралевой рамы и капроновой сетки, с пятью людьми в гидрокостюмах на борту несся вниз по течению подземной речки.
      Собственно, несся, конечно, не катамаран, а речка. То есть стихийно созданный природой поток воды, за тысячи или даже за миллионы лет прорывший в толще скальных пород некое подобие туннеля. Ясное дело, эта самая природа никак не рассчитывала, что сюда, в эту преисподнюю, будут забираться люди да еще и использовать речку в качестве средства передвижения. Наверняка весной, во время таяния снегов или осенью, после затяжных дождей, вода заполняла эту извилистую "трубу" доверху, и тогда ни о какой поездке на катамаране и речи не могло быть. Впрочем, никто не гарантировал, что где-нибудь там, наверху, не разразилась мощная гроза с ливнем, в ходе которого выпала месячная норма осадков. И, возможно, эти ливневые воды уже прошли сквозь почву, просочились по трещинам через скальные породы и помаленьку вливаются в эту самую речку. Покамест повышение уровня незаметно, но ведь, если верить Ольгерду, по речке предстоит промчаться два километра. Конечно, скорость шикарная, почти как у автомобиля, так что особо много времени это не займет. Но ведь достаточно, чтобы уровень воды поднялся всего на метр, и весь экипаж катамарана размажет по потолку... Что можно будет сделать? Нырнуть? Фиг потом вынырнешь...
      Вот это-то и было самое страшное. Против природы не попрешь, ей нельзя сказать: "Стой, стрелять буду!" Ей плевать на то, что люди, сидящие в катамаране, вооружены до зубов. Даже килограмм пластита, который лежит в рюкзаке у Ляпунова, - самое мощное средство, имеющееся у "мамонтов", - ничем не поможет.
      Легкие дюралевые весла по прямому назначению - грести и рулить - почти не использовали. Ими главным образом отталкивались от стен "трубы". Дело в том, что туннель, заполненный рекой, змеился по синусоиде, регулярно меняя направление почти на девяносто градусов. На этих крутых поворотах центробежная сила стремилась притиснуть катамаран то к правой, то к левой стене туннеля. Поэтому то Юрке с Топориком, то Ляпунову с Ольгердом приходилось выставлять весла, чтобы отпихнуть катамаран от стены и не дать ему проехаться поплавком по острым выступам и шероховатостям стены. Те, кто сидел с противоположной стороны, в этот момент опускали весла лопастями поперек течения, сила воды отворачивала переднюю часть катамарана от стены, и его боком выносило на середину речки. Потом делали несколько гребков, чтобы направить нос суденышка вперед, и в этот момент река вновь начинала поворот, при котором весла употребляли как отпорные крюки. На более или менее прямых участках несколько раз приходилось объезжать торчащие из воды валуны, но, слава богу, ни на одном не перевернулись.
      - Ничего! - ободряюще орал Ольгерд. - Дальше полегче будет!
      Действительно, после пяти или шести поворотов, на которых "сплавщики" чиркали шлемами по потолку, а катамаран едва не распорол поплавки об острые выступы, туннель заметно расширился, уклон уменьшился и скорость перестала быть такой сумасшедшей.
      Зато впереди фара Ляпунова высветила острый угол: подземное русло раздваивалось.
      - Влево! Влево ворочаем! - зычно скомандовал Ольгерд. - Навались, капитан! Так! А теперь все - р-разом! Еще разом! И еще! Еще гребок! Мила, ближе к левому борту! Хорошо! Теперь куда надо приедем!
      Катамаран внесло в левый рукав подземной реки. На какое-то время уклон опять увеличился и даже превзошел тот, что был вначале. Тарану казалось, что водичка катится под углом градусов тридцать, а то и больше, хотя, возможно, там и пятнадцати не было.
      Но на сей раз на такой скорости катамаран проскочил только два поворота. Уже после третьего уклон уменьшился и течение стало помедленнее. Потом был еще один поворот, после которого туннель расширился и как-то незаметно превратился в грот, посередине которого речка, растянувшись вширь, выглядела как небольшое озерцо. Где-то впереди вода грозно урчала, скатываясь в какую-то низкую мрачную дыру, но там, где в данный момент находился катамаран, течение было не быстрее, чем в речке, которая протекала поблизости от деревни, где жила бабушка Юркиной жены. Там они прошлым летом отдыхали.
      - Приехали! - громко объявил Ольгерд, хотя нужды орать уже не было. Левый борт - навались! Пристаем к правому берегу!
      Таран с Топориком несколько раз усиленно гребанули, потом их поддержали и Ольгерд с Ляпуновым. Посудина прошуршала правым поплавком по гальке и остановилась.
      - Миледи, прошу на берег! - Ольгерд попытался погалантничать с Милкой, но та просто мрачно спрыгнула с сетки на берег, не обратив внимания на руку, предложенную "паном Сусаниным". Остальные тоже соскочили с катамарана, подхватили его на руки и перетащили подальше от воды на относительно сухое место.
      - Нормально прокатились? - осклабился Ольгерд. - Это вам не Диснейленд какой-нибудь! Тут все натуральное.
      - Спасибо, - отозвался Ляпунов. - Век не забудем вашей щедрости: такие аттракционы - и забесплатно. Но, к сожалению, у нас тут дела некоторым образом. Где тот километр, который нам еще предстоит пройти?
      Тут неожиданно громко расхохоталась Милка. То ли у нее нервная разрядка наступила после этого сумасшедшего сплава, то ли... Впрочем, тревожная мысль о том, что девушка со страху умом тронулась, была несколько поспешной.
      - Я старый анекдот вспомнила! - немного виновато произнесла Зена, поскольку после ее хохотунчиков мужики посмотрели на нее, как на потенциальную идиотку.
      - Так... - заинтересовался Ляпунов. - Рассказывай!
      - Ну, короче, проводится международный конкурс на звание суперсупермена. Ставится три задачи: выпить ведро водки, поцеловать тигрицу и поиметь цыганку. Вызывают немца. Тот только приложился к ведру - и сразу в отруб. Следующим пошел американец. Выпил все ведро кружками, пошел за занавеску в клетку к тигрице, та его лапой - бац! И все, летальный исход. Дальше, само собой, пошел Ваня. Ведро выхлебал через бортик, занюхал рукавом - и за занавеску к тигрице. Через секунду оттуда вой, рев, грохот - судьи даже близко подойти бояться. Минут через десять выходит ободранный Ваня в обнимку с ободранной тигрицей, та об него трется и руку лижет. А Ваня говорит: "Так, Мурка, отвали! С тобой все ясно. А где тут цыганка, которую я поцеловать должен?!"
      Первым захихикал Таран, потом все остальные.
      -Так вот, когда ты, Серега, спросил: "А где тут километр..." - мне этот анекдот вспомнился, - пояснила Милка.
      - Не лишено логики, - хмыкнул Ольгерд.
      - Правда, женской, - посуровел Ляпунов. - И все-таки, куда будем подниматься?
      - Вон там, - "пан Сусанин" повернул фару вдоль берега и высветил черное угловатое пятно на стене, - находится трещина, за которой начинается почти отвесный "колодец" метров на пятнадцать. Его можно пройти с помощью лестницы. Мы ее тут оставили... хм-м... в прошлый раз. Смазали солидолом, в полиэтилен замотали. Скорее всего до непригодности еще не заржавела. Дальше будет наклонный шкуродер с подъемом - еще десять метров или немного больше. Потом начнется система залов, один над другим, верхний будет где-то на отметке 650 над уровнем моря. Ну, после этого остается триста метров наклонного туннеля. Это если добираться до самого верхнего выхода - он называется "Волчья Пасть". Ну, а кроме него, на этой горке есть еще три. Они гораздо ниже по склону горы.