Справа и слева от входа начинались лестницы, ведущие на второй этаж, а прямо впереди находился выход во внутренний дворик, обсаженный пальмами и прочей благоухающей зеленью. Посреди этого дворика вокруг не очень маленького бассейна стояли красивые шезлонги и зонты от солнца. А дальше начиналась лестница, спускающаяся к берегу моря - точнее, наверное, лагуны какой-нибудь! и ведущая к небольшому причалу и маленькому пляжу. К причалу был пришвартован не то катер, не то прогулочная яхта - в общем, какая-то не очень большая, но и не маленькая посудина, а на пляже просматривался водный мотоцикл "Бомбардье". Там же, на пляже, имелось что-то вроде горки, чтобы съезжать с нее в воду на пузе или на заднице.
      У Тарана и Надьки аж глаза разбегались на все это великолепие. Юрке то хотелось в бассейн плюхнуться, то прямо на пляж сбегать, то на мотоцикле прокатиться. Наверное, и Надька примерно те же чувства испытывала. Но Полина с хитрющей усмешечкой повела их осматривать все остальные помещения.
      Кроме холла, на первом этаже оказался еще один бассейн, крытый, опять же, наверное, на случай непогоды, а также тренажерный зал, душевая и, как ни странно - на фига она в тропиках? - сауна. А еще там обнаружились массажный кабинет, видеосалон с огромным экраном, бильярдная и небольшой кегельбан.
      Потом, когда поднялись на второй этаж, то обнаружили там огромную столовую, в которой можно было обеды на сто персон устраивать, несколько гостиных и спален. К каждой из последних прилагались совершенно роскошные ванные комнаты - наверное, такие, о которых вчера мечтала Полина, площадью если не в сорок, то уж в двадцать квадратных метров точно! С таким набором всякой моющей парфюмерии и техники, что Надька как открыла рот, так и не закрывала его от восторга. Имелись и туалеты. С музыкой и даже с телевизорами! Не говоря уже о том, что там распылители дезодорантов стояли. Хошь розами себя попрыскай, хошь фиалками или там гвоздиками. Специальный электронный пульт, почти что целый компьютер по сортирной части!
      Что же касается самих спален, то там Надька от одних туалетных столиков могла бы с ума свихнуться, не говоря уже о кроватях. Там места было человек на восемь!
      Но самое любопытное, что ни у Юрки, ни у Надьки, кроме всяких восторгов и восхищений, почти не прорывались вполне закономерные вопросы. То есть вопросы они, конечно, задавали, но в основном такого плана: "А это что? А это для чего?" Но ни разу они не поинтересовались тем, на какие шиши, извините, Полина все это великолепие сняла, арендовала или вообще купила? Хотя, казалось бы, даже полный идиот мог догадаться, что все эти королевские апартаменты не могут стоить меньше нескольких миллионов долларов и даже суточная аренда всего этого хозяйства не обойдется меньше чем в пять, а то и десять тысяч баксов. Соответственно, следующим вопросом должен был стать такой: "Откуда деньги?" Но и этот вопрос так и не прозвучал.
      Опять же, пусть даже задним числом, чета Таранов не стала допытываться у своей благодетельницы, как они все-таки сюда прилетели. Без загранпаспортов, виз, наконец, даже без авиабилетов, кажется. И хоть бы кто из двоих поежился: а вдруг нас тут полиция заарестует или еще чего? Нет, Юрка и Надька просто приняли все, как есть, с восторгом и изумлением от невиданного и нежданно привалившего счастья, но без малейшего сомнения в том, что все это - на законных основаниях.
      Из их памяти начисто стерлось все, что Юрка знал об экстрасенсорных свойствах Полины, и то, что успел рассказать Надьке. Они даже не помнили, между прочим, что у них были какие-то текущие дела и заботы. Например, о том, что Надьке надо было сегодня идти работать на "тайваньский" рынок, а Юрка уже несколько часов числился в МАМОНТе не вернувшимся из отпуска. Ведь они сюда прилетели больше чем через сутки после того, как покинули Надькину квартиру, но даже не задумывались над этим. Более того, и Юрка, и Надька перестали помнить о том, что есть такое место - Стожки, где в данный момент находятся Надькины родители и бабушка. И про Лешку, сынулю годовалого, тоже забыли.
      Если бы Таран мог хоть чуть-чуть задуматься над тем, что творится на его глазах, и хоть немного контролировать свои действия, если бы он мог более или менее трезвым взглядом поглядеть со стороны на Надькино поведение, то наверняка он . догадался бы, насколько Полина подчинила их своей воле. Там, дома, у Надьки на квартире он еще кое-что соображал, давал какие-то оценки себе и окружающей действительности. Даже совсем недавно, в самолете, в автомобиле, у него появлялись какие-то проблески сознания и он пытался мыслить самостоятельно. Теперь же все это было подавлено начисто. Надька, как видно, еще раньше утратила способность отдавать себе отчет в том, что делает. Теперь в их душах безраздельно господствовала Полина.
      Впрочем, даже если бы Юрка мог, как говорится, "адекватно оценивать ситуацию", то противостоять влиянию Полины ему бы не удалось. Даже при том, что он уже знал, на что она способна. А уж Надьке, которая впервые столкнулась с подобными штуками, - и подавно.
      Так или иначе, но сейчас, в данный момент, Тараны пребывали в эйфорическом восторге и восхищении тем невиданным раем, в который внезапно, будто в сказке, перенеслись из мрачноватой российской повседневности. Словно маленькие дети на Дедушку Мороза, они зачарованно глядели на очкастую "волшебницу", которая устроила им это чудо, и всей душой жаждали новых чудес и наслаждений.
      А Полина только скромненько улыбалась, хотя если бы Юрка или Надька были в состоянии повнимательнее приглядеться к ее глазам, они увидели бы, что и она сейчас испытывает не меньшую эйфорию от сознания своей силы. Огромной, во много раз превосходящей ту, которая проявилась у нее весной прошлого года и быстро иссякла. Тогда, весной, впав в странное, ни на что не похожее состояние, которое одни медики оценивали как кому, а другие - как летаргический сон, Полина вовсе не находилась между жизнью и смертью, как казалось всем, кто наблюдал ее со стороны. Нет, она жила, но жила внутри себя, в своем внутреннем мире. Сперва Полина занималась самопознанием, точнее, познанием возможностей своего мозга. Как ни удивительно, Птицын был до определенной степени прав, когда говорил Юрке прошлым летом после освобождения из "зиндана" Дяди Федора: "Грубо говоря, малолетнего ребенка посадили за терминал некоего суперкомпьютера и дали возможность баловаться с клавиатурой. Вот он и жмет на всякие пимпочки и радуется, когда на мониторе меняются картинки..."
      Да, все было именно так или почти так. Поначалу Полина видела внутренним зрением некую беспорядочную мешанину из расплывчатых или более четких образов, слышала внутренним слухом какофонию звуков, вдыхала букеты запахов, где самые утонченные ароматы смешивались с омерзительной вонью, пробовала самые невероятные смеси вкусовых и осязательных ощущений. Это было подобно кошмару, жуткому и бесконечно длинному, ибо эта "каша" вертелась в Полининой голове многие дни и недели. Как она тогда нажимала на "пимпочки" - неизвестно, но именно эти судорожные, случайные "нажатия" оказались роковыми для Коли с Фроськиной дачи, который стал бегать голышом по дачному поселку, а потом застрелился, для Васи с катера "Светоч", который привязал себе на шею камень и утопился в канале имени Москвы, для господина Антона, который внезапно впал в детство, для Магомада и его племянниц, которые потеряли рассудок... Могли бы эти самые "нажатия" стать роковыми и для Птицына, его приемной дочери Лизки, Ирины Колосовой, старшины Ивана Муравьева и несчастного придурка Вани Пуха, если бы не Таран и кошка Муська.
      Но это было год назад. Постепенно, "методом тыка" Полина научилась осознанно "включать" те или иные программы в своем мозгу, поддерживать устойчивые контакты с "абонентами" - то есть читать мысли других людей, легко, словно опытный хакер, "взламывая" все защитные системы и "пароли". Она научилась экономно расходовать энергию своего мозга и быстро восполнять ее недостаток. Наконец она научилась защищать свой мозг от проникновения в него тех людей, которые ее наблюдали все это время. Теперь эти люди со своей хитроумной техникой, анализируя мозг Полины, видели то, что она позволяла им видеть, - не более того. Вместе с тем сама Полина, не пользуясь никакой техникой, кроме собственного мозга, и не выходя из своего "пограничного состояния", изучила их "от" и "до". Причем не только тех, что занимались непосредственно ею, но и тех, кто стоял над ними и непосредственно с Полиной не контактировал.
      В принципе Полина могла бы давно "проснуться", может быть, еще три-четыре месяца назад. Однако она не торопилась, желая еще и еще раз проверить, насколько сильна и каковы ее нынешние возможности. И лишь тогда, когда она убедилась, что легко может подавить волю большой группы людей, обнаружив, что может заставить их видеть вместо себя другого человека или не видеть вовсе, узнав все коды и ключи от электронных и механических систем, которые охраняли помещение, где она находилась, Полина решилась уйти.
      И ушла, миновав все посты и ворота, да так, что об ее исчезновении догадались лишь через сутки, ибо дежурная смена, которая должна была контролировать ее состояние, глядя на мониторы, продолжала видеть ее лежащей на койке, обклеенной датчиками! А на экранах приборов, снимавших показатели с этих датчиков, эта смена продолжала видеть знакомые кривые пульса, давления, биотоков мозга и так далее, хотя на самом деле эти приборы давно чертили ровные прямые, как после смерти объекта. И лишь когда явилась новая, "незавороженная" смена, обнаружилось, что Полина исчезла.
      Наверное, все думали: куда она денется, без документов, без копейки денег, в бязевой больничной рубашке, которая должна привлечь внимание первого же постового, не говоря уже о множестве граждан густонаселенного Подмосковья?
      Но Полину никто такой не видел. Одним померещился пожилой мужичок с палочкой, другим - румяная блондинка в джинсовом костюме,, третьим - мальчишка лет четырнадцати. А в ближайшем к месту побега промтоварном магазине продавщица увидела свою лучшую подругу, с которой лет пять не виделась. И беспрепятственно пропустила Полину в подсобку, где та и одеждой обзавелась, и спортивной сумкой, и туфельками. А потом - Полина и слова продавщице не сказала! - замороченная баба выдала беглянке десять тысяч рублей из кассы. Причем была почти целые сутки убеждена, будто вернула подружке то, что брала у нее в долг!
      Почти такая же сцена произошла и в Москве, в ресторане, куда Полина зашла пообедать - до этого она год питалась через трубочку! Мало того, что она от души поела на халяву, так еще и разменяла десять тысяч рублей на доллары по курсу 1:30 - то есть 30 долларов за рубль!
      Но в Москве Полина не задержалась. Конечно, она не стала заходить к отцу с матерью, ибо там ее могли дожидаться. Но ей очень надо было добраться до Васильева. И Полина села в поезд, не имея билета. Однако обе проводницы этого вагона СВ были убеждены, что она этот билет при себе имела.
      Прямо с вокзала Полина наняла частника и отправилась в Васильеве, где красивый как картинка домик бабушки Нефедовой уже ровно год стоял пустым. Но вовсе не скорбная годовщина позвала туда внучку. Просто, еще находясь в "спецучреждении", Полина узнала о том, что древний "лечебник", хранившийся у ее бабушки, попал в руки работников ЦТМО - так сокращенно именовалось это учреждение, а также о том, что в этом "лечебнике" не хватает десяти страниц. Полина прекрасно знала, почему этих страниц не хватает, - она сама их и вырвала. Это случилось зимой 1998 года, когда она продала этот "лечебник" пройдохе-журналисту Рыжикову за пять тысяч долларов. Потому что уже тогда ей эти страницы показались весьма заманчивыми и она захотела оставить их себе. Теперь же, заполучив могучее экстрасенсорное оружие, Полина считала совершенно необходимым иметь эти странички при себе. Увы, считывать на большом расстоянии информацию с бумаги, которую никто не видит, она не могла.
      Бумаги были припрятаны в старом письменном столе, многие годы валявшемся на чердаке. Даже сама бабушка не помнила, когда его туда затащили. Однако в этом столе был секретный ящичек, который случайно обнаружили Полина и ее младший брат Костя, когда, еще будучи детьми, играли на чердаке в пиратов. Много лет спустя Полина об этом ящичке вспомнила.
      Пробраться на чердак и забрать листочки из тайника оказалось совсем просто. Частник добросовестно прождал Полину полчаса, а затем отвез в город. Полина от щедрот своих дала водиле сторублевку вместо обещанных двух, а он, бедолага, увидев вместо сотни пятисотенную купюру, дал ей сдачи триста рублей.
      Жульничала Полина вовсе не из алчности. В принципе ей вообще не нужны были деньги. Любую вещь или услугу она могла бы приобрести просто так. Ей просто нравилось пользоваться своими суперспособностями. К тому же, поскольку прежде Полине доводилось испытывать немало унижений, оскорблений и разочарований иногда мелких, иногда покрупнее, - она как бы мстила помаленьку всему остальному миру. Хотя сознавала при этом, что может обойтись с людьми гораздо круче. Стоило ей захотеть - и у вполне здорового человека могло остановиться сердце, произойти инсульт или инфаркт. Она могла бы устроить совершенно бессмысленное и ничем не спровоцированное побоище между несколькими десятками мужиков или баб, заставить какого-нибудь добропорядочного сына убить собственных родителей, а христолюбивого монаха впасть в самый безудержный блуд и учинить еще немало подобных ужасов. Если она этого еще не устроила, то лишь потому, что не было настроения...
      Приехав из Васильева и обобрав бедного частника, Полина случайно очутилась на "тайваньском" рынке. Неизвестно почему, она вдруг вспомнила о Таране. В это время Таран еще летел на борту "восьмухи", приближавшейся к Махачкале, и дрых, поскольку аракой заправился. Но во сне видел Надьку - и как раз почему-то в ларьке на рынке. Сам Таран этого сна почти не запомнил, а вот Полина его перехватила - с расстояния в две тыщи километров, а может, и больше. Как назло, Полина оказалась всего в нескольких метрах от ларька, где сидели Надька и тогда еще ни в чем не повинный Зыня.
      Нескольких минут не потребовалось, чтобы Полина прощупала содержимое голов и Надьки, и Зыни. Увидела у Надьки тревогу и любовь к Юрке, а у Зыни воспоминания о том, как Таран его лупасил. Правда, не из-за Надьки, а просто так, под хорошее настроение. И тут Полину ни с того ни с сего обуяла ревность и зависть. Она подошла к киоску, вроде бы для того, чтобы купить сигареты и зажигалку (хотя вообще-то не курила), а потом нанесла свой ядовитый укус... Не то чтобы она надеялась развести Юрку с Надькой, а просто так, напакостить захотелось. Она почему-то думала, что Юрка заявится домой ночью и застанет жену с Зыней, как говорится, "на месте преступления". Но самолет задержался из-за ростовской черешни, а потому Таран появился в городе только днем. Тут Полина почти не вмешивалась - Надька сама жаждала встречи с Зыней, больно предыдущая ночь понравилась. Надо было только стереть у Надьки чувство стыда и раскаяния перед Юркой. Да еще вселить в Юркину башку сперва дурацкую идею спрятаться в шкафу, а Надьку заставить его запереть. Остальное пошло само собой. Однако потом, когда Таран о ней вспомнил и как бы мысленно поблагодарил за свое спасение прошлой осенью, Полине стало жалко и его, а заодно почему-то и Надьку...
      В общем, Полине взбрело в голову устроить себе и им "рай на троих". На месяц, на два или даже больше, пока не надоест. Тем более что все возможности для этого у нее были. Идея эта пришла ей в голову в Надькиной ванной, когда еще не совсем замороченная Тараниха высказала сомнение в том, что у них когда-нибудь будет вилла с бассейном. Именно поэтому и прозвучала из уст Полины фраза: " Кто знает, как жизнь повернется, может, и раньше повезет..."
      Юрка еще спал, а Надька нежилась рядом, когда Полина просто подошла к окошку и одним взглядом тормознула первую приглянувшуюся иномарку - ту самую "Ауди". Ее вел молодой бизнесмен, возвращавшийся от любовницы. Вообще-то здорово уставший и желавший только одного - поскорее доехать до дому и поспать часика три-четыре, потому что во второй половине дня у него было назначено важное совещание. Но он, подчиняясь воле Полины, не только остановился, но и простоял почти час, пока его будущие пассажиры умывались, одевались и пили кофе. А потом - внезапно обретя бодрость и позабыв о том, что собирался домой! - этот парень повез их в аэропорт. Точно к московскому рейсу.
      Поскольку Таран и Надька могли еще что-нибудь соображать и повести себя как-нибудь не так, Полина еще в машине просто отключила их сознание. Но при этом не лишила их способности двигаться. Юрка, наверное, очень удивился бы, если б узнал, что, "заснув" в "Ауди", он самостоятельно вышел из него и даже донес вещи до трапа самолета. Еще больше он удивился бы тому, что прошел через контроль, ничего не предъявляя, и точно так же влез в самолет. Ну а о том, что тем же макаром он миновал таможенный и пограничный контроль в Шереметьево-2, и говорить нечего. Очнулся Юрка уже после того, как они долетели на "Ил-62" до Мадрида, а там пересели на "Боинг-747", то есть уже на третьем по счету самолете. И то потому, что Полина решила чуточку восстановить силы, расслабилась и по-настоящему задремала. Но вовремя проснулась, накормила-напоила Юрку, мысленно объяснив все чернокожей стюардессе - та, между прочим, в этот момент слышала родную испанскую речь с малоантильским акцентом!
      В общем, Полина благополучно довезла своих подопечных до небольшого курортного острова под названием Хайди. У выхода из аэропорта она усадила их в такси. Водитель, который получал бабки от владельца отеля, чтобы доставлять постояльцев именно к нему, естественно, нахваливал данное заведение, а заодно рассказывал о том, какие богатые и знаменитые люди тут останавливаются. Полина в принципе могла бы просто выдать себя за какую-нибудь из этих личностей, но на сей раз решила провернуть более сложную комбинацию. Узнав, что среди постоянных клиентов отеля есть некий очень богатый колумбийский бизнесмен Даниэль Перальта, который круглогодично арендует отдельное бунгало при отеле, Полина нашла его на расстоянии 1500 километров в городе Барранкилья и заставила отправить факс владельцу отеля. Факс предписывал принять трех родственников Перальты, поселить их в том шикарном бунгало, а все расходы дон Перальта обязался взять на себя. Не поскупившись, Полина перевела со счетов дона Даниэля 25 миллионов баксов вперед, и владелец отеля был готов боготворить своих постояльцев, лишь бы они у него подольше прожили и, так сказать, полностью "освоили" данную сумму. Кроме того, Полина постаралась стереть у Перальты память не только об этом переводе, но и о том, что он когда-либо арендовал данное бунгало...
      ПОЛКОВНИКУ НИКТО НЕ ПИШЕТ...
      Минуло уже больше суток со времени ночной встречи Птицына с Максимовым. Ничего утешительного эти сутки им не принесли, и пришлось снова собраться, чтобы побеседовать о сложностях жизни. Но уже не на скромной дачке Кирилла Петровича, а в двухэтажном особняке в элитном дачном поселке, где проживало областное руководство. Там, куда прошлой осенью "мамонты" доставляли похищенного наркопосредника Негошева, освобожденную служанку Василису и захваченного бандитского водилу по кличке Клепа.
      Встреча различалась и по составу участников. Утром, примерно в то же время, когда Полина с четой Таранов улетала в Москву из гражданского аэропорта, Генрих Михайлович встречал на военном аэродроме Ирину Михайловну Колосову. После этого он привез ее к Максимову в особняк, и теперь Колосова сидела в компании с ним и Кириллом Петровичем. Усталая, злая и даже постаревшая какая-то. Максимов тоже выглядел не лучшим образом. Возможно, именно таким был Эрнест Хемингуэй перед тем, как застрелиться.
      "Заседание" проходило в личном кабинете Максимова.
      - Голова раскалывается, - проворчал он. - Наверное, ты уже в курсе, что мы ничего не нашарили?
      -Догадываюсь... - буркнул Птицын. - Стало быть, техника Ирины Михайловны на сей раз ничего не смогла?
      - Вы прямо думаете, что она всесильна! - раздраженно ответила Колосова. Она не может найти то, чего нет. Я приехала слишком поздно. Если бы не этот дурацкий принцип "тройного ключа" и отсутствие допуска к работе с аппаратом, у вас были бы шансы застать ее здесь.
      - Принцип "тройного ключа" не мы придумали, а ваше руководство, - заметил Птицын. - И вообще, надо вовремя информировать о таких ситуациях, а не через два дня после того, как ваш субъект удрал. Ладно, раз вам нечего сообщать, докладывать буду я. Правда, тоже ничего особо приятного не сообщу. Начну с самого неприятного: у меня боец пропал. Юрка Таран. Должен был прибыть в ноль часов, не позже, а сейчас уже десять утра, и его до сих пор нет. Боец этот, между прочим, с Полиной хорошо знаком и даже, между прочим, интимно.
      - Это тот парень, что нас летом из ямы вытащил? - быстро припомнила Колосова. - А осенью был в той группе, что меня сопровождала на встречу с Евсеевым? Молоденький, но крепенький такой?
      - Так точно. Звонили домой - никто не отвечает. Послал на квартиру группу лейтенанта Дударова. Вскрыли тихо, без взлома, штатными ключами - никого и ничего. Это в два часа ночи, между прочим. Жены тоже дома нет. А у них, между прочим, накануне произошла неприятная история - загуляла супруга, и Юрка Надьку свою застукал с тем самым Зыней, о котором я вам вчера докладывал. Ну, это по поводу аптечек...
      - Ладно, не отвлекайся. Дальше!
      - Дударев отправился на квартиру самого Юрки. Она сейчас, правда, пустая стоит. То же самое - голый Вася. То есть никого и ничего. Тогда Дударев мне доложил, я решил еще одно место проверить - в деревню Стожки сам лично съездил, это недалеко от Васильева, кстати. Группу не стал посылать, чтобы не волновать народ понапрасну. Тем более в семь утра. А я там человек знакомый: дескать, просто крестника решил навестить. Лешку, сына Юрки и Надьки. Даже особо спрашивать не стал - и так ясно, что нету. Вернулся в часть - звонит Дударев. На базаре, где Надька подрабатывает, в ларьке никого. Сменщица лается - Надька второй день на работу не выходит, как и Зыня. Но с Зыней все ясно, а с Надькой - нет. Но Дударев догадался послать Милку поговорить с бабками у подъезда. Милка выдала себя за Юркину тетку. Короче, информация такая: последний раз Юрку и Надьку видели вчера, около девяти утра, выходящими из подъезда с сумками в обществе девицы, очень похожей на Полину...
      - Та-ак... - протянул Максимов и бросил нервный взгляд на Колосову.
      - А дальше никаких следов не накопали? - спросила Ирина Михайловна.
      - Есть одна зацепка, правда, пока ее еще не раскрутили.
      Дедок, который подошел к бабкам уже после того, как Милка их разговорила, припомнил, будто они втроем сели в иномарку, которая стояла примерно напротив булочной. Конкретно, что за машина, дед не знает - "импортная", и все. А цвета он по старости плохо различает. То ли темно-серая, то ли темно-зеленая, то ли вообще синяя. По описанию похожа на "Ауди", но дед утверждает, что эмблемы из четырех колец он не приметил. Потом вы меня сюда пригласили, Кирилл Петрович, так что пока все. Дударев копает, обещал докладывать мне на сотовый.
      - Ну, пожалуй, ничего интересного он не накопает, - заметила Колосова. - Я и так вам могу сказать, куда эта машина поехала.
      - Интересно! - хмыкнул Максимов. - Поясните, пожалуйста.
      - И куда же они поехали? - нахмурился Птицын.
      - В аэропорт, на московский рейс, - не моргнув глазом объявила Ирина Михайловна. - Простая логика. Я прилетела на "Ан-26" в 9.30, через полчаса вы меня привезли сюда, затем мы с вами по принципу "тройного ключа" запустили аппарат, и в 10.15 я начала работать. Но присутствие Полины в области и окрестностях уже не отмечалось. По всему радиусу действия прибора. То есть если ваши ребята плюс Полина в 9.00 или около того вышли из дома и сели в машину, то могли находиться вне поля зрения прибора только час с четвертью. А это значит, что, ни продолжая поездку на автомобиле, ни пересев на поезд или автобус, они ни за что не успели бы выйти за пределы радиуса действия прибора. Это можно сделать только на самолете, причем не на "кукурузнике". В 9.30 из здешнего аэропорта идет "Ту-134" рейсом на Москву и через час с небольшим садится в Шереметьево-1. Так что, когда я включилась в работу, они уже вылезали из самолета.
      - Но хватило ли у них времени? - засомневался Максимов, поглядывая на карту области. - Допустим, к 9.30 они могли успеть, но ведь надо еще билеты взять, контроль пройти...
      - Для Полины нет проблем, - сказала Колосова. - Вы же в курсе, что она умеет. Если надо, она могла бы даже рейс задержать, а уж пройти самой и провести двух спутников на борт без билетов - это семечки.
      - Непонятно только, зачем ей Тараны потребовались? - недоуменно произнес Птицын.
      - Это надо у нее спрашивать, - криво усмехнулась Колосова. - Женская логика непредсказуема, по себе знаю!
      - Может, все-таки поискать иномарку? - предложил Птицын.
      - Ну и кого вы найдете, Генрих Михайлович? - осклабилась Колосова. - В лучшем случае какого-нибудь постороннего мужика, который припомнит, что довез таких-то до аэропорта. А в худшем вообще ничего не найдете, потому что Полина может стирать память не хуже, чем клавиша "delete" компьютера.
      - Меня другое волнует, - заметил Максимов. - Успела она побывать в Васильеве или нет? Твои ребята контролировали дом?
      - Контролировали. Но никто к нему не приближался, мы датчики звуковой сигнализации даже на трубу поставили. Нет, если она там и побывала, то гораздо раньше, чем вы меня оповестили.
      - Так. Надо, я чувствую, немедленно докладывать в центр, - нервно сказал Максимов. - Если она в Москве, пусть там и ловят. А у нас своих проблем до фига.
      - Докладывать, конечно, надо, - согласилась Колосова, - но сдается мне, что в Москве ее уже нет...
      - Это почему же?
      - Потому что уже больше суток прошло. За это время она могла даже в Австралию долететь. Или в Аргентину - не помню, куда дальше.
      - Прямо так, без паспорта и без визы?
      - Для этой девки границ не существует, Генрих Михалыч, - проворчал Максимов. - И деньги ей тоже не нужны. Она, можно сказать, самый свободный и независимый человек в мире!
      - Но ведь язык надо знать... - пробормотал Птицын, уже чувствуя, что и тут традиционные подходы неприменимы.,
      - Ее везде поймут, и она поймет кого угодно. Даже если с ней на суахили будут общаться.
      - Короче, готовлю СППК к работе! А вам по десять минут, чтоб настучать свои сообщения и зашифроваться, - проворчал Максимов, усаживаясь за терминал.
      Пока он настраивал спутниковый приемно-передающий комплекс, Птицын спросил у Ирины:
      - А что он может, этот ваш центр? Как он эту заразу искать будет?
      - Строго говоря, пока никак. Единственная надежда на новый аппарат. Но его еще доделать надо, а самое главное - вывести на орбиту. Если все удастся, можно будет повесить еще три-четыре таких же, и тогда Полина уже никуда не скроется. По крайней мере, на поверхности Земли. Если догадается в какие-нибудь катакомбы уйти или под воду метров на сто - похуже.
      - И когда же примерно все это смогут сделать?
      - Минимум через полгода. Хотя, конечно, может, удастся ее и с одного аппарата запеленговать.
      - Так, центр на связи! - объявил Максимов. - Определились, кто первый стучать будет?
      - Конечно, дама, - галантно произнес Птицын. Колосова уселась за терминал, а Максимов подошел к Генриху, взял за локоть и, выведя за дверь, сказал вполголоса:
      - Ты, я вижу, за свою ребятню сильно переживаешь?
      - Не чужие все-таки, - заметил Птицын. - Юрка особенно. В прошлом году он меня от смерти открутил, да и вообще... И так у пацана жизни никакой не было. Мать умерла, отца посадили... Жалко будет, если эта психованная с ним что-то сделает. И девчонку Юркину жалко. Хоть и мамаша уже, но тоже еще двадцати нет. А сынишка у них - крестник мой - вообще прелесть! Он-то за что сиротой останется?
      - Это, брат, все лирика, - помрачнел Максимов. - Я твои душевные порывы понять могу, но надо и рациональное мышление сохранять. Полина - это в первую голову их, московская, проблема. Нам тут особо усердствовать не стоит, понял?
      - Почему? Ребята-то наши...
      - Генрих, ты можешь гарантировать, что вся эта история с побегом и прочими делами не есть тамошняя, центровская, разработка?
      - Не могу, конечно... - нахмурился Птицын. - А у вас что, есть прикидки на этот счет?
      - Нет у меня ничего. Просто подумай хорошенько, что от нас до сих пор требовали? Выполнять указания в обмен на прикрытие. И мы это четко соблюдали. Или здесь, на месте, или там, куда нас отправляли. При этом Москва нам отродясь всех карт не раскрывала. Если твои ребята в самой Москве задачи выполняли, то исключительно потому, что московским было неудобно светиться. Так? Именно так.
      - Хотите сказать, что инициатива наказуема?
      - А как же! Ведь этот твой Юрик, скажем откровенно, для своего возраста и должности - а он у тебя даже не сержант, как я помню! - знает слишком до фига. И много раз делал так, как его левой ноге хотелось, а не так, как положено. Не говорю уже о том, что этот мальчишечка, не дожив до двадцати годов, столько трупов наделал, что волосы дыбом встают. А трупы, бывает, что и находят, и уголовные дела иной раз не сразу закрывают... Понимаешь, куда я гну?
      - Догадываюсь... - Птицын не очень приветливо посмотрел на Кирилла Петровича.
      - Вот и оставайся при своих догадках, - жестко сказал Максимов. Разжевывать не стану. Смотри, не наделай опечаток, когда стучать будешь... Десять минут прошли! Ирина, у тебя все?
      С этой последней фразой Максимов вернулся в кабинет. Следом вошел и Птицын, мрачнее тучи. Он пытался переварить то, что сказал начальник, то есть догадаться, знает ли Кирилл Петрович о том, что история с побегом Полины есть "московская разработка", или только предполагает.
      - У меня все, - сказала Ирина, освобождая место у терминала. - Кирилл Петрович, пойдемте покурим?
      Они вышли, а Птицын остался один. Он довольно быстро набрал на компьютере то, что рассказал Максимову и Колосовой, а потом, испытывая легкое чувство стыда, отстучал следующее: "В приватной беседе со мной Максимов предположил, будто побег Полины есть "московская разработка", и посоветовал не проявлять излишней активности".