- Это из разряда "если бы да кабы"! - проворчал Крикуха. - Я не хочу заставлять зрителя думать над тем, что было бы, если бы Александр удовлетворил ходатайство. Но он должен поверить в то, что именно та роковая виза на прошении - превышение меры отмщения стало мистической причиной гибели и династии, и империи. Ибо так было на самом деле, а история, как ты знаешь, сослагательного наклонения не терпит.
      Вредлинский, конечно, не собирался оставаться в долгу и хотел было выступить с возражениями, но тут на веранду вышла Василиса и чинно доложила:
      - Вас к телефону просят, Эмиль Владиславович!
      ЗВОНОК ОТ БАРИНОВА
      - Прости, Жорик, - развел руками Вредлинский, - я быстренько! Василисушка, проследи, чтоб у Жоры пиво не кончилось...
      Вообще-то на даче у Вредлинских имелся телефон с радиофицированной трубкой, которую Василиса вполне могла принести на веранду. Но, поскольку Эмилю Владиславовичу звонили самые разные люди, в том числе и те, которые на дух не переносили Крикуху, Вредлинский предпочел отправиться в кабинет и разговаривать оттуда. Ему не хотелось бы после разговора с "нежелательным" абонентом услышать гневную тираду старого приятеля: "Господи, Милька! До чего же ты неразборчив в людях! С кем ты общаешься?! Это же не человек, а куча дерьма!" А уж если бы этот "абонент" по ходу разговора поинтересовался, не трудно ли Вредлинскому работать с этим "неизлечимым алкашом", то есть с Крикухой, Эмиль Владиславович вообще почувствовал бы себя ужасно неловко. Тем более что Крикуха имел свойство по одному выражению лица догадываться, что в данный момент говорят Вредлинскому из трубки. В прошлом бывали случаи, когда Жора, определив по смущенной физии Эмиля, что ему говорят гадости о Крикухе, вырывал трубку и поливал "абонента" трехэтажным матом. Иногда это было даже неплохо, например, если речь шла о людях, которые нуждались в дружбе с Вредлинским больше, чем он в дружбе с ними. Однако бывали случаи, когда несвоевременное вмешательство Жоры могло очень помешать нужным контактам. А Вредлинский старался иметь поменьше врагов.
      Когда-то, еще в студенческие годы, покойный отец представил своего сына одному театральному критику. С этим типом Вредлинский-старший весело болтал весь вечер и рассыпал ему комплименты. Однако потом, когда гость ушел, просветил тогдашнего Милю: "Запомни! Этот тип - жуткая сволочь, но с ним надо дружить". Впоследствии, уже после смерти старшего Вредлинского, "жуткая сволочь" написал отличную рецензию на самую первую пьесу Эмиля. И, с благодарностью помянув родителя за мудрый совет, молодой Вредлинский продолжал дружеские контакты с критиком - он, между прочим, на своем веку "затоптал" немало "молодых-талантливых"! Даже пришел на похороны этого злодея, куда большинство театральной и литературной общественности явиться не пожелало. И сын критика - врач по профессии, наивный и добрый парень, как ни странно! долго жал руку Вредлинскому: "Истинные друзья познаются в беде!" Пригодился потом и этот парень. Когда у дочери Вредлинского, тогда еще совсем маленькой, обнаружили признаки опасного заболевания крови, этот доктор - уже не юный, а весьма маститый, к которому было весьма не просто попасть на прием! - по первому же звонку Эмиля Владиславовича устроил девочку в свою клинику. И вот она, Лариса, - веселая, здоровая, вышла замуж за франкоканадца и уже ждет ребенка. В июле у ее Жака отпуск, и они полетят за океан. Скорее всего уже на постоянное жительство. Так что Крикуха прав - внуки у Вредлинского будут канадцами. Возможно, и Вадим с невесткой Оксаной окажутся там же. А что было бы, если бы Вредлинский не пошел на похороны "жуткой сволочи"? Даже думать не хочется... Истинно говорят: "Не плюй в колодец, пригодится воды напиться!"
      Итак, Вредлинский направился в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь, чтобы даже обрывки разговора случайно не долетели до ушей Крикухи, и, взяв трубку, бодро прокозлетонил:
      - Але, слушаю вас!
      - Эмиль Владиславович, рад вас слышать, - пророкотал из трубки приятный бас. - Я вас не разбудил случайно?
      - Что вы, что вы, Сергей Сергеевич! - воскликнул Вредлинский. - Ни в коем разе! Я вообще редко сплю по ночам.
      Бас принадлежал профессору Баринову, одному из основных спонсоров того кинопроекта, над которым трудились Крикуха и Вредлинский. Кроме того, профессор взял на себя нечто вроде предварительной рекламной кампании для того, чтобы привлечь внимание публики к еще не законченному фильму. Это был человек интеллигентный, приятный во всех отношениях, но самое главное - с большими связями и средствами, поэтому в разговоре с ним Вредлинский проявлял особую вежливость и почтительность.
      - Я тут пытался до Георгия Петровича дозвониться, - сообщил профессор. Но телефон что-то не отвечает. Он не у вас в гостях случайно?
      - У меня, конечно, у меня! - радостно сообщил Вредлинский. - Мы тут как раз обсуждали некоторые эпизоды, вызывающие затруднения с режиссерской точки зрения. Позвать его к телефону?
      -Нет-нет, это вовсе не обязательно, - успокоил его Бари-нов. - Дело в том, что у меня есть небольшое, но приятное сообщение для вас обоих. Как вы относитесь к тому, чтобы на пару недель слетать в район Карибского бассейна?
      - А это не слишком дорого? - осторожно спросил Вредлинский, хотя ему ужас как хотелось слетать именно в этот район земного шара. Лет двадцать назад он, правда, был включен в состав писательской делегации, направлявшейся на Кубу. Однако это был как раз тот период, когда Вредлинский подвергался гонениям, и из списка его вычеркнули. В прошлом году Эмилю Владиславовичу удалось совершить поездку в Штаты, но он побывал лишь в нескольких университетских городах да немного погостил на вилле своего однокашника по ВГИКу Пашки Манулова в Калифорнии. А вот до Карибского моря, до Майами-Бич так и не добрался... И вот такое предложение! Даже ушам не поверил. Насчет "дорого" - это Вредлинский спросил просто так. Он уже догадывался, что ему скажет щедрый профессор...
      - Это вас не должно беспокоить, - прозвучало в трубке, - все расходы я беру на себя. Дело в том, что на одном уютном острове собирается международная группа солидных кинопрокатчиков и производителей видеопродукции. Американцы, итальянцы, французы, немцы. Ваш старый друг Павел Николаевич Манулов тоже намерен там побывать. Приятно проведете время, а заодно вместе с Георгием Петровичем расскажете о своем будущем фильме. Конечно, там сейчас немного жарко, но в отеле, уверяю вас, прекрасные кондиционеры. В общем, побеседуйте на эту тему с Крикухой и позвоните мне по сотовому часиков в десять утра. Если вы принципиально не возражаете, то завтра обговорим детали. Будьте здоровы!
      В приподнятом настроении Вредлинский вернулся на веранду, где Крикуха, отвалившись на спинку плетеного кресла и мечтательно прикрыв глаза, посасывал пивко.
      - Жорик, это звонил Баринов! - воскликнул Эмиль Владиславович так, как в старом спектакле "Человек с ружьем" солдат Иван Шадрин, позабыв о том, что собирался кипятком для чая разжиться, восклицал: "Товарищи! Я говорил с Лениным!"
      - Да?! - встрепенулся Крикуха. - Что ж ты меня не позвал?
      - Он очень торопился, - развел руками Вредлинский.. - Деловой человек, сам понимаешь. В общем, у него к нам весьма заманчивое предложение: слетать на какой-то остров в Карибском море, где соберутся некие тузы от мирового кинопроката и видеобизнеса. На целых две недели - и за его счет!
      - Соблазнительно, конечно, - хмыкнул Крикуха. - Тем более не за свои гроши. Но две недели? Что мы там делать будем?
      - Ну, расскажем о картине, наверное, покажем то, что уже снято, послушаем, что эти господа скажут... А остальное время, я думаю, будем купаться, загорать и всякие тропические плоды кушать. Паша Манулов обещал там появиться. Тоже не худо пообщаться, а то он что-то редко в Москву заглядывает.
      - Деньги на фильм переводит - и ладно, - махнул рукой Георгий Петрович. Я без него что-то не шибко скучаю.
      - Он же генеральный продюсер, Жорик, - напомнил Вредлинский. - Поимей уважение, все-таки наш фильм - это его идея. И потом, это же он нас познакомил с Бариновым, .Царевым, Казанковым, госпожой Фоминой и другими спонсорами. Куда бы мы без них, скажи на милость? Тех денег, что нам "Мосфильм" выделил, не хватило бы даже на аренду лошадей для императорского конвоя...
      - Короче, Миля, - хмыкнул Крикуха, - приглашены мы с тобой на некое подобие худсовета. Посмотрят господа наши ролики и скажут: "Так, почему у вас все актеры - русские? Почему Сильвестр Сталлоне, Дэвид Духовны или там Шэрон Стоун не задействованы? Ну-ка, дать Сталлоне при его метр шестьдесят роль Александра III, Духовны при его метр восемьдесят пять - роль Николая, а Стоун в свои сорок с гаком пусть Анастасию Николаевну играет! Ну и переснять весь материал по-быстрому. Ко Дню благодарения, блин, должны уложиться и доложить в отдел культуры ЦК демпартии США!"
      - Ха-ха-ха! - звонко расхохотался Вредлинский. - Блестяще! Браво, Жорик! Жванецкий отдыхает...
      - Между прочим, ни хрена смешного тут нет, - нахмурился Крикуха. - Эти прокатчики-видюшники свой бизнес знают. Им раскрученные имена нужны, с прессой, с телеинтервью, со скандалами, наконец. Помнишь, был такой фильм "Цареубийца"? Ну, там уже старый и лысый Малколм Макдауэлл играет Юровского, которому на момент расстрела Николая еще и тридцати не было, кажется. А самого в бозе расстрелянного играет Олег Янковский, у которого рост не меньше, чем у того же Дэвида Духовны. Им по фигу, что типажи не подходят, абы имя было на слуху. Макдауэлл некогда в "Заводном апельсине" у Кубрика снялся, который у нас, по-моему, до сих пор в прокате не шел, а потом в "Калигуле", который тоже ближе к порнухе, чем к эротике. А Янковского на Западе знали по "Ностальгии" Тарковского, тем более что Олег у него снимался по секрету от Госкино. Значит, диссидент, свой человек, жертва коммунизма...
      - Жорик, - поморщился Эмиль Владиславович, - тебя, по-моему, заносит. Я не знаю, что ты так напустился на "Цареубийцу", и вовсе не в курсе, как они там роли распределяли. Но, между прочим, когда полчаса назад я заметил, что Александр III у тебя слишком стройный, ты начал говорить: "Ничего, сойдет, мне надо, чтоб было красиво!" Так вот, могу заметить, что Сталлоне в своем нынешнем пузатеньком виде гораздо больше подошел бы на роль царя-миротворца, чем твой рослый красавец.
      - Ладно, поймал! - проворчал Крикуха. - Но если эти видюшники начнут предлагать, чтобы я для коммерческого успеха пару постельных сцен с участием государей залепил или царицу какую-нибудь с голой задницей показал, - все, рву контракт!
      - Не знаю, заставят ли они тебя Марию Феодоровну или Алике в неглиже показывать, - ухмыльнулся Вредлинский, - но если ты контракт порвешь, то после уплаты неустойки останешься с голой жопой - это точно!
      - Вот они, оковы проклятого капитализма! - почти не в шутку прорычал Крикуха. - Ну куды христьянину податься? Красные пришли - цензура, белые пришли - обратно цензура... Только у одних идейная, а у других коммерческая! Обоссаться и не жить!
      - Слушай, Жорик, - умиротворяюще произнес Вредлинский, - между прочим, насчет того, будто нас приглашают на некий "худсовет", - это ты сам придумал. Мне Баринов ничего на эту тему не обещал. С другой стороны, Паша Манулов должен знать, что его "Гамлет энтертейнмент" не прогорит, а все прочие спонсоры должны знать, пойдет ли фильм на широком экране и какова у него, хотя бы приблизительно, будет аудитория. Ты согласен, что вещь становится товаром только тогда, когда ее продают и покупают? Прокатчики тоже хотят кушать, и им не захочется отдавать свои очень дорогостоящие кинотеатры под картину, на которую придут сто человек. Им хочется, чтобы зал был полон минимум в течение месяца. Платишь гроши - маешь вещь!
      - Да что ты мне политэкономию читаешь! - буркнул Георгий Петрович. - Ты мне еще напомни из марксизма, что свобода есть осознанная необходимость! Уже готов - осознал. Только, блин, жить от этого очень тошно.
      - Чего ж тут тошного? Нас же не на Соловецкие острова приглашают, а на Антильские. Это ж рай земной! Две недели-и вдобавок бесплатно. Жорик, если хорошенько подумать, мы же всю жизнь жили как пролетарии! Или хуже - почти как зеки! Даже если удавалось за границу выехать - чуяли себя под конвоем. Лишнего не скажи, туда не ходи, с тем не общайся... Что, не помнишь? Я-то хоть в последний раз, когда мне Паша Манулов устроил поездку в Штаты, почувствовал себя человеком. Правда, лекциями был загружен, больше двух суток ни в одном городе не побыл, но все-таки сумел немного почувствовать - да, я нездешний, но я свободный человек. Хочу - иду налево, хочу - направо и могу за свои доллары купить все, что пожелаю!
      - Точнее, все, на что долларов хватит, - буркнул Крикуха. - А тот, у кого долларов больше, покупает тебя. И если деньги уплачены - будь добр, не артачься и не вякай... Ладно, не обижайся, поеду я с тобой на эти Канары...
      - Антилы...
      - Один хрен, Атлантика. Потому что надо будет все же чуть-чуть повякать и хотя бы попытаться объяснить господам прокатчикам-видюшникам, что такое Россия и почему нельзя роли русских царей доверять американцам.
      - Правильно, Жорик! Поедешь - и объяснишь. А заодно погреешь косточки на солнышке, поудишь рыбку с катера, на мулаток-метисок полюбуешься. Хотя бы издали, но в натуре...
      - "Э, колы б ты мени показав ковбасу або сало. А такого добра я богато бачив!" - с горькой усмешкой процитировал Крикуха фильм "Служили два товарища". И выдул полный бокал пива, не отрываясь.
      НЕОБЫЧНОЕ УТРО
      Таран проснулся вовсе не так, как обычно просыпался в выходные дни. То есть с некой приятной расслабухой во всем теле и бодрящей радостью от того, что ему сегодня никуда не надо торопиться. Юрка прекрасно знал, что ему можно поваляться и до десяти утра, и даже до полудня, тем более что ночка была еще та в плане физических нагрузок, а также не забывал, что по приказу Птицына может гулять еще два дня. Никуда эта память не делась, однако Юрка вскочил в восемь ноль-ноль, будто кто-то подал команду "подъем!". Правда, в МАМОНТе подъем был в шесть утра, следовательно, Таран все же проспал на два часа больше.
      Опять-таки Юрка помнил, что засыпал в обществе двух обнаженных дам, прильнувших к нему с двух сторон, а проснулся в одиночестве. Впрочем, ни Надька, ни Полина никуда не делись, просто они встали раньше Тарана и даже успели одеться.
      - Юрик, - объявила Надька, - вставай, иди в душ и одевайся! Сейчас попьем кофейку и поедем гулять!
      Полина только застенчиво улыбнулась из-под своих дымчатых очков. Поглядишь на такую - подумаешь, девственница-скромница. Но Юрка хорошо помнил, что она вечером и ночью вытворяла. Все эти веселые картинки как живые стояли перед глазами. И Надька там, на этих картинках, присутствовала - совсем на себя не похожая. Впрочем, никакого чувства стыда или там раскаяния за учиненное похабство и разврат Таран не ощущал. Похоже, и бабы тоже. Напротив, все - уж за себя-то и за Надьку Юрка мог ручаться! - ничуточки не жалели о происшедшем. Глазенки у обеих партнерш сладко маслились, а Таран, поглядывая то на одну, то на другую, ощущал к обеим некую благоговейную нежность.
      Впрочем, он тут же принялся исполнять команды, полученные от законной супруги. То есть пошел в душ, окатился, умылся, побрился - хотя там и брить-то было еще нечего! - попрыскал морду одеколоном и, одевшись, явился в кухню таким, что любо-дорого смотреть. Не мальчик, а подарок девочкам!
      - А куда это мы гулять собираемся? - спросил Юрка, прихлебывая кофе.
      - Далеко! - загадочно улыбнулась Надька и стрельнула глазками на Полину. Очень-очень!
      - В Стожки, что ли? - удивился Таран, но Надька мотнула головой.
      - Не-ет, чуточку подальше.
      - А куда конкретно?
      - А вот это сюрпри-из... - Полина с Надькой быстро переглянулись и хихикнули.
      Таран поглядел на этих "каштанок" и тоже хмыкнул. Ему стало глубоко по фигу, куда ехать, - лишь бы в компании с этими приятными бесстыдницами. Пусть даже он с одной из них расписан, а другая - посторонняя.
      Допив кофе и дружно прибрав со стола, троица стала собираться на выход. Наверное, будь Юрка в нормальном состоянии, он бы удивился, что для простого выезда за город Надька напихала чего-то аж в две спортивные сумки, а Полина прихватила свою, хоть и не очень тяжелую, но приличного объема. Тарану, конечно, вручили самую увесистую, девки расхватали что полегче, и веселая компания затопотала по лестнице с третьего этажа.
      Бабки у подъезда, которые уже выползли на утреннее солнышко - потом, в жару, они покидали это местечко и прятались по домам, возвращаясь только ближе к вечеру, в тенек, - проводили Тарана и его спутниц несколько недоуменными взглядами. Темы для пересудов им теперь, несомненно, хватит до вечера.
      Но ни Юрка, ни Надька, которых эти бабки знали, ни тем более Полина, которую старухи вчера могли и не разглядеть, насчет этого волноваться не стали, а, скоренько бросив: "С добрым утром!" - проскочили мимо.
      На улице, почти точно напротив того места, где вчера вязали бандитов, стояла симпатичная и довольно новая "Ауди". Таран был готов поклясться, что лично он никогда эту тачку здесь не видел. И шофера, плечистого молодца в кремовой рубашке с короткими рукавами, знать не знал. Но этот парень, увидев Тарана, Надьку и Полину, вылез из кабины и, приветливо улыбаясь им, причем не просто как старым знакомым, а как неким уважаемым и солидным людям, произнес:
      - Позвольте вам помочь! - и открыл багажник. Таран удивлялся и сомневался, как ни странно, не больше секунды. Он спокойно отдал сумку шоферу, и тот с явным почтением погрузил ее в багажник. Затем туда же отправились и остальные сумки, а затем гостеприимный "шеф" открыл заднюю дверцу "Ауди" и галантно произнес:
      - Прошу!
      Первой влезла Надька, за ней Юрка, а потом Полина. Шофер проворно захлопнул дверцу, обежал машину, сел за руль и, ровным счетом ничего не спрашивая, тронул "Ауди" с места. И музон включил, заряженный "Дюной":
      Ни в Париж, ни в Катманду
      Я билет не украду,
      Но могу украсть билет,
      Чтоб попасть в Караганду!
      Хотя Таран вообще-то никогда не встречал таких вежливых "извозчиков", которые к тому же на "Ауди" подрабатывали - у них в городе таким бизнесом занимались в основном владельцы "Жигулей" и "Москвичей", в крайнем случае старых "Волг", но никак не иномарок, - он ничему не удивился. И даже тому, что водитель куда-то попилил, хотя никто из пассажиров не объяснил ему, куда ехать. Юрка даже не подумал об этом вовсе, как и о том, откуда, собственно, взялась эта машина. Больше того, ему было абсолютно по фигу, куда они сейчас едут: в Стожки, Париж, Катманду или Караганду. Важно, что он куда-то ехал в обществе двух таких очаровательных созданий, как Надька и Полина.
      По сторонам мелькали знакомые с детства улицы родного города, залитые утренним солнцем, солнце еще не пекло как проклятое, ветерок приятно обдувал лицо - настроение было прекрасное. И никаких страхов, опасений, сомнений, ревности, наконец, которыми вчера терзался Юрка, не было вовсе.
      Не удивился Таран и тогда, когда "Ауди" выехала за городскую черту и покатила по шоссе в направлении аэропорта. Ну и чего тут странного? Сейчас сядут в самолет и полетят куда-нибудь... Юрка даже не задумался ни на секунду, есть ли у них троих деньги на весьма недешевые авиабилеты. Хотя бы до Москвы.
      И тут Юрка неожиданно задремал. Вроде бы только что был совсем бодрый, выспавшийся, ни грамма усталости не чувствовал - и как-то одномоментно вырубился. На какое время - хрен его знает, но, очевидно, не на такое уж малое, потому что, когда он открыл глаза, то увидел, что сидит уже не на заднем сиденье "Ауди", а в комфортабельном самолетном кресле.
      До сих пор Таран летал только на "вертушках", стареньком "Ан-26", который по какому-то полуофициальному соглашению был закреплен за МАМОНТом, да еще на совсем задрипанном "Ан-2", с которого его два дня назад десантировали в горы. Самым комфортабельным аппаратом, на котором ему довелось прокатиться, был бело-голубой "Ми-8", принадлежавший господину Антону, который был похищен "мамонтами" вместе с хозяином весной прошлого года. Там были почти такие же удобные кресла с чехлами. На этом же вертолете, помнится, вывозили Аню Петерсон и спящую Полину, которых "мамонты" прихватили после налета на "раболаторию".
      А на обычных пассажирских самолетах Юрке никогда летать не доводилось. Тем не менее он почти сразу же догадался, что летит не на тощем "Ту-134" или малютке "Як-40", которые летали из областного аэропорта в Москву, Питер и прочие российские города. Нет, это было что-то иное, солидное, широкофюзеляжное и... импортное.
      Самое смешное или, может быть, удивительное состояло в том, что Таран, сообразив, что уже летит на самолете, даже не задумался над тем, как его сюда затащили. И как его, сонного, не забрала милиция, приняв по меньшей мере за пьяного. Наконец, как он прошел контроль багажа. Не говоря уже о том, как ему билет покупали и так далее. Юрка, в общем-то, знал, что их областной аэропорт никаких международных линий не обслуживает - кроме Украины и Белоруссии, кажется. Да и вообще такие аэробусы из их аэропорта никуда не летают. Их там просто посадить негде.
      Слева от Юрки, так же, как и в машине, восседала Надька. Она, судя по всему, спала, а овальный иллюминатор был задвинут пластиковой шторкой. Справа тоже подремывала Полина. Где-то впереди за спинками кресел Таран услышал негромкую, вполголоса, но явно нерусскую речь.
      Через несколько минут Таран увидел стюардессу, которая катила по проходу между креслами столик со всякими напитками-закусками, и сразу догадался, что находится на иностранном борту. Нет, не потому, что на стюардессе была какая-то необычная форма сине-бело-зеленой расцветки. Теперь, когда в России много разных авиакомпаний, вовсе не обязательно, чтобы российская стюардесса рассекала в синей аэрофлотовской униформе. Просто чернокожих стюардесс в российских авиакомпаниях пока не видно. А эта стюардесса была именно негритянкой, хотя и не совсем черненькой, но так, цвета темного шоколада, уж точно.
      По идее, Юрка должен был задуматься над тем, что он, оказывается, каким-то образом сумел проспать не только посадку на самолет в аэропорту родного облцентра, но и пересадку на какой-то международный рейс, к тому же обслуживаемый иностранной компанией. А это, между прочим, не то же самое, что железнодорожный билет перекомпостировать. Загранпаспорта у Юрки не было вовсе и у Надьки тоже - это однозначно. Насчет Полины Таран точно не знал, но мог бы догадаться, что если она сбежала из своего "спецучреждения", то легально получить этот паспорт нигде не могла, тем более за такой короткий срок. А ведь еще какие-то визы нужны и прочее. Таможенную декларацию Юрка не заполнял - это точно. Контроль не проходил. Как же его выпустили? Наверное, и над тем, и над другим, и над третьим надо было задуматься. По крайней мере, удивиться этому. Но Юрка больше удивился тому, что в роли стюардессы выступает чернокожая девица.
      Еще через некоторое время Таран окончательно, убедился, что эта кучерявая - не плод советско-африканского сотрудничества 70-х годов, а натуральная, родная, так сказать. Негритянка подкатила свой столик к тому ряду кресел, где сидел Юрка с девицами, и, оскалив очень белые и ровные зубки, что-то спросила на иностранном языке. Таран уловил только слово "сеньор" или "синьор", но поначалу не усек, по-испански к нему обращаются, по-португальски или по-итальянски. Затем стюардесса, судя по всему, повторила тот же вопрос по-английски. Во всяком случае, на сей раз обозвала Юрку "мистером". Таран, конечно, догадывался, что стюардесса спрашивает, не желает ли мистер пассажир чего-нибудь прохладительного или бутербродик. Но как сказать, что, мол, я бы взял у вас баночку пива и пару бутербродов, Таран не знал даже по-английски, хотя вроде бы в школе его учил. А просто ткнуть пальцем: мол, мне это и вот это, - стеснялся. Вопрос прозвучал еще, погромче, чем в первый раз, и Полина, встрепенувшись, открыла глаза. Как видно, она поняла все, что спрашивала стюардесса, и обратилась к Тарану:
      - Что тебе взять?
      - Пиво в зеленой баночке, "Карлсберг", по-моему, ну и бутерброды, которые типа с паштетом.
      Полина просто посмотрела стюардессе в глаза и даже рта не раскрыла. А та радостно улыбнулась, будто ей сто долларов на чай дали, и выдала банку "Карлсберга", два бутерброда с паштетом - хотя Таран даже Полине вслух не говорил, что хочет именно два! - а потом еще маленький пакетик с черносмородиновым соком.
      Стюардесса укатила столик дальше, а Таран даже удивиться не успел, потому что Полина повернулась в его сторону и сказала:
      - Кушай, кушай, Юрик! Не отвлекайся.
      И Таран стал пить очень симпатичное прохладное пиво и кушать бутербродики. Они, правда, оказались мелковаты - на один укус, но очень вкусные. А вот спросить, как это Полина, ни слова не сказав и даже пальцем не показывая, объяснила негритянке, чего именно хочет Таран, почему-то забыл. Притом что Полина никуда не уходила и не засыпала, а сидела рядышком и сосала через трубочку сок из пакета. Зато сам Таран, едва допив пиво, вновь задремал.
      Сколько он продрых на этот раз, можно было только догадываться. Когда Таран открыл глаза, он обнаружил, что сидит уже не в самолетном кресле, а вновь очутился на заднем сиденье автомобиля. Только уже не "Ауди", а какой-то другой иномарки. И за рулем ее находится не тот парень в кремовой рубашке, а очень смуглый, чернявый с проседью, усатый мужик лет сорока в бейсболке козырьком назад, черных солнцезащитных очках, зеленовато-серых шортах и цветастой рубахе, завязанной узлом на мохнатом пузе. Этот мужик вовсю тараторил на непонятном Тарану языке, обращаясь, по-видимому, к Полине, которая его слушала и, должно быть, не только все понимала, но еще и какие-то вопросы задавала. Правда, Полина ни одного слова не произносила, но, как видно, усатый ее прекрасно слышал и понимал. Точно так же, как та кучерявая стюардесса.
      Надька тоже сидела рядом, как прежде, по левую руку от Юрки. Она смотрела в окно, за которым мелькала растительность, которую Таран никогда прежде не видел, иначе как по телевизору. Тропики! Правда, пока было не жарче, чем в родном городе, тем более что тут тоже покамест было утро.
      Шоссе, по которому ехал автомобиль, было широкое, многорядное - такие Юрка только в кино видел. Даже МКАД, по которой Тарану довелось покататься, по сравнению с этой автострадой казалась не очень широкой и гладкой. Как видно, дорога шла по склону горы, потому что справа все время просматривалась густая зелень, уходящая вверх, а слева, когда зелень, тянувшаяся по краям дороги, на какое-то время разрывалась, проглядывала безбрежная лазурная голубизна. Море! Океан! Ни фига себе! Немудрено, что Надюха туда так и таращилась в оба шарика...
      Таран хотел поделиться с ней впечатлениями, но в этот момент почувствовал, как мягкая ручка Полины прикасается к его плечу.
      - Не спеши, ты все еще успеешь посмотреть...-проворковала она, и в тот же момент Юркины глаза опять закрылись, но на сей раз, похоже, совсем ненадолго.
      Самым занятным, пожалуй, было то, что Таран проснулся... стоя на ногах и, более того, на ходу. Он шел по какому-то прохладному, обвеваемому кондиционерами, застекленному с обеих сторон переходу-коридору. Через стекла с обеих сторон просматривалась тропическая зелень, какие-то незнакомые пышные цветы, запах которых, несомненно, присутствовал в кондиционированном воздухе. Юрка топал под ручку с Надькой и Полиной по гладким плиткам из красного мрамора. А позади них шли какие-то темнокожие хлопцы в красных кепи, рубашках с галунами и шортах с лампасами - несли их вещи. Еще сбоку от Полины - она опять была справа - цокала каблучками смуглая девушка, одетая примерно так же, как Милагрос из столь любимого Надькой аргентинского сериала "Дикий ангел", - не то горничная, не то дежурная по этажу, хрен поймешь, - которая что-то очень быстро и непонятно говорила. Но непонятно это было только для Надьки и Юрки. Полина, как видно, и здесь все понимала. Таран обратил внимание, что на плече у нее откуда-то взялась сумочка, висевшая на ремешке. Раньше этой сумочки Юрка у нее не видел.
      Наконец "Милагрос", или как ее там в натуре, отперла ключом массивную дверь в самом конце перехода и жестом . пригласила своих постояльцев войти. Парни с вещами остались позади - небось опасались, что столь важные гостискажут: "Фи, какое убожество! Нет, это нам не подходит!"
      Но Полина привередничать не стала, кивнула девице, забрала у нее ключи, а негритята с лампасами на шортах затащили сумки в холл. После этого Полина достала из сумочки несколько мятых бумажек - может, долларов, а может, местных каких, Таран не разглядел - и раздала всей присутствующей обслуге на чай. Или, может, "на кофе", ежели у них тут чай не пьют. Негритята закивали: "Мучча грасиас, сеньорита!" - а смуглая девушка улыбнулась во весь рот и коленки на миг подогнула. После этого все они покинули помещение, а Таран, Надька и Полина остались.
      - Ну вот, - торжественно объявила Полина, обводя руками апартаменты. - Вот здесь мы будем жить!
      - Мамочки, как же тут здорово! - пробормотала Надька, и это были первые слова, которые Таран услышал от своей благоверной с момента посадки в "Ауди" рядом с домом.
      - Не то слово! - вырвалось и у самого Юрки.
      - Рада была вам угодить! - хитренько усмехнулась Полина.
      РАЙ НА ТРОИХ
      Действительно, тут было на что полюбоваться. Юрке показалось, что в такие апартаменты можно даже президентов заселять, а может, и королей каких-нибудь.
      Это был не просто отдельный номер, а фактически целый двухэтажный дом, соединенный с основным зданием отеля крытым переходом - должно быть, на случай тропического ливня, шторма и так далее. На первом этаже был холл, в котором, пожалуй, было не меньше места, чем на танцплощадке, где упоминавшийся уже диджей Финя проводил свои дискотеки и даже маленькие рок-концерты. По-видимому, и тут такая возможность предусматривалась, поскольку вдоль стен холла стояли удобные кресла и диванчики, а также имелось что-то вроде небольшой сцены, на которой возвышался большой белый рояль. По углам холла Таран приметил мощные звуковые колонки, через которые можно было гнать музыку от солидного музцентра, стоявшего рядом со сценой.