- Так еще страшнее... Я уже совсем смирился, понимаешь?
      - Да, может, и так. Только ты теперь живой, совсем живой. И тебе надо жить... - Эля тяжело дышала, глаза стали мутными и жадными. - Иди ко мне!
      - Ой, ты ж его утопишь! - воскликнула Лида, увидев как Эля встает на колени, а затем опускается верхом на Олега.
      - Поддержите его, дуры! - в то время как Лида с Ларисой уложили Олега поверх себя, Эля, слегка подправив пальцами высунувшийся из воды вожделенный предмет, с истомным вздохом впихнула его куда следует.
      - Ну и бесстыжая же ты! - с явным восхищением вымолвила Лариса. - Я бы так не смогла...
      - Сейчас сможешь... - пробормотала Эля, откинула голову, зажмурилась, сноровисто качнулась раз, другой, третий... Олега и девчонок окатило волнами, вода плеснула на пол.
      - Дурдо-ом... - пролепетала Лида. - Психованная! Лариска, давай вылезем, у ней шарики за ролики заехали.
      - Сидеть! - прикрикнула Эля и в то же мгновение опустила в воду обе руки.
      - Ой! - Лида и Лариса пискнули, но ловкие пальцы Эли проворно очутились у них между ногами...
      - Совсем сдурела?! Крыша поехала?! - но вырваться они не могли да и не очень стремились. Потому что Элины пальчики повели себя так ласково, так возбуждающе-нежно, что девчонки притихли, расслабились и прикрыли глазки. Теперь с трех сторон Олег слышал сдавленное тяжкое дыхание. Со всех сторон его облепила страстная женская плоть. Его-то, который еще никогда и ни разу.
      - Бордель какой-то, - вымолвил Олег, ощущая, как Эля, вращая бюстом гладит его исхудалую грудь пышными мячиками. - Все сон и бред. Этого не может быть... Но хорошо-о...
      - Может! Может! Может! - сквозь зубы выкрикивала распаленная, полубезумная Эля. - Ой, ма-а-а-а!
      Она упала Олегу на грудь, ее губы заметались по его лицу, и, корчась поверх всех тел, застонала:
      - Олежек! Миленький, прости! Прости! Прости, что только сейчас! Прости, ради Господа Бога!
      - За что? - тихо прошептал Олег. - Мне не за что прощать. Потом она на несколько секунд притихла, целуя то Олега, то девчонок, уже с большей нежностью и меньшей страстью. Ладони плавно гладили то шрамы на теле Олега, то грудку Ларисы, то щечку Лиды... Но это вновь разогрело ее. Эля вновь было закачалась, но тут ее что-то осенило. Озорной, если не сказать, бесовский огонек вспыхнул у нее в глазах. Она приподнялась, освободила Олега, подхватила его под мышки и усадила себе на колени.
      - Ну, Лариска? Может, попробуешь? Олежек, милый, ты ведь не кончил? Трахни ее! Ну пожалуйста...
      Лариса этот вызов не приняла. Она решительно вылезла из ванны и сказала:
      - Можете психовать как хотите. А меня тут больше не будет...
      - А мне можно? - это совершенно неожиданно произнесла тихая, скромная Лида. Очень смущенно, но с большим желанием.
      - Не надо. Это уже просто разврат и все, - сказал Олег сердито. - Унесите меня отсюда. Хватит этой срамоты. Остыньте девчонки. Хватит сумасшествия, а? Ведь это все не настоящее понимаете? Дурацкая игра какая-то!
      - А я хочу! - с неожиданной злостью и упрямством в голосе заявила Лида. И мне не стыдно! Нисколечки! Элечка, помоги ему!
      - Неужели тебе не противно? - прошипела Лариса. - После этой лярвы? Да ее пол-Европы перетрахало! Еще неизвестно, что мы у нее из воды поймали?!
      - Плевать! - выкрикнула Лида и рванулась к Олегу.
      - Вали отсюда! - обернувшись к Ларисе, жестко сказала Эля. - За "лярву" ты мне еще ответишь!
      Лариса подхватила одежду, полотенце и выскочила за дверь.
      - Испортила все, зараза! - проворчала Лида, поглядев на Олега. - Остыл...
      - Я же сказал: все! - рявкнул Олег. - Сделали из меня куклу! Звоните, на фиг, в дом-интернат, пусть туда забирают!
      - Что ты! - воскликнула Эля. - Никуда ты не поедешь. Ладно, давай-ка, Лидусик, его оботрем и положим поспать. Не вышел у нас нынче праздник.
      - Терпеть не могу, когда вы ругаетесь! - проворчал Олег, понемногу успокаиваясь. - И вообще то, что ты похабщину развела, - ужас. Я уже привык, что вы мне как сестры...
      - Мы тебе не сестры, - вздохнула Лида. - Мне в пятнадцать лет первый раз приснилось, что мы с тобой целуемся, а потом ты в этом сне стал меня по груди гладить. Я уже давно тебя люблю. И Ларка любит, только она дура. К Эле приревновала...
      - Оставьте вы все это, девчонки! - вздохнул Олег. - Не мне с вами в эти игры играть. Неужели трудно догадаться?
      - Но сегодня-то понравилось? - спросила Эля.
      - Не знаю. У меня раньше такого не было...
      - Совсем-совсем?
      - Совсем-совсем. Но только, понимаешь, я не думал, что это все так просто и похабно получится.
      - Олежек, это я виновата, - покаялась Эля, - мне всегда хотелось, чтоб у нас это было. Если б не эти гады...
      - Не вспоминай, ладно? Я все это понял. Но зачем ты Лариске то же самое предложила, а?
      - Потому что мне хотелось, чтобы нам всем было хорошо. И тебе, и мне, и Лариске, и Лидке. Кто ж знал, что поругаемся?
      - Вас надо за это по попам нахлопать. Когда Лариска с Лидкой были маленькие и не слушались, я их шлепал.
      - Ага, - подтвердила Лидка, - а нам нравилось, что он нас шлепает, и мы нарочно не слушались.
      Эля с Лидой вынули Олега из ванны, досуха вытерли, одели в чистое. Затем сами оделись и, посадив его на коляску, повезли в спальню.
      Там, как ни странно, к ним молча присоединилась Лариса. Она помогла Эле и Лиде уложить Олега на кровать, укрыть одеялом и пристроить, как надо, "утку".
      - Помиритесь! - попросил Олег. - При мне, пожалуйста. И дайте слово, что больше не будете ссориться и обзываться.
      - Честное слово не будем, - дружно, как юные пионерки, ответили Эля, Лида и Лара.
      - И давайте, чтоб у нас такого бардака, как сегодня, больше не было, попросил Олег.
      - А какой тебе бардак нужен? - съехидничала Эля.
      - Никакого мне не нужно.
      - Ошибаешься, миленький. Раз уж у тебя все это дело проснулось, то потребуется. Ты же молоденький, хоть и седенький.
      - Раньше обходился как-то.
      - Раньше у тебя ручки были целы, - как можно тактичнее сказала Эля. - А сейчас с култышками это не больно получится. И зачем, скажи на милость, тебе это надо? Я - в любое время, кроме рабочего, девчонки в принципе тоже. Между прочим, ты знаешь, я ведь не с каждым могу кончить. Некоторым клиентам приходится концерты по заявкам устраивать. А с тобой - по-нормальному, могла бы и еще пару раз, если б маломерки кайф не сломали.
      - Не надо про эти твои дела.
      - Ты думаешь, я грязная? Наоборот. Я все время проверяюсь, чтоб без презерватива - ни-ни.
      - Ну не надо же, а? Неужели ты этим гордишься? Хоть бы соврала, что ли?
      - А тебе бы легче было? Все равно кто-нибудь сказал бы. Получилось бы, будто я тебя нарочно надуваю. Зачем?
      - Легче - не легче, а все-таки.
      - Чудачок! Ты бы сейчас маялся, страдал. Вот, дескать, моя бывшая девчонка, честная и хорошая, а я на ней жениться не могу. У тебя и так мук полон рот. Вот я и сказала, чтоб ты не мучился. Дрянная, развратная, шлюха чего о ней жалеть?
      - Вчера это еще помогало. А сегодня после ванной - все по-другому. Теперь у нас уже что-то было.
      - В нашем обществе может быть все, - мурлыкнула Эля, - но никого ни к чему не обязывать. Я уже через много границ перешла и от этого очень счастлива.
      - Эль, не увлекайся, - попросила Лида, - пусть он поспит. Не загружай его, если можно.
      - Хорошо. Отдыхай, родной...
      Привет Лавровке!
      - Агафон, по-моему, "хвост" ведем, - обеспокоенно произнес Налим. - Желтая "шестерка".
      - Вижу, не слепой. Это с Лавровки машина. Дороги, что ли, не знают? Могли бы и сами доехать.
      - А они нам за Гребешка не намякают?
      - Могут, наверно, если у Фили душевный кризис и жить надоело. Нет, я думаю, это посольство. Посмотрим, куда свернут. Смотри не пропусти, когда они на обгон пойдут. Потому что, если Филя действительно сдурел, они нас могут на обгоне из автомата почесать. Переползай на заднее и наблюдай.
      "Шестерка" держалась на одной и той же дистанции. Когда Агафон прибавил скорость, там тоже поддали газку, но обогнать не пытались. К повороту на колхоз имени XXII партсъезда Агафон с Налимом подкатили, опережая "шестерку" метров на сто. Но машина лавровских тоже свернула с шоссе и потянулась за ними.
      - Похоже, действительно послы, - прикинул Агафон. - Если бы пострелять хотели, надо было еще на шоссе это делать. Ну, все равно, Сэнсею доложу.
      Налим нажал кнопку УКВ-рации.
      - Сэнсей, это Налим от Агафона. Идем домой, за нами "шестерка" из Лавровки. Так и надо?
      - Сколько их там?
      - Пятеро, все места заняты.
      - Доезжайте до того места, где весной Степу остановили, и тормозите. Вам помогут. Если скажут конкретно, в чем проблема, пропускайте мимо себя к воротам, сами катите следом. Если не скажут, разоружайте и ведите сюда. Но сами при этом особо не подставляетесь.
      Свернули на дорогу, ведущую через поле к лесу, где пряталась оптовая база. "Шестерка" не отставала. Через поле она катила всего в полсотне метров за их машиной, но ближе не подтягивалась. И когда "девятка" куропаткинцев двинулась на лесную аллею, тоже пошли за ней на том же расстоянии.
      У креста, стоявшего близ обочины и отмечавшего место расстрела четырех джипов, Агафон остановился, и они с Налимом прытко выскочили из машины. Притормозила метрах в десяти и "шестерка", из нее вышли четверо. Пятый остался за рулем.
      - Привет, - сказал Агафон, держа руку в кармане ветровки. - Вы чего, братаны, заблудились никак? Лавровка вроде в другой стороне?
      - Точняк, корефан, - оскалив золотые зубы, ответил тот, что был поближе. Но нам не домой, нам с вами поговорить надо.
      - Не, вы серьезно? Конкретно и с нами?
      - Конкретно, нам бы с Сэнсеем увидеться. Налим ощущал заметную неуверенность и искренне завидовал хладнокровию Агафона.
      - А что за проблема? Может, не стоит такого товарища попусту беспокоить? произнес Агафон, который сохранял уверенность прежде всего потому, что углядел в кустах на противоположной стороне дороги легкое шевеление.
      - Не, нам нужно исключительно Сэнсея.
      - Я говорю: изложите суть. И лучше вкратце.
      - Ну, вы какие-то упрямые, братаны. Прямо до ужаса и даже больше. Вам говорят: нам надо Сэнсея, а вы на какой-то сути зациклились. Невежливо как-то выходит.
      - Нет, ребята, вы не в курсе. У нас невежливо - это когда носом в почву, иногда - мордой об асфальт. А сейчас мы исключительно вежливы.
      - Вы чего, особо крутые, что ли? - прищурился золотозубый. - Или по две жизни от Бога закупили? Вы с Лавровкой говорите, братаны. А это по жизни конкретно.
      - Скучный базар получается, - заметил Агафон. - А главное - долгий. Короче и конкретно по жизни: если есть желание зайти в "Куропатку" и оттуда выйти, то надо тихо сдать все пушки и перья, как в казино "Моби Дик". Потом оставить тачку здесь, построиться колонной по одному и не спеша пройти метров семьсот. Насчет непобедимой и легендарной Лавровки. Скромнее надо быть, а главное осмотрительнее. Вас сейчас пять автоматов держат на прицеле с расстояния в пятнадцать метров. Если есть желание рассказать конкретно суть проблемы, пожалуйста, можно приступать, но прошу это делать четко.
      - На понт так просто не берут, корефан, - золотозубый оскал погасил. Надо еще суметь, чтоб тебе поверили.
      - Справедливое замечание. Будем делать так: те, кто поверил, выполнит команду после первого предупредительного из кустов. Те, кто не поверил, смогут хорошо отдохнуть. От жизни.
      Из кустов, правда, стрелять не стали. Просто показались люди с автоматами, и Лавровка поняла, что здесь надо вести себя прилично.
      - Разгружайтесь! - сказал Агафон, достав из кармана пластиковый пакет с изображением Санта-Клауса и передав его Налиму. - Если все будет нормально, получите на выезде. А Филе передайте, что надо лучше подбирать кадры.
      Золотозубый вынул из-под куртки "макаров" и с улыбкой опустил в пакет. Агафон зашел сзади, охлопал золотозубого от подмышек до лодыжек, приподнял куртку со спины, и, убедившись, что гость ничего лишнего не оставил, сказал:
      - На дорогу, братуха. Жди.
      Каждого обезоруженного и проверенного Агафон отправлял под присмотр автоматчиков, потом осмотрел машину. Там ничего подозрительного не нашлось, хотя заглянули и под днище, и в багажник, и под сиденья, и даже дверцы простукали.
      - Думаешь, бомбу вам везли? - поинтересовался с ехидцей золотозубый. - Мы не камикадзе...
      - Понимаешь, корефан, - осклабился Агафон, - таким надежным людям, как ты, иногда могут не сказать всей правды. Ладно, садитесь в свою тачку и двигайтесь к воротам. По-моему, заставлять вас пешком ходить неэтично.
      "Шестерка" лавровских, сопровождаемая "девяткой" Агафона, подкатила к воротам оптовой базы, где их уже ждали. Прежде чем ввести за забор, лавровским завязали глаза. Покрутив своих незрячих гостей по двору, их завели в стоявшее на отшибе строение, примыкающее к тиру и кочегарке, где еще со времен Курбаши было оборудовано нечто вроде небольшой подземной тюрьмы.
      - Куда идем, мужики? - заметно потеряв самоуверенность, произнес золотозубый.
      - На беседу, корефан, на беседу. Сами же просили аудиенции Сэнсея. Сказали бы мне, я человек простой. А раз записались на прием, то будьте готовы к последствиям. Короли шутить не любят.
      Наконец, "посольство", более напоминавшее военнопленных, привели в небольшую подвальную комнату, подозрительно смахивавшую на камеру пыток. Там их усадили на лавку, сооруженную из стальных уголков, вцементированных в стену, заарматуренных и залитых бетоном, а сверху оклеенных линолеумом. Над этой лавкой в стену было вцементировано несколько скоб, к которым в случае необходимости посетителей пристегивали наручниками. На морды лавровских навели две мощные двухсотватгные лампы с рефлекторами, отчего они могли смотреть только в пол, а разглядеть лица тех, кто находился перед ними, не могли даже после того, как с них сняли повязки.
      Минуты через две появился Сэнсей в темных очках а-ля Фрол и уселся за столик вместе с Агафоном и амбалом Федей. Еще шесть бойцов заняли места по сторонам.
      - Мне доложили, - медленно сказал Сэнсей, - что приехали господа из Лавровки и желают личной встречи со мной. Что вы хотели бы сообщить?
      Золотозубый, заметно волнуясь, произнес:
      - Филя Рыжий просил передать привет. Насчет Ворона поинтересоваться, какая жизнь намечается. Отчего, почему, если можно. Это первое. Ну а второе, просил узнать, как будем разбираться из-за тех ребят, которых твои уделали на квартире Сергачевой. Сама она, кстати, померла сегодня утром. Есть еще одно полезное для вас сообщение, но оно пока при мне останется.
      - Как ваше имя, молодой человек? - спросил Сэнсей. - Или хоть кликуху назовите, если стесняетесь.
      - Допустим, Штырь.
      - Приятно слышать. Морду лица вижу впервые, надеюсь, что не в последний раз. Отвечаю на первый вопрос. Ворон и его несчастье - не наши проблемы. У нас к нему никаких претензий больше нет, и мы об него не марались. К вам, если вы до него прикоснулись, как ни странно, тоже претензий никаких. Если у господина Заборского есть насчет вас сомнения, то сами просчитывайте свои отношения. Отныне у нас с "Альгамброй" нет никаких деловых связей. Достаточно информации? Вопросов нет?
      - Нет. Передам шефу, как сказали.
      - Насчет второго вопроса, по поводу инцидента на квартире Сергачевой. Скорблю вместе с вами, но ничем помочь не могу. Во-первых, понятия не имею, что там было и с чего взяли, что "Куропатка" там в чем-то замешана. А во-вторых, гражданин Рыжий должен бы знать, что иски по таким делам мы обычно не удовлетворяем.
      Штырь, заволновавшись еще больше, произнес, тщательно подбирая слова:
      - Командир, Филя такой ответ не очень поймет. Он точно знает, что там было двое ваших. У нас два трупа, не считая клиентки, и двое сильно болеют. Помогли бы на похороны, на лечение, а?
      - Дорогой братан! Мы благотворительностью не занимаемся, - вежливо произнес Сэнсей. - Сейчас многие в гораздо худшем положении. А у вас средства еще имеются, побираться не к лицу.
      - Хрёстный, я человек маленький, мне, конечно, надо передавать то, что велели. Так вот, не держи сердца, если скажу, что Филю ты этим обидишь.
      - Мне, если откровенно, Филины обиды - до звезды Кремлевской. Лавровка последнее время немного борзеть стала. То ли половое созревание началось, то ли климакс, я еще не определил. Так или иначе, но хочет слишком много и часто. Думаю, что об этом Филе надо бы как-то намекнуть, а то, если будет шибко часто обижаться, здоровье подорвет. Сейчас ведь всем, как известно, во всяком случае, на территории нашей области, отведены экологические ниши. Живи в этой нише спокойно, кушай хлеб с маслом, а если можешь, с икоркой; чего еще надо? Нет же, есть люди, которые суетой занимаются. И вечно им мало кажется.
      - Я передам, как сказано. Вам виднее, хрёстный.
      - Как я понял по разговору, ответы на проблемные вопросы, вас, гражданин Штырь, не очень порадовали, но такова жизнь. Вы еще хотели что-то сообщить? Даже утверждали, будто у вас полезное сообщение?
      - Это сообщение, командир, на тот случай, если бы договорились насчет помощи на лечение... Оно для вас полезное, а не для нас.
      - Ага, стало быть, хотите нам информацию продать? Ну, и во сколько же вы свою гуманитарную помощь оцениваете?
      - Полмиллиона баксов.
      - За эти деньги, любезный, я всю вашу Лавровку во главе с филей в Кремлевской стене похороню. Не широко ли пасть открылась, мальчики? А?
      - Я, господин Сэнсей, цену не назначал. А Филя сказал: полмиллиона стартовая. Можно поторговаться.
      - За кота в мешке? Не смеши мою задницу!
      - Завтра ей может не до смеха быть. Приключения начнутся...
      - А хочешь, я вас с Филей сейчас красиво так обломлю? Ваша новость, как говорилось в одной книжке, "осетрина второй свежести". То есть решили меня порадовать тем, что я уже сам знаю. Насчет того, что из Москвы спецы прилетели и завтра СОБР намечает пошмонать "Куропатку".
      Агафон посмотрел на Сэнсея удивленно. Он еще не успел сказать об этом своем известии, а о встрече Сэнсея с "источник ком" не знал.
      Штырь прибалдел, вылупил зенки, морда вытянулась. Должно быть, даже его спутники ни о чем подобном не слыхали. Филя Рыжий небось сообщал ему эту новость под большим секретом, а оказывается - фигня, в "Куропатке" давно все знают.
      - Ну, вы того... - пробормотал он с разочарованием и даже с затаенным восхищением.
      - Да мы-то как раз нормальные, это вы, ребята, "того", - откровенно издевательски усмехнулся Сэнсей. - Менты вам дезу кинули, а вы ее тут же продать собрались! Чуханы, ей-Богу! Вот я вам - за бесплатно, без всякого понта - говорю: за Лавровку свою лучше побеспокойтесь. Потому что менты по делу Ворона возьмутся за вас. А насчет "Куропатки" - для отвода глаз. У нас все четко, налоги уплачены, взятки розданы, лишнего - фиг найдешь, все машины с номерами, все люди с документами. У вас, если даже не очень копать, не один килограмм нарушений накопаешь. И свидетелей против вас до фига и больше, потому что не умеете с народом работать. Так что. Штырь, это у вас на завтра намечен отбор кандидатов на парашу, а не у нас. И вам надо думать, кому и как, сколько и в каких купюрах. А не ездить к честным людям с дурацкими предложениями и вопросами. Все ясно?
      - Ясно... - ошалело произнес Штырь.
      - Сейчас вас выведут за ворота, пройдете малость пешком, сядете в вашу тачку - и катитесь домой. Привет Лавровке!
      Когда поникших лавровцев вывели из комнаты, предварительно завязав им глаза, Сэнсей повернулся к Агафону.
      - Ну, чего накопал про Ворона?
      - Главную новость ты у меня увел. Насчет завтрашнего дня. Неужели Наливайко уже позвонил? Он мне сказал, вроде готовится что-то, спецы прилетают и наш СОБР мероприятия намечает. Но насчет того, что это не про нас, а про Лавровку, - не сказал. Специально, что ли?
      - Нет, он этого не знал. Это ко мне по другим каналам пришло.
      - А надежно? Может, все-таки по нашу душу?
      - До сих пор этот источник не подводил. Давай лучше про Ворона.
      - Установили, что машину сожгли "шмелем". Нашли и опознали три трупа, но Ворона в ней не было. Считают, что это либо похищение, либо инсценировка. Раздали его портреты, ищут. Копают в аэропорту. Коробки в "Шевроле" не нашли, там все выгорело.
      - Хорошо. Примем к сведению. Что еще?
      - Дальше все по Воинову. Менты взяли в "Береговии" четырех азеров, при которых нашли инструменты со следами крови Ростика, валят все на них, но, по-моему, это лажа.
      - Ты уже все вычислил? - усмехнулся Сэнсей.
      - Не все, но почти точно знаю, кто его почикал так жестоко и больно.
      - Фамилия, имя, отчество? - спросил Сэнсей, будто собрался протокол писать или дело заводить.
      - Пряхина Элеонора Алексеевна, тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения, русская, ранее не судимая, - подыграл Агафон. - Медсестра Второй горбольницы, по основной специальности - проститутка. Обслуживает гостей города в гостинице "Береговия". Рост сто восемьдесят два, вес семьдесят четыре. Кличка - Элька Длинная. Высокая блондинка...
      - "...в черных ботинках"? - хмыкнул Сэнсей.
      - Может, посерьезней, командир? - попросил Агафон, немного обидевшись. - Я ведь не ерунду говорю. Она убила, точно!
      - Мотивы? - Сэнсей несколько посерьезнел, но, похоже, не очень верил выводам Агафона и продолжал беседу с иронией, немного пародируя прокурорский тон.
      - Ростик и три его дружка ее изнасиловали четыре года назад. Все они были из команды Вовы Черного. Излагать дальше или ты ржать будешь?
      - Излагай... и не нервничай. Понимаешь, братан, я не обязан всему верить, что твоя башка придумает. Причина отомстить у нее была - это я могу поверить. Но трахают многих, а большинство все-таки не мстит. Баба, конечно, судя по твоим сведениям, не маленькая, но чтобы она смогла Ростика завалить ножичком... Конечно, если пьяного и связанного, то допустить можно, но все-таки пока не верю.
      - В общем, так. Хочешь верь, хочешь не верь, но те две девки, которые последними видели Ростика, - ее подруги. Они там втроем одного покалеченного пацана обхаживают. То ли из-за трехкомнатной квартиры, то ли просто из жалости - это не суть важно. Соплюхи эти, конечно, не могли бы его резать, но подставить - запросто. Тем более что Ростик их тоже малость попробовал, хотя и не силком, но и не совсем добровольно. В смысле, что опоил чем-то. Обиделись они на него - это точно.
      - Но это все еще из серии "если бы да кабы", - поморщился Сэнсей. - То, что эти три девчонки знакомы и дружат между собой, еще не значит, что они могли сговориться и покрошить Ростика. Есть что существеннее?
      - Есть. Ход, который прошлой ночью нашли Гребешок с Лузой, выводит в бомбоубежище, прямо под дом восемь. Там в бомбоубежище мы с Налимом видели следы крови. Шпильку нашли, на которой длинный светлый волос. Скорее всего Элькин. И еще пуговку от безрукавки девушки Ларисы. Вот эту. У нее как раз такой не хватает.
      - Неужели до сих пор не пришила? - засомневался Сэнсей.
      - Да она и не заметила небось.
      - Ну, даже если это и так, то пуговичка - еще не улика. Как и волос на шпильке. Мы, конечно, не прокуратура, но целая экспертиза нужна, чтоб доказать принадлежность пуговицы Ларисе, а шпильки с волосом - Эльке. Но даже если так оно и есть, что это подтверждает? Да только то, что девки лазили в бомбоубежище. А то, что они резали Ростика, извини, никоим образом. Кстати, какой на убежище замок? Висячий?
      - Точно...
      - То есть такой, что открывается и запирается только снаружи. Стало быть, если они втроем, допустим, заманили Ростика в парк, напоили чем-то или обездвижили парализантом, а потом затащили его в подземелье - кстати, вряд ли через тот старинный ход, по которому мы ходили, - там разделали как тушу, то должны были загодя отпереть бомбоубежище. Потому что иначе вынести его на всеобщее обозрение не смогли бы. Получается, что они не просто случайно с ним встретились, а заранее все обдумали? А этого быть не может.
      - Почему не может? - не согласился Агафон. - Запросто.
      - Ты же сам говорил, что они с ним случайно сели в одну машину? Потом попали к ним в общагу, так? Никакой Эли рядом не было, правильно? Правильно. Ушли они вместе с Ростиком всего на полтора часа. За это время они должны были встретиться с Элькой - это раз. Каким-то образом с ней уединиться, чтобы решить вопрос об убийстве, - это два. Наконец, осуществить подготовку и исполнить затею - это три. В пункт три входят не только двери в бомбоубежище, даже если допустить, что у Эли имелся ключ от висячего замка. Надо еще было вооружиться. Охотничьим ножом с широким лезвием, финкой с узким лезвием, заточкой, топором и еще чем-то... Кстати, на фига столько много? Да, ты, кстати, вроде бы говорил, что Ростика напоследок и самого изнасиловали? Может, девочки и пол срочно поменяли для такого мероприятия?
      - Ну, это как раз не проблема. В подвале на Суворовской есть секс-шоп под названием "SS-Libero". Там всякие искусственные хреновины продаются. На радость дамам.
      - Ага, и Эля, конечно, поймала такси и сгоняла за искусственным прибором на Суворовскую и обратно на Матросова? Или, может быть, у нее все эти инструменты в чемоданчике хранились на случай такой встречи?
      Агафон наморщил лоб. Он почувствовал, что его блестящая догадка накрывается медным тазом. Действительно, не очень верилось, чтоб так все происходило. Он даже расстроился. Вроде бы уже полностью убедил себя в том, что знает, кто почикал Ростика, но теперь Сэнсей все в два счета растоптал и растер, как плевок по асфальту.
      - Так что ж, - произнес он, - выходит, азербайджанцы виноваты? Порезали у себя на рынке в подвале, а потом потащили за километр с лишним в подземный ход? Ладно, если бы перепрятали, а они несут его в бомбоубежище, потом вытаскивают на воздух и бросают в крапиву между гаражами. А потом специально для того, чтоб попасться, забирают мокрый инструмент в гостиницу и засовывают под подушки? Может, все-таки проще подумать, что им его подкинули?
      - Насчет этого - не спорю. Но опять же насчет того, что им эти колюще-режущие предметы Эля подкинула, а не менты, есть серьезные сомнения. Наливайко же сказал, что азеров колют на тему Ростика. А раз так, то могли и перья, которые, скажем, менты нашли где-нибудь в парке, подложить подходящим людям.
      - Понимаешь, Сэнсей, Эльке при ее работе это сделать полегче.
      - Ну да! Пойти с ними спать, а по ходу траха попрятать ножики под матрасы и подушки. Ты включи воображение, представь себе, как это можно было сделать?
      - Клофелином их угостить, как это принято у некоторых. Пока те спали, и подбросила.
      - Да они бы ее тут же вычислили. Она в гостинице каждый день. Небось имя ее настоящее знают. Наверняка бы поделились с ментами, когда припекло.
      - А думаешь, ментам это интересно? Они бы им не поверили. Когда дело раскручено в одном направлении, жалко бросать и мучиться по новой. Проще докрутить, додавить - и все. К тому же Эля эта самая - вовсе не девочка-цветочек по характеру. Вполне могла обдурить их, даже не усыпляя.
      - Ладно. Все эти споры в пользу бедных. В принципе мне глубоко начхать, кто Ростика резал. И нам с тобой, как и всей "Куропатке", нет никакой необходимости выяснять истину. Понимаешь, корешок? Делать за ментов и прокуроров их работу, да еще и за бесплатно, мы ни за что не станем. И подменять правоохранительные органы мы не будем. Если бы не коробка, которую вчера нашел Гребешок. Оказывается, кроме коробки, у Ростика были при себе какие-то очень важные ключики. От чего - не знаю, но кому-то позарез нужные. А тем, кто убивал Ростика, эти ключи, так же, как и коробка, были не нужны. Поэтому они их, скорее всего, бросили где-нибудь в том же туннеле. Или потеряли. Выглядят они так, как на этих фотках, размеры только неизвестны. Еще они должны быть на одном брелоке в форме головы Мефистофеля. Вот таком. Короче, сегодня вечером опять пойдете туда. Через речку. Капрона и так далее. Опять же вчетвером, как и в прошлый раз.
      Вторая подземная прогулка
      Эта ночь выдалась гораздо хуже предыдущей: небо затянуло наглухо плотными низкими тучами; лил затяжной холодный Дождь, далеко не мелкий по калибру капель да еще и с ветром. Всех четверых крепко измочило еще до того, как Капрон высадил их на берег. Автоматов на сей раз не взяли, а то мучься потом, протирая досуха. Ограничились пистолетами.
      Бывшую конюшню отыскали быстро. Матрас с деревянным щитом был на месте, а под ними - все та же лестница, ведущая в подземелье. Агафон, как и в первый раз, пошел вперед, за ним - Налим, Луза и Гребешок. Боялись поменьше, но разговаривать и перебрасываться шуточками, хотя Агафон никакой команды на этот счет не давал, не решались. До первого бокового хода, где Агафон поставил метку "А-1", добрались быстро, благо было под горку, потом, свернув, прошли двадцать метров до начала винтовой лестницы, спустились вниз, туда, куда прошлой ночью укатился фонарик Гребешка, наконец, прошли еще двадцать метров до квадратного люка в потолке.
      Вчера, когда уходили отсюда, Сэнсей сперва забрал у Гребешка пакет с коробкой, а потом, спохватившись, велел лезть обратно. Надо было втянуть обратно лестницу с веревкой и закрыть за собой люк. Пришлось все повторять сызнова, зато хозяева люка, лестницы и веревки не заподозрят, что у них побывали незваные гости.
      - Подсаживай! - решительно сказал Гребешок, которому как первооткрывателю общественность молчаливо предоставила право проводника. Луза тем же макаром, что и вчера, приподнял Гребешка вверх, тот зацепился руками за скобы, подтянулся и вскарабкался в люк. Открыл крышку, выбрался в "сталинский" туннель и спустил вниз лестницу, по которой с относительным комфортом поднялись остальные.
      - Да, - вполголоса сказал Агафон, осветив фонарем стены туннеля. - Похоже, это тот же самый, который в бомбоубежище выходит. Понять бы только, в какую сторону идти?
      - Сейчас поймешь, - хмыкнул Гребешок, - тут неподалеку место, где кончали Ростика. Оттуда следы крови идут. Пока они его тащили, кровь на пол стекала. Ручьями... До бомбоубежища дотянули - небось вся вылилась.