- Но все-таки...
      - Понимаешь, те, кто убивал, хотели, чтоб об этом убийстве сразу узнали. Поэтому мне окончательно ясно: никакая коробка тут ни при чем. Убивали, чтобы отомстить. А может быть, и для того, чтобы припугнуть таким зверством кого-то другого. Например, кого-то из тех, чьи гаражи рядом стоят. По обе стороны прохода. Вот об этом надо с Наливайко поговорить. Что за люди, отчего, почему...
      - Но ты ведь, по-моему, все-таки девок подозреваешь?
      - Две из них были последними, кто видел Ростика живым. Это раз. Но они не блондинки и стрижены коротко. А вот у третьей, той, что подталкивает коляску со спины, волосы длинные, золотистого цвета. Но - обрати внимание! - они закручены на голове во что-то типа шарика. А это значит, что она шпильками пользуется. Возможно, такими, как я нашел.
      - Но все-таки не верится, чтоб они... - пробормотал Налим.
      - Я тебе еще раз повторю: не утверждаю я, что они резали, голову рубали и так далее. Но вполне могли по их наводке какие-нибудь мальчики это сделать. Или даже дяденьки, допустим, которые состоят с ними в нежной дружбе.
      - Понимаешь, - сказал Налим, - не могу я поверить, чтобы девки, которые так заботятся об Олеге, могли кого-то другого подставить под такую крантовку.
      - Эх, Налим, гребена мать, - сочувственно вздохнул Агафон, - молодой ты, жизни не знаешь. Вот эти две, мелкие, с которыми мы уже знакомились, пожалуй, на большие заподлянки не способны. Но припомни: Ростик их, по данным японской разведки, напоил чем-то и оттрахал обеих. Ясно, конечно, что вначале они балдели, а потом устыдились. Конечно, мы все с их слов знаем, как на самом деле было, сразу не разберешься. Вполне могли эти девочки, обидевшись на Валеру-Ростика, пожаловаться на него знакомым мальчикам, даже не думая, что из этого выйдет. Они, может, считали, будто мальчики этого наглого дядю припугнут и чуть-чуть морду начистят. А на самом деле получилось совсем резко. Мальчики оказались наколотые или накуренные, пошли вразнос, охренели от крови и уделали Ростика от всей души. Но есть другой вариант. Ростик, как я слышал, в команде у Черного был. И вполне мог быть на чем-то с сутенерами завязан. А если, допустим, они во время прогулки с этой третьей бабой встретились, то у нее могли тоже найтись знакомые для подобной работы. Уловил?
      - Все это придумки твои, - проворчал Налим, - ты даже не знаешь, чьи шпилька и пуговица. И волос неизвестно чей. Мало ли белобрысых баб в городе? И вообще, может, эта пуговица от мужской куртки? Опять же то, что она шлюха, мы только от Гальки слышали. А она сама прошмондовка еще та. Как известно, всем проституткам очень хочется на других баб наклепать. Вор, как известно, всегда кричит: "Держи вора!"
      - Не могу сказать. Налим, что у тебя логика хромает, - похвалил Агафон. В связи с этим придется нам съездить еще по одному адресу. Пожалуй, даже сначала съездим туда, а потом к Наливайко.
      Как раз в этот момент девушки и коляска с инвалидом развернулись и двинулись обратно, довольно быстро приближаясь к "девятке", стоящей у тротуара.
      - Смотри, - сказал Агафон, глазами указывая Налиму на Ларису. На ее безрукавке не хватало одной пуговицы...
      Непонятный роман
      "Девятка" сорвалась с места и укатила так быстро, что ни девушки, ни их подопечный даже не обратили на нее внимания.
      - Олеженька, - пропела Эля, - смотри, солнышко пробилось. Сейчас погода разгуляется...
      - Нет уж, лучше такая, как сейчас, - сказал инвалид. - Не хочу, чтоб было солнце. Пусть все время пасмурно и дождик. И гулять я ненавижу. Все пялятся, всем охота поглядеть...
      - Зря ты, Олежек! Тебе надо гулять, дышать свежим воздухом. Верно, малышки?
      - Конечно, - поддержала старшую подругу Лариса. - Ты в последние месяцы стал намного лучше выглядеть, потому что каждый день гуляешь.
      - Ну да, - хмыкнул Олег, - лучше стал выглядеть, руки-ноги отросли...
      - Не надо опять про это! - попросила Лида. - Если ты будешь себя доводить, то у тебя опять начнет болеть.
      - Ну и пусть болит. Умереть хочу. Понимаешь?
      - Не глупи, - строго сказала Эля, - ты нам нужен. Нам! Всем троим. Мы тебя любим и умереть не дадим.
      Она положила руки ему на плечи, погладила по шее.
      - Это правда? - спросил Олег.
      - Абсолютная. Ты лучший из всех парней на этом свете.
      - Врешь. Утешаешь, да? Я не верю вам. Просто вам приятно благотворительниц изображать. Тебе квартира моя нужна, верно? Так выходи за меня замуж. А потом отрави побыстрее. И будет у тебя три комнаты с мебелью.
      - Дурачок. Мелешь какую-то чушь. Сам придумал или кто подсказал?
      - Кто мне подскажет? - усмехнулся Олег. - Я, кроме вас, ни с кем не общаюсь. Вы даже от патронажной сестры отказались.
      - Мы что, хуже ее все делаем? - удивилась Эля.
      - Нет. Но я вам не верю.
      - Хорошо, допустим, я такая сучка, что на твою квартиру претендую. Ну а Ларка с Лидкой? Они-то почему? И почему, ты думаешь, мы друг другу глотки не перегрызаем из-за твоей квартиры? Хоть над этим поразмысли.
      - Давайте не будем ругаться! - проворковала Лида. - Разве и без того всяких пакостей мало?
      - Правда, давайте не будем! - Лариса взяла Олега за искалеченную руку, подняла вверх раздвоенную культю и поднесла этот клешнебразный обрубок к губам.
      - Хорошо, - сказал Олег, - тогда идемте домой. И вообще, давайте по улице не ходить. Только в парк - и все. Не могу я взглядам прохожих привыкнуть. Каждый будто говорит: "Ну что, навоевался? Заработал крестик?"
      - Неправда, - возразила Эля, - все просто тебя жалеют.
      - Не обращай внимания на то, что всякие козлы на тебя глаза пучат, произнесла Лариса. - у них мозгов нет. Хотя руки и ноги целы.
      - Пожалуй, и правда пора домой... - заметила Эля. Они ускорили шаг, свернули через арку во двор, въехали в подъезд.
      - Иди ко мне на ручки! - пригласила Эля и, подхватив парня за подмышки, в котором, несмотря на увечья, было не меньше пятидесяти килограммов, подняла его на руки как ребенка.
      - Надорвешься когда-нибудь, - пробормотал Олег.
      - Своя ноша не тянет. Девчонки, берите коляску и не отставайте.
      Наверняка ей было тяжело, дышала она неровно и, дойдя до третьего этажа, заметно покраснела от натуги. Малярши тоже намучились, прежде чем донесли доверху коляску.
      - Садись, маленький! - Эля бережно опустила Олега в коляску. Потом она достала связку ключей и, отперев дверь, придержала ее, пока Лариса и Лида закатили коляску в квартиру.
      - Вот он, родной склеп... - вздохнул Олег.
      - Кушать не хочешь? - спросила Лариса.
      - Что ты спрашиваешь? - проворчала Эля. - Его бы воля, он бы и ложки супа не ел. Вечно: "Не хочу, не буду!" И так совсем уж похудал. Отнесла на этаж, веса не почуяла.
      - Это ты просто уже натренировалась, - усмехнулся Олег. - А вообще зря все это... Зря мучаетесь! Все зря!
      - Не бубни, - строго сказала Эля, - сейчас как миленький будешь есть. Лариска, ставь обед подогреваться, а ты, Лидусик, иди белье меняй.
      - Выпить дадите? - спросил Олег. - Рюмочку, перед едой...
      - Дадим. Но только рюмочку, ни миллиграммом больше.
      - Споить боитесь? Правильно. Напьюсь - все разнесу, мебель переломаю, бутылками кидаться начну, в окошко выпрыгну... Эля погладила его по щеке.
      - Я люблю, когда ты шутишь. Это хорошо. Тебе это полезно, а мне - приятно.
      - Рад был доставить тебе удовольствие. Лариса ушла в кухню, Лида завозилась в спальне, а Эля покатила коляску к письменному столу.
      - Ну, покажи, как ты умеешь брать ручку со стола. А то, может быть, врешь?
      - Ничего я не вру. Умею...
      Олег вытянул вперед свою правую клешню с двумя уродливыми "пальцами", сооруженными хирургом из лучевых костей и плоти, выглядящую жутковато, со следами швов, какими-то неровностями, шрамиками и бугорками, а затем с заметным усилием сдвинул "пальцы" клешни. Потом опять раздвинул, повторил это упражнение несколько раз и, убедившись, что сухожилия и мышцы кое-как подчиняются, потянулся к ручке.
      - Второй рукой помогай, подхватывай, - посоветовала Эля.
      - Заткнись! - зло огрызнулся Олег. - Я сам! Сам сумею! С первого раз у него не получилось, клешня не смогла плотно ухватить тонкий предмет. Ручка выпала, откатилась по столу в сторону. Олег покраснел, яростно засопел. Все-таки пришлось ему пустить в дело вторую клешню. Пододвинув левой культей авторучку к краю стола, он просунул ее между "пальцами" правой культи и крепко, насколько это было возможно, зажал ручку в клешне.
      - Молодец! Какой ты молодец! - воскликнула Эля. - Мне бы ни за что так не суметь.
      - Молчи лучше, - произнес Олег. - Не дай Бог, чтобы тебе такое пришлось уметь. Я тут, пока ты вчера дежурила, даже сумел написать пару слов.
      - Покажи!
      - Я лучше еще раз напишу. - "Пальцами" левой культи Олег пододвинул к себе листок бумаги, а правой, в которой была зажата ручка, стал с напряжением выводить на бумаге огромные корявые буквы. Надпись была такая: "Эля. Лара. Лида. Олег".
      - Ой, как здорово получается! - воскликнула Эля. - Совсем хорошо, правда?
      Подошла Лида и подтвердила:
      - Конечно, очень хорошо. Все буквы понятные.
      - А ты можешь еще написать? - спросила Эля. - Например: "Я вас люблю!"
      - Могу. Только мне не хочется это писать.
      - Почему?
      - Потому что это не те слова, которыми можно бросаться. И шутить с ними нельзя. Не те слова, понимаешь?
      - Разве ты нас не любишь?
      - Не знаю... Не спрашивай, а то отвечу что-нибудь не то.
      - Хорошо. Позже поговорим на эту тему. Ну, тогда напиши что-нибудь из букваря: "Мама мыла раму..."
      - Это можно. - Олег начал выводить буквы, но тут послышался голос Ларисы:
      - Можно кушать идти! Все готово.
      - Потом допишешь. - Эля вынула ручку из Олеговой клешни, развернула коляску и повезла своего подопечного в кухню.
      На столе уже стояли тарелки с салатом из огурцов и лука, был нарезан хлеб и домашнее копченое сало (Лиде из деревни прислали), разлита на четыре рюмки водка.
      - Вот она, родименькая! - лицо Олега озарилось улыбкой.
      - Одну, не больше! - строго сказала Эля. - Не ной - второй не нальем. Ладно! Чтоб пилось, и елось, и еще хотелось!
      Олег обеими культями осторожно поднес рюмку ко рту, наклонил, выпил до дна, поставил на стол и сказал:
      - Хорошая, жизни добавила.
      - Закусывай, - Эля подала ему хлеб с салом. Олег взял его левой клешней, откусил кусочек, другой, собрался было положить остаток на тарелку.
      - Ешь! Не сачкуй! Так, молодец. Теперь открывай пасть, буду салатом кормить.
      - Я сам, я ложкой сумею... - Лариса вложила черенок ложки в культю Олега, и тот довольно ловко стал зачерпывать салат.
      - Здорово получается, верно, девчонки? - сказала Эля. - Давай, давай, мой хороший! Витамины, самое оно!
      Со щами у Олега так удачно не получилось. Первую ложку он пролил на штаны.
      - Ничего, ничего! - утешила Эля. - Не все сразу. Просто у тебя рука еще не привыкла и устает. Потренируешься - и все будет нормально. Ну, давай я тебя покормлю, маленький...
      И, забрав у Олега ложку, она стала кормить его, как годовалого младенца.
      - Дуй! Суп горячий, не обожгись... Хлебушек сам возьмешь? Хорошо, бери... Ой, как ловко взялся! Молодец, Олежек, умница!
      Когда с первым было покончено, настало время макарон с котлетами. Их Олегу пришлось скармливать с вилки, потому что управиться сам с этим инструментом он не сумел. Зато компот из кружки смог выпить сам, удерживая ее двумя культями.
      - Молодец! Хороший мальчик! - похвалила Эля. - Сейчас отдохнешь немножко, подремлешь... Телевизор включить?
      - Не надо. Они там опять Чечню показывать будут. Я лучше посплю.
      - Ну, тогда поехали. А вы, малышки, посуду мойте, ладно?
      Эля отвезла Олега в спальню, откинула одеяло с кровати, которую Лида застелила чистым бельем. Олег беспокойно заерзал на коляске. Потом смущенно пробормотал:
      - В туалет надо...
      - Господи, проблема-то! Сейчас отвезу. Не переживай.
      - Ну что делать, если я такой? Не привыкну никак...
      Эля подкатила его к туалету, открыла дверь.
      - Тебе по-большому или по-маленькому?
      - По-большому.
      - Цепляйся, - Эля нагнулась, Олег обнял ее обрубками за шею. Она подняла Олега на руки и, расстегнув штаны, сняла их с него вместе с трусами. Потом осторожно усадила на стульчак. Олег, чтоб не потерять равновесие, уцепился культями за никелированные скобы, привинченные к стенам поблизости от унитаза.
      - Облегчайся! - сказала Эля, закрывая дверь. - Смотри осторожнее, не свались!
      В это самое время в квартиру позвонили. Звонки были не простые, а хорошо знакомые, условные: длинный-короткий-длинный. Открывать пошла Лида.
      - Не спеши, - остановила ее Эля. - Дай я сперва гляну... Она припала к "глазку" и увидела того, кто ее вполне устроил, Дверь открыла, не задавая лишних вопросов.
      - Привет, девушки! - сказал, входя в квартиру, плотный мужичок со спортивной сумкой на плече.
      - Здорово, - скорее осклабилась, чем приветливо улыбнулась, Эля. - Как обычно?
      - Именно. - Мужик расстегнул "молнию" на сумке. - Грузи.
      - Сейчас принесу.
      Эля вышла и через пару минут вернулась с небольшой картонной коробкой. Мужик открыл ее, в коробке лежало несколько более мелких упаковок с ампулами, без этикеток и маркировки. Он пересчитал ампулы, вытянул из сумки несколько пачек стотысячных купюр, подал Эле.
      - Пересчитывай.
      Эля отдала пачки Ларисе, та ушла в глубь квартиры, откуда послышался характерный шум, производимый счетчиком купюр, обычно употребляемым в банках. Минут через пятнадцать Лариса вернулась. За все это время мужик с Элей словом не обмолвились.
      - Нормально, - доложила Лариса.
      - Свободен, - сказала Эля так, будто в ее воле было оставить тут мужика навсегда. Тот вздохнул с видимым облегчением и выскользнул за дверь.
      - Все, - объявила Эля, - больше никого не ждем, верно?
      - Ага, - отозвалась Лида. - На звонки не отвечаем, к телефону не подходим. У нас с Лариской законный выходной, между прочим.
      - А мне на работу только вечером, - сообщила Эля. Тут донесся шум воды из туалета.
      - Олежка стучится, - доложила Лида с легкой усмешкой. - Помочь, Элечка?
      - Включи воду в ванной... А ты, Ларисенок, сделай ему чистые трусики и майку.
      Эля без особых церемоний открыла дверь в туалет.
      - Все? - спросила она. - Сделал дело? Ну, давай помогу тебе чистоту навести.
      - Слушай, - пробормотал Олег, - неужели так всегда будет? Сколько еще так можно жить, а?
      - Столько, сколько Бог определим, так теперь положено говорить.
      - Помереть лучше...
      - Отвяжись! Не болтай языком. Может, мне нравится твоя попка?
      - Извращенка ты, что ли? - пробормотал Олег. - Другие за тыщу долларов в день на такую работу не пойдут...
      - Я бы тоже за плату это делать не стала, пора бы понять... Ну все, пойдем в ванную. Ополосну тебя, чтобы был чистенький и в чистеньком спать лег. И еще, чтобы у тебя нигде не чесалось. Ну, влезай мне на спину, донесу.
      Она присела, осторожно взяла Олега за культи, подняла на спину и понесла в ванную. Лида уже пустила воду, но из ванной не вышла. Лариса, которая подошла с чистым бельем для их подопечного, подключилась вовремя: вместе с Лидой они сняли Олега с Элиной спины и осторожно усадили на сиденье в виде деревянной решетки со спинкой и поручнями из металлических трубок.
      - Так, - скомандовала Эля, - придерживайте его, чтоб не полетел, я с него камуфляжку и майку сниму.
      - Да я и так удержусь, - проворчал Олег, - мешаться только друг другу будете.
      Он старательно сдвинул обрубки ног. Были бы ладони, он бы ими прикрылся, но таковых не имелось, и он скрестил на бедрах клешни. От Эли это не укрылось.
      - Ты лучше скажи, что стесняешься. А зачем? Пора бы уж привыкнуть.
      - К этому никогда не привыкнешь, понятно?! Лучше бы я в интернат попал для инвалидов! Там все такие, никому не обидно...
      - Балда! В интернате ты бы лежал на судне да гнил заживо, - проворчала Эля. - И кормили бы тебя баландой какой-нибудь. А у нас ты - гладенький, беленький. Сейчас отмоем, спинку потрем, будешь розовенький.
      - Только обрубком от этого быть не перестану. Вам это игрушки, да?
      - Нет, не игрушки, - строго сказала Эля. - Мы это всерьез. И ты - не обрубок. Ты - человек. Живой и молодой. Хотя и не совсем здоровый.
      - Ну сказанула, - буркнул Олег. - "Не совсем здоровый..." Что же тогда "совсем нездоровый" называется?
      - А что у тебя, кроме рук и ног, не в порядке? Голова нормальная, хотя и глупая, потому что думает не о том, о чем надо. Туловище? Ну, маленько похудало поначалу, а сейчас уже ребер не видно, живот к спине не прилипает, жирок даже появился, лопатки не выпирают. Сердце не болит, легкие не кашляют, желудок варит, справляется. Печенку тоже не пропил. Живи!
      - Ладно тебе утешать! Послушаешь вас - можно подумать, что мне крупно повезло в жизни. Блин, как подумаю, что тот огород можно было обойти, удавиться хочется. Арбузика захотелось... А там и растяжка, и пехотка... Зато повезло, не убило.
      - Мне тоже, знаешь ли, есть что вспомнить, - зло ответила Эля. - И тоже был случай, из-за которого удавиться хотелось, потому что его могло бы не быть, если б пошла не налево, а направо. Но не удавилась, пережила. И ты жить будешь, заставлю.
      - Непонятно только - зачем.
      - Из вредности. Ладно, воды, по-моему, хватит. Переключайте на душ, пора этому ворчунишке головомойку устроить. Шампунь "Head and Shoulders", "съел - и порядок!". Закрывай глазенки, а то плакать будешь.
      Душисто-приторная жидкость полилась на голову Олега. Эля запустила пальцы в его седую шевелюру, стала промывать пряди, скрести макушку и виски. Лида время от времени по команде Эли поливала Олега из душа, а Лариса придерживала его за плечи, чтоб не ерзал на сиденье. При этом подруги регулярно окатывали ее водой и брызгали на майку шампунем.
      - Лидка! - проворчала Лариса. - Завязывай поливать, зараза! Измочила всю! Аккуратнее!
      - А ты меня как в прошлый раз полила? Терпи!
      - Могла бы, между прочим, и раздеться. Тут все люди свои, стесняться особо некого, - съехидничала Эля. - Кстати, жарко тут - обалдеть! Как в сауне прямо...
      - Вот и разделась бы сама.
      - А что? Я запросто, - сказала она" - у меня комплексов нет. Олежек, ты не против?
      - У меня мыло на лице, - Олег помотал головой. - Смой сначала, а потом раздевайся, если надо.
      - Ишь ты какой! - хихикнула Эля. - Посмотреть небось хочется?
      - Было бы чего смотреть...
      - Ну, это на чей взгляд. Некоторые, знаешь ли, за такой просмотр деньги платят.
      - Мне все равно платить нечем. И потом, если откровенно, то вы ж меня за мужика не считаете...
      Эля стянула через голову футболку, под которой у нее ничего не было. Затем подмигнула подружкам, те последовали ее примеру. Лида окатила лицо Олега из душа, смыла пену с его головы.
      - Ну, открой глазки! - хихикнула Эля.
      Олег открыл. Так широко, насколько веки позволяли.
      - Обалдели, что ли? - пробормотал он. - Издеваетесь? "Плейбой-шоу" решили устроить?
      - "Плейбой" - это картинки. А мы живые. Нас даже потрогать можно, подбоченясь, Эля выпятила бюст.
      - Чем потрогать? - невесело усмехнулся Олег. - Клешнями этими?
      - Ладно, - неожиданно смутилась Эля, - глупость я спорола, извини...
      - Чего извиняться-то? - вздохнул Олег. - За каждым словом не уследишь. И потом - перед кем извиняться? Перед калекой?
      - Зачем ты так?! - виновато пробормотала Эля. - Не злись, Олежек!
      - Да не злюсь я... Просто вы глупенькие немножко. Молодые, веселые, баловные. А я все, состарился. Смотрю на все как пенсионер. Тем более что имею право. Дедушки Берлин брали, а я, блин, Грозный.
      - Ну да, только дедушки, извини меня, сперва наших папаш выстругали, а уж потом состарились.
      - Им лучше. Было чем стругать. А мне вот - нечем.
      - Завелся! - раздраженно сказала Эля. - Кто тебе это сказал?
      - Да мне и говорить не надо. Сам знаю.
      - Ничего ты не знаешь. Просто вбил себе в голову, что не можешь, и все. Запсиховал сам себя.
      - Эль, тебе самой-то не противно эти глупости повторять? Зачем?
      - Не глупости это. Я у врачей спрашивала, они мне сказали, что физически у тебя все в порядке. Просто надо, чтоб ты немного от психологического шока отошел.
      - От такого шока не отходят, - Олег поднял культи, - это никогда не отрастет!
      - Хватит вам ругаться, - сказала Лариса, - чего базар поднимать? Олежек понятно, он как ребенок, но ты-то чего? Не понимаешь, что ли?
      - Ты меня учить собралась? - с неожиданной яростью окрысилась на нее Эля. - Сопли подотри, деревня!
      - Ты чего сказала? - прищурилась Лариса, смело глядя на рослую Элю снизу вверх. - Повтори, лахудра городская?!
      - Я сказала то, что думаю. Вопросы есть? Первая плюха могла грянуть с любой стороны, и первым сориентировался Олег.
      - Завязывайте! - рявкнул он совсем не тем вялым голосом, которым говорил до этого. - Нечего мне тут птичий базар устраивать!
      - Правда, девчонки, давайте лучше домоем его, а? - вмешалась Лида.
      Лариса и Эля по-прежнему смотрели друг на друга с яростью. Мужики в такой ситуации, скорее всего уже либо двинули друг друга по мордам, либо разошлись с миром. Поведение баб предсказанию не поддается...
      Сутенер и "Мамочка"
      - Приехали, - сказал Агафон, въезжая во двор одного из отреставрированных особнячков в старом центре города. - Конечно, не больно нас здесь ждут, но я думаю, что обижать не станут. На крыльце особнячка с медной зеркально-блестящей вывеской "АОЗТ "Афродита" появились трое. Два дядьки Агафоновых габаритов мрачно глядели на пришельцев через черные очки, а третий, напротив, приветливо улыбался.
      - Какие гости! - промолвил он, разводя руками. - Давненько не виделись! Неужели, Агафоша, у вас цены на услуги выросли? По-моему, у нас с вами нет нерешенных вопросов...
      - Привет, Пиноккио! - Агафон по-свойски пожал протянутую руку. - Есть беседа тет-на-тет. Сядь к нам в машину, если можно.
      - Тет-а-тет, Агафоша, предполагает, что твой друган машину покинет и постоит с моими ребятами в сторонке. С тех пор, как вы однажды вот так же увезли меня в "Куропатку", а потом вернули сюда, но без двадцати тысяч баксов, с поврежденными нервами и разбитой мордой, я не стал благодушнее.
      - Налим, покиньте транспортное средство! - повелел Агафон ироническим тоном. - Постой вон там, с мальчиками.
      Налим вылез, Пиноккио и Агафон уселись на заднее сиденье, закурили.
      - Ну, так какие проблемы? - спросил Пиноккио. - Неужели Сэнсей решил квартплату поднять?
      - Мы не жадные. Пока не поднимаем. Вопрос, я бы сказал, кадровый. Ты хорошо в своих девушках понимаешь?
      - Их, Агафоша, нынче столько, что всех не перепробуешь. На экспорт отправляем.
      - Меня как раз одна из таких, экспортных, и интересует.
      - Если насчет стука, то у наших это не водится.
      - Ты помнишь, кто ты есть согласно кликухе? Маленький деревянный человечек. Поэтому не спеши бубнить. Кто у вас стучит, на кого и кому, мы лучше твоего знаем. Мне просто нужно знать более-менее подробно, что собой представляет девушка по имени Эля, которая снимается у тебя в "Береговии", а проживает на улице Матросова, дом восемь.
      - Знаю такую. Высокая блондинка, рост сто восемьдесят два, вес семьдесят четыре... Окружности по трем измерениям точно не помню, но клевые. Абсолютно русская баба, но названа родителями Элеонорой в честь телеведущей "Музыкального киоска". Была такая передача в дни нашей молодости.
      - Фамилия, отчество? Год рождения? - быстро спросил Агафон.
      - Пряхина Элеонора Алексеевна, год рождения тысяча девятьсот семьдесят четвертый. День и месяц не знаю, можешь в милиции справиться.
      - Ты, Буратино, - погрозил пальцем Агафон, - не ехидничай, а то попрошу папу Карло, чтобы он тебе стружку снял на одном выдающемся месте. Отвечай, что спрашивают, не знаешь - скажи, кто может знать. А мне о ней нужно знать все.
      - Все я про нее не знаю. Могу сказать точно, что зарабатывает хорошо. После всех вычетов, до двух тысяч в месяц выходит. Чтобы у клиентов что-то лямзила - не слышал. В ментовку не залетала, не сидела.
      - Сколько лет уже пашет?
      - Года четыре. На экспорте в прошлом году была, в Гамбурге. Два месяца примерно - с апреля по май. Но потом Черный ее велел вернуть. Мы тогда еще под Черным стояли.
      - Она Черного знала?
      - Извини, не в курсе. Сам Черный команду дал или кто-то от его имени понятия не имею. Приехал один такой вроде тебя и сказал, что Эльку Длинную надо вернуть. Черный, мол, требует. Нам это, между прочим, в приличную сумму влетело. Пришлось замену искать, питерский посредник хотел на хрен послать, мол, купленный товар обратно не требуют, пока не отстегнули, не соглашался. Потом на него немцы взъелись, сказали, что замена некачественная, заплатили меньше. А он с нас убыток стребовал. Чтоб не ссориться, заплатили.
      - Ладно, это ваши проблемы. Значит, передали от Черного приказ вернуть, так? Кто конкретно от него приезжал?
      - А я знаю? Назывался Ростиком, а на самом деле, может, и Вася.
      - Вот этот? - Агафон показал Пиноккио фотографию Воинова-Лушина.
      - Он самый.
      - Не перепутал?
      - Нет, этот парень тогда не один раз приезжал. Я запомнил.
      - С кем из баб она дружит?
      - В смысле, кому могла бы душу открыть?
      - Именно так.
      - Вообще-то она в последнее время с двумя малолетками прогуливается. Еще инвалида обхаживает, солдатика бывшего. Девки так себе, рабочий класс, интереса не представляют, слишком долго отмывать надо. Солдатик - ее бывший одноклассник, без рук, без ног, но на нем трехкомнатная квартира записана. Мать и отец умерли, наверно, Элька на эту квартиру нацелилась. Но это, как говорится, все во внеслужебное время. А на работе, пожалуй, она только с "мамочкой" откровенничает. Характер у нее стервозный, бабы ее не любят. Опять же она по внешности и всем данным - на голову выше остальных. Гардероб, белье, косметика у нее на европейском уровне. Подготовка тоже. Мертвого расшевелит, ничего не стесняется. Конечно, лучшие клиенты - ее. Ей уже другие девки грозили рожу попортить, но пока боятся руки распускать. Я лично предупредил особо активных, что за вредительство отвечать будут. И "мамочка" предупреждена.
      - Где ее найти и как ее зовут?
      - Сейчас она небось дома. Часам к восьми вечера будет в "Береговии". А зовут ее, если по паспорту, Масловская Оксана Матвеевна.
      - Как выглядит?
      - Лет сорока пяти, невысокая, полная, волосы светлые, пышные.
      - Адрес?
      - Профинтерновская, семнадцать, квартира пятьдесят шесть.
      - Ладно, спасибо. Свободен, можешь вылезать. Налим, в машину!
      "Девятка" выехала со двора. Пиноккио, проводив гостей из "Куропатки", обеспечивавшей безопасность его благородного бизнеса, облегченно вздохнул и перекрестился.
      Профинтерновская находилась в десяти минутах езды, и через четверть часа Агафон с Налимом входили в подъезд дома номер 17. Поднялись на лифте на четвертый этаж, подошли к обитой коричневым дерматином стальной двери с цифрой 56. Позвонили.
      - Вам кого? - спросил мужской, весьма солидный голос.
      - Нам Оксану Матвеевну.
      - А по какому вопросу?
      - По личному, - ответил Агафон.
      - Не понял... - мрачно произнес дядя за дверью.
      Агафон подумал, что такой может и вовсе не открыть.
      - Вы хотя бы к двери ее подзовите, - попросил он, - мы ей все объясним.
      - Нету ее дома, - пробухтел мужик. - В магазин ушла. И вообще, нечего тут шастать.
      - А она скоро будет?
      - Не знаю. Давайте отсюда, пока милицию не вызвал. Агафон вполголоса выматерился. Ему не хотелось дожидаться восьми часов вечера и отлавливать Масловскую в гостинице, где до фига всяких любопытных глаз. Тем более не хотелось нарваться на Элечку, которая, как ему представлялось, могла оказаться весьма приметливой девушкой и насторожиться: с чего бы это незнакомые мужчины интересуются ее прошлым и настоящим. А от этого могли последовать разные непредсказуемые события и глупости.
      Но торчать и ждать, пока госпожа "мамочка" соизволит выйти (если она прячется в квартире) или вернется из своего "шопинга" (если она действительно уходила), тоже было не лучшим выходом. К тому же дядя, не показывавшийся из-за двери, мог действительно пригласить ментуру, что потребовало бы серьезных объяснений, возможного вмешательства Сэнсея, которому, надо думать, в связи с налетом на Ворона и похищением коробки только этого сейчас и не хватало.
      Поэтому решили не маячить под дверью и спуститься вниз, подождать у подъезда, сидя в машине. Другого выхода из подъезда не было, дама проскочить иным путем не сможет. Зато были другие причины для беспокойства. Например, была ли она дома и уходила ли? Такие бабы очень часто живут не там, где прописаны. А ехать опять к Пиноккио и выяснять, у кого из своих хахалей может находиться мадам Масловская, - дохлый номер. Кроме того, описание дамы, полученное от Пиноккио, было слишком скупое. Таких невысоких, полных и светловолосых, лет сорока пяти - до фига и больше в каждом доме. Было и еще одно опасение. Недоверчивый мужик из квартиры 56 мог отследить в окошко, что гости не уехали. Во-первых, он мог осуществить свою угрозу и высвистать ментов, а во-вторых, мог, допустим, позвонить бабе и предупредить.
      Так или иначе, минут двадцать прождали в сомнениях. Проходили мимо люди, но баб, похожих на Масловскую, что-то не высвечивалось. И толстые были, но темноволосые, и блондинки с пышными волосами, но худые. А в подъезд за это время вообще никто не заходил.
      Агафон уже подумывал, не завязать ли с этим ожиданием. Съездить к Сэнсею, доложить, что и как, а уж там решать совместно, нужно ли заниматься расследованием по этой Эле или бросить. В конце концов Сэнсей мог все проверить и сам.