За исключением одного — «коммунизм — это выгодный бизнес». Правда, я, добропорядочная американка, всегда не уважала тех, кто много зарабатывает и не платит налоги как следует, но теперь я нашла в этом некий шарм. В общем, мой план, если уж быть совсем откровенной: надергать репы из грядок и быстро убежать. Пока ты спал, я сделала Мэри и Синди укол препарата «Зомби-7», который мы захватили в ведомстве Хорхе дель Браво. Девочки стали на трое суток такими послушными, что просто загляденье. Аквалангисты с помощью немецких торпед из подземного склада взорвали лодку, которая лежала на дне подземной гавани, а твои добрые подружки привели сюда «Аквамарин»… По-моему, именно так называется ваш подводный таракан? Теперь он снова под брюхом у «Дороти», а ночью мы начнем работать. К месту, где лежит «Санта-Фернанда», подошел сухогруз «Генерал Альберто Вердуго». Все золото с «Дороти» уже перегружено на него, а ночью все бочки тоже перекочуют со дна морского в его трюмы. Завтра займемся лодкой.

— А куда ты хочешь удрать? — спросил я, немного забегая вперед.

— Погоди, сначала надо увезти золото. Когда все окажется на Хайди, разберемся с «пыльным телефоном» и ребятами, которые стоят за Хорсфилдом. Они наверняка напомнят о себе. Так что, в лучшем случае, придется с ними поторговаться, а в худшем — удирать.

— Я бы лично удрал пораньше, — тут откровенности у меня хватило.

— С чем? Те люди, что нас готовили, обещали по миллиону или чуть больше. Здесь речь пойдет о миллиардах. Вот тогда можно будет спокойно зажить на родине.

С этими словами компаньеро президент повернула и поплыла к яхте.

После купания я еще больше проголодался, и когда ребята из охраны Киски поставили передо мной жратву, был ужас как бесцеремонен. Я даже не слышал то, что говорила Киска. Впрочем, она молола что-то о Мировой Революции, отчего даже у охранников ломило зубы, а у меня наверняка испортилось бы пищеварение.

Как раз в тот момент, когда я отвалился от стола, ощущая в животе не менее пятнадцати фунтов дополнительного веса, на палубу поднялись Мэри и Синди, одетые в комбинезоны и шорты матросов хайдийских ВМС. В лицах их не было даже искры жизни. Это были две заводные куклы: толстая, стриженая — и тонкая, длинноволосая. Их шаги синхронно грохали по палубе, будто они с пеленок учились маршировать. Подойдя на пять шагов к столу, где мы с Киской доедали мороженое, обе, некогда свободные янки-лесбиянки, на лицах которых появилось выражение безраздельной преданности идеям Революции и лично товарищу Киске, встали по стойке смирно.

— Товарищ Первый секретарь Центрального Комитета Народно-социалистической партии Хайди, Президент Революционного Совета Республики Хайди, Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами! — слитным дуэтом начали говорить, точнее — рапортовать Мэри и Синди. — Мы, инженерно-технические работники Революционных ВМС, докладываем вам, что досрочно привели в полную готовность аппарат «Аквамарин»! Готовы выполнить любое задание любимой партии, народного правительства и горячо любимого вождя!

Куклы влюбленно глядели на Киску. Конечно, ничего сексуального в этом не просматривалось. Напротив, по-моему, обе были готовы по первому приказу горячо любимой вождихи наглухо зашить половые щели и жить исключительно с идеалами Революции.

— Неужели все это от одного укола в задницу?

— Да, — похвасталась Киска, — препарат «Зомби-7» — великая сила! Погоди, вот мы наладим его поточное производство…

Я представил себе, очень отчетливо, как игла вонзается мне в ягодицу, после чего у меня тут же возникло желание заорать: «Да здравствует живое, вечное, всепобеждающее учение — марксизм-ленинизм!» Мороз прошел по коже. Людоедка Соледад угрожала съесть мое тело, а Киска — в то, что она намерена лишь играть в диктатуру, я не очень поверил, — Киска могла сожрать мою душу.

— И они будут такими послушными куклами еще трое суток? — поинтересовался я. — А потом станут нормальными?

— Если не сделать нового укола, — кивнула Киска, — но они получат новый укол, а потом еще пять доз. После шестикратного применения препарата реабилитации не происходит, организм перестраивается и поддерживает то состояние, в которое введен. Вырабатываются ферменты и гормоны, которые тут же гасят всякое проявление инакомыслия, и устанавливается железная, непоколебимая система ценностей. Существа эти перестают бояться смерти, теряют инстинкт самосохранения, безоговорочно верят всему, что укладывается в рамки той идеологии, которой я их начинила. Они испытывают физическое удовольствие оттого, что видят вождя, оттого, что подчиняются ему и успешно выполняют его задания. Вместе с тем они испытывают муки оттого, что некая объективная причина мешает им выполнить мой приказ. Например, я могу сейчас сказать: «Переплывите Атлантику и водрузите флаг Республики Хайди на Северном или Южном полюсе!» Они прыгнут за борт и поплывут. Их организм — хотя его ресурсы сильно повысятся! — тем не менее не позволит выполнить задание и, проплыв миль двадцать без отдыха, они все-таки пойдут ко дну. Уже полностью обессилев, они не станут звать на помощь, а с криком:

«Умираем, но не сдаемся!» захлебнутся, но не позволят вытащить себя из воды.

— Ужас! — вырвалось у меня.

— Ну, я, конечно, не будут отдавать таких глупых приказов, — успокоила Киска. — Они будут стараться все силы, все знания и опыт употребить на пользу Революции. Никакие чуждые влияния их не коснутся. Они убьют любого, кто будет пытаться их разубедить или противодействовать им при выполнении моего задания. Мы добьемся великих успехов в деле строительства социализма и коммунизма!

— Вива! — дружно заорали Синди и Мэри, до этого, вылупив глаза, смотревшие куда-то в пустоту и, судя по всему, ничего не понимавшие или не слышавшие.

— Пока я объясняла тебе принцип их действия, — сказала Киска, — у них было отключено внешнее восприятие, чтобы не отягощать память всякой ерундой. Как только я сказала лозунг, то сделала вот так, — она щелкнула пальцами, — и восприятие включилось! А теперь опять щелчок — и опять они ничего не слышат.

— А если я щелкну?

— Ничего не получится. Они реагируют только на меня и ни на кого больше. В этом самый неприятный недостаток препарата. Человек после укола подчиняется первому, кто с ним заговорит. Если это будешь ты, то он подчинится тебе, если я — то мне, а если Хорхе дель Браво — то ему. И пока укол не прекратит свое действие, переделать, то есть переподчинить, человека нельзя. А после полного курса человек уже полностью настраивается на одного командира. Он становится фанатом, который с радостью умирает ради исполнения приказа, сражается до последнего, может долго не есть, не спать, не пить. У него обостряется зрение и слух, включаются дополнительные силы. У дель Браво мы нашли подробное описание всех экспериментов — это потрясающе! Они экспериментировали на политзаключенных. Одного из них запрограммировали на то, что он силач, хотя он был чахоточный доходяга. Он, который в нормальном состоянии не поднял бы и двадцати килограммов, выжал стокилограммовую штангу! Другого заставили нырнуть на глубину сто метров без акваланга и достать со дна гаечный ключ, а он до этого вообще не нырял и десяти секунд под водой не мог пробыть. Еще один десять минут просидел в бассейне, на глубине в тридцать футов, захлебнулся, но не всплыл. Когда его начало выбрасывать на поверхность, он уцепился за скобу и висел вниз головой, так и не разжав руки до самой смерти. А был такой, которого облили напалмом и заставили стрелять из пулемета. Он горел десять минут и выстрелил две ленты по двести пятьдесят патронов…

— Бр-р! — поежился я. Оказывается, Хорхе дель Браво был еще более приятным человеком, чем я о нем думал. В то же время я подумал, не всадит ли мне Киска это адское зелье. Перспектива стать биороботом меня мало устраивала.

— Интеллектуальный потенциал увеличивается фантастически, — продолжала восхищаться Киска, — малограмотный батрак, едва умевший считать до сотни, начал перемножать в уме семизначные числа быстрее любого калькулятора. Одного пастуха заставили прочитать 47 томов Хайдийской Национальной энциклопедии, и он мог наизусть воспроизвести любую статью. Еще какого-то типа загрузили информацией о телефонных номерах. Он помнил все телефонные номера в Сан-Исидро, а их там почти сто тысяч.

— Черт побери, — хмыкнул я, — люди-компьютеры!

— Вот именно. Причем, если такой попадется, то из него нельзя извлечь ни грамма информации, каким бы воздействиям он ни подвергался. Даже укол спецсредства, развязывающего язык, окажется неэффективным. Потому что в малых дозах он ведет к полной потере памяти, а в сильной — к смерти. Он не уживается с «Зомби-7» в одном организме.

— Идеальный связник! — поддакнул я. — Слушай, а почему бы на Хайди не провести поголовную обработку этим препаратом?

— Я же сказала, — с досадой проворчала Киска, — он существует в очень малых количествах. Технология производства пока лабораторная. Промышленное производство требует многих компонентов в тех количествах, которыми мы не располагаем. Нужно строить целый завод, а мы еще только пришли к власти. Но, конечно, мы сделаем все возможное. Потом наше министерство здравоохранения объявит о поголовной вакцинации от лихорадки или какой-нибудь другой болезни. Причем первыми мы обработаем армию, безопасность и полицию, а самыми первыми — врачей, которые будут этим заниматься. К сожалению, сам изобретатель «Зомби-7», профессор Рейнальдо Мендес, Лопесом был расстрелян, потому что пытался найти противоядие от «Зомби-7», чего делать был не должен. В институте, где велись исследования, мы захватили людей, связанных с этим проектом, но некоторых Лопес уничтожил, причем в основном тех, кто развивал технологические исследования. Что нам удалось взять, так это весь остаток препарата — пять галлонов, и документацию по производству в лабораторных условиях.

— А промышленное намного сложнее?

— Да, тут много сложностей. Задействованы будут намного большие объемы веществ, а при этом трудно обеспечить безопасность, выделяется очень мерзкая газовая смесь, которая в небольших количествах особого вреда не приносит, а вот при высокой концентрации действует как психохимическое оружие. Причем проявления невероятные — надышавшиеся становятся совершенно неуправляемыми и готовы растерзать друг друга. Они все крушат и ломают, причем у них, как и у тех, кто получил инъекцию «Зомби-7», дьявольски увеличивается мышечная сила, живучесть и так далее. Во время эксперимента два подопытных сломали клетку, сваренную из арматурных прутьев диаметром в дюйм, разбили ногами чугунную станину и проломили железобетонную стену толщиной в десять дюймов. Чтобы их убить, потребовалось всадить в них по двадцать с лишним автоматных пуль.

— А если сбросить бомбу с таким газом на глубокий тыл противника? — помечтал я, догадываясь, что на уме у Киски. — Это будет почище атомной бомбы!

— Да, — вздохнула Киска, — но схема отвода его от реактора, где производится «Зомби-7», очень ненадежна. По крайней мере, пока. Там все очень чутко реагирует на температуру, давление, даже на вибрацию от насосов и электрическое поле. Либо меняются химические и биологические свойства препарата, либо сильно увеличивается выход газа и происходит перенакопление, ведущее к взрыву и выбросу высококонцентрированной смеси.

— Слушай, — заметил я, — ты уже разбираешься во всей этой химии как профессор!

— Ну, насчет профессора, ты скорее всего прибавил, а вот как президент я уже кое-что понимаю.

— Срочная телеграмма с Хайди! — доложил один из охранников Киски, выходя из радиорубки «Дороги».

Киска взяла текст — видимо, он был уже расшифрован. На ее мордашке появились озабоченность и озадаченность.

— Придется проводить работы по подъему золота без нас, — сказала она, сжигая текст зажигалкой. — Мы с Анхелем летим на Хайди немедленно.

— Что там стряслось? — спросил я. Полету на Хайди я с удовольствием предпочел бы часиков десять нормального сна. Правда, я проспал почти весь день, а потом искупался, но, сожрав за обедом пятнадцать фунтов добротной пищи, вновь пришел в разморенное состояние.

— Так, кое-что, — сказала Киска, направляясь к вертолету. Ее охранники, хотя она еще ничего не приказала, уже вставляли заправочный шланг в горловину бака. Через десять минут со стороны Хайди появилось три вертолета «Пума». Это был эскорт. Киска сама села на место пилота и подняла в воздух оранжевую птичку. В воздухе боевые вертолеты окружили нас правильным треугольником и повели на Хайди.

— Может, ты все-таки сообщишь, что случилось? — спросил я в тот момент, когда гористые берега Хайди уже маячили на горизонте.

— Зазвонил «пыльный телефон», — ухмыльнулась Киска, — а радары береговой охраны засекли на подходе к островам авианосное соединение ВМС — авианосец «Герберт Гувер», пять фрегатов, семь подлодок и два десантных корабля. По-моему, все это прислали по нашу душу.

— Они были примерно в пятидесяти милях отсюда, — припомнил я информацию, проскочившую в беседе с Мэри, — очень может быть, что минут через пять нас собьют.

— Ну это ты зря. Сперва они посмотрят, как я отреагировала на звонок. Они сейчас любуются тем, как я лечу на Хайди, их это обнадежило. У них ведь радары тоже имеются. Правда, много интересного они еще не знают.

Действительно, долететь до Хайди нам дали вполне спокойно. На радарчике нашего вертолета мелькнула пара лишних отметок, но достаточно далеко от нас. Два «Фантома» облетели район островов по большому кругу с радиусом в двести миль. Возможно, искали притаившийся русский флот, хотя его, конечно, здесь и близко не было.

Вертолеты, перед тем как приземлиться, прошли над Сан-Исидро. Киска смогла взять его без особых разрушений, во всяком случае, следы побоищ были видны только на подходе к центру. Два десятка белых небоскребов — гордость города — стояли как ни в чем не бывало. Президентский дворец, состряпанный в колониальном стиле, — видать, там когда-то сидел испанский губернатор — тоже был целехонек, и телецентр со стометровой бетонной вышкой на горе Эспириту Санту тоже не разбомбили. В нескольких местах, правда, что-то горело, но невозможно было понять, подпалили это во время боев или уже после того, во время фиесты.

Вся армада села во внутреннем дворе президентского дворца. Места вполне хватило. Охранники тут же окружили нас с Киской и под приветственные вопли какой-то публики, которой во дворце, видимо, было немало, повели в здание.

Революция прошлась по президентскому дворцу весьма суровой метлой. Метла революции в отличие от обычной метелки не уменьшает число мусора, а прибавляет его. Это верно в чисто санитарном смысле слова. По всему двору валялась масса всяких бумажек и бумажонок. Гербовые бланки президента Лопеса, разбросанные с вертолетов воззвания Киски, грозные папки с надписями «Совершенно секретно», обычные старые газеты. Запах просохшей мочи стоял повсюду, даже в холле при главном входе. Кроме того, кто-то, перебрав рома во время фиесты, заблевал весь персидский ковер, застилавший пол холла. Чуть дальше, на лестнице, туча хищных мух вспорхнула с кучки засохшего дерьма.

В Кискиных апартаментах все было уже приводено в порядок. Правда, из шифровальной комнаты доносился торопливый и все убыстряющийся скрип дивана, а сдавленный женский голос выстанывал что-то нечленораздельное, типа: «Плевать я хотела на эту президентшу!»

— Это у нас еще не изжито! — вздохнула Киска, прислушиваясь к тому, что творилось в шифровальной. — Ладно, пусть потрахаются, потом расстреляем.

Мы миновали огромный кабинет Лопеса, потом еще несколько комнат и наконец очутились в спальне, где у столика с телефонами сидел лохматый студент в пятнистой униформе. Действительно, телефонов было пять, и среди них пыльный, серый.

— Больше не звонили? — спросила Киска, как будто всего лишь пять минут назад выходила из комнаты.

— Нет, компаньеро. Я не снимал трубку, как вы просили.

— Молодец, — похвалила она, — теперь иди отсюда и выгони из шифровальной Мигеля и Аниту, пусть займутся делом, а не переводят энергию на секс.

— Слушаюсь, компаньеро.

Студент убрался. Киска заперла дверь и сняла трубку одного из «непыльных» телефонов.

— Это я. Где гринго и что они делают? Так… Это хорошо. Истребители держите на взлетных полосах. Воздушные минные заградители — тоже. Как только двинутся с места, поднимайте в воздух все, что есть. Фрегатами и подлодками не занимайтесь. Только по «Гуверу» и десантным кораблям. Прохлопаете — повешу.

— Соединение прошло пять миль в сторону Хайди и застопорило ход, — почесывая подбородок, сказала Киска, — какие странные маневры! Пугают! Сейчас будет звонок!

И точно, словно подчиняясь Кискиному предвидению, послышалось тихое «тю-лю-лю-лю» пыльного телефона.