И настанет день

Один выворачивал девушке голову, затыкая рот. Другой не позволял ей сопротивляться, крепко зажав ноги и руки. А третий срывал одежду. Не снимал, а именно рвал кусками. Холодная ярость зашевелилась в самой глубине души, и Алеша шагнул к троице. Что произошло в следующие несколько мгновений, Алексей не помнил. Ему рассказала об этом Светлана, несколько позже. А в следующее осознанное мгновенье Алеша увидел убегающего амбала, бережно несущего сломанную руку, лежащий на земле нож, порезанную собственную кисть, и двоих лежащих на земле парней. У одного была сломана челюсть, а другой без сознания. Возле дерева, растущего у дороги, стояла девушка, по виду лет семнадцати, и обрывками одежды пыталась прикрыть свою наготу. Алеша снял пиджак, прикрыл девушку и заглянул ей в лицо. Огромные, перепуганные голубые глаза мгновение смотрели на него, а потом что-то теплое и мокрое уткнулось в его плечо, и тело девушки сотрясли рыдания. Он не успокаивал ее и не отходил, нежно придерживая за плечи. Впервые так близко и так доверчиво прильнула к нему девушка, и он тонул в нежности и жалости к ней. Оглянувшись, Алексей увидел, что переулок пуст, видимо те двое успели убраться по-тихому. Светлана начала успокаиваться, и вместе с успокоением вернулись стыдливость и благодарность.
      - Вы ранены? - спросила Света.
      - Пустяки.
      - Нет, я же видела кровь. Мой дом недалеко, там мама, она врач, пойдемте.
      Отказываться не было возможности.
      Девушка совсем раздета, дрожь выдает сильнейшее нервное перенапряжение, нельзя же оставить ее одну. Алексей пошел. Дом оказался совсем рядом, в квартире на третьем этаже давно царит беспокойство, и появление Светланы в таком виде, да еще и в сопровождении парня, вызвало шок. Мама долго не могла сказать ни слова, и пояснения дочери дошли до нее только минут через пять.
      Светлана юркнула в ванну, мама бегом принесла ей какую-то одежду, и уже после этого обратилась к Алексею.
      - Вы давно знаете Светлану?
      - Сегодня впервые увидел, она же вам говорила.
      - Ах, да, я еще путаюсь с мыслями, извините. Света говорила, что вы ранены.
      - Пустяки, немного порезался, наверное, когда нож отбирал.
      - У них был нож? Боже, они бы зарезали девочку! Вы спасли ее, но как вы смогли? Их ведь было больше, вам не было страшно?
      - Было, конечно. А как я смог? Сам не понимаю.
      - Другой бы, наверное, прошел мимо.
      - Не знаю. Я не смог.
      - Нам повезло, что это были именно вы.
      Говоря все это, Лидия Михайловна промыла рану, плотно ее забинтовала, наложив при этом какую-то мазь.
      - Вы, наверное, занимаетесь каким-нибудь спортом, боксом, или единоборствами какими-нибудь.
      - Да нет, и никогда не занимался. Да и драться я никогда не умел. Нашло что-то. Сам не понимаю.
      - Удивительно, справиться с тремя бандитами. Надо заявить на них в милицию. Света, ты никого из этих подонков не узнала?
      Девушка уже вышла из ванны и тихонько сидела в уголке, наблюдая за своим спасителем.
      - Нет, мама, это не наши. Да я их и не запомнила толком. Такой страх был, что почти ничего не видела. Кроме того, они меня схватили сзади.
      - Тебе просто чудом повезло, если бы не...
      Алеша назвал себя, помогая ей. Уж очень она выразительно посмотрела на него.
      - Если бы не Алексей, что бы с тобой было? Ну почему ты меня никогда не слушаешь, просила же приходить пораньше.
      - Ну мам.
      - Не ну мам, а подумай, что бы могло случиться. Я теперь каждый вечер с ума сходить буду, пока ты не придешь. Ну неужели нельзя заканчивать пораньше?
      - Я постараюсь мам...
      Светлана подошла к маме, уткнулась ей в плечо. Лидия Михайловна прижала ее к себе, и обе они заплакали.
      Алексей не знал, что делать, он чувствовал себя ужасно неудобно, чужой человек не должен присутствовать при таком. И уйти тихонько было бы уж совсем непорядочно. Он стоял, полуобернувшись, не глядя на хозяек, и рассматривал квартиру. С виду все было аккуратно и чисто, но чувствовалось, что во всем этом порядке чего-то не хватает.
      Сначала было непонятно, чего, но, прислушавшись, он понял. Излишне шумящий холодильник, звук капающей воды, слегка перекошенные гардины, покосившаяся дверца шкафа рассказали ему, что мужской руки хозяйство давно не видело, а может, не видело вообще никогда. Хозяйки успокаивались, Света уже сидела на диване, уткнувшись в подушку, а Лидия Михайловна вышла на кухню. Ей видимо все же стало неудобно перед гостем, но сдержать своих эмоций она не могла.
      - Я пойду? - спросил Алеша.
      - Нет, ни в коем случае, останьтесь.
      Мама, Алеша уходит!
      - Алеша, не уходите, простите нас, бабы есть бабы. Останьтесь, мы же не поговорили даже ни о чем, и угостить мне вас очень хочется. Света голодная, может, перекусите вместе с ней?
      - Спасибо, не надо. - Алексей уже чувствовал голод, но остаться не хотел. Было в этом что-то неприятное, как будто с ним хотят расплатиться. И хотя умом он понимал, что это от чистого сердца, но перебороть свои ощущения не мог. Он повернулся и шагнул в сторону двери. Легкое шевеление, замеченное им боковым зрением, превратилось в Светлану, стоящую перед ним и упирающуюся в него руками.
      - Не пущу! - почти кричала она.
      - Я ведь ничего о тебе не знаю, ведь ты спас меня, не уходи, останься, пожалуйста, останься, мне очень плохо, не бросай меня!
      - Останьтесь, видите, она еще не может успокоиться, ей нужно, чтобы вы остались... - Это из-за спины прозвучал голос матери.
      - Хорошо, но я не на долго. - Алеша еще сомневался, нужно ли оставаться, но и уйти уже не мог. Потом они сидели на кухне и говорили. Алеша рассказал о себе, все что мог. Ему рассказали о Светлане, о семье, о трудностях и успехах. Было хорошо, и Алеша не жалел, что остался. А потом Светлана заснула, прямо за столом. Мама тихо проводила Алексея до двери, пожелала, как водится и что водится, и попросила приходить. На улице Алеша оказался уже под утро. Рассвет еще только тлел, но видно было уже все неплохо. До дома добрался без приключений, сразу лег, но еще долго не засыпал, вспоминалось все происшедшее за прошлый день, и он казался таким длинным и насыщенным, как иная жизнь. Сон пришел незаметно. Мысли продолжали крутиться в голове, но явь ли это, сон ли, уже невозможно было отличить. Алексей шел дорогой, каждый шаг ее нес в себе что-то новое, это была дорога познания, и он начал по ней двигаться. Но почему раньше он не шел по ней? Он ведь учился. Не по тому ли, что он только сейчас научился видеть и слышать? Может, и понимать он научился только сейчас?
      Глава 5. Каждый миг - открытие.
      На утро он опоздал на работу. Проспал. Ни придумывать, ни обманывать кого-либо он не стал.
      Про ночное приключение, естественно, ни кому не рассказал. Сразу окунулся в рабочую текучку, и к компьютеру сел только после работы.
      На форуме по-прежнему обсуждались его последние мысли, изложенные в виде рассказов. Он почитал несколько высказываний, ответил на что смог, и что было направлено непосредственно к нему, и только после этого открыл почту. В почтовом ящике оказались несколько подписных новостей, письмо от двоюродного брата из Омска и закодированное послание без обратного адреса. Проверив его на вирусы, и не обнаружив ничего, он открыл письмо с помощью кодировки, которую носил с собой на кассете. Это было письмо от отца.
      'Алеша - писал отец, - я знаю, что с тобой случилось ночью. Ты, конечно, поступил правильно, но очень рискованно. Если бы не помощь, оказанная тебе, ты бы, наверное, уже не жил. Светлана, конечно, красивая девочка, но все же разум должен быть сильнее эмоций. Разумнее было бы перед тем, как ринуться в переулок, оглянуться по сторонам. Телефон же был прямо у тебя на дороге. Если бы ты вызвал милицию и уже после этого приступил к действиям, было бы и безопаснее и эффективнее. Да и рука бы была целее. А сейчас ты в довольно сложном положении. Светлана с мамой в милицию не заявляли, ты тоже, а вот тот юноша, которому ты сломал челюсть, родителей удержать не смог. Причем, сам понимаешь, всю правду он им не рассказал. Ты в его истории выглядишь на столько не привлекательно, что тебя уже наверняка разыскивает милиция.
      Родители-то у этой гадости далеко не рядовые работяги. Я полазил по ментовским компьютерам, пока всесоюзный розыск на тебя не объявлен, но дело это поручили следователю. Я бы на твоем месте поторопился.
      Светлана может тебе очень в этом помочь. Позвони ей, пусть сходит в травм пункт, и напишет заявление в милицию, иначе потом ничего не сможешь доказать. И тебе надо сделать то же самое. Поверь, это необходимо. Ты, наверное, сейчас удивляешься, откуда я все это знаю?
      Помнишь, я тебе говорил об освободившемся информационном канале своего поля? Так вот, часть информации я получил оттуда. Я еще до конца не разобрался, что это за информация, где она хранится, но вот пользоваться ей уже научился. Кроме того, из компьютерной сети кое-что добылось, ну и анализ информации. Это мне сейчас особенно хорошо удается. В наше время о таком источнике информации, как интернет даже не мечтали. Да, иногда наука стала опережать даже самые смелые мечты. Это чудесно. Значит время перемен уже не далеко.
      Остальное файлом'.
      Алеша вышел из сети и продолжил читать.
      'Это не будет революцией, или войной, это не вызовет катаклизмов и гибели людей, это совсем другие перемены, в отличие от тех, которые раньше переживало человечество. В общем-то, люди уже давно готовы перейти на новый этап развития. Уже сейчас для этого есть все предпосылки и возможности.
      Человеческий разум надо освободить от повседневной рутины, от забот о хлебе насущном и создать ему такие условия, чтобы он как можно больше времени мог уделять своему развитию. Это вполне возможно и сейчас.
      Конечно, не сразу, не вдруг. Не будет все меняться, как по мановению волшебной палочки. Прежде всего, надо сделать так, чтобы каждый человек убедился, что только умственным трудом он сможет добиться для себя улучшения жизни. Физический уже практически исчерпал свои возможности. Все усилия должны быть направлены сейчас на то, чтобы люди приложили все силы для ликвидации монотонного и тяжелого физического труда. Поощрять любые изобретения и любую рационализацию в этом направлении. Придумал человек, как автоматизировать труд каменщика? Отлично, это сэкономит огромные деньги и время. Оценить это, и часть прибыль перечислять этому человеку, до конца его жизни.
      Изобрел что-нибудь другое, стал получать больше, и так далее. Работа мысли должна стать самым прибыльным делом, поначалу. Когда же люди в своем большинстве начнут стремиться к знаниям, к повышению своего уровня, их можно вообще освободить от физического труда, заменив его машинами. Дать людям жить нормально вне зависимости от того, трудится он или нет. А тех, кто стремиться к знаниям, к совершенствованию машин и условий жизни, нужно поощрять дополнительными возможностями и благами. Так постепенно человечество и придет к новому уровню жизни, когда не за физический труд, не за умение обобрать ближнего люди будут приобретать дополнительные блага, а за знания, за развитие интеллекта и умственных способностей. Здесь не будет уравниловки, как это стремились сделать коммунисты. Люди всегда не одинаковы ни по умственным способностям, ни по воображению, ни по знаниям. А раз так, то и возможности и блага их будут неодинаковы. И чтобы достичь больших благ и возможностей, другого пути, кроме как развитие разума, не будет. Здесь и будет основной двигатель развития. В неодинаковости людей. Я думаю, эта неодинаковость изначально была заложена в людей именно с такой целью. Что-то должно двигать прогресс. Если не будет никакой разницы от того, насколько ты больше пользы приносишь, и делать-то никто ничего не захочет. А зачем? И самое главное даже не в этом. Любопытство человеческое не иссякнет, нет, но несправедливость распределения, несомненно, все дела сведет на нет. Это уже было у нас, в СССР. Я сам пережил такое время. Когда всем платили одинаково, когда рабочий получал больше любого, даже самого грамотного, инженера. Когда люмпен мог посмеяться над образованным, сравнивая свой и его доходы. Нас обманули тогда, уверили, что вся причина в том, что нет хозяина. Все это только для того, чтобы очередной раз ограбить. На самом деле все было гораздо сложнее. Не в строе было дело, не в отсутствии хозяина, а в отношении к труду. Вся система уравниловки привела лишь к тому, что человек не хотел больше трудиться, ни умственно, ни физически. Можно было, ничего не делая, жить довольно прилично, главное захватить теплое место. А для этого много ума не надо. Связи, умение, где надо дать, где надо взять, влиятельные знакомые и родители, и теплое местечко в кармане. Из этих же не желающих ничего делать и новые хозяева появились. Разве мог после этого появиться неизвестно откуда прогресс? Да, конечно же, нет. Эти новые хозяева стали думать никак не о производстве, а как бы побыстрее ограбить народ, как бы побольше теплых мест набрать для себя и своей родни. Хозяин может вообще ничего не делать, а все блага и так будут у него. Всего этого воровства можно было избежать изначально. Всего-то и надо было изменить систему распределения. Кто больше и лучше работает, получал бы больше, и за такими потянулись бы и остальные. Всем хочется жить лучше. Причем это должно было распространяться на все формы труда, и на умственный, и на физический. Вот тогда и можно было бы начать стимулировать умственное развитие. Чем образованнее человек, тем больше нужно было ему платить, ведь не зря же он столько времени тратил на образование.
      Дальше - больше. Ввести конкурс на любую занимаемую должность и работу, чтобы люди с самого начала стремились получить знания и навыки и стать лучше других. Не только образование, а любые знания, любой умственный труд можно было бы поощрять, и мы без потрясений, без переделов собственности, без крови пришли бы к обществу разумных людей. Так можно было бы сделать во времена перестройки, но в людях возобладала алчность. Глупая надежда обмануть всех, и жить припеваючи, ничего не делая. Конечно же, кому-то это удалось. Но и они проявили какие-то умственные способности, большинство же оказалось обманутым, и особенно честно прожившие жизнь старики. Ни умственных способностей, ни физических сил у них уже не осталось, вот их первых и бросили на вымирание'.
      Алеша снова вошел в сеть, и тут же появилась связь с Масчером.
      - Ты прочел? Ну что скажешь?
      - Все это хорошо, я понимаю, но сейчас-то что делать? Или время уже упущено?
      - Упущено? Да. Но сделать кое-что можно.
      Прежде всего, нужно, чтобы люди поняли, что они смогут жить нормально только тогда, когда к управлению придут умные люди. И не только поняли, но и захотели изменить положение. А для этого нужно, чтобы кто-нибудь рассказал им, как можно жить лучше, и как к этому прийти.
      И рассказал человек, которому они верят, которого понимают и любят.
      Через газеты, через журналы, через литературу надо доводить это до простого человека. Как? А, прежде всего, надо увлечь этой идеей интеллигенцию. Писателей и журналистов. Просто умных людей.
      - А увлекутся ли они?
      - Далеко не все, но многие поддержат, а это уже не мало.
      - Хорошо, увлеклись, но где гарантия того, что эта идея увлечет и всех остальных?
      - Да, с этим сложнее. Большинство ныне живущих спят и видят, что им с неба падает богатство. Американцы в фильмах это пропагандируют очень успешно. Чудесное обогащение у них чуть ли не в каждом фильме. А богатые почти во всех фильмах тупые, и еще и мафиози. Конечно, с таким направлением пропаганды далеко не уйдешь. Но ведь можно и другую литературу, и другие фильмы создавать.
      Вот и найди таких людей. Свяжись с ними по интернету, объясни свою мысль, найди поддержку, в одиночку, конечно же, ничего не добьешься.
      Ну, все, пока. Вопросы будут, обговорим после. А сейчас улаживай свои дела.
      - Пока. Надеюсь, на этот раз не так долго придется ждать новой связи. Я уже за тебя забеспокоился.
      - Все будет в порядке, не волнуйся. Пока.
      Отец отключился, и Алеша отправился домой.
      Глава 6. Все будет в порядке.
      Алексей уже наметил себе дальнейший план действий. Прежде всего, он сходил в травм пункт.
      Рассказал там все, как было, объяснив, что не пришел сразу с утра, так как проспал, и вынужден был бежать на работу. Там ему дали понять, что о таких происшествиях вынуждены сообщать в милицию. Алеша ничего не имел против, и дал свой адрес и телефоны. Потом он зашел к Светлане и Лидии Михайловне, и обрисовал им ситуацию, объяснив, что узнал ее от знакомого по интернету. Те тут же побежали снимать побои, и писать заявление о нападении. Казалось бы, все улажено, но не тут-то было. В подъезде собственного дома его уже ждали. Он не успел ничего сделать и ничего сказать, как его с завернутыми за спину руками и, в наручниках уже, очень грубо запихивали в машину.
      Объяснять никто ничего не пожелал, а уж выслушать, тем более.
      Запихнули в камеру, и все попытки потребовать телефонный звонок или адвоката утонули в полном невнимании. Не только следователя, но и старшего вызвать никто не собирался. Ребята выполнили приказ, остальное до фени. Единственное, что как-то сглаживало всю эту муру, это надежда, что все-таки разберутся и отпустят, и что в камере был один. До утра так никто и не появился, да и утром к нему не торопились. Несмотря на бессонную ночь, Алексей не потерял оптимизма.
      Кормить его и не пытались, а следователь появился только часа в два.
      Конечно, о возмущении Алеша уже и не думал, хотелось только, чтобы все поскорее кончилось. Следователь молча писал, и минут через двадцать сунул на подпись признание в совершенном преступлении.
      - Подписывай. Много не дадут, а с учетом того, что в первый раз, вообще отделаешься условным сроком.
      - Но я же ни в чем не виноват.
      - Челюсть сломал?
      - Да, но я же защищался, и девушку защищал.
      - Превысил степень защиты. Тебе же ничего не сломали.
      - У них же нож был, вот и руку разрезали.
      - У кого был нож, мы не знаем, и доказать ты ничего не сможешь. Может это твой. Да и не найдено никаких ножей на месте преступления. Стеклом где-нибудь порезался, а выдаешь за нож.
      - Но их же трое было, а я один.
      - Ну и что, у тебя подготовка, вон какая, за несколько секунд всех уложил. Какую школу единоборств закончил?
      - Не заканчивал я ни какой школы.
      - Ну, это мы проверим. Обычный гражданин, без подготовки, на такое не способен. И потом, о каких таких троих ты говоришь? Потерпевший один был. Ну, поглядел не так на твою девчонку, ну сказал что-то не так, это же не повод челюсти ломать. Ладно, подписывай, не тяни время, и отправляйся к себе домой. На суд вызовут повесткой. И вот подписку о не выезде получи.
      - Какой суд? Над кем суд? Подонки насилуют девчонку, я вступаюсь, и меня под суд?
      - Какую девчонку? Кто насилует? Что ты мелешь?
      - А вы поинтересуйтесь, может, найдете заявление о нападении в районном отделении?
      - Ну что же, сиди, раз не хочешь подписывать. А я поинтересуюсь. Не сегодня, конечно. Сегодня и без тебя дел много. Но на днях обязательно.
      - А я что же все это время в каталажке проведу?
      - А что поделаешь? В интересах следствия необходимо. Дура ты. Не знаешь, с кем связался. У этого мальчика такие предки. Таких адвокатов найдут, не отмажешься.
      - И что же мне делать?
      - Что делать. Подпиши, получишь свой год условно, и домой.
      - Но это же не честно, не справедливо, так ведь не должно быть.
      - Наивный. Да сейчас везде и всюду так.
      Ты думаешь что-нибудь можно доказать по этому сопляку, которого ты отделал? Да ни фига. Он сейчас тысячу свидетелей приведет, что ты девчонку изнасиловать пытался, а он вступился. Купят и прокурора и суд и всех, кого захотят. У них бабок не меряно. Ну что подпишешь?
      - Нет. Это нечестно.
      - Ну, сиди.
      - Можно мне хоть на работу позвонить, а то выгонят.
      - Звони. А выгнать, все равно выгонят.
      Фирма ведь частная, хозяевам тоже жить охота.
      Следователь ушел, а Алеша даже не стал звонить. И так все узнают. Больше всего страдал Алексей от бессилия, и невозможности побеседовать с отцом. На следующий день его привели к другому следователю. Этот не был похож на милиционера. Что-то говорило, что он имеет отношение к спецслужбам. Это не прибавило оптимизма, но заставило собраться. Сначала разговор был ни о чем конкретно. Спрашивали о родителях, родственниках, об учебе в школе, институте. О том, кто устроил на работу. Где научился обращаться с компьютером. Как начал программировать. Что за программки писал. С кем общался по интернету. Как защищается информация. Вот тут Алексей и порадовался, что забыл дискету с кодами у Светланы. Забыл совершенно случайно, но как вовремя. Он уже понял, что его прощупывают насчет связи с отцом. Все-таки они что-то засекли, и не смогли-таки разобраться. Разговор у следователя не клеился. Но он не собирался отступать, и пошел ва-банк.
      - Твое положение почти безнадежно. Но мы могли бы тебе помочь, если бы ты помог нам.
      - Чем я могу вам помочь?
      - Мы знаем, что ты связываешься по ICQ с неизвестным абонентом. Мы его не можем вычислить. Но, судя по всему, это мощный хакер. Есть подозрение, что он взломал секретную сеть.
      Поможешь поймать его, мы поможем тебе.
      - Но я не знаю никаких хакеров.
      - А зачем тогда кодируешь некоторые письма.
      - Это по просьбе моих знакомых. Чтобы на работе не обвинили в безделии и занятии посторонними делами, а есть и такие, что скрываются от родни и знакомых. Да и о ком вы вообще говорите? У меня в сети масса знакомых.
      - Мы о Масчере, думаю, ты и сам догадался?
      - Да ни о чем я не догадался. Был недавно один контакт с подобным абонентом, но я на связь не выходил, он ведь не представился, да и обратный адрес скрывал. Он что-то натворил, а я за него отвечать должен? Что мне теперь за каждого отвечать, кто на связь выйдет?
      Алексей врал, и краснел при этом до кумачового цвета. Если бы не условия, в которых он находился, его, наверное, сразу бы раскусили, а так сошло за злость невинно осужденного.
      - Ну что ж, может вы и правы, - сказал следователь, помолчав, - но все же подумайте, может, сможете чем-нибудь помочь. Надумаете, дайте знать. А там и мы вам постараемся помочь.
      Алеша знал, что лучше сядет в тюрьму, чем выдаст отца. А в сущности, что он мог выдать? Коды кодировки? Ну прочтут они письма, так ведь они уже все переправлены, чтобы не вызывать подозрений. И, тем не менее, совесть говорила ему, что надо молчать. Он еще не понимал почему, но решил стоять на своем. Пусть будет хуже, но - нет. Кроме того, он каким то непонятным для себя образом чувствовал, что все кончится хорошо. На чем основывалась эта уверенность, откуда она взялась, Алексей понять не мог, но она была.
      Абсолютная уверенность, не вызывающая ни тени сомнения. Вся логика доказывала, что уверенности быть не может, но вот она, с ним, в нем, и никуда от нее не деться. Ни чем себя не переубедить. Что это? И еще он чувствовал, что хочет что-то записать. Тоже необъяснимое ни чем желание. Ни какая логика этого объяснить не могла. Он попросил бумагу и карандаш в камеру. Сел, и как будто отключился на короткое время.
      Когда сознание вернулось, он увидел, что на бумаге написано. 'Сынок, не удивляйся, это я, как это получилось, я не понимаю, но я могу слышать твои мысли. Стоит тебе подумать словами, как я воспринимаю их, словно написанный текст, только не с экрана, а с того нового источника, про который я тебе говорил. И знаешь, такое ощущение, что в этом замешана твоя мама. Я не понимаю, но ощущение ее присутствия сейчас особенно отчетливое. И еще это как-то связано с твоими действиями в моменты отключения сознания. Я не все понимаю, но ты сейчас пишешь мои мысли на бумаге. Похоже, нам больше не понадобится компьютер для общения. Если бы еще ты мог понимать меня напрямую, без посредства бумаги'.
      - Ничего папа, я всегда могу выдать эти записи за попытки писать фантастические рассказы - подумал Алексей.
      Снова короткая отключька, и снова текст на бумаге. 'Да, это логично, но ведь ты никогда не умел врать.' - Да, и сейчас не умею. Краснею как девчонка, но ведь и это можно принять за стеснительность.
      'Хорошо, тогда продолжим. Я кое-что сделал, больше родители этого подонка не смогут никого подкупить. У них больше нет таких денег. А перевел я их одному хакеру, так что если даже засекут, то обвинят его, и поделом. А пока разберутся, думаю и твои проблемы решаться'.
      - Хорошо ли это, папа? Это ведь обман.
      'Да, а они честным путем тебя обвиняют?
      Разве мы не в праве пользоваться их же оружием, чтобы восстановить справедливость?' - Спасибо. Хотя я совсем запутался. Я ведь в самом деле разговариваю с тобой? Это ведь не бред, не галлюцинации? И этот необычный способ, это не плод моего больного воображения?
      'Нет, это не галлюцинации, и хотя я сам не все понимаю, но это как-то связано с полями.' - Это невозможно, я ничего не понимаю.
      'Ничего, со временем и в этом разберемся, а пока будем пользоваться. А что это не бред, я думаю, завтра ты получишь веские доказательства. Отдохни, подожди до завтра'.
      Алеша машинально порвал написанное в мелкие кусочки, и, не отдавая себе отчета, уснул. Последней мыслью было, - Все будет хорошо, все будет... Алексей спал.
      Глава 7. И сны и явь.
      Сон был красочен и на удивление запоминался. Сначала было нечто радужное и светлое, и оно звало. Алексей летел, мчался к этому нечто и вот-вот должен был его достичь, но оно все ускользало. Потом он увидел маму. Она неожиданно оказалась прямо перед ним. Несмотря на скорость, с которой Алексей летел, а она была огромной, он это ощущал, мама все время была перед ним. Она не открыла рта, не двинула рукой, а только улыбалась, но, несмотря на это он слышал ее голос. Она радовалась его приходу, говорила, что это большой шаг в его развитии, просила его запомнить ощущения, чтобы он мог повторить свой путь. И еще она подготавливала его ко встрече с кем-то, или с чем-то, Алексей так и не понял, но догадался, что это очень важно не только для него. И еще Алеша с удивлением обнаружил, что не может говорить. Он попытался произнести какие-то слова, но ничего не вышло. Он даже не смог открыть рта.
      Мама, видимо, поняла его и успокоила, что не все сразу, что всему свое время, что пока достаточно слышать. А потом она пропала. То, к чему Алексей стремился, оказалось совсем рядом, и даже приобрело некоторое подобие формы. Правда, форму эту невозможно было ни с чем идентифицировать, и внутри зазвучал голос. Это был ни с чем не сравнимый голос, таких Алеша никогда не слышал. Глубина его захватывала, и укладывала каждое слово с такой поразительной ясностью, что невозможно было не понять.
      - Я знаю человечество очень давно, с самого его появления на свет. Кое-что сделал я сам, чтобы оно стало таким, как стало. Но чаще я не вмешивался. Вообще для меня практически невозможно общение с отдельным человеком, что бы ни говорили по этому поводу легенды и религии. Ты интересуешься почему?
      Представь себе, что я появился не в результате жизненных процессов органического вещества, а в результате взаимодействия материи и пространства. Ты же знаешь, что такое галактика? Так вот это не что иное, как структура моего разума. Я разум этой галактики. Таких, как я, огромное количество во вселенной, и мы знаем о существовании друг друга, но даже для нас расстояния столь велики, что общение практически невозможно. Все что вы люди наблюдаете в нашей галактике, все звезды, туманности, черные дыры, все, это ключевые узлы моей структуры. Человеческий и мой разум слишком несопоставимы по размерам, форме и содержанию для общения. Я бы мог так и существовать, не интересуясь ни кем и ни чем, но однажды я понял, что очень одинок. Мои попытки создать себе подобный разум не увенчались успехом, но зато я открыл органическую материю. Я открыл жизнь. И я занялся созданием жизни. Это долгая история, я создавал многие формы, многие виды, ошибался и начинал снова. Я выбирал самое лучшее и оставлял у отдельных видов, я устранял недостатки и превращал их в достоинства. Многие года прошли в вашем человеческом понимании, но для меня понятия времени совсем иные. Наконец я создал человека.
      Создавал я его не как животных. С теми было проще. Их можно было создавать множество, и давать им существовать самостоятельно. Потом, когда проявляются ярко выраженные достоинства и недостатки их можно просто уничтожить, оставив то, что мне нужно для продолжения эксперимента. Все, что вы называете природой, это логически замкнутый цикл живого. Самодостаточный, самовоспроизводящийся организм. С человеком так поступать было нельзя. И хотя свое начало человек берет от животных, он сразу создавался не как животное. Создавался разум, помощник моему разуму. И то, что его размеры несоизмеримы с моими, создало первую трудность. Разница в размерах и структуре не позволяли прямое общение. Всякие попытки в этом контакте приводили к уничтожению разума человека. Поэтому и вложено в разум человека стремление к познанию, или любопытство, как вы его называете. Человек постепенно должен подняться до уровня, на котором мы сможем вступить в прямой контакт. Он должен изучать все его окружающее, и в конечном итоге прийти к пониманию галактики, а затем вместе со мной и вселенной. Разум человека произрастает и развивается на биологической структуре, которую вы называете телом. Только достигая какого-то уровня развития, он способен существовать самостоятельно. Вы люди способны воспроизводить в своем потомстве зачатки разума, который в дальнейшем может расти и развиваться самостоятельно. В таких условиях, когда рост разума практически неконтролируем, строить и развивать человека, так же как и животных было нельзя. Поэтому эксперимент и начался с одной только пары. И никто никого не изгонял из рая, просто, когда эксперименты с человеком закончились, он был перемещен в ту среду, в которой должен был развиваться. По сути, он с самого начала находился в этой среде, но был жестко опекаем. Конец рая, это конец жесткой опеки, только и всего. В начале развития человечества разум, взращенный на теле человеческом, нес слишком мало информации, много времени уходило на борьбу за существование, и познание азов жизни на Земле.