- «Смотри!» - передразнил его Санька. - Какая дура в мой сачок попадется после твоего! Нарочно вторым меня поставил! Сам небось вперед полез!
- А ты слушай, раз не понимаешь! - прикрикнул Вовка.- Хоть и не видно, а рыба все же чует сачок. Которая поумнее, та обязательно обойдет меня. Ну, а как обойдет, - обрадуется: все, мол, ловушка сзади, теперь можно свободно улепетывать! Кинется со всех ног, - ив твой сачок угодит! Понял?
- Посмотрим! - отозвался Санька.
Загонщики отбежали метров на десять вверх по Болотнянке и встали по обоим берегам речки.
- Начинай! - крикнул им Вовка.
Колотушки дружно врезались в воду. Шум поднялся невероятный. Во все стороны полетели брызги. Вода замутилась от ила, поднятого со дна. Ватага ребят, не переставая работать колотушками, постепенно приближалась к сачкам.
- У тебя есть что-нибудь? - спросил Санька, чувствуя, что у него задрожали руки от напряженного ожидания.
- Рано еще! - ответил Вовка охрипшим голосом, - Налим - тот у самой колотушки идет. Вот щукам, пожалуй, пора…
И тут кто-то живой, сильный ткнулся под водой через сетку прямо Саньке в колено. Он вскрикнул от неожиданности и потянул сачок кверху. Когда нижний край обруча вышел из воды, небольшой щуренок стремительным красивым броском переметнулся из сетки в речку.
Санька взревел и со всей силы толкнул сачок вперед, чтобы подцепить ускользнувшего щуренка.
- Ставь на место! - крикнул Мишук. - Других упустишь!
Но Санька вошел в азарт. Он ничего не слышал и не понимал - пихал и пихал сачок вперед, пока не уперся обручем в чьи-то ноги, Это был Вовка. От толчка сзади он чуть не упал. Обернувшись, Вовка ухватился за Санькин сачок и вытащил его из воды. В сетке бился щуренок.
- А-а! Попался! - вскричал Санька. - Не уйдешь, голубчик! Я бы и ту щуку не упустил! У меня не попляшешь!
- Замолчи! - одернул его Вовка. - Бросай щуренка на берег! Ставь сачок на место! Сейчас рыба навалом попрет!
Щуренок полетел в траву. Санька отступил назад и вновь перегородил речку сачком. Мишук и Гриша снова встали по бокам и, высоко поднимая колени, затопали ногами по дну, чтобы рыба, которой удастся благополучно миновать Вовку, не прошла мимо второго сачка.
Сема со своей командой все приближался. Вспененная илистая вода так и кипела под колотушками. Когда между передним сачком и загонщиками осталось метра два, Вовка быстро пошел навстречу, толкая перед собой сачок. За шаг до того места, где колотушки бухали по воде, он привычным рывком выдернул сетку, в которой трепыхалась рыба, и выпрыгнул на берег.
А Санька, хоть и старался во всем подражать Вовке, не смог справиться с сачком. Он наполнился илом и грязью и не хотел двигаться против течения.
- Вытаскивай! - услышал Санька чей-то крик и рванул сетку вверх.
Как назло, обод зацепился за что-то, Санька покраснел от натуги. Гриша и Мишук стали ему помогать. На поверхности воды показалась черная коряга. Вытянуть эту тяжесть на берег не хватало сил. А рыба так и сигала из сачка.
- Ну что же вы! - в отчаянии завопил Санька, видя, как крупный налим лениво переваливается через обруч в речку.
Вовка тоже заметил налима и прыгнул в воду. Ребята вчетвером выволокли на берег сачок вместе с прицепившейся к сетке корягой.
Налим не успел удрать. Запыхавшийся и счастливый, Санька присоединил его к кучке рыбы, вытряхнутой из Вовкиного сачка.
Налюбовавшись уловом, мальчишки пошли дальше, чтобы повторить облаву на рыбье царство в другом месте.
Вскоре показался мостик, по которому проходила проселочная дорога.
- Под тем мостом, - сказал Вовка, - щуки толстенные, как бревна.
- Побежали туда! - загорелся Санька.
- Не выйдет! - ответил Вовка. - Там глубоко - сачок не поставишь!
- Боишься? - Санька насмешливо покосился на него.
- Глубоко! - повторил Вовка. - Не перегородить сачком!
- А за мостом? - не сдавался Санька.
- Помельче.
- Вот и поставь там сачки, а мне дай колотушку - я тебе всех щук из-под моста выкурю!
- Ты хоть плавать-то умеешь? - спросил Сема. Никому другому Санька не ответил бы на этот оскорбительный вопрос, а Семе он простил обидное сомнение.
- Спрашиваешь!… Конечно, умею!
- Пойдем! - коротко сказал Сема.
Он подал Саньке колотушку и, не оглядываясь, зашагал к мосту.
Болотнянка делала крутое колено и, расширяясь, уходила в тень от бревенчатого настила. Вода под мостом была черная, как тушь. Тянуло холодной сыростью и прелью. Но рыба тут водилась крупная. Проходя по мосту, усачи часто слышали тяжелый всплеск потревоженной щуки. По речке расходились широкие круги.
Однажды Вовка видел, как на камешек под мостом села какая-то пичуга. Она набрала в клювик воды и запрокинула голову. В реке у камня метнулась длинная тень, высунулась зубастая пасть, схватила зазевавшуюся птичку и пропала. Колыхнулись листья кувшинок. На поверхность всплыли пузырьки воздуха. Больше ничто не напоминало о маленькой трагедии. И Вовке стало страшно. Может быть, поэтому он здесь никогда не ставил сачки, хотя не раз мечтал поймать щуку, обитавшую под мостом.
Сегодня такой случай подвернулся. Вовка схватил сачок. Второй сачок взял Мишук, и ребята побежали за Семой и Санькой.
Сразу за мостом речка была довольно широкой. Лишь метрах в десяти вниз по течению она становилась уже, но и там пришлось ставить сачки не друг за другом, а рядом. И все же слева и справа у берегов остались неперегороженные протоки. Здесь Вовка расставил всех свободных мальчишек. Их ноги образовали в воде живой частокол.
- Дава-ай! - долетело до Семы и Саньки.
Они вошли в речку с другой стороны и забарабанили колотушками. Под ногами разъезжалось глинистое месиво. Было скользко, как на ледяной горке.
Молчаливый Сема сопел и напористо шел вперед. Молчал и Санька, стараясь не отстать. Так они и очутились под мостом.
Старый бревенчатый настил навис над самой головой, заслонил свет и будто придавил ребят. Сверху сыпалась труха перегнившего дерева. А внизу вокруг голых ног, как щупальца спрута, обвивались скользкие водоросли.
Санька яростно бултыхал колотушкой, стараясь заглушить в себе беспокойное чувство. Удары звучали под мостом глухо, как в бочке. Вода не мутилась, потому что палки не доставали дна.
«Никого отсюда не выгонишь! - подумал Санька, преодолевая противную дрожь. - Тут и рыба, наверно, никакая не водится!»
Но он ошибся. Впрочем, о своей ошибке он узнал уже потом, а сейчас до него донесся отчаянный вопль, за которым последовал взрыв испуганных голосов.
- А-а-а… И-и-и… О-о-о!… - летело над водой. У сачков что-то произошло.
- Чего это они? - спросил Санька и посмотрел на Сему.
Тот только пожал плечами и заторопился, чтобы поскорее выбраться из-под моста. Заспешил и Санька, но поскользнулся, хотел опереться на колотушку, да не достал дна.
Сема обернулся, успел заметить уходящую под воду макушку кудрявой Санькиной головы и прыгнул к нему с таким всплеском, что эхо загуляло под настилом.
Санька плавал хорошо. Он даже не испугался, когда ноги соскользнули и вода сомкнулась над его головой. Просто было неприятно погружаться в темную, холодную глубину. И если бы Сема не поспешил ему на помощь, это вынужденное купанье ничем бы особенным не кончилось.
Ho когда Сема с шумом прыгнул за Санькой, тому показалось, что обрушился весь мост. Что-то опустилось ему на голову и сжало ребра, а затем какая-то сила выдернула Саньку на поверхность.
Раскрыв глаза, он в первую очередь со страхом взглянул вверх - на мост - и только потом увидел совсем рядом невозмутимо спокойное лицо Семы.
- Это ты? - удивился Санька и, догадавшись, что Сема его спасал, рассмеялся. - Я ж сказал: умею плавать! Зачем полез?
- Мало ли… - произнес Сема.
- А я думал - мост обрушился! - признался Санька и снова задрал голову.
Подгнивший настил опасно провисал между тремя стальными рельсами, перекинутыми с берега на берег и служившими опорой для бревен.
- Мостик еще тот! - усмехнулся Санька. - Нырять кому-нибудь придется!… И скоро! Как груженая машина…- Он замолчал. Глаза у него остановились, прикованные к крайнему рельсу.
Сема потянул Саньку за руку.
- Идем!
Но Санька уперся и молча продолжал смотреть вверх. Тогда и Сема поднял голову. На нижней плоской грани рельса виднелись шесть букв: «Дим. Бол.».
Санька присвистнул.
- Видишь?… Димка Большаков!
Сема беззвучно приоткрыл рот. Теперь уже Санька схватил его за руку и потащил из-под моста. Сердце у Саньки так и прыгало в груди. Он готов был спорить с кем угодно, что буквы поставлены не случайно. «Тут что-то есть! - думал Санька. - Опять тайник!»
- Ур-а-а-а!
С этим ликующим возгласом он выскочил из-под настила. Но поблизости никого не оказалось. Озадаченный, Санька прикрыл рукой глаза от солнца и увидел мальчишек. Они бежали прочь от моста вдоль речки и на ходу швыряли в воду камни, палки, комья земли.
Не сговариваясь, Санька и Сема бросились за ними и догнали у большого омута. Ребята стояли на берегу, пристально всматриваясь в воду. Но в темной глубине ничего не было видно. Вовка обернулся и на удивленный Санькин взгляд ответил односложно, с горьким сожалением:
- Ушла…
- Кто? Куда? - спросил Санька. - Рыбешка, что ли?
- Рыбешка? - обиделся Вовка. - В-во какая рыбешка! - И он во всю ширь раскинул руки.
- Больше! - горячо возразил Гриша.
- Смотри - протаранила! - произнес Мишук и показал Саньке прорванный сачок.
Заговорили все разом, возбужденно. И Санька с Семой поняли, наконец, что произошло. Старая громадная щука бревном ткнулась в сачок, прорвала сетку и выскочила на мелководье. Тогда и полетели в нее палки, камни - все, что попалось под руку. Мальчишки гнались за ней до самого омута, пока щука не скрылась в глубине.
- И это все? - небрежно спросил Санька, когда ребята поутихли. - Столько шума из-за одной щуки?… Вот я вам сейчас скажу!… Ахнете и закачаетесь! Я открыл новый тайник Димы Большакова.
Санька обвел всех глазами и остался доволен произведенным эффектом. Только Мишук был больше встревожен, чем изумлен. Санька по-своему истолковал выражение его лица. Ему подумалось, что звеньевой сомневается.
- Сема! Подтверди! - произнес он.
- Надпись видел, - Сема кивнул головой. - А про тайник не знаю.
- Не знаешь? - возмутился Санька. - А зачем же «Дим. Бол.» написано?… Так просто, да?… Делать было нечего, да?… Залез Димка под мост и напильником дзык-дзык, да?
- Под мостом? - переспросил Мишук и насторожился еще больше.
- Под мостом!… На рельсине!
- Знаешь, что под мостами в войну прятали? - Мишук сделал страшные глаза. - Ми-ны!…
Предположение звеньевого так было похоже на правду, что горячие головы мальчишек поостыли. Один Гриша поддержал Саньку.
- По-твоему, - сказал он Мишуку, - Дима заминировал мост и тут же подпись свою оставил, чтобы фашисты сразу могли узнать, кто это сделал!
Санька с благодарностью посмотрел на Гришу. Оживились и ребята.
Конечно, Дима не поступил бы так опрометчиво! Никаких мин под мостом не могло быть!
Оставив колотушки и сачки на берегу, все залезли под настил. С любопытством и волнением смотрели мальчишки на надпись.
- Неужели он напильником?… - задумчиво произнес Гриша. - Ведь рельса-то стальная…
- Он же сильный был, как Сема! - ответил Вовка.
- А ты откуда знаешь? - спросил Санька.
- От деда Евсея!
Санька отметил про себя это важное обстоятельство, а вслух сказал:
- Надо послать в деревню за лопатами и ломами. Тут, наверно, такое запрятано!…
- А уговор? - напомнил Мишук.
- Какой еще уговор? - удивился Санька,
- Норма!… Мы ее сегодня не выполнили. Санька плюнул в воду и вылез из-под моста.
Его недовольство передалось всему звену. Траншею рыли вяло, без подъема. Было около восьми часов, когда ребята с грехом пополам справились с дневным заданием. Пошли в штаб. И опять старенькая баня допоздна гудела от мальчишеских голосов.
Иван Прокофьевич и его жена, возвращаясь с поля, услышали этот приглушенный гомон и остановились у крыльца своего дома.
- Парень-то у агронома заводной! - сказал Иван Прокофьевич.- Всего два дня здесь,- и оба дня в бане, как в улье. Всполошил он наших ребят!
- Они все трое, видать, такие! - добродушно ответила жена. - Мать на ферме бунтует: подавай ей новые доильные агрегаты! Подожди - и агроном развернется!
ВЫНУЖДЕННОЕ БЕЗДЕЛЬЕ
Саньке казалось в этот вечер, что стоит ему коснуться подушки - и он заснет. Но, когда после ужина он забрался на чердак и залез под одеяло, сон отлетел. Лежал Санька с открытыми глазами и смотрел в черный дверной проем, испещренный яркими звездами. А мысли были далеко. Они вели Саньку по болоту к сухим лесистым буграм - островинам. Он бесстрашно шел с автоматом на медведя, первым отыскивал таинственные партизанские тропы и с удивительной проницательностью указывал ребятам зарытые во мху мины.
Фантазия разыгралась вовсю. Уставившись на мерцающие звезды, он видел высокую гору, заросшую густым кустарником. Одинокий дымок курился над самой ее вершиной. У костра сидел Дима Большаков. Юный партизан забыл тропу через болото и много лет прожил робинзоном на островине, поджидая, когда Санька выручит его. И вот она - долгожданная помощь!
Заросший, грязный, в разорванной рубашке, Дима бежит навстречу мальчишкам, которых Санька провел благополучно через топи и трясины…
Поежившись от жутковато-сладкого чувства, Санька блаженно улыбнулся. С этой улыбкой он и заснул, честно признавшись самому себе, что в деревне не так уж плохо.
Но на следующий день Санька чуть не переменил свое мнение.
Он проснулся от страшной зубной боли. Вчерашняя рыбная ловля не прошла даром. Не привык он долго бродить по воде и простыл. Зуб не просто ныл или болел. Нет! Саньке казалось, будто зуб зажали раскаленными щипцами и дергают что есть силы из стороны в сторону.
Не видя перекладин стремянки, зажмурив от боли глаза, перед которыми вспыхивали лиловые и зеленые искорки, Санька спустился с чердака и мыча, как глухонемой, ворвался в дом.
Мать накрывала на стол.
- Зуб? - догадалась она, взглянув на сына, который руками придерживал щеку и мотал головой.
- Есть тут… больница? - выдавил из себя Санька и тоненько застонал.
- Купался вчера? - спросил отец и, не дождавшись ответа, добавил: - В городе надо было привести рот в порядок. Здесь больница далеко.
- О-о-о! - простонал Санька, плюхнулся на стул и свесил голову к коленям.
- Ложись на кровать - пригрейся! - посоветовала мать. - Я сейчас грелку тебе налью, а в обед принесу шалфея… Пополощешь - оно и пройдет к вечеру.
- К вечеру? - взвизгнул Санька, и вдруг его прорвало:- Почему нет больницы?… Что это - не Советский Союз? Заболел - значит, умирай?
- Ничего! Я думаю, еще поживешь! - пошутил отец.
Санька взвыл.
- И чего ребенка дразнишь! - недовольно заметила мать. - Ложись, сынок! Пригрейся, потерпи…
Санька свалился на кровать и прикрыл голову подушкой. Во рту у него творилось что-то невероятное. Тупая раскаленная игла сверлила челюсть и выворачивала ее на сторону. Голова, казалось, распухла. Он даже не почувствовал, когда мать подсунула под щеку грелку, завернутую в полотенце, и не услышал, как ушли родители…
В восемь часов звено Мишука собралось у силосной траншеи.
- Опаздывает! - недовольно произнес звеньевой видя, что нет Саньки. - Начнем! - сказал он ребятам. - Ждать не будем!
Прошло пятнадцать минут, двадцать… Саньки не было. Мальчишки работали молча, оглядываясь на деревню в надежде, что Санька, наконец, появится.
Когда сделали перерыв и невесело расселись на куче выброшенной из траншеи глины, Вовка сказал, задумчиво рассматривая грязное колено:
- И задира, и хвастун, а какой-то он… С ним не скучно… И обижаться на него не хочется…
- Болен, может, - как всегда отрывисто и коротко произнес Сема.
- Ничего не болен! - возразил Гриша. - Я знаю, где он!… Под мостом! Откопает что-нибудь и будет хвастать!
Это было похоже на Саньку.
- Если так!…- Мишук не докончил угрозы. - Вовка, слетай на речку! Не найдешь - забеги домой! Узнай!
Вовка убежал, а ребята снова взялись за лопаты, и каждый от души хотел, чтобы Саньки под мостом не оказалось.
Прошло полчаса, прежде чем Вовка появился на деревенской улице. Он еще издали прокричал что-то. Подбежав к ребятам, Вовка весело повторил:
- Болен!… Зубы у него!
- Чему же ты радуешься? - удивился Мишук, хотя и сам почувствовал какое-то облегчение.
- Значит, не виноват! - простодушно объяснил Вовка.- А болят - страсть как! Воет, точно бешеный!… Ждет обеда - мать шалфея обещала принести! Деревню кроет - страх! За то, что больницы нет!
- А ты ему объяснил? - спросил Мишук.
- Ему объяснишь! - воскликнул Вовка. - Он и не слышит ничего: воет и ругается!
Звеньевой посмотрел на мальчишек.
- Отпустим Вовку в Обречье? - спросил он и добавил:- Только норму сбавлять не буду - придется работать и за Саньку, и за Вовку!
- Отпустим! - согласились ребята.
И Вовка колобком покатился по дороге в соседнюю деревню.
Ему посчастливилось: он застал председателя в правлении.
- Павел Николаевич! Меня звеньевой прислал! - тяжело дыша, сказал Вовка, без стука влетев в комнату.
Он нарочно начал со звеньевого. Строгий председатель не любил, когда колхозники без разрешения бригадира приходили в рабочее время в правление.
- Как траншея? - спросил Павел Николаевич.
- Роем… Только у нас Санька зубами заболел!
- Санька? Это… А-а! Агронома сын?
- Да! Воет волком!
- Перекупался?… С непривычки и заболел! - Председатель хмуро посмотрел на Вовку. - Вы там не в траншее, а в Болотнянке целыми днями сидите! Знаю я тебя, рыболова! Ты первый заводила, насчет речки!
У Вовки разгорелись глаза: он вспомнил про щуку.
- Вчера в-во какая!… - начал он и осекся.
- Проговорился! - с укором произнес председатель.- А ведь звеньевой наказывал, наверно, чтоб ни-ни! А?… Сего дня к вечеру заеду на вашу ударную стройку. С метром приеду! Сам обмерю! За недодел - по спинам! Внял? Этим же метром! А он у меня стальной!
Вовка не отвечал - помаргивал белесыми ресницами и сопел конопатым носом. Он не очень-то боялся Павла Николаевича. Все в колхозе знали, что председатель хотя и строг, но справедлив и чуток, особенно к ребятам.
Павел Николаевич снял телефонную трубку и спросил:
- Зубы?
- Зубы! - подтвердил Вовка и придвинулся к столу. Председатель положил трубку обратно на рычаг, в упор посмотрел на Вовку и вкрадчиво сказал:
- Ты присядь… Отдохни… Может, раскладушечку принести?
Вовка отодвинулся, а Павел Николаевич показал на часы и внушительно произнес:
- Время-то рабочее! - И вдруг сердито крикнул, широко раскрыв совсем не злые глаза: - Футболь отсюда, пока цел!
- Про зубы не забудьте! - напомнил Вовка, выскакивая за дверь…
Санька не находил себе места. Он уже устал ругать деревню и теперь давал себе страшные клятвы, что никогда и ни за что не сунется больше в воду, что при первой возможности уедет обратно в город и будет жить обязательно рядом с зубным врачом. В ушах звенело и стреляло, и все же он услышал, как к дому подъехала какая-то машина. В надежде на чудо Санька выглянул в окно и увидел белый фургон с красным крестом на боковом стекле и всю восьмерку усачей.
Он вспомнил, что Вовка говорил про какую-то «летучку». Но тогда Санька не обратил внимания на его болтовню - больных всегда успокаивают. А теперь нельзя было не верить: перед домом стояла настоящая «Скорая помощь». «Свезут к врачу!» - с облегчением подумал Санька и пошел к двери.
На крыльце ребята подхватили его под руки. Вовка надул щеку и пробарабанил пальцами короткий марш. Гриша открыл заднюю дверцу машины. Санька поднялся по железной лесенке и очутился… в зубоврачебном кабинете. В фургоне стояла привинченная к полу бормашина. На стенах висели белые ящички с гнездами для инструментов и медикаментов. К кабине тянулись разноцветные электрические провода.
- Садись, мальчик! - услышал Санька и без колебаний сел в кресло.
Только сейчас он заметил тоненькую невысокую девушку в белом халате. «Не выдернуть ей! Замучает!» - ужаснулся он, но покорно раскрыл рот.
Мальчишки настороженно прислушивались снаружи к доносившимся звукам.
В деревнях эту машину называли «зубной летучкой». Она регулярно раз в месяц появлялась в каждой деревне, а иногда приезжала по срочному вызову. Хозяйничала в «летучке» Дина Юдина - молодая девушка, только, что окончившая институт. Первое время колхозники ей не доверяли, но очень скоро убедились, что у «врачихи» легкая рука, что она выдергивает зубы и ставит пломбы быстро и почти безболезненно.
В «летучке» было тихо, лишь металлически позвякивали инструменты. Вовка дотянулся до окна и попробовал заглянуть внутрь фургона. Но ничего не увидел через матовое стекло.
Прожужжала бормашина и тотчас умолкла. Из кабины выглянул шофер, посмотрел на мальчишек и спросил:
- Ждете? Сейчас начнется!
- Что начнется? - не понял Вовка.
- Концерт! - улыбнулся шофер. - Ваш дружок исполнит арию «Не тяни меня за зуб».
- А ему, может, и не будут дергать! - сказал Гриша.
- Будут! - уверенно произнес шофер. - Раз бормашина молчит, - обязательно будут!
Водитель оказался пророком. Не успел он предсказать Санькину судьбу, как раздался глубокий горловой звук. Санька выкрикнул всего один слог: не то «ма», не то «па», но сколько чувства было заключено в нем!
Потом прозвучал мягкий успокаивающий голос:
- Все, все! Уже все!… Прополощи рот!… Тут у тебя еще два зуба шалят, но их подлечим в следующий раз. Хорошо?
- Ага! Ага! - поспешил согласиться Санька.
- Дать тебе зуб на память?
- А ну его!…
Зуб был выдернут, но болезнь еще только начиналась. В тот день Санька так и не вышел из дома. К вечеру у него подскочила температура.
Когда председатель колхоза на газике подкатил к силосной траншее, он застал на работе лишь восьмерку усачей.
- Поредели ряды боевые! - насмешливо произнес он, грузно вылезая из машины. - Что у него, все зубы подряд вытаскивают?
- Горло у него еще прихватило! - ответил Мишук.
- Рыбка, значит, подвела? - усмехнулся Павел Николаевич и, вытащив из-под сиденья стальной метр, подошел к траншее. - Посмотрим, во что эта рыбка обошлась колхозу. Когда получили задание?
- Позавчера утром! - ответил Мишук. Председатель спустился в траншею, измерил длину, ширину и глубину.
- Не хватает до нормы! - сказал он Мишуку.
- А воду считали? - спросил звеньевой.
Павел Николаевич прищурился, окинул взглядом яму.
- Сколько ведер?
- Миллион! - выпалил Вовка.
Председатель улыбнулся.
- Снимаю свои обвинения!… А сейчас - кончай работу! Садитесь в машину - проведаем вашего больного!
Ребята не ждали повторного приглашения. Набитый до отказа газик медленно въехал в деревню и остановился у избы агронома.
Когда мальчишки, пропустив вперед Павла Николаевича, вошли в комнату, Санька лежал под двумя одеялами и выстукивал зубами отчаянную дробь. Отец и мать ужинали.
Ребята окружили кровать. Павел Николаевич присел к столу.
- Ангина? - спросил Он, кивнув на Саньку. - Может, врача надо?
- Не надо! - ответила мать. - Я его болезни давно изучила. Горло слабое!… Таблетки даю… Хорошо бы, конечно, меду с молоком.
- Или ремня с пряжкой! - добавил отец.
- Ты не серчай на парня! - сказал председатель. - Это у нас обычное дело. Бывает и со взрослыми. Сеть возьмут - и на озеро. Часов пять из воды не вылезают. А на следующий день - у кого живот, у кого горло!
Павел Николаевич сунул руку в карман, достал карандаш, пачку бланков, аккуратно переложенных листиками копирки, и заполнил накладную.
- Звеньевой!
- Я! - ответил Мишук.
- Пошли кого-нибудь к деду Евсею за медом.
На пасеку с накладной и кувшином побежал Вовка. Павел Николаевич убрал карандаш, бланки и озабоченно покачал головой.
- Не возьму в толк! - произнес он задумчиво. - В колхозной столовой уху как-то из плотвы сварили… Ого, какой крик поднялся: и горькая, и кости одни, и чешуя попадается! Чего только не болтали! Повара чуть в котел не запихнули! А сами ту же плотву наловят - и едят за милую душу! Что это, по-твоему, Семен Егорович?
Санькин отец уверенно ответил:
- Ловля рыбы - это спорт. А где спорт - там здоровый азарт. А где азарт - там все сладко. Свари уху из одних желчных пузырей - будут хвалить!
- Пусть так! - согласился председатель. - Спорт, азарт - все это хорошо! А возьми такую штуку… Заехал я сегодня в передовую бригаду - в Осиновец… Народ вроде сознательный. Лучшие в колхозе люди. Решил: дай поговорю насчет одного дела… И поговорил! Раскричались, как вороны! Ухватились за свои избы намертво! Тронь - глаза выклюют!
Павел Николаевич не преувеличивал. Разговор в деревне Осиновец произошел бурный. И все из-за того, что председатель намекнул: не пора ли, мол, расстаться со старыми избенками. Он даже не предложил, а именно намекнул, что можно построить в одном месте современные типовые дома и переселиться в них всем колхозом. Была еще у председателя думка о газе в баллонах и газовых плитах. Но ему и высказать всего не дали.
Расстроенный уехал из Осиновца Павел Николаевич. Зато здесь - в избе у агронома - он высказался напрямик: верил, что горожане поймут его.
Санька первый поддержал председателя.
- Ну и дураки эти… из Осиновца! - прохрипел он чуть слышным голосом. - Мы городскую квартиру на избу променяли - не побоялись, а они!… Да я бы хоть сейчас!…
- Не с того края начал, Павел Николаевич! - произнес Санькин отец. - В Осиновце народ оседлый. Там каждая изба - памятник родовой. Ты представь: в той избе прадед родился и помер, дед в ней мальчишкой в длинной рубахе без штанов бегал, отец в сосунках весь пол животом отполировал. Не так-то легко от такой избы отказаться! Другое дело у нас - в Усачах. Люди понаехали отовсюду, корешков у них в этой деревне нет. Ты бы с Усачей и начал! А мы тебя, - отец подмигнул Саньке, - поддержим! В других областях многие колхозники уже переселились в дома городского типа. Живут - не нарадуются!… Поймут и в Осиновце.
Санька приподнялся на локте, хотел что-то сказать, но голос пропал совсем. Тогда он поднял над головой руку - проголосовал за дома городского типа и выразительно посмотрел на ребят: давайте, мол, и вы голосуйте.
- А корова и огород? - баском спросил Сема.
- А у нас еще и поросенок! - добавил Мишук.
- А у нас - коза! - подхватил Гриша. - Ее тоже с собой в квартиру?
- Видал? - спросил председатель у агронома и повел глазами в сторону мальчишек.
- Ничего, убедим! - ответил Семен Крыльев. - Меня финансовая сторона беспокоит… Не получится так, что кирпичные дома построим, заживем культурно, по-городскому, а на удобрения и технику деньги у государства просить будем? Да и земля у нас кислая. Гажи много потребуется. А за нее по три рубля за тонну платить придется.
- А ты сверь дебет с кредитом! - сказал Павел Николаевич.- Заодно и нашей бухгалтерии помощь будет…
Председатель ушел. Ушли и мальчишки. А Санька все никак не мог успокоиться. Он боялся, что возражения ребят и сомнение, которое высказал отец, заставят председателя отказаться от строительства новых, благоустроенных домов.
- Ты просто бюрократ! - выдавил из себя Санька, метнув на отца негодующий взгляд.
- Больным ругаться не положено! - ответил отец.- И запомни: бюрократ и экономист - понятия разные.
- Про гажу какую-то выдумал!
- Не выдумал. Без нее на наших землях хороший урожай не вырастишь. А она дорогая. Найти бы свою!…
Санька молчал, но не потому, что сказать было нечего. Не позволяло больное горло. Он безропотно принял от матери кружку горячего молока с медом и маслом, выпил, закрылся с головой одеялом и всю ночь бредил небоскребами, выросшими на берегу Болотнянки.
Утром Санька чувствовал себя лучше, но температура держалась еще несколько дней. Ему не разрешали вставать с кровати. Он не очень скучал, потому что усачи навещали его по очереди.
Заходил Мишук, приносил Санькину порцию: огурец или квашеную капусту - в зависимости от того, чем Иван Прокофьевич угощал в тот день хозяев штаба. Объевшись медом, Санька с жадностью набрасывался на кислое. Но не только этим объяснялся его аппетит. Внимание ребят трогало его. Огурцы и капуста казались удивительно вкусными.
О делах с Мишуком почти не разговаривали. Лишь однажды Санька спросил:
- Больше ничего не нашли?
Мишук только по тону догадался, о чем идет речь.
- Нет. Роем… Глина одна!
- А у моста?
- Не были.
- Пойдете?
- Пойдем!
- Подождали б меня… - сказал Санька и заглянул Мишуку в глаза. - Я же быстренько поправлюсь! Раз-два - и готово! А?
- Да ты не бойся! - улыбнулся звеньевой. - Без тебя не пойдем! Некогда! Мы же за девятерых работаем. Еле-еле успеваем!
Санька натянул одеяло до подбородка и задумчиво уставился в потолок. Они помолчали. Потом Санька сказал:
- Я отработаю… Поправлюсь - и так вкалывать буду! Больше почему-то он не мог произнести ни слова. Горло сделалось узеньким-узеньким, и Санька, усиленно заморгав ресницами, отвернулся к стенке.
- Спи… Поправляйся! - услышал он голос Мишука.- К мосту без тебя не пойдем, ребята так постановили!
Когда Мишук ушел, Санька сел на кровати, вытер пододеяльником мокрые глаза и сердито прошептал:
- С этой ангиной! Ослаб совсем, как девчонка!…
Приходил и Вовка. Разговор с ним всегда получался непринужденный. Болтали обо всем, но чаще - о рыбной ловле.
