Снаружи это была обычная деревенская бревенчатая баня, которую топят по-черному. Но она носила гордое название штаба. И Санька, переступая порог, почувствовал непривычную робость.
      Внутри было чисто. Ни закопченного котла для воды, ни груды растрескавшихся от огня камней, ни полка для любителей париться.
      Баней давно не пользовались. Посреди стоял стол. Вокруг - скамейки. На стене висел табель. Здесь Мишук ежедневно отмечал заработанные звеном трудодни. В углу виднелись какие-то сачки и палки. На узком подоконнике белела миска с солеными огурцами. Рядом лежала разрезанная на куски краюха хлеба.
      - Откуда это? - спросил Санька, принюхиваясь к вкусному огуречному запаху.
      - Иван Прокофьевич принес! - пояснил Мишук. - Хозяин бани.
      - Зачем? - удивился Санька.
      - Чтобы по огородам не лазили, - сказал Мишук. - Были у нас такие! - Звеньевой посмотрел на Вовку, который надул толстые губы и покраснел. Но Мишук не стал вдаваться в подробности. - Перекусим! - произнес он.
      Мальчишки быстро разобрали огурцы и куски хлеба. Санька тоже не зевал и принялся уплетать за обе щеки. Такого аппетита у него давно не было.
      Мишук подошел к подоконнику последним. Думал он, что ему на этот раз ничего не достанется: Иван Прокофьевич всегда оставлял восемь порций. Но и огурец, и кусок хлеба ждали Мишука. Секретарь колхозной парторганизации уже учел, что в звене стало девять человек.
      - А я так и не понял, за что вам такой харч подносят?- произнес Санька, с трудом приоткрывая набитый рот. - В баню пустили, да еще и кормят!
      - Умный он - Иван Прокофьевич! - ответил Мишук.- Знает: после этого у любого человека совесть заговорит. Только подумаешь в чужой огород сунуться, а Она - цап тебя за штаны и назад! Лучше всякого сторожа!
      Санька не поверил, но больше не расспрашивал.
      - Бывает, - неопределенно сказал он. - Вы мне лучше про Димку расскажите.
      - Ты его так не называй! - строго произнес Мишук. - Он герой! И все мы верим в это! Он из нашей деревни и предателем быть не может!
      - Как это так: то герой, то предатель? - спросил Санька.
      - А вот так!… Люди всякое болтают, но мы верим, что герой, только доказать не можем!
      И Мишук рассказал то немногое, путаное и противоречивое, что было известно о Диме-гармонисте.
      В самом начале войны Дима Большаков остался сиротой. В теплый полдень с запада показалось несколько фашистских самолетов. Шли они строем и пролетали в стороне от деревни. Но неожиданно один из стервятников отделился от эскадрильи, коршуном пронесся над Усачами и сбросил бомбу.
      Соседи видели, как Дима с неразлучным баяном за спиной подбежал к дымящейся воронке. На этом месте только что стояла изба Большаковых. На беду мать и отец были дома…
      Через неделю из леса в деревню прибрели десятка два израненных бойцов - остатки саперной роты, попавшей в окружение. Передохнув, бойцы снова ушли в лес. Усачи оказались в тылу фашистских войск.
      Как жил эти годы Дима Большаков, никто толком не знал. В памяти у обреченцев и жителей соседних деревень сохранилось лишь одно воспоминание. Чаще всего мальчишку видели с пьяными полицаями, с фашистскими солдатами, ездившими по селам в поисках самогона. Где пахло спиртным - там почти всегда появлялся Димка-гармонист. Он не расставался с баяном. Многие слышали, как он наигрывал немецкие песенки по заказу захмелевших фашистов, которые уже чувствовали себя полными хозяевами.
      Вдруг на болоте за Усачами появился партизанский отряд. В Обречье взлетела на воздух изба, занятая полицаями. На дорогах стали подрываться на минах тяжелые фашистские грузовики. Обрушился в реку мост на шоссейной дороге, проходившей в десяти километрах от Усачей. Поговаривали, что это работают попавшие в окружение саперы.
      Местные жители считали болото непроходимым. Но фашисты все же попытались устроить облаву. Зимой пригнали батальон солдат с тремя танками и двинулись в лес. Назад вернулись две машины и меньше половины батальона. Остальные остались в болоте: кто на минах подорвался, кого засосала трясина, не замерзавшая в самые лютые морозы.
      И снова поговаривали в деревнях, что взять саперов врасплох не сумели. Слух подтвердился: партизаны продолжали действовать. Они появлялись неожиданно, и каждый раз в новом месте. Болото огромное - выходы в любую сторону. Риск попасть в засаду был невелик. Фашисты не могли держать под контролем всю береговую кромку, протянувшуюся на десятки километров.
      Тогда гитлеровцы в одну из ночей окружили деревни, расположенные вблизи болота, истребили жителей, а избы сожгли. Так вокруг партизан была создана «мертвая зона». Входить в нее запрещалось. Нарушивших приказ ждала виселица.
      В «мертвую зону» попала и деревня Усачи. На месте старого поселения, обжитого много веков назад, остались одни русские печи. Фашисты спалили дома, но расправиться с усачами им не удалось. Жители исчезли, как исчезли когда-то попавшие в окружение саперы. Только Димку-гармониста видели несколько раз в Обречье. Но вскоре и он пропал. Да и партизаны больше ничем не давали о себе знать. Видно, и до них добрались фашисты.
      Кто же предал партизан? Невольно пришла мысль о Димке-гармонисте. Вспомнили, что еще до войны он водил ребятишек за клюквой на болото. Не он ли и показал фашистам тайные партизанские тропы?
      И утвердилось бы мнение, что Димка Большаков - предатель, но тут в Обречье появилась старуха из Усачей. До войны она работала в колхозе сторожихой. В ночь, когда фашисты выжигали деревни вокруг болота, ее в Усачах не было. Услышав, что говорили в народе о Димке-гармонисте, она вступилась за парня и рассказала, что Дима Большаков был партизанским разведчиком. Ходил он с баяном не для того, чтобы развлекать пьяных гитлеровцев. Футляр служил хорошей маскировкой. Иногда в нем был настоящий баян, но чаще Дима переносил в футляре взрывчатку.
      Недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Все видели Димку-гармониста вместе с полицаями и гитлеровскими бандитами, поэтому слова старухи не могли до конца развеять дурную славу вокруг его имени.
      В 1946 году на месте сожженных Усачей выросла новая деревня. Новыми были и жители - переселенцы из других областей. Еще через год в Обречье судили бывшего полицая. Следователя очень интересовала судьба партизанского отряда, исчезнувшего в 1943 году. В связи с этим вновь заговорили о Димке-гармонисте. И полицай прямо заявил, что партизан предал мальчишка из Усачей. Он провел гитлеровцев по болоту на сухие островины - в самый центр партизанского лагеря.
      Показания полицая проверить не удалось. К тому времени старуха из Усачей умерла. Правда, во вновь отстроенной деревне жил еще один коренной усач - дед Евсей. Но он ничем не мог помочь следователю. За неделю до начала войны старик уехал в другую область к сыну. О событиях, которые происходили в Усачах в годы оккупации, дед Евсей ничего не знал.
      Полицая осудили, а история Димки-гармониста так и осталась не выясненной.
      Прошло много лет, но народная память крепка. Нет-нет да и вспомнят люди про эту историю. И снова разгорался спор.
      Одни утверждали, что мальчишка предатель, другие, ссылаясь на рассказ сторожихи, защищали земляка. Но среди подростков Дима Большаков имел самых горячих и убежденных защитников.
      Кому приятно жить в деревне, в которой родился предатель? И мальчишки из звена Мишука горой стояли за своего односельчанина. Любое непочтительное слово о Диме Большакове воспринималось ими как кровная обида. Сколько ссор и драк было из-за этого!
      - Мне нынешней зимой чуть зуб коренной не высадили!- сказал Вовка. - Неделю шатался, а потом ничего - окреп!
      - Так вам и надо! - выпалил Санька.
      Пока Мишук рассказывал эту историю, Санька сделал свой выбор, и Дима Большаков приобрел еще одного надежного друга.
      - Так вам и надо! - с искренним негодованием повторил Крыльев.
      Всегда сдержанный и спокойный Мишук взъерошился:
      - Что ты сказал? Повтори!
      - А то и сказал! - Санька выскочил из-за стола.- Сколько здесь живете, а ничего не знаете! Да я бы из-под земли раскопал! Я бы его жизнь по дням расписал, по минутам, чтоб все знали про героя!… Димка свойский парень был! Никого он не предавал!… Мы бы в такую деревню и не приехали! И вообще мальчишки не предатели! Это потом - жиреют и, бывает, становятся такими!… Но это все лирика! А предложение у меня вот какое: объявить поиск следов Димки-гармониста.
      - Я - за! - решительно сказал Гриша Лещук и встал рядом с Санькой. - Я давно говорил: надо искать, да разве их уговоришь! Только и ответ: «Болото непроходимое… Мины. Взорваться можно…» - Гриша укоризненно посмотрел на Мишука.
      - Разве болото высохло? - спокойно спросил звеньевой.
      - Пройдем болото! - воскликнул Санька непререкаемым тоном.
      - А мины?
      - Обойдем мины! - тем же тоном ответил Санька.
      Мишук был опытный вожак. Он чувствовал, что большинство мальчишек на стороне Саньки и Гриши. И все же звеньевой решил высказать еще одно возражение.
      - Там есть гиблые места! - понизив голос, зловеще произнес он. - Лосей и тех засасывает! Одни рога торчат, как кресты на кладбище!… Нас туда ни за что не пустят!
      - Раз рога торчат - значит, не глубоко! - уверенно сказал Санька. - А насчет того, что не пустят - это еще посмотрим!… Ты слышал такое слово: «тай-на»?… Это будет наша тайна! Никто и не узнает!
      - Тайна девятки усачей! - подхватил Гриша,
      - А для безопасности… - продолжал Санька, - в лесу ведь всякое бывает… Медведь, например, или волк… Отремонтируем автомат! С ним ничего не страшно!
      Мишук знал, что существует строгий приказ: сообщать в милицию о найденном оружии. Но в этот момент он поддался общему настроению. А Санька, поощряемый вниманием и поддержкой всех мальчишек, ткнул Мишука пальцем в грудь:
      - Ставь вопрос на голосование! А то мы и без тебя оформим дело!… Ну?
      - Кто за? - неохотно спросил Мишук, чувствуя, что его власть поколеблена.
      Взметнулось восемь рук. Девятым поднял руку сам Мишук.
      Долго в тот вечер сидели ребята в штабе. Нашли для автомата укромное местечко под крышей бани, за балкой. Хотели туда же припрятать и патроны, но Мишук завернул магазины в тряпку и не выпускал из рук.
      - Я их дома оботру и высушу! - заявил он и ловко перевел разговор на остатки футляра.
      Ребята внимательно осмотрели стенки и дно футляра. Кто-то протер крышку тряпкой. Сопревшая кожа совсем отстала от дерева, и из-под нее вдруг выпала маленькая серебряная планочка. Она хорошо сохранилась, только почернела. Легко читалась дарственная надпись: «Пионеру Дмитрию Большакову - за активное участие в самодеятельности. Райком ВЛКСМ. 1940 год». Мальчишки догадались, что планка, которая когда-то украшала футляр, могла привлечь внимание фашистов, и Дима специально засунул ее под кожу.
      Решили пластинку и остатки футляра спрятать вместе с автоматом. Санька, воспользовавшись случаем, попытался настоять, чтобы туда же положили и патроны… Но Мишук так и не уступил.
      Договорились, что каждый обдумывает дома план поисков Димы Большакова. И стали расходиться. Звеньевой попридержал Саньку за плечо.
      - Поговорить надо! - произнес Мишук, когда остальные ребята вышли из огорода.
      Они сели рядом на пороге предбанника.
      - Мужской разговор! - предупредил Мишук. - По-взрослому…
      - Я по-другому разговаривать не умею! - ответил Санька.
      - Тогда скажи: ты признаешь меня звеньевым? Или, может, сам метишь на мое место?
      - Я? - возмутился Санька. - Больно мне это нужно!
      - Смотри! - продолжал Мишук. - А то давай - завтра и выберем. Мне оно тоже не очень нужно.
      - Ты не пыли, приятель! - огрызнулся Санька. - Я в городе дружиной мог руководить - и то всегда отказывался. А тут!…
      - Значит, не хочешь?
      - И не проси!
      - Тогда перестань мешать! - твердо сказал Мишук.
      - Это я мешаю? - с негодованием воскликнул Санька.
      - Ты можешь выслушать спокойно? - одернул его Мишук.
      - Ну, валяй! - с вызовом произнес Санька.
      - Только не перебивай! - предупредил Мишук. - И постарайся понять, о чем я говорю!… Я это своими глазами видел!…
      Звеньевой не преувеличивал. Все, что он рассказал Саньке, действительно произошло недавно - каких-нибудь два года назад.
      В болоте увязла отбившаяся от стада корова. Пастух пытался вытащить ее, но подорвался на мине. Вызвали саперов, которые и до этого уже не раз были в Усачах. Солдаты снова прощупали каждый метр кромки болота и обезвредили еще две мины. Потом саперы хотели пойти в глубь болота, но там начиналась такая топь, что пришлось вернуться назад. С тех пор к болоту никто не ходил.
      - Выходит, по-твоему, надо отказаться от поисков? - воскликнул Санька. - Признаем, что Димка предатель - и точка!
      - А лучше будет, если кто-нибудь из нас утонет или: подорвется? Что ты этим докажешь?
      Санька не ответил. Полчаса назад все казалось ему простым и ясным, а теперь его уверенность поколебалась,
      - Но искать мы будем! - сказал Мишук. - Ты молодец, что предложил это дело! Только спешить не надо… Я ведь лучше тебя знаю наши места. Согласен?
      - Еще бы! Я здесь второй день!
      - А я родился тут…
      Мишук помолчал, вспоминая что-то, а когда заговорил вновь, была в его тоне подкупающая простота.
      - Батя у меня на Украине жил… Вернулся с фронта - ни кола ни двора… Мать и отец - мои дед и бабка - пропали неизвестно куда… Батя взял и махнул сюда, чтоб старое не вспоминалось. А оно все равно вспоминается… Когда похоронили того пастуха, что на мину напоролся, батя неделю хмурый ходил…
      Мужской разговор закончился полным согласием. Санька обещал не подбивать ребят на поход в глубь болота. Поисками следов Димы Большакова решили заниматься только после работы, когда звено выполнит дневную норму.

      На следующий день с утра ребята продолжали копать траншею. Работали усердно, а когда сделали короткую передышку, разгорелся спор. Всех волновал вопрос: каким образом футляр с автоматом и патронами очутился на дне силосной ямы? Мнения, разделились. Гриша Лещук считал, что Дима бросил футляр в воду в минуту опасности.
      - Гнались за ним фашисты - вот ему и пришлось!
      - Так только трусы поступают! - возразил Санька.- Димка бы не растерялся: вынул бы автомат и скосил всех гадов! У него же пять магазинов с патронами было!
      Санька говорил уверенно, словно давным-давно дружил с Димой и знал, как бы тот поступил, увидев за собой погоню.
      - Может, его у ямы… убили, а футляр сам упал, - произнес Вовка.
      Досталось же ему за эти слова! Мальчишки не представляли себе, что Дима Большаков мог погибнуть так обыденно и бесславно у какой-то заброшенной силосной ямы. Предположение Вовки возмутило ребят, и они бы еще долго отчитывали своего приятеля, но вмешался Мишук. Он не любил фантазировать и не строил, никаких догадок.
      - Не знаю, как футляр попал в яму, - рассудительно произнес звеньевой. - Но зато теперь ни один человек не скажет, что Дима - предатель!… Oт кого он прятал автомат и патроны в футляре? Конечно, от фашистов!
      Мальчишки приумолкли.
      Никто раньше не подумал, что их находка снимает с Димы Большакова всякие подозрения. Серебряная планочка подтверждала, что футляр принадлежал ему. Значит, и оружие тоже его! Вместо баяна Дима в тот день нес куда-то автомат.
      Но этого было мало, хотелось знать все, что произошло с Димой Большаковым. И теперь пионеры верили, что раскроют тайну.
      В полдень, когда солнце нещадно припекало спины и плечи, Мишук разрешил сходить на речку. Вовка сбегал в штаб за сачками и колотушками.
      - Зачем это барахло? - удивился Санька.
      - Рыбу ловить! - ответил Вовка.
      - Кто же попадется в такие снасти?
      - Щуки, плотва! - невозмутимо объяснил Вовка. - Бывает, и язя, а то и налима вытащишь. Но больше щуки… Много их в Болотнянке! Они даже на лягушку берут. Нацепишь ее на крючок - а щука хвать! Так и дернет!… Но с сачком лучше!…
      Узенькая речонка Болотнянка протекала недалеко от деревни. Туда и направились ребята по тропинке, которая пересекала широкую пожню - большой заливной луг, растянувшийся по обоим берегам.
      Весной, когда таял снег, Болотнянка вздувалась, до краев заполняла русло и выливалась на пожню. Все речное население спешило на простор. Щуки резвились в мелкой воде. Налимы, воровски изгибаясь, шныряли в затонувших зарослях прошлогодней травы.
      Но вода быстро спадала, и зазевавшаяся рыба оставалась на пожне. Щурята, язи, красноперки скапливались в лужах и ямах. Мальчишки за один день вылавливали несколько пудов рыбы. Для этого не требовалось особого уменья.
      Закатав штаны, ребята до тех пор месили ногами воду, пока очумевшая рыба не прибивалась к берегу. Здесь ее хватали за жабры и бросали в корзину.
      Санька недоверчиво слушал рассказы Вовки о странной рыбной ловле. Но вскоре он убедился, что Вовка если и привирал, то самую малость. Когда стежка вывела рыболовов на берег и они пошли вдоль речки, в воде то и дело слышался торопливый всплеск. От этого звука у Саньки екало в груди, а кто-нибудь из ребят с притворным равнодушием замечал:
      - Щуренок балует…
      Тропинка вышла к переправе. С одного берега на другой были переброшены три нетолстые жерди. Такие шаткие мостки в деревне называли лавами.
      - Стой! - сдавленно шепнул Вовка и замер, всматриваясь в темную торфяную воду.
      Ребята остановились и затаили дыхание. Вовка считался главным рыбаком. На рыбалке все подчинялись ему, даже Мишук.
      - Щука стоит! - тихо сказал Вовка, - Мишук, готовь петлю!
      Звеньевой вытащил из кармана моток конского волоса, ловко связал скользящую петлю и передал Вовке.
      - Где? - спросил Санька. - Не вижу ничего!
      - У самой осоки, - ответил Вовка. - Справа от лавы! Но Санька не видел притаившуюся рыбину.
      - Ты и сам, наверно, ни шиша не видишь! - сердито буркнул он.
      Вовка промолчал.
      Он потихоньку подводил петлю под щуку. В этом деле нужна была большая точность и выдержка. Быстро поведешь - спугнешь. Промедлишь - тоже нехорошо: уйдет щука в самый последний момент. Петля должна встать так, чтобы голова рыбы оказалась внутри волосяного кольца. Затем надо рывком захлестнуть петлю и выбросить добычу на берег.
      Все шло отлично. Вовка мастерски подвел петлю к самой щучьей голове. Ребята видели, как удавка медленно приблизилась к жабрам.
      - Ну! - жарко шепнул Гриша.
      Вовка вскинул руку вверх. Но мгновеньем раньше щука бросилась вперед, и петля успела захватить только хвост.
      Тут и Санька увидел, наконец, продолговатое белое брюхо щуки.
      Петля вытащила ее на воздух, но узкий хвост выскользнул из удавки. Щука ударилась боком о воду и скрылась.
      Мальчишки загалдели так, что с дальних берез испуганно сорвались две вороны и, сердито каркая, улетели.
      - Два кило! - кричал Санька. - Разиня! Эх, я бы!…
      - Да не два, а полкило было, - сказал Вовка и вздохнул. - Пошли дальше.
      Но уходить отсюда не хотелось.
      - Давайте здесь попробуем! - предложил Мишук. - Она далеко не уплывет! Может, еще попадется!
      Он погрозил кулаком щуке и сбросил рубашку. Остальные тоже стали раздеваться.
      Вовка взял сачок и быстро распределил роли. Сема возглавил загонщиков, вооруженных колотушками - длинными палками, на концах которых было приколочено по колобашке. Второй сачок получил Санька.
      - Попробуй! - сказал ему Вовка и предупредил: - Только делай все, как я!
      Они вдвоем потихоньку спустились с берега в речку. Было неглубоко - вода не доходила до пояса. Сачки установили против течения поперек Болотнянки, прижав нижний край обруча к дну. Первым встал Вовка, сзади, метрах в двух,- Санька.
      Гриша и Мишук тоже влезли в воду рядом с Санькой и перегородили ногами протоки слева и справа от сачка.
      Пока ребята с колотушками занимали исходный рубеж, Вовка дал Саньке последние указания.
      - Как только начнут баламутить воду колотушками, рыба бросится в нашу сторону. Но ты ничего не увидишь - муть поднимется. Тут чувствовать надо руками! Ударит что-нибудь в обруч или дернет за сетку - значит, есть! Выхватывай сачок и смотри!