Потомки скифов

      Сколотский вождь Иданфирс так ответил царю Дарию:
      "Таков мой обычай, о перс, и я охотно объясню тебе его. Никогда я и мои воины не бежали ни от кого в страхе, ни от кого не бежим мы и теперь. Мой народ делает то же самое, что делал и до того, как ты сюда пришел, и что будет делать, когда ты отсюда уйдешь. Мой народ кочует. И я вовсе не спешу биться с тобой, так как у меня и без того немало дел. И не угрожай мне напрасно! У нас, сколотов, нет городов, нет засаженных деревьями земель, которые вы называете садами. Нам нечего бояться, что вы, персы, что-то уничтожите. Трава вырастет снова и будет еще выше, так как землю нашу удобрят тела твоих погибших воинов. Зачем же нам спешить биться с тобой? Если же ты хочешь во что бы то ни стало ускорить бой, то вот тебе мой совет. Единственное, что у нас, сколотов, есть драгоценного и дорогого сердцу, - это гробницы наших предков. Попробуй найди их, чтобы уничтожить! Вот тогда увидишь, будем ли мы избегать боя с твоим войском или сами вступим в него. А до этого и не ищи боя с нами, так как его не будет!.."
      И еще добавил мудрый вождь Иданфирс:
      "Вскоре я тебе, надменный персидский царь, пришлю такие подарки, которых ты достоин. И за то, что ты называешь себя моим властелином, я еще рассчитаюсь с твоим войском!"
      Тем временем воины Дария умирали от болезней и усталости, от голода и жажды. Черными тучами кружились коршуны над персидским войском и не покидали его ни на миг, так как теперь они имели вдоволь еды. Но это были не трупы убитых персами противников, а сами персы, ежедневно умиравшие сотнями... И вот как раз тогда сколотские вожди прислали обещанные царю Дарию подарки. И царь Дарий обрадовался. Он готов был уже помириться со сколотами, не покоряя их, лишь бы только возвратиться домой без позора. Он собрался устроить торжественную встречу сколотским всадникам, привезшим подарки. Но всадники лишь бросили их к его ногам и умчались прочь так быстро, что нечего было и думать догнать их. Посмотрел всевластный и грозный царь Дарий на подарки и задумался. Ибо мудрые сколотские вожди прислали ему птицу, мышь, лягушку и пять стрел.
      Долго размышлял царь Дарий со своими советниками, приближенными и военачальниками над значением этих подарков и, наконец, сказал так:
      "Сколоты отдаются под мою власть вместе со своей землей, водой и табунами коней. Вот что означают эти подарки! Ведь мышь живет в земле и питается теми же плодами, которые поедает человек. Лягушка живет в воде, без которой не обходится ни человек, ни животное. Птица быстротой своего полета в воздухе подобна коню. А стрелы означают, что сколоты передают мне, всевластному царю Дарию, и моему войску свою воинскую отвагу!"
      Но советники и военачальники на этот раз осмелились не согласиться с грозным царем Дарием. Они истолковали подарки иначе:
      "Если мы, персы, не умчимся, как птицы в небе, или не скроемся в землю, как мыши, или, словно лягушки, не ускачем в воду - то не возвратимся домой и погибнем от сколотских стрел!"
      Еще больше разгневался Дарий, так как увидел, что его приближенные, советники и военачальники не желают гнаться за сколотами и боятся своего будущего. В это время царю доложили, что неуловимый до сих пор враг, наконец, остановился в степи и готов принять бой. Дарий вышел из шатра, чтобы убедиться в этом. С высокого холма он увидел, что сколотские воины действительно выстроились в боевом порядке против лагеря персов. А вооруженные сколотские всадники издали угрожали персам конями и мечами, как бы вызывая их на бой. И царь Дарий решил принять этот бой, так как войско его еще было многочисленное и сильное.
      Но прежде чем успел он отдать боевой приказ, произошло неожиданное событие. Вспугнутый кем-то заяц выбежал в поле и заметался среди сколотов. И те, забыв о персах, о предстоящем бое, бросились травить его!
      Тогда глубокая тревога охватила сердце грозного и всевластного персидского царя Дария. Он созвал своих полководцев и сказал им в отчаянии:
      "Теперь и я присоединяюсь к вашей мысли, мои мудрые советники, мои приближенные и мои военачальники! Нам надо бежать отсюда. Да, подарки сколотских вождей означают именно то, о чем вы говорили. Сколоты относятся к нам с презрением! Подумать только, они совсем забыли про нас, когда увидели маленького зайца. Если они так сильны, что не боятся и презирают нас, то разве можем мы решаться вступить с ними в открытый бой? Давайте поскорее возвратимся домой, чтобы не случилось еще большего позора!"
      Так сказал всевластный и грозный персидский царь Дарий, и той же ночью персидское войско тайно двинулось на восток, бросив на произвол судьбы и раненых и больных.
      Слушайте меня, старика Ормада, слушайте! Так бесславно бежал от сколотов великий грозный персидский царь Дарий, властелин чуть ли не целого мира, бежал с остатками своего неисчислимого войска... Того самого войска, которое во всем мире считалось непобедимым, и одно лишь упоминание о нем вселяло непреодолимый страх... И это страшное войско бежало от сколотов, не приняв долгожданного боя, - так испугала всевластного персидского царя Дарня мудрость сколотских вождей и отвага славных сколотских воинов... Бежал царь Дарий со своим войском, как напуганный заяц, на которого охотились сколотские воины на глазах всего персидского лагеря... Всю свою славу потерял царь в широких сколотских степях. А сколотские воины обрели богатую добычу! Победа над грозным царем Дарием, властелином почти всей земли, прославила мудрых сколотских вождей и храбрых воинов во всем мире и во все века. Слава храбрым сколотским воинам, слава! Слана мудрым сколотским вождям, слава!
      Ормад закончил свой рассказ и опять что-то беззвучно зашептал. Со всех сторон раздавались громкие возгласы, звенело оружие, которым неистово размахивали возбужденные воины. Радостный подъем охватил всех. Слуги едва успевали наполнять чаши. Зазвенели тимпаны, музыканты начали играть на костяных свирелях.
      Сколот наполнил золотую чашу и торжественно поднес ее Ормаду. Старец почтительно принял ее, поднес к губам. Руки его по-старчески дрожали, оксюгала расплескивалась, но он не отрываясь выпил всю чашу до дна. После этого голова его бессильно упала на грудь, и он задремал, не слыша больше пиршественного шума.
      Дмитрий Борисович, возбужденный не менее скифов, говорил друзьям:
      - Вот теперь я убедился, что старик Геродот был совершенно точен в своих записях! Все, решительно все, за исключением нескольких незначительных подробностей, он рассказал верно! А ведь мы спорили, подвергали сомнению эту страницу древней истории, повествующую о несчастливом походе Дария! Друзья, это просто потрясающе! Слышите, Артем, Лида, теперь все ясно. А, да что с вами толковать, разве вы поймете... и ученый махнул рукой.
      - Понимаем, все решительно понимаем, Дмитрий Борисович, возразил Артем.
      Но археолог уже забыл о нем и о Лиде. Он снова обратился к Варкану, жадно о чем-то расспрашивая молодого скифа.
      Ивана Семеновича не захватила атмосфера общего веселья, царившая на площади. Что-то беспокоило его. Что именно - он еще не знал. Но какое-то чувство говорило ему о приближении опасности. Однако откуда же эта опасность могла взяться? Ведь положение их было теперь как будто прочное. Дорбатай явно потерял свое влияние, он даже не был приглашен на пир. Правда, оставался Гартак да еще кучка знати - союзников старого вещуна.
      Уже не раз Иван Семенович украдкой посматривал в сторону сына Сколота. И убедился, что Гартак держится как-то настороженно. Он едва дотрагивался до пищи, выпил лишь маленькую чашу оксюгалы, отчего серое его лицо порозовело, а глаза забегали быстрее обычного. Казалось, Гартак все время когото выискивал и не оставлял надежды найти его. Даже во время рассказа Ормада Гартак думал совсем о другом. Один раз его быстрый взгляд встретился со взглядом Ивана Семеновича, но он тотчас опустил голову и задумался, притворившись, что увлечен рассказом старика. Может быть, именно это и встревожило геолога? Да, Ивана Семеновича явно беспокоил Гартак. В глазах его пряталась угроза, это было ясно, хотя он и маскировал ее жалким подобием улыбки.
      "Враг... Враг... Да еще и очень коварный... - подумал Иван Семенович. - Но ведь он не осмелится что-то затеять, мы же его гости!"
      На некоторое время внимание геолога было отвлечено новыми руладами своеобразной скифской мелодии - музыки тимпанов и свирелей. Это был веселый, стремительный танец, в который вплетался звон мечей. Участники пира потеснились, освобождая место для танцев. Три стройные девушки начали танцевать, состязаясь между собой. Они то легко и грациозно плыли по ковру, едва касаясь его носками своих маленьких сапожек, то высоко взлетали ввысь, то будто распластывались по земле. Играли тимпаны, свистели свирели, раздавались возгласы зрителей, в такт мелодии ударявших чашей о чашу иди мечом о меч.
      Упиваясь редкостным зрелищем, Дмитрий Борисович бормотал:
      - Да, именно такой рисунок был на куль-обских золотых пластинах... Вот-вот - те же самые движения... А теперь руки закинуты назад... Удивительно!..
      Музыка неожиданно оборвалась. Вместе с последними звуками тимпанов и свирелей застыли танцовщицы. Это получилось чрезвычайно эффектно: почти скульптурная неподвижность после исполненного бурных движений танца. По знаку Сколота слуги поднесли танцовщицам чаши с оксюгалой. Молодые скифские девушки, еще тяжело дыша после танца, поклонились вождю и, не задумываясь, одним духом опустошили чаши и удалились под приветственные крики пирующих.
      Иван Семенович опять незаметно бросил взгляд на Гартака. Тот держал в руках чашу с оксюгалой, но не пил. Геолог заметил, как дрожат его руки. Вот он опустил чашу, его взор устремился куда-то за площадь. Иван Семенович проследил за взглядом Гартака и заметил, что между дальними кибитками происходит какое-то движение. Геолог еще раз взглянул на Гартака. Не оставалось никаких сомнений: именно это движение занимало все мысли Гартака. Он нервно сплел пальцы рук, от напряжения лицо его дергалось, и теперь он уже не отрывал взгляда от людей, которые шли сюда. Кто же эти люди?
      Вдруг Иван Семенович услышал испуганный голос Лиды:
      - Сюда идет Дорбатай!
      - И его помощницы, - добавил Артем.
      - Что ему здесь нужно?.. - задумчиво спросил Дмитрий Борисович.
      А старый вещун, еще более торжественный и важный, чем прежде, словно ему и не довелось пережить позорное поражение, шел прямо к Сколоту. Красный плащ тяжело волочился за вещуном, высокий головной убор был надвинут до самых бровей. Он опирался на длинный посох, увенчанный золотой фигуркой совы.
      Смех и разговоры обрывались там, где проходил Дорбатай, будто он гасил их своей темной тенью. За ним двигались его подручные, одетые так же торжественно, как и он, - жрицы в расшитых льняных платьях и мужчины в праздничных красных плащах с украшениями, с кинжалами за поясами.
      В тишине прозвучали одинокие приветственные возгласы. Это встречали Дорбатая знатные скифы, до того сидевшие отдельной группой. Явно озабоченный Варкан нагнулся и тихо сказал Дмитрию Борисовичу;
      - Это очень странно. Дорбатай почти никогда не появляется на пирах. И здесь его никто не ждал... Разве что эти спесивцы? - он кивнул в сторону знати.
      А Дорбатай как будто и не замечал того, что его появление резко изменило настроение пирующих. Впрочем, может быть, это как раз и входило в его планы? Так или иначе он спокойно подошел к Сколоту, низко поклонился и заговорил, глядя прямо в пытливые глаза вождя, явно удивленного его появлением.
      - Прославленный и любимый богами Сколот! - начал громким голосом Дорбатай. - Привет тебе! Привет также прославленным и могучим чужестранцам, которые сидят рядом с тобой!..
      - Слова приветственные, а тон угрожающий, - вполголоса заметил Дмитрий Борисович Варкану, который переводил ему речь вещуна.
      - Да, эти чужеземцы могучи и всесильны, - продолжал Дорбатай, - иначе они не могли бы занять почетное и священное место рядом с вождем, на которое не имеет права никто, кроме самых храбрых, самых прославленных воинов. Да, они могучи, ибо даже подчинили себе вождя. Ведь рядом с тобой, о Сколот, находится чужая девушка, хотя по законам она не вправе сидеть рядом с вождем. Это оскорбление богам! Но боги молчат... Значит, чужестранцы и в самом деле всемогущи и могут творить все, что пожелают, даже смеяться над нашими древними и священными законами и обычаями. Что ж, я, скромный вещун Дорбатай, приветствую могучих чужеземцев!
      В голосе вещуна теперь уже ясно звучала угроза. Дорбатай не сдался, не сложил оружия!
      Иван Семенович наклонился и тихо сказал Артему:
      - Помните: ни одного неосторожного движения. Но будьте начеку. Над нами собираются тучи. Внимание, Артем, внимание! Опасность не должна захватить нас врасплох!
      ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
      Игра старого вещуна. - Рассказ о вожде Скипе. - Дорбатай хочет мириться? - Золотая сова в чаше. - Новое требование Дорбатая. - Смерть Сколота. - Гартак - вождь скифов. - "Связать
      их!"
      Артем растерянно посмотрел на геолога: его удивило такое неожиданное предостережение.
      - Вы полагаете, Иван Семенович... - начал было Артем. Но геолог уже не смотрел на него, словно и не говорил ему ничего. Только губы его едва заметно шевельнулись, и Артем услышал еще раз тихое, едва слышное:
      - Будьте начеку, Артем...
      Что хотел этим сказать Иван Семенович? Почему он ничего больше не объяснил? Неужели Дорбатай решится что-то предпринять сейчас, во время праздника?
      Ответа на эти вопросы не было. Однако вид старого вещуна не предвещал ничего хорошего.
      Со Сколотом говорил теперь не тот напуганный старик, который дрожал и беспомощно озирался после своего поражения. Нет, перед участниками пира стоял уверенный в себе вещун-энарей, вернувший былую власть над темными скифами. Недавнее веселье уступило место тревожному ожиданию. Открытые лица скифов вдруг нахмурились. Уже никто не позволял себе смотреть благожелательно в сторону чужестранцев. Угрожающе шумели знатные скифы. Рука Варкана легла на рукоять меча...
      - Артем, Дорбатай задумал что-то плохое! - услышал юноша взволнованный голос Лиды.
      - С чего ты взяла? - ответил Артем, притворяясь беззаботным. Но Лида почувствовала в его тоне неискренность.
      - Зачем ты притворяешься? - с упреком сказала она. - Зачем скрывать от меня? Ведь я вижу, что творится вокруг.
      Артем смущенно пожал плечами. Да, атмосфера явно сгустилась...
      Дорбатай сделал небольшую паузу, как бы проверяя, какое впечатление произвели его зловещие слова, потом продолжал:
      - Я приветствую и тебя, благородный Гартак, сын вождя! Я вижу, ты единственный, кто чувствует грозное дыхание разгневанных богов. Привет тебе, будущий вождь, тебя любят боги, ты свято выполняешь их волю. Счастливые дни и годы принесешь ты народу сколотов, когда придет твое время.
      Скифы вытягивали шеи, чтобы посмотреть на Гартака. Он силился принять горделивую позу, но это у него не выходило: голова валилась набок, глаза моргали.
      Должно быть, кто-то из воинов обронил неодобрительное слово по адресу Гартака. Старый вещун поднял посох и гневно закричал:
      - Кто осмеливается спорить со мной? Пусть этот человек помнит, что он спорит с самими богами! Я, скромный вещун Дорбатай, свидетельствую перед лицом неба, что слышал сегодня ночью грозный голос богов, и земля содрогалась от этого голоса! Боги повелели мне - и земля тряслась от этого голоса: "Иди и скажи народу, и пусть народ слышит, знает и помнит наше благословение мудрому Сколоту и его сыну, благородному Гартаку!" И эти слова богов раздались в громе и пламени, от которого я, скромный вещун, прикрыл глаза рукой...
      "Не с моей ли помощью говорили ему все это боги?" - усмехнулся про себя Артем.
      - И я пришел сюда, - продолжал Дорбатай, - так как пожелал вместе со всеми услышать рассказ старого и мудрого Ормада. Мне жаль, что я не услышал его. Но теперь хочу сам рассказать то, о чем напомнили мне сегодня великие боги. Я тоже хочу поведать о славном прошлом народа сколотов. И если мудрый Сколот позволит мне, я начну. Ибо так сказали и повелели мне боги!
      Он поднял руки вверх и застыл в своей любимой торжественной позе с полуприкрытыми глазами, словно в самом деле прислушиваясь к голосу богов.
      - Хорошо играет свою роль старый мошенник! - вырвалось у Дмитрия Борисовича. - Не правда ли, Иван Семенович? Любопытно, что он расскажет? Очень любопытно... Неужели тоже что-нибудь такое, что перекликается с Геродотом или с другими древними источниками?
      Геолог промолчал: его интересовало и волновало сейчас совсем другое. А Дорбатай, наконец, опустил длинные тощие руки и вопросительно посмотрел на Сколота:
      - Я жду твоего благосклонного ответа, о вождь!
      - Рассказывай, - коротко произнес Сколот, не глядя на вещуна. Должно быть, он тоже почувствовал, что тот затеял эту игру неспроста. Как бы случайно взгляд вождя упал на Варкана. Молодой скиф ответил на этот взгляд, крепко сжимая рукоять акинака. Да, Варкан тоже был начеку!
      Старый вещун облокотился на посох. Он стоял так, как будто обращался лишь к Сколоту, но было ясно, что его интересует вся эта огромная аудитория - многие сотни людей, заполнивших площадь. Сухие пальцы вещуна крепко сжимали посох, скрипучий голос звучал жестко, непримиримо, злобно.
      - Мудрый Ормад рассказал сегодня о том, как отважный сколотский народ победил могучее персидское войско и как бежал из наших степей гордый царь Дарий. Да, так было. Сколоты победили потому, что с ними всегда было благословение богов. Боги говорили с мудрым вождем Иданфирсом, учили его, и он победил Дария. А что случилось с родственником Иданфирса, Анахарсисом? Что случилось с человеком, который забыл богов, отступился от них?.. Знаете ли вы это, сколоты? Я напоминаю вам, потомки воинов, о позорной судьбе Анахарсиса, и пуйто каждый из вас на всю жизнь запомнит, что ждет того кто забывает богов!
      ...Анахарсис, родственник Иданфирса, - продолжал Дорбатай, - был мудрым человеком, но он пожелал превзойти всех. И вот Анахарсис поехал в другие страны, так как ему казалось, что, побывав там, он овладеет мудростью чужеземцев и станет мудрейшим из людей. Он объехал немало стран и решил, наконец, возвратиться домой. Но вернулся он уже не таким, каким оставил родной край. Он забыл о сколотских богах, увлекся другой верой, научил этому и других сколотов. Он отправлялся в лес, надевал греческие одежды, играл на литаврах и молился чужой богине. А вместе с ним молились и другие сколоты, которых он преступно повел за собой. Что же сделал мудрый вождь Савлий, когда узнал о таком позоре? Он отправился с воинами в лес, где отступники молились чужой богине, и умертвил их! Ибо на это его благословили грозные боги сколотского народа. Вот что сделал мужественный Савлий, который был храбрым воином и мудрым вождем, благословенным богами...
      При этих словах Дорбатай укоризненно посмотрел на Сколота.
      - И случилось это так потому, что вождь Савлий был мудрым. Он знал, что счастье и богатство сколотов - в руках богов. И нельзя обижать богов, отступаться от них и пренебрегать их законами. Помнят ли об этом потомки сколотов теперь? Помнит ли об этом и сам наш мудрый вождь Сколот? Должно быть, помнит, иначе и быть не может...
      - Но о чем напомнили тебе боги, о Дорбатай? - недовольно произнес Сколот, отлично понимавший, что рассказ коварного жреца направлен против него.
      - Сейчас мудрый Сколот услышит и об этом, - спокойно ответил Дорбатай. - Были некогда трудные годы для сколотского народа. Реки высохли и не давали рыбы, трава погибла от зноя, звери разбежались... Было такое время! И кони падали целыми табунами от неведомой страшной болезни. Не помогали никакие молитвы, потому что боги отвернулись от сколотов... Было такое время! Сухие ветры дули днем и ночью, горячее их дыхание опустошало страну. И только один вождь Скил со своими приближенными жил беззаботно, не обращая внимания на то, что народ живет в нищете, терпит неисчислимые бедствия. Ведь Скил не был коренным сколотом; его мать-истрянка приучила сына к греческим обычаям, и он оставался глух к голосу богов...
      Голос Дорбатая снизился до шепота, но и шепотом он владел так артистически, что слова его были слышны всем.
      - Скил хотел совсем уничтожить сколотские обычаи и завести вместо них чужие, греческие. Он приблизил к себе греческих купцов, тайно посещал с ними город Херсонес, предавался там разврату и молился чужим богам... Приближенные Скила скрывали от народа позорное поведение вождя, и он, окончательно забыв стыд, решил посвятить себя греческому богу Вакху и построил себе в греческом городе большой дом. Сколоты и этого не знали. Но сколотские боги проявили милость и предостерегли отступника Скила, давая ему возможность раскаяться и исправиться. Они поразили тот большой дом огненной стрелой молнии! Дом Скила загорелся, но по воле богов Скил успел спастись. Однако же и после этого предупреждения богов Скил остался глух к велениям не,бес. Он остался верен Вакху, да будет проклято сие скверное имя! И по-прежнему никто из сколотов не знал, почему боги обрушили на весь народ свой гнев. Так продолжалось до тех пор, пока народ не узнал .об отступничестве и позоре своего вождя. Вот как это случилось. Приехавшие в нашу страну греческие купцы и сколотские вещуны вели спор о вере. Наши вещуны укоряли греков: "Как можете вы поклоняться поганому богу Вакху, пьянице и распутнику, имя которого мерзко вспоминать? Разве это бог?.. Вы верите, что Вакх воплощается в вас, когда вы пьяны. Мы, сколоты, не признаем таких скверных богов, потому что наши боги суровы и праведны!"
      А греческие купцы ответили насмешливо: "Как можете вы, сколоты, смеяться над нами и нашим славным богом Вакхом, когда нам доподлинно известно, что ваши первые люди молятся Вакху?"
      Но сколоты не поверили греческим купцам. Тогда уе сказали: "Если не верите нам, то спросите вашего вождя Скила-он поклоняется Вакху!"
      И опять не поверили сколоты, почитавшие своего вождя. Купцы рассмеялись:
      "О сколоты, идите за нами, и мы покажем вам вашего вождя Скила в греческих одеждах. Вы увидите, как он молится Вакху и пьет в его честь хмельные напитки!"
      И тогда старейшины пошли с греческими купцами и собственными глазами увидели, как к грекам пришел Скил в греческом одеянии; он молился с греками, пил с ними в честь Вакха и был пьян.
      Увидя это, старейшины сказали народу: "Вождь Скил изменил сколотским богам и сколотским обычаям. Он хочет, чтобы и мы поклонялись поганым греческим богам. Он разрешает грекам, этим неверным чужестранцам, владеть нами. Пришельцы-греки приезжают к нам, издеваются над нашими обычаями и священными законами, а Скил охраняет их и усаживает рядом с собой на самом видном и почетном месте! Пришельцы-колдуны обманывают вас, а Скил только посмеивается. Прогоним Скила, он предатель!"
      И народ послушался старейшин. Ибо не может быть вождем сколотов человек, склонившийся на сторону чужестранцев! Боги покарают такого вождя, а вместе с ним весь народ! Вождь обязан защищать наши священные обычаи. А если он изменяет им, подчиняется чужестранцам - горе народу, горе сколотам! Огненные стрелы падут на них с туч, убьют камнями и покарают страшной смертью. Так говорят боги!
      Дорбатай сделал небольшую паузу, чтобы набраться сил и присмотреться, очевидно, к скифам.
      - Это звучит как неприкрытая угроза Сколоту! - сказал Дмитрий Борисович. - По-моему, что-то затевается... Варкан, продолжайте переводить все слово в слово.
      Иван Семенович молчал, хотя и знал, как ждут его слов товарищи. Но что здесь можно было сказать, когда и без объяснений стало понятным, что старый вещун пытается снова запугать если не Сколота, то доверчивых, пугливых по отношению к богам скифов.
      Геолог заметил, как Дорбатай, не сдержавшись, со злобой взглянул в сторону чужеземцев, сидевших рядом со Сколотом. Да и без того намерения Дорбатая уже выяснились. Вначале он вел свой рассказ издалека, но постепенно все больше и больше расходился. Теперь оставалось только ждать, чем закончит он, чего будет требовать от старого вождя.
      И еще одно обстоятельство беспокоило Ивана Семеновича. Он заметил, что во время рассказа Дорбатая к группе знатных воинов подходили какие-то люди; видел, как старики из этой группы отдавали этим людям тихие, неслышные приказы - и люди после этого исчезали так же незаметно, как и появлялись. Вот это было уже совсем плохо, так как напоминало заговор...
      Дорбатай, убедившись в том, что полностью завладел вниманием слушателей, снова заговорил:
      - Сколотский народ согласился с вещунами и старейшинами, так как видел, что такова воля богов. Народ избрал своим новым вождем прославленного Октамасада. Скилу отрубили голову, а тело изменника принесли в жертву богам! И ни один воин, ни один охотник не поднял голоса против кары отступнику, хоть и был он до того вождем. Ибо народ знал, что переполнилась чаша терпения богов и что они держат в руках своих огненные стрелы, готовые поразить тех, кто окружает и потворствует отступнику.
      Дорбатай поднял высоко вверх посох с золотой фигуркой совы, заканчивая свой рассказ.
      - Так поступили в старину сколоты с предателем Скилом, который презрел богов! И боги приняли эту жертву. После этого наступили счастливые времена. Боги сказали мне, скромному вещуну Дорбатаю: "Расскажи об этом потомкам сколотов! Пусть помнят они о судьбе отступника Скила!" И я, Дорбатай, говорю вам от имени богов: помните об этом! Ведь точно так же сколоты должны поступать всегда - жестоко карать изменников и отступников, которые подчиняются чужестранцам, их обычаям и богам. И ничто не спасет отступников, пусть они будут даже самыми прославленными людьми. Слушайте меня, воины и охотники, слушайте скромного вещуна Дорбатая! Я передал вам то, что поведали мне боги. Помните и знайте, что никогда и никому наши боги не прощают измены древним священным сколотским обычаям и законам!
      Рассказ вещуна закончился. Он произвел на слушателей огромное впечатление - об этом можно было судить по возбужденным лицам скифов, по шуму, который прокатился в толпе. Археолог нагнулся к Ивану Семеновичу:
      - Вы были совершенно правы, дорогой мой, - сказал он озабоченно. - Старый мошенник ловко использовал историю в своих интересах!
      - Какую историю? - спросил геолог.
      - Скил - личность историческая. Он действительно был убит скифами. Его обвиняли в том, что он являлся ставленником... Ну, агентом, что ли, грековколонизаторов. Скил жестоко обращался со скифами и именно за это поплатился жизнью...
      - Значит, Дорбатай ничего не выдумал? - воскликнула Лида.
      - В основе его рассказа лежат подлинные исторические события, описанные древними историками, - ответил Дмитрий Борисович. - Но Дорбатай повернул дело так, чтобы настроить скифов против нас и Сколота. Хитро придумал!
      - И вполне достиг своей цели, - мрачно добавил Иван Семенович. - Разве вы не видите, что здесь творится? Скифская знать уже не держится отдельной кучкой, как до сих пор, а смешалась с простыми воинами. Э-э, да они явно подстрекают их!..
      Действительно, группа знатных скифов будто растаяла среди воинов и охотников. А может быть, ктото из них плел свою паутину и среди простых скифов, так как отовсюду были уже слышны угрожающие выкрики, отовсюду враждебные глаза смотрели на четырех чужеземцев. Не могло быть никакого сомнения в том, что Дорбатай разыгрывал и разыгрывает вместе с заговорщиками заранее обдуманную игру...
      Тем временем Дорбатай повернулся снова к Сколоту и поклонился ему, словно в его рассказе и не было никакого намека на вражду со старым вождем. По обычаю Сколот должен был наградить рассказчика почетной чашей оксюгалы. И Дорбатай ожидал выполнения обычая.
      Неохотно Сколот протянул золотую чашу с оксюгалой вещуну. Священный старинный обычай требовал выполнения!
      Но, к удивлению вождя, Дорбатай не взял чаши. Он отрицательно покачал головой, еще раз почтительно склонился перед Сколотом и сказал:
      - Прославленный и мудрый брат мой Сколот помнит, что черный ворон пролетел между нами. Я не хотел этого, и мудрый Сколот тоже не хотел. Но черный ворон пролетел. Он задел своими крыльями наши души. Мы смотрим друг на друга не так, как смотрели раньше. Я не могу больше терпеть этого! И я хочу сказать: забудем, о мудрый брат мой Сколот, о прошлом! Я хочу раз и навсегда забыть об этом вороне. Забудь о нем и ты! Налей и себе в чашу оксюгалы, мы выпьем вместе и утопим воспоминания о черном вороне. И пусть он никогда больше не пролетит между нами!
      Этот сердечный, глубоко дружественный тон резко отличался от того, каким Дорбатай вел свой прежний рассказ, и это сбивало с толку. Было похоже, что старый вещун действительно пришел сюда для того, чтобы помириться со Сколотом! Если это было всего лишь притворство, то надо было признать, что Дорбатай - прекрасный актер. В голосе его было столько искренности, столько глубокой печали, он говорил так проникновенно, что нельзя было не верить ему! Не удивительно, что скифы восторженно встретили слова вещуна.
      - Послушайте, может, он и в самом деле хочет мира? - заколебавшись, сказала Лида.
      - Только не с нами, - решительно отрезал Артем.
      - Наполни же свою чашу, о Сколот, - повторил Дорбатай. Перед лицом всех отважных воинов и охотников, перед лицом всех присутствующих здесь, перед лицом небес и богов я хочу положить конец прошлому и никогда больше не возвращаться к нему. Я принес тебе в подарок священное изображение совы мудрейшей птицы. Пусть отныне мудрость руководит нами и скрепит нашу дружбу. Налей же свою чашу, о брат мой Сколот!
      Снова одобрительные возгласы пронеслись над площадью. Дорбатай умело вел свою игру! Каковы бы ни были его тайные намерения, что бы ни прятал он в глубине своего злобного сердца, после таких искренних и проникновенных слов ему невозможно было отказать. Если Сколот даже не верил Дорбатаю, уклониться от его приглашения он не мог. Он дал знак слуге, и тот налил оксюгалу во вторую чашу. Дорбатай снял со своего посоха золотую фигурку совы и протянул ее Сколоту:
      - Пускай это священное изображение всегда напоминает тебе, мудрый и отважный брат мой Сколот, о любви к тебе всех охотников, всех воинов, всех скотоводов, всех вещунов. И о моей любви к тебе тоже. Прими этот подарок!