Колокола земли Русской. Из глубины веков до наших дней

Владислав Андреевич Горохов

Колокола земли Русской. Из глубины веков до наших дней

КОЛОКОЛ-БЛАГОВЕСТНИК

То ли с неба звон, то ли с земли…

Каждый день утром и вечером, в праздники и в дни печали, с раннего детства и до смертного часа русский человек слышал колокольный звон. Для всех людей, независимо от их положения и состояния, голос Церкви – голос Православия – звучал одинаково. Наверное, потому колокольный звон и стал глубоко национальным явлением. «Во дни торжеств и бед народных» пробуждался «колокол на башне вечевой». Тревожным набатом поднимал народ всполошный колокол – вестник беды. Торжественный, светлый звон благовестил о великих церковных праздниках, звон колоколов-благовестников звучал как глас неба. И вся повседневная жизнь русского человека строилась под церковный перезвон.

В народе с гордостью говорили, что в нашей древней столице «сорок сороков» церквей. Всех приезжающих в город прежде всего удивляло проникновенное звучание бесчисленных колоколов.

«Как у океана, у нее есть свой язык, язык сильный, звучный, святой, молитвенный!.. Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквей раздается согласный гимн колоколов…» – писал в 1834 году М.Ю. Лермонтов.

А графиня Е.Ростопчина была уверена:

В Москве отрада лишь одна

Высокой прелести полна:

Один глагол всегда священный,

Наследие больших времен,

И как сердцам понятен он,

Понятен думе умиленной!

То – вещий звон колоколов!

Знакомый звон, любимый звон,

Москвы наследие святое,

Ты все былое, все родное…

Звонари-виртуозы, владевшие искусством колокольного звона в совершенстве, извлекали такие звуки, перезвоны, переливы, создавали такие мелодии, которые проникали в сердце, согревали душу нашим православным родичам, они считали, что звон колоколов – «Божий глас». Москвичи понимали язык колокола, даже по звуку различали их, по манере исполнения узнавали звонаря.

Не спали, видно, звонари! —

Над Русью колокольный звон катился,

Сон мертвых охранял с зари и до зари,

В живые души благодатью лился.

Глас Божий, глас народа, вещий глас —

Так на Руси колокола тысячелетье звали.

Они звонили в праздник и в недобрый час,

И дела важного без них не начинали.

Ирина Панова. Полнолуние

У Пушкина – обыденная, само собой разумеющаяся деталь начала московской жизни Татьяны: «И ранний звон колоколов, предтеча утренних трудов, ее с постели поднимает». А ведь она приехала в Москву на «ярмарку невест», и особых трудов, тем более с раннего утра, не предвидится…

* * *

Более тысячи лет тому назад колокола вошли в русские храмы. К этому времени они уже прошли довольно длительный путь развития в странах Западной Европы. Размер колоколов Древней Руси домонгольского времени соответствовал западноевропейским колоколам романского периода. Примерный вес колокола, датируемого концом XI – началом XII века, фрагменты которого были найдены при раскопках в Переяславле Хмельницком, судя по всему, изготовленного русским мастером, составлял приблизительно 180 кг (5 пудов).

Минуло несколько столетий, и в XVII веке колокольнолитейное искусство в России достигает самых высоких вершин. Русские колокола славятся отделкой, неподражаемым звоном.

Самые высокие колокольни готических соборов, построенные еще в XIII–XIV веках, возвышаются более чем на 100 м (например, высота башен, в которых размещаются колокола Кёльнского собора, составляет 157 м).

В России самые красивые и совершенные по архитектуре храмы и колокольни. И у нас же – непревзойденные по мастерству звонари, постигшие все тонкости колокольного музыкального искусства.

Убедительно звучит версия Н.И. Оловянишникова, высказанная в 1912 году, как происходил сам процесс распространения колоколов на русской земле: «…В России колокола не скоро вытеснили древние била, может быть, в силу известных традиций или даже народных суеверий; недаром Антоний говорит, что “било же держат по Ангелову внушению, а в колокола латыне звонят”.

Мы знаем, с каким недоверием наш народ постоянно относится к разным новшествам, а особенно если таковые касаются Церкви или религии. Он с фанатическим упорством отстаивает свою старину и на всякое, даже несомненно полезное нововведение вначале смотрит недоверчиво и недружелюбно.

Вернее всего, что и к первым колоколам он отнесся именно таким образом, и нужен был значительный промежуток времени для того, чтобы он примирился с мыслию о “новом звоне”».

Однако результаты современных исследований не позволяют дать однозначный ответ на вопрос о том, что на Руси появилось раньше – била или колокола. Не исключено, что они появились одновременно. В православных монастырях Афона колокола и била звучали вместе. Как это происходило, можно представить по яркому, живописному описанию звонов, рожденных с помощью бил и колоколов, сделанному Серафимом (С.А. Весниным) и опубликованному в Санкт-Петербурге в 1850 году. Речь идет об Афоне, но это тем более интересно, ведь Православие, сопутствующие службам церковные обряды пришли к нам из Византии.

«Часа за два до заката солнышка начался бой в деревянную доску к наступающему всенощному бдению; довольно долго разносились по отдаленным частям внутреннего расположения лавры слабые звуки призывной токи и замирали за обителью, на первых соседних холмах. Деревянный бой через полчаса сменился металлическим: несколько времени ударяли в чугунную доску и, наконец, отозвалась на пустынных высотах шумная игра нескольких колоколов.

По совести надобно признаться, что мало значит, кажется, и самый московский великан – Иван, в стройном говоре своей металлической семьи, в сравнении со здешними немногими колоколами, когда они томно отзовутся своими нестройными звуками в Святогорской пустыни…

В самой нестройности их переборов есть что-то неизъяснимо-приятное, питающее мысль и сердце меланхолическим чувством».

И вновь вернемся к книге Н.И. Оловянишникова «История колоколов и колокололитейное искусство»; рассказ о самом авторе впереди, а пока отметим: его труд не превзойден никем за последующее столетие после выхода книги – ведь он был намного ближе ко всему, что происходило с колоколами, к истокам и истории удивительного колокололитейного искусства.

«Лишь в XIII столетии удалось достичь правильной формы колокола, значительно расширив основание колокола против прежних узких форм. В этом же веке вывели правило, что колокол должен совмещать в себе три гармоничных тона, которые можно регулировать лишь определенным профилем колокола. (Принципы построения колокольного профиля, которые описывает Н.И. Оловянишников, относятся к гораздо более позднему времени, нежели XIII век. В современной науке словосочетание “правильная форма колокола” признано неверным. – В.Г.) В нижнем крае – основной тон, в верхней части колокола выше на октаву, а в средней части делали большую или малую терцию, а иногда и кварту.

Набор колоколов, располагавшийся на колокольне, в прежние времена обозначался термином “звон”. Наименьшее количество колоколов в звоне – три: один большой и два поменьше. Чем больше колоколов участвуют в звоне, тем разнообразнее и интереснее он бывает. Хороший, полный звон предполагает участие 9-16 колоколов. Прежде всего, для звона необходим большой колокол, на практике именуемый благовестником. Естественно, чем тяжелее благовестник, тем мощнее будет и звон. К большому благовестному колоколу подбирают второй колокол. Сочетание их как одновременно, так и попеременно будет хорошо совместимо, если их звучание подобрано с интервалом в большую или малую терцию.

Второй колокол в звоне зачастую именуют полиелейным. С таким же интервалом к полиелейному колоколу подбирают третий большой колокол – славословный».

«Большие колокола употребляются почти только при церквах, и потому зовутся также Божьим гласом», – отмечал В.И. Даль. При православных церквах обычно бывает несколько колоколов разной величины, и у каждого из них своя роль и, соответственно, свое название: благовестный, праздничный, красный, воскресный, полиелейный, будничный, зазвонный. Колокольный звон – это целая наука. Церковным уставом определены различные виды колокольных звонов. Благовест – мерные удары в один либо в два колокола, призыв к началу службы и в литургию (звон к «Достойно»). Трезвон – звонят в несколько или во все колокола (во все тяжкие, то есть сильные), в три приема (три звона) – к началу службы после благовеста, на всенощном бдении: к благословению хлебов и к Евангелию. В большие праздники он звучит очень долго. Перезвон – когда ударяют во все колокола по очереди – перед водосвятием, перед литургией в храмовые праздники, к выносу креста, плащаницы. Целодневный звон – в седмицу Пасхальную, на Рождество, в тезоименитство, восшествие на престол и коронацию Государя. В церковном уставе звон во время Святой недели зовут красным – веселым, благозвучным, красивым.

Слово «красное» в русской истории стало знаковым – Красная площадь, Красное село, Красная горка, красное крыльцо, красно солнышко, красна девица, красная строка, красный угол. И – красный звон.

В 1626 году в Москве в Китай-городе была построена церковь Св. Николая. Но первая запись о небольшом каменном храме на этом месте появилась еще раньше, в 1561 году. За годы своего существования храм несколько раз перестраивался. И церковь называли по-разному, но всегда в названии отмечалась красота его колокольного звона: «Церковь Св. Николая у Красных колоколов, что в Посольской улице», «У хороших колоколов», «Никола Красный звон». В народе говорили, что в Москву приезжают, чтоб «Хлеба-соли покушать, красного звону послушать»; ведь случается, что «Велик звон, да не красен». На литографии 1848 года можно увидеть старинный облик храма, возведенного в начале XVII века, и колокольню, построенную в период царствования Петра I. Как быстро все возвращается «на круги своя»! Современные прихожане очень быстро научились понимать звоны по их значению.

Человек, прислушиваясь к звону колокола, уже совсем скоро заметил, что набор из нескольких колоколов рождает новый звук и он становится ярче и музыкальнее. Но это возможно только в том случае, когда имеется согласованность в звучании, что происходит при обеспечении определенного музыкального интервала между двумя близкими по весу колоколами, причем это должно быть между всеми колокольными парами. Поэтому существуют два термина: «подбор» – то, что тщательно отобрано по звучанию, и просто «набор» случайных колоколов.

В наше время уже разработаны рекомендации по подбору колоколов. Первая из них и самая главная: для того чтобы православный колокольный звон отвечал всем существующим канонам, следует иметь набор не менее трех колоколов. При этом хорошее звучание небольших по весу колоколов достигается, когда их вес – 14, 8 и 4 килограмма, а еще лучше 24, 16 и 8 кг, что позволяет в будущем легко продолжить развитие звукоряда за счет добавления новых колоколов – и больших, и маленьких. И все же при подборе колокольного звукоряда самым правильным будет вести отсчет от большого колокола, именно к нему и подбирать остальные. В каждом храме должен быть по крайней мере хотя бы один колокол – благовестный. Его величина может быть различной – от совсем небольшой до гигантских размеров. Это зависит от значения храма, а также конструкции и размера колоколонесущего сооружения, находящегося при нем. Поэтому звучание колоколов может быть оптимальным только в каждом конкретном случае.

Легче всего собрать гармоничный подбор при отливке колоколов на одном заводе. Так, завод «Вера» в Воронеже предлагает колокола зазвонные (трельные) – 3, 5, 7, 16, 25 кг, средние (альты) – 50, 100, 150, 200 кг и, наконец, благовестные (басы) – 350, 650, 880, 1200, 2200, 3000, 5000, 6000 кг и более.

Подбирая различные, но гармонично звучащие колокола в своеобразные группы, можно исполнять мелодии, и даже музыкальные произведения. Обычно начинает могучий, «божественный» голос главного колокола, он задает ритм всему звону; затем к нему подключается многоголосый перезвон меньших по размеру и более высоких по звучанию, это уже как бы своеобразный хор – оркестр молодых.

* * *

Профессия звонаря была всегда уважаемой в народе.

Проблемы подготовки звонарей для храмов в России не существовало, несмотря на то, что не было специальных школ, курсов обучения этому искусству. Связано это было прежде всего с тем, что раз в год, в Пасхальную неделю – Светлую седмицу – любой прихожанин мог попробовать сам позвонить в любой из выбранных им колоколов и оценить свои способности. Об этом и говорят пословицы: «В Светлую седмицу кто не звонарь» и «Не все пономари, а редко кто не званивал». Это стало любимым занятием в праздничные дни. Звонарь храма всегда находился рядом на колокольне; приметив юного звонаря, у которого получалось лучше других, он подсказывал, учил и, если в дальнейшем у юного дарования проявлялся талант и интерес, приглашал на колокольню помогать ему. Так начиналась школа первоначального обучения, а дальше все зависело уже от самого ученика.

Следует отметить, что к звонарям всегда относились с большим уважением. И если замечали, что у нового звонаря получаются звоны лучше, то ему и передавали право звонить. При этом новый звонарь не обязательно должен был служить в церкви, быть монахом, он мог быть звонарем-любителем, а в мирской жизни иметь другую профессию. Время показало, что это была очень правильная система отбора и обучения звонарному мастерству. Дальше шел процесс уже непрерывного самостоятельного обучения, как сейчас говорят, повышения квалификации в течении уже всей жизни.

Сейчас понимаешь, как трудно было без музыкальной грамоты, пластинок, магнитофонов сохранить на века, передавая из поколения в поколение, звуки сложнейших мелодий. Прежде всего, с этой целью искали, находили и обучали талантливых учеников. Были и «фирменные» ловкие приемы, которые помогали значительно легче справиться с набором разноголосых колоколов и выстроить их в звоны. Звонарь затягивал определенную песню (так называемые «подпевки», куплеты), и в ней уже был заложен заданный ритм. Эти песни, по существу, были своеобразными нотами и отличались друг от друга, как партитуры многоголосых музыкальных произведений. Вот некоторые из них: «Звонили звоны», «Вечерний звон», «Чтой-то звон», «У Спаса к обедне звонят».

Для того чтобы звуки благовеста были слышны издалека, строили высокие звонницы и колокольни. Чем выше расположены колокола, тем дальше их слышно, особенно когда нет препятствий для распространения звука. Лучше всего он распространяется над водой.

В прежние времена колокола были солистами и выступали с детским хором птиц, под аккомпанемент шелеста листвы, журчания ручьев. Сегодня всеядный индустриальный шум глушит все.

Звуки колокола – не просто призыв прийти в храм, напоминание о православных традициях; это мелодия, которая становится частью окружающей человека природы, среды. Уже в самом слове «благовест» (звон колокола, оповещающий о начале богослужения) заложен глубокий смысл происходящего (по-гречески благая весть – евангелие) – идет музыкальная проповедь, и, слушая ее, человек на какое-то время словно отрешается от ежедневной суеты, от всего обыденного, он обращается к Богу, чувствует единение с ним, с такими же верующими, он общается со своими близкими, ушедшими из земной жизни.

В наше время традиционное колокольное искусство вновь востребовано. До революции 1917 года считалось, что самые лучшие звоны в Троице-Сергиевой лавре, Даниловском, Новодевичьем, Сретенском монастырях Москвы, Александро-Невской лавре Петербурга. В воскресенье москвичи старались быть на службе в Симоновом монастыре и услышать редкий по красоте звон «Воскресного» колокола.

Великий московский звонарь Константин Сараджев написал в своей автобиографии: «Восьми лет неожиданно услышал я восхитительный колокол. Услышал я удар в колокол, который повторялся приблизительно каждые 25 секунд. Он доносился со стороны Замоскворечья. Он овладел мною; особенность этого колокола заключалась в его величественной силе, в его строгом рычании, параллельно с гулом. Надо прибавить, что рычание-то и придавало ему какую-то особенную оригинальность, совершенно индивидуальную. Сперва, в самый первый момент, был я испуганно поражен колоколом, затем испуг быстро рассеялся, и тут открылась передо мной величественная красота, покорившая всего меня и вложившая в душу сияющую радость. До сей минуты запечатлелся этот звук во мне! Оказалось – этот колокол был Симонова монастыря. Я начал часто ездить туда с няней, с родными, вскоре стал ходить туда один».

Анастасия Ивановна Цветаева вспоминала: по рассказам Константина Сараджева, даже после закрытия монастыря он изредка звонил на колокольне обители.

А разве можно спокойно слушать звоны в храмах Ростова Великого, где звонят по нотам, сочиненным на три настроя, – знаменитые ростовские звоны – ионинский, акимовский, егорьевский. Услышав их один раз, невозможно забыть; они постоянно напоминают и зовут к себе.

Н.Н. Померанцев в статье «Звоны Ростова Великого» пишет: «Своеобразный тембр ростовских колоколов, гармония, характерный ритм и в особенности монументальность звонов свидетельствуют о большом самобытном искусстве народа и являются одной из интереснейших страниц наследия русской музыкальной культуры».

В Ростове Великом с самого древнего времени было особое отношение к православным звонам, ведь не случайно с тех времен сохранилась присказка, прибаутка, которую говорили с усмешкой жителям ростовской земли: «Звоните, звоните вы в свои била и клепала». И что интересно, по прошествии нескольких столетий известный специалист по ростовским колоколам и звонам М.Н. Тюнина пишет: «Ростовские звоны уникальны по своему строю. Они мелодичны, разнообразны по ритму, красивы по звучанию. Создавались они в разное время. К наиболее старинным звонам следует отнести “ионинский”, “акимовский”, “георгиевский” (он же “егорьевский”), “будничный”. Авторы этих звонов неизвестны.

Более поздний – “ионафановский” – создан ценителем и знатоком старинной музыки Аристархом Александровичем Израилевым. Для исполнения ионафановского звона потребовалось к имеющимся колоколам добавить еще два колокола небольшого веса, что и было сделано. С тех пор – с последней четверти XIX века – на звоннице Успенского собора в Ростове Великом висят пятнадцать колоколов».

Во всем мире известны певучие и глубокие звоны Саввино-Сторожевского монастыря (Звенигород). Не случайно родилась народная пословица: «Не только звону, что в Звенигороде, есть и в Москве». Колокольные звоны гармонично вошли в музыкальные произведения, которые стали классическими не только у нас, но и за рубежом. Они признаны композиторами, исполнителями и, главное, слушателями. Вспомните оперы М.Глинки «Иван Сусанин» («Жизнь за царя»), М.Мусоргского «Борис Годунов», А.Бородина «Князь Игорь», Н.Римского-Корсакова «Сказка о царе Салтане», П.Чайковского «Опричник», сюиту А.Глазунова «Кремль», кантату С.Прокофьева «Александр Невский», поэмы «Колокола» С.Рахманинова и «Казнь Степана Разина» Д.Шостаковича.

Чтобы прочувствовать, глубоко понять смысл колокольного звона и спеть партию в «народной» опере, великий Шаляпин «ездил в монастырь преподобного Саввы и два дня лазил на колокольню и звонил во все колокола», сообщал он в письме в париж к М.Горькому. А как он потом пел!

* * *

Известный исследователь православного звона С.Г. Рыбаков в своем труде «Церковный звон в России», опубликованном в Петербурге в 1896 году, отмечает: «Издавна известна любовь русских к колокольному звону; благодаря этой любви церковный звон получил у нас совершенно особенное, чрезвычайное развитие, какого не встречаем ни в какой другой стране. Такого звона и таких колоколов, как в России, со всем их разнообразием и величественностью, не знали другие христианские страны, в которых звон сравнительно с Россией вообще скромен, мало развит».

Колокола – важнейший атрибут православной Церкви и элемент русской народной культуры одновременно. Выразителем сути колокола является звон – это как бы результат, и без него колокол не колокол, а груда металла; его можно сделать очень большим и тяжелым, громким, но безголосым, и тогда будет бессилен даже самый искусный звонарь.

На Востоке успешное развитие литейного дела позволило создавать большие колокола в очень древние времена. Так, в городе Менгуна (Индия) есть колокол весом 5960 пудов, в Киото (Япония) – 4865 пудов, в Пекине (Китай) несколько колоколов по 3000 пудов. Это колокола в виде огромных цилиндров почти с одинаковой толщиной стен. Специалисты и слушатели считают, что у них плохая акустика, звук глухой и негармоничный – это произведения литейного искусства, а не колокола в понимании православных людей.

* * *

Звук из колокола извлекают тремя способами. Самый древний и простой – удар по внешней стороне колокола. Он распространен и сейчас на Дальнем Востоке (Китай, Япония).

В западноевропейских странах раскачивают непосредственно колокол при свободно подвешенном языке.

В России колокола скрепляли с железным стержнем квадратного сечения – «матицей». Для пропуска матицы наверху у колокола существует «маточник» – большая петля с отверстием, по сторонам которой располагаются дополнительные петли – «уши» колокола. Матица продевалась в петлю и в ней заклинивалась. И петли, и матица, и верхушки ушей заделывались для жесткости в дубовую колоду веретенообразной формы (вал), собранный из клиньев и окованный обручами. На вал накидывались продетые сквозь уши железные петли. Выходящие на обе стороны из вала концы матицы выковывались круглыми. Эти концы вкладывались в железные «гнезда», предварительно заложенные каменщиками в столпы звона. Колокол, намертво скрепленный с валом, поднимался на ярус звона и ставился в гнезде. Так и говорили: «поставить колокол». К валу снизу приделывался очеп – длинный или короткий шест с веревкой на конце. У тяжелого колокола веревка оканчивалась стременем, куда звонарь ставил ногу, помогая себе при звоне.

Псково-Печерский монастырь известен не только чудом уцелевшей архитектурой средневекового псково-новгородского зодчества, но и своими колоколами, уникальным древним очепным способом звукоизвлечения, сохранившимся только в обители.

В ранних описях монастыря сообщается, что «в три большие колокола звон производится посредством больших коромысел».

Звучание псково-печерских колоколов никогда не прерывалось, даже во время проходившей в Советской России кампании «колокола на индустриализацию»: в соответствии с Тартуским договором монастырь находился на земле, которая с 1920 по 1940 год входила в состав Эстонского государства.

В настоящее время колокола размещены на Большой звоннице, на звоннице Никольской церкви при часах и на крыльце ризницы.

Когда-то, в XVII веке, они звонили у храма Антония и Феодосия Печерских, а во второй половине XVIII века – на деревянной колокольне при церкви Дмитрия Ростовского.

Известный исследователь колоколов и колокольного звона А.Б. Никаноров считает, что «очепный звон – оптимальная система для выявления всех физических возможностей колокола, который во многом сам задает звуковые параметры, необходимую силу ударов, их частоту (ритм)», и «наиболее типичным видом древнего звона с участием очепных колоколов, исполнявшимся на звонницах псковского типа, следует считать благовест и перебор (“благовест переменяясь”). Это наиболее архаичные формы колокольного звона, в которых важнейшим выразительным средством является не ритм, а тембр. Последовательные, многократно повторяемые удары и циклы этих ударов ярко выявляют звуковые краски колоколов».

Не случайно все, кто хоть раз слышал звон колоколов в Печерах, не могут его забыть никогда. Этот звон невозможно воссоздать на других подборах колоколов, он не поддается записи на пленку, его можно только слушать и восхищаться в древнем монастыре.

* * *

В книге «Загорск» В.И. Балдин рассказывает, как при реставрации в 1960 году Духовской церкви в Троице-Сергиевой лавре, построенной псковскими мастерами в 1476 году, в толще стен тщетно искали лестницу, по которой можно было бы подняться к колоколам, но не нашли: ее никогда и не было.

С XVI века в России используют особый «язычный» способ, при котором колокол неподвижно закреплен, а звук извлекают за счет удара языка по внутреннему краю колокола.

Большой диапазон звучания не зависит от способа звона. Здесь важно, каким набором колоколов управляет звонарь или несколько звонарей. Особенно красив звон, когда чистые и звонкие звуки возникают на фоне густого и сильного гула. В России церковные колокола были большие, и раскачивать их было чрезвычайно трудно.

И западноевропейские, и русские мастера колокольного литья пришли к одинаковому выводу: звучание колокола во многом зависит от его языка – из какого материала он сделан, его формы и веса. Однако качество звучания зависит не столько от силы удара, сколько от мастерства звонарей. Их кропотливо обучают, и они постепенно осваивают эту почетную и нелегкую профессию, и только с годами к ним приходит мастерство и виртуозность, которые заставляют с волнением слушать колокольные звоны.

* * *

В начале 80-х годов ХIХ столетия шло к завершению строительство храма Христа Спасителя в Москве. Это было время бурного развития науки, промышленности, технологий. И конечно же нашлись специалисты, которые предложили осовременить приемы извлечения звука из колоколов. История сохранила имя одного из них – псаломщик из Владимира Лавров. Он сумел убедить членов комиссии по строительству храма в необходимости замены традиционного способа звона новым, «прогрессивным» с помощью «самозвонов»: при нем человеку (звонарю) совсем не нужно было находиться на колокольнях, а ведь звонарей было четверо. Но все попытки на практике оказались тщетны: звонить удавалось только на колокольне, где было одиннадцать маленьких колоколов – по существу, с помощью хорошо известного и распространенного в Европе музыкального колокольного инструмента – карильона; а вот создать нечто похожее для трех больших колоколов, тем более чтобы они звучали все вместе и гармонично, – не удалось.

Каким будет звучание колоколов на новом храме? Этот вопрос беспокоил многих специалистов. Аристарх Израилев, самый известный специалист по настройке колоколов, предложил ряд соображений об улучшении и согласованности звучания колоколов. Но это были, по существу, теоретические предложения, касающиеся литья, сплава, формы, веса и орнаментов.

Пока их обсуждали, на заводе Финляндского отлили колокола: срок их изготовления по договору никто не отменял. Речь пошла о настройке уже готовых колоколов за счет сокращения толщины их стенок. Обычно это происходило следующим образом: на внутренних стенках делались проточки, их постепенно увеличивали, углубляли, подрубая отдельные участки с помощью зубила и кувалды. Причем большой, главный колокол не трогали, к нему, под него подстраивали меньшие. В данном случае большой весил 1654 пуда, а меньшие тоже были огромными – 970 и 635 пудов. Члены комиссии по строительству храма прекрасно понимали, что нет никаких гарантий в успехе задуманного и не будет оправданий в случае неудачи, поэтому они приняли решение не экспериментировать во время возведения такого значимого для государства и его граждан сооружения. К такому же мнению пришел и сам Аристарх Израилев. И они были правы. Все было отдано в руки мастеров-умельцев – колокололитейщиков и виртуозов-звонарей.

* * *

Не только красота звона, но и сохранность самого колокола сильно зависит от правильной подвески языка. Язык должен ударять только по определенному «музыкальному» кольцу – не выше и не ниже. Мягкая подвеска предпочтительней металлической жесткой, которая создает призвуки. Подвешивают язык средних и маленьких колоколов на кожаных ремнях, больших – на брезентовых. При этом и те, и другие со временем растягиваются, за ними надо следить и периодически проверять, а в случае необходимости – подтягивать.

О том, как звонили в колокол, отлитый в 1600 году, написал Адам Олеарий: «Годуновский колокол весил 3233 пуда, он висел посреди Соборной площади на деревянном срубе под пятишатровой кровлей: две толпы звонарей приводили его в движение, а третья наверху колокольни подводила к краю колокола его язык».

Большой Успенский колокол А.Григорьева можно увидеть на рисунке в книге А.Мейерберга. Колокол поражает размерами, очень пропорциональной формой и украшениями. По соотношению с фигурками людей рядом с лежащим гигантом можно представить себе, какое впечатление производили колокол и его язык на всех, кто их видел.

На языках больших колоколов на случай разрыва крепления предусматривается страховочный трос. Сильные морозы очень опасны для колоколов, и чем ниже температура, тем осторожнее следует ударять языком в колокол.

Бывали случаи, когда колокол разбивался от слишком сильного удара языком. Но это свидетельствует или о непрофессионализме не в меру усердного звонаря, или о некачественной отливке. А вот в Киево-Печерской лавре случилась необыкновенная история с колокольным языком. В 1732 году на Большой колокольне повесили 1000-пудовый колокол. Шесть лет он молчал, пока в Туле мастер Василий Масолов не отлил для него чугунный язык весом 24 пуда 3 фунта. Колокол зазвучал, но всего через три месяца язык его… раскололся, да так, что при падении чуть «до смерти не пришиб звонарей». Только в 1741 году был сделан новый язык все тем же мастером Масоловым, но теперь использовали высококачественный сплав из железных руд Сибири.

«Что касается стальных языков, то они не отличаются прочностью, легко могут разбиться и не дают приятного звука в колоколе», – писал в 1912 году Н.И. Оловянишников.

…Колокольный звон и сейчас «живой» голос наших предков, идущий из глубины веков.

Русские колокола слушают православные в разных уголках мира, но только на святой Руси звучали и звучат самые звонкие, самые мелодичные и самые душевные колокола. Слушаешь их и не можешь понять, «то ли с неба звон, то ли с земли»…

Хотаку, дотаку, калкун, кампан…

«Я есть глас жизни; зову вас: молитесь, приходите» – такая надпись стоит на «полуденном» колоколе в Страсбурге. И действительно, колокола и их предшественники сзывали людей для общего благого дела с глубокой древности. При ассирийских раскопках найдены были бронзовые колокольчики; изображения своеобразных колоколов уже встречались на древних рисунках Египта, Китая и Греции. Самые древние колокольчики, найденные на территории Японии и Китая, относятся к третьему тысячелетию до Р.Х.

Несколько позже они появились в Корее, Вьетнаме, Бирме, Индии и в других странах Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии.

В энциклопедии Ф. Брокгауза и И. Ефрона колокола делятся на китайские (древнейшие), западноевропейские и русские.

Древние китайские колокола и колокольчики поражают искусством их создателей – мастеров бронзового литья, удивительной красотой и филигранностью отделки изделий. Отличались они друг от друга в зависимости от использования. Это были и амулеты, носимые на поясе воина, и колокольчики, подвешиваемые на шее домашних животных (отгоняющие злых духов и болезни и сообщающие о месте нахождения). Тогда же появились и солидные колокола, которые звонили, оповещая о торжественных церемониях, богослужениях в храмах, движении колонн войск, а с V–IV веков до Р.Х. появились целые наборы колоколов и колокольчиков, на которых можно было сыграть мелодию или даже целое музыкальное произведение.

В национальном музее Пекина вы можете увидеть девять безъязыковых бронзовых колокольчиков из гробницы Шоу Сянь, правительницы Кая. Они относятся к началу V века до Р.Х., когда музыкальным ритуалам стала отводиться принципиально важная роль.

Наборы подвешивались на перекладину деревянного каркаса и подбирались по размерам от самого маленького до наибольшего.

Иногда наборы состояли из колоколов одинакового размера, но с разной толщиной стенок. Ударяя в разные части колокола, музыканты извлекали различные ноты.

Во время раскопок в конце 70-х годов ХХ века в Китае было обнаружено захоронение правителя княжества Цзэн, умершего в 433 году до Р.Х., а в нем набор из шестидесяти четырех бронзовых колоколов.

В больших китайских и японских колоколах нет языка, и звук извлекают ударом молотка, в очень больших – ударом торца горизонтально подвешенного бревна. В результате проведенных исследований ученые сделали вывод, что в самые ранние периоды государственного становления Китая и Японии колокольчикам (звали их тогда хотаку или дотаку) отводилась совершенно уникальная роль – это были одновременно бронзовые деньги, произведения искусства и запасы цветного металла. Возможно, их и завезли в Европу торговые люди по Великому шелковому пути.

Литые бронзовые колокола дотаку появились в Японии в период Яёй. Самые первые колокола – это небольшие по размеру (до 10 см) колокольчики, которые использовались во время охоты для запугивания животных. Со временем звон, производимый колокольчиками, стали использовать для ритуально-магического воздействия.

Соответственно изменилось и оформление: если первые колокольчики были полностью лишены декора, то теперь иногда на стенках колоколов можно было увидеть орнамент – спиральные завитки в виде глаза.

В средний период Яёй, с появлением земледелия, становлением хозяйства и возникновением ремесленного производства, колоколам все больше придается религиозно-ритуальное значение, и они начинают занимать особое, привилегированное положение в развитии общества. В это время колокола отливают уже достаточно большими (до 1 м 20 см) и украшают декоративными элементами. На внешней стороне стенок колокола появляются изображения животных, жанровые сценки.

Колокольчик из Ассирии, найденный при раскопках дворца в Ниневии, создан, как полагают ученые, в период правления Салманассара II (860–824 гг. до Р.Х.). Эти и другие находки позволяют предположить, что колокольчики и схожие с ними бубенцы появились в нескольких древних культурах независимо друг от друга, по мере развития знаний и умений человека и приблизительно в один и тот же исторический период, и что по возрасту колокол старше Церкви.

Граждане Рима устраивали пышные встречи своим полководцам-победителям, и звон городских колоколов и колокольчиков на колесницах воинов придавал этим триумфальным въездам особую торжественность. Начало публичных собраний римляне возвещали легким колокольчиком.

в Библии упоминаются кимвалы и тимпаны. Ранние христиане в эпоху гонений не могли при богослужении использовать громко звучащие приспособления, и даже с торжеством христианства Церковь не сразу ввела колокола в практику богослужения. В эпоху Константина Великого верных сзывали в храм ударами молотка в било или клепало (деревянные или железные доски).

Легенда связывает распространение колоколов в христианской Церкви с Павлином, епископом «Нолы, что в Компании», – итальянской провинции. Форму колокольчика епископу Ноланскому (353–431) подсказали цветы. По легенде, он возвращался с богослужения и услышал необыкновенной чистоты звуки, а издавали их прекрасные полевые колокольчики от дуновения ветра. Тогда его и осенила идея создать поющий цветок из металла и использовать его при богослужении.

Где и когда были отлиты первые колокола из меди (вернее, из бронзы), сказать точно невозможно. Все, что касается епископа Павлина Ноланского, можно отнести к разряду легенд.

В Европе звон колоколов в храме впервые раздался в V веке. Сохранились сведения о том, что закон об использовании колоколов – церковного «священного сосуда» – для оповещения верующих о начале службы в храмах принял папа Сабиниан (604–606). Встречающийся в литературе сюжет, из которого следует, что в IX веке в Византии были колокола, основывается на упоминании латинских авторов, что венецианский дож Урсус Патрикиак, или Орсо I, послал в Константинополь 12 колоколов. Однако все произведения, в которых так или иначе рассказывается об этом, принадлежат не IX, а более поздним векам. Это, по-видимому, объясняет содержащиеся в них противоречия, когда в некоторых упоминается император Василий I, в других – Михаил III, называются и разные даты – от 865 до 886 года, и разное количество колоколов. Подробный анализ этих сообщений, а также изучение византийских источников позволяет сделать вывод: хотя этот факт и имел место в истории Византии, но наличие колоколов в Константинополе во второй половине IX века было явлением временным, связанным с конкретными личностями. Попав в Византию, колокола в ней не прижились, ведь они имели западное, или, как тогда говорили, латинское происхождение. Несмотря на то что разделение церквей произошло лишь в 1054 г., антагонизм между папой и патриархом проявился гораздо ранее. Общепризнанно, что атрибуты римской христианской церкви воспринимались византийцами как явление, чуждое восточным обрядам. В дошедших до нас византийских источниках конца X – начала XI века колокола не упоминаются вовсе.

Судя по всему, не было их в Византии и в XII веке, поскольку в «Книге Паломника» Антония Новгородского, который совершил путешествие в Царьград в самом начале XIII века, говорится следующее: «А колокола не держат во Святей Софеи; но билцо мало в руце держа, клеплют на заутрене, а на обедни и на вечерни не клеплют; а по иным церквам клеплют и на обедни и на вечерни. Било же держат по ангелову учению, а в колокола латыни звонят».

Принято считать, что до разорения крестоносцами Константинополя в 1204 г. колокола в Византийской империи популярны не были. В XV веке в городе имелось уже много колоколов, которые находились не только в храмах, но также и на крепостных стенах.

«В лето 6962, маия в 29 день взят бысть Царьград безбожным царем Турским, и христианство погубиша, и церкви пограбиша, и кресты и колокола сняша, и святых Апостол церкви последи ту пограбиша», – свидетельствует летописец.

Во второй половине XV века в Константинополе, еще недавно столице Византийской империи, захваченной в 1453 году турками, запрещают колокольный звон во всех православных храмах.

По свидетельству Святогорца, побывавшего в городе в 1843 году: «Православных церквей в Константинополе немного, а если и есть, то вроде домовых – без куполов и без звона. Только католический костел имеет колокола, а по какому праву, об этом не могу сказать вам решительно» (Письма Святогорца. М., 1850).

Первые христианские колокола VI–VII веков были невелики, имели не круглую, а четырехгранную форму. Техника изготовления была разной: одни из них отливались, другие – выковывались из листов железа, которые затем спаивали вместе. Позже появились клепаные колокола: листы кованого железа соединялись медными заклепками. Это были ручные колокола с весьма специфическим звуком; изготовлением их славились ирландские монахи.

Работа кузнеца в маленькой деревянной кузнице Англии конца XVIII веках колоритно выписана Д.Райтом. В ней отражена борьба света и тени. Таинственная темная ночь и холодное сияние луны. Завороженные согревающим огнем люди. Молодой человек не может оторвать взгляд от чуда превращения металла в руках кузнеца. Задумчивость пожилого человека, изумленное лицо женщины. Природа открывает свои богатства, а человек использует их по своему усмотрению.

В истории отмечены неоднократные случаи запрета колокольного звона. В XI–XII веках в монашеском ордене Цистерцианцев (около 700 монастырей в Европе) запрещалось звонить в колокола весом более 50 фунтов, а также в несколько колоколов одновременно. Любопытное «демократичное» решение было принято новой властью Франции в 1791 году, в разгар революции. «Запрещение может и даже должно быть произведено муниципальной властью, когда раскачивание колоколов угрожает общественной безопасности». По существу, это означало запрет на митинги и собрания, пикеты и шествия.

Позже, в период «расцвета» Франции при императоре Бонапарте, в 1806 году циркуляром министра внутренних дел «запрещен похоронный звон во время смертоносной эпидемии», ибо он «вредно действует на психику населения, усиливая в народе панику и угнетая и без того упавший дух». Но тут же внесена оговорка: «Само собой разумеется, не надо впадать в обратную крайность и поражать народ совершенным запрещением колокольного звона, привычка к которому особенно сильна у деревенского населения». Вот и разберись, можно хоронить под звон колоколов или нет?

Примеров подобных запретов можно привести еще много – ведь сильные мира сего не любят учитывать исторический опыт, «сын ошибок трудных».

Но час настал, запрет нарушен,

Разрушен давний тяжкий сон,

Порыву гордому послушен

Торжественно-свободный звон.

Ф. Сологуб

Била, клепала, первые русские колокола

Один из древнейших колокольчиков (VI–V вв. до Р.Х.), найденных на территории нашей страны, мы можем видеть на навершии посоха из кургана Ульского аула периода скифо-сарматских народов, живших на территории Северного Причерноморья. А это уже наша русская история. Вспомним А.Блока:

Да, скифы – мы! Да, азиаты —

мы, —

С раскосыми и жадными очами.

Это навершие хранится в Эрмитаже. Скорее всего, колокольчики были на посохе странствующего старца.

Еще до возникновения христианства в языческих культах использовался звук, который издавали деревянные (клен, бук) дощечки, доски (била), по которым били колотушкой, позже дерево заменили железом, и звучать такие «устройства» стали громче. Этот обычай, видимо, появился не случайно, ведь человек очень восприимчив к звукам, и сохранялся многие века, когда уже пришло христианство.

Известно, что еще в домонгольский период на Руси на богослужения собирали по распространенному «греческому» способу – били колотушками в била или клепала.

Но в то же время, в домонгольский период отечественной истории получили очень широкое распространение и колокола. Если в XI веке колокола прослеживаются только в главных городах Древней Руси, то в XII – первой половине XIII века они уже были во многих древнерусских селениях. Колокольными наборами оснащались не только монументальные каменные храмы, строившиеся русскими князьями в столицах своих земель, но и небольшие деревянные церкви вне детинца, на посаде, в ремесленной и купеческой части средневекового города.

В восточно-христианском обряде, взятом князем Владимиром Святославичем при крещении Руси из Византии, колокола не использовались. Они были заимствованы русской церковью из западно-христианской традиции, а на русской почве их употребление обрело специфическую национальную окраску.

В Греции использовали деревянные била (их называли симандрами), изготовленные из очень звучного дерева – явора; на Руси такого дерева не было, поэтому их изготавливали из самых разных пород деревьев. Одновременно получило распространение и железное клепало. По нему били не палками, а молотками (почти так, как отбивают (клепают) молотками косы). В XVI веке Петр Белон описал било, используемое на Святой горе Афон, так: «Это кусок железа толщиной в три пальца, длиной в руку, несколько изогнутый в дугу. Он висит на гвозде у дверей церковных и при ударе издает звук, подобный колокольному. Монахи на Святой горе не имеют иных звонков, кроме этого била, и когда нужно идти на молитву, то призывают звуком этого железа».

Это описание приведено П.С. Казанским в работе «О призыве к богослужению в Восточной церкви», помещенной в сборнике трудов Первого Археологического съезда, вышедшем в Москве в 1871 году. В описи Соловецкого монастыря существует запись «клепало каменное, строения преп. Зосимы». Невероятно, но, оказывается, были и такие.

Н.И. Оловянишников объясняет «долгожительство» била следующим образом: «Вы знаете, что греческая церковь хотя и приняла колокола во второй половине девятого века, но с той поры, даже и доныне, не устранила от себя и чугунных бил или желез и самых деревянных ток; даже в тех местах на Востоке, где христиане живут между турками, и поныне нет колоколов, потому что магометане не жалуют их шумного звона. Значит, не по-пустому введены в состав внешнего чиноположения нашей церкви деревянные токи и металл; слабые звуки дерева и металла что-нибудь должны знаменовать собою, равно как и торжественный звон колоколов…»

Есть и еще одна версия, которая имеет право на существование. Литье колоколов было делом очень хлопотным, требовало высочайшего мастерства и немалых средств.

Заказы на изготовление колоколов были прерогативой представителей высших сословий русского общества либо состоятельных купцов, располагавших внушительными материальными средствами. Именно они чаще всего становились ктиторами строившихся на Руси церквей. Несмотря на дороговизну металлов, необходимых для изготовления колоколов, и отсутствие вплоть до середины XVII века разработок своих рудных месторождений (медь и олово закупали за рубежом по завышенной цене), денег на колокола на Руси никогда не жалели. Приобретение и вклад колоколов в православные храмы всегда было делом наивысшего благочестия.

Била звучат не очень громко, а колокола дороги, тогда и придумали кимвалы – бронзовые кольца, подвешенные за один край к перекладине или ветке дерева. Для русского монастыря Руссик на Афоне в 1911 году отлили кимвал, который весил около 50 пудов и звучал почти как колокол, а били по нему большим молотком.

Била можно встретить и сейчас в очень отдаленных бедных церквах или в тех, которые только-только начинают возрождаться в центре России, но у них пока мало прихожан и нет спонсоров. Это могут быть любые, самые простые металлические предметы, чаще всего куски рельс, трубы, швеллера и т. д. И вот из таких обыденных, обиходных предметов эти светлые люди творят сакрально значимые, имеющие символическое значение вещи. Наверное, не будет кощунством сравнить их вдохновенные труды с трудом поэта – помните у Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи…» Или с монастырским послушанием…

Как только появляется возможность, стараются приобрести колокол, нередко их дарят прихожане церкви или люди «со стороны», желающие помочь приходу. А ставшие уже реликвией била сохраняют – иногда на ветке дерева, растущего рядом с храмом, иногда на столбе или перекладине, под навесом наружной галереи восстанавливаемого храма.

Известно, что в России до 20-х годов ХХ века била применялись во время религиозных церемоний и обрядных действий в Ростове Великом и Троице-Сергиевой лавре (Гефсиманский скит, основанный в 1844 году).

На фотографии конца XIX века мы видим било, сохранившееся в «рабочем состоянии», в Пскове.

В конце насыщенного бурными событиями ХХ века православным москвичам довелось услышать необычный звон, производимый при помощи била. Ранним летним утром 1983 года, следуя исстари заведенному на Святой горе Афонской обычаю, ударами деревянного молотка по деревянной жерди возвестили всему миру о возрождении московской Даниловской обители. Очень своеобразный глухой звук-звон… А после этого зазвучал колокол-будильник, чуть позже началась утреня, и тут зазвонили уже другие, привычные нам колокола.

На Руси колокола впервые упоминаются с приходом христианства, когда они заняли свое особо почитаемое место в жизни православных. Любопытно, что если в языческие времена люди поклонялись изваяниям Перуна – высшего божества, которого называли громовержцем, то христиане считали колокольный звон символом грома небесного.

Появление колоколов в Киевской Руси связано с Десятинной церковью, которую заложил князь Владимир (по Радзивилловской летописи – в 989 году, а по Ипатьевской и Новгородской – в 991-м). Подлинный памятник Крещения Руси был заложен «на крови» православных мучеников варягов Феодора и Иоанна (отца и сына), убитых язычниками в 983 году.

В «Сказании о Русской земле» Александр Нечволодов пишет: «Убийство варягов – Иоанна и отца его Феодора – произвело сильное впечатление на Владимира.

С тех пор он чаще стал задумываться над вопросами религии и все более и более охладевал к язычеству. Конечно, он должен был видеть все преимущества веры Христовой над своей, тем боле, что в Киеве среди купцов и других жителей было много христиан еще со времен Аскольда и Ольги; попадались они даже и в рядах княжеской дружины: их чистая жизнь, сравнительно с языческой, резко кидалась всем в глаза».

Существует предание, что в церкви некоторое время находилась икона «Богоматерь Умиление», которую в первой половине XII века привез из Константинополя купец Пирогоща в дар князю Юрию Долгорукому. Первоначально икону поместили в Вышгороде (близ Киева). В 1150-е годы сын Юрия, князь Андрей (впоследствии Боголюбский), уезжая в свою родовую Суздальскую землю, взял эту икону с собой. До 1167 г. икона «Богоматерь Умиление» была в загородной резиденции князя Андрея в Боголюбове, в дворцовой церкви во имя Рождества Пресвятой Богородицы. Затем ее украсили богатым окладом и поставили в Успенском соборе во Владимире-на-Клязьме, и с этого времени икона была признана палладиумом владимирских князей. В 1395 году икону торжественно перенесли в Москву и поставили в кремлевском Успенском соборе. На Руси икона «Богоматерь Умиление», написанная византийским иконописцем в первой половине XII века, получила название «Богоматерь Владимирская».

Десятинную церковь в Киеве строили греческие мастера – каменотесы и живописцы, а киевляне осваивали новое для них церковное строительство, обучались, помогая грекам. О великолепии храма можно судить по сохранившимся фрагментам: цветной мрамор, мозаика, фрески, резьба, инкрустация – все это и сейчас производит впечатление.

Князь поручил церковь своему доверенному священнику – корсунянину Анастасу – и выделил ему и его помощникам десятину от всего своего «имения» на нужды храма.

Сюда, в Десятинную церковь, перенесли мощи его православной бабки святой княгини Ольги; здесь похоронят его супругу «царицу Анну» (дочь византийского императора Романа II и сестру императоров Василия и Константина); а 15 июля 1015 года и сам князь найдет здесь свое вечное пристанище.

Церковь была разрушена 6 декабря 1240 года, во время штурма Киева татаро-монгольскими ордами, и ее величественные руины возвышались до начала XIX века.

Каково же было удивление археологов, когда во время раскопок этой церкви в 1824–1828 годах, проводимых под руководством митрополита Киевского Евгения (Болховитинова), они обнаружили два колокола. Один из них весом 2 пуда 10 фунтов (около 37 кг), а высота 12 вершков (примерно 53,3 см).

Судя по всему, этот колокол следует отнести к работе западноевропейского мастера, отлившего его в XI веке. Поэтому в полном смысле слова русским колоколом его назвать нельзя.

На рисунке первой половины XIX века мы видим главнейшие предметы, найденные при проведении раскопок Десятинной церкви:

«I – колокол времен святого Владимира; II – фрагмент стенописи; III, IV – надписи на южной стене храма; V – останки, по всем данным, святой Ольги; VI – останки в гробнице святого Владимира (известно, что честная глава хранилась в Великой церкви Печерской лавры, кисть руки – в соборе Святой Софии в Киеве); VII – вид церкви, воздвигнутой в 30-х годах XIX века на месте Десятинной церкви; VIII – слиток серебра (древние деньги); IX – вид гробницы святого Владимира; Х – план надмогильной церкви».

В 1828–1842 годах архитектор В.П. Стасов возвел на этом месте храм Рождества Богородицы в русско-византийском стиле, но и его разрушили через сто лет – уже современные вандалы, в 1935 году.

При раскопках в Киеве на Хоревой улице на Подоле был найден более архаичный колокол. Форма, в которой он был отлит, была известна на территории Западной Европы еще во второй половине – конце X века.

В летописных записях находим рассказы или упоминания о колоколах других русских городов. Первое упоминание связано с новгородским Софийским собором.

Из новгородской летописи под 1066 годом узнаем о том, что в том году «приде Всеслав (полоцкий князь. – В.Г.) и взя Новгород с женами и с детьми, и колоколы съима у Святыя Софие, о велика бяше беда в час тыи! И поникадила съима».

Речь идет о полоцком князе Всеславе Брячиславиче, сыне князя Брячислава Изяславича, правнуке Владимира Святославича, Крестителя Руси. Он захватил Новгород и снял все колокола с колокольни Софийского собора. Но есть и другое, более радостное сообщение, оно пришло к нам из жития преподобного Антония Римлянина, который, подплывая в 1106 году на куске скалы к Новгороду во время утрени, слышал «великий звон». Значит, новгородские звонницы к этому времени вновь обрели колокольное звонкоголосье.

А рождалось тогда это звонкое чудо из металла и огня искусством кузнеца. В мифах всех народов мира кузнец обладал сверхъестественной созидательной силой: ведь он был связан с огнем, а это – солнце. Он выступал как «божественный мастер», «господин всех ремесел». Он построил дом солнцу, ему подвластна стихия огня – солнца и молний. У славян вокруг фигуры кузнеца существовало огромное количество поверий и мифов, и недаром именно кузнец Вакула побеждает нечистого в ночь перед Рождеством у Н.В. Гоголя. В кузницах и рождались первые колокольчики, колокола.

На Русь колокола пришли издалека, но сразу стали явлением самобытным, символом державы и мощи духа русского человека.

Изначально, уже в XI веке, колокола так и назывались – «колоколы». Лишь в позднейшее время их стали называть так, как они произносились на латыни, – кампанами. Самый ранний документально засвидетельствованный случай употребления термина campana относится к первой половине XIII века и принадлежит латинскому автору. Это слово встречается в различных итальянских диалектах. Однако не исключено, что термин campana имеет более раннее происхождение, но источники, которые могли бы это подтвердить, не сохранились.

В Западной Европе в романский и готический периоды отливали колокола монахи. На протяжении длительного времени это ремесло было прерогативой Бенедиктинского ордена, который являлся монополистом не только в колокололитейном деле, но также в строительстве, в изготовлении различной церковной утвари и в художественном украшении возводимых ими соборов.

На Руси в первые века после принятия христианства колокола отливали ремесленники, работавшие в мастерских, обслуживавших нужды Церкви. Среди них могли быть как обычные горожане, выполнявшие заказы для городских храмов, так и жившие в монастырях (монахи либо насельники), которые несли послушание, состоявшее в литье различной церковной утвари из бронзы.

Некоторые ученые считают, что название «колокол» произошло от греческого «калкун» – в переводе на русский «било», другие исследователи доказывают, что оно произошло от греческого слова «Kaleo», что в переводе – звать, зов. В латинском созывать «Kalare», а в древнеиндийском «Kalakalas» – крик. По всей видимости, первое дохристианское предназначение небольшого колокола – созывать народ. Однако существуют и другие этимологические версии. Слово «колокол» – от нашего старинного славянского слова «коло», обозначающего круг. От него коло-бок, коло-ворот, а в астрономии – коло солнца, коло луны. Вот и выходит, что коло-кол – окружность (круг) в круге. Можно сказать, что это местность, охваченная кругом. Не потому ли и возносили колокола на высокие звонницы – чтобы увеличить радиус воздействия? Именно в этом и объяснение, что такое вселенная – весь мир. (Кстати, в старославянском «лен» – земельное владение и само право на него.) Отсюда можно легко понять воздействие звона на верующего, его душу. Душа – бессмертное начало в человеке – вселенная. Все прихожане объединены единомыслием идти к Богу, звон колокола собирает единоверных вместе.

Существует и другая версия. В «Кратком азбучном словаре», составленном А.С. Шишковым – президентом Российской академии наук с 1813 по 1841 год, дается такое определение:

«Колокол. Получил название оттого, что в прежние времена, когда не было еще их медных, употреблялась медная жердь, иначе называемая кол, по которому другим подобным же колом ударяли. От сего ударения кол о кол утвердилось имя колокол».

Может быть, не только звукопись отражает русская скороговорка:

Под горой бугор,

На бугре Егор

У Егора кол,

На колу колокол.

«Начало коло, не имущее конца, безначального Отца, собезначальное рождение Сына от Отца, а звукогласное исхождение от кола-венца исхождение Св. Духа от Отца, нераздельное Троицы всенераздельное бытие» – такова надпись на колоколе Новоиерусалимского монастыря.

Очень интересные определения даны в «Толковом словаре живого великорусского языка» В.И. Даля, впервые вышедшем в 1867 году:

«Колокол-звон, кампан; вылитый из меди (с примесью олова, серебра и пр.) толстостенный колпак; с развалистым раструбом, с ушами для подвески и с привешенным внутри билом или языком. Большие колокола употрб. почти только при церквах и потому зовутся также Божьим гласом».

Во второй половине X века правитель Кордовского халифата (на территории современной Испании) Аль-Масуди (Абуль-Хасан Али ибн-Хусейн), много странствовавший по свету, писал: «Славяне разделяются на многие народы; некоторые из них суть христиане… Они имеют многие города, а также церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком, подобно тому, как у нас христиане ударяют деревянной колотушкой по доске» (Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.) Скорее всего, речь идет о западных и юго-западных славянах.

В XII веке появляются записи: под 1146 годом – о колоколах в Путивле; под 1168-м – о колоколах в храмах Владимира-на-Клязьме. О вечевом колоколе в Полоцке рассказывала не дошедшая до наших дней в подлиннике летопись под 1217 годом (сохранились выписки из нее).

Что касается Новгорода, то по исследованиям доктора исторических наук А.Ф. Бондаренко, первые упоминания вечевого звона в летописи относятся к 1148 году, причем в городе существовал не один, как обычно в русских городах, а два вечевых колокола. По мнению ученого, «первый колокол, по всей видимости, появился между 1136 и 1148 годами на Торговой стороне на Ярославовом дворище, а второй – спустя полтора столетия, в 70-х или 80-х годах XIII века на Софийской стороне в новгородском детинце. Смотря по какому поводу и какая часть горожан созывала вече, использовался тот или другой, а иногда одновременно оба колокола».

Вечевые колокола в Новгороде были символом власти тех, кто в те времена определял политику Новгородской земли, а это помимо князя были представители древних, состоятельных боярских или купеческих родов, архиепископ, посадник. В XIV веке вечевой колокол отождествляли с политической независимостью земли и живущего на ней народа. Когда произошло объединение русских княжеств в XVI веке и было создано единое Российское государство, вечевая форма общественного устройства с проведением собрания горожан для решения наиболее важных городских вопросов перестала существовать.

С древнейших времен русский человек считал, что колокольный звон имеет божественное природное происхождение, он был понятен и близок. Именно колокола стали призывать совершать молитву, а через некоторое время они стали обязательными участниками всех религиозных обрядов.

Особое отношение вызывал звук больших колоколов, точнее, тот гул, какой издают гиганты уже после удара. В нем православные находили завораживающую силу, к нему относились благоговейно и с наслаждением трепетно слушали.

И только в начале XV веке, когда колокола стали устанавливать на башнях-часозвонях, они стали использоваться в бытовых, утилитарных целях – отсчитывать время.

По всей видимости, в XIV веке центром литейного дела становится Москва, ведь не случайно в летописи под 1342 годом отмечено: «Повеле владыко Василий слить колокол велик к Святой Софии (новгородской) и привезе мастера с Москвы, человека добра, именем Бориса». После свержения татарского ига в 1480 году быстро налаживается торговля, укрепляются связи с Европой, оттуда едут в Москву и мастера, в том числе литейного дела, на только что созданный Пушечный двор.

Но это уже другая история.

Слагаемые звона: литье и красота

Сохранившиеся древние колокола – это уникальные исторические памятники Православия, письменности, декоративно-прикладного искусства, наконец, литейного ремесла, первые изделия зарождающегося литейного искусства. Именно искусства: ведь каждый колокол имеет свой голос, и он меняется в зависимости от размера, формы, металла и даже рельефа на внешней его стороне.

О важном значении колоколов в жизни русского народа красноречиво свидетельствует такой факт, что главное литейное предприятие государства – Пушечный двор (бывшая Пушечная изба) с первых дней своего существования выполнял исключительно государственные заказы. Первый на Руси государственный литейный завод основал в 1479 году мастер Аристотель Фиораванти, приехавший в Москву из Италии. Его изделия были из бронзы или кованого железа, в основном пушки, снаряды для армии, а для церкви – колокола и паникадила. Отливал пушки и колокола один мастер, но по разным технологиям: колокольная, она же оловянистая бронза, отличается от бронзы артиллерийской только разным соотношением в них меди и олова. Все примеси, которые по разным причинам попадали в этот сплав, имели естественное происхождение и оказывали неблагоприятное влияние на качество отливаемого изделия.

В период образования и становления централизированного Российского государства мастер пушечного двора считался «мастером из мастеров», а это значит, что выше него из профессионалов уже никого и не было. Не случайно мастеровые, приступая к своим обязанностям, давали письменную клятву, в которой были и такие слова: «Будучи у государева колокольного дела никаким воровством не промышлять, ни красть, ни розбивать, ни зернью не играть, и корчмы не держать… и над государевой казною хитрости ни в чем не чинить». К таким мастерам приходил успех, а достигались хорошие результаты с опытом, после длительных поисков и экспериментов.

Постепенно колокола заняли особо почетное место в жизни народа. Они звонили не только на богослужениях в церквах, но и звучали набатом, призывая православных к восстанию против поработителей, как это было в августе 1327 года в Твери. Горожане тогда разгромили отряд татаро-монгольских грабителей, возглавляемый братом хана Узбека Чол-ханом (Шелканом), учинившим гонения на христиан, «грабеж и поругание». Орда послала огромное войско, которое огнем и мечом подавило тверское восстание.

В 1339 году Тверское княжество перестало быть самостоятельным, символ независимости и могущества – вечевой колокол сняли с собора Святого Спаса и перевезли в Москву.

Из летописи мы узнаем, что только в 1403 году для собора «слит бысть колокол святому Спасу благовестник князем Иваном Михайловичем, и бысть глас его красен».

Колокола на Руси по материалу были разные: деревянные, глиняные, стеклянные, серебряные, чугунные… Но весь опыт их отливки и эксплуатации доказал, что самые лучшие колокола получаются из сплава 80 % меди и 20 % олова. Более точное соотношение меди и олова в каждом отдельно взятом колоколе зависело исключительно от чистоты металлов и чуткости мастера, который пользовался рецептами, выработанными многими поколениями своих предшественников.

Начиная со второй четверти XVI века уровень отечественных колокольных мастеров начал соответствовать уровню их коллег из Западной Европы. Развитие отечественного колокололитейного дела шло в русле общеевропейских тенденций. Никаких особых компонентов колокольного сплава не было, технология плавки также ничем не отличалась от западноевропейской.

В первой четверти XVII века отечественные умельцы превзошли европейских учителей по всем показателям и создали свой оригинальный русский колокол. Он изготавливался с применением простых, но очень надежных форм, его отличали компоненты сплава и технология плавки, характерное декоративное внешнее оформление, форма «короны», в связи со спецификой крепления, и отличия в построении профиля. Но самое главное, после удара он пел, у него было неповторимое звучание. У русских колоколов звуковой спектр очень богат обертонами, дополнительными тонами, придающими основному звуку особый оттенок или тембр.

Зарубежные исследователи уже давно «выяснили»: богатый и красочный тембр русских колоколов вызван массивностью стенок и своеобразием формы, именно это и дает уникальные акустические возможности. В русском колоколе есть одно существенное отличие, что подделать нельзя, – звон его благодатный. В Западной Европе на протяжении веков сложилась совершенно иная традиция, согласно которой звук каждого колокола должен четко соответствовать определенной ноте.

Начало отливки, как тогда говорили – «великих» колоколов, на Руси приходится на конец XIII века.

Так называемые великокняжеские благовестники появились в начале XVI века, согласно сохранившимся источникам. Отсчет надо вести от появления колокола весом около 400 пудов, отлитого в 1503 году мастером, выходцем из Италии, Петром Фрязиным. Мастер германского происхождения Николай Оберакер, в русской «огласовке» Николай Немчин, в 1532 году вылил великокняжеский благовестник весом 500 пудов, а годом позже – 1000 пудов.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.