Мы молчали
      и смотрели с печалью,
      как ребенок, смеясь,
      нес осенний листок,
      нам осенний листок
      в блеклой радуге увяданья,
      в ярких сполохах угасанья
      нам протягивал тот,
      кто по жизни пройдет
      и увидит с печалью
      лист осенний - венок
      для ушедших в молчанье... Умершего окончательно убила уборщица, случайно выкинувшая тетрадки со старыми газетами. - Проснулась я и почувствовала, что устала. Не руками-ногами, а душой устала... - Вероника смотрела на Георгия Ивановича и не видела его, думая о своем. - А потом решила, сон-то хороший, и четверг сегодня... В руку... Как одна капля переполняет чашу, как седеет человек в одно мгновение от страшной вести, так Георгия Ивановича пронзило острое ощущение неизбежности ухода, неотвратимой потери. С каждым днем таких потерь все больше. Смотришь на мальчишку-непоседу, для которого просто необходимо залезть на дерево, покачаться на суку и спрыгнуть вниз, а тебя тянет присесть на скамейку и передохнуть ушла навеки жеребячья радость носиться по кругу, взбрыкивая. Понравилась, глянулась молодая красивая - куда уже седому с плешью и брюшком, все кончено, и одряхлевшая плоть не будет уже желанной, не вкусит незнакомой и от того загадочной ласки. - А ведь я люблю тебя, Вероника, - тихо сказал Георгий Иванович. Вероника словно очнулась. - Лю-би-те?.. Да что вы, Георгий Иванович, опомнитесь. Нравлюсь я вам, это правда, я и сама чувствую, а вот любовь... Мне же тридцать шестой пошел, последний мой шанс... Если только, как в омут, а?.. Хлопнула дверь, кто-то вошел, Вероника быстро отвернулась и склонилась над никому не нужными бумагами.