Хроники разбитого зеркала - Маски Черного Арлекина

А узнай они, что он к тому же еще и не человек, – вот тогда бы их счастью не было предела: кто откажется вспороть брюхо заезжей богомерзкой нелюди! Все верно, чужак в темно-зеленом плаще по имени Мертингер был из числа тех, кого в этих землях называют «народом леса и ночи», или попросту эльфом. Но резать себя, точно свинью, он никому не позволил бы. Дорога его была долгой и далекой, и Северная Пристань уж точно являлась не тем местом, которое в его планах значилось под названием: «долгожданный конец пути».

Кстати, о планах... Сперва требовалось создать некую логическую цепочку последовательных ходов, которая впоследствии и приведет его к цели, к упомянутому пленнику. Еще там, на северо-восточной границе королевства Ронстрад, Мертингер поймал «певчую птичку», которым оказался срочный гонец, человек весьма сведущий в вопросах государственных чинов. Именно на основе его слов чужак и придумал дальнейший план поиска. «Птичка» выдала, что некий граф из столицы, Ильдиар де Нот, владеет всеми сведениями, которые и требуются в «охоте на человека», как чужеземец это прозвал. Дальше Мертингер переоделся гонцом и, пользуясь преимуществами от срочности послания, спустя короткое время оказался в столице, где и нашел упомянутого графа. Если опускать все детали, эльфийский лорд выяснил, что разыскиваемый им сотник отметился у форта Гархард, что охраняет тракт, ведущий из Хиана в Сар-Итиад. То есть фактически тот находится в Северной Пристани.

Вот так и вышло, что Мертингер оказался так далеко от своего родного края, в глубине враждебной страны. Человек, которого он искал, прибыл сюда задолго до него, и иного пути отсюда, кроме как по морю, у него не было. Ну, еще, быть может, «сосна и шесть гвоздей – выход», как пошутил стражник у ворот, но такую вероятность преследователь сразу отметал, как и возможность того, что бывший пленник остался в городе.

Мертингер двигался по узкому переулку, преодолевая квартал за кварталом, держа путь от одного фонаря к следующему. Он чувствовал приближение моря, он уже слышал, как плещутся волны о берег, запах соленой воды стал настолько сильным, что у него получалось перебивать жуткую вонь, исходящую от канав по обе стороны дороги. Еще чуть-чуть... Еще немного, и он увидит то, чего не видел никогда. Море... Это описываемое в легендах и балладах-айлах прекраснейшее из чудес мира! Еще каких-то тридцать футов. Двадцать... Десять... Свернуть за угол и... Тупик. Ход преграждала глухая кирпичная стена, возле которой высились пирамиды старых бочек и ящиков. Фонарь на ближайшем доме смог высветить силуэты нескольких жалких оборванцев, которые, видимо, считали сложенные из прогнивших досок лачуги не худшим местом для ночлега, нежели нормальный дом. Разбуженные приближением всадника, они, точно грязные помойные крысы, начали шевелиться и шушукаться между собой.

– Прoклятый подери этот город, – себе под нос прорычал эльф, поворачивая коня. Должно быть, придется возвращаться на площадь с колодцем, а оттуда уже заново искать путь к морю и...

– Милорд заблудился?

Закутанный в плащ всадник вздрогнул, никак не ожидая услышать здесь подобное обращение.

«Мой Лорд», так мог бы обратиться к нему лишь эльф его Дома или же тот, кто раскрыл его личность, что само по себе казалось невозможным. Откуда же ему было знать, что на улицах Сар-Итиада самый распоследний воришка именует себя «милордом»? Конечно, ведь все они – подданные Ночного Короля, а какой же король без вельмож?

Всадник пристально посмотрел на наглеца, посмевшего таким образом завести с ним разговор. Человек оказался низкого роста, хрупкого сложения и, видимо, небольшого достатка, судя по грязным обноскам, в которые он кутался, стараясь согреться. Изучение его лица ничего не открыло эльфу, кроме разве что исключительной молодости говорившего. Странник пока еще не научился различать мимику людей и читать проявления их чувств по губам, бровям и глазам, хотя и задавался с некоторых пор этой целью.

– Милорд ищет ночлег или кабак? – вновь спросил парень.

– Я ищу стоянку кораблей, – безразличный голос холодно прозвучал из-под капюшона, проигнорировав очередного «милорда».

– О! Я могу легко проводить милорда в порт! – Грязный попрошайка заулыбался беззубым ртом. – Нет ничего надежнее верного проводника, знающего ночной Сар-Итиад как свои пять пальцев! Всего один золотой!

– Хорошо, – недолго подумав, согласился эльфийский лорд. – Проведи меня к кораблям.

Оборванец решил подзаработать, что ж, странник был не против, но при этом мальчишка ни на мгновение не избежит внимательного взгляда. Сар-Итиад не проведет готового ко всему чужака, подсунув ему даже такого, кажущегося невинным, ребенка.

Нежданный проводник подбоченился и зашагал по переулку с видом заправского фата, вышедшего под вечер прогуляться по тенистым аллеям и насладиться пением птичек. Вот только вместо аллеи здесь был грязный переулок, а из птиц лишь чайки кричали, причем так мерзко, что каждой хотелось поскорее забить что-нибудь в клюв. Мертингер направил коня следом.

– Меня зовут Жакриo, милорд, – радостно заявил молодой оборванец и одним прыжком оказался подле чужака – просто идти впереди коня он явно не собирался, решив, по-видимому, вдобавок развлечь путника интересной беседой. Признаться, на самом деле северный эльфийский лорд не любил интересные беседы. – А вас?

– Митлонд, – представился эльф чужим именем.

Лорд Мертингер придавал особое значение путешествию инкогнито, ведь, как уже говорилось, он пребывал в чужой стране, где каждый был бы не прочь либо прирезать его, либо посадить в клетку, как диковинного зверя. Тем более что в разных землях у него было много старых врагов, и совершенно незачем было лишний раз побуждать их к действию одним неосторожным словом.

– Ого! Какое интересное имя! – восхищенно присвистнул паренек, тщетно пытаясь ухватить эльфийского коня под уздцы. – Держу пари на десять звонких тенриев, что оно не ваше! А настоящее не скажете? Или вам десять золотых жалко?

Оборванец хитро улыбнулся, с равным успехом он мог бы поставить на кон все сокровища Ночного Короля – за душой у парня не было ни гроша.

– Не проси того, что не принесет тебе ни счастья, ни покоя, человек, – последовал ответ.

Паренек понял, что его вежливо попросили заткнуться. Когда Жакри обернулся, чтобы ответить так, как подобает истинному сар-итиадцу, тусклый свет уличного фонаря на одно короткое мгновение высветил облик незнакомого господина, и портовый попрошайка невольно проглотил все те слова, что вот-вот должны были сорваться с его языка. Промелькнувшее на миг под капюшоном лицо чужака было не просто страшным, оно ужасало. Подобных уродств даже в смрадных трактирах нижнего Сар-Итиада, известном месте обитания отнюдь не избалованной утонченностью черт разношерстной воровской братии, ему не доводилось видеть. В безобразных шрамах, что «украшали» его нанимателя, казалось, проглядывали следы от пяти чудовищных когтей какого-то гигантского зверя. Такое невозможно было бы скрыть даже семью слоями самого лучшего грима, но обладатель кривых отметин даже не думал скрывать их.

– Кххх... Славные шрамы, милорд... – сбивчиво пробормотал оборванец. – Не хотел бы я быть на вашем месте, должен признаться.

– Ты и так не на моем месте, – отрезал Мертингер. – Кончай свою глупую болтовню и покажи мне корабли.

– Как будет угодно милорду.

Жакри торопливо засеменил вперед, правой рукой нащупав за пазухой теплую рукоять кинжала. На всякий случай, а то еще мало ли как все обернется. Он был готов поклясться, что под плащом у незнакомого господина сокрыто кое-что подлиннее простого ножа.

* * *

Они стояли на деревянных мостках пристани, вдыхая холодный соленый бриз и вглядываясь в непроглядную воду, освещенную бледным звездным светом. Море... Мертингер был очень разочарован. Легенды лгали, а менестрели, вырвать бы им языки за такую дерзость, его сильно переоценивали. Сейчас оно казалось ему всего лишь огромной, до безбрежия, черной каменной равниной, на которую кто-то зачем-то дует, отчего ее верхняя грань вся исходит волнами. Гигантский черный обсидиан... Нет здесь той возвышенной красоты, невиданного зрелища, которое завораживает и может навечно приковать к себе взгляд. Есть лишь чернота, смола... и ничего более.

Эльф молча застыл, держа под уздцы коня, а паренек-бродяжка присел на край мостков, свесив босые ноги над волнами и болтая ими в такт прибою. Никто не мешал им – еще к сумеркам вся торговля на набережной уже прекратилась, хотя в ночном воздухе до сих пор витали терпкие запахи рыбы, смолы и краски – самых ходовых здешних товаров. Впрочем, хоть людей и не было видно, корабли никуда не делись.

– Смотрите, милорд! – Мальчишка начал восторженно показывать на темные громадины, выступающие над поверхностью воды в свете редких, свешенных с мачт фонарей. – Вон там – «Гнев Тайдерра» старика Райфена, а вот это – «Гордая Шлюха», Эовер Мерфи, ее капитан – полный болван в мореходстве, но удачлив, как Прoклятый! А здесь швартуется «Черный Лунь» Хенка, но сейчас он в море, ушел далеко на запад. А чуть поодаль – «Расписной Красавец» Джона Тобболта, самая уродливая посудина из всех, что когда-либо выходили в море! А вон там...

Мертингер внимательно посмотрел на паренька. Сияние в серых мальчишеских глазах заинтересовало его куда больше темных силуэтов потрепанных кораблей корсаров. Эльфийский лорд попытался вспомнить, когда в последний раз его самого так волновало хоть что-то в этом несчастном мире, и не смог. Он привык к равнодушию, привык к бесстрастию, обрек себя на затянувшуюся в веках душевную боль. Даже его любовь походила на холодную снежинку, застывшую навеки в его ледяном сердце. Не потому ли Аллаэ Таэль предпочла ему того человека, того самого, чтоб он никогда не рождался, пленника Логнира Арвеста? Предпочла того, в ком горел настоящий, живой огонь.

– Тебе нравятся корабли? – спросил эльф.

– Конечно! – Жакри улыбнулся счастливой улыбкой мечтателя. – Однажды я уплыву отсюда, милорд! Наймусь матросом к хорошему кормчему, буду плавать по грозным морям и увижу далекие страны, вот только заработаю денег, чтобы мама моя могла жить безбедно, и сразу уплыву!

– Далекие страны? Что тебе в них? – поинтересовался лорд, пропустив мимо ушей фразу о бедной несчастной матери. Он отнюдь не собирался осыпать благами всех на своем пути, и чужие невзгоды его не слишком-то заботили.

– Ну как же! – Мальчишка вскочил и затараторил, помогая себе красноречивыми жестами. – Вот, например, вы знаете про остров Кахгарен? Там живут духи стихий! Живые огонь, воздух, вода и земля! Или громадные птицы, парящие над океаном, если плыть далеко на юг, там и земли-то нет, а они все парят! А сколько разных городов можно увидеть, вы бы знали! И имперские, и пустынные, и еще всякие! Конечно, наверное, вы сейчас скажете, что я просто наслушался матросских баек в трактирах. Станете меня отговаривать.

Убедившись, что на мрачном лице господина в темно-зеленом плаще не отразилось ни единой эмоции, паренек заметно приуныл. Да уж, разжалобить эту глыбу оказалось не так-то просто.

– Не стану. – Холодный взгляд лорда кольнул мальчишку почище промозглого ветра. – Я здесь не для того, чтобы лишать кого-то мечты.

– У каждого должна быть мечта, – поежившись, выдавил из себя Жакри.

Похоже, на этот раз он говорил искренне. Но незнакомец уже не слушал, погруженный в какие-то свои мысли.

– Ты напомнил мне брата, – неожиданно сказал эльф. Глаза его стали абсолютно пустыми, как два высохших колодца. – Он был таким же. Когда-то. Мечтал о далеких землях на севере.

– А что с ним стало, милорд? – зачем-то спросил паренек.

– Я убил его, – мрачно ответил Мертингер, мысленно провалившись в жуткие воспоминания глубиной в более чем семь сотен лет, в тот роковой год, когда это случилось. – Вернее, обрек на смерть, после того как он убил нашего отца.

– Простите.

– Нечего прощать, – резко сказал эльф, его синие, как лед, глаза наполнились давней, но незабытой болью. – Слишком поздно прощать.

Мертингер повернулся к воде, прошептав несколько слов на непонятном для мальчишки языке, в котором слились мелодичность волн и порывы ветра. Потом положил правую руку на что-то выступившее слева из-под плаща.

«Ага, меч!» – догадался Жакри, довольный собственной наблюдательностью.

А эльф все стоял, будто завороженный, разглядывая темные волны...

Наконец он повернул голову, вспомнив о человеке.

– Как мне поговорить с капитанами этих кораблей?

Жакри встрепенулся, подумав об обещанном золоте.

– А зачем вам это, милорд? Хотите уплыть отсюда?

– Как?! – повторил чужак, и в его голосе послышалась угроза.

– Сейчас уже ночь, милорд, все кормчие или спят, или гуляют в «Кинжале и монете». Скоро спускают на воду новый корабль, и назначенный капитан... он... ну, это... из команды старика Райфена, прежний старший помощник. Теперь кормчий Райфен заготавливает для своего протеже кота. Ну, и это... они, наверное, сидят в «Кинжале и монете». – Паренек отчего-то начал запинаться, путаться в словах и закончил речь, неопределенно ткнув рукой через плечо. Все это казалось подозрительным. – Это трактир Илдиза Тагура, здесь рядом, – добавил он, вспомнив, что господин прибыл издалека.

Мертингер смерил мальчишку пристальным взглядом и процедил:

– Веди меня туда.

* * *

Трактир «Кинжал и монета» полностью оправдывал свое предназначение – здесь собиралась тьма-тьмущая любителей выпить и побренчать, как говорится, «за жизнь». Довольно обширный зал был плотно заставлен табуретками и столами, за которыми сидели самые разные компании: от откровенных бродяг и мутного вида матросов до различного рода темных личностей, которые привыкли решать все вопросы при помощи ножа и веревки. Приличных людей в ночное время здесь встретить почти не представлялось возможным. Да и что понадобится приличному человеку в подобном заведении, доверху наполненном дымом, гарью и зловонным перегаром? Разве что последовать примеру здешних пьянчуг и упиться вдрызг, но какой вы тогда после этого приличный малый? К тому же заведение пользовалось весьма специфической «славой» – здесь любили собираться корабельные кормчие, а уж более опасных и скорых на расправу людей, чем капитаны корсаров, трудно было сыскать во всем Сар-Итиаде. В сравнении с ними даже безжалостные подручные Ночного Короля выглядели смирными и воспитанными овечками.

Когда дверь отворилась, впустив в трактир еще двух посетителей, высокого мужчину в темно-зеленом плаще с капюшоном и одетого в лохмотья паренька лет тринадцати, многие посмотрели на них, но тут же потеряли интерес, вернувшись к своим делам. Где-то в углу орали нескладные песни, за двумя центральными столами велась азартная игра в карты, а у стойки что-то наигрывал на лютне нетрезвый менестрель. Ну и, конечно же, все кругом пили. Служанки разносили кислое вино и смрадный эль, ловко лавируя между столами и пьяными завсегдатаями.

– Господин Митлонд, смотрите, вон там свободный стол! – Жакри схватил эльфийского лорда за рукав и потащил за собой. Тот единым движением выдернул руку, но счел наиболее правильным проследовать за мальчишкой.

Они уселись на свободные места у окна напротив шумной компании матросов, горланящих веселую, но полную черного юмора корабельную песню-шэнти и обильно заливающих это дело элем. На стене висела старая афиша, потертая и засаленная. На ней был изображен молодой человек с приветливым лицом и с лютней в руках. Также там значилось: «Спешите и не пропустите! Только сегодня! Только в «Кинжале и монете»! Выступает знаменитый бард и менестрель Брайан Звонкий! Цена всего лишь два золотых! Его баллады разорвут вам сердце на куски, слепят его заново и вновь разорвут! Не пропустите!»

Мальчишка проследил за взглядом спутника.

– Хе-хе, Брайан Звонкий. Вон он, во всей красе, – презрительно скривившись, Жакри указал куда-то через плечо, в сторону стойки.

В тот же миг пьяный и раскрасневшийся бродяга-бард неопределенного возраста с грохотом свалился с табуретки на пол, а кто-то из матросов решил дать ему несколько уроков игры, ломая об его спину и голову старую лютню.

– Должно быть, много таких Звонких, Ярких и Живых успело заглохнуть, потускнеть и загрубеть в этих стенах, – равнодушно подытожил Мертингер, оглядывая зал. Человеческое падение – это было не то, что волновало чужака: ничего нового поведать оно ему не могло.

– И верно, господин! – Мальчишка даже не слушал. – Эй, Сьюзи, принеси нам чего-нибудь! – Жакри высмотрел в толпе рыжеволосую девушку с подносом, которая умудрилась уместить на нем десяток кружек с элем.

– Привет, Жак. А заплатить-то будет чем? – бросила девушка и, не останавливаясь, пронеслась мимо, спеша к очередным посетителям.

– А как же! – Оборванец ничуть не сомневался в том, что у таинственного господина есть деньги, как и в том, что тот за него заплатит.

Мертингер промолчал, ухмыльнувшись.

– Неси нам поесть, да побольше! И вина милорду! – закричал Жакри ей вслед.

Через несколько минут на столе уже дымилось грубо поджаренное на вертеле мясо (судя по запаху, баранина), а рядом пристроились две кружки и пузатая бутылка с мутного вида жидкостью и явным осадком на дне.

Мальчишка сразу схватился за еду и, обжигая пальцы, отправил в рот кусок покрупнее. Эльф молча наблюдал, как тот ест, не говоря ни слова и не притронувшись ни к вину, ни к мясу. Не то чтобы он был сыт, но оценивать достопримечательности местной кухни чужаку сейчас совсем не хотелось, он был здесь не за этим.

Подождав, пока парень прожует очередной кусок, Мертингер приказал:

– Покажи мне капитанов, человек.

– От человека слышу, – не слишком удачно пошутил тот в ответ, не прекращая жевать, но, заметив ярость, проскочившую в глазах собеседника, поспешил добавить: – Сегодня нам не повезло – как я и говорил, здесь один только Райфен, старый кракен, негодяй, каких свет не видывал. С ним лучше дела не иметь, точно говорю! Ну, и Билли Бек, его старший помощник. Быть может, он вам сгодится? Он уже почти капитан – осталось только кота зарезать, и все – он вступает в должность.

Мертингер посмотрел в ту сторону, куда указал его спутник. Капитан корсаров сидел в окружении своих подельников, что-то увлеченно с ними обсуждая и то и дело по-отечески подливая вина в кружку сидящего по правую руку рыжего малого со шрамом через весь лоб. Выглядел кормчий достаточно примечательно – смуглое лицо, черные волосы с легкой сединой, собранные в хвост на затылке, в ушах висят серьги в форме больших колец, серый кафтан на крепком теле. Чувствовалось, что, несмотря на преклонный возраст, старый пират способен с легкостью сломать человеку руку, а висящий на поясе короткий, слегка изогнутый меч не привык подолгу оставаться без дела. В самом центре стола стояла небольшая клетка с испуганно воющим полосатым котом. В широко раскрытых зеленых глазах застыл настоящий ужас. Животное вжалось в дно клетки, а шерсть его встала дыбом – свою судьбу оно превосходно чуяло. До этого момента Мертингер полагал, что «зарезать кота» – это образное выражение, вроде «напоить в бочку».

– Эх, и хорошего же отловили! – будто бы прочитал мысли чужака мальчишка. – Интересно, насколько громко он будет орать, когда ему воткнут нож в брюхо... Хе-хе... Я ставлю на то, что в квартале Одноглазой Ведьмы будет слышно, а вы?

Взгляд эльфа был многозначительнее любых слов. В его глазах отразилось такое презрение, как будто он глядел сейчас не на человека, а на мерзкого комара, который жужжит над самим ухом за миг до того, как его прихлопнут. Мальчишка сжался не хуже этого кота.

– Подойди к кормчему и представь меня, – потребовал эльф.

– Милорд, да он вас южанам в рабство продаст, моргнуть не успеете! – В словах Жакри чувствовался страх, было похоже, что один только вид старого Райфена уже до смерти его пугает.

– Иди, – еще раз приказал эльфийский лорд.

Оборванец затравленно оглянулся, как будто ища путь к отступлению, затем тяжело вздохнул и отправился к столу капитана.

На ватных ногах парень подошел к Райфену и что-то сказал ему. Все дальнейшее произошло стремительно и жестоко. Один из собеседников капитана с хохотом опрокинул на голову бедному Жакри полную кружку эля, другой развернул паренька задом и, не вставая с табуретки, дал тому хорошего пинка, отчего Жак пролетел по залу и растянулся на полу, расквасив себе нос.

– Я смотрю, учтивые манеры вам непривычны, – громко произнес Мертингер и поднялся с табуретки.

Странник неспешно направился к ухмыляющемуся корсару, в то время как утирающий с лица эль, кровь и слезы мальчишка вновь уселся за стол и притих. Райфен громко хохотнул, незаметно (как ему казалось) подмигнув одному из громил за соседним столом. Громила тут же выставил ногу на пути эльфа, намереваясь поучаствовать в общем веселье.

Но чужак прекрасно видел все происходящее. Он не стал перешагивать или спотыкаться, как от него ждали. Вместо этого он с силой наступил подкованным сталью каблуком на выставленную ногу, безжалостно раздавив человеку несколько пальцев. Громила взвыл от боли, попытавшись подняться, но эльф одним быстрым движением руки пресек это, отправив злопыхателя лицом в стол. В это время приятель неудачливого негодяя, отвязного вида малый со сломанным носом и кривым, как вся его жизнь, шрамом через всю щеку тихо зашел сзади, собираясь хорошенько проучить этого незнакомца в длинном темно-зеленом плаще с глупо накинутым на голову капюшоном.

Эльфийский лорд быстро обернулся, при этом капюшон слетел с его головы, обнажив иссеченное жуткими шрамами лицо и длинные черные волосы, волнами ниспадающие до самых плеч. Один-единственный удар кулаком в лицо заставил собиравшегося напасть рухнуть на соседний стол, сломав его при этом своим весом. Человек схватился за лицо и пронзительно закричал – глаза не было. Кровь заливала его ладони, вытекая из опустевшей глазницы.

Не привыкший к трактирным дракам эльф, не раздумывая, бил насмерть, не щадя никого и ничего. Так обычно солдаты ведут себя на войне, но лорд Мертингер слишком долго не жил в мире с самим собой, и для него любой ответ на агрессию со стороны чужаков был равносилен смертельному выпаду.

Как только пролилась кровь, около десятка пиратов схватились за ножи. Мертингер, увидев это, обнажил Адомнан-Голод, свой черный меч. Клинок заплясал в руках лорда, привычно наливаясь холодной яростью. Меч чувствовал близость крови и словно пел, предвкушая утоление вечной жажды.

– Я пришел только задать пару вопросов, – обратился эльф к пиратскому капитану в последней попытке остановить кровопролитие.

– Джим Райфен не разговаривает с такими, как ты, ублюдок! – прорычал тот в ответ, встав и выхватив свой клинок.

– Вы все умрете, – честно предупредил Мертингер.

– Вали его, парни! – раздалось в ответ, и эльф на одно короткое мгновение застыл, ледяным взором окидывая предстоящее поле боя, словно дракон, приготовившийся к смертельному броску на врага...

Сначала в него полетела табуретка – эльф увернулся, слегка шагнув вправо, затем метнули нож, который Мертингер отбил каким-то невероятно быстрым взмахом меча. После корсары навалились на него всем скопом. Ножи замелькали с поразительной скоростью, все пираты были мастерами ближнего боя, но все же им было далеко до умения восьмисотлетнего эльфа. Тот просто шагнул назад, упершись спиной в деревянную резную колонну, поддерживающую потолок. Затем раскрутил перед собой не знающий преград Адомнан, нанося смертельные удары с поражающим равнодушием.

Один за другим противники падали, кто с кровоточащей резаной раной, кто с проколотой грудью, кто-то остался без руки. Голова одного из нападавших откатилась в сторону, прямо к дико вопящей Сьюзи, отчего та одним движением вспорхнула на стол, подобрав юбки. В другом месте на полу стенал изувеченный человек: судорожно обнимая свои внутренности, он тщетно пытался засунуть их на место, в разрубленный живот. Глядя на развернувшийся кровавый пир, испуганный Жакри попытался было незаметно ретироваться из трактира, пока на него никто не обращает внимания, но поскользнулся на влажном от крови полу, и в следующий миг на него рухнул лишенный половины черепа мертвец. Мальчишка заверещал и, высвободившись, ринулся под стол. И зачем он только привел этого чужака сюда?!

Эльф подбросил ногой табуретку и попал ею в лицо одному из корсаров, а следующим движением молниеносно ударил мечом и подрубил тому колено. Человек с криком упал на стол. Чужак успел заметить, что другая нога у бедняги деревянная. Что ж, теперь ему придется приделать вторую такую же. Мертингер не испытывал к раненым и умирающим врагам ни капли жалости, он вообще казался лишенным этого чувства. Методично и с ледяным спокойствием на лице он убивал и калечил своих врагов одного за другим, лишая их возможности сражаться.

Многие посетители надолго и в красках запомнили это жуткое зрелище, а полупьяный менестрель по имени Брайан Звонкий, когда-то знаменитый на весь Ронстрад бард, после прилюдно клялся всеми богами, что сама Смерть посетила его этой ночью. Впрочем, очень скоро старый пропойца и впрямь загремел на кладбище, так что, вполне возможно, именно так оно и было на самом деле.

На полу трактира уже лежало шесть корчащихся в агонии тел, когда на весь зал прогремел яростный голос:

– Прекратить немедленно! Мечи в ножны, ублюдки, или я лично вас всех на вертела понасаживаю!

Уцелевшие пираты вместе со своим предводителем отступили, тяжело дыша, но ножей из рук не выпустили. Эльф тоже не спешил исполнять приказ, направив острие меча в сторону говорившего. Им оказался сам хозяин трактира, Илдиз Тагур, человек жесткий, но при этом честный, что было большой редкостью в Сар-Итиаде. Трактирщик держал в руках тяжелый пехотный арбалет, способный с пятидесяти шагов пробить полный латный доспех, а сзади стояли двое его людей, весьма сурового вида, с такими же заряженными арбалетами.

– Райфен! Джим, чтоб тебя Бансрот забрал, ты опять за свое! – Старик Тагур разъярился не на шутку. – И вы, сударь, кто бы вы ни были! – Он зло повернулся к эльфу. – Убирайтесь оба из моего трактира! Если вам так охота прибить друг друга, можете сделать это на улице, а не ломать мою мебель!

Пираты злобно переглянулись, но предпочли принять неизбежное. Они спрятали оружие, молча подобрали своих убитых и раненых и отправились прочь. Лишь на пороге, у самой двери, разъяренный Райфен обернулся, указав пальцем на так и не сдвинувшегося с места Мертингера:

– Ты мне еще за это ответишь, мразь!

Эльф промолчал, убирая меч в ножны. Затем вернулся к своему столу, под которым все еще прятался притихший и испуганный Жакри, и стал собираться. Сложил с тарелки в небольшую дорожную сумку уже успевшее остыть мясо, предварительно завернув его в какую-то ткань. Туда же отправилась так и не откупоренная бутылка вина. Все это эльф хладнокровно проделал под прицелом арбалетов. Подумав, Мертингер достал горсть золотых монет и бросил на стол.

Жакри вылез на свет и проводил монеты жадным взглядом, а хмурый трактирщик одобрительно кивнул.

– А как насчет моего золотого? – некстати заикнулся паренек.

– Ты съел его сегодня за ужином, – равнодушно ответил эльф.

В это время с улицы послышалось обреченное лошадиное ржание. Мертингер вздрогнул – он узнал голос своего скакуна. Лошади были единственными существами в этом мире, которых он по праву считал своими друзьями. Сами того не ведая, корсары умудрились ударить его по-настоящему больно.

Жакри ринулся к окну, которое выходило на конюшню.

– Милорд, они убили вашего коня! Вот мерзавцы!

Эльф ничего не ответил, молча повернулся и направился к выходу. Оторопевшие посетители трактира благоразумно расступались перед ним, освобождая дорогу, а трактирщик проводил его до самой двери ложем арбалета и торчащим из него болтом.

Немного замешкавшись, Жакри бросился следом.

* * *

Освещенный тусклым светом скрытого облаками месяца, Мертингер шел по пустынным улицам быстрым, походным шагом, так что увязавшемуся за ним мальчишке приходилось чуть ли не бежать за ним. Тяжелый мешок, снятый с трупа бедняги-коня, был переброшен через плечо эльфа и перетянут ремнями – он походил на огромный горб, но не мог замедлить быстрой походки бывалого солдата. К подобному способу передвижения эльф привык за долгие годы военных походов на суровом севере Конкра, где далеко не всегда можно было рассчитывать на скорость и выносливость скакуна. В походе конь мог пасть от обморожения, враги могли убить его или отравить, подсыпав жгучего яда в ближайший источник. А уж в Стрибор лошадям и вовсе дороги нет, кони там – верный способ привлечь внимание голодного дракона.

Но сейчас эльф шел по ночному городу людей, городу, живущему своей привычной и столь мнимо мирной жизнью. Здесь не было ни вражеских армий, ни лютых морозов, ни отравленных стрел, и все же в душе у эльфийского лорда застыло ощущение притаившейся рядом опасности, много раз спасавшее его на войне. Да, от людей он не ждал ничего хорошего. Возможно, среди них и есть настоящие воины (Мертингер вспомнил рыцаря, спасенного им в Гортене), и у некоторых из них даже присутствует некое подобие чести, но это скорее исключение из правила, причем чересчур редкое исключение. Варвары, они и есть варвары. Нет, Мертингер не относил себя к тем немногим из своих сородичей, кто считает эльфийский народ единственно достойным жить под небесами, напротив, он всегда считал, что каждого, в ком есть хоть крупица разума, следует судить по его делам, неважно, кто он, человек, эльф или подгорный гном. Сам он отказывал в этом праве лишь оркам, но этих животных вряд ли можно было считать разумными существами, в отличие от людей. И все же глазам эльфа на землях Ронстрада предстали лишь страх слабых и торжество зла, коварства и подлости сильных. Все то, чему он стал свидетелем за неполных двенадцать дней пути, все виденное им слишком разочаровывало в людях. Все его попытки разглядеть в них хоть что-то хорошее разбились, будто сброшенные с высокой башни, когда эти мерзавцы посмели нанести ему жестокую боль, убив верного друга. Мертингер даже представить себе не мог, как это можно – убить коня, убить просто так, не из корысти или на войне, а лишь из одной только ненависти к его хозяину.

– Не слишком удачное начало, правда? – Надоедливый мальчишка упорно не желал отставать. – Возможно, в другом месте больше повезет.