Пессимисты, неудачники и бездельники

– Я, мужики… – начал Коля.

Но в этот момент раздался звонок в дверь. Саня, как будто обрадовавшись случайному гостю, подскочил на стуле.

– Ну, кого-то принесла нелегкая, – как-то уж очень радостно и взволнованно проговорил он, как будто испугавшись, что ответы Коли на поставленные Федором вопросы что-то коренным образом изменят в его жизни. – Я сейчас, – прощебетал Саня и потрусил в прихожую.

Пришел Михалыч, местный участковый; причем Федор даже не удивился тому, что, как только разговор с Колей переходит в стадию боксерского клинча, сразу по непонятной причине откуда-то дается команда «брейк»; он лишь отметил про себя, что Коля был вроде даже готов к этой паузе, заранее перевернув непонятно откуда взявшуюся четвертую чайную кружку.

Михалыч ввалился в комнату как обычно шумно, по пути инструктируя Саню о политической и экономической обстановке в стране и мире и при этом шаря натренированным взглядом в поисках чего-нибудь криминального и, конечно, в первую очередь спиртного. Оглядев прихожую и не найдя там террористов и открытого пивного ларька, он прошел в комнату. Увидев стол, заваленный сухарями и пряниками, он испытал разочарование, что выразилось в протяжном выдохе, напомнившем выполнение армейской команды «вольно».

– Ну-с, господа предприниматели, – по привычке начал он, ожидая подвоха от старых друзей, – что отмечаем? По ком сегодня звонит наш колокол? – И, продолжая рассматривать неожиданные для него конфетно-бараночные декорации, увидел самовар и, усмехнувшись, наивно спросил: – От кого, братцы, шифруемся? А… Вы про вчерашнее! Фигня, проблем не будет. А если будут, – подняв со значением палец вверх, – решим! Однозначно, – голосом вице-спикера всенародно избранной Думы закончил он.

Все еще как бы не доверяя увиденному, проследовал до самовара и, подняв крышку, заглянул в него. Не оценив с первого взгляда прозрачную воду, кипевшую в самоваре, как факт, глубоко потянув носом и поняв, что попал в неловкок положение, с надеждой спросил:

– Стырили? – надеясь вникнуть в ситуацию путем получения показаний по делу о ворованном старинном произведении искусства.

Саня раскололся и начал быстро давать показания: вот, мол, Коля сходил утром к соседям и выпросил прибор у них на правах аренды, на условиях самовыноса и на высоконравственных принципах возвращения данного предмета старины владельцам в первозданном виде.

Михалыч обратил свой взор на Колю, и что-то явно закрутилось в его непромасленных извилинах.

– А я тебя знаю! – вдруг ляпнул он.

Федор даже облегченно хмыкнул от этих слов. «Ну наконец-то, – подумал он. – Сейчас Михалыч все объяснит и расставит все точки». Пусть он услышит даже что-то страшное и удивительное, но при этом сможет сложить свой странный мистический пасьянс. Пусть даже Михалыч скажет, что, по вчерашним сводкам, в районе приземлился инопланетный корабль, всех пассажиров замочили, и нашли капитана корабля, который, сволочь, сидит у Федора в квартире в забранном у убитого солдата-срочника исподнем. Он даже напряг свои давно потерявшие тонус мышцы, приводя в готовность к решительному, последнему броску для задержания внеземного агрессора.

Но Михалыч разочаровал его:

– Я тебя где-то видел! Точняк, видел, – с уверенностью закончил фразу капитан милиции.

Федор понял, что непонятки, связанные с появлением и поведением Коли, будут продолжаться. При этом он решил, что прямых вопросов больше задавать ему не станет, и вообще будь что будет: поживем – увидим, как говорят в народе.

Тем временем Михалыч все-таки захотел провести оперативную разработку Коли, связывая с ним странное поведение мужиков, сидящих за раздухаренным самоваром, водруженным на стол вместо обычного для них джентльменского набора, сопровождающего утренние посиделки серьезных ребят.

– Из каких краев? – бывший опер начал издалека.

Коля спокойно и даже как-то равнодушно сказал:

– Русский я.

– Ну, мы все тут вроде как русские, – продолжил Михалыч, обходя дозором комнату. – А документики у нас имеются? – спросил он, ковыряясь в разложенном на серванте барахле, вытащенном Колей из карманов перед стиркой. – О! Вижу, имеются, – он взял в руки свернутую бумажку. – Так, читаем: – «Справка дана отцу Николаю, в миру Николаю Васильевичу Гагарину, в том, что он является служителем храма святого Николая Угодника, прописки, заведенной в миру, не имеет, так как является человеком мира и слугой Господа». Господа с большой буквы, – зачем-то сказал Михалыч.

И тут, как посчитал Федор, произошла очередная странность. Михалыч, обычно дотошный к любому незнакомцу, подытожил:

– Ну, все понятно, человек на службе, как и я.

Сказав это, он перестал бесцельно ходить по комнате и сел за стол.

– Ну, чай-то тоже неплохо. Тонизирует! – и налил в чашку заварки.

Михалыч был давно знаком с ребятами и считал их своими, даже несмотря на иной социальный статус. Он первый пришел поддержать Федю, после того как его «слили» из компании, и, выслушав, предложил ему по старинке кого-нибудь отмудохать в виде моральной компенсации.

За Михалычем водились разного рода делишки на ниве честности и справедливости. Еще в голодные девяностые он, будучи начальником следственной части местного РУВД, отхватил каким-то глупым образом новенький «москвич» из рук самой «Властелины», то ли проинвестировав пирамиду в самом зародыше и оказавшись одним из счастливчиков, то ли они в РУВД как-то там скинулись и провели у себя лотерею по купленным в складчину у «Властилины» билетам-акциям. Но факт остается фактом: в один из светлых солнечных дней Михалыч, на зависть коллегам и друзьям, подъехал на службу на этом самом «москвиче». Народ долго бухал, обмывая покупку, потом привык и даже начал советоваться с Михалычем, какие циферки проставлять в лотерейках, – видимо, слепо доверяя его везению. Но потом Властелину арестовали, и с Михалычем случился социальный надлом. Он с месяц ходил и оправдывался перед сослуживцами: вот, мол, я не виноват, повезло. А потом, напившись, облил авто бензином и поджег. Когда приехали пожарные, он, мечась по пустырю с пистолетом в руках, часа два гонял их, пока автомобиль не превратился в головешку. После этого общественное мнение разделилось на два диаметрально противоположных. Одни были твердо уверены, что Михалыч дебил; другие, подбадривая его, говорили, что он образец моральной стойкости, и предлагали даже его двинуть в Думу.

Но вдруг с Михалычем произошло событие, изменившее его и без того веселую жизнь. Михалыч, заядлый холостяк, женился! Ну, женился и женился; как говорят мужики, с кем не бывает! Но его свадьба перевернула все устои провинциального общества, да так, что даже местные активисты, наплевав на визит в город какой-то большой демократической шишки, рванули в местный загс, чтобы своими глазами увидеть бракосочетание Красавицы и Чудовища. Нет, не то что Михалыч был уродом и от него шарахались женщины: выше среднего роста, подтянутый – короче, бывший офицер-разведчик, прошедший Афган и имеющий ордена. Суть была в невесте. Девочка с прекрасным образованием, из интеллигентной семьи местных адвокатов, моложе жениха как минимум лет на пятнадцать, одна из лучших партий для зарождающегося класса новых капиталистов, выходит замуж за простого, хоть и начальствующего, опера. Это был вселенский шок! Что она в нем нашла – по сей день не поймут все районные сплетники, а старухи из дворовой олигархии исчесали языки на эту тему. Короче, бракосочетание состоялось. Шум вокруг этого события постепенно начал угасать, но тут случилось новое происшествие, которое затмило собой даже великий спич первого президента России со словами: «Я устал, я ухожу!». Правды об этом не знает никто, но со слов проболтавшегося под мухой следователя, ведшего тогда это дело, было так.

Марина, красавица жена Михалыча, работала финансистом в крупной коммерческой фирме. Фирмой владел мини-олигарх из столицы, который прибывал в провинцию с инспекциями, заканчивавшимися бурными возлияниями в местных ресторанах с привлечением кадрового женского резерва его фирмы. Девизом таких вечеринок была фраза москвича-миллионера: «Клиент всегда прав и вправе требовать что угодно!» Под этим подразумевалась абсолютная половая распущенность в отношении женской категории персонала. И вот как-то ранней осенью олигарх прибыл с очередным инспектирующим визитом. Проходя по офису, он заметил Марину и спросил у своего наместника, почему и как так случилось, что данный редкой красоты экземпляр стоит в стороне от процесса всеобщего опыления? Местный руководитель, мозжечком почувствовав неладное, пытался вразумить хозяина не смотреть на Марину как на объект полового интереса: «Понимаете, шеф, она замужем, муж не последний человек в городе, родители, так сказать, городская интеллигенция, голосующая за демократов, и т. д. и т. п.» Но у шефа уже уехала крыша, и он для себя решение принял, о чем холодно известил подчиненного фразой: «Пригласить ее на ближайший корпоратив». Дальнейшие рассуждения нукера о корпоративной этике, о трудностях с финансированием таких мероприятий за счет местного бюджета и что в конце концов это плохо кончится олигарх пропустил мимо ушей, сказав одно: «Надо возвращаться к утерянным традициям советского народа в праздновании дня революции», и, позвонив в Москву, приказал представить ему по приезде в столицу смету празднования очередной годовщины Великой Октябрьской революции верхушкой головного офиса в провинции. На этом олигарх уехал, приказав напоследок повысить красавицу в должности, чтобы не нарушать им же принятые правила разделения коллектива на тех, кто имеет право быть приближенным, а кто нет, таким образом как бы охраняя корпоративные традиции.

Марина очень удивилась своему резкому взлету, но генеральный объяснил это хорошими показателями каких-то очередных новомодных тестов, которые пересылались из столицы секретной почтой с вооруженными курьерами. Михалыч, впрочем, почувствовал некоторую неловкость от головокружительной карьеры вчерашней аспирантки, но мозги ей вправлять не стал, так как решил, что у коммерсов все не так, как у чиновников, и карьерный рост иногда может происходить даже на фоне отсутствия выслуги лет.

Марина на той ноябрьской вечеринке чувствовала себя без мужа (а это было правилом в компании: в целях конспирации приходить только своим) неловко, да и московский начальник проявлял повышенный интерес к ее трудовой деятельности и все настаивал на командировке в головной офис с целью изучения новой компьютерной программы, что как-то не вязалось со статусом сотрудницы. В конце вечеринки он предложил прокатиться на лошадях по местным просторам; она не сказала ни да ни нет и, сильно смутившись, спряталась в туалете. На ее счастье, хозяин увлекся в баре наличествующим там вискариком, ожидая ее, и был отгружен крепкими ребятами в гостиницу.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.