Нынешний король, Виктор, пришел к власти вполне обычным для этих времен методом - уничтожив одних претендентов на престол и основательно запугав других. Прошлый монарх не оставил после себя прямых наследников, поэтому и возникла спорная ситуация. Как водится, о себе сразу же заявило множество самых разнообразных родственников умершего. Никто из них не мог предоставить основания, которые бы давали ему абсолютное преимущество перед другими. Но вопрос решался просто: на чьей стороне сила, тот и прав.
И вот, пока другие собирались с мыслями и армиями, Виктор, герцог Галльский, медлить не стал. Заключив несколько стратегических договоров с теми, кто пошел на переговоры, он в качестве следующего шага сделал быстрые рейды к не очень сильным соседям. Один за другим пали замки и крепости, и соседи были вынуждены присягнуть на верность победителю. Через считанные месяцы армия будущего короля уже была самой крупной в стране.
Его менее предприимчивые противники пока развлекались тем, что сводили друг с другом счеты. Их взоры приковал трон, а бесчинства герцога на периферии практически никого не волновали. Умные люди, конечно, находились, но кто хоть когда-нибудь слушает умных людей?
Потом Виктор в два счета нейтрализовал самых опасных конкурентов (причем для большей уверенности не взял с них клятву, а попросту отправил к праотцам), выбил из столицы малодушного графа де Тири (сам граф тут же присягнул перед победителем) и короновался. После всех его побед возражений ни у кого не возникло. Через некоторое время в столицу начали съезжаться вассалы бывшего короля - чтобы засвидетельствовать свою преданность королю нынешнему.
- Все эти действия показывают герцога Галльского человеком решительным, целеустремленным и еще мудрым стратегом, - говорил барон, покачиваясь в седле. Наши кони шли шагом, поскольку торопиться было особо некуда. Свита столь же медленно плелась сзади. - Хорошие качества. До коронации упрекнуть Виктора вроде бы не в чем…
Забавно здесь рассуждают, - подумалось мне. Человек вероломно напал на соседей, принудил их к сотрудничеству, с помощью их армий разгромил всех остальных конкурентов, узурпировал власть, а упрекнуть его совершенно не в чем. То есть так обычно и поступают все нормальные честные люди. Надо взять на заметку.
А вот после коронации, по словам Этвика, в герцоге обнаружились отвратительные свойства характера. Во-первых, он почти сразу же нарушил те договоры, что заключал ради собственной победы. Подобного бесчестия рыцарство еще не знало. Новый король собрал огромное войско (теперь-то у него было достаточно вассалов) и отправился добывать земли тех графов и князей, что когда-то по договору предоставили ему полную свободу действий в обмен на собственную независимость от будущей короны. Выяснилось, что независимости им не видать, несмотря ни на какие клятвы.
Во-вторых, Виктор еще больше надругался над традициями, организовав свою пресловутую "рыцарскую гвардию". Чаще всего в это воинское подразделение принимались люди совершенно незнатные, даже простолюдины. Их тренировали, снабжали плохенькими доспехами и оружием, давали какого-то коня и принимали в рыцари.
- Это же позор! - возмущался барон. - Всякий холоп может назваться рыцарем! Да у него достоинства ни на волос! Лебезят перед королем… тьфу!
В-третьих, король усердно включился в кампанию по сожжению еретиков. Однако поскольку сам он особой набожности не проявлял, то следует признать, что ему нужны были скорее деньги этих самых еретиков, а не освобождение королевства от козней Врага Человеческого. Для того же, чтобы его намерения были менее очевидными, Виктор попутно сжег и многих не очень богатых людей. И совсем бедных. Достаточно стало малейшего подозрения, чтобы послушные королю священники отлучили человека от церкви - ну а дальше процедура понятна.
По всей видимости, у нынешнего монарха имелись и другие "заслуги", но Этвик не захотел останавливаться на них подробно.
Тем не менее, небеса не оставили всю эту деятельность без внимания. Король получил свое наказание - хотя, по мнению барона, и слишком уж мягкое.
Произвести на свет наследника Виктор оказался не в состоянии. Почему - вряд ли кому-то известно достоверно. Слухи ходили разные. Были в их числе и такие, что наверняка приводили монарха в бешенство. Но как бы там ни было, а уповал король на свою единственную дочь. Придворные доподлинно знали, что больше детей он не ждал.
Однако в возрасте одиннадцати лет принцесса серьезно заболела. Она перестала ходить, и даже лучшие врачи ничего не могли сделать. Вот уже два года неудавшаяся наследница сохнет во дворце, и ходят слухи, что она скоро умрет. Король вне себя, он пообещал немыслимые награды для тех, кто вылечит ее, но люди бессильны против гнева Господнего.
- Говорят, этот мерзавец теперь близок к безумию, - заключил Этвик уже у самого подъема к замку. Глаза моего собеседника явно свидетельствовали, что последнее сообщение доставляет ему удовольствие.
А мне подумалось о маленькой девочке, которой окружающие желают смерти с таким восторгом. Игрушка судьбы. Ей не повезло, она родилась дочерью короля, единственной наследницей. Видел ли кто-нибудь в ней просто ребенка? Хотя бы сам отец? Ведь вполне возможно, что нынешний король заботился лишь о том, чтобы передать кому-то дело всей своей жизни.
И еще в этот момент я понял, чего хочет барон. У него были свои планы на престол. В ближайшем будущем Этвик собирался приступать к активным действиям.
Только зачем ему я?
***
- Этот вопрос я поднял только для того, чтобы подчеркнуть: мы не существуем в отдельных нишах. Наш мир - нечто общее, и гибель цивилизации на далекой планете так же сильно отбрасывает человечество назад, как невообразимо мощный катаклизм.
Огонек над нашими головами, зажженный Клодом, успел погаснуть, и я снова смотрел на звезды, переваривая услышанное. Единых физических законов нет. В далеком космосе живут непонятные нам чужаки (а ведь когда-то радовались своему триумфу приверженцы теории, гласившей, что носителем разума может быть только человек!). Галактика является не только материальной, но и духовной структурой. Мистика!
Между тем мой собеседник продолжал говорить:
- Наши способности - заслуга всего человечества. И потому, теряя цивилизацию, мы утрачиваем часть себя. На таком уровне это уже нельзя назвать личным интересом, однако общий смысл понятен: мы не можем оставаться в стороне.
- Хорошо, - кивнул я наконец, - здесь всё выглядит логично, и ты меня убедил. Но как насчет задания, которое ты приготовил. Что за бедствующая цивилизация, и какие от меня требуются действия?
- На второй вопрос отвечу сразу из-за его простоты. От тебя не требуется ровным счетом ничего. Только согласие пожить на одной планете в течение, скажем, лет пяти.
Здесь я основательно удивился:
- И всё? Что же это за помощь такая?
- Она будет огромной, - заявил Клод твердо. - Ты всё равно не сможешь удержаться от какой-нибудь деятельности, а потом события сами вовлекут тебя.
- Ну, если я не захочу, то вряд ли.
Мой собеседник загадочно усмехнулся:
- Я тоже так думал в свое время. Более того, я был в этом абсолютно уверен - вот как ты сейчас. Но жизнь - самая забавная игра из всех, что придуманы человечеством. В ней каждый может играть по собственным правилам, а о согласовании этих правил позаботится сама жизнь. Ты не останешься в стороне. Это я могу гарантировать.
За словами Клода что-то стояло, однако мой скепсис не угомонился.
- Почему же? - полюбопытствовал я.
- Если провести аналогию с шахматами, то ты просто являешься сильной фигурой. Тебя можно поставить где-нибудь на краешке поля, и это коренным образом изменит всю игру, хочешь ты того или нет. В этом нет ничего обидного: мы все представляем собой какие-нибудь фигуры в игре жизни, что не мешает нам выбирать пути по собственному усмотрению.
Для меня всё сказанное пока что не имело ни малейшего смысла. То есть я-то вполне понимал, о чем говорит мой собеседник, и даже кое в чем с ним мысленно соглашался. Однако по своим внутренним ощущениям никак не ассоциировал себя с сильными фигурами. Представить, чтобы мое самое обычное присутствие изменило положение дел на целой планете и даже спасло цивилизацию, я мог с большим трудом.
Вслух же я пригласил:
- Продолжай.
- Будешь сок? - вместо дальнейшего рассказа спросил Клод. Вероятно, от долгих бесед у него пересохло горло.
- Буду, - согласился я и, предупреждая следующий вопрос, добавил: - Любой.
Между нашими креслами, словно по мановению волшебной палочки, возник столик с двумя наполненными стаканами, кувшином и горящей свечой. Я не смог удержаться от подковырки:
- В качестве официанта тебе не будет цены в любом ресторанчике галактики.
Клод жадно припал к своему стакану, сделал несколько глотков и лишь потом ответил с ухмылкой:
- Наверное, поэтому меня и не берут на такую работу. Слишком дорого даже для самых престижных ресторанов.
У меня не было ни малейшего представления, каким образом получаются подобные вещи. Всё это походило на детские сказки, где колдуны очень легко добывают себе хлеб насущный. Выучился магии - и больше не болит голова по поводу всяких мелких проблем вроде приготовления пищи. Правда, в сказках всегда наличествовали ограничения, иначе читать бы их стало неинтересно. А где ограничения Клода, я пока не выяснил. Заметил только, что без необходимости он к своей "магии" не прибегает.
Я попробовал содержимое своего стакана на вкус. Горьковатая, приятно-терпкая жидкость. Похоже на сок плодов киви.
- Теперь вернемся к первому вопросу, - произнес Клод, утолив жажду и отставив стакан. - О цивилизации.
Планета еще не была открыта Содружеством, и мой собеседник условно назвал ее Фридой. Она походила на многие пригодные для жизни планеты, вращалась вокруг звезды типа G, совершала полный оборот вокруг светила за 412 местных дней, сила тяжести чуть больше стандартной, климат весьма благоприятный. Я слушал характеристики краем уха, поскольку меня в данный момент интересовало другое.
Как и на многих других изначально заселенных планетах, на Фриде существовало несколько цивилизаций. Но одна из них в данный момент безудержно катилась к упадку. По расчетам аналитиков, ее исчезновение повлечет за собой неизбежный кризис остальных - что-то вроде цепной реакции. Вся культурная среда планеты будет отброшена назад на тысячелетия. И тогда придется начинать заново.
- Проблема в том, - рассказывал "бог", - что здесь всё четко предсказуемо. Нам доступны средства, о которых даже не подозревают правительственные службы, работающие по аналогичному профилю. Мы можем всесторонне анализировать ситуацию. Так вот, происходящее четко ложится в рамки прогнозов. И это плохо. Если цивилизация продолжит двигаться по своей траектории, ее конец предопределен.
- Какова же альтернатива?
- Требуется фактор неопределенности, неучтенная переменная. Этим фактором можешь быть ты. Приняв тебя во внимание, наши аналитики не смогли выдать точный ответ, а это значит, что предопределенность нарушается. Создается некая… точка бифуркации
*, если хочешь. Одно твое присутствие способно каким-то образом изменить их будущее. Возможно, это произойдет раньше, чем через пять лет. Несовпадение событий с прогнозами мы отметим сразу, так что я назвал весьма приблизительный срок.
Обнаружив, что мой стакан давно опустел, я поставил его на столик и спросил:
- Хорошо, когда мне нужно попасть на планету?
- Не позднее чем через два месяца, - Клод ответил быстро, словно давно ожидал подобного вопроса. - И за это время тебе многое предстоит освоить. Как минимум следует выучить язык, историю, обычаи, научиться фехтовать мечом - и дальше в таком же духе. Что касается парапсихологических способностей, то здесь я скорее пессимист. Два месяца - очень мало, чтобы добиться значительных успехов. Там, на поверхности, ты будешь рисковать. Порой - собственной жизнью. Неуязвимость тебе обеспечить никто не сможет.
- Ну ты меня окончательно заинтриговал, - заявил я. - Когда приступаем к занятиям и тренировкам?
6 глава.
Король в нетерпении вышагивал по комнате. Сейчас он совсем не походил на того грозного и величественного монарха, каким его знали придворные. Дело было слишком серьезным, и даже закаленная в боях и интригах невозмутимость отступала. Он просто не может остаться без наследника… наследницы! Иначе все это, созданное столькими усилиями, - для чего?
Его величество Виктор Галльский озлобленно прикусил губу. Слишком часто в последнее время накатывало это чувство абсолютной бесцельности и бессмысленности всего, чем он занимается. Лесть придворных, завистливые взгляды тех, кто молча подчинился новой власти, постоянные интриги за спиной, полное скрытой ненависти ворчание жаждущих самостоятельности гордецов, слащавая дипломатия - все это допекало хуже горькой редьки. Один только вопрос - для чего? - выворачивал мир наизнанку. И больше не хотелось бороться, добиваться, юлить, что-то из себя изображать. Он сделал в своей жизни многое - ну и что?
Интерьер комнаты говорил о королевском богатстве. Ослепительно-белые двери в два человеческих роста. Золоченые ручки. Картины, написанные лучшими художниками современности, в золотых же рамах. Широкие окна, сквозь которые льются потоки света. Невесомые шторы из Ивисского шелка. Здесь все смотрелось эффектно, и Виктор не зря выбрал эти покои для того, чтобы принять известного лекаря. Пусть прочувствует: обещания короля - не пустой звук! Если только принцесса выздоровеет, монарх не поскупится. Награда будет достойной.
Лекарь же, однако, обращал на обстановку совсем мало внимания. Он был погружен в особый род профессиональной задумчивости. Несмотря на огромный опыт, ему еще не доводилось сталкиваться с подобными заболеваниями, и все существо врача требовало поставить диагноз. Ум тщетно искал другие подходы к загадке - казалось, все варианты уже просмотрены и отброшены. Но в памяти неизменно всплывало тщедушное тельце, впалые щеки, очень редкие волосы девочки-подростка, и картина не давала покоя. Ребенок не должен чахнуть, ощущая на своем лице дыхание смерти. Если бы только знать, как здесь помочь!…
Пожалуй, король даже не представлял, сколь незначительным фактом для его гостя была обещанная награда. Виктор впал в типичное заблуждение "знатока человеческой натуры": все люди в его глазах стремились к богатству и славе, преследуя исключительно свои собственные цели. Он не понимал других мотивов и не верил в них.
Со своей стороны, лекарь так же абсолютно заблуждался по поводу мыслей государя, считая его в первую очередь горюющим отцом. Вряд ли сам Виктор отдавал себе в этом отчет, однако на деле он руководствовался скорее интересами наследования своей короны, и здоровье дочери волновало его именно посему. Настоящие же отцовские чувства были давно погребены под "соображениями государственной важности" (в сущности - амбициями), что, впрочем, не мешало королю искренне заботиться о девочке.
Еще в комнате присутствовала законная супруга правителя, мать Луизы. Она с достоинством устроилась на краешке высокого стула, держа спину прямой а руки - сложенными на животе. Ее красивое лицо было спокойным, голубые глаза выражали внимание. Королева тоже успела смириться с болезнью дочери - никакие переживания не могут длиться бесконечно, - но, конечно, желала Луизе выздоровления.
Правда, сейчас часть ее мыслей занимал начальник рыцарской гвардии, Жерар де Льен, сравнительно недавно подаривший ей нежданное утешение и избавление от одиночества. Когда Анастасия вспоминала об этом молодом графе, ее сердце сжималось - и от сладостного предвкушения очередной ночи, и еще по одной причине. В последнее время королева начала подозревать, что беременна. Разумеется, отнюдь не от царственного мужа, который вовсе не появлялся в ее спальне уже несколько лет.
Подозрения эти рождали страх. Что будет, когда тайное станет явным? Как отреагирует Виктор? Зная своего мужа, Анастасия чувствовала холодок в животе. Дай Бог, чтобы она ошибалась! Может, виной всему лишь недомогание, которое она испытывала на прошлой неделе? Еще пару дней, и все встанет на свои места…
- Итак, - резюмировал Виктор сообщение доктора, - вы затрудняетесь сказать точно, что это за болезнь. Но можете ли вы хоть что-нибудь посоветовать?
- Увы, - развел руками известный лекарь, приехавший из соседнего государства по специальному приглашению короля. - Кроме внимания и доброго отношения, ничего. Мои предшественники, насколько мне известно, испробовали все общеукрепляющие процедуры, и ни одна из них не дала положительный результат. Я мог бы попробовать взяться за лечение сам, но ничего обещать не буду.
Виктор остановился и бросил в сторону доктора пронзительный взгляд:
- Если вы останетесь рядом с Луизой, то шансы на ее выздоровление повысятся?
- Может быть, - старик блуждал мыслями где-то далеко и не заметил чуть изменившегося тона в голосе своего собеседника. - Долгое наблюдение вполне способно дать ключ… Да-да! Пожалуй… Или нет?…
Он самым возмутительным образом разговаривал сам с собой. Правда, и король, и королева были готовы простить ему это неприятное нарушение этикета, списав все на естественную чудаковатость лекарей, - только бы он оказался тем самым спасителем, которого они так долго искали!
Анастасия подалась чуть вперед.
- Вы считаете, что надежда все-таки есть? - спросила она с напряжением. Последнее признание заставило королеву полностью отвлечься от мыслей о графе и возможном ребенке от него.
- Все может быть, - так же неопределенно ответил лекарь, все еще не ощущая, до какой степени он накалил атмосферу своими туманными высказываниями. Затем старик вдруг опомнился и вернулся к действительности: - К сожалению, остаться я не могу, так что это пустые разговоры. Простите. Кажется, я вынужден откланяться. Благодарю вас за оказанное доверие, которое я, к сожалению, не оправдал.
Он снова как-то беспомощно развел руками, словно не благодарил, а извинялся.
- Почему же вам не задержаться на несколько недель? - вновь подала голос королева. - Наш двор недостаточно гостеприимен?
- О, разве же в этом дело! - воскликнул лекарь. - Ваше гостеприимство превосходит любые рассказы о нем. Я и раньше был наслышан о прекрасной щедрости вашего величества, - он церемонно поклонился королю, - но, увидев все воочию, могу сказать: потрясен.
- Тогда в чем? - немного несдержанно спросил монарх, и с нажимом повторил: - В чем дело? - Его глаза смотрели на собеседника, не мигая, а в позе не было ни малейшего выражения учтивости.
Однако бесцеремонность короля снова-таки ускользнула от доктора. Он близоруко смотрел в какую-то точку перед собой, сгибая и разгибая пальцы левой руки. Было непонятно, считает ли он что-то, или просто нервничает.
- Вы… - пробормотал он неуверенно, - вам, наверное, известно, что его величество император Генрих… ну…
Виктор, не в силах ждать, пока гость сформулирует мысли, нетерпеливо кивнул:
- Да, это было частью соглашения. Но послушайте, вы ведь доктор. Император не умирает, он живет и здравствует. А моя дочь… вы видели. Кому больше нужна помощь?
В его словах ощущалось то же давление, что и во взгляде. Лекарь еще больше сник:
- Да-да, конечно.
Кажется, теперь он совсем не знал, как себя вести.
- Значит, решено! - заявил монарх. - Вы остаетесь до тех пор, пока это будет необходимо. Благодарю вас за это решение - от себя и от имени жены, - Виктор бросил в сторону Анастасии тяжелый взгляд.
Та поспешно присоединилась к мужу:
- Мы благодарим вас.
- Чувствуйте себя как дома. Слуги обо всем позаботятся, - добавил король и своей самоуверенной походкой быстро зашагал прочь из комнаты.
Анастасия догнала его на пороге третьего зала, оставив лекаря наедине со своим смятением.
- Виктор!
- Что? - он резко остановился, чего королева совсем не ожидала. Она споткнулась и, чтобы не упасть, схватила мужа за руку. Виктор деликатно помог ей вернуть равновесие, однако в его глазах был холод.
"Холодный огонь, - подумала про себя Анастасия, внутренне содрогаясь. - Господи, какой безумный у него взгляд…"
Вслух же она произнесла:
- Не делай этого, пожалуйста!
- Чего не делать? - мысли монарха уже убежали от только что законченного разговора.
- Император оказал нам большую любезность, - заторопилась королева, зная вспыльчивый характер мужа и боясь, что он не станет ее слушать. - Ты всегда старался поддерживать с ним хорошие отношения…
- Плевать! - перебил Виктор, глядя поверх ее головы. - Если этот доктор сможет хоть что-то сделать для нашей дочери…
- Но он не уверен! - взмолилась Анастасия. - А отношения с императором будут испорчены наверняка.
Король слегка прищурился.
- Я пошлю к нему послов с подарками, пусть испрашивают милости. Главное, чтобы выздоровела Луиза. Все остальное не имеет значения.
Отстранив жену, он порывисто зашагал прочь. Края королевской мантии взметнулись от неожиданного потока воздуха, словно еще раз подчеркнув всегдашнюю энергичность самодержца. Но теперь в этой энергичности Анастасии чудилось что-то болезненное. Ее собственный муж казался ей все более чужим, и она боялась, что однажды безумие все-таки овладеет им.
"Не дай Бог!" - произнесла королева про себя.
Однако в этот самый момент что-то кольнуло в ее животе, и она переключилась на совсем другие мысли.
***
Некий ученый-историк когда-то попытался составить полный список удовольствий, которыми мог пользоваться в своем поместье типичный сеньор европейского средневековья. Их оказалось пятнадцать: охотиться, ловить рыбу, фехтовать, биться на копьях, играть в шахматы, есть и пить, слушать пение жонглёров, смотреть на бой медведей, принимать гостей, беседовать с дамами, устраивать торжественные собрания вассалов, гулять по лугам, греться, ставить себе банки и пускать кровь, смотреть, как падает снег.
*
Барон Этвик почему-то не захотел довольствоваться этим списком и счел нужным расширить его.
Одна из многочисленных комнат замка представляла собой библиотеку. Довольно скудную, конечно, по меркам нашего общества, но для времен рыцарства четыре сотни книг кое-что значили. Солидные тома с толстыми страницами и кожаными переплетами хранились в специальном шкафу, занимавшем едва не половину маленького помещения. Последнее располагалось со стороны двора, благодаря чему днем в этой библиотеке было достаточно света.
Именно сюда направился Этвик, когда мы вернулись со своей утренней "разминки". Барон явно любил почитать. Может, для саморазвития, а может, и ради обычного любопытства.
Однако на сей раз он просто захотел показать мне свою литературную сокровищницу.
С местной письменностью я был знаком, но вот книг на Фриде мне читать еще не доводилось. Хотя бы потому, что стоили они немыслимо дорого и нигде просто так не продавались. Общество, не знающее типографии и всеобщей грамотности, жило в основном проповедями бродячих монахов и песнями менестрелей-сказителей. Что касается книг, то каждая из них была уникальна, даже если являлась обычной копией. Человек, переписывавший чей-то труд, по-своему украшал и разрисовывал листы, допускал свои ошибки - да и, в конце концов, по-своему толковал некоторые отрывки из текста, производя на свет нечто новое.
- Ну как? - Этвик с гордым видом доставал из шкафа пухлые тома.
Улыбнувшись про себя, я подумал о том, что, пожалуй, не каждый день барону попадаются люди, перед которыми можно похвастаться библиотекой. А гордиться здесь действительно было чем. Любая из этих книг пошла бы в Содружестве с аукциона по баснословной цене.
Поэтому я ответил:
- Потрясающе! И ты всё это прочитал?!
Барон скромно пожал плечами:
- Ну, не всё. Вот эти две мне привезли совсем недавно. Эти написаны слишком заумно, я бросил читать сразу, - он неторопливо перекладывал фолианты, открывая их на разных страницах, чтобы показать мне. - Вот эта неплоха. Ее писал один монах. Он утверждает, что высказанные здесь идеи уже приходили в голову древним. Некоторые из этих идей серьезны, другие весьма забавны. Представь себе, кто-то утверждал, будто Земля
*круглая, а Солнце вращается вокруг нее!
- Воистину удивительны мысли великих! - заметил я.
- Да-да! - подтвердил Этвик. - Но это как раз понять можно. А вот сам монах пишет, что на деле Солнце больше Земли во много раз, и это Земля вращается вокруг него, а не наоборот. Что ты об этом думаешь, знахарь Азар?
Что я об этом думаю? Что можно думать, когда знаешь, что данная планета движется по околосолнечной орбите со скоростью чуть менее тридцати километров в секунду, а все планеты системы по своей совокупной массе не превышают одного процента массы местного светила?
- Мое скромное воображение не позволяет судить мне о вещах столь абстрактных и далеких от повседневной жизни, - произнес я осторожно. - Меня заботят люди и их здоровье.
- Понимаю, - кивнул барон. - Однако я наслышан о тебе и твоей мудрости. Равно как и о твоей скромности. Ты отказываешься учить тех, кто пришел из любопытства, но больным рассказываешь многое. Один известный философ даже прикинулся калекой, чтобы иметь возможность послушать твои уроки.
Ага. Значит тот охламон, которого я около месяца назад прогнал палкой от своего дома, был известным философом. Припоминаю. Здоровенный такой дядька, на нем пахать можно, а он все плакался о разных болезнях. Изрядно мешал работать, сукин сын. Надеюсь, синяки у него остались надолго.
Любопытно только, как обо всем этом узнал барон?
- Больные нуждаются в излечении не тела, - сказал я. - Слабый дух - вот что допускает немощь. Если укрепить дух, болезнь пройдет сама собой. Если лечить одну болезнь, на смену ей придет другая, только и всего. К сожалению, не все мои коллеги понимают это. Сейчас любят объяснять все болезни
естественными причинами. Очень опасное заблуждение. Оно переносит ответственность за слабость тела с человека на эти самые "естественные причины", потакая слабостям и порочному образу жизни. В конечном итоге это приведет лишь к тому, что количество болезней и больных будет постоянно возрастать, а не наоборот. Иногда у меня складывается такое впечатление, будто некоторые мои собратья по призванию стараются как можно прочнее обеспечить занятость своим потомкам, а не излечить страждущих.
Этвик задумался, механически листая книгу. Я рассматривал рукописные страницы, украшенные всевозможными завитушками на пару с замысловатыми символами.
- Ты говоришь интересные вещи, - заявил барон после непродолжительного молчания. - Мой отец любил повторять, что болезнями Бог наказывает нерадивых. Кажется, только теперь я понял, что он имел в виду.
В ответ я хотел изречь что-то глубокомысленное, однако наш разговор прервали. На пороге появился человек, которого я еще не видел раньше. Средних лет, тело тренированное, хотя слегка тяжеловатое, не очень густые светло-русые волосы, спускающиеся до плеч.
- Барон, - обратился вошедший к хозяину, - у ворот замка стоит некто Бенедикт де Пассо. Он пришел пешком и без оружия. Назвался рыцарем. Требует встречи с тобой.
Этвик поморщился.
- Сбросьте его со стены, - велел он. - Этот упрямый холоп мне надоел.
Человек кивнул и собрался было удалиться, но тут вмешался я:
- Ты действительно приказываешь убить несчастного?
- Да, - барон поднял брови. Затем ему что-то пришло в голову, и он окликнул принесшего известие: - Фредерик, постой!
Тот вернулся на порог, ожидая дальнейших распоряжений. Мне чем-то понравилась невозмутимая деловитость этого человека. Пришел, коротко рассказал все по делу, получил приказ и отправился его исполнять. Все без лишних слов, церемоний и тому подобной ерунды.
Правда, сбрасывать гостей с замковой стены все же нехорошо. Это даже неэстетично, в конце концов. Портит пейзаж.
Тем временем Этвик снова обратился ко мне:
- Тебя огорчает мое решение?
Я скорбно кивнул:
- Очень огорчает. Всего себя я посвятил тому, чтобы продлевать людям жизнь и возвращать им здоровье. Мне тяжело смотреть, когда рядом делают обратное.
- Понимаю, - кажется, Этвик это действительно понял еще после моей первой фразы. Чертовски умный рыцарь! - Но того человека никак нельзя назвать несчастным. Он упрямый болван, который к тому же нахален. И он дурно обращался с тобой.
- Все это в прошлом, - ответил я. Желание Этвика уважить мои чувства было налицо. Он и в самом деле такой радушный хозяин, или все-таки что-то от меня хочет? - Теперь несчастный безоружен и смиренно ждет у ворот твоего замка.
- Ха, смиренно! - громыхнул барон. - Могу спорить, что этот нахал явился требовать твоей выдачи.
- Но ведь можно просто отказать. Он же не станет штурмовать твой замок в одиночку.
- Клянусь бородой моего деда, это было бы забавное зрелище! - рассмеялся Этвик. Даже Фредерик, по-моему, ухмыльнулся. - Однако наглость нельзя оставлять безнаказанной. Я дал этому Бенедикту шанс усвоить урок. Сдается мне, он им не воспользовался.
- Он в отчаянном положении, - заметил я. - Вероятно, король дал ему особое задание и теперь ждет результатов. Королю нужен я. Представь: Бенедикт возвращается с пустыми руками и докладывает, что я ускользнул. Причем не просто ускользнул. Мне предложил покровительство некий сильный барон, который с королем в не очень хороших отношениях и просто так меня не выдаст.
Если моя фраза и польстила Этвику, то он никак этого не показал.
- Между мной и королем не может быть договоров, - заявил он твердо. - А силу моего оружия он знает. Ты в безопасности, знахарь Азар.
Я легко склонил голову:
- Благодарю тебя! Но этого нельзя сказать о Бенедикте. Из-за кого я оказался в твоем замке, откуда король больше не может меня вытащить так просто? Из-за него. Как ты думаешь, что с ним сделает за это Виктор?
Барон как-то равнодушно пожал плечами, словно этот вопрос его вообще не касался:
