Политические расследования - С талмудом и красным флагом. Тайны мировой революции

Первые сельскохозяйственные поселения удалось организовать в Палестине после еврейских погромов в России и преследований евреев в Румынии в 1882 г. Первая волна переселенцев (алия) началась преимущественно под влиянием идей Ховевей Цион. В 1889 г. в Одессе Ховевей Цион создали тайный орден Бней-Моше, целью которого было способствовать духовному возрождению еврейского народа и его возвращению на историческую родину. Во главе ордена стал Ахад Гаам (См. подробнее КЕЭ, том 9, кол. 857–859).

Одним из сторонников Ахад Гаама стал американский священник Уильям Блэкстоун, который в 1891 году, за пять лет до Герцля, писал американскому президенту Бенджамину Харрисону о необходимости «организовать в возможно кратчайшие сроки международную конференцию, на которой рассмотреть ситуацию и положение израилитов в свете их права на Палестину, как их древнего места жительства, поддержать и помочь им в справедливом требовании улучшить их трагическое положение». (См. Игорь Юдович «Об американской Конституции, Верховном суде Соединенных Штатов и о евреях в нем». «Заметки по еврейской истории»,?11(146), 2011).

Еще до того, как сионизм оформился организационно на реализацию проекта «Назад в Эрец-Израэль» были готовы дать деньги европейские евреи-банкиры, в первую очередь Ротшильды[13], как английские, так и французские. Отмечу, что не все Ротшильды поддерживали сионизм и создание Еврейского государства в Палестине. Вопреки широко распространенному убеждению, большинство Ротшильдов относились к этой идее скептически и даже считали, что основание еврейского государства приведет к росту антисемитизма в Европе. Так, уже в ХХ веке лорд Виктор Ротшильд из английской ветви династии этих банкиров выступил против предоставления убежища или даже помощи еврейским беженцам во время Холокоста. В наше время барон Бенджамин да Ротшильд, представитель швейцарской ветви династии, в интервью израильской газете Haaretz в 2010 г. сказал, что он поддерживает мирный процесс: «Я понимаю, что это сложное дело, главным образом из-за фанатиков и экстремистов – и я имею ввиду обе стороны. Я думаю, что в Израиле есть фанатики… Обычно я не общаюсь с политиками. Однажды я разговаривал с Нетаньяху, а в другой раз встречался с израильским министром финансов. Но чем меньше я пересекаюсь с политиками, тем лучше себя чувствую». По поводу своей религиозной принадлежности он заявил, что старается быть беспристрастным: «Мы ведем дела со многими странами, включая арабские… Возлюбленный моей старшей дочери родом из Саудовской Аравии. Он хороший парень, и если она захочет выйти за него замуж, я не буду возражать». Тем не менее, фамилия Ротшильд и сионизм воспринимаются в массовом сознании, как синонимы. И не без оснований. Без их финансовой и политической помощи проект «Государство Израиль» не был бы реализован по сей день. Тем более что турки тоже относились к пришельцам с подозрением, усматривая в них потенциальных агентов державы, угрожавшей самому существованию Османской империи. Российские билуйцы, открывшие штаб-квартиру в Константинополе, тщетно дожидались там фирмана (официального разрешения) на основание ряда поселений в Палестине, которые послужили бы базой для массовой иммиграции. Турецкое правительство воздвигло на их пути множество препятствий и в 1893 г. наконец запретило и въезд русских евреев в Палестину, и покупку земли. Впрочем, эти указы часто удавалось обходить, регистрируя приобретенную землю на имя евреев из Западной Европы и распределяя бакшиш среди местной администрации. Таким образом, появилось еще несколько поселений, но едва ли сложившиеся обстоятельства могли обеспечить массовую иммиграцию, не говоря уже о создании еврейского государства. Решающее слово сказали Ротшильды.

Видным сторонником сионизма был сын Джеймса Майера Ротшильда, Эдмон де Ротшильд (1845–1934) из французской ветви династии. После смерти Джеймса Якоба Ротшильда в 1868 г., Альфонс, его старший сын, который взял управление семейным банком, был наиболее активным в поддержке сионистов. Семейные архивы Ротшильдов говорят, что в течение 1870-х семья жертвовала около 500 000 франков ежегодно от лица восточных евреев для Всемирного еврейского союза (Alliance Israelite Universelle).

Барон Эдмон Джеймс де Ротшильд, младший сын Джеймса Якоба де Ротшильда, был главой первого поселения в Палестине в Ришон-ле-Цион и выкупил у оттоманского землевладельца часть земель вошедших позже в состав Государства Израиль. В 1882 году Эдмон де Ротшильд начал выкупать участки земли в Палестине и наряду с этим стал активно поддерживать поселенческое движение в Палестине. Также он помог российским евреям, которые бежали от погромов в Российской империи в 1880-е годы, переехать в Палестину. В 1889 он передает 25 000 гектаров земли, а также все управленческие функции, связанные с развитием старых и созданием новых поселений, в распоряжение Еврейского колонизационного общества. Средства Ротшильда до конца его жизни оставались основным источником финансирования поселенческой деятельности (только единовременно Ротшильд вручил Еврейскому колонизационному обществу чек на 15 млн. франков золотом). В 1924, он создал в Палестине Еврейское колонизационное общество (Jewish Colonization Association (PICA), которое приобрело более чем 500 кмІ земли, и основал там ряд предприятий. Сумма денег, которую он потратил на все эти предприятия, оценивается в более чем 50 миллионов долларов. Ротшильд осуществлял прямое руководство этой деятельностью в качестве президента специально созданного комитета при Еврейском колонизационном обществе.

До поры Ротшильды игнорировали Всемирную сионистскую организацию Герцля, созданную 28 августа 1897 г. на 1 конгрессе сионистов в Базеле, предпочитая держать под своим контролем процесс еврейской колонизации Палестины. Другие еврейские богачи заняли аналогичную позицию. Так барон Гирш, который помогал еврейским переселенцам в Палестине, принял Герцля в 1895 г. но его идею создания еврейского государства в Палестине не поддержал и отказался дать Герцлю денег. Герцль обратился к семейному совету Ротшильдов, но и там не получил поддержки. Его идею еврейского национального займа для финансирования эмиграции отвергли с порога. В феврале 1896 г. он опубликовал свою знаменитую книгу «Еврейское государство» тиражом 3 тысячи экземпляров. Но ему удалось продать не более двухсот.

Тем не менее, книга, со временем принесла ему мировую известность, а создание Сионистской организации, претендовавшей на право говорить «от имени всех евреев», придало новому еврейскому Мессии вес в политике. Герцлю, который всячески пытался представить сионизм «сильным мира сего» в положительном свете, удалось добиться аудиенций с турецким султаном (1898 и 1901 г.), папой римским (1906 г.), немецким кайзером Вильгельмом (1898 г.), министром колоний, а затем английским премьером Дж. Чемберленом (1902 г.), итальянским королем Виктором Эммануилом (1906 г.) и у таких ключевых фигур царской России, как министр внутренних дел Плеве и министр финансов, а затем премьер России С.Ю. Витте[14] (1903 г.). Встречи лидера сионистов в Санкт-Петербурге состоялись вскоре после кишиневского погрома (6–8 апреля 1903 г.), который стал переломным пунктом в радикализации евреев России, чему в немалой степени способствовали бундовцы и сионисты-социалисты. «В июне Плеве дал указания принять решительные меры против сионистской пропаганды, так как по его заявлению, сионисты отклонились от своей первоначальной цели, а именно – эмиграции евреев в Палестину, и вместо этого стали заниматься укреплением национального еврейского сознания и созданием тайных обществ. Кроме того была запрещена продажа акций Еврейского колониального треста, так же, как и денежные сборы для Еврейского национального фонда. Это являлось реальной угрозой для сионистского движения». (В.Лакер, цит. соч., стр. 176). На первой же встрече с Плеве Герцль предложил в обмен на помощь царского правительства с организацией эмиграции и поддержку сионистов в Турции, помощь в обуздании «еврейского бунта». «Помогите нам скорее добраться до земли (обетованной. – в. Б.), и бунт закончится. Равно, как и дезертирство в ряды социалистов», – таково было его устное послание царю переданное через Плеве. Через несколько дней Плеве ознакомил его с ответом Николая II.

Царь согласился оказать моральную и материальную поддержку сионистскому движению в проведении мер, «которые должны помочь сокращению численности еврейского населения в России». Вместе с тем Николай предупредил, что «сионистское движение будет запрещено, если оно станет вести к любому усилению еврейского национализма». В Санкт-Петербурге не выступали за высылку в Палестину всех евреев. Тех, кто ассимилировался и мог принести пользу империи, не притесняли. Царь одобрил идею Герцля о создании независимого еврейского государства, способного вместить несколько миллионов малоимущих российских евреев, потому что для империи они были бесполезны и к тому же опасны.

Эта позиция Герцля по отношению к участию евреев в революционном движении вызвала критику в его адрес на 6 сионистском конгрессе, где Герцль заявил, что правительство России не будет чинить препятствий сионистам, если они будут действовать в рамках закона. Это заявление повлекло к первому противостоянию сионистов-социалистов из Поалей Цион, участвовавших в конгрессе, с руководством ВСО и непосредственно с Герцлем, которого обвинили в сговоре с «погромщиком Плеве». Впрочем, уже в 1904 году сионистские боевики убили Плеве посреди белого дня.

В других столицах Герцль не получил никакой реальной поддержки. Папа римский сказал, что не будет препятствовать эмиграции евреев в Палестину, но и поддерживать это не будет. Не поддержал Герцля и раввинат. Главный венский раввин Гюдеманн, резко высмеял его идеи в своем памфлете, а самого Герцля отнес к категории «кукушек еврейского национализма». Гюдеманн заявил, что «евреи не нация», что «их объединяет только вера в Бога», и что «сионизм несовместим с иудаистским вероучением» (Moritz Gudemann. Nationaljudentum, Leipzig & Vienna, 1897, p. 42). Разногласия Герцля с раввинатом были вызваны не только неприятием талмудистами его, как нового Мессии. Сторонники «духовного сионизма», прежде всего Ахад Гаам, обвиняли Герцля в том, что в его проекте еврейского государства было куда больше светского, чем еврейского.

С крупным еврейским капиталом сионисты нашли понимание уже после смерти основателя ВСО. Но при жизни от своих богатых соплеменников он практически не получил никакой помощи. После своей последней встречи с Ротшильдами Герцль написал: «Я считаю, что семейство Ротшильдов – это национальное бедствие евреев» (Цит. по: В.Лакер. Указ соч., с. 147). Герцль торопился. Он не мог принять великой мудрости Экклезиаста: «Всему свое время». Но главное – не учел мудрого высказывания премьер-министра Англии Дизраэли: «Мир управляется совсем иными людьми, о которых даже представления не имеют те, кто не заглядывает за кулисы». Герцля заглянуть туда не пустили. Этой великой чести удостоились только его преемники. Время сионистов наступило тогда, когда по воле мировой закулисы мир вплотную подошел к Первой мировой войне и к первому переделу мира.

Начало сотрудничества Еврейского колонизационного общества Ротшильда с сионистскими организациями относится к 1913 году. Тогда же Ротшильд впервые встретился с новым лидером сионистского движения Хаимом Вейцманом, сменившего Герцля на посту председателя ВСО, поддержав его план основания в Иерусалиме Еврейского университета.

В период с 1887 по 1925 Ротшильд предпринял пять поездок в Палестину. Свой четвертый визит осенью 1914 г. он нанес уже в качестве «известного любителя Сиона» (Ховеве Цион), а на состоявшейся в декабре того же года встрече с Х. Вейцманом выразил решительную поддержку идее создания в Стране Израиля еврейского государства. Согласно завещанию Ротшильда, останки его и его жены Аделаиды были в 1954 г. перевезены в Израиль и погребены в усыпальнице в парке Раматха-Надив в Зихрон-Яакове (названном в честь его отца – «Зихрон-Яаков» – дословно, «В память о Яакове»). Более десяти городов и других поселений в Израиле названы в честь барона Ротшильда и его детей. В каждом крупном израильском городе есть улица Ротшильда. Ротшильды также сыграли значительную роль в установлении инфраструктуры израильского правительства. Джеймс финансировал строительство Кнессета в качестве подарка Еврейскому Государству, и здание Верховного Суда Израиля было подарено Израилю Дороти Ротшильд.

О вкладе барона Ротшильда в развитие Израиля лучше всего сказал он сам: «Без меня сионисты мало чего достигли бы, но без сионистов мое собственное дело погибло бы». В своей «Истории сионизма» Вальтер Лакер откровенно признает, что «без помощи Эдмона де Ротшильда первые колонисты действительно бы не выжили. (См.: В.Лакер. Цит. соч., с. 116). Лакер без обиняков говорит, что благодаря Ротшильду, который взял под свой контроль дело колонизации Палестины, этот проект «после долгой филантропической прелюдии превратился в сугубо коммерческое предприятие» (Там же, с. 117). И не только. Будь проект этот только коммерческим, Ротшильды особенно бы не усердствовали. Он был, прежде всего, политическим, глобальным. Еврейскому государству предстояло стать духовным и политическим центром мирового еврейства, мощным орудием влияния на диаспору, а через нее – и на политику ведущих держав.

Самый весомый вклад Ротшильдов в дело сионистов датируется 2 ноября 1917 г. В тот день именно Уолтер Ротшильд (английская ветвь) получил из рук тогдашнего министра иностранных дел Англии Артура Джеймса Бальфура знаменитое письмо, вошедшее в историю, как Декларация Бальфура, в котором говорилось:

«Имею честь передать Вам от имени правительства Его Величества следующую декларацию, в которой выражается сочувствие сионистским устремлениям евреев, представленную на рассмотрение кабинета министров и им одобренную:

«Правительство Его Величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа, и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране». Я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы довели эту Декларацию до сведения Сионистской федерации.

Искренне Ваш Артур Джеймс Бальфур».

Эта декларация стала поворотным пунктом в истории сионизма и послужила, в условиях британского мандата юридическим обоснованием сионистской колонизации Палестины. По словам Ллойд Джорджа, «…декларация Бальфура не является простым актом милосердия. Следует понять, что речь идет о сделке в обмен… на поддержку евреями всего мира дела союзников». (См. Дональд Макинтайр. «Рождение современного Израиля: клочок бумаги, который изменил историю», «The Independent», 31.10.2007; Более подробно – КЕЭ, том 1, кол. 285–287.).

Маркс и его труд «К еврейскому вопросу»

Есть такие события, совпадение которых по времени не может быть случайным. «Декларация Бальфура» была опубликована в том же номере газеты «Таймс», где напечатали сообщение об Октябрьской революции в России. Вряд ли можно было найти более удачный момент для того, чтобы столь ненавязчиво, но вместе с тем убедительно подчеркнуть родство сионизма и коммунизма. Еще до того, как эта декларация появилась на свет, многие говорили о том, что поселенцы из Хововей-Цион, билуйцы и прочие сионистские первопроходцы в Палестине были последователями утопических коммунистов и в своих сельскохозяйственных поселениях обустраивали жизнь по принципу коммуны. Да и после образования государства Израиль многие кибуцы строились по тому же принципу уже потому, что среди первых поселенцев большинство составляли люди социалистических убеждений. Студенты-билуйцы привезли из России в Палестину коммунистические фантазии из «Снов Веры Павловны», а последователи Мозеса Гесса из Европы пытались построить на «земле обетованной» свои коммуны по рецептам Оуэна, Фурье и Кабе. Да и Гесс собирался построить там хоть и еврейское, но все же социалистическое государство. Популярность этих идей была вызвана к жизни теми процессами индустриализации, которые набирали темп в Европе, что совпало с крушением забора вокруг еврейского гетто, в результате снятия с еврейской общины ограничений на место проживания и на профессии, что положило конец обособленности евреев. Удержать их в гетто традиционный иудаизм ортодоксов уже был не способен. Кагал терял свою власть в Галуте. Евреи стали покидать общину и уходить в большие европейские города, где к середине ХIХ века образовался многочисленный еврейский бедный люд. А там сама жизнь способствовала радикализации сознания вчерашних обитателей гетто.

«Покидая свое местечко (гетто) и переезжая в город, еврей менял свой социальный статус, а иногда и религию. Но не психологию, не родственные и племенные связи, оставаясь по своим привычкам, установкам и, что главное, мироощущению – евреем, верным «народу Израиля», его традициям и законам – пишет исследователь сионизма Олег Попов (Бостон, США). – Дети и внуки раввинов и цадиков, отринувшие религию ортодоксального иудаизма и принявшие религию реформистского Иудаизма и прогрессистского Просвещения, но сохранившие традиции, поведенческие установки, психологию, мораль, ценности и мироощущение предков, искали универсалистское решение экономических, социальных и национальных проблем своего народа, в том числе и еврейского рабочего класса и ремесленников. И как истинные «универсалисты» они искали эти решения в «мировом масштабе». (O.A. Попов. Цит. соч.). Концепцию иудаизма об «избранном народе» Маркс, который ратовал за освобождение всего человечества, поставил с ног на голову. В его учении, как и в реформистском иудаизме, освобождение осуществлялось не всем человечеством, а «избранными» и, в конечном счете, для избранных. Разница заключалась в том, что если в иудаизме «избранность» шла от Бога, то в учении Маркса – от Исторического Прогресса, разделившего в его учении все человечество на две части: на избранный, «прогрессивный» класс – пролетариат, и на «реакционный» класс – буржуазию, включавшую в себя не только крупную, но и мелкую буржуазию, крестьянство. Как отмечает А.С. Панарин, «архаические уклоны в избранничество… проявились у Маркса в том, что место в будущем социалистическом обществе у него оставлено не для всех, а исключительно для пролетариата, которому предстояло стать могильщиком всех остальных классов» (А.С. Панарин. Российская интеллигенция в мировых войнах и революциях XX века. – Едиториал УРСС, 1998).

Следуя традиции реформистского иудаизма, «лишившего» евреев этничности, Маркс лишил «освободителя», – пролетариат – этнической и национальной специфики, сделав, таким образом, освобождение человечества всемирным наднациональным предприятием. В своей работе «К еврейскому вопросу», обсуждая природу религии и необходимые условия ее исчезновения, Маркс, как и многие современные ему реформистские евреи-публицисты, «проигнорировал» этническую природу еврейства, оставив, помимо всеми признаваемой религиозной сути еврейства – его «экономическую суть – ростовщичество, торгашество» (там же). Как видим, и Панарин и Попов прямо указывают на корни родства иудаизма и марксизма, сионизма и коммунизма.

Обратимся к классике и прочитаем, что же писал по этому поводу Маркс в одной из своих ранних работ «К еврейскому вопросу», выборочно процитированной Панариным. Если вчитаться в эту статью Маркса внимательнее, станет ясно, что ней идет речь не только об экономической сути еврейства, не только о проблемах эмансипации вообще и эмансипации евреев, в частности. Маркс ставил вопрос шире, говоря о влиянии еврейства на все стороны жизни «мира своекорыстия», т. е. мира капитала – от гражданского общества до экономики, от нравственности до религии. Маркса нельзя читать бегло. Поэтому для лучшего понимания отношения Маркса к евреям и еврейству я процитирую эту его знаменитую работу более подробно, чем обычно принято.

Полемизируя с Бруно Бауэром, автором статьи «Еврейский вопрос» (Bruno Ваuer. «Die Jugenfrage». Braunschweig, 1843), посчитавшим «ложным такое положение вещей, при котором в теории за евреем не признается политических прав, между тем как на практике еврей пользуется огромной властью и проявляет свое политическое влияние en gros, когда это влияние стеснено для него en detail «(Б.Бауэр. «Еврейский вопрос», с. 114), Маркс посмотрел, что называется, в корень. «Противоречие между политической властью еврея на практике и его политическими правами есть противоречие между политикой и денежной властью вообще, – писал основатель научного коммунизма. – В то время как по идее политическая власть возвышается над денежной властью, на деле она стала ее рабыней» (К.Маркс и Ф.Энгельс. Собр. Соч., т. 1, с. 409).

«Стихийный марксист» Адольф Гитлер попытался «решить» это противоречие, лишив евреев Германии и других европейских стран права участвовать в какой-либо форме в жизни государства, а затем, лишив их права на жизнь. Он проиграл в первую очередь потому, что не понял главного – глобального характера еврейства и тождественности его с самой сутью современной цивилизации.

«Еврейство, – писал Маркс, – удержалось рядом с христианством не только как религиозная критика христианства, не только как воплощенное сомнение в религиозном происхождении христианства, но также и потому, что практически – еврейский дух – еврейство – удержался в самом христианском обществе и даже достиг здесь своего высшего развития. Еврей в качестве особой составной части гражданского общества есть лишь особое проявление еврейского характера гражданского общества.

Еврейство сохранилось не вопреки истории, а благодаря истории (выделено мной. – в. Б.). Гражданское общество из собственных своих недр постоянно порождает еврея.

Что являлось, само по себе, основой еврейской религии? Практическая потребность, эгоизм. Монотеизм еврея представляет собой, поэтому в действительности политеизм множества потребностей, политеизм, который возводит даже отхожее место в объект божественного закона. Практическая потребность, эгоизм — вот принцип гражданского общества, и он выступил в чистом виде, как только гражданское общество окончательно породило из своих собственных недр политическое государство. Бог практической потребности и своекорыстия — это деньги.

Деньги – это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги – это всеобщая, установившаяся как нечто самостоятельное, стоимость всех вещей. Они поэтому лишили весь мир – как человеческий мир, так и природу – их собственной стоимости. Деньги – это отчужденная от человека сущность его труда и его бытия; и эта чуждая сущность повелевает человеком, и человек поклоняется ей.

Бог евреев сделался мирским, стал мировым богом (выделено мной. – в. Б.). Вексель – это действительный бог еврея. Его бог – только иллюзорный вексель…

То, что в еврейской религии содержится в абстрактном виде – презрение к теории, искусству, истории, презрение к человеку, как самоцели, – это является действительной, сознательной точкой зрения денежного человека, его добродетелью. Даже отношения, связанные с продолжением рода, взаимоотношения мужчины и женщины и т. д. становятся предметом торговли! Женщина здесь – предмет купли-продажи.

Химерическая национальность еврея есть национальность купца, вообще денежного человека.

Беспочвенный закон еврея есть лишь религиозная карикатура на беспочвенную мораль и право вообще, на формальные лишь ритуалы, которыми окружает себя мир своекорыстия. Также и в этом мире своекорыстия высшим отношением человека является определяемое законами отношение, отношение к законам, имеющим для человека значение не потому, что они – законы его собственной воли и сущности, а потому, что они господствуют и что отступление от них карается.

Еврейский иезуитизм, тот самый практический иезуитизм, который Бауэр находит в талмуде, есть отношение мира своекорыстия к властвующим над ним законам, хитроумный обход которых составляет главное искусство этого мира.

Самое движение этого мира в рамках этих законов неизбежно является постоянным упразднением закона.

Еврейство не могло дальше развиваться как религия, развиваться теоретически, потому что мировоззрение практической потребности по своей природе ограничено и исчерпывается немногими штрихами.

Религия практической потребности могла по самой своей сущности найти свое завершение не в теории, а лишь в практике — именно потому, что ее истиной является практика.

Еврейство не могло создать никакого нового мира; оно могло лишь вовлекать в круг своей деятельности новые, образующиеся миры и мировые отношения, потому что практическая потребность, рассудком которой является своекорыстие, ведет себя пассивно и не может произвольно расширяться; она расширяется лишь в результате дальнейшего развития общественных условий.

Еврейство достигает своей высшей точки с завершением гражданского общества; но гражданское общество завершается лишь в христианском мире. Лишь при господстве христианства, превращающего все национальные, естественные, нравственные, теоретические отношения в нечто внешнее для человека, – гражданское общество могло окончательно отделиться от государственной жизни, порвать все родовые узы человека, поставить на их место эгоизм, своекорыстную потребность, претворить человеческий мир в мир атомистических, враждебно друг другу противостоящих индивидов.

Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство.

Христианин был с самого начала теоретизирующим евреем; еврей, поэтому является практическим христианином, а практический христианин снова стал евреем.

Христианство только по видимости преодолело реальное еврейство. Христианство было слишком возвышенным, слишком спиритуалистическим, чтобы устранить грубость практической потребности иначе, как вознесши ее на небеса.

Христианство есть перенесенная в заоблачные выси мысль еврейства, еврейство есть низменное утилитарное применение христианства, но это применение могло стать всеобщим лишь после того, как христианство, в качестве законченной религии, теоретически завершило самоотчуждение человека от себя самого и от природы.

Только после этого смогло еврейство достигнуть всеобщего господства и превратить отчужденного человека, отчужденную природу в отчуждаемые предметы, в предметы купли-продажи, находящиеся в рабской зависимости от эгоистической потребности, от торгашества.

Отчуждение вещей есть практика самоотчуждения человека. Подобно тому, как человек, пока он опутан религией, умеет объективировать свою сущность, лишь превращая ее в чуждое фантастическое существо, – так при господстве эгоистической потребности он может практически действовать, практически создавать предметы, лишь подчиняя эти свои продукты, как и свою деятельность, власти чуждой сущности и придавая им значение чуждой сущности – денег.

Христианский эгоизм блаженства необходимо превращается, в своей завершенной практике, в еврейский эгоизм плоти, небесная потребность – в земную, субъективизм – в своекорыстие. Мы объясняем живучесть еврея не его религией, а, напротив, человеческой основой его религии, практической потребностью, эгоизмом.

Так как реальная сущность еврея получила в гражданском обществе свое всеобщее действительное осуществление, свое всеобщее мирское воплощение, то гражданское общество не могло убедить еврея в недействительности его религиозной сущности, которая лишь выражает в идее практическую потребность. Следовательно, сущность современного еврея мы находим не только в Пятикнижии или в талмуде, но и в современном обществе, – не как абстрактную, а как в высшей степени эмпирическую сущность, не только как ограниченность еврея, но как еврейскую ограниченность общества.

Как только обществу удастся упразднить эмпирическую сущность еврейства, торгашество и его предпосылки, еврей станет невозможным, ибо его сознание не будет иметь больше объекта, ибо субъективная основа еврейства, практическая потребность, очеловечится, ибо конфликт между индивидуально-чувственным бытием человека и его родовым бытием будет упразднен.

Общественная эмансипация еврея есть эмансипация общества от еврейства»

(Написано К. Марксом осенью 1843 г. Напечатано в журнале «Deutch-Franzosische Jahrbucher», 1844 г. Цит. по: К.Маркс и Ф.Энгельс. Собр. Соч., т. 1, с. 408–413)

Как видим, постановка еврейского вопроса у Маркса куда глубже и сложнее, чем во многих работах, посвященных еврейскому вопросу, и, в частности у О.Попова и А.Панарина, не говоря уже о тех «антисионистах», которые всячески смакуют последнюю фразу вышеприведенной цитаты, не понимая ее глубинного смысла, а воспринимая ее буквально, как призыв к погрому.

«К еврейскому вопросу» – одна из самых первых философских работ Маркса. В социалистических кругах в 1890-х гг. она не переиздавались и считалась принадлежащей к его «домарксистскому» периоду. Действительно, ряд формулировок в ней были заимствованы Марксом у М. Гесса, который высказывал их в свой младогегельянский период. А среди французских социалистов и немецких младогегельянцев отождествление еврейства с буржуазным началом было общепринятым. Многие юдофобские идеи и доводы К.Маркс черпал у Бруно Бауэра и Людвига Фейербаха. Например, из труда последнего: «Сущность христианства» взят им тезис, что «иудаизм – это эгоизм в форме религии».

«Маркс никогда открыто не отрекался от этих выраженных в статье 1843 г. идей, хотя в посвященном возникновению современного капитализма историческом обзоре «Капитала» евреи совсем не упоминаются, – читаем в «Еврейской энциклопедии». – Это дало возможность многим последователям Маркса, стремившимся доказать, что Маркс не был антисемитом, утверждать, что содержащееся в его ранних работах (в том числе «Святом семействе») понятие «юдентум» («еврейство») – не историческое еврейство, а социальная категория» (КЕЭ. «Маркс Карл Генрих»).