Поскольку сам Цыганов инженерного образования не имел, за него расчеты проводили молодые конструкторы В.Г. Матюхин и Л.А. Бессонов. По личному указанию Ворошилова для изготовления машины, обозначенной индексом БТ-ИС (Иосиф Сталин – естественно), были выделены необходимые средства, место на Харьковском танкоремонтном заводе № 48 и экземпляр танка БТ-2. Постройка опытного образца велась ударными темпами, и уже в июне он был готов к испытаниям. Машина, доработанная по предложениям Цыганова, показала хорошую проходимость не только на проселочной дороге, но даже на пашне. Причем танк сохранял подвижность и маневренность при потере одной гусеничной цепи и до двух опорных катков с одного борта. В результате Ворошилов и Орджоникидзе подписали совместный приказ о совершенствовании колесно-гусеничного движителя и изготовлении 10 машин пробной серии на базе танка БТ-5.

Несмотря на выявленные недостатки – слабость шестерен синхронизаторов, перегрузку ошиновки задних катков, срыв резьбы штоков вертикальных свечей и плохой доступ к дополнительным приводам, – армейская комиссия рекомендовала принять танк БТ-5-ИС на вооружение. Начальник АБТУ РККА Г.Г. Бокис отдал распоряжение: изготовить в 1937 году на ХПЗ установочную партию танков БТ-7-ИС, а заводу № 48 с января 1938 года приступить к переоборудованию по методу Цыганова 300 машин БТ-5.

Однако до конца 1937 года была изготовлена только одна машина «системы ИС».

В СКБ-2 Кировского завода (бывший «Красный путиловец») серьезным доработкам подвергся серийный танк Т-28. Был проведен комплекс мер по совершенствованию конструкции трансмиссии, повышена надежность ходовой части. «Скоростной вариант» марки Т-28А на испытаниях продемонстрировал скорость около 60 км/ч.

Для «тридцатьпятого», словно для заправского корабля, создали танковую систему ПУС (приборов управления стрельбой) для централизованной выдачи целеуказания и наводки орудий. С этой системой, непрерывно ее совершенствуя и периодически испытывая в идеальных полигонных условиях, носились шесть лет, чтобы прийти к печальному выводу: «Прибор ПУАТ-35 является опытным и негодным для войсковой эксплуатации… К числу недостатков прибора следует отнести большие габариты, вес и малую надежность работы… Серийная переделка танков Т-35 под установку ПУАТ не представляется целесообразной из-за малого их количества, высокой стоимости самого прибора и его сомнительной боевой ценности в условиях современной маневренной войны».

К началу 1936 года практически всем танкостроителям стало ясно, что в связи с насущной необходимостью усиления бронирования боевых машин концепция перевода танков на колесно-гусеничный ход себя не оправдывает. Ходовая часть могла вынести что-нибудь одно – либо мощную броню и усиленное вооружение, либо дополнительный колесный движитель. Советских военачальников по-прежнему очаровывали скоростные качества «бэтушек». А в Европе появилось новое поколение чисто гусеничных танков.

Качественно новые машины всех типов и весовых категорий в 1935–1936 годах приняла на вооружение французская армия.

Двухместный легкий танк «Рено» R-35 при весе 9,8 тонны нес во вращающейся цельнолитой башне 37-мм короткоствольную пушку, один 7,5-мм пулемет и броню толщиной до 45 мм с рациональным наклоном листов. Корпус состоял из литых деталей, собиравшихся при помощи болтов на каркасе, что ускоряло и облегчало производство. Двигатель мощностью 82 л.с. позволял развивать скорость до 20 км/ч, но большего от танка сопровождения пехоты не требовалось. Всего до конца мая 1940 года было выпущено 1880 машин R-35/R-40 (модификация с измененной подвеской и более мощной пушкой). Параллельно для действий в составе кавалерийских подразделений фирма «Гочкис» произвела около 1000 танков Н-35/Н-39, по конструкции схожих с новыми «Рено» и в значительной степени с ними унифицированных, с броней до 40 мм, имевших более мощный двигатель и при боевой массе 12 тонн развивавших скорость 36 км/ч.

Французский легкий танк «Рено» R-35

Французский легкий танк «Гочкис» Н-39

Еще один вариант танка для пехоты предложила фирма FCM. При аналогичном вооружении он был быстроходнее, чем R-35, имел полностью сварной корпус из 40-мм бронеплит, причем корпус и башня не имели ни одной вертикальной детали, 90-сильный дизельный двигатель и вдвое больший запас хода.

Один из лучших танков в мире сваяла французская фирма «SOMUA». 20-тонная машина S-35 развивала скорость 40 км/ч и имела запас хода 260 км, что позволяло ей действовать в составе подвижных соединений. Он стал первым танком, башня и корпус которого отливались целиком. Бронирование корпуса состояло из трех частей, соединявшихся при помощи болтовых соединений, и достигало 41 мм, а лоб башни – 58 мм. В моторном отсеке устанавливался 8-цилиндровый двигатель водяного охлаждения мощностью 190 л.с. Управление осуществлялось с помощью двойного дифференциала. Вооружение состояло из 47-мм пушки SA35 с длиной ствола 34 калибра и начальной скоростью снаряда 760 м/с и одного пулемета. Башня имела электрический привод. Всего изготовили около 500 танков.

Совместными усилиями фирм «Рено» и FCM был создан 32-тонный танк прорыва В1. Во вращающейся башне находилась 47-мм длинноствольная пушка, спаренная с пулеметом, а в лобовой части корпуса – 75-мм орудие фирмы «Шнейдер» с длиной ствола 17 калибров и еще один пулемет. Гаубицу по горизонтали наводили поворотом машины с помощью дифференциала с гидростатическим блоком. Толщина брони составляла 20–40 мм. В конструкции было много оригинальных технических решений: протектированные топливные баки, автоматическая централизованная система смазки, противопожарные переборки, гирокомпас. Улучшенная и самая массовая модификация В1bis отличалась усиленным до 60 мм бронированием, новой башней, более мощным двигателем в 307 л.с., большим запасом хода – 150 км, скорость достигала 28 км/ч. Экипаж – 4 человека. На последних экземплярах ставили 300-сильный авиационный мотор. В войска поступило 365 таких машин.

Общим недостатком всех французских танков была тесная башня, в которой помещался только один человек – командир, наводчик, заряжающий, а на легких машинах и радист – в одном лице, что неизбежно затрудняло управление в бою.

Весьма удачную легкую машину запустили в серию чехословацкие фирмы ЧКД и «Шкода». В конструкции LT-35 было реализовано немало новшеств, которые на образцах бронетехники других стран появились лишь спустя несколько лет. Так, ведущее колесо поставили сзади, повысив тем самым живучесть ходовой части. Трансмиссия управлялась пневматическими сервоприводами и планетарной коробкой передач. Сжатым воздухом запускался двигатель, приводились в действие тормоза. Схема подвески позволяла равномерно распределять массу машины на катки, поэтому средний пробег гусениц в 3–4 раза превышал общепринятый для того времени ресурс. Танк оснащался 6-цилиндровым карбюраторным двигателем мощностью 120 л.с. и развивал максимальную скорость 34 км/ч. Недостаточная удельная мощность отчасти компенсировалась наличием трехступенчатой 12-скоростной коробки передач. Броневые листы толщиной от 8 до 25 мм крепились на заклепках. Лобовая броня выдерживала обстрел из 20-мм пушки «Эрликон» с дистанции 250 метров. Вооружение LT-35 состояло из скорострельной 37-мм полуавтоматической пушки с высокой начальной скоростью снаряда и двух 7,92-мм пулеметов. Имелась командирская башенка с четырьмя триплексами и перископом. 10-тонная машина была технически надежной и легко управляемой. Экипаж состоял из 4 человек.

Даже в Англии, увлекшейся крейсерскими танками с противопульным бронированием, в сентябре 1936 года из цеха фирмы «Виккерс» выполз прототип знаменитой «Матильды» с 60-мм броней, которая не пробивалась снарядами противотанковой артиллерии.

На этом фоне бледнее выглядели немцы. Ввиду того, что производство основных танков затягивалось, с весны 1937 года в серию запустили промежуточный тип 9-тонной разведывательной машины, вооруженной 20-мм автоматической пушкой и одним 7,92-мм пулеметом в шестигранной вращающейся башне. Танк Pz. Kpfw. II имел ходовую часть от фирмы «Хеншель» из пяти опорных катков среднего диаметра на индивидуальной подвеске в виде четверть– эллиптических рессор, карбюраторный двигатель «Майбах» мощностью 140 л. с. и развивал скорость 40 км/ч. Корпус состоял из каркаса, сваренного из стальных профилей, и приваренных к нему гетерогенных бронеплит. Толщина брони различалась в зависимости от того, какие узлы она прикрывала, но нигде не превышала 15 мм. Экипаж – 3 человека. До апреля 1940 года было выпущено 1088 машин модификаций А, В и С, имевших между собой незначительные конструктивные отличия, направленные в сторону отдельных усовершенствований и удешевления производства.

Чехословацкий легкий танк LT vz.35

Английский пехотный танк Mk. I «Матильда»

Немецкий легкий танк Pz. Kpfw.II Ausf. B

Для вооружения танковых дивизий германские генералы заказали два типа танков: легкий, вооруженный бронебойной пушкой и двумя пулеметами, и средний, весом не более 24 тонн, с короткоствольным орудием калибра 75 мм. Вес машин диктовался грузоподъемностью мостов на дорогах Германии. Скорость для обоих типов была определена в 40 км/ч. Экипаж должен был состоять из пяти человек – командира танка, наводчика, заряжающего, водителя и радиста. Для командира требовалось устройство отдельной башенки с возможностью вести круговое наблюдение. Обязательным условием было наличие радиостанции.

Таким образом, в европейском танкостроении произошла своего рода революция, о чем еще в мае 1936 года сообщал советскому военному руководству С.А. Гинзбург: «В настоящее время лучшие иностранные танки по всем характеристикам, кроме вооружения, обгоняют отечественные образцы, являющиеся развитием конструкций, разработанных шесть-семь лет назад…

В настоящее время развитие отечественных танков идет по пути наращивания массы без изменения двигателя и конструкции ходовой части. Это приводит к тому, что ходовая часть и подвеска отечественных танков являются перегруженными и склонными к выходу из строя во время их боевой эксплуатации…

Считаю, что мы должны, не откладывая, развернуть опытные работы по созданию корпусов танков с толщиной стен не менее 40 мм, а также провести разработку нового типа подвески для танков малого размера большой массы».

Однако именно в это время принимать адекватные решения оказалось некому и некогда. Не до того было.

После процесса над Зиновьевым и Каменевым и другими заговорщиками из «Объединенного центра», разыгранного в августе 1936 года, по всей стране развернулась полномасштабная охота на людей. Советский Союз, как объяснил товарищ Сталин, оказался битком набит шпионами иностранных разведок, диверсантами, врагами народа, проникшими во все государственные и партийные структуры, сколотившими десятки контрреволюционных организаций, готовившими переворот, поголовное убийство любимых вождей и «реставрацию капитализма».

«Вредителей» выявляли везде, а среди недобитых «бывших» – в первую очередь. Дальше шли по отработанной схеме: «Как только двух-трех сволочей поймаем, эти две-три сволочи дадут еще двух-трех сволочей».

На Харьковском заводе № 183 оказались «сволочами», были арестованы и расстреляны (ст. 58 пункты 6, 7, 8 и 11 – шпионаж, подрыв экономики, террор, членство в антисоветской организации) наладившие выпуск быстроходных танков в невиданных в мире масштабах директор завода И.П. Бондаренко, главный инженер Ф.И. Лящ, главный металлург А.М. Метанцев, наконец, начальник танкового КБ А.О. Фирсов – это днем он строил знаменитые БТ-5 и БТ-7, а по ночам, выполняя задание швейцарской разведки, ломал на них шестерни, выводя из строя коробки перемены передач. Злодеям удалось сорвать выпуск получивших высочайшее одобрение машин Н.Ф. Цыганова. Отчаявшийся изобретатель сигнализировал Центральному Комитету партии о том, что задание на производство танков БТ-ИС было загублено вследствие козней: «…вредителя Фирсова, бывшего начальника КБ на заводе ХПЗ, куда оно было передано вредителем Нейманом, бывшим начальником Спецмаштреста; на заводе № 48 (Харьков), где тех. директором был вредитель-фашист Симский, который перетащил на завод № 48 фашиста Гаккеля и поставил его во главе производства БТ-ИС».

Славное было время!

К этому моменту на ХПЗ вышла на финишную прямую работа по танковому дизелю. Правда, мотор продолжал дымить и жрать масло ведрами. К решению проблем подключился Украинский институт авиадвигателестроения, включенный в состав завода в качестве внутреннего НИИ. Из Москвы в помощь харьковчанам прислали дизелистов ЦИАМ М.П. Поддубного и Т.П. Чупахина, начальника кафедры двигателей Военной академии механизации и моторизации профессора С.А. Степанова и доктора технических наук М.А. Хайлова. Непосредственной доводкой двигателя для серийного производства занимались конструкторы под началом И.Я. Трашутина. Последний, кстати, магистерскую диссертацию на тему «Оптимальное проектирование основных деталей дизеля» защитил в Массачусетском технологическом университете. В конце 1937 года бдящие органы установили, что дизельный отдел завода является гнездом «греческой национальной диверсионно-повстанческой организации», и выжгли заразу каленым железом. Были расстреляны «умышленно создававший дефекты» К.Ф. Челпан и его сотрудники – М.Б. Левитан, З.Б. Гуртовой, Г.И. Аптекман. По десять лет исправительных лагерей получили И.Я. Трашутин и Ю.А. Степанов. 21 декабря 1937 года комиссия АБТУ по перспективным работам пришла к выводу, что «в настоящее время РККА не имеет ни одного образца современного танкового двигателя… Количество разработок велико, но в серийное производство в период 1933–1937 гг. не принят ни один». Доводка танкового дизеля, получившего индекс В-2, растянулась еще на два года, и лишь 1 сентября 1939 года двигатель был передан в серийное производство.

С Кировского завода навсегда исчезли в «тюрподах» главный инженер М.Л. Тер-Асатуров, старший инженер М.П. Зигель, начальник СКБ-2 О.М. Иванов, застрелился директор завода К.М. Отс. Главным танковым конструктором Кировского завода в мае 1937 года стал Ж.Я. Котин, молодой человек 29 лет от роду, не блиставший инженерными талантами и не имевший опыта руководства, недостаток технической квалификации заменявший высокой требовательностью и грубостью, но имевший одно несомненное «достоинство» – он был женат на воспитаннице наркома обороны К.Е. Ворошилова. А в заместителях у него ходил приемный сын «первого маршала» Петр Ворошилов. Котин был типичным представителем советской генерации главных конструкторов, которые сами ничего не изобретали, теорий не выдумывали, учебников не писали. Они администрировали, организовывали, пробивали свои проекты, давали обязательства, рапортовали, в общем, руководили. В позднейших биографиях так и напишут: «Под его руководством создавались…» Нигде не укажут, что изобрел инженер Котин, какую «простую и удобную для расчета» формулу вывел, зато сослуживцы вспомнят: «Котин очень хорошо ориентировался в быстро меняющихся вкусах высших политических сфер, он прекрасно угадывал, что когда и кому было нужно».

На заводе № 174 неудачей закончилась попытка оснастить в 1937 году танк Т-26 более мощным двигателем. Работы по созданию дизеля ДТ-26 были прекращены, а форсирование уже существующего бензомотора до мощности 105 л.с. привело к массовому выходу машин из строя по причине обрыва клапанов при движении под нагрузкой. Дело дошло до того, что на месяц выпуск танков Т-26 был прекращен. Последовали отстранение от работы и аресты десятков «вредителей», в том числе многих конструкторов, среди них был Б.А. Андрыхевич, и квалифицированных рабочих. Как удалось выяснить, виноваты были смежники, поставившие заводу «некондиционные» материалы. Однако на всякий случай производство Т-26 возобновили в прежней комплектации. Также провалилась затея вооружить танк 76-мм пушкой КТ (проект Т-26-4): стрельба «трехдюймовки» приводила к разрушению танка.

Большая группа «вредителей» была выявлена и арестована на заводе № 37, в их числе начальник КБ Н.Н. Козырев и его заместитель А.А. Астров.

«Врагами народа» оказались «крестный отец» чуть ли не всех советских танков С.А. Гинзбург («Он был наиболее грамотным из наших специалистов-танкостроителей своего времени», – вспоминал Н.Ф. Шамшурин), начальник кафедры танков и тракторов Военной академии механизации и моторизации РККА профессор В.И. Заславский, старший преподаватель академии Я.В. Обухов. Как и начальник этой самой академии краснознаменец комкор Ж.Ф. Зонберг.

Само собой, сплошь заговорщиками и членами «банды Тухачевского» был коллектив Автобронетанкового управления, арестованный в 1937 году в полном составе, в первую очередь командарм 2 ранга И.А. Халепский, «стоявший во главе «параллельного военного заговора», и комдив Г.Г. Бокис.

Походя стерли в «лагерную пыль» С.П. Шукалова, нашли и расстреляли Н.И. Дыренкова – лицо без определенных занятий, записавшееся в члены «диверсионно-террористической организации», и даже хрестоматийного автора «первого в мире танка» А.А. Пороховщикова в конце концов тоже вычислили, «разоблачили» и приговорили к «высшей мере социальной защиты».

В 1937-м, по сравнению с предыдущим годом, советская танковая промышленность произвела в 2,5 раза меньше боевых машин. В целом за вторую пятилетку на вооружение не было принято ни одной новой модели танка.

Правда, на Ижорском и Горьковском заводах наладили выпуск бронеавтомобилей. Опыты по их конструированию начались сразу, как только в СССР возникла автомобильная промышленность.

С 1933 года пошли в массовую серию легкие бронеавтомобили ФАИ, а с 1936 года – идентичные по компоновке БА-20. Это были двухосные машины с экипажем из двух человек, весившие чуть более двух тонн, предназначенные для ведения разведки, связи и боевого охранения. Корпус сваривался из броневых листов толщиной 6–4 мм. В задней части располагалось боевое отделение с вращающейся башней, в которой монтировался 7,62-м пулемет. По шоссе машина развивала скорость до 90 км/ч.

Самыми распространенными версиями среднего бронеавтомобиля стали пятитонный БА-6 на трехосном шасси и с 8-мм броней и пришедший ему на смену БА-10, имевший толщину брони 10–15 мм. Машина развивала скорость 40–50 км/ч, экипаж состоял из 4 человек. Главной изюминкой конструкции было мощное вооружение: на бронеавтомобили устанавливалась башня от танка Т-26 с 45-мм пушкой и спаренным с ней пулеметом; еще один пулемет размещался в лобовом листе корпуса справа от водителя. Пушечные БА должны были поддерживать наступающую пехоту, уничтожать огневые точки и бронетанковую технику противника, осуществлять охрану своих коммуникаций – то есть их планировалось использовать наравне с легкими танками, которым они не уступали по вооружению и защите и в то же время были гораздо дешевле. Эти БА состояли на вооружении мотоброневых бригад, механизированных полков кавалерийских дивизий, использовались в танковых и механизированных дивизиях.

До начала войны РККА получила более 6000 легких и средних бронемашин, причем пушечные среди них преобладали.

Немцы тоже строили бронеавтомобили, причем немецкие были лучше. Хотя бы потому, что их делали фирмы «Хорьх» и «Бюссинг», а не Горьковский автозавод.

Советский бронеавтомобиль БА-6

Советский бронеавтомобиль БА-10

Немецкие легкие бронеавтомобили Sd Kfz 221/223

Все советские бронеавтомобили создавались на шасси поставленных в 1929 году американцами вполне мирных машин «Форд-А», «Форд-АА» и «Форд-ААА». Освоенные отечественной промышленностью, они превратились в «ГАЗ», но от этого не стали лучше и современнее. Все они оснащались фордовским же двигателем ГАЗ-А мощностью в 40 л.с. и его форсированной версией ГАЗ М-1 – 50 л.с. Фактически наши БА – это одетые в противопульную броню коммерческие легковушки и грузовики с задним приводом. Опыт боевых действий показал невозможность использования пушечных БА на переднем крае по причине их низкой проходимости. Существенным недостатком являлось слабое бронирование и отсутствие кормового поста управления. Неспроста Советская военная энциклопедия еще в 1932 году обращала внимание на необходимость создания «особого шасси» и невозможность «полностью базировать производство бронеавтомобилей на мирной автопромышленности». Единственным достоинством советских пушечных бронеавтомобилей было не имевшее аналогов вооружение.

Все бронеавтомобили Вермахта были машинами специальной постройки. С 1935 года на вооружение разведывательных батальонов стали поступать легкие двухосные модели 221, 222 и 223, весившие 4,8 тонны. Все четыре колеса у них были ведущими и управляемыми. Двигатель «Хорьх» мощностью 75 л.с. позволял развивать скорость 85 км/ч. Защита экипажа, состоявшего из трех человек, обеспечивалась 8-мм броней. В граненой вращающейся башне устанавливался либо один пулемет, либо противотанковое ружье, либо 20-мм автоматическая пушка.

Тяжелая трехосная «специальная машина» 231/232 предназначалась для ведения разведки и поддержки действий моторизованной пехоты. Она оборудовалась двумя постами управления, двигателем «Бюссинг» мощностью в 150 «лошадей» (самый мощный автомобильный двигатель, производимый в СССР, имел 73 л.с.), 20-мм пушкой и пулеметом.

Кроме того, немецкие фирмы производили весившие 8,4 тонны четырехосные бронеавтомобили. Все восемь колес были выполнены ведущими и управляемыми, что обеспечивало высокую проходимость, а две рулевые колонки позволяли двигаться в шестискоростном режиме (до 80 км/ч) как вперед, так и назад. Вооружение состояло из 20-мм пушки и одного пулемета, экипаж – 4 человека.

До середины 1941 года в Германии было построено примерно 1700 бронемашин разных типов, тяжелые составляли примерно четверть от общего количества.

Немецкий тяжелый бронеавтомобиль Sd Kfz 232

В 1937 году обобщались первые итоги гражданской войны в Испании, где сошлась в открытом бою советская, итальянская и германская бронетехника. Гитлер послал на помощь поднявшему антикоммунистический мятеж генералу Франциско Франко добровольческий легион «Кондор», в составе которого действовал 88-й танковый батальон, оснащенный 41 машиной Pz I. Чуть позднее на Пиренейском театре прошел обкатку и «Панцер II». Итальянцы направили фалангистам свои танкетки «Ансальдо».

«Фашистские машины» во всех отношениях оказались слабее Т-26 и БТ-5, поставленных Испанской республике товарищем Сталиным в количестве 347 штук. «Легкие немецкие танки, – докладывал «генерал Пабло», он же главный советник по танковым делам комкор Д.Г. Павлов, – в борьбе с республиканскими пушечными танками не входили ни в какое сравнение и расстреливались беспощадно». Еще бы, наша «сорокапятка» уверенно проламывала 15-мм немецкую броню с прицельной дистанции 1200 метров; не спасало ситуацию усиление лобовой части Pz II путем наложения дополнительных 15-мм и 20-мм броневых листов. В то время как снаряд немецкой 20-мм пушки KwK-30 сохранял необходимую бронепробиваемость на дальности 300–500 метров. Итальянские машины Дж. Фуллер вообще называл «эффективно движущимися гробами». К тому же для поражения живой силы противника к советской 45-мм пушке был разработан осколочно-фугасный снаряд, а из германской пукалки (по немецкой классификации она считалась пулеметом) убить человека можно было только путем прямого попадания. Дошло до того, что франкисты объявили денежную премию за каждый захваченный советский танк и через год боевых действий укомплектовали четыре танковые роты трофейными Т-26, БТ-5 и бронеавтомобилями БА-6.

Отечественных танкистов и танкостроителей застал врасплох другой сюрприз – массовое применение на поле боя подвижной, малозаметной и скорострельной противотанковой артиллерии – 37-мм «Рейнметаллов» и «Бофорсов», 20-мм «Солотурнов» и противотанковых ружей. Тогда же немцы впервые использовали против советских танков легендарные 88-мм зенитки.

В материалах совещания НКТ АБТУ, состоявшегося в январе 1937 года, указывалось:

«Значительное увеличение противотанковых скорострельных орудий калибра 17–44 мм может привести к тому, что удар механизированной бригады может быть отражен с большими потерями для последней… Необходимо проведение спешных работ по созданию танков прорыва тяжелого бронирования, а также артиллерийских танков, вооруженных орудиями большой мощности для борьбы с огневыми точками и скоплениями боевой силы».

Налицо было отставание от западных держав, строивших машины нового поколения. Ни один из перспективных танков не мог считаться современным, так как не обеспечивал защиту от малокалиберных снарядов, хотя и в Ленинграде, и в Харькове эту проблему пытались решать.

Танк БТ-СВ-2 «Черепаха»

Первый советский танк с противоснарядной броней, или «малый танк тяжелого бронирования» Т-46-5 (объект 111), развивая линию «двадцатьшестых», создали на заводе № 185 под руководством С.А. Гинзбурга и М.П. Зигеля. Получилась 32-тонная машина, вооруженная 45-мм пушкой и двумя пулеметами, развивавшая скорость всего 30 км/ч, зато имевшая лобовую и бортовую броню толщиной 60 мм. Был изготовлен опытный образец, но танк в серию не пошел, в первую очередь потому, что вооружение было сочтено недостаточно мощным, а почти все его разработчики и заказчики оказались «врагами народа».

В Харькове, на заводе № 48, конструкторское бюро Н.Ф. Цыганова, кроме модели БТ-ИС, разработало танк с улучшенной броневой защитой БТ-СВ-2 «Черепаха». Его основным принципиальным отличием стала конструкция бронекорпуса, листы которого располагались под большими углами наклона. Корпус совершенно не имел выступающих частей и вертикальных поверхностей. В целом схема бронирования была срисована с французского FCM-36. Ходовая часть прикрывалась наклонным фальшбортом, затруднявшим экипажу ремонт гусениц. Опытный образец изготовили с использованием обычных стальных листов толщиной 15 мм, предполагая в перспективе заменить их 25-мм или даже 40-мм броней. В ходе испытаний, проведенных в конце 1937 года, примененный принцип бронирования был признан вполне приемлемым. Вместе с тем отмечалось, что при наличии реальной брони масса танка возрастет до 25 тонн, чего ходовая часть колесно-гусеничного БТ «не потянет». Работы над «Черепахой» свернули в начале 1938 года в связи с арестом Н.Ф. Цыганова, он оказался «фашист», как и другие члены его КБ.

Конструкторское бюро Харьковского завода № 183 после А.О. Фирсова возглавил М.И. Кошкин, ранее работавший в Ленинграде над тяжелыми танками. Конструкторский талант у Кошкина прорезался довольно внезапно и несколько поздновато. Общее образование Михаила Ильича состояло из двух классов церковно-приходской школы, «если не считать самообразования». В возрасте одиннадцати лет он пошел работать на фабрику. В 1917 году был призван в армию, но за веру, царя и Отечество повоевать не успел. Гражданскую войну прошел комиссаром, в 1921–1924 годах учился в Коммунистическом университете имени Я.М. Свердлова, по окончании которого находился на советской и партийной работе в Вятке: был директором кондитерской фабрики, секретарем райкома. В 1929 году партия направила его на учебу в Ленинградский политехнический институт, который Кошкин окончил в 1934 году в возрасте 36 лет. Лишь после этого он занялся конструированием танков на заводе имени Кирова, в короткий срок достигнув должности заместителя начальника КБ. Под руководством Гинзбурга и Зигеля «молодой специалист» Кошкин участвовал в разработке танка Т-46-5, причем если двух первых фигурантов по итогам работы арестовали и посадили, то Михаил Ильич получил орден «за досрочное выполнение задания по модернизации одной из боевых машин». В Харькове нового начальника танкового КБ встретили настороженно.

В августе 1937 года ХПЗ получил техническое задание на проектирование танка БТ-20 массой до 15 тонн, с наклонным бронированием толщиной 20–25 мм, 45-мм либо 76-мм пушкой, тремя пулеметами, огнеметом «для самозащиты», дизельным двигателем и ходовой частью по типу БТ-ИС (не знаю, чем уж там стукнуло товарищей военных, но и от бюро Астрова они потребовали новый плавающий колесно-гусеничный танк Т-39 с 200-сильным дизелем и огнеметом «для защиты сзади»). Танк должен был пойти в серию 1 мая 1939 года.

Для решения этой задачи, «ввиду чрезвычайной серьезности данной работы и крайне сжатых сроков», в октябре 1937 года на заводе было создано отдельное КБ (подчиненное непосредственно главному инженеру завода, минуя Кошкина). В него вошли местные конструкторы А.А. Морозов, Н.А. Кучеренко, А.А. Молоштанов, М.И. Таршинов, В.М. Дорошенко, М.М. Лурье, П.П. Васильев, Я.И. Баран, а также большая группа выпускников Военной академии механизации и моторизации. Начальником ОКБ стал военинженер 3 ранга А.Я. Дик. Эскизный проект БТ-20 был утвержден 25 марта 1938 года, с двухмесячным отставанием от сроков, указанных правительством. Виновных вычислили молниеносно: А.Я. Дика и его «сообщников» арестовали, ОКБ расформировали. Дальнейшую работу возглавил М.И. Кошкин. Тогда же К.Е. Ворошилов предложил создать чисто гусеничный вариант танка – это по поводу мифа о том, что Т-34 якобы был «инициативным» проектом гениального Кошкина. К мнению маршала присоединились другие военные, в частности, новый начальник АБТУ комкор Д.Г. Павлов, посоветовавший усилить бронирование лобовой части до 30 мм и предусмотреть установку 76-мм пушки.

В августе 1938 года проект БТ-20/А-20 рассматривался на заседании Главного Военного совета. Вскоре после этого было утверждено решение об изготовлении машины в двух вариантах. К январю КБ-24 выполнило рабочие чертежи танка А-20 и начало проектирование гусеничной машины А-32. В феврале 1939-го на заседании Комитета Обороны Сталин дал окончательное «добро» строить оба танка и испытывать их параллельно.

Ленинградцы должны были представить новый тяжелый танк. Один проект разрабатывался КБ завода опытного машиностроения № 185 под руководством М.В. Барыкова, выпущенного из зиндана С.А. Гинзбурга и Э.Ш. Палея; другой – СКБ-2 Кировского завода под руководством Ж.Я. Котина, ведущим конструктором был Н.В. Цейц (его скоро посадят и заменят А.Е. Ермолаевым). В августе 1938 года ЦК ВКП(б) поставил Комитету Обороны конкретную задачу: создать образцы танков с противоснарядным бронированием к июню 1939 года. На заводе № 37 Н.А. Астров трудился над новым плавающим танком (Николая Александровича тоже сначала отстранили от работ, повторно арестовали, но затем отпустили и водворили на прежнее место).