Здесь слишком жарко (сборник)

Солдаты пришли в бывший караванный поселок, чтобы арестовать нарушителей режима закрытой военной зоны.

Приблизившись к караванам, офицер потребовал, чтобы его обитатели немедленно вышли. Джипы пограничной стражи уже ждали нарушителей. Навстречу ему вышла Белла и с порога на ломанном иврите объявила офицеру, что они останутся здесь.

Офицер перешел на русский и стал говорить о том, что ждет их в случае неподчинения приказу.

Йоэль вдруг заговорил по-русски.

«Русские…» – она запнулась, – «евреи», – поправилась она, – «не сдаются. Это наша земля и мы отсюда не уйдем».

«У вас ровно 15 минут, чтобы покинуть территорию», – сухо сказал по-русски офицер – парень лет двадцати пяти от силы, – «Потом у вас начнутся большие неприятности».

Когда время истекло, солдаты по команде офицера начали штурм караванов. Но «русские» хорошо подготовились к обороне. Они приготовили доски и все, что могло гореть, успели выдолбить перед караванами неглубокий ров, и как только солдаты приблизились к холму, на котором стояли караваны, ров по всему периметру вспыхнул огнем.

Солдаты ругаясь отступили. Тем временем, обороняющиеся забрались на крыши бараков затаскивая наверх доски и арматуру, готовясь к решающей схватке.

Через полчаса появились пожарные машины, оснащенные специальными водометами. Тем временем, в обороняющихся полетели гранаты со слезоточивым газом.

Пока обороняющиеся кашляли и чихали, выплевывая едкий дым, солдаты преодолели искусственный ров. От караванов их отделял теперь всего один бросок.

И в этот момент на пороге каравана снова появилась Белла, красная от слезоточивого газа, с канистрой бензина в руке.

Секунда, и облив себя горючим она достала зажигалку.

Солдаты были уже почти возле нее. Тот же самый офицер поднял руку и что-то крикнул Белле, пытаясь остановить ее. Солдаты, как по команде, замерли, и в это время Белла, чиркнув зажигалкой, превратилась в живой факел.

И солдаты, и поселенцы одновременно бросились к ней, пытаясь сбить пламя.

Кто-то дал команду включить водометы и мощная струя воды обрушилась и на солдат, и на оборонявшихся иммигрантов. Пытаясь спасти женщину, они все на миг смешались в единую массу, перемешивая русский и иврит.

Ее сумели довезти до больницы. Каким-то чудом она была еще жива.

Она продержалась еще три дня.

За это время территория Йоэля была передана властям автономии.

Главы совета поселились на виллах в Реховоте.

Иммигрантов и прозелитов поселили в общежитии возле Беер-Шевы. Часть из бывших поселенцев переселились на Западный Берег.

Но Белла об этом уже не узнала. Перед смертью она несколько раз пыталась что-то сказать. Но из-за тяжелых ожогов все ее усилия выразить самое главное – то, что так беспокоило ее – остались тщетны. Никто так и не понял, что же она хотела сказать.

Братья

Едва ли не половина жителей местечка носила фамилию К. и так или иначе приходились друг другу родственниками.

Среди носителей фамилии, самым богатым и соответственно самым уважаемым был реб Ашер. Ему в местечке принадлежали мельница, маслобойня, куча мелких лавок и несколько магазинов. Некоторые утверждали, что у него и в городе были магазины. Вдобавок ко всему реб Ашер неплохо зарабатывал, ссужая деньги под залог и имея с этого весьма солидный процент.

При всем этом он был очень набожен и являлся чем-то вроде попечителя местной синагоги и хедера – еврейской школы для мальчиков. Синагога и хедер заменяли местным евреям, как, впрочем, и повсюду в черте оседлости, абсолютно все: культуру, образование, развлечения. Здесь обрезали новорожденных, женили, собирались для того, чтобы отметить общие праздники и просто чтобы обменяться новостями. Здесь же обмывали тела усопших и оформляли покойников в последний путь.

Не всем родственникам повезло в жизни так же как и Ашеру. Большинство из них едва сводили концы с концами. Это вообще было пожалуй едва ли не главной особенностью местечка. Здесь было слишком много евреев и очень мало работы. Из поколения в поколение, евреи здесь терпели нужду, хватаясь за любой заработок. Заработка на всех не хватало, и они готовы были грызться друг с другом и с кем угодно за кусок хлеба.

Перемирие наступало лишь в субботу. В этот день они все снова становились родственниками и соплеменниками – богоизбранным народом.

Но даже в субботу, в синагоге, социальный статус каждого четко просматривался. На самых почетных местах восседал Ашер со своими сыновьями. За ним размещались менее богатые лавочники. У самого входа толпились все остальные. Женщины молились отдельно, в специально отгороженном углу.

Все без исключения евреи приходившие на субботнюю молитву, первым делом спешили выразить свое почтение ребу Ашеру.

Надо сказать, что кроме самых близких реба Ашера в местечке не любили за его самодурство и жадность. Вдобавок ко всему Ашер любил третировать тех, кто от него зависел. Но все покорно терпели любые его насмешки, поскольку от одного его слова зависело, получит ли человек работу или будет без толку обивать пороги Ашера. Будет торговать, или же ему придется прикрыть свою лавку. Будут ли его дети учиться в хедере, или же останутся совершенно неграмотными. Поэтому, едва оказавшись в синагоге, все евреи спешили выразить свое почтение самому уважаемому в местечке человеку.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.