Сделавшись же министром финансов и имея с одной стороны повеление Государя и завет Его совершить это великое дело, довести его до конца - я, конечно, отдался этому делу всею душою и все средства, которые только я мог давать на это дело - я давал.
      После смерти Императора Александра III мне помогло в этом деле следующее обстоятельство, а именно, что этим делом я очень заинтересовал Императора Николая II, еще в то время, когда он, будучи Наследником, совершенно еще молодым человеком, никакими вообще государственными делами не занимался.
      Чтобы двинуть дело (постройки) Сибирской дороги, когда я сделался министром финансов - я решил, что надо образовать особый комитет Сибирской жел. дор., комитет, который бы имел значительные полномочия для того, чтобы избегать всяких проволочек по различным сношениям с министрами и затем различных затруднений, как в комитете министров, так и в Государственном Совете; чтобы этот комитет был снабжен не только полномочиями по вопросам, касающимся управления постройки дороги, но и по решениям, касающимся постройки, законодательного свойства.
      Вот эту мысль, об устройстве такого комитета, я провел в особой высшей комиссии, которая была по данному предмету основана.
      Когда Император Александр III утвердил эту мысль, то я имел с ним следующий знаменательный разговор в Аничковском дворце.
      Я пришел к Императору в обыденный день, т. е. в пятницу, когда обыкновенно я делал доклады Императору. Он благодарил {393} меня за то, что я вопрос сооружения великого сибирского пути двигаю быстро, и затем спросил меня:
      - Кого, вы думаете, следует назначить председателем этого комитета? Дурново, Иван Николаевич (который был в то время министром внутренних дел) мне советует назначить на место председателя Александра Аггеевича Абазу (это тот самый Абаза, о котором я уже рассказывал). - Но, - продолжал Государь, - мне очень противно назначить председателем Абазу, хотя я и знаю, что вообще Абаза человек умный и энергичный. Может быть, вы мне укажете кого-либо, чтобы назначить на этот пост?
      Я говорю Императору:
      - Если Вам угодно выслушать мое мнение, то я бы на этот пост назначил Наследника-Цесаревича.
      Государь Император был очень удивлен.
      - Как? - спрашивает - да вы, - говорит, - скажите, пожалуйста, вы знаете Наследника-Цесаревича?
      Я говорю:
      - Как же, Ваше Величество, я могу не знать Наследника-Цесаревича?
      - Да, но вы с ним когда-нибудь о чем-нибудь серьезном разговаривали?
      Я говорю:
      - Нет, Ваше Величество, я никогда не имел счастья о чем-нибудь говорить с Наследником.
      - Да ведь он, - говорит, - совсем мальчик; у него совсем детские суждения: как же он может быть председателем комитета?
      Я говорю Императору:
      - Да, Ваше Величество, он молодой человек и, как все молодые люди, может быть, он серьезно еще о государственных делах и не думал. Но ведь, если Вы, Ваше Величество, не начнете его приучать к государственным делам, то он никогда к этому и не приучится.
      (Так обыкновенно всегда делали, чтобы приучить наследников к государственным делам: 1) они присутствовали при докладах министров Государю, а затем 2) занимали выдающиеся государственные посты и таким образом приучались к делам.)
      - Для Наследника-Цесаревича, - сказал я, - это будет первая начальная школа для ведения государственных дел.
      Так как, - говорю, - Ваше Величество говорите, что Наследник совсем не опытен, то назначьте вице-председателем сибирского комитета {394} председателя комитета министров Бунге (который был преподавателем у Наследника-Цесаревича), и так как Бунге был преподавателем Наследника-Цесаревича, то между ними установились такие отношения, что Наследник не будет обижаться, если Бунге ранее будет ему докладывать дела и до известной степени его направлять - как вести дело.
      На это мне Император сказал:
      - Ваша мысль, - говорить, - так мне нова, что я ранее об этом совсем не думал, а поэтому сейчас я решить не могу. Я, - говорит, - об этом сначала подумаю.
      На следующий доклад, когда я явился к Императору, он мне сказал:
      - Я, - говорит, - вас послушался. Я, - говорит, - решил так: Наследника я назначил председателем комитета, а Бунге Николая Христиановича - вице-председателем.
      Я говорю, что эта моя мысль была чрезвычайно счастлива потому, что Наследник-Цесаревич очень увлекся этим назначением, принял его близко к сердцу; когда сделался Императором, то сохранил за собою звание председателя сибирского комитета и все время интересовался этим делом. Конечно, благодаря этому я и мог так быстро подвинуть дело сибирской дороги, так что этот великий сибирский путь был в течение нескольких лет совершенно устроен, и Петербург или, иначе говоря, Париж соединился с Владивостоком прямым железнодорожным путем.
      Я должен сказать, что когда Наследник вступил председателем комитета, то уже через несколько заседаний было заметно, что он овладел положением председателя, что, впрочем, нисколько не удивительно, так как Император Николай II человек, несомненно, очень быстрого ума и быстрых способностей; он вообще все быстро схватывает и все быстро понимает. Как я уже имел случай говорить: в этом отношении, по своим способностям он стоить гораздо выше своего Августейшего Отца. Его Августейший Отец отличался совсем другими способностями, которые делали его великим Императором.
      Когда впоследствии мне приходилось слышать критику действий Императора Николая II в первые годы вступления Его на престол, то мне часто приходила мысль о том, что многие неправильные шаги и действия, которые были сделаны Императором, весьма объяснимы Его неопытностью. Ведь не нужно забывать, что Цесаревич Николай, сделался Императором Николаем через год или 11/2 после того, как {395} Августейший Его Отец, который Его очень любил, сам сказал мне, что его Августейший сын еще мальчик и никакими государственными делами не занимается или, по крайней мере, самостоятельно никакие государственные дела вести не может.
      Я рассказал о том, каким образом Наследник-Цесаревич сделался председателем комитета Великого Сибирского пути и что это назначение было гарантию осуществления Великого Сибирского пути в сравнительно незначительный срок, ибо Наследник-Цесаревич, сделавшийся в самое непродолжительное время Императором, оставил за собою председательство в комитете Сибирской ж. д., а так как в то время монархия была неограниченная, то, само собою разумеется, решения сибирского комитета имели значение законов, так как - вернее говоря - в тех случаях, когда надо было обращаться в законодательное учреждение, а именно, в Государственный Совет, вопросы уже заранее были предрешены Государем Императором.
      Наследник тем охотнее предался своей роли председателя сибирского комитета, что вообще Дальний Восток, как будто бы, был судьбою связан с личностью Цесаревича, а затем и Императора Николая. Здесь какой то фатум.
      Когда Цесаревич Николай достигал совершеннолетия, то явился вопрос о путешествии его за границу для большого политического развития, и тут явилась у Императора Александра III мысль, можно сказать, фатальная отправить Его Высочество Наследника-Цесаревича на Дальний Восток.
      По моему мнению, эта поездка наложила на будущего Императора известную тенденцию, которая фатально отразилась на всем его царствовании, по крайней мере постольку, поскольку мы об этом можем говорить в настоящее время, в 1911 году.
      Наследник-Цесаревич совершил это путешествие со своим братом Георгием. Брат Наследника Георгий был слабогрудый юноша; во время же этого путешествия чахотка явно в нем проявилась, - произошло ли это от простуды или от другой какой-нибудь неосторожности: - я не знаю, но, в конце концов, Георгий, будущий Цесаревич, должен был вернуться из этого путешествия, не докончив его, и затем, до самой своей смерти, должен был жить на Кавказе, где в Абастумане он, будучи уже Цесаревичем, и скончался.
      {396} Затем с Наследником-Цесаревичем ездил принц Георгий Греческий молодой человек, наиболее склонный к таким действиям, которые не могут служить образцом для Великих Князей и принцев.
      Сам Наследник и вся эта экспедиция была вверена генералу свиты Его Величества князю Барятинскому (в настоящее время князь Барятинский генерал-адъютант - он еще жив, но разбит параличем и состоит при Императрице Марии Федоровне). Это недурной, но вполне ничтожный человек, потому он не мог нравственно руководить молодыми Великими Князьями.
      Затем, с ними было несколько молодых людей, очень порядочных, но эти молодые люди уже по самому своему положению не могли представлять собою никакого авторитета. Эти молодые люди были:
      Молодой конногвардейский офицер князь Николай Дмитриевич Оболенский; затем кавалергардский офицер князь Кочубей и офицер лейб-гусарского полка Волков.
      Из этих лиц князь Николай Дмитриевич Оболенский в чине генерала свиты Его Величества - состоит при Императрице Марии Федоровне, это одно из лиц ей наиболее приближенных; он человек замечательной порядочности, и нравственной чистоты.
      Другой - князь Кочубей, генерал-адъютант и начальник главного управления уделов.
      Волков состоит начальником кабинета Его Величества в чине генерала свиты Его Величества.
      Кроме этих трех военных с Наследником ездил - князь Ухтомский, также человек весьма порядочный, ныне он редактор-издатель "С. Петербургских Ведомостей". Этот князь Ухтомский описал все путешествие Наследника-Цесаревича на Дальний Восток. Это сочинение представляет собою большой интересный том, хорошо изданный, и изданный после цензуры самого Императора Николая II, бывшего тогда еще Наследником.
      Всем, кто хочет познакомиться с внешней стороной всего этого путешествия, должен обратиться к книге князя Ухтомского, но я говорю, конечно, о внешней стороне, потому что все официозные издания под цензурой того Высочайшего лица, которого путешествия описываются, конечно, не могут заключать в себе вещей, содержание которых может быть и составляет самую интересную часть путешествия, но которые не предназначаются вообще для печати.
      {397} Фатальность этого путешествия, по моему, заключается в следующем: известно, что, когда Наследник приехал в Японию, то какой-то изувер японец Вацу ранил Наследника посредством шашки в голову, причем, как мне пришлось слышать от очевидцев, самое ранение сопровождалось с внешней стороны не особенно картинными действиями, т. е. такими, которые не могли бы увлечь зрителей симпатиями в ту или другую сторону, если бы разыгравшаяся драма давалась для зрителей.
      Этот инцидент весьма тягостно отразился в Петербурге; он очень сильно подействовал на Императора Александра III и не менее тягостно, что вполне естественно, подействовал и на Наследника. Мне представляется, что это событие вызвало в душе будущего Императора отрицательное отношение к Японии, т. е. я хочу сказать, что этот удар шашкой японского изувера, нанесенный в голову молодому Цесаревичу, конечно, неблагоприятно повлиял на его впечатления о Японии и о японцах в частности.
      Поэтому понятно, что Император Николай, когда вступил на престол, не мог относиться к японцам особенно доброжелательно, и, когда явились лица, которые начали представлять Японию и японцев, как нацию крайне антипатичную, ничтожную и слабую, то этот взгляд на Японию с особою легкостью воспринимался Императором, а потому Император всегда относился к японцам презрительно.
      Когда началась последняя ужасная и несчастная война, то в архивах всех министерств можно найти оффициальные доклады с Высочайшими надписями, в которых Император называет японцев "макаками".
      Если бы не было такого мнения о японцах, как о нации антипатичной, ничтожной и бессильной, которая может быть уничтожена одним щелчком Российского гиганта, то, вероятно, мы бы не начали эту позорную политику на Дальнем Востоке, не заявили бы, что мы должны иметь верховенство в Тихом океане, не захватили бы Порт Артур, не втюрились бы в эту войну и не пережили бы всё те ужасы, которые мы переживали, как во время войны, так еще больше, как ее последствия.
      Говоря о последствиях этой войны, нужно сказать, что последствия эти, хотя, может быть, несколько отдаленные, еще далеко не кончились, и тот толчок, который дала эта война, еще в будущем будет иметь большие последствия.
      Затем все путешествие в той обстановке, в которой оно было совершено, - это было путешествие Наследника величайшего в мире {398} престола, будущего Императора величайшей Империи в мире - обставленное, естественно, особым блеском и особою фееричностью, - не могло, конечно, не оставить глубокого следа на впечатлительную натуру молодого Цесаревича.
      Наконец, поездка из Владивостока через всю Сибирь на почтовых, конечно, тоже не могла не произвести реального впечатления величия той роли, которая Богом предназначена для молодого Наследника, будущего Императора.
      Поэтому, естественно, все это вместе в мировоззрении молодого Цесаревича не могло не занять места, несоответствующего в среде других впечатлений, которые должны были найти приют в сердце и уме Цесаревича. Он гораздо более склонял свою голову, свой ум и свои чувства в направлении к Востоку и притом к Востоку дальнему, нежели к Востоку ближнему и к Западу.
      Вследствие этого, можно сказать, поездка его на Дальний Восток в известной степени, как бы предрешила и характер всего Его царствования. Вот почему я говорю, что поездка эта была фатальна.
      Мне приходилось часто слышать, что Император Александр III сделал ошибку, послав Наследника престола на Дальний Восток, вместо того, чтобы организовать путешествие по Европейской России, дабы Наследник ближе познакомился с Европейской Россией, a также с Западом и ближайшими к нам странами.
      Когда молодой Цесаревич неожиданно сделался Императором, вследствие преждевременной смерти Императора Александра III, то естественно полагать, что в душе его неоднократно рождалась мысль о дальнейшем расширении Великой Российской Империи в направлении к Дальнему Востоку, о подчинении китайского богдыхана, подобно бухарскому эмиру, и чуть ли не о приобщении к титулу Русского Императора - дальнейших титулов, например: богдыхан китайский, микадо японский и проч. и проч.
      Но я думаю, что если Император Александр III и сделал ошибку, послав своего сына, прежде всего, путешествовать на Дальний Восток, то эта ошибка уж не была такой большой, так как надо иметь в виду, что в то время несомненно Император не думал о близкой своей смерти, - его воловье здоровье не давало к тому никаких поводов.
      {399} Наследник-Цесаревич председательствовал в сибирском комитете очень недурно, во всяком случае относился к своим обязанностям весьма внимательно.
      Я не знаю, имел ли на него в этом смысле какое-нибудь влияние вице-председатель этого комитета Николай Христианович Бунге, но факт тот, что сам Наследник всегда знал те дела, которые в комитете обсуждались.
      Я не стану, конечно, здесь говорить о всех более или менее крупных вопросах, которые обсуждались в Сибирском комитете, тем более, что мне, вероятно, придется говорить о некоторых из этих вопросов впоследствии, когда я буду рассказывать о царствовании Императора Николая II, но я не могу не припомнить одного, весьма интересного факта.
      Факт этот интересен в том отношении что это было так недавно, еще не прошло с того времени и 20 лет, а между тем, теперь кажется совершенно невероятным, что в конце прошлого XIX столетия могли быть возбуждаемы такие вопросы, которые, собственно, могли возникать лишь в средние века (См. Воспоминания. Царствование Николая II, т. I, стр. 468.).
      Я возбудил и старался двинуть вопрос о переселении из Европейской России в Сибирь по мере сооружения Сибирской дороги.
      Вопрос этот был поставлен мною в записке, которая, как я уже раньше рассказывал, обсуждалась в особом совещании, - как вопрос основной.
      Совещание пришло к решению о планомерном сооружении Сибирской дороги и об организации для этого Сибирского комитета.
      В моих понятиях устройство великого Сибирского пути неразрывно связывалось с вопросом о переселении. Этим путем, с одной стороны, разрежалось население в Европейской России и там (в Европейской России) являлось более свободы для земельного быта крестьян, а с другой стороны этим оживлялась великая наша сибирская окраина; затем, благодаря переселению можно было надеяться на то, что Сибирский путь в близком будущем сам себя будет окупать.
      Между, тем, мысль о переселении не только не встретила сочувствия, но встретила скрытое противодействие. Противодействие это основывалось на крепостнических чувствах и идеях. {400}
      Многие из наших влиятельных частных землевладельцев дворян и их ставленники в бюрократическом мире Петербурга, а прежде всего министр внутренних дел Иван Николаевич Дурново - считали эту меру вредной. Они утверждали, что мера эта может иметь дурные политические последствия; а, в сущности говоря, при откровенном разговоре и суждениях об этом деле - ясно выражалась крепостническая мысль, а именно, если крестьяне будут выселяться, то земля не будет увеличиваться в цене, потому что известно, что чем больше количество населения, тем более увеличиваются и цены на землю; это, с одной стороны, неудобно - невыгодно для частных землевладельцев, потому что рост ценности на землю, если и будет, то будет меньше; а с другой стороны - рабочих рук будет меньше, а поэтому и за обработку земли придется платить больше. А желательно, чтобы не помещик искал рабочих, а рабочие умирали с голоду от неимения работы, тогда рабочие руки будут гораздо дешевле, а потому и лучше.
      Поэтому в одном из заседаний Сибирского комитета вскоре после его открытия вопрос о том, желательно ли для общегосударственных интересов переселение крестьян из Европейской России в Сибирь, или нежелательно - был поставлен во всем объеме принципиально.
      И, несмотря на возражения, и не столько возражения, сколько вообще желания вопрос этот похоронить, проявленные со стороны некоторых членов Сибирского комитета, во главе с министром внутренних дел Дурново, возражавших против моей мысли о том, что эта мера благая - благодаря поддержке Бунге - эта моя идея получила апробацию Сибирского комитета и прежде всего его председателя Наследника-Цесаревича.
      В этом заседании Наследнику-Цесаревичу, будущему Императору Николаю II, в первый раз пришлось определенно высказаться по большому политическому вопросу и высказаться в том смысле, который в те времена почитался либеральным и даже более - в те времена такая моя идея почиталась революционной; точно также, как в 1905 году, да и до настоящего времени, моя идея о необходимости перемены государственного строя на началах 17 октября, или, попросту говоря, манифест 17 октября дал мне в глазах всех патриотов аттестацию революционера.
      Теперь уже не составляет вопроса: есть ли переселение крестьян из Европейской России в Сибирь благо или нет? Я думаю, многие были бы удивлены, узнав, что еще 18 лет тому назад это считалось {401} вредом, и правительство принимало все меры в административном порядке для того, чтобы крестьяне были пригвождены к своей земле, чтобы население там, где оно скучено, увеличивалось еще более для увеличения цен на землю и, главным образом, для того, чтобы ценность рабочего труда была низка.
      Император Александр III, конечно, утвердил журнал Сибирского комитета, в котором была выражена идея о полезности переселения для общегосударственных интересов и идея о вреде искусственного затруднения этого переселения.
      Император Александр III был очень набожный, православный человек, но это не мешало ему быть в некоторых случаях и, очень строгим даже и с высшей иерархией.
      Я помню такой инцидент: хоронили великую княгиню Екатерину Михайловну, дочь Великого Князя Михаила Павловича, жену принца Мекленбургского (обладательницу Михайловского дворца); процессия вышла из Михайловского дворца и пошла в Петропавловский собор; певчие, как обыкновенно, конечно, шли раньше гроба, перед духовенством, потом шло духовенство, а затем катафалк; за катафалком все время шел пешком Император Александр III, свита, высшие лица, между прочими и я, как министр.
      Когда мы вошли в Петропавловскую крепость, то, подходя к собору Петропавловской крепости, духовенство и певчие остановились около собора, и вдруг я вижу, что у певчих крайне засаленные и замаранные одеяния, на что обратил внимание и Император, которого это ужасно покоробило.
      Когда митрополит (а в то время митрополитом был Палладий) отслужил литию и должен был входить в собор - Император подошел к Палладию и сказал ему:
      - Посмотрите, владыко, как певчие одеты, ведь это просто постыдно.
      Этот бедный старец Палладий весь затрясся.
      Император Александр III, хотя и относился к Великой Княгине Екатерин Михайловне очень благосклонно, но, однако, тем не менее он был очень гневен на К. П. Победоносцева за следующий случай:
      {402} Когда Великая Княгиня Екатерина Михайловна умерла, то она оставила завещание, которое составлял Победоносцев. Между прочим, в этом завещании было написано, что Великая Княгиня оставляет Михайловский дворец старшему сыну (или, кажется, сыновьям).
      Великая Княгиня жила в Михайловском дворце потому, что этот дворец принадлежал ее отцу, но, собственно говоря, этот дворец Императорский, принадлежащий вообще царскому дому; Великая Княгиня имела только право в нем жить, но дворец этот ей не принадлежал. По праву же, если можно так выразиться, "давности", так как Великая Княгиня давно уже в нем жила и была особенно всеми уважаема и так как в составлении этого завещания участвовал К. П. Победоносцев, с которым она была в очень хороших отношениях, т. е. Победоносцев был близок с ее семейством, то в этом завещании был помещен пункт: что дворец она оставляет своим сыновьям (кажется, сыновьям, а не сыну).
      Когда Великая Княгиня Екатерина Михайловна была уже на смертном одре, перед смертью она просила к себе приехать Императора Александра III. И вот, будучи уже совсем больной, лежа, она сказала ему, что скоро она умрет, что у нее оставлено завещание и что она просит Императора это завещание утвердить.
      Император поинтересовался узнать: кто составил завещание?
      И когда Великая Княгиня ответила, что составлял К. П. Победоносцев, так как Император доверял Победоносцеву (который был юрист, профессор гражданского права), Он, не читая из корректности завещания, прямо его подписал.
      Впоследствии, когда Великая Княгиня умерла и оказалось, что дворец, принадлежащий Императорскому дому, должен перейти этим принцам, католикам или лютеранам (из которых один в прошлом году умер, а другой в настоящее время, будучи генералом от артиллерии, командует какой-то артиллерийской бригадой), то Государь был очень возмущен тем, что Императорский дворец перешел к этим принцам.
      Как то раз я имел разговор с Императором, и Он сказал мне, что ему очень неприятно, что этот исторический дворец, который принадлежит Императорскому дому - перешел по какому то недоразумению в руки этих принцев. Государь сказал, что Его подвел К. П. Победоносцев и что Он очень желает, чтобы этот дворец был все-таки выкуплен, а поэтому просил меня войти как-нибудь в переговоры относительно выкупа Михайловского дворца.
      {403} Раз уже завещание подписано, Он не хочет его переменить, так как сам утвердил, но вообще, - говорил Государь, - Он очень недоволен Победоносцевым и был бы очень рад, если бы мне удалось как-нибудь этот дворец выкупить, причем сказал, что если в этом дворец никто из Императорского семейства не будет жить, то, может быть, можно будет устроить там Ксенинский Института, т. е. Институт имени Его дочери Ксении Александровны.
      Это был просто разговор. Затем вскоре Император умер.
      Но мысль эта, это желание Императора Александра III у меня запало в сердце, и я как то раз, когда Император Николай II вступил на престол, говорил с ним об этом.
      Из слов Императора Николая II я увидел, что и Он точно также слыхал о том, что Его покойный Отец был недоволен тем, что Михайловский дворец перешел в руки принцев. Я рассказал ему весь разговор с Его Батюшкой, рассказал о желании Императора
      Александра III выкупить этот дворец и о том, что Государь меня тогда просил это устроить.
      Император Николай II тоже сказал, что он просит меня это дело докончить. Тогда я переговорил с этим принцем и вошел с ним в соглашение.
      Он согласился продать мне этот дворец, если я не ошибаюсь, кажется, за 4 милл. рубл. Я на эту сумму согласился; доложил Императору, который, в свою очередь, изъявил согласие.
      Итак, было решено, что мы этот дворец покупаем. Я сказал, что когда принц получит деньги, то он должен через столько то месяцев очистить дворец. Это происходило как раз летом. Дворец был очищен, причем оказалось, что при очистке дворца были сняты все ценные двери, камины, вообще все украшения, которые в сущности, у нас не признаются движимым имуществом, а считаются принадлежностями недвижимого имущества. Но тем не менее, принц все это ободрал, забрал все ценные двери, камины и т. д.
      Таким образом, когда дворец перешел в собственность Государя (хотя за него заплатила казна), Император спросил меня: что, по моему мнению, следует делать с этим дворцом?
      {404} Я сказал Государю, что Его Отец желал сделать из этого дворца институт и назвать его "Ксениинским", но, что мне казалось бы, что было бы очень хорошо, если бы Государю было угодно там поселиться, потому что в Аничковском дворце живет Его матушка Императрица Мария Феодоровна, а Михайловский дворец очень удобный, имеет хороший сад и если восстановить (Там, до настоящего времени, помещается Собственная Канцелярия Государя Императора.) этот дворец, возобновить парк, то можно пользоваться воздухом, так как там большое место.
      Но Государь от этого уклонился, сказав:
      - Я не вижу, почему я должен жить не в тех помещениях, в которых жили мой Отец и мой Дед?
      Государь поселился в Зимнем дворце. Я еще ранее обращал внимание на то, что при Зимнем дворце нет сада, где бы мог гулять Государь и Его дети.
      Когда Император Николай II поселился в Зимнем дворце, то я не имел с Ним об этом разговора. Он отчудил себе часть Дворцовой площади (вследствие чего вышло недоразумение с городом), сделал превосходную решетку, которая теперь составляет украшение площади; там разведен парк.
      В этом парке Император, до 1904 года, (т. е. до всей этой истории с революцией), окруженном превосходной решеткой, представляющей вместе с тем и отличную защиту, - постоянно гулял ; там же резвились и Его дети.
      Таким образом вопрос о том: что делать с Михайловским дворцом, не был решен.
      Затем, когда я снова возбудил вопрос о том: что же делать с этим дворцом, и напомнил о Ксениинском институте, то Император сказал, что он желал бы, чтобы Ксениинский институт был в Николаевском дворце, а этот Николаевский дворец после смерти Великого Князя Николая Николаевича перешел к его сыновьям: Великому Князю Николаю Николаевичу (которого, в отличие от его отца Николая Николаевича "старшего", называли - "младшим") и Петру Николаевичу.
      Эти Великие Князья запутались в долгах и просили этот дворец купить. Государь опять поручил мне купить этот дворец на счет {405} казны и сказал, что он желал бы, чтобы Ксениинский институт был устроен в Николаевском дворце.
      После того, как этот дворец был мною, по приказанию Государя, куплен, я дал мысль устроить в Михайловском дворце, "Музей Императора Александра III" в память того, что покупка этого дворца была сделана по инициативе покойного Императора; хотя он и предполагал устроить институт, но я, питая благоговение к Его памяти, хотел, чтобы кроме памятника, который предполагалось поставить, а ныне поставлен на Знаменской площади, был еще какой-нибудь другой памятник Его имени. Поэтому я и подал эту мысль, которая и была очень благосклонно воспринята нынешним Императором Николаем II.
      Теперь там устроен музей Имени Императора Александра III, который разрастается, и со временем, конечно, составить громадный памятник искусства, памятник великий, соответствующий величию самого покойного Императора.
      Тому, кто верит в предрассудки, представился бы знаменательным тот факт, что в последнее светлое воскресение перед кончиною Императора Александра III произошел следующий случай:
      Обыкновенно в этот день в Зимнем дворце была торжественная заутреня; на эту заутреню приглашались почти все высшие чины Империи, (а также военные высшие чины) и двор - одним словом, выход был большой, торжественный.
      Когда начался выход, то как только Император с Императрицей вышли из своих покоев, вдруг всюду потухло электричество. Почти весь дворец был в темноте (только в некоторых комнатах восстановилось электричество), так что пришлось осветить его простыми керосиновыми лампами и свечами.
      Уже тогда Император Александр III имел очень болезненный вид. Он вообще всегда был очень бледен и имел вид малокровный; в особенности же он стал выглядеть болезненным после катастрофы в Борках, - о чем я говорил ране.
      В течение времени от Пасхи до моего последнего всеподданнейшего доклада (который был, вероятно, так, в конце июля или в начале августа) болезнь Государя уже сделалась всем известной. {406} Из Москвы приезжал известный Московский профессор Захарьин, который с неделю даже прожил с Государем в Гатчинском дворце.
      Но сам Государь болезнь свою не признавал. Вообще в Царской семье есть какой-то странный - не то обычай, не то чувство - не признаваться в своей болезни и, по возможности, не лечиться, и вот, это-то чувство, эта привычка у Императора Александра III были особенно развиты.
      Когда Захарьин приезжал в Петербург и лечил Государя, то сделалось известным, что у Императора Александра III болезнь почек - нефрит.
      Впрочем, не нужно было быть доктором, чтобы определить эту болезнь. Нефрит - болезнь почек - выражается особою бледностью, одутловатостью тела. Я хорошо знаю эту болезнь, потому что близко видел ее, так как моя жена была больна этою болезнью, от нее и умерла.
      (тут же в книге, стр. 207- "...Но вдруг я, будучи уже в Петербурге, совершенно неожиданно получил депешу, что жена умерла от разрыва сердца. Для меня не подлежит никакому сомнению, что смерть ее была последствием лечения Нарзаном"!?..ldn-knigi.)