Леший вызвал в кабинет Штольца и заявил:
      - Сегодня придет господин Расмусов…
      И смолк, закрутился в кресле обдумывая, что вроде бы уже обдумал.
      Но в голову вдруг в последнюю секунду пришла мысль: а что если и на этот раз девушка поддастся гнилому очарованию Расмуса, купится на его смазливость или увещевания? Конечно, она не Жанна, продавшая себя более симпатичному любовнику за какой-то браслетик, но что можно сказать наверняка? Только то, что Леший не стал симпатичнее, стройнее, с тех пор, как выкинул Жанну. И характер у него, в этом
      Ярослава права - не сахар. Но кто вообще точно может сказать, что хочет женщина, как она поведет себя в той или иной ситуации? Есть прогнозируемые люди, а есть абсолютно непредсказуемые.
      А что если Ярослава лишь создает видимость честности, чистоты и лояльности к нему? Банально покупает, хоть и платит знакомой ей, а не ему "монетой"?
      А что если она в тайне мечтает уйти к более молодому и смазливому любовнику? Она ведь не знает, что кроется за вывеской лощеного франта Расмуса. Она женщина и "любит ушами", а потом глазами, и не допускает к этому вопросу разум. В этом вопросе девушка не исключение.
      Но готов ли он ее потерять, тем более сейчас?
      Алекс вздохнул: а зачем оставлять, тем более брать на себя отцовство ребенка от такой женщины как Жанна, та же Ирма? Вроде бы
      Ярослава другая, но как узнаешь точно, не проверив? И потом, если
      Игорь ошибется, наконец? Это бы потешило самолюбие Лешего и серьезно подкосило "неотразимого" Расмуса. И решило вопрос с ребенком.
      Да, пожалуй, Алекс не против познать прелести и тяготы отцовства.
      Наверное, даже пора. Но мать его ребенка - не любовница, она должна быть безукоризненна и он должен доверять ей чуть больше, чем остальным, именно потому что ей будет доверен его ребенок. На основе слов же, мужчина доверяться не привык.
      - Александр Адамович? - напомнил о себе Штольц.
      - Да. Придет Расмусов.
      - Понял.
      - Проводишь его в библиотеку к Ярославе. И обеспечь мне видеонаблюдение.
      - Понял. Я свободен?
      - Да.
      Мужчина замялся.
      - Ну, - поторопил его Алекс, видя, что тот хочет что-то сказать.
      - Боксер вернулся.
      Понятно. Должность может уплыть к прежнему хозяину. Ох, "заботы"!
      - Ты остаешься на его должности. Виталий пусть принимает твои дела. Теперь он зам, а ты его начальник.
      Мужчина повеселел:
      - Понял.
      И вышел.
 
      Весь день Алекс странно смотрел на нее, она бы сказала - ошарашено, но знала, что того ничем не удивишь, да вроде и не удивляла, и поэтому прогоняла эту мысль, как нестоящую внимания, старалась не обращать на взгляды мужчины внимания. И позволил себе немного по-обижаться на Лешего за вчерашнее, хотя больше сожаления чувствовала, чем обиды. Жалко было себя, его, дурочка с перекошенной психикой, отогреть хотелось и самой отогреться. Но получалось что она во всем "некчемуха", за что не возьмись, о чем не мечтай.
      Ярослава залезла с ногами в кресло в библиотеке и, обнявшись с томиком Шиллера смотрела на позолоченный циферблат часов у стены.
      Красавцы - антиквариат, век восемнадцатый. Здесь что ни возьми, куда не посмотри - пышность и высокий класс экстерьера, только живет в этой атмосфере не прошлое, не настоящее и не дай Бог, будущее, скорее нечто вне времени и пространства, вне обычных человеческих чувств, ощущений, мнений переживаний. И она всего лишь интерьер, как не откидывай эту мысль. И стала чужой себе, такой же странной, как атмосфера в этом доме. И так же как все и все здесь, словно зависла между прошлым и будущим, между временем и пространством. И была ли?
      Будет?
      Даже самой себе она кажется фальшивой, ненастоящей, чем-то похожей на эти часы, вроде реальные, а вроде нет. Пришедшей как они из другого мира и недоумевающей, почему осталась, как они, наверняка, удивляются происходящему вокруг.
      А было ли иначе? Сейчас вспомнить, не вериться - был ли институт,
      Гриша, все те переживания, что перевернули ее жизнь так нелепо и страшно. И что делать дальше? Она тратит день за днем, ломает себя, терпит, пытается, что-то наладить, изменить, но снова и снова наталкивается на глухую стену непонимания. Вроде вот же - нормальная человеческая душа, но миг и словно раковина моллюска захлопывается.
      Как же расковырять ее, как оголить, заставить прорвать заслоны и бастионы? Опустить руки, сдаться? Так хочется… но разве можно?
      Жалко, безумно жалко его, себя, девочек. Гришу.
      О нем особенное помнилось и печальное, поэтому Ярослава старалась не думать вовсе - так проще, спокойнее. Она лишь позволила себе раз представить, чтобы было, если бы их отношения не разрушил Алекс и, поняла - ничего бы не было. Ни-че-го. Потому что у того чего нет, не может быть будущего. Как у нее сейчас.
      Гриша не понимал ее, как не понял, не понимал Алекс.
      Так странно, если вдуматься: что между ними общего? а вот - нашлось. И у нее с Лешинским есть одинаковое - оба слишком одиноки и зажаты: у него явно какие-то комплексы, у нее фобии. А Гриша, хоть и одинок как все в этом мире, в век технократии и высоких технологий, вечно спешащих куда-то людей, не замечающих друг друга, но все же он в более выгодном положении, чем Алекс и Ярослава. Он свободен, волен что-то решить сам, волен стремиться к чему он хочет и добиваться. А что может она?
      Девушка покачала головой: странные перепады настроения - то кажется, горы свернуть может, то легла бы и не вставала, пусть даже поезд бы по ней прошел. И эта странная, патологическая привязанность к Алексу, болезненная больная, мятежная, бросающая из крайности в крайность: то хочется обнять, то ненависть давит настолько сильно, что придушила бы его.
      Она не понимала, что с ней происходит.
      Зависимость жертвы от палача? Но последнее время он не подходит на эту роль.
      Зависимость женщины от мужчины?
      Женское сострадание, чувствительность… глупость?
      А может?… Нет, не может. Это было бы слишком!
      Ярослава резко поднялась, сбегая от мыслей и качнувшись, рухнула обратно в кресло, не сообразив, как это произошло. На какой-то миг перед глазами стало темно, накатила дурнота и вспыхнуло, закружилось интерьером библиотеки. Девушка закрыла глаза ладонью, испугавшись своего состояния. Неужели она действительно беременна?
      Эта мысль раздавила девушку, приморозив к креслу.
      Минут пять, вне пространства и самой жизни, в ступоре, оледенении. А затем лихорадочная работа мысли: что делать? Что?!!
      Рожать?
      Нет!
      На аборт?
      Как можно? Нет.
      И где выход?
      На минуту захотелось все бросить, сбежать, забыв об обязательствах, о подругах. Пусть сами, как хотят! Почему она должна так страшно расплачиваться? За что? А они за что? За то, что богачам было скучно?!
      Ярослава оттерла с лица проступившую испарину и прикусила большой палец руки зубами, чтобы не раскричаться и не расплакаться, как-то удержать себя от истерики. Ей показалось, что вернулось отчаянье месячной давности и она вновь готова хоть в омут головой, хоть с обрыва вниз, хоть убить, хоть разнести этот особняк, клоаку, вертеп монстров.
      Рожать от Алекса?! Помилуй все святые! Это же крест на жизни, конец учебе и карьере, конец всему, гроб мечтам!
      Значит аборт? Значит, калечить себя, рисковать остаться без ребенка совсем, убить, то что зародилось? Говорят, даже зародыш чувствует настроение матери, отношение, пропускает через себя все переживания и впечатления. Он чувствует! А она его… часть себя… но ведь и часть Алекса!
      Девушку передернуло: детей она не планировала, тем более в таких обстоятельствах от подобного папаши, но убить дитя не смогла бы.
      Осознание было четким и одарило еще большим отчаяньем. Опять тупик.
      Еще больший и глухой, как стены казематов Петропавловки.
      Мама, мамочка, что делать? Куда она потом с ребенком? Мать не примет, отец… А если Алекс отберет у нее ребенка? Да нет, зачем он ему? А если нужен?
      Знать не хотелось, узнавать - тем более. У нее хватает проблем, еще одной ей не выдержать. Лучше аборт, лучше переступить через себя и не превращать зернышко в снежный ком. Если он это не сделает, проблемы покатятся одна за другой, стоит только Алексу узнать.
 
      Леший покачивался в кресле, поглядывая в окно и пытаясь утихомирить расшалившиеся нервы. Разумом он понимал, что делает все правильно, как всегда, но что-то внутри мешало ему принять вполне отлаженную схему, не раз пройденную. Что-то бастовало внутри, маяло и ело поедом, до дикого желания послать Расмуса к чертям, отменить уговор, обычное и привычное пари.
      - Александр Адамович, господин Расмусов прибыл.
      Леший вздрогнул от голоса Штольца и с трудом удержался, чтобы не бросить: "гони его".
      - Хорошо, - выдавил.
      - Все по плану? - дал последний шанс хозяину Адам, видно угадав по голосу сомнения.
      - Да! - рыкнул Леший и скинул к чертям вместо Расмуса письменный набор.
      Позолоченный принадлежности с грохотом упали на пол, сверкнув откатилась к окну ручка. Золото. "Посмотри: золото, золото. А где ты? Ты замерз уже от него", - кажется так сказала ему Ярослава.
      Замерз.
      Но разве иначе выжить, прожить? Разве иначе живут и чувствуют себя другие?
      Перед кем он оправдывается, в чем?! Что вдруг его стали посещать подобные мысли?! Что такого в этой девчонке, что он готов плясать под ее дудку, как мальчишка - студент ходить за ней хвостиком, заглядывать в рот, вслушиваться в каждый вздох, каждое слово?
      Какое развлечение? Сумасшествие!
      Взгляд ушел в сторону экрана, на котором Расмус, как всегда элегантный и самоуверенный, насвистывая, вальяжно двигался в библиотеку. Еще пару шагов… Можно остановить, есть еще время, возможность, есть жуткое желание это сделать… Нет! Пусть все идет, как идет!
      Лешинский поднял ручку с пола и зажал ее в руке: "золото" всегда спасало его и прикрывало. Оно было единственным понятным и действенным средством от любых проблем и "болезней". Другого пока не придумали. Сила, власть, свобода - в деньгах, а не романтических иллюзиях наивной студенточки. Не было бы этого у Лешего, не было бы и ее.
      Ручка легла на стол. "Пусть все идет, как идет. Пусть чашу весов качнет судьба".
      Золото или романтические бредни.
      Деньги или эфемерные ценности.
      Верность, теплота и вся профанация Ярославы, ее глупые принципы, взгляды и мнения, наивность и доверчивость, подобные чистоте младенца, или искусство обольщения опытного ловеласа, неотразимого красавца, способного купить не обаянием и смазливой рожицей, так приятной лестью и щедрыми подарками даже монашку - фанатичку.
      Отточенная фальшь и откровенная, совершенная ложь или незамысловатая правда, беззащитная откровенность, слепота нелепых заблуждений.
      Сила власти, опыта, привычки и знания человеческой натуры или слабость наивных идей, веры в нежизнеспособные идеалы.
      Она или он. Сила материи или духа?
      Если победит она, если только устоит… Она родит ребенка. Вопрос будет решен.
      А нет?
      Предательский вопрос всплыв, заставил Лешинского прикрыть глаза ладонью, чтобы не видеть, как Расмус входит в библиотеку. Он понимал, что быть не может, чтобы Ярослава устояла, не бывало еще и все же, всем существом надеялся, что на этот раз Игорь "останется с носом". Тогда многое изменится, очень многое. Потому что тогда можно будет все: смело мечтать, где-то просчитываться, успокоиться, отдаться тем эмоциям, что переполняют. И подарить их девушке, подарить ей все, что она захочет.
      "Не разочаруй меня, девочка", - попросил мысленной, уставившись на Ярославу на экран. "Пожалуйста", - прошептал, боясь верить и желая. "Цена вопроса", - пошло, принято, утверждено как модель системы общения на любом уровне. Но как же хочется отринув расчетливость, цинизм, все знания и опыт, хоть на миг поверить во что-то светлое и недосягаемое в своей чистоте, хоть краем коснуться и поверить, что есть оно, что не фальшиво.
      Но куда деть опыт, что говорит - такого не бывает? Как смириться с возможной потерей, почти верой, что бывают исключения из правил, случаются чудеса в человеческой среде? Что есть среди людей
      "инопланетяне" подобные Ярославе, что рождаются еще на свет неизученные экземпляры романтиков, альтруистов, беззаветных борцов не за пошлые ценности, верующие не в золотого тельца, а в нечто давно отжившее и канувшее в лету истории человечества.
      Если так, он бы пылинки с девушки сдувал, он бы берег ее, он бы поверил ей. Да, хоть ей он бы немного начал доверять.
 
      Ярослава удивленно уставилась на Расмуса: только его общества ей не хватало! Мало ей проблемы, еще одна явилась.
      Игорь расцвел улыбкой, за которой девушке почудилась ядовитость и коварство:
      - Здравствуй.
      - Добрый день. Алекса здесь нет, - поведала сухо.
      - Я к тебе. Мы, помниться, неправильно расстались…
      "Да уж", - поддакнула мысленно.
      - Забудьте, давно было, быльем поросло…
      - … и я хотел бы принести извинения. Не поверишь, - шагнул к ней и… встал на колено, как принц перед Золушкой. Только вот туфельки хрустальной в руке не было. Вместо нее на ладони лежала бархатная коробочка. - Всю это время о тебе думал, переживал. Прими в знак примирения и будем считать, что я искупил свою вину.
      Улыбка во всю ширь обезоруживающе добрая, взгляд мужчины чист и ласков.
      Девушке стало неудобно и неуютно. Поерзала, чуть отодвигаясь и растерянно кося на мужчину:
      - Что вы?… Мне ничего не надо. Встаньте, пожалуйста.
      Мужчина отрицательно мотнул головой:
      - Пока не простишь…
      - Простила!
      - А подарок?
      - Зачем?
      - В знак примирения, - хлопнул ресницами: что не понятного?
      - Не надо. Без всяких подарков помирились.
      - Тогда на память обо мне.
      - Я вас и так запомнила.
      - Тогда просто так. Ты посмотри сначала - для тебя покупал, - почти в лицо сунул. Ярослава вовсе интерес к коробочке потеряла, отодвинулась.
      - Да не надо мне ничего!
      У Игоря улыбка спала с губ:
      - Думаешь, безделушку дарю? - с колена поднялся, недовольный что реприза не удалась, не была оценена по достоинству. Коробку открыл, выказывая сапфировый гарнитур: колечко и серьги в виде виноградной грозди. Уставился на Ярославу: ну, оценила, лапотница?
      У той одно желание было: выкинуть эту коробку вместе с содержимым и владельцем. Что он к ней со своим подарком привязался? Ну, красивые серьги и что? Мерила уже такие с Ларисой в китайском павильоне бижутерии с полгода назад. Под них вечернее платье надо и сразу на бал. Только не до балов ей ни тогда было, ни тем более сейчас. Ну и куда она в них? Тогда в институт к кроссовкам, сейчас в спальню к нижнему белью и босым ногам?
      Да и знает она эти приемчики. Прими подарок, потом расплачивайся, выслушивай всякую ерунду.
      - Красиво, - кивнула, сильнее в кресло вжавшись и, взглядом прося мужчину: отстань, а? Сгинь вместе с содержимым?
      Расмумс коробку захлопнул, выпрямился, не понимая, что дальше ему делать. Первый акт явно не удался. Девчонка дремуча настолько, что видимо, не знает стоимость презента, не отличает стекло от самоцвета.
      - Это настоящие сапфиры.
      Девушка кивнула: замечательно, верю. И что?
      - Не любишь украшения?
      "Данайцев с дарами".
      - Я просто не умею их готовить, - брякнула, ошарашив Расмуса.
      Тот с полминуты соображал, что к чему сказано и начал сердиться. Он тут с подарками и подходцами, на колени как перед королевой, а эта тинэйджерка нос воротит. Может, с камнями не угадал?
      - Бриллианты любишь?
      Ярослава головой мотнула, нахмурилась: чего привязался?
      - А я от души, между прочим, - сменил тактику мужчина, напустив в голос капризности, во взгляд - легкой обиды. - О тебе думал.
      - Не надо обо мне думать.
      - Сердцу не прикажешь. Ты любила, когда-нибудь? - на колено перед ней встал: где-то он видел подобную сцену: пошлую, но эффектную. На женский пол особо располагающее впечатление производящую. Теперь бы еще спеть поубедительней и девушка его, а
      Алекс, как всегда "с носом" останется. "Вернее с рогами", - хохотнул мысленно.
      - Я?… Да, но… - растерялась Суздалева.
      - Любовь как вспышка. В ее ослепительном свете никого и ничего, только ты и предмет твоей страсти. Кого винить, - взял ее руку и приник к ней губами, прижался щекой, - если одно желание тобой руководит, быть рядом с той, кого ты любишь. Я понял это не сразу, лишь сегодня ночью, когда в тысячный раз вспоминал тебя. Люблю. Но неужели ты жестока и не ответишь мне?
      Ярослава не знала, что делать: сбежать хотелось, но с другой стороны она сама любила и понимала, насколько чувства владеют человеком и как трудно с ними справиться. Ей в голову не приходило, что перед ней разыгрывают одну из сцен спектакля. Потянула руку на себя, и тут же была схвачена крепче. С минуту они перетягивали руку, глядя друг на друга в глаза и, вот, Игорь рассердился: что за плебейка?! Он уже целый спектакль разыграл, а она ноль внимания!
      Потянул сильнее на себя, так что девушка рассталась с креслом и оказалась в его объятьях:
      - Люблю тебя, - выдохнул в лицо и впился в губы. Какая женщина откажет влюбленному?
      Но Ярослава оказалась дикаркой. Вместо того, чтобы вести себя цивилизованно, адекватно обстоятельствам: расслабиться, получить удовольствие и ответить на порыв мужчины, она нащупала рукой том на кресле и шарахнула им с размаху по голове Расмуса. Мужчину оглушило и отнесло от нее. Он замер, непонимающе глядя на чокнутую, а та, прижав орудие защиты к груди, виновато пялилась на него.
      - Извините, - проблеяла, не понимая, что на нее нашло. Убить ведь могла! - Вы в порядке? Я сейчас, врача позову, - вскочила.
      - Куда?! - рыкнул Игорь и, ослепнув от ярости, схватил ее, рванул на себя. К чертям реверансы - не понимает по-хорошему, будет по-плохому. Хватит ему перед ней гнуться, идиота - романтика изображать! Ломаться вздумала?! Что возомнила о себе?!
      - Алекс!! - закричала Ярослава, призывая первого, кто на ум пришел. Но крик утонул в болезненном поцелуе - Расмус придавил ее к полу, зажал руки и впился в губы зло и грубо, смяв одной рукой грудь.
 
      Леший опешил, увидев, как Ярослава грохнула Игоря книгой. С полминуты соображал, что это было и понял одно - на этот раз Расмус останется при своем.
      "Приятно", - улыбнулся и пошел к парочке: все ясно и больше нет смысла оставлять их одних. Расмусов кавалер тот еще, а Ярослава все-таки будущая мать, ей отрицательные эмоции не нужны.
 
      Мужчина укусил губу, чтобы не дергалась, но девушка вовсе обезумела: взвыла и начала пинаться, рваться. Игорь не удержал ее, выпустил руки и получил в глаз кулаком.
      - Сука! - вскрикнул, зажав глаз. Ярослава ринулась вон и впечаталась в грудь вошедшего Лешего.
      - Алекс! Он!…
      - Тише, - сказал спокойно, придержав девушку. Оглядел: цела?
      Огромные от испуга глаза и вспухшая губа с красной точкой крови - небольшая плата за увечья Расмуса. - Позови Андрея Федоровича.
      Гостю нужна помощь, - усмехнулся.
      - Помощь? - перекосило девушку. - Он чуть…
      - Чуть не считается, - отрезал мужчина. Ярослава растерялась и не нашла что сказать. Молча вывалилась за дверь библиотеки.
      Леший же сел в кресло, с насмешкой глядя на друга:
      - Жив?
      - Дикошарая идиотка! - выплюнул тот, сверкнув здоровым глазом и попытался перебраться с пола в кресло. Удалось с трудом. - Она меня покалечила!
      - Не Жанна, да? - откровенно рассмеялся Алекс.
      - Тебе смешно?!
      - Не кричи, не дома! - процедил мужчина.
      - Ее в клетке надо держать!
      - Не надо руки распускать. Договаривались - добровольно.
      - Она глупа как пробка! Дворянка из подворотни! Манеры как у доярки!
      - Ты общался с доярками? - выгнул бровь Лешинский, потешаясь над дружком.
      - Она и тебя покалечит! Посмеешься! Придавит ночью подушкой или вазой по голове пригреет!
      - Как видишь, жив - здоров, интерьер цел, как и фейс, - рассмеялся мужчина.
      - Повезло!
      - Это - да, - посерьезнел, задумавшись. Конечно, проверять он
      Ярославу еще будет, чтобы не оказаться глупцом, но пока ясно, что ему действительно повезло. Пожалуй, если расклад останется таким же, он продлит контракт с Ярославой. Удивительное создание. - Загадкам ее несть числа.
      - Какие загадки?! Фурия! Ноль воспитания, ума с орешек! Тупая сука!
      - На счет последнего, можно аргументировано поспорить, - глянул со значением на прикрытую ладонью физиономию мужчины.
      - Она фригидна!
      - О, нет, - расплылся в улыбке Леший, давая выход своему самолюбию. - Просто тебе наконец-то попалась умная женщина, а не глупая мартышка, покупающаяся на мишуру. Гарнитур-то так себе.
      Дешево решил купить, дорого отделался. Я выиграл на этот раз.
      Расмус грязно выругался: мало нанесли ущерб его самолюбию, так еще и внешности. И кто? Отсталая курица и страшила!
      - Вы стоите друг друга, - выплюнул.
      - Не поверишь, я тоже так подумал, - задумчиво разглядывая его, протянул Алекс. - Сейчас придет врач, приведет тебя в порядок и… не смею тебя задерживать. Пари проиграно, документы остаются у меня,
      Ярослава естественно, тоже. Впредь помни, что она моя и не вздумай лезть. Иначе разговор будет другим. Ты же не хочешь расстраивать наши отношения из-за женщины?
      - Убил бы!… Отдай мне ее на сутки, Леший, всего на сутки!
      Любая цена - назначай!
      - Исключено, - встал, и, выходя из библиотеки, бросил, обернувшись. - Дважды не предупреждаю - держись от Ярославы подальше.
      Расмуса перекосило от ярости, из слов лишь междометья остались.
 
      Ярославу колотило от брезгливости и отчаянья. Она переоделась, умылась, пытаясь вправиться с волнением и дурнотой. Уставилась на себя в зеркало и поняла, что ни за что не хочет рожать от
      Лешинского. А еще не хочет быть богатой. Лучше жить на одну мизерную зарплату, сводить концы с концами, но оставаться человеком, в кругу людей, а не фантомов, барствовать, живя в моральной грязи.
      В ванную заглянул Леший. Встал у косяка, сложив руки на груди.
      - Что?! - зло уставилась на него девушка.
      - Любуюсь мокрой, сердитой и взъерошенной студенткой, - улыбнулся примирительно, видя что девушка вне себя.