Он заплакал тогда, он спросил про отца. Он кричал, тупо глядя на блюдо: - Я полжизни отдал за тебя, подлеца. А ты жизнь прожигаешь, паскуда. А винтовку тебе? А послать тебя в бой?! А ты водку тут хлещешь со мною!..
      ...Я сидел, как в окопе под курской дугой, Там, где был капитан старшиной...
      " ЗАРЫТЫ В НАШУ ПАМЯТЬ НА ВЕКА... "
      Зарыты в нашу память на века И даты, и события, и лица, А память как колодец глубока, Попробуй заглянуть - наверняка Лицо - и то - неясно отразится.
      Разглядеть, что истинно, что ложно, Может только беспристрастный суд. Осторожно с прошлым, осторожно, Не разбейте глиняный сосуд.
      Одни его лениво ворошат, Другие неохотно вспоминают, А третьи даже помнить не хотят, И прошлое лежит, как старый клад, Который никогда не раскопают.
      И поток годов унес с границы Стрелки - указатели пути, Очень просто в прошлом заблудиться И назад дороги не найти.
      С налета не вини - повремени! Есть у людей на все свои причины. Не скрыть, а позабыть хотят они: Ведь в толще лет еще лежат в тени Забытые заржавленные мины.
      В минном поле прошлого копаться Лучше без ошибок, потому Что на минном поле ошибаться Просто абсолютно ни к чему.
      Один толчок - и стрелки побегут, А нервы у людей не из каната, И будет взрыв, и перетрется жгут... Ах, если люди вовремя найдут И извлекут до взрыва детонатор!
      Спит земля спокойно под цветами, Но когда находят мины в ней, Их берут умелыми руками И взрывают дальше от людей.
      ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО -------------
      ДАЛЬНИЙ РЕЙС
      Мы без этих колес, словно птицы без крыл. Пуще зелья нас приворожила Пара сот лошадиных сил И, наверно, нечистая сила.
      Говорят, все конечные пункты земли Нам маячат большими деньгами. Километры длиною в рубли, Говорят, остаются за нами.
      Хлестнет по душам нам конечный пункт. Моторы глушим и плашмя на грунт. Пусть говорят - мы за рулем За длинным гонимся рублем, Да, это тоже, но суть не в том.
      Нам то тракты прямые, то петли шоссе. Эх, еще бы чуток шоферов нам! Не надеюсь, что выдержат все Не сойдут на участке неровном.
      Но я скатом клянусь - тех, кого мы возьмем На два рейса на нашу галеру, Живо в божеский вид приведем И, понятно, в шоферскую веру.
      И нам, трехосным, тяжелым на подъем И в переносном смысле и в прямом. Обычно надо позарез, И вечно времени в обрез! Оно понятно - далекий рейс.
      В дальнем рейсе сиденье - то стол, то лежак, А напарник считается братом. Просыпаемся на виражах, На том свете почти, правым скатом.
      На колесах наш дом, стол и кров за рулем Это надо учитывать в смехах. Мы друг с другом расчеты ведем Общим сном в придорожных кюветах.
      Земля нам пухои, когда на ней лежим, Полдня под брюхом что-то ворожим. Мы не шагаем по росе Все наши оси, тонны все В дугу сг\бают мокрое шоссе.
      Обгоняет нас вся мелкота, и слегка Нам обгоны, конечно, обидны. Но мы смотрим на них свысока, А иначе нельзя из кабины.
      Чехарда дней, ночей, то лучей, то теней... Но в ночные часы перехода Перед нами стоит без сигнальных огней Шоферская лихая свобода.
      Сиди и грейся болтает, как в седле, Без дальних рейсов нет жизни на земле. Кто на себе поставил крест, Кто сел за руль, как под арест, Тот не способен на дальний рейс.
      ДОРОЖНАЯ ИСТОРИЯ
      Я вышел ростом и лицом (Спасибо матери с отцом), С людьми в ладу - не понукал, не помыкал, Спины не гнул - прямым ходил, И в ус не дул, и жил, как жил, И голове своей руками помогал.
      Дорога, а в дороге "МАЗ", Который по уши увяз. В кабине тьма, напарник третий час молчит. Хоть бы кричал, аж зло берет Назад 500, вперед 500, А он зубами "Танец с саблями" стучит.
      Мы оба знали про маршрут, Что этот "МАЗ" на стройке ждут, А наше дело - сел, поехал - ночь, полночь! И надо ж так - под новый год, Назад 500, вперед 500, Сигналим зря, пурга, и некому помочь.
      "Глуши мотор, - он говорит, Пусть этот "МАЗ" огнем горит! Мол, видишь сам, что больше нечего ловить, Куда не глянь - кругом 500, И к ночи, точно, занесет, Так заровняет, что не надо хоронить!
      "Я отвечаю: "Не канючь!" А он за гаечный за ключь И волком смотрит, он вообще бываеь крут. А что ему - кругом 500, И кто кого переживет, Тот и докажет, что был прав, когда припрут.
      Он был мне больше чем родня Он ел с ладони у меня. А тут глядит в глаза, и холод по спине. А что ему - кругом 500, И кто там после разберет, Что он забыл, кто я ему и кто он мне.
      И он ушел куда-то вбок. Я отпустил, а сам прилег, Мне снился сон про наш веселый оборот: Что будто вновь кругом 500, Ищу я выход из ворот, Но нет его, есть только вход, и то не тот.
      Конец простой - пришел тягач, И там был трос, и там был врач, И "МАЗ" попал, куда положено ему, И он пришел - трясется весь, А тут опять далекий рейс... Я зла не помню, я опять его возьму.
      ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО
      Не космос - метры грунта надо мною! Здесь в шахте не до праздничных процессий. Но мы владеем тоже внеземной И самою земною из профессий. Любой из нас - ну, чем не чародей?! Из преисподни наверх уголь мечем. Мы топливо отнимем у чертей Свои котлы топить им будет нечем!
      Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
      Да, сами мы, как дьяволы, в пыли. Зато наш поезд не уйдет порожним. Терзаем чрево матушки-земли, Но на земле теплее и надежней. Вот вагонетки, душу веселя, Проносятся, как в фильме о погонях. И шуточку: "Даешь стране угля!" Мы чувствуем на собственных ладонях.
      Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
      Воронками изрытые поля Не позабудь - и оглянись во гневе! Но нас, благословенная земля. Прости за то, что роемся во чреве. Не бойся заблудиться в темноте И захлебнуться пылью - не один ты! Вперед и вглубь! Мы будем на щите! Мы сами рыли эти лабиринты.
      Взорвано, уложено, сколото Черное надежное золото.
      " НАШ ФЕДЯ С ДЕТСТВА СВЯЗАН БЫЛ С ЗЕМЛЕЮ... "
      Наш Федя с детства связан был с землею, Домой таскал и щебень и гранит. Однажды он домой принес такое, Что мама с папой плакали навзрыд.
      Студентом Федя очень был настроен Поднять археологию на щит, Он в институт притаскивал такое, Что мы кругом все плакали навзрыд.
      Привез он как-то с практики Два ржавый экспонатика И утверждал, что это древний клад. Потом однажды в элипсе Нашел вставные челюсти Размером с самогонный аппарат.
      Диплом писал про древние святыни, О Скифах, о языческих богах, При этом так ругался по-латыни, Что Скифы эти корчились в гробах.
      Он древние строения Искал с остервенением И часто диким голосом кричал, Что есть еще тропа пока, Где встретишь питекантропа, И в грудь себя при этом ударял.
      Он жизнь решил закончить холостую И стал бороться за семейный быт. Я, говорил, жену найду такую От зависти заплачете навзрыд.
      Он все углы облазил В Европе был и в Азии, И вскоре раскопал свой идеал, Но идеал связать не мог В археологии двух строк, И Федя его снова закопал.
      ТЮМЕНСКАЯ НЕФТЬ
      Один чужак из партии геологов Сказал мне, вылив грязь из сапога: "Послал же бог на головы нам олухов! Откуда нефть, когда кругом тайга?!
      Сколь денег - в прорву!.. Лучше бы на тыщи те Построить детский сад не берегу! Вы ничего в Тюмени не отыщите, В болото вы вгоняете деньгу!"
      И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее! Мол, роем землю, но пока у многих мнение, Что меньше "более" у вас, а больше "менее".
      А мой рюкзак Пустой на треть, А с нефтью как? - Да будет нефть!
      Давно прошли открытий эпидемии, И с лихорадкой поисков - борьба. И дали заключенье в академии: "В Тюмени с нефтью - полная труба!"
      Нет бога нефти здесь - перекочую я. Раз бога нет, то нет и короля. Но только вот нутром и носом чую я, Что подо мной не мертвая земля.
      И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Мне отвечают, что у них сложилось мнение, Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
      Пустой рюкзак Доели снедь. А с нефтью как? - Да будет нефть!
      И нефть пошла, мы, по болотам рыская, Не на пол-литра выиграли спор! Тюмень, сибирь, земля Хантымансийская Сквозила нефтью из открытых пор.
      Моряк, с которым столько переругано, Не помню уж, с какого корабля, Все перепутал и кричал испуганно: "Земля! глядите, братики, земля!"
      И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Мне не поверили, и оставалось мнение, Что меньше "более" у нас, а больше "менее".
      Но подан знак: "Бурите здесь!" А с ненфтью как? - Да будет нефть!
      И бил фонтан и рассыпался искрами. При свете их я бога уведал, По пояс голый, он с двумя канистрами Холодный душ из нефти принимал.
      И ожила земля, и помню ночью я На той земле танцующих людей. Я счастлив, что, превысив полномочия, Мы взяли риск и вскрыли вены ей.
      И шлю депеши в центр из Тюмени я: "Дела идут, все боле-ненее". Что прочь сомнения, что есть месторождение, Что больше "более" у нас и меньше "менее".
      Так я узнал Бог нефти есть, И он сказал: "Да будет нефть!"
      Депешами не простучался в двери я, А вот канистры в цель попали, в цвет Одну принес под двери недоверия, Другую внес в высокий кабинет.
      Я доложил про смену положения: Отрекся сам владыка тьмы и тли, Вчера я лично принял отречение И вышел в нефтяные короли!
      ПЕСНЯ О МОРЯКАХ
      Лошодей двадцать тысяч в машины зажаты, И хрипят табуны, стревенея, внизу. На глазах от натуги худеют канаты, Из себя на причал выжимая слезу.
      И команды короткие, злые Зимний ветер уносит во тьму: "Канцы за борт!", "Отдать носовые!" И "Буксир, подработать корму!"
      Капитан, чуть улыбаясь, Все, мол, верно, молодцы, От земли освобождаясь, Приказал рубить концы.
      Только снова назад обращаются взоры, Крепко держит земля, все и так, и не так. Почему слишком долго не сходятся створы, Почему слишком часто моргает маяк?
      Все в порядке, конец всем вопросам, Кроме вахтенных, всем отдыхать. Но пустуют каюты - матросам К той свободе еще привыкать.
      Капитан, чуть улыбаясь, Молвил только: "молодцы!" От земли освобождаясь, Нелегко рубить концы.
      Переход двадцать дней, рассыхаются шлюпки, Нынче утром последний отстал альбатрос. Хоть бы шторм! Или лучше, чтоб в радиорубке Обалдевший радист принял чей-нибудь SOS.
      Так и есть: Трое - месяц в корыте, Яхту вдребезги кит разобрал. Да за что вы нас благодарите? Вам спасибо за этот аврал.
      Капитан, чуть улыбаясь, бросил только: "молодцы", Тем, кто, с жизнью расставаясь, Не хотел рубить концы.
      И опять будут Фиджи, и порт Кюрасао, И еще черти в ступе, и бог знает что, И красивейший в мире Фиорд Мильфорсаун, Тот, куда я ногой не ступал, но зато Пришвартуетесь вы на Таити И прокрутите песню мою, Через самый большой усилитель Я про вас на Таити спою.
      Скажет мастер, улыбаясь, Мне и песне: "Молодцы!" Так, на суше оставаясь, Я везде креплю концы.
      И опять продвигается, словно на ринге, По воде одинокая тень корабля. В напряженьи матросы, ослаблены шпринги, "Руль полборта налево!" - и в прошлом земля.
      ЗАТЯЖНОЙ ПРЫЖОК
      Хорошо, что за ревом не слышалось звука, Что с позором сврим был один на один... Я замешкался возле открытого люка И забыл пристегнуть карабин.
      Мне инструктор помог - и коленком пинок Перейти этой слабости грань. За обычное наше "Смелее, сынок!" Принял я его сонную брань.
      И оборвали крик мой, И обожгли мне щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. И звук обратно в печень мне Вогнали вновь на вдохе Веселые, беспечные Воздушные потоки.
      Я попал к ним в умелые, цепкие руки. Мнут, швыряют меня, что хотят, то творят. И с готовностью я сумасшедшие трюки Выполняю, шутя, все подряд.
      Есть ли в этом паденье какой-то резон, Я узнаю потом, а пока То валился в лицо мне земной горизонт, То шарахались вниз облака.
      И оборвали крик мой, И выбривали щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. И кровь вганяли в печень мне, Упруги и жестоки, Невидемые встречные Воздушные потоки.
      Беспримерный прыжок из глубин стратосферы. По сигналу "Пошел!" я шагнул в некуда. За невидимой тенью безликой химеры, За свободным паденьем, айда!
      Я пробьюсь сквозь воздушную ватную тьму, Хоть условья паденья не те, Даже падать свободно нельзя, потому Что мы падаем не в пустоте.
      И обрывают крик мой, И выбривали щеки Холодной острой бритвой Восходящие потоки. На мне мешки заплечные, Встречаю, руки в боки, Прямые, безупречьные Воздушные потоки.
      Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно: "Не тяни за кольцо, скоро легкость придет!" До земли триста метров, сейчас будет поздно... Ветер врет, обязательно врет.
      Стропы рвут меня вверх, выстрел купола... стоп! И как не было этих минут. Нет свободных падений с высот, но зато Есть свобода раскрыть парашют.
      И обрывают крик мой, И выбривали щеки, У горла старой бритвой Уже снуют потоки. И жгут костры, как свечи мне, Я приземлился в шоке, Бездушные и вечные Воздушные потоки.
      И рванул я кольцо на одном вдохновенье, Как рубаху от ворота или чеку. Это было в случайном, свободном паденье Восемнадцать недолгих секунд.
      А теперь некрасив я, горбат с двух сторон, В каждом горбе спасительный шелк. Я на цель устремлен, и влюблен я, влюблен В затяжной, неслучайный прыжок.
      Мне охлаждают щеки И открывают веки. Исполнены потоки Забот о человеке. Глазею ввысь печально я, Там звезды одиноки, И пью горизонтальные Воздушные потоки.
      ХОЛОДА
      Холода, холода... От насиженных мест Нас другие зовут городва, Будь то Минск, будь то Брест... Холода, холода...
      Неспроста, неспроста От родных тополей Нас суровые манят места, Будто там веселей. Неспроста, неспроста...
      Как нас дома ни грей Не хватает всегда Новых встреч нам и новых друзей, Будто с нами беда, Будто с нами теплей.
      Как бы ни было нам Хорошо иногда, Возвращаемся мы по домам. Где же наша звезда? Может, здесь... может, там...
      " КТО СТАРШЕ НАС НА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА... "
      Кто старше нас на четверть века, тот Уже увидел близости и дали. Им повезло - и кровь, и дым, и пот Они понюхали, хлебнули, поведали.
      И ехали в теплушках, не в тепле, На стройки, на фронты и на рабфаки. Они ходили в люди по земле И в штыковые жесткие атаки.
      Но время эшелонное прошло В плацкартах едем, травим анекдоты. Мы не ходили - шашки наголо, В отчаянье не падали на ДОТы.
      И все-таки традиция живет, Взяты не все вершины и преграды. Не потому ли летом каждый год Идем в студенческие наши стройотряды.
      Песок в глазах, в одежде и в зубах Мы против ветра держим путь на тракте, На дивногорских каменных столбах Хребты себе ломаем и характер.
      Мы гнемся в три погибели, ну что ж, Такой уж ветер. Только, друг, ты знаешь Зато ничем нас после не согнешь, Зато нас на равнине не сломаешь.
      КАНАТОХОДЕЦ
      Он не вышел ни званьем, ни ростом. Не за славу, не за плату, На свой необычный манер, Он по жизни шагал над помостом По канату, по канату, Натянутому, как нерв!
      Посмотрите! Вот он без страховки идет! Чуть правее наклон - упадет. Пропадет! Чуть левее наклон - все равно не спасти! Но зачем-то ему очень нужно пройти Четыре четверти пути!
      И лучи его с шага сбивали, И кололи, словно лавры, Труба надрывалась, как две. Крики "Браво!" его оглушали, И литавры, а литавры Как обухом по голове!
      Посмотрите! Вот он без страховки идет! Чуть левее наклон - упадет. Пропадет! Чуть правее наклон - все равно не спасти! Но спокойно. Ему остается пройти Уже три четверти пути!
      Ах! Как жутко... Как смело. Как мило! Бой со смертью три минуты! Раскрыв в ожидании рты, Из партера глядели уныло... "Лилипуты, лилипуты!" Казалось ему с высоты.
      Посмотрите! Вот он без страховки идет! Чуть правее наклон - упадет. Пропадет! Чуть левее наклон - все равно не спасти! Но спокойно. Ему остается пройти Всего две четверти пути!
      Он смеялся над славою бренной, Но хотел быть только первым. Такого попробуй угробь! Не по проволоке над ареной А по нервам, по нервам, по нервам Он шел под барабанную дробь!
      Посмотрите! Вот он без страховки идет! Чуть левее наклон - упадет. Пропадет! Чуть правее наклон - все равно не спасти! Но - замрите! Ему остается пройти Не больше четверти пути!
      Закричал дрессировщик И звери Клали лапы на носилки... Но прост приговор и суров: Он уверен был или растерян Но в опилки, но в опилки Он пролил досаду и кровь!
      И сегодня другой по канату идет. Тонкий шнур под ногой. Упадет, пропадет. Вправо, влево наклон - все равно не спасти... Но зачем-то ему тоже нужно пройти Четыре четверти пути!
      БАЛЛАДА О ЛЮБВИ ----------------
      БЕЛОЕ БЕЗМОЛВИЕ
      Все года и века и эпохи подряд Все стремится к теплу от морозов и вьюг. Почему ж эти птицы на север летят, Если птицам положено только на юг?
      Слава им не нужна и величие. Вот под крыльями кончился лед, И найдут они счастие птичие, Как награду за дерзкий полет.
      Что же нам не жилось, что же нам не спалось? Что нас выгнало в путь по высокой волне? Нам сиянье пока наблюдать не пришлось, Это редко бывает, сиянья - в цене.
      Тишина. Только чайки - как молнии. Пустотой мы их кормим из рук. Но наградою нам за безмолвие Обязательно будет звук.
      Как давно снятся нам только белые сны, Все иные оттенки снега замели. Мы ослепли давно от такой белизны. Но прозреем от черной полоски земли.
      Наше горло отпустит молчание. Наша слабость растает, как тень. И наградой за ночи отчаянья Будет вечный полярный день.
      Север. Воля. Надежда. Страна без границ. Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья. Воронье нам не выклюет глаз из глазниц, Потому что не водится здесь воронья.
      Кто не верил в дурные пророчества, В снег не лег ни на миг отдохнуть, Тем в награду за одиночество Должен встретиться кто-нибудь.
      ДАЛЬНИЙ ВОСТОК
      Долго же шел, ты, в конверте листок, Вышли последние сроки. Но потому он и дальний восток, Что далеко на востоке.
      Ждешь с нетерпеньем ответ ты, Весточку в несколоко слов. Мы здась встречаем рассветы Раньше на восемь часов.
      Здесь до утра пароходы ревут Средь океанской шумихи. Не потому его тихим зовут, Что он действительно тихий.
      Ты не пугайся рассказов о том, Будто здесь самый край света. Рядом еще Сахалин, а потом Круглая наша планета.
      Что говорить, здесь, конечно, не рай, Но невмоготу переписка, Знаешь мол... милая. ты приезжай, Дальний восток - это близко.
      Скоро получишь ответ ты Весточку в несколько слов. Вместе мы встретим рассветы Раньше на восемь часов.
      ЛЕРИЧЕСКАЯ
      Здесь лапы у елей дрожат на весу, Здесь птицы щебечут тревожно Живешь в заколдованном диком лесу, Откуда уйти невозможно.
      Пусть черемуха сохнет бельем на ветру, Пусть дождем опадают сирени. Все равно я отсюда тебя заберу Во дворец, где играют свирели.
      Твой мир колдунами на тысячи лет Укрыт от меня и от света. И думаешь ты, что прекраснее нет, Чем лес заколдованный этот.
      Пусть на листьях не будет росы поутру, Пусть луна с небом пасмурным в ссоре. Все равно я отсюда тебя заберу В светлый терем с балконом на море.
      В какой день недели, в котором часу Ты выйдешь ко мне осторожно? Когда я тебя на руках унесу Туда, где найти невозможно?
      Украду, если кража тебе по душе. Зря ли я столько сил разбазарил? Соглашайся хотябы на рай в шаплаше, Если терем с дворцом кто-то занял.
      " ДЕНЬ-ДЕНЬСКОЙ Я С ТОБОЙ, ЗА ТОБОЙ... "
      День-деньской я с тобой, за тобой, Будто только одна забота, Будто выследил главное что-то То, что снимет тоску как рукой.
      Это глупо - ведь кто я такой? Ждать меня - никакого резона, Тебе нежен другой и покой, А со мной - неспокойно, бессонно.
      Сколько лет ходу нет - в чем секрет?! Может, я невезучий? Не знаю! Как бродяга, гуляю по маю, И прохода мне нет от примет.
      Может быть, наложили запрет? Я на каждом шагу спотыкаюсь: Видно, сколько шагов - сколько бед. Вот узнаю, в чем дело, - покаюсь.
      " ЗАПОМНЮ, ЗАПОМНЮ, ЗАПОМНЮ ТОТ ВЕЧЕР... "
      Запомню, запомню, запомню тот вечер, И встречу с любимой, и празднечный стол. Сегодня я сам самый главный диспетчер, И стрелки сегодня я сам перевел.
      И пусть отправляю я поезд в пустыню, Где только барханы в горячих лучах, Мои поезда не вернутся пустыми, Пока мой оазис совсем не зачах.
      И вновь отправляю я поезд по миру, Я рук не ломаю, навзрыд не кричу. И мне не навяжут чужих пассажиров Сажаю в свой поезд кого захочу.
      " ОНА БЫЛА ЧИСТА, КАК СНЕГ ЗИМОЙ... "
      Она была чиста, как снег зимой. В грязь соболя! Иди по ним по праву. Но вот мне руки жжет ее письмо, Я узнаю мучительную правду.
      Не ведал я: страданья - только маска, И маскарад закончился сейчас. На этот раз я потерпел фиаско, Но я надеюсь, что в последний раз.
      Подумал я: дни сочтены мои, Дурная кровь в мои проникла вены. Я сжал письмо, как голову змеи, Сквозь пальцы просочился яд измены.
      Не ведать мне страданий и агоний, Мне встречный ветер слезы оботрет, Моих коней обида не нагонит, Моих следов метель не заметет.
      Итак, я оставляю позади Под этим серым неприглядным небом Дурман фиалок, наготу гвоздик И слезы вперемешку с талым снегом.
      ОНА БЫЛА В ПАРИЖЕ
      Наверно, я погиб, глаза закрою - вижу. Наверно, я погиб, робею, и потом, Куда мне до нее, она была в Париже, И я вчера узнал: не только в нем одном.
      Какие песни пел я ей про север дальний! Я думал: вот чуть-чуть - и будем мы на "ты", Но я напрасно пел о полосе нейтральной, Ей глубоко плевать, какие там цветы.
      Я спел тогда еще, я думал, это ближе, Про счетчик, про того, кто раньше с нею был, Но что ей до меня, она была в Париже, Ей сам Марсель Марсо чего-то говорил.
      Я бросил свой завод, хоть, в общем, был не вправе, Засел за словари на совесть и на страх, Но что ей до меня? Она уже в Варшаве, Мы снова говорим на разных языках.
      Приедет, я скажу по-польски: "Проше, пани, Прими таким, как есть, не буду больше петь... " Но что ей до меня, она уже в Иране, Я понял: мне за ней, конечно, не успеть.
      Ведь она сегодня здесь, а завтра будет в Осле... Да, я попал впросак, да, я попал в беду. Кто раньше с нею был и тот, кто будет после, Пусть пробуют они, я лучше пережду.
      В ДУШЕ МОЕЙ
      Мне каждый вечер зажигает свечи И образ твой окуривает дым... Но не хочу я знать, что время лечит, Что все проходит вместе с ним.
      Теперь я не избавлюсь от покоя, Ведь все, что было на душе на год вперед, Не ведая, взяла она с собою Сначала в порт, потом - на пароход...
      Душа моя - пустынная пустыня. Так что ж стоите над пустой моей душой? Обрывки песен там и паутина Все остальное увезла с собой.
      Теперь в душе все цели без дороги, Поройтесь в ней - и вы найдете лишь Две полуфразы, полудиалоги, Все остальные - Франция, Париж.
      Мне каждый вечер зажигает свечи, И образ твой окуривает дым... Но не хочу я знать, что время лечит Оно не исцеляет, а калечит, Ведь все проходит вместе с ним.
      " ЛЮБЛЮ ТЕБЯ СЕЙЧАС... "
      Люблю тебя сейчас Не тайно - напоказ. Не "после" и не "до" в лучах твоих сгораю. Навзрыд или смеясь, Но я люблю сейчас, А в прошлом - не хочу, а в будущем - не знаю.
      В прошедшем "я любил" Печальнее могил. Все нежное во мне бескрылит и стреножит, Хотя поэт поэтов говорил: - Я Вас любил, любовь еще, быть может...
      Так говорят о брошенном, отцветшем И в этом жалость есть и снисходительность, Как к свергнутому с трона королю. Есть в этом сожаленье об ушедшем, Стремленье, где утеряна стремительность, И как бы недоверье к "я люблю".
      Люблю тебя теперь Без обещаний: "верь!" Мой век стоит сейчас - я вен не перережу! Во время - в продолжении "теперь" И прошлым не дышу и будущим не грежу.
      Приду и вброд и впавь К тебе - хоть обезглавь! С цепями на ногах и с гирями по пуду. Ты только по ошибке не заставь, Чтоб после "я люблю" добавил я и "буду".
      Есть в этом "буду" горечь, как ни странно, Подделанная подпись, червоточина И лаз для отступления в запас, Бесцветный яд на самом дне стакана И, словно настоящему пощечина, Сомненье в том, что я люблю сейчас.
      Смотрю французский сон С обилием времен, Где в будущем - не так и в прошлом - по-другому. К позорному столбу я пригвозден, К барьеру вызван я языковому.
      Ах, - разность в языках! Не положенье - крах! Но выход мы вдвоем поищем и обрящем. Люблю тебя и в сложных временах И в будущем, и в прошлом настоящем!
      БАЛЛАДА О ЛЮБВИ
      Когда вода всемирного потопа Вернулась вновь в границы берегов, Из пены уходящего потока На сушу тихо выбралась любовь И растворилась в воздухе до срока, А срока было сорок сороков.
      И чудаки - еще такие есть Вдыхают полной грудью эту смесь, И ни наград не ждут, ни наказанья, И, думая, что дышат просто так, Они внезапно попадают в такт Такого же неровного дыханья...
      Только чувству, словно кораблю, Долго оставаться на плаву, Прежде чем узнать, что "я люблю", То же, что дышу или живу!
      И вдоволь будут странствий и скитаний, Страна любви - великая страна! И с рыцарей своих для испытаний Все строже станет спрашивать она, Потребует разлук и расстояний, Лишит покоя, отдыха и сна...
      Но вспять безумцев не поворотить, Они уже согласны заплатить Любой ценой - и жизнью бы рискнули, Чтобы не дать порвать, чтоб сохранить Волшебную невидимую нить, Которую меж ними протянули...
      Свежий ветер избранных пьянил, С ног сбивал, из мертвых воскрешал, Потому что, если не любил, Значит, и не жил, и не дышал!
      Но многих, захлебнувшихся любовью, Не докречишься, сколько не зови... Им счет ведут молва и пустословье, Но этот счет замешан на крови... Давай поставим свечи в изголовье Погибшим от невиданной любви...
      Их голосам дано сливаться в такт, И душам их дано бродить в цветах, И вечностью дышать в одно дыханье, И встретиться со вздохом на устах На хрупких переправах и мостах, На узких перекрестках мирозданья...
      Я поля влюбленным постелю, Пусть поют во сне и наяву! Я дышу - и, значит, я люблю! Я люблю - и, знасит, я живу!
      БЕГ ИНОХОДЦА ------------
      ЧТО СЛУЧИЛОСЬ В АФРИКЕ
      В желтой жаркой Африке, В центральной ее части, Как-то вдруг вне графика Случилося несчастье. Слон сказал, не разобрав: "Видно, быть потопу..." В общем, так: один жираф Влюбился в антилопу.
      Тут поднялся галдеж и лай, И только старый попугай Громко крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней!"
      "Что же что рога у ней, Кричал жираф любовно, Нынче в нашей фауне Равны все поголовно. Если вся моя родня Будет ей не рада, Не пеняйте на меня, Я уйду из стада".
      Папе антилопьему Зачем такого сына. Все равно, что в лоб ему, Что по лбу - все едино. И жирафов зять брюзжит: "Видали осталопа!" И ушли к безонам жить С жирафом антилопа.
      В желтой жаркой Африке Не видать идиллий. Льют жираф с жирафихой Слезы крокодильи. Только горю не помочь Нет теперь закона. У жирафа вышла дочь Замуж за бизона.
      Пусть жираф был не прав, Но виновен не жираф, А тот, кто крикнул из ветвей: "Жираф большой, ему видней!"
      ПЕСНЯ ПРО МАНГУСТОВ
      - Змеи, змеи кругом - будь им пусто, Человек в исступленье кричал И позвал на подмогу мангуста, Чтобы, значит, мангуст выручал,
      И мангусты взялись за работу. Не щадя ни себя, ни родных, Выходили они на охоту Без отгулов и без выходных.
      И в пустынях, степях и в пампасах Даже дали наказ патрулям Игнорировать змей безопасных И сводить ядовитых к нулям.
      Приготовьтесь, сейчас будет грусно, Человек появился тайком И поставил силки на мангуста, Объявив его вредным зверьком.
      Он наутро пришел, с ним собака, И мангуста запрятал в мешок, А мангуст отбивался, и плакал, И кричал: я полезный зверек!
      Но мангустов в порезах и ранах Все швыряли в мешок, как грибы, Одуревших от боли в капканах, Ну, и от поворота судьбы.
      И гадали они: в чем же дело, Отчего нас несут на убой? И сказал им мангуст пристарелый С перебитой передней ногой:
      "Козы в Бельгии съели капусту, Воробьи рис в Китае с полей, А в Австралии злые мангусты Истребили полезнейших змей!"
      Это вовсе не дивное диво Раньше были полезны, и вдруг... Оказалось, что слишком ретиво Истребляли мангусты гадюк!
      Вот за это им вышла награда От расчетливых умных людей. Видно, люди не могут без яда, Ну, а значит, не могут без змей.
      - Змеи, змеи кругом - будь им пусто, Человек в исступленье кричал, Снова звал на подмогу мангуста, Чтобы, значит, мангуст выручал,
      БАЛЛАДА О КОРОТКОМ СЧАСТЬЕ
      Трубят рога: "Скорей, скорей!" И копошится свита. Душа у ловчих без затей Из жил воловьих свита.
      Ну и забава у людей: Убить двух белых лебедей! И соколы помчались... У лучников наметан глаз... А эти лебеди как раз Сегодня повтречались.
      Она жила под солнцем - там, Где синих звезд без счета, Куда под силу лебедям Высокого полета.
      Вспари, едва крыла раскинь В густую трепетную синь. Скользи по божьим склонам В такую высь, куда и впредь Возможно будет залететь Лишь ангелам и стонам.
      Но он и там ее настиг И счастлив миг единый. Но только был тот яркий миг Их песней лебединой.
      Крылатым ангелам сродни, К земле направелись они, Опасная повадка. Из-за кустов, известно всем, Следят охотники за тем, Чтоб счастье было кратко.
      Вот отирают пот со лба Виновники паденья: Сбылась последняя мольба Остановись, мгновенье!
      Так пелся этот вечный стих, В пик лебединой песни их, Счастливцев одночясья. Они упали вниз вдвоем, Так и оставшись на седьмом, На высшем небе счастья.
      ПОГОНЯ
      Во хмелю слегка Лесом правил я. Не устал пока, Пел за здравие. И умел я петь Песни вздорные: "Как любил я вас, Очи черные..."
      То плелись, то неслись, То трусили рысцой, И болотную слизь Конь швырял мне в лицо. Только я проглочу Вместе с грязью слюну, Штофу горло скручу И опять затяну:
      "Очи черные, Как любил я вас..." Но прикончил я То, что впрок припас. Головой тряхнул, Чтоб слетела блажь, И вокруг взглянул, И присвистнул аж.
      Лес стеной впереди Не пускает стена, Кони прядут ушами, Назад подают... Где просвет, гле прогал? Не видать ни рожна. Колют иглы меня, До костей достают.
      Коренной ты мой, Выручай же, брат! Ты куда, родной, Почему назад?! Дождь - как яд с ветвей Не добром пропах. Пристяжной моей Волк нырнул под пах.
      Вот же пьяный дурак, Вот же налил глаза Ведь погибель пришла, И бежать не суметь. Из колоды моей Утащили туза, Да такого туза, Без которого смерть.