Несмотря на предупреждения ГУК, о персональной ответственности руководства театра, 30 сентября с.г. в театре Драмы и Комедии вновь состоялись теле-кино сьемки репетиции, а 31 октября публичный показ спектакля, посвященного памяти В.Высоцкого, не принятого и не разрешенного к исполнению Главного Управления Культуры, что является грубым нарушением решения исполкома Моссовета N 14/5 от 24 марта 1970 года «Об утверждении порядка формирования репертуара и приема новых постановок в театрах и концертных организациях Главного Управления Культуры.»
      За грубое нарушение установленного порядка приема и показа новых постановок, приказываю:
      1. Директору театра драмы и комедии т. Н.Л.Дупаку и главному режиссеру театра тов. Любимову Ю.П. обьявить строгий выговор.
      2. Предупредить руководство театра, что в случае неподчинения приказу ГУК, будет решен вопрос об их дальнейшей работе в театре.
      3. Довести настоящий приказ до сведения директоров театров и концертных организаций.
      4. Контроль за выполнением настоящего приказа возложить на начальника управления театров, музыкальных организаций и концертной работы.
      /Селезнев В.П./

      В ответ на ваше письмо от 13 ноября 1981 года Главное Управление Культуры сообщает, что готово рассмотреть новый вариант композиции к спектаклю «Владимир Высоцкий» доработанный театром в соответствии с замечаниями разрешения его исполнения.
      Напоминаем, что в соответствии с существующим порядком, просмотр спектакля комиссией ГЛАВК, может быть проведен после завершения работ над композицией и разрешения ее исполнения.
      Проведение публичных репетиций, дискуссий, приглашение на них представителей прессы, кинематографа, радио, телевидения не рекомендованы до утверждения литературного материала спектакля, о чем ГЛАВК неоднократно предупреждал руководство театра со ссылкой на соответствующие законодательные документы.
      В этой связи ГЛАВК разделяет недоумение коллектива в адрес руководства театра по поводу проведения многомесячных репетиций по неразрешенному материалу и вынесения на зрителя этих репетиций с проведением широкого обсуждения общественностью г. Москвы.
      Заместитель начальника главного управления культуры М.С.Шкодин

      В ответе ГЛАВКа от 16.11.81 г. подписанного Шкодиным М.С., на нашу неоднократную просьбу посетить театр на Таганке и посмотреть подготовленный коллективом театра работу в память советского поэта, ведущего артиста нашего театра, нашего товарища Владимира Высоцкого, содержится глумливая, издевательская фраза, которую мы не считаем для себя возможным здесь даже приводить /ГЛАВК ее сочинил, ГЛАВК ее знает наизусть/, оскорбляющая достоинство и работу нашего коллектива.
      Во избежание недоразумений, коллектив вас просит найти время и прийти обьясниться с коллективом и в данном случае не только по поводу спектакля, в противном случае «гора придет к Магомету».
      Коллектив помнит Вашу надгробную речь на гражданской панихиде по поводу кончины В.С.Высоцкого и надеется быть услышанным в своей просьбе.
      Коллектив театра 19 ноября 1981 г.

      Уважаемый Владимир Федорович!
      Зная ваше доброе отношение к творчеству театра на Таганке, мы обращаемся к вам в очень трудный для нас момент.
      Коллектив театра сделал спектакль в память замечательного советского поэта, ведущего актера нашего театра, нашего товарища Владимира Высоцкого. Спектакль был подготовлен к годовщине смерти, к вечеру памяти поэта, который Главное Управление Культуры исполкома Моссовета запретило нам проводить и только благодаря обращению Главного режиссера театра тов. Любимова Ю.П. к руководству государством, вечер был проведен, спектакль был сыгран и получил единодушную оценку представителей общественности г. Москвы.
      Вот уже в течение полугода Управление Культуры категорически отказывается принимать спектакль, прибегая к бюрократическим отпискам, обьявлен выговор за выговором Главному режиссеру и директору театра, хотя театр выполнил категорические требования по исправлению литературного материала.
      В последнем письме ГЛАВКа, подписанным М.С.Шкодиным, в ответ на наше приглашение посмотреть спектакль в исправленном виде, содержится оскорбительная инсинуация в адрес целого коллектива.
      Мы не считаем для себя возможным работу в сложившейся ситуации. Мы обращаемся к вам с убедительной просьбой — в трудную минуту помочь нам.
      Артисты и работники театра.

      Тот вечер в спортивном лагере под Брянском выдался не совсем обычным. Еще с обеда на веранде столовой появилось обьявление о предстоящем концерте ансамбля «Юность». Что за ансамбль, откуда он, не знали ни московские борцы и штангисты, ни мурманские лыжники, ни брянские акробаты, — никто из тех, кого собрало здесь нынешнее лето. Но все, привыкшие к размеренной, до предела насыщенной тренировками лагерной жизни, обрадовались нежданному развлечению.
      После ужина подьехал к веранде автобус, груженный стереоколонками, микрофонами, какими-то ящиками, коробками, проводами, выпрыгнули из него четыре девушки в ситцевых платьях (ансамбль оказался женским), а через полчаса все это, приведенное в систему, заиграло, запело, затрещало. Начали с «Олимпийских талисманов», а там пошли в ход первые любви, и ее многочисленные встречи, и звенящее соловьями утро, и желтоглавая ночь. Слушали добродушно, аплодировали, прощая исполнителям и явную недостаточность голосов, и некоторые нелады с настройкой инструментов.
      Все разладилось из-за записки, посланной кем-то прочитанной с веранды художественным руководителем ансамбля — дамой средних лет, обьявлявшей номера в накинутой на плечи красной кофте.
      «Недавно умер Владимир Высоцкий, — было сказано записке, — в память о нем просим исполнить что-нибудь из его песен».
      — Во-первых, — слегка повысив голос, ответила на записку дама, — здесь дети. И потом, — она повела глазами в сторону ансамбля, песни Высоцкого в нашу программу… не входят…
      Зрители, рассевшиеся кто на скамейках, кто на принесенных стульях, кто на ограде клумб, а больше просто стоявшие, молчали.
      И в наступившей паузе нет-нет уже готов был загреметь очередной пассаж «Ионоки», как стоявший неподалеку от меня высокий парень сказал: «Ну что ж… Не хотите, мы сами споем.» И негромко, будто про себя начал:
 
Если вдруг оказался друг
И не друг, и не враг, а так…
 
      И сразу же песню подхватило несколько голосов. Ансамбль пока молчал, руководительница всматривалась в сумерки, не зная, пытаться ли остановить неожиданных конкурентов… А собравшийся вокруг парня кружок из рук в руки в руки плыла над головами гитара, и зазвенели под чьими-то пальцами струны, и разрослась, набрала силу песня…
 
Парня в горы тяни, рискни,
Не бросай одного его,
Пусть он в связке с тобой одной,
Там поймешь, кто такой…
 
      Теперь уже пели, кажется все — дети и взрослые, собравшиеся здесь из разных городов страны. Пели, обнявшись, бородатые ребята в штормовках, пели, не вытирая блестевших на глазах слез, девушки в зеленых стройотрядовских куртках, пел ансамбль…
 
Если шел он с тобой, как в бой
На вершине стоял, хмельной,
Значит, как на себя самого,
Положись на него…
 
      Песня все росла, наполняя собой этот удивительный вечер, поднималась все выше — к вершине обступивших лагерь осин, небосклону, откуда скатилась недавно яркая звезда…

      Ни одна газета, ни радио, ни телевидение Москвы не нашло нужным сообщить о его смерти (ред. — Это не верно. Сообщения были в «Вечерней Москве» и «Советской культуре»).
      Однако, оповещенные «сарафанным радио», которое бытует только в определенных странах, тысячи людей, особенно молодежи, собрались перед его театром, чтобы засвидетельствовать свое горе и печаль.
      Владимир Высоцкий был не только большим шекспировским актером, это был певец-поэт, который умел, несмотря на любую пропаганду, петь о жизни и о простых, но глубоких проблемах советских людей. Я вспоминаю прошлым летом, когда мы прогуливались по улицам Москвы с ним незнакомые прохожие тут же старались выразить ему чрезвычайно теплую и восторженную симпатию. Со времени Жерара Филиппа я лично не встречал феномена подобной теплоты.
      «Это симпатия не только к актеру, — обьяснял он мне, это к певцу, в песнях которого они узнают себя. У них есть мои диски, выпущенные в Болгарии, однако попробуйте, найдите хоть один диск в наших магазинах в Москве: даже случайно не найдешь никогда!».
      Жить, существовать, вести, несмотря ни на что, настоящую актерскую работу в СССР — это было делом Высоцкого и это останется делом его друзей, художников, музыкантов, актеров, которые глубоко понимают, что значит теплота братства в этой стране. Маленькое пламя, но оно не угаснет, если судить по тому огромному, беспрецедентному скоплению народа перед московским театром.
      Ролан Кэрол

      место рождения — г. Москва
      Членство в КПСС — беспартийный, партвзысканий не имеет. Ранее в КПСС не состоял
      К судебной ответственности — не привлекался (от сост.!!!)
      Правительственные награды — не имеет
      Имеет ли родственников за границей — жена де Полякофф Марина-Катрин киноактриса, Франция, в браке с 1970 г.
      Был ли за границей — 1974 г. ВНР, СФРЮ
      1975 г. ВНР, СФРЮ
      1973, 1974, 1975, 1976, 1977 гг — Франция
      Находился ли сам или кто-нибудь из ближних родственников в плену или был интернирован в период Отечественной войны — не находился
      Участие в выборных органах в настоящее время — не участвует
      Дом. адрес — Москва, Малая Грузинская д. 28, кв. 30 и телефон (телефон составители не сочли целесообразным воспроизводить, т. к. сейчас по этому адресу живет мама Владимира Высоцкого, которая очень устает от посетителей и звонков).
      Трудовая деятельность
      1956–1960 гг. Студент школы-студии МХАТ им. Немировича-Данченко, Москва
      1960–1961 гг. — Актер театра им Пушкина, Москва
      1961–1964 гг. — Актер по договорам на киностудиях страны, Москва, Ленинград
      1964 г. — Настоящее время — актер московского театра на Таганке.

      Владимир Семенович Высоцкий умер год назад. Но придите на Ваганьковское кладбище; такое чувство, будто все произошло вчера цветы росистые, свежие, кольцо людей вокруг могилы, то же растерянное молчание. Люди, в большинстве своем приезжие с Сахалина, Тюмени, Ашхабада, Вильнюса, москвичи тоже бывают, хотя они-то за год уже находились. Что собирает их, разных по возрасту и интересам, у последнего пристанища поэта?
      Почему они идут к нему? Ищут ответа, и всплывает интересная деталь — во время телевизионных вечеров лучших советских поэтов, прозаиков, артистов — из зала непременно приходят записки следующего содержания: «Как вы (тов. Сафронов, тов. Образцов) относитесь к Высоцкому? Творчеству Высоцкого, к поэзии и т. д.»
      Оказывается, все они относятся хорошо, с глубоким почтением, что аудитория неизменно приветствует восторженными аплодисментами и атмосфера, вы, должно быть, сами подметили, становится доверительнее, теплее, что ли.
      Имел такое свойство при жизни — обьединять души человеческие, не потерял и после. Да и случайно ли большой российский поэт Андрей Вознесенский назвал его мессией нашего времени не в кулуарах, не в житейской суете, в стихах своих назвал. Тут есть над чем подумать.
      Согласитесь, о Высоцком нынче говорят и спорят больше сейчас, чем раньше. Наиболее активны среди поклонников поэта люди военного и послевоенного поколения. Может, не успели тогда, и сейчас с полным сознанием совершенного торопимся высказать отношение, оправдываемся перед прахом, памяти, гонимые с иллюзией быть услышанными? Так и ведь при жизни популярности Высоцкого (надеюсь, признание факта никого не обидит) могла позавидовать бригада самых модных «звезд». Впрочем, особого сорта была та популярность, в ней наше «из душевных глубин идущее» почитание сопровождалось нашей же черной, слава богу, безнадежной неприязнью. Обошло его только равнодушие. Ну, да почему я это вдруг пишу о Высоцком?
      Быть другом его — чести не имел, но в последние годы жизни Владимира частенько с ним встречался, беседовал, работали вместе над сценарием фильма (где он надеялся сыграть роль героя, реального человека с почти фантастической биографией), а как-то летом вместе путешествовали по Сибири. И время то — радостное, светлый уголок жизни, куда (пусть даже медленно) можно вернуться, чтобы побывать рядом с удивительным человеком, ненавязчиво интересным, таким огромно талантливым, открытым, как лесная хижина на пути измотанных дорогой путников.
      Сибирь Высоцкому приглянулась. В день приезда прямо с аэропорта уехали на Байкал. Он спросил, где утонул Саша Вампилов и добрых пять часов сидел на берегу озера, от всего отрешенный, тихий, вглядывался в зеленоватые волны. Поднявшись с замшелой коряги, сказал:
      — Знаешь, я все же верю, что на такое человек руку подымет… Разве, что сумашедший… Нет, нет думать не хочу. Байкал — святыня России. И Вампилов святой водой перед смертью омылся. Повезло… И Валентин Григорьевич Распутин, дай ему бог здоровья, живет на этих берегах. Святое место.
      Кстати, что до меня, то видится мне в судьбах двух таких разных, на первый взгляд, людей, помимо их взаимной симпатии, еще кое что общее, как-то: редкий дар послушать, понять, раскрепостить твою душевную скованность единственным верным словом не по обязанности, а по сердечному участию для тебя одного произнесенным.
      Роднит их обостренное чувство ответственности перед правдой, которую они нам несли, бережное, строгое отношение к ее чистоте.
      В драматургии Вампилов, в искусстве Высоцкий. Не гримеры, творцы они, сеятели света. Да и люди мудрости необыкновенной. Много ли назовешь сегодня поэтов, писателей, помогающих нам разглядеть во внутреннем мраке стяжательства, двуличия, лжи свое настоящее лицо?
      Вспомните, еще не подтвердилось имя, а по белу свету уже шли герои Александра Вампилова, театры репетировали пьесы сибиряков. Ох, трудно он шел к зрителям. И как широко распахнулись двери театров уже после смерти Вампилова, будто прозрение общее получилось, и вслед ему понеслись слова признания, догонят ли?! И подтвердилось имя. Имя Владимира Высоцкого не подтверждено по сей день, однако где есть дом без его песен? Кто из театралов может забыть твердо — скупого Гамлета или таких необычных, самостоятельных киногероев, как Брусенцов «Служили два товарища», Жеглов «Место встречи изменить нельзя»?! «И в своих песнях, и в своих ролях на сцене и в кино он был обнаженным нервом событий», — писал драматург Эдуард Володарский.
      Он очень хотел, чтобы вокруг было чисто и светло, отсюда такая талантливая непримиримость художника к злу и несправедливости. Никто не остается глухим к его страстному призыву — не копите правду! И ее капитал — гири на вашей совести. Отдайте, со всей страстью и верой в ее торжество! Сам он никогда не скупился, тысячи песен! Некоторые из них ушли от нас навсегда, большинство продолжает жить с нами. Одну из них, уже забытую, Володя нашел в ресторанчике на окраине Парижа. Песню исполняли цыгане, ужастно коверкая русские слова, да и те, кто слушал, говорили не лучшим образом, — ушел от них родной язык вместе с родиной.
      — Откуда вы взяли эту песню? — Спросил Володя.
      Старый цыган крутил вислый ус:
      — От верблюда! Народная песня, русский ведь, должен знать…
      — Перед тобой — автор, Владимир Высоцкий.
      — О дайте барду гитару!
      Он пел ее вместе с цыганским ансамблем и через несколько дней песня разлетелась по свету, обрела вторую жизнь.
      А сейчас вернемся в Сибирь, точнее на север Сибири, Бодайбинский район, где среди диких скал текут тяжелые, будто масляные реки и медведи дерут кору с чахлых кедров, отмечая границы своих угодий. Вертолет завис над крохотным поселком старателей Хомонхо. Слева от гольца заходит чернобрюхая туча, вдалеке за ее спиной сплошная стена дождя.
      — Это надолго! — Кричит пилот Высоцкому, — возможно до конца недели. Поворачиваем на Бодайбо?
      — Прошу, садитесь. Я обещал.
      Вертолет со снайперской точностью — на ровный пятак среди изрытых бульдозерами полигонов старателей — спустился и тут же умчался в незахваченное тучами небо.
      … Семь жилых домиков, рубленных из тонких, тайга в тех местах силы набрать не успевает, деревьев, столовая, баня да глухие лысоватые горы вокруг — такой вот безрадостный пейзаж, особенно горы, в них поди и эхо не приживется. Что касается старателей, то они — явление временное. Взяли ушли. Высоцкому же, совсем неожиданно, край понравился, он говорил, пробуя холодную землю:
      — По острой грани бытие движется. Ощущение земли не теряешь от того, что рядом, в вечной мерзлоте, она совсем отсутствует. Лед мертвый.
      Вечером его будут слушать 50 усталых мужчин, большинство из которых трудно чем удивить. Люди серьезные, как принято говорить, с большим жизненным опытом. Короче — старатели. Ну, а пока он наблюдал за их работой и сам, сидя за рычагами бульдозера, очень даже прилично толкал золотоносные пески на промприбор.
      Потом ветер рванул с темных озер сонную гладь, зашлось стене северное худолосье, дождь, до того едва моросящий, хлынул во всю мощь.
      — Пошли в избу, ребята, — говорит Вадим Иванович Туманов, хозяин местных золотодобывающих участков, чья репутация специалиста старательской добычи в стране конкуренции не имеет.
      Человек решительный, умный, в нем крутая воля первопроходца уживается с тонким пониманием поэзии, в нем много чего-то загадочного, к чему так пристально приглядывался Высоцкий. Высоцкий даже песню о Туманове написал. Дружили они давно, знакомил нас, Вадим Иванович:
      — Вот мой старый друг. Ты его обязательно полюбишь.
      Уже, когда остались одни:
      — Ты знаешь, Леня, я дышу его песнями.
      Знал я и другое: на старательских участках всей Сибири иной музыки и не водится. Она с ними и в удаче и в прогаре: рвет сон тайги хриплый голос москвича.
      Обратил внимание: Высоцкого всегда тянуло к людям нестандартным к тем, которые защищали зубами голые провода, могли встать грудью к течению и шагнуть наперекор. У них он находил ответы на вопросы: «Что есть там, на краю земли?» и «Можно ли раздвинуть горизонт?» Рядом с ними он становился тихим, незаметным, стараясь слушать и понять. Крохотной деревушке большая глубокая, что по Культукскому тракту Байкала, беседовал до первых петухов с седой много пережившей старушкой, а в шумной компании, где шампанское стреляло чаще, чем охотники на открытии утиной охоты, где зрел душистый шашлык, тосты (в его честь, понятно) сопровождали каждый бокал, Володя погас, замкнулся, даже озлобился. Петь отказался наотрез и, сославшись на недомогание, уехал. По дороге, уже улыбаясь, говорил:
      — Не заметил, они смахивают на свои кошельки — тугие, самодовольные. Мои песни нужны им для лучшего усвоения пищи. Кошелек он ведь с удовольствием открывается лишь только для того, чтобы принять рубль. Песню не примет.
      Людям бы он наверное спел, потому что любил петь людям, любил, когда его люди слушали. «Кошелькам» — отказал.
      К вечеру в поселке старателей собралось человек 120.
      Мы ломали голову: как узнали, откуда бы им взяться? По холодной, северной распутице, через грязь, болото, многие километры шли люди из лесных кордонов, геологических палаток, зимовий.