- Знаете, Игорь Васильевич, в жизни бывают случаи, когда нет никаких других доказательств, кроме честного слова...
      - Вы меня извините, Леонид Иванович, - прервал Корнилов, - но случай, ради которого пришли вы к нам, требует от нас максимальной оперативности. Сутки уже упущены... Так что извините! - он поднялся из-за стола, протянул Колокольникову руку.
      - Да, да, конечно, - смутился Леонид Иванович и поспешно вскочил. - Я вас в это дело втравил и сам же отвлекаю разговорами. - Он ответил на дружеское рукопожатие и, виновато улыбаясь, сказал: - Спасибо. Еще раз извините.
      - Телефоны наши у вас есть. Если что - сразу звоните, - попросил полковник. - И никаких расследований. Обещаете?
      - Конечно. - Колокольников пожал руку Бугаеву и направился к дверям. Корнилов отметил, что Колокольников сутулится. И костюм сидит на нем мешковато.
      - Леонид Иванович, - сказал он ему вдогонку, - как что-нибудь прояснится, я вам позвоню. А сейчас садитесь в приемной и подробно опишите все, что видели. И все приметы человека, шарившего вечером на месте происшествия.
      Колокольников обернулся и согласно кивнул.
      Как только за ним закрылась дверь, Корнилов сел в кресло перед маленьким столиком и сказал задумчиво:
      - Дело, Семен, непростое.
      Бугаев улыбнулся:
      - Я, Игорь Васильевич, еще с университета помню ваши слова: "Простых дел в уголовном розыске, товарищи студенты, не бывает".
      - Помнишь? - хмуро сощурился Корнилов. - Неужто? Это когда я у вас практику вел?
      - Так точно. И еще помню: "В уголовном розыске не только голова, но и ноги должны работать".
      - Помнить-то помнишь, да что-то на практике плохо мои советы применяешь, - полковник усмехнулся и оборвал воспоминания: - В этой истории достоверно известно, что третьего августа, около четырех часов утра, на пятьдесят пятом километре неизвестный водитель на автомашине "Жигули" сбил неизвестного прохожего.
      - Получившего неизвестно какие повреждения, - сказал Бугаев.
      - Правильно. Скорее всего, он даже скончался от полученных травм. Что нам еще известно?
      - На месте происшествия пропали удочки и весла Колокольникова.
      Бугаев любил такие быстрые и острые беседы у полковника, беседы, которые велись перед тем как составить план розыскных мероприятий, помогали четче представить положение дела, взвесить все "про" и "контра"* и не упустить ни одной мелочи.
      _______________
      * "За" и "против" (лат.).
      - Вот эти удочки... - поморщился Корнилов.
      - И весла, - добавил майор. - Стал бы виновник катастрофы совать их к себе в машину?
      - Вот именно, - согласился Корнилов. - Когда происходит такое несчастье - сбивают внезапно выскочившего на дорогу человека, - даже закоренелый подлец может растеряться. Допустим, водитель возвращается и берет пострадавшего в машину. Зачем? Один - чтобы доставить в больницу, другой - чтобы скрыть преступление. Но с ходу сообразить, что надо забрать еще и весла с удочками?..
      - Но ведь логика в рассуждениях этого инженера есть, - сказал Бугаев так, словно не он еще десять минут назад скептически качал головой, когда Колокольников высказывал свои предположения. - Трудно нам будет выйти на такого догадливого автомобилиста.
      - А может быть, никакого автомобилиста и не было?
      Бугаев удивленно уставился на полковника.
      - Я хочу сказать, что не было наезда, - спокойно продолжал Корнилов. - Этого человека, - взломщик он или нет, мы пока точно не знаем, - кто-то подстерег на шоссе и избил... Или даже ранил...
      - А "Жигули", которые видел Колокольников?
      - Проезжала машина, водитель заметил лежащего человека, затормозил, хотел помочь, но потом испугался и уехал.
      - Прихватив удочки и весла?
      - Дались тебе эти удочки! - сердито бросил Корнилов. - Если хочешь знать, эти удочки могли прихватить случайные прохожие. Какие-нибудь рыболовы вроде Колокольникова. То, что их пропажа близка по времени с обнаружением пострадавшего, еще ничего не доказывает.
      - Я и хочу сказать, что в этом деле пока ничто ничего не доказывает.
      - Кроме того, что мертвый человек на дороге все-таки лежал! - сказал Корнилов. - Допустим, что он взломщик...
      Бугаев согласно кивнул.
      - Мог его сбить случайный проезжий? - полковник нарисовал на листке бумаги квадратик и написал: "Случайный проезжий".
      - Не исключено, - сказал Семен. - Но могли и свои. Повздорили из-за чего-то...
      - Перед тем как идти на дело? В такие моменты счеты не сводят, возразил Корнилов, но все-таки нарисовал еще один квадратик и написал: "Свои". - Случайный проезжий, Семен, самая перспективная версия. Но вот тут-то начинаются вопросы. Он мог сбить и уехать. А потом испугался и вернулся. Погрузил тело в машину и увез в неизвестном направлении. Бросил где-нибудь подальше в лесу, закопал, кинул в озеро... Это одно направление. Второе - сбил и не возвращался. А у погибшего могла быть назначена встреча на шоссе со своими. Колокольников побежал звонить, и в это время подошли дружки...
      - И унесли на кладбище? - усмехнулся майор. - Похоронить? Если это дружки, которых мы имеем в виду, то похороны не в их традициях. Чемодан бы забрали, а погибшего бросили.
      - А может быть, они подумали, что он еще жив? И в больнице проболтается? - возразил Игорь Васильевич.
      - Он мог быть жив и в самом деле, Колокольников не врач...
      Корнилов вздохнул:
      - Ты прав, что сомневаешься. Но давай посомневаемся и в другую сторону, - он усмехнулся, покачал головой. - Наверное, нельзя сомневаться в разные стороны, а?
      Бугаев промолчал.
      - Так вот - дружки посчитали, что он жив. Раз! Он был слишком заметной фигурой. Для нас. И они испугались: найдут труп, приедет милиция, то да се. Выяснение личности. Вдруг поинтересуются пальчиками. А пальчики о многом расскажут. Им же хотелось, чтобы все тихо-спокойно. Два!
      - Интересно, товарищ полковник, - с наигранной меланхолией сказал Бугаев и даже вздохнул.
      - Чего интересно?
      - Дело вообще интересное. Чисто теоретически. Наверное, может в "Следственную практику" попасть. Только на нас уже столько висит! Грубо, зримо, как говорится. А тут что? Трупа нет, следов нет. Даже тормозного следа на асфальте нет.
      Корнилов нахмурился.
      - Я, товарищ полковник, чувствую, что вы это дело мне хотите поручить, и ничего против не имею. Но ведь происшествие автодорожное пускай им и занимаются те, кому положено. А у меня, - загнул один палец Бугаев, - ограбление в Стрельне...
      - Не трудись, - остановил его Корнилов. - Сейчас ты загнешь все пальцы. После того как Колокольников разобрался в инструментах, я считаю, что он дал объективную картину. Значит, погибший...
      - Или пострадавший, - вставил Бугаев.
      - Или пострадавший, - согласился полковник, - это не меняет дела опытный взломщик. Не новичок. Ты сам знаешь - такие наборы теперь редкость. А значит, готовилось преступление. - Увидев, что Бугаев хочет возразить, Корнилов остановил его. - Все, Семен, прения сторон закончены. Делом заниматься надо. На сегодня задача такая - поиски "Жигулей" белого цвета, проезжавших около половины четвертого через Зеленогорск по Приморскому шоссе. Этим займется Белянчиков. Ты предупреди все сберкассы и предприятия Сестрорецкого и Ждановского районов, чтобы были более внимательны. Улучшили охрану. И главное - запроси данные, кто из известных "медвежатников" вышел в последнее время из заключения. Кто может, предположительно, быть сейчас в городе.
      Бугаев ушел. Полковник достал из сейфа папку с ежедневными сводками происшествий. Внимательно перечитал их за весь последний месяц. Никаких ограблений или попыток ограбить кассы предприятий или сберегательные кассы в сводках не значилось. Он отложил папку. Недовольно подумал о разговоре с Бугаевым. "Не слишком ли я миндальничаю с сотрудниками? Все со мной спорят, доказывают свои точки зрения". Полковник был человеком мнительным, знал это хорошо, но ничего поделать с собой не мог. И вдруг ему пришли на память слова, прочитанные недавно в одной из книг - он только никак не мог вспомнить в какой, - "мы заслуживаем уважения лишь постольку, поскольку умеем ценить других".
      5
      Бугаеву хотелось представить, как шел погибший из поселка к шоссе в четыре часа утра. Он позвонил в Зеленогорск участковому инспектору и попросил, чтобы тот его встретил на пятьдесят пятом километре.
      - В четыре утра? - переспросил инспектор. - Голос у него был мягкий, молодой. - Я не ошибся?
      - Нет, не ошибся! - не желая вдаваться в подробности, коротко ответил Бугаев.
      ...Семен попросил шофера высадить его на пятьдесят четвертом километре, а сам пошел не спеша на встречу с инспектором пешком. За редкими соснами виднелся залив. Тихий, словно придавленный густым слоем тумана, висевшего в метре над зеркальной поверхностью. Лишь изредка доносился свист крыльев и тяжелый всплеск - утки уже вылетели на кормежку.
      Ни одна машина не проехала по шоссе, ни один человек не встретился на пути.
      Инспектора Бугаев заметил издалека. В стороне залива, среди дюн, на толстом бревне, наверное выброшенном морем, сидел человек и смотрел на залив. "Не иначе как он, - решил Семен. - Кто еще по доброй воле будет рассиживаться здесь в такую рань?"
      Майор пересек шоссе, перепрыгнул неглубокую, заросшую густой травой канаву и пошел по вязкому, сыпучему песку. Песок чуть скрипел под ботинками, и сидевший на бревне обернулся. Увидев Бугаева, он встал и двинулся навстречу. Так и сошлись они среди песчаных дюн, оставив за собой прямые стежки осыпающихся следов.
      - Товарищ майор? - спросил инспектор и, не дожидаясь ответа, протянул руку.
      Бугаев пожал ее и кивнул.
      - Он самый. Бугаев Семен Иванович.
      - Лейтенант Аникин, - представился инспектор. - Павел Сергеевич.
      - Заливом любуетесь?
      - Да, товарищ майор, - вздохнув, ответил инспектор. - Я им всегда любуюсь. В любую погоду, - и тут же добавил, пряча улыбку: - В свободное от службы время.
      Инспектор понравился Семену. Был он молод, высок, держался очень естественно, без суеты.
      - Тут у вас где-то есть тропинка с пятьдесят пятого километра в поселок? - сказал майор. - Знаете ее?
      - Знаю, - кивнул инспектор. - Я по ней и пришел. Вы, наверное, в связи с этим случаем? С заявлением Колокольникова?
      - Слышали об этом?
      - Да. Замначальника просил меня навести справки о Леониде Ивановиче. - Он поднял руку, приглашая Бугаева пойти. - Тут рядом. Видите просвет в кустах?
      - Вижу. Ну, и что вы о нем узнали? - Бугаев пропустил вперед Аникина, сам тронулся за ним, ступая след в след.
      - Приличный мужик. Интеллигентный. Инженер. Рыбак заядлый.
      - Последнее вы к достоинствам или к недостаткам относите? усмехнулся майор.
      - К достоинствам. Когда-то сильно пил. Даже лечился от запоя.
      - А теперь и в рот не берет?
      Аникин обернулся и весело посмотрел на Бугаева.
      - Берет. И это, товарищ майор, я тоже к достоинствам отношу. Боюсь тех, кто слишком крепко завязывает - срываются легко.
      - Правильно! - поддержал его Семен. - Я тоже так считаю. - Этот Аникин был ему симпатичен.
      На шоссе инспектор показал место, где, по словам Колокольникова, он нашел сбитого автомобилем мужчину.
      - Ничего удивительного, - сказал Аникин. - Тропинка, видите, прямо на шоссе выскакивает. Да еще поворот. Хоть и не крутой, а видимость хуже. Особенно если человек спешил...
      - В это время кто же по лесу сломя голову бегает? - засомневался Бугаев.
      Инспектор пожал плечами.
      - Ну, что ж, двинулись, - предложил Бугаев и первым сошел с обочины на тропинку. Тропинка была узкая, но хорошо утоптанная. Корни от сосен перекрестили ее вдоль и поперек. Бугаев несколько раз споткнулся и вспомнил, как в детстве ездил по таким тряским тропинкам на велосипеде.
      Только сейчас он услышал с шоссе шум первой машины. Это был даже не шум, а какое-то жужжание. Так может жужжать только машина ранним утром или ночью на пустой дороге. "Почему, интересно? - подумал майор, но как следует объяснить этого не мог. - Днем машины шумят приглушенно, не так резко".
      - Откуда по этой тропинке мужик мог идти? - спросил Семен.
      - Скорее всего, из поселка. - Участковый инспектор вдруг нагнулся и сорвал в траве небольшой подберезовик на длинной тонкой ножке. - Я все эти тропинки хорошо знаю. Со станции сюда незачем идти, есть дорога покороче. Этот мужик не местный, или дачу тут снимал, или в гостях у кого-то был. Из местных никто не пропадал. А вот с дачами сложнее.
      - А что же, дачники не прописываются на лето? - поинтересовался Бугаев. - Порядок ведь есть.
      Аникин вздохнул.
      - Если дачниками заниматься, то ни на какое другое дело меня не хватит.
      Они вышли на небольшую поляну, где стояло несколько засыпных финских домиков. Участковый показал на небольшой, выкрашенный красивой темно-вишневой краской домик.
      - Колокольников здесь дачу снимает. У старухи одной.
      - Начальник мой считает, что весла и удочки Колокольникова просто кто-то украл, - сказал Бугаев, рассматривая домик. Среди молодых берез домик выглядел симпатично. - И что с происшествием на шоссе это не связано. Вы бы, лейтенант, проверили такой вариант. Поинтересовались бы в поселке, мальчишек порасспрашивали. Они все знают.
      - Хорошо, товарищ майор, - кивнул Аникин.
      - А с проверкой гостей и дачников дело сложное. Есть у нас подозрение, что те, у кого этот мужчина гостевал, могут и не признаться. Если только хорошо знали его.
      - Вот как? - удивился участковый. - У вас есть данные о нем?
      - Не данные, - поморщился Бугаев, - а пока только подозрения. Похоже, что в своем чемоданчике носил он набор воровских инструментов. А честный человек в четыре утра с таким багажом по лесу разгуливать не станет. Но проверять все равно надо. Дружинников привлечь придется.
      - Значит, искать надо дом, из которого ранним утром ушел мужчина средних лет с маленьким чемоданчиком? - спросил Аникин.
      - Про чемоданчик упоминать не надо. Если повезет и выясним про мужчину, с чемоданчиком разберемся.
      Метров через сто они вышли на асфальтированную дорогу. Начался сам поселок, но осталось ощущение, что все еще идешь по лесу - дома стояли хоть и плотно друг к другу, но все в осадку, среди сосен и густых зарослей сирени. Незаметно было еще признаков жизни, только где-то в глубине поселка не переставая горланил хрипатый петух.
      - Я думаю, что сначала надо проверить тех, кому уже приходилось иметь с законом дело, - сказал Бугаев, с удовольствием разглядывая аккуратные, один к одному, домики. Здесь они были уже не такие хлипкие, как тот, где обитал Колокольников. - Есть у вас такие?
      - Хватает, - махнул рукой участковый инспектор. - Только за последний месяц двое из заключения вернулись.
      - Что за люди?
      - Один - торговый работник... Вот, кстати, слева видите домик?
      Бугаев посмотрел туда, куда показал Аникин, и присвистнул. За невысоким палисадником красовался двухэтажный, с огромными окнами дом из темного обливного кирпича. Четырехскатная крыша была покрашена темно-зеленой краской. "Как памятник архитектуры", - подумал майор и сказал:
      - А кирпич-то дефицитный, частнику такой не продают.
      - А что директору мебельного магазина дефицит?! Что ему фондовые материалы?! Знаете, Семен Иванович, - вдруг с горечью сказал Аникин. - У нас в доме газ проводили, кусок оцинкованного железа потребовался для вентиляционной трубы. Я все магазины строительных материалов объездил нигде нет. "И не ищите, - продавцы говорят, - фондовый материал". А этот голубчик себе всю крышу оцинкованной жестью покрыл.
      - Так ведь и посадили, - усмехнулся Бугаев.
      - Посадили, да только за другие делишки. И даже дом не смогли конфисковать. Он его на деда записал.
      - С этим все ясно. Он хоть и в тюрьме посидел, а воров, наверное, пуще честного человека боится. А еще кто из заключения вышел?
      - Молодой парень. Герман Алексеев. За драку сидел. Полтора года.
      - С ножичком?
      - Так точно.
      - Этого надо проверить. Молодежь в колонии такого поднабраться может...
      - Да. Вот меня и мучает вопрос - что хуже: посадить парня за драку, за хулиганство и через год-полтора получить вполне оформившегося бандита или простить на первый раз.
      "А он философ, этот участковый, - с некоторым разочарованием подумал Бугаев. - Интересно, как он в работе? Дело делает или только философствует?" И спросил с ехидцей:
      - А вы, лейтенант, как же с оцинкованным железом вопрос решили?
      Аникин понял и рассмеялся.
      - Товарищи выручили. Шепнули, где дом на слом идет, так я оттуда старую водосточную трубу привез.
      "Они вышли на небольшую площадь. Среди цветника стоял бюст Ленина. Пожилая женщина выкладывала из цветов дату: "Пятое августа 1982 года".
      - Первый живой человек, - сказал Бугаев и посмотрел на часы. - От центра поселка до шоссе - двадцать одна минута, а где ваша контора? Посидим, картину битвы нарисуем. А там, может, ты и кофейком меня угостишь?
      - Могу и кофейком, - улыбнулся участковый. - Озябли, наверное?
      - Да нет, не замерз. Я вот шел и думал - какое хорошее время - раннее утро. Воздух какой! Отравить еще не успели.
      Лейтенант промолчал. Только подумал: "Вам бы, товарищ майор, каждое утро в пять или шесть вставать да в город на работу ездить, как многие поселковые..."
      ...В маленьком кабинетике участкового было тепло и уютно. Чистый, до блеска натертый пол, новые стулья, идеальный порядок на крошечном письменном столе, на стене - цветная фотография в рамке: поле спелой пшеницы, а за полем - маленькая деревушка в полукружии радуги. Даже сейф в этом кабинете не выглядел как символ бюрократической власти. Он был покрашен светло-серой краской, а на нем стоял в красивой вазочке букет засушенного спелого овса. "В этом кабинете, наверное, и люди чувствуют себя спокойнее. И держатся откровеннее", - думал Бугаев, глядя, как лейтенант заваривает кофе в кофеварке. Когда Аникин поставил чашки с кофе на журнальный столик, Семен спросил:
      - Это вы сами все так разделали?
      - С помощью дружинников.
      - Нет, дружище, здесь не дружинники, здесь наверняка дружинницы постарались.
      - И дружинницы тоже, - подтвердил участковый. - В нашем поселке парней-то неоткуда взять. Знаете, Семен Иванович, - неожиданно перевел он разговор, - что меня сейчас больше всего волнует? Двойная мораль.
      "Сюда бы моего шефа, - подумал Бугаев и улыбнулся, - они бы на эту тему поговорили". Корнилов не раз затрагивал этот вопрос на совещаниях.
      - Вы не смейтесь, Семен Иванович, - сказал Аникин. - Возьмите тех же Казаковых. Из кирпичного дома. Я вам показывал.
      Бугаев кивнул, отхлебнув кофе.
      - У них трое детей. Представьте, кем они вырастут?! В школе им говорят о честности и порядочности, о наших прекрасных законах, дома ведь их тоже, наверное, воровать не учат. Не убий, не укради, говорят. Но дети-то видят, что отец ворует, покупателей грабит. А есть еще одно семейство, Рюхиных. Мать на мясокомбинате работает. Каждый день колбасу таскает. А дети смотрят. Любит она своих детей? Любит. Еще как! Я с ней не раз беседовал. А кем они вырастут? Во что верить будут?
      Бугаев молчал.
      - Молчите, товарищ майор? Считаете, что я утопист?
      "Я бы тебе кое-что похлеще мог про двойную мораль рассказать", подумал Бугаев, начиная потихоньку раздражаться от философских пассажей инспектора. Он был по натуре человек деятельный, горячий. В тех случаях, когда знал, что его вмешательство, его энергия помогут делу, бросался очертя голову и работал самозабвенно. Но жизнь научила его не ставить перед собой неразрешимые задачи. И не тратить слов там, где он не мог помочь делом сам и не мог убедить сделать это дело других.
      И сейчас он не нашел, что ответить участковому. Только пошутил мрачно:
      - Утопист от слова "утопиться".
      Они молча допили кофе, и Семен сказал:
      - Давайте, "утопист", займемся делом. Для начала составим список людей, с кем надо побеседовать в первую очередь. В том числе выберите тех, кто занимается слесарными работами. Может быть, есть и такие, кто ремонтирует автомобили.
      Лейтенант открыл свой шикарный сейф и достал две толстые большие тетрадки в черных коленкоровых обложках...
      Через час они составили три списка - в одном, самом коротком, было семнадцать фамилий людей, которых следовало проверить в первую очередь. Это были вернувшиеся из заключения, спившиеся тунеядцы, люди, имевшие приводы в милицию. Во втором - те, о ком были сведения, что они пускают жильцов, и в третьем - те, кто имел дело с обработкой металлов: слесари, водопроводчики, токари, ремонтники. Их Бугаев насчитал больше пятидесяти.
      - Привлекай, Павел Сергеевич, дружинников, - сказал он участковому. Я попрошу в райотделе парочку оперативников.
      - А сроки?
      - Чего я тебе про сроки буду говорить? Чем скорее, тем лучше. Только по совести.
      Аникин кивнул.
      - Вы тоже пойдете?
      - А куда ж я денусь? Пойду. Давай мне пяток адресов из первого списка.
      Пока участковый писал, Бугаев вдруг вспомнил женщину, выкладывающую из цветов сегодняшнюю дату. "Вот кого надо спросить в первую очередь, подумал он. - И прикинуть, кто еще так рано встает".
      - Павел Сергеевич, - остановил он Аникина, - подожди писать. Есть одно соображение...
      Участковый поднял голову от бумаги.
      - Знаешь пословицу - кто рано встает, тому бог подает? - спросил Семен.
      - Нет, - мотнул головой лейтенант и улыбнулся: - Это вы про нас?
      - И про нас тоже. Но сначала про них, - Бугаев показал на списки. Надо прежде всего спросить тех, кто встает в поселке раньше всех.
      - В четыре вряд ли кто встает...
      - Вряд ли, вряд ли! А тетку ты видел, что с цветами занималась?
      - Видел. Она, наверное, случайно так рано поднялась. Может, какие-то дела заставили.
      - Ладно, гадать не будем, - строго сказал Бугаев. - На станции билеты когда начинают продавать? Когда у кассиров смена? Шоферы и кондукторы автобусов у вас живут? Когда они встают, если в первую смену? Поливалки всю ночь работают.
      - Да откуда у нас поливалки... - начал было Аникин, но осекся. - Нет, и правда, одна поливалка у нас есть.
      - То-то же. Если поднапрячься, еще кого-нибудь вспомним. Одни рыбаки чего стоят! - И, заметив, как Аникин свел в гармошку лоб, весело сказал: Да не морщи ты лобик! А то состаришься рано.
      Еще через три часа пожилой неразговорчивый кочегар Устинов из санатория "Приморье" рассказал Бугаеву, что видел позавчера рано утром средних лет мужчину с маленьким чемоданчиком. Приметы этого мужчины сходились с теми, что сообщил Колокольников.
      Каждое слово из кочегара приходилось вытягивать клещами. Сказав, что столкнулся с мужиком почти нос к носу, Иван Андреевич только пожал плечами на вопрос Бугаева, в каком месте это произошло.
      - Да в поселке ж. Иду - и он шагает. А где?.. - он хмурился, напрягая память. - Нет, не помню. Вроде бы закурил я тогда. Затянулся, гляжу, мужик навстречу идет. И тоже курит.
      Пришлось Бугаеву объясняться с ним, как с маленьким.
      - Иван Андреевич, - вкрадчиво говорил Семен, - вот вышли вы из калитки...
      - Нету у нас калитки.
      - Ну, ладно. Калитки нет. Но из дома-то вы вышли? На улицу. Вы ведь на Железнодорожной живете?
      - На Железнодорожной, - меланхолично кивал Устинов.
      - Вышли вы на Железнодорожную улицу...
      - Нет, на Морскую вышел. Мне по Морской ближе. По тропке через сад.
      - Прекрасно. На Морскую, - радовался Бугаев и рисовал на листочке прямые линии. - Вот так они проходят, Морская и Железнодорожная? Правда?
      - Правда, - соглашался кочегар. - Здесь наш дом, - ткнул он пальцем в план.
      От пальца кочегара на бумаге осталось черное пятно. "Очень даже наглядно", - подумал Бугаев и продолжал шаг за шагом двигаться вместе с Иваном Андреевичем по Морской улице на встречу с неизвестным мужиком. Оказалось, что встретились они на пересечении Морской и Песочной. Неизвестный с чемоданчиком шел по Песочной в сторону Приморского шоссе. Это уже было кое-что. Хоть и с большим трудом, но майору удалось выудить из Устинова еще некоторые подробности. Мужчина шел быстро и, как показалось кочегару, слегка прихрамывая. Лицо загорелое, "сурового вида", как выразился Иван Андреевич. Одет он был в темный костюм и кеды. Кроме "сурового вида", других примет кочегар не вспомнил.
      Когда Бугаев с Аникиным вернулись в комнату участкового и прикинули по плану поселка, то выходило, что неизвестный мог идти только от одного из девяти домов, расположенных на дальнем от центра отрезке Песочной улицы. Сектор поисков значительно сузился.
      6
      Из девяти подлежавших проверке домов на Песочной улице два уже значились в составленных Бугаевым и Аникиным списках. Один принадлежал пенсионерке Зинаиде Васильевне Блошкиной, сдававшей несколько комнат жильцам, другой - слесарю-водопроводчику Тагиеву.
      Аникин торопливо переписал на маленькую бумажку адреса, покачал головой и улыбнулся.
      - Чего веселишься? - заинтересованно спросил Семен.
      - Знакомая бабуля, Блошкина. Две недели назад заходил к ней, обещал штрафануть за то, что жильцы без прописки живут. Так ведь такая притвора! И сердце у нее колет, и печенка ноет. Раз пять капли принимала, пока со мной разговаривала. Клялась и божилась, что ни одного человека без прописки не пустит.
      - А ты спросил, кто живет? - поинтересовался Бугаев.
      - Спросил. - Аникин безнадежно махнул рукой. - У нее разве добьешься толкового ответа? - Он встал, спрятал бумажку с адресами в карман. Пошли, товарищ майор?
      Бугаев, сидя в кресле, потянулся и почувствовал, что хочет спать. Лейтенант заметил и сказал:
      - Может, я один схожу? А вы часок вздремнете?
      - Издеваешься, что ли? - Семен с трудом сдержал зевок и тряхнул головой. - Это все ваш воздух. Слишком озонистый. Мне бы сейчас у выхлопной трубы подышать.
      Они вышли на улицу. Машина, на которой Бугаев приехал, стояла теперь рядом с домом. Шофер спал, надвинув лохматую серую кепку на глаза.
      - Пешком пойдем? - спросил майор у Аникина.
      - Как скажете. Тут недалеко.
      - Тогда пешком. Незачем нам внимание привлекать.
      Бугаев подошел к машине, открыл дверцу. Шофер вздрогнул и проснулся. Щегольская кепка съехала на затылок.
      - Кемаришь, Саша? - усмехнулся Семен.
      - Наше дело такое, - сказал шофер, поправляя кепку.
      - Начальство на связь выходило?
      - Нет, - шофер посмотрел на радиотелефон. - Молчит. Что, Семен Иванович, едем?
      - Нет. Мы с участковым еще прогуляемся по поселку. Сейчас на Песочную улицу пойдем. Если что срочное - там разыщешь. - Он обернулся к лейтенанту. - Какие дома?
      - Сорок первый и сорок третий.
      - Соседи?! - удивился Бугаев. И сказал шоферу: - Подъедешь, гудни.
      Шофер кивнул.
      Они пошли по пешеходной асфальтовой дорожке, проложенной через сосновую рощу. Деревья росли здесь густо, тянулась к свету молодая поросль, и домов почти не было видно. Только слышались крики и веселый гомон детей, звуки музыки. Ветерок наносил горьковатый запах чуть подгорелой каши.
      - Пионерский лагерь? - спросил Бугаев, прислушиваясь к напоминавшим детство звукам.
      - Детский сад. У нас каждое лето не поселок, а республика ШКИД. И детсады и лагеря. - В голосе Аникина слышались недовольные нотки. Работенки подваливает - один сбежал, другой заблудился. Да родители еще...
      - А что родители?
      - Ну как что?! Приедет в воскресенье папаня дите проведать, встретит другого папаню... А третьего найти - пара пустых.
      - Вот ты про что! Пьют, значит?
      Лейтенант пожал плечами и вдруг сказал со злостью:
      - Я бы этих пьяниц! - И показал крепко сжатый кулак.
      - Здоровенный у тебя кулак, - подмигнул Бугаев лейтенанту.
      - Да нет, я серьезно... Побывал недавно в одном интернате. Для дебильных детей. Там такого шума не услышишь. - Аникин кивнул в ту сторону, где за соснами гомонил детский сад. - Забор двухметровый. А дети! И дебилы, и уроды. Как в кошмарном сне. Главврач мне рассказывал большинство в пьяном грехе зачаты. Два парня...
      - Хватит тебе, Павел Сергеевич, душу травить.
      Лейтенант обиженно замолчал. Бугаеву стало неловко за свою резкость, и он сказал:
      - Потом мне как-нибудь доскажешь. А сейчас забивать себе голову уродами не время. У нас свои уроды. Почище этих, - и добавил уже совсем примирительно: - Я, знаешь, не могу отвлекаться. Как что-то в голову засядет - я, как паровоз...
      Некоторое время они шли молча. Потом Бугаев сказал:
      - А зря ты, Павел Сергеевич, у этой Мышкиной жильцов не проверил прошлый раз.
      - У Блошкиной, - поправил Аникин.
      - Ну, у Блошкиной. Какая разница?
      Аникин засмеялся.
      - Блошкина - это феномен!
      - Ты чего заливаешься?
      - Сами увидите! Извините, товарищ майор. А ну ее, эту Блошкину. С ней греха не оберешься.
      Остальную дорогу они опять молчали. И только перед большим двухэтажным домом Аникин остановился и сказал тихо:
      - Ее дом, Блошкиной, - и кивнул на густые заросли сирени в отдалении. - А там домик Тагиева.
      - Пойдем в этот, - хмуро сказал Бугаев, разглядывая сильно обветшавший дом Блошкиной. Похоже, что строили его еще до революции. Весь он был вычурный, с балкончиками, с двумя башенками, с остатками ажурных деревянных кружев под крышей. Но старые бревна кое-где подгнили и были залатаны кусками фанеры, полосками жести.
      - Ничего себе домина, - проворчал Бугаев под нос, поднимаясь вслед за участковым на зыбкое деревянное крылечко. - Он что же, весь твоей Блошкиной принадлежит?
      - Весь, Семен Иванович, - Аникин постучал в дверь и, обернувшись к майору, хотел еще что-то добавить, но дверь тут же раскрылась, и выглянула невысокая круглолицая старуха.
      - Здравствуйте, гражданка Блошкина, - поздоровался Аникин.
      Старуха прищурилась подслеповато, но Бугаеву показалось, что она и так все хорошо видит. Глаза у нее были с хитринкой.