...Пока Бугаев разговаривал с Володей Лебедевым, пока расхаживал по комнате, размышляя о том, как себя держать, если все-таки на него "поставят", прохлаждаться на балконе ему расхотелось. Он был человеком живым, подвижным, его всегда тяготило ожидание. Из десятка изречений, оставшихся в памяти после сдачи экзамена по латыни, он чаще всего повторял: "Вдвойне дает тот, кто дает скоро". "Юре Белянчикову здесь сидеть, - в который уже раз подумал Бугаев. - Он человек уравновешенный, сидел бы, продумывал варианты". Но Белянчиков в уголовном розыске проработал уже чуть ли не двадцать лет, среди уголовников был фигурой известной. Мог напороться на какого-нибудь крестника. А Володя Лебедев был еще совсем молод.
      Взгляд на ряды пустых бутылок под кухонным столом направил мысли Бугаева в определенное русло. "Что делает утром прощелыга, вроде меня, крепко погулявший накануне? Идет к ближайшему пивному ларьку и поправляет сильно подорванное здоровье. А к одиннадцати заглядывает в винный магазин - неприлично, чтобы в таком доме стояли только пустые пыльные бутылки. Пора наконец действовать, - подумал Семен. - Пора знакомиться с окрестными жителями, с любителями побалагурить у пивного ларька". Решение начать "нормальную" жизнь немного разрядило его - даже такая жизнь все-таки означала движение. А движение и было для Бугаева жизнью.
      Когда Семен вышел из дому, старик все еще копался в земле. У него и удобрение было приготовлено - два больших пакета аммофоски лежали рядом с лейкой и граблями.
      - Не рано сад сажаете, дедушка? - спросил Бугаев.
      - Рано никогда не бывает - только поздно, - буркнул дед. Выглядел он не таким уж и дряхлым, как показалось Бугаеву с балкона. Высокий, костистый, с загорелым лицом, старик "тянул" лет на семьдесят, не больше.
      - Кусты-то не приживутся, - подзадорил его Семен.
      Старик промолчал.
      - Или вы секрет какой знаете? Тогда мы тут под вашим руководством такой сад засадим! - мечтательно сказал Бугаев, словно бы и впрямь стал одним из жильцов этого светлого дома на заливе.
      - Как же, засадите! - откликнулся дед. - Шпанят своих понавезете, они тут дадут шороху вашему саду.
      - Да ведь вы-то сажаете? - удивился Семен. - Не боитесь? Лиха беда начало!
      - Сажаю у себя под окнами. Вона они, на первом этаже. И буду стеречь, на солнышке посиживать. Мне хватит. А вы можете хоть розы до самого залива садить. С фонтанами. - Он вдруг хихикнул и, посмотрев на капроновую авоську, в которой бугрились пустые бутылки, добавил: - Ты небось не в молочный магазин собрался, сажальщик. Садочки, цветочки... Стол будете ставить, так подальше от моих окон. Рядом все равно не дам играть!
      - Какой стол? - с недоумением спросил Бугаев.
      - Для костяшек. Таких, как ты, забойщиков уже вселилось несколько. Через пару дней снюхаетесь.
      - Эх ты, дед, садовая голова! - только и нашел что ответить Семен и, вздохнув, пошел по неровной тропинке через пустырь. К торговому центру. Бутылки позвякивали в сумке, и он, чувствуя, что дед провожает его насмешливым взглядом, готов был запустить их куда-нибудь подальше. Но только, качая головой, шептал со смешанным чувством разочарования и злости: "Ну дед! Не дед, а куркуль!"
      17
      Осокин выглядел подавленным. Застывшие голубые глаза смотрели безучастно, лицо было плохо выбрито. Да и костюм он надел помятый. У Корнилова, понимавшего, что Борису Дмитриевичу сейчас не до своей внешности, мелькнула все-таки мысль - а не играет ли Осокин чуточку "на публику"?
      Перечитав свои показания, Осокин подписал их и вздохнул:
      - Ну вот, подписал себе приговор.
      - До приговора еще далеко, Борис Дмитриевич, - сказал Корнилов.
      - А-а-а!.. - отмахнулся Осокин. Этот приговор главный, - он пододвинул полковнику листок с показаниями.
      - Придется еще все-таки съездить на место. В присутствии понятых показать, откуда выскочил человек, где вы остановились...
      Борис Дмитриевич поморщился. Потом спросил:
      - Что хоть это за мужчина? Я видел только, что не молодой...
      - В мае пятьдесят лет исполнилось. Котлуков Лев Алексеевич, по кличке Бур.
      - По кличке? - брови у Бориса Дмитриевича поползли вверх, и Корнилов впервые за время разговора увидел, что глаза у него ожили. В них появился огонек интереса. - Он что же, уголовник?
      - Недавно вышел из заключения.
      Осокин некоторое время сидел молча, сосредоточенно обдумывал услышанное. "Уж не надеется ли он, что за уголовника ему могут смягчить наказание? - подумал Корнилов. - А что скажет, когда узнает, что тело еще не найдено?! Да-а, юридический казус... Но скрывать от него мы ничего не имеем права".
      - А у погибшего есть родители? - спросил наконец Осокин.
      - Нет, Борис Дмитриевич. И детей тоже нет. Так что гражданского иска к вам не последует. И есть еще одно обстоятельство, о котором я должен поставить вас в известность: тело сбитого вами Котлукова пока еще не найдено.
      - То есть как это "не найдено"?
      - Когда приехала милиция и "скорая помощь", вызванная Колокольниковым, тела уже не было.
      - Значит, он остался жив?! - В голосе Осокина смешались удивление и надежда.
      - Колокольников, тот дачник, что наткнулся на тело, дал показания, что человек был мертв. Мы проверили все больницы и поликлиники. Никаких следов.
      - Но куда-то он ведь делся?
      - У нас есть предположение, - сказал Корнилов, - но это пока только предположение. Служебная версия.
      - Так... - Борис Дмитриевич закрыл лицо ладонями и опять долго молчал, а когда отнял ладони, Корнилов поразился перемене, произошедшей с Осокиным. Перед ним был энергичный мужчина с пытливыми, требовательными глазами, и даже его плохо выбритые щеки уже не казались плохо выбритыми, а просто чуть отливали синевой.
      - Та-а-к, - повторил Борис Дмитриевич, и в его голосе к горьким ноткам прибавились нотки плохо скрываемого возмущения. - Значит, весь этот сыр-бор из-за какого-то уголовника?! Допросы, психологический нажим...
      - Какой же психологический нажим, товарищ Осокин? - спросил Корнилов, дивясь метаморфозе, только что совершившейся у него на глазах.
      - Вы что же, не считаете психологическим нажимом ваше требование повторить мой маршрут?
      - Все наши действия проводились в строгом соответствии с законом, очень спокойно сказал Корнилов, опасаясь, что выход из состояния апатии может вылиться у Осокина в истерику. Но Осокин его не слушал. Горько поджав губы, он продолжал:
      - Боже мой, весь сыр-бор из-за уголовника! Уголовника который к тому же исчез! Товарищ Корнилов, вы понимаете, сколько нам пришлось пережить за эти дни? И мне, и жене с дочерью...
      - Понимаю, - кивнул Корнилов. - Каждый на вашем месте чувствовал бы то же. Каждый честный человек.
      Осокин метнул на него злой взгляд и тут же отвел глаза.
      - И что, собственно, изменилось, Борис Дмитриевич? Почему вы так разволновались, узнав, что потерпевший - бывший уголовник? Преступление-то вы совершили.
      - Преступление? Это еще надо доказать! Произошел несчастный случай. Где у вас доказательства, что человек умер? Погиб?
      - Преступление уже в том, что, сбив человека, вы оставили его без помощи. Скрылись. Милиция потратила много времени и сил, чтобы разыскать вас. И вы сами признали это.
      - Нет, я просто не в силах вас понять! - вскричал Осокин, глядя куда-то поверх головы Корнилова. Фраза прозвучала у него так патетически, так ненатурально, что Корнилов не сдержался и усмехнулся. Но Борис Дмитриевич не заметил его усмешки. Он уже видел и слышал только себя одного. - Я не могу понять того, что милиция, как вы говорите, тратит силы и время ради какого-то уголовника! Допросы, горы исписанной бумаги - и ради чего? - Он помолчал, смешно сложив губы в трубочку, а потом спокойно сказал, покачав головой: - Я отказываюсь от своих показаний. Отказываюсь от своего признания. И никакой суд не вынесет человеку приговор, если нет жертвы. А ее нет. Нет вашего уголовника. - Он даже повеселел и смотрел теперь на Корнилова с каким-то петушиным вызовом.
      - Скажете, что вас насильно заставили подписать все это? - Корнилов положил руку на протоколы. - У нас есть магнитная лента допроса. А может быть, вы, умный, интеллигентный человек, заявите, что вас били в милиции? Некоторые забубенные рецидивисты идут и на такую чудовищную ложь. Но ведь судят не на основании заявлений, а на основании доказательств. А доказательства у нас есть. Отпечатки пальцев сбитого вами Льва Котлукова на лобовом стекле ваших "Жигулей"...
      - У вас нет самого Льва, - с торжеством сказал Борис Дмитриевич. Этот Лев посчитал за лучшее где-нибудь отлежаться, чем попадать в руки милиции. Даже в качестве жертвы несчастного случая.
      - Мы его найдем, - пообещал Корнилов. - Найдем его труп.
      - Желаю успеха. А теперь, я надеюсь, вы не будете меня задерживать? Осокин встал.
      - До суда мерой пресечения в отношении вас следователь избрал подписку о невыезде, - сказал Игорь Васильевич. - Такую подписку вы дали еще раньше... Так что задерживать вас у меня оснований нет.
      - Значит, до суда? Если суд состоится. Только я еще со школьной скамьи помню - у нашей Фемиды повязки на глазах нет! Она с открытыми глазами судит. - Осокин поклонился, молча взял подписанный Корниловым пропуск и вышел, забыв притворить за собой дверь.
      "А он ушел чуть ли не героем, - подумал полковник. - Будет считать теперь, что избавил общество от преступника! И можно не мучиться угрызениями совести. Но перед законом равны все. И разве от того, что твоей жертвой стал уголовник, рецидивист, уменьшилась твоя вина? Нет, Борис Дмитриевич, нет... - Корнилов вдруг вспомнил про тот случай с удочкой одолженной им Осокину. - А вот я бы на вашем месте, гражданин Осокин, вернул бы долг! Ну, что же, что это было давно? Вспомнили же вы об этом? Только вам теперь не до удочки! Сначала были напуганы до потери сознания, теперь озабочены, как уйти от ответственности. И ведь можете ускользнуть! Можете! Если мы не доберемся до бандитов и не найдем труп Котлукова, суд может оправдать вас за недостатком улик. А если найдем... Ох, непросто будет пройти вам снова весь путь к признанию. Непросто!"
      18
      Прошли два дня, а долгожданного звонка все не было. Время от времени, чтобы не создалось впечатление, что он кого-то ждет, Бугаев ходил в ресторан, просиживал там по нескольку часов. Исподволь приглядывался к официантам, к метрдотелям. Отпускал при случае веселую шуточку. Если официанткой была молодая женщина, заводил ни к чему не обязывающий, пустой флирт.
      Бугаеву хотелось проверить, есть ли в ресторане еще один выход кроме главного и черного хода во двор, откуда завозили на склад и на кухню продукты. Но Корнилов категорически запретил ему совать нос в подсобные помещения. Сказал: "Без тебя найдется кому этим заняться". И вскоре, во время одного из своих контрольных звонков, Семен узнал от полковника, что такой выход есть. Старинный дом, первый этаж которого занимает ресторан, имел два двора-колодца. В один двор выходил черный ход, а в другой несколько зарешеченных окон из подсобных помещений. Окна можно было открыть. В жаркие дни сотрудники ресторана - кастелянша, шеф-повар, работники бухгалтерии этим постоянно пользовались. Но в тот поздний час, когда ушел из-под наблюдения рыжий парень, ни кастелянши, ни бухгалтеров в ресторане уже не было, комнаты их были заперты и опечатаны.
      - Значит, шеф-повар у него знакомый? - спросил Бугаев.
      - Интересуемся, Сеня, интересуемся, - ответил Игорь Васильевич. Твой друг Белянчиков на два фронта разрывается, пока ты книжечки почитываешь.
      - Какие книжечки? - обиделся Бугаев. - Вы когда-нибудь видели у рецидивистов книжечки дома?
      - Да, - согласился Корнилов, - у них, с литературой напряженно. Если только они книжками не промышляют. Но все равно отдыхай. Я думаю, эти дни придется у тебя из отпуска вычесть...
      - Игорь Васильевич!
      - Посмотрим, посмотрим, - усмехнулся полковник. - Если операция пройдет удачно, может быть, и засчитаем их рабочими днями.
      Бугаеву хотелось расспросить полковника подробнее о том, как идут дела в управлении, но Корнилов сказал:
      - Ладно, Семен, меня начальство вызывает.
      ...Рыжий парень позвонил ночью. Накануне вечером Бугаев сидел в ресторане, пришел в квартиру поздно и, приняв душ, лег спать. И сразу уснул, что в последнее время случалось с ним не часто. Телефонный звонок рез ко прозвучал в полупустой комнате. Раз, второй, третий... Бугаев слышал звонок, но никак не мог сначала понять - во сне звонит телефон или наяву. Ему снился какой-то красивый цветной сон, и в этом сне он, развалившись в удобном шезлонге в парке, на берегу моря, тоже слышал, как звонит телефон, стоявший рядом на плетеном столике. И тянулся рукой к телефонной трубке, ожидая услышать мягкий ласковый женский голос. Проснувшись наконец окончательно, он стремительно соскочил с раскладушки и, натыкаясь на стулья, подбежал к аппарату. "Наверное, кто-то ошибся номером", - подумал он, снимая трубку, и, сдерживая волнение, спросил недовольно:
      - Кто?
      - Семен Иванович? - спросил мягкий баритон, и Бугаев сразу узнал голос рыжего парня.
      - Семен Иванович спит по ночам! - грубо ответил Бугаев. - Чего надо?
      - Семен Иванович, не серчай, - ласково, словно уговаривая ребенка, попросил баритон. Наверное, рыжий знал, что Бугаев вечером был в ресторане, и думал, что он пьян. - Это Василий. Нас с вами как-то Женя в "Адмиралтейском" знакомил. Помните?
      - Мало ли кто меня с кем знакомил, - сбавляя тон, сказал Бугаев. Если все начнут меня по ночам будить...
      - Мне Женя срочно нужен, - перебил его рыжий. - Позарез.
      - Не знаю я никакого Жени, - сказал Бугаев. - Ошибся ты, парень. - И повесил трубку. Но телефон тут же снова зазвонил.
      - Семен Иванович, да ты меня вспомнишь - в "Адмиралтейском" Жогин нас познакомил. Ты еще угощал нас шикарно. Коньяк "Отборный" заказывал... - Он замолчал, ожидая ответа.
      - Кого я только не угощал... - пробормотал Бугаев, но уже примирительно. - Вроде голос мне твой знаком. Рыжий, что ли?
      - Рыжий, - добродушно хохотнул парень. - Теперь вспомнил?
      - Вспомнил, как ты смылся в тот раз.
      - Не сердись, Семен Иванович. По телефону не объяснишь. А выпивка за мной! Так что с Женей?
      Семен, конечно, прекрасно понимал, что рыжий и его дружки уже все знают. И про Женин инфаркт и про больницу. И не Жогин ему сейчас нужен, а он, Семен Иванович, с его набором инструментов и машиной. Но какой же вор или бандюга, прошедший предварительное заключение в "Крестах" или в "Матросской тишине", прошедший долгие, выматывающие допросы у следователя, замиравший при каждом слове прокурора и защитника в судебном заседании, когда призрачная надежда на снисхождение судей то гасла совсем, то разгоралась с новой силой и в конце концов оставалось одно тупое равнодушие и обреченность, какой же блатной, испытавший на себе все это и отсидевший от звонка до звонка свой срок в колонии, мог расколоться, услышав по телефону голос едва знакомого человека?
      - Не знаю я никакого Жени, - повторил Бугаев спокойно. - А вот от выпивки не откажусь, если ты решил мне поставить.
      - Хоп! - удовлетворенно сказал рыжий. - Завтра и поставлю. Ты где живешь?
      - В справочном все знают, - отрезал Бугаев.
      Парень засмеялся.
      - Ты, Семен Иванович, крутой мужик. Завтра утром позвоню.
      - Я сплю долго, - буркнул Бугаев, но парень, не дослушав, повесил трубку.
      "Ну, Сеня, - прошептал Бугаев, подойдя к окну и вглядываясь туда, где темнел залив, - начинается работа".
      Далеко в заливе медленно двигались красный и белый огоньки. Наверное, шел в порт большой корабль.
      Снова зазвонил телефон. Бугаев снял трубку и рявкнул от души:
      - Чего надо?
      - Можно Веру? - спросил женский голос.
      - Ушла в баню! - отрезал Семен и положил трубку. Его проверяли. Его проверяли - не стал ли он названивать куда-нибудь после разговора с рыжим.
      Заснул он только под утро, когда совсем рассвело. Но в девять контрольный срок его звонка в управление - проснулся словно по будильнику. Взялся за телефон. Корнилов, как всегда, был уже в управлении.
      - Состоялось, Игорь Васильевич, - сказал Семен вместо приветствия. Ночью позвонили. Думаю, что сегодня встретимся.
      - Понял, Сеня, - в голосе полковника чувствовались удовлетворенные нотки. - Диктуй им свои условия. Поезжай на машине - пускай убедятся, что ты на колесах. Место встречи выбери людное. Пошлем за тобой "хвоста". Чемоданчик с инструментом возьми с собой. Спрячь под сиденье. Не исключено, что в твое отсутствие они к тебе в квартиру наведаются.
      - Могли бы давно это сделать, - сказал Бугаев.
      - Надеялись на Жогина. Береженого бог бережет.
      ...Они договорились с рыжим встретиться у Гостиного двора. Со стороны Думы.
      - Там есть где машину поставить, - сказал Семен. - Я сегодня на колесах.
      - А как же выпивка? - ехидно спросил рыжий.
      - Для хорошей выпивки колеса не помеха.
      Рыжий расхохотался.
      Площадь между Гостиным двором и Думой, за усеченным портиком Руска, была удобна тем, что большая автостоянка давала возможность сотрудникам, приехавшим вслед за Бугаевым, расположиться, не привлекая ничьего внимания. Но и рыжий получал преимущество - в любой момент мог нырнуть в метро или смешаться с нескончаемым людским потоком, обтекающим Гостиный двор, скрыться в торговых залах.
      Бугаев поставил свой старенький "жигуленок" рядом с большим запыленным автобусом. У автобуса был псковский номер, и Семен подумал: "Псковичи в Ленинград за товаром приехали". Напротив, с думской стороны, остановилась зеленая "Волга". Он заметил ее, когда выезжал от дома на Наличный проспект. И пока ехал к месту свидания, то время от времени видел зеленую "Волгу" в зеркале заднего обзора. Машина шла за ним на приличном расстоянии. "Чего это они такую приметную прислали? - подумал Семен. - Я таких зеленых "Волг" у нас в управлении не видел".
      До встречи с рыжим оставалось еще минут семь, и Бугаев, заперев машину, прошел несколько шагов в сторону Невского. Там всегда продавались жареные пирожки с мясом. Вокруг двух, как на подбор, плотных, с загорелыми лицами продавщиц толпился народ. Семен вынул из кармана мелочь и пристроился в очередь. Люди ели пирожки тут же, стоя под арками Гостиного двора. Промасленные бумажки, в которые продавцы заворачивали пирожки, валялись около урны на тротуаре. Чуть поодаль несколько женщин в цветастых платках что-то горячо обсуждали. Прислоненные к стене, лежали их покупки тугие сетки с оранжевыми апельсинами, большие свертки, из которых выглядывал голубой шелк ватных одеял.
      - И на меня пару горячих, - раздался за спиной Бугаева знакомый бархатный голос. Семен лениво повернул голову. "Вот, сволочь, незаметно подошел. Небось караулил уже".
      Рыжий был в сером берете. От этого плоское лицо его показалось Бугаеву еще более плоским и бесцветным.
      - Угощаю, - усмехнулся Семен, оглядывая парня. На рыжем была надета замшевая курточка на "молнии" и синие вельветовые брюки. "Не отстает от моды, - подумал Бугаев. - А в прошлый раз, в ресторане, я так его бесцветную рожу старался изучить, что даже не запомнил, в чем он был одет".
      Он купил шесть пирожков и три протянул парню. Тот молча взял их, но есть не стал. А Бугаев тут же с аппетитом откусил полпирожка.
      - А я думал, вы и завтракаете в ресторане, - сказал парень. Он снова перешел на "вы". Наверное, по телефону ему разговаривать было проще.
      - Много будешь думать, скоро состаришься, - пережевывая пирожок, ответил Бугаев.
      - Пойдем в тачку, пожуем. Тут все ноги отдавят, - попросил рыжий.
      "Он видел, как я приехал, этот рыжий, - отметил Семен. - Рыжий, рыжий, конопатый, - вспомнил он детскую присказку, - стукнул бабушку лопатой... Этот стукнет и дедушку. Да он не такой и рыжий..."
      В машине парень снял берет и сунул в карман. Его волосы были и правда с еле заметной рыжиной. А ведь и в ресторане в первый момент он не показался Семену очень рыжим. А вот окрестил "рыжим", - думал Бугаев, - и пошел он у меня за "рыжего".
      Они молча жевали пирожки, выжидая, кто начнет разговор первым.
      - А запить у вас нечем? - спросил парень.
      Бугаев кивнул на "бардачок". Рыжий открыл его. Хмыкнув, с удовлетворением вытащил бутылку пива. Там лежала еще большая, "долгоиграющая" бутылка "Столичной".
      - Запасливый вы мужик, Семен Иванович, - улыбаясь, сказал парень и зубами открыл пробку с пивной бутылки. У Бугаева по спине пробежали мурашки, так бывает, когда по стеклу чиркает ножик.
      - Никогда не знаешь, чем день кончится, - сказал Семен. - Не бегать же ночью за таксистами.
      В это время пыльный псковский автобус отъехал, выпустив из выхлопной трубы тучу темного и пахучего дизельного дыма, и Бугаев увидел темно-серую "Волгу" и за рулем Сашу Углева, одного из лучших водителей управления. Саша читал, уткнувшись в какой-то журнал, а Володя Лебедев, следивший, наверное, за "Жигулями" Бугаева из толпы, пока их разделял автобус, садился на заднее сиденье.
      "Так вот они где пристроились! А зеленая "Волга"?" - пронеслось в голове у Бугаева, и он сказал сердито:
      - Ну, ладно, помолчали, и будет! У меня сегодня дел невпроворот. Я за свою жизнь в молчанку уже наигрался...
      - Есть серьезный разговор, Семен Иванович. - Парень нахмурился, словно хотел придать себе выражение значительности, и посмотрел на часы.
      - Так не тяни резину.
      - Один мой кореш потолковать хочет... - Почувствовав, что Бугаев собирается возразить, парень торопливо добавил: - Серьезный мужик. Поладите с ним - в прогаре не останетесь. Это почище, чем ваши колхознички...
      - Ну, Женя, сявка! - пробормотал сквозь зубы Бугаев. - Я-то думал, он человек, а не баба трепливая. Попляшешь ты у меня!
      По "легенде" Семен гулял после того, как ограбил колхозную кассу.
      Рыжий хотел что-то сказать, может быть, о том, что Жогин пропал, только махнул рукой.
      - Поехали, Семен Иванович?
      - Поеду. Но прежде с Жекой поговорю. Я тебя второй раз вижу, а третьего может уже не быть...
      - Вы за кого меня держите? - усмехнулся парень.
      - Кто тебя знает. Вон ты какой улыбчивый, Вася. Думаешь, я и вправду в ресторане поверил, что тебя папа с мамой Васей нарекли?
      Рыжий нерешительно улыбнулся, не найдясь, что ответить.
      "Интересно, сколько же ему лет? - думал Семен, искоса поглядывая на нервничающего парня. - Такая рожа, что можно и двадцать дать, и двадцать пять. На скопца похож. И никакой он не блатняк, просто "работает" под бывалого. Нахватался блатных словечек..."
      - Вася не Вася?! Разве в этом дело? - наконец сказал рыжий. - Я-то у вас паспорт не спрашиваю? А Жогина дома уже второй день нету. В больницу попал. - Он вытащил пачку "Стюардессы", нервно закурил.
      - В больницу? - недоверчиво спросил Семен и, проследив, как парень выдвигает пепельницу, отметил с удовлетворением: "Теперь у меня твои пальчики останутся. Только вряд ли они найдутся в нашей коллекции".
      - В больницу, - подтвердил рыжий. - Я у соседей спрашивал. Утром что-то с сердцем случилось. На "скорой" увезли...
      - Жаль. У него "фанерка" и в колонии шалила.
      - Фанерка?
      Бугаев в первый раз услышал в голосе парня искреннюю нотку. Удивление.
      Семен постучал себя по левой стороне груди:
      - "Фанерка". Тонкая "фанерка", - и сказал, словно решился наконец: Поедем, что ли, к твоему кирюхе?
      - Поедем! - обрадовался парень. Видно, ему строго наказали без Семена не возвращаться. - Он нас на Васином острове ждет. На набережной, напротив садика.
      - Соловьевского, что ли?
      - Ну да. Обелиск там стоит большой...
      Бугаев включил зажигание, осторожно отъехал от тротуара, свернув направо, в полуметре от оперативной "Волги". Саша Углев, вытянув шею, сердито проводил глазами "Жигули" Бугаева, словно боялся, что они ненароком заденут его автомобиль. Уже выехав на Невский, Семен обернулся зеленая "Волга", стоявшая на думской стороне, тоже тронулась. "Ребята ее, конечно, приметили. Еще на Наличном. Неплохой улов для начала". Потом его мысли перескочили к месту встречи. Опять Васильевский, и рядом Соловьевский переулок, где напали на Колокольникова. Неужели кто-то из них там живет? "Следить" около дома? Глупо! А место встречи с умом выбрали наблюдение сразу будет заметно. И еще на одну деталь обратил внимание Бугаев: рыжий Вася город знает плохо. Не смог даже назвать, что за садик.
      - Эх, жалко Женю! - вздохнул Семен. - А в какую больницу его увезли?
      - Соседи не знают.
      "Значит, до завода вы, ребята, не добрались. Это хорошо. Иначе бы вам там сообщили про академию".
      - Леву Бура надо будет отыскать, - задумчиво сказал Семен. - Он Женю уважал.
      Рыжий промолчал.
      - Ничего, может, оклемается! Правда, Вася? - Семеном овладело нервное возбуждение, как бывало всегда, когда он чувствовал, что события вот-вот должны развернуться, что в воздухе повеяло опасностью. - А в зоне ты, Вася, никогда не был, нашел кому голову морочить! Я вот к тебе присмотрелся - думаю, что детдомовский ты парень...
      Рыжий было насупился, но не сдержался - улыбнулся. И улыбка получилась у него искренняя и чуть виноватая.
      - Это точно, Семен Иванович, десять лет в детдоме прокантовался.
      - Пел там небось в хоре? Или солистом? Голос у тебя, попы услышат - в семинарию определят. - Покосившись на парня, Семен увидел, как зарделось его плоское лицо. Они уже проехали Дворцовый мост и ждали, когда дадут левый поворот на Университетскую набережную.
      - Откуда вы все знаете? - недоверчиво спросил парень. В голосе его все еще проскальзывали настороженные нотки, но Семен чувствовал, что начал завоевывать расположение рыжего. Когда хотел, он умел это делать быстро.
      На светофоре зажглась стрелка левого поворота. Они выехали на набережную. Бугаев посмотрел в зеркало - зеленой "Волги" сзади не было. Не было и серой оперативной машины. "Наверное, зеленая пошла через мост Лейтенанта Шмидта, - решил Бугаев, - а наши двинулись за ней". И сказал:
      - Пройдешь с мое, тоже знать будешь. После первой отсидки профессором станешь...
      Рыжий хмыкнул презрительно.
      Бугаев от души расхохотался.
      - Зря хмыкаешь. Думаешь, это мы, лопухи потертые, попадаемся? А ты всех умнее, до тебя уголовка не доберется? Ну, насмешил! Женя мне говорил, что ты с Левой Буром знаком. Свидишься с ним - от меня привет передай и возьми у него интервью. Сколько раз он зону топтал. А Лева ас.
      - Я живым не дамся, - хмуро сказал рыжий, и Бугаев понял, что у него есть оружие. - У садика припаркуйте. - Он показал рукой, где Бугаеву остановиться.
      - Что я, сумасшедший? - проворчал Семен. - Знак видишь? - Там и правда висел знак "стоянка запрещена". - Сейчас за угол сверну, а ты сходишь за своим "кирюхой". Нечего нам тут отсвечивать.
      - Он просил туда подойти, - в нерешительности сказал рыжий и показал на набережную. - Если у нас кто "на хвосте" - сразу видно будет.
      - Кроме этой зеленой "Волги", - указал Бугаев на знакомую машину, уже стоявшую тут же, около Академии художеств, - "на хвосте" у нас никого нет. Если это мильтон - значит, "хвост" за тобой...
      - Не мильтон это, - усмехнулся рыжий.
      - И я так думаю. Топорная работа. С Наличного за мной увязалась.
      - Точно! - восхищенно сказал рыжий. - Это мы вас там ждали. С кирюхой.
      - В такой машине только на ярмарку ездить, - съязвил Бугаев. Расцветочка яркая, что надо. Издалека видно.
      Парень рассмеялся:
      - Да это мы на один день у знакомого взяли. Ему какой-то актер в ремонт привез, а сам на неделю уехал. - И, покачав головой, сокрушенно сказал: - Ну, я пошел за другом. Будет мне от него, да разве с вами сговоришься?
      Переждав поток машин, он бегом пустился через дорогу, на набережную, где был широкий спуск к воде и где "кирюха" их, наверное, дожидался.
      Глядя, как парень перебегает дорогу, Бугаев подумал: "Попадись сейчас милиционер - остановит за нарушение. Первым делом - документики. Кто да что? Если документы не в порядке - можно и погореть".
      ..."Кирюха" оказался молодым, лет тридцати, красивым мужчиной. Только рот его Бугаеву не понравился, вернее, губы - резко очерченные и красные. Словно обведенные помадой. Внешне он был спокоен, но когда вместе с рыжим проходил мимо "Жигулей" и слегка кивнул, показывая, чтобы Семен проехал дальше, Бугаев увидел в его взгляде бешенство. Рыжий хмурился. Видать, ему досталось на орехи. Семен подождал, пока они прошли метров триста, и поехал следом. Ни Лебедева, ни оперативной машины не было видно. "Машину, наверное, поставили со стороны Первой линии, - подумал Семен. - А Володя в саду". Когда он проезжал мимо рыжего и его приятеля, рыжий обернулся и поднял руку. Бугаев притормозил. Рыжий подбежал к машине, открыл дверцу. Шепнул:
      - Подвел ты меня, Семен Иванович.
      Потом повернулся к "кирюхе", махнул рукой, приглашая в автомобиль. Дескать, "левак" согласен. Подвезет куда надо.
      Рыжий сел сзади. Его сердитый приятель буркнул:
      - Привет! - и сел рядом с Семеном.
      - Куда изволите? - ернически осведомился Бугаев.
      - Покатаемся немного, а потом на набережную. К пристани...
      - Пристаней много, - уже сердито сказал Семен, давая понять, что разговаривать с ним нужно поласковее.
      - К Тучкову мосту. Там удобно.
      Бугаев свернул со Второй линии на Большой, на Первую. Снова с ветерком проехал мимо Соловьевского садика. Рыжий все время оглядывался назад. Оперативная "Волга" мелькнула только один раз и словно растворилась в потоке автомашин.
      Когда Бугаев остановился около пристани, красногубый обернулся к рыжему. Тот мотнул головой, удостоверяя, что слежки не было. Быстрая езда, наверное, успокоила сердитого пассажира. Он улыбнулся Семену и, протянув руку, примирительно бросил: