Хотя, все равно вранье. Во-первых, темница не сырая, а очень даже сухая, а во-вторых, я не орел, а редкий дурак. Бессу с Лерой простительно – их судьба не била, Феде и Алвиту сам бог велел во все ловушки попадаться. Но я… Спрашивается, чего я ждал? Почему я, будучи в здравом уме и трезвой памяти, поддался на невинные уговоры стражников покинуть карету, и, более того, когда меня «попросили» – отдал арбалет? Во мне что, человеколюбие проснулось? Почему я не перестрелял всю стражу, я бы наверняка справился? И после этого называть себя «орлом»? Да уж, такое сравнение оскорбило бы вольную птицу, дурак – он дурак и есть, а не орел.

Хотя, надо признать, задержали нас весьма профессионально. До того момента, пока нас не попросили, весьма вежливо, бросить на землю оружие и поднять руки, у меня уже почти сложилось впечатление, что Бесс с Лерой были правы, и, как говорится, пронесет. Не пронесло. Что же… Можно ли назвать абсолютно седого человека блондином? Если можно, то будет мне на будущее наука – блондинам и блондинкам верить нельзя.

За те сутки, что мы просидели в камере, у меня в голове много разных мыслей пронеслось. Основные касались магии. Эх, будь при мне хотя бы капля моих былых способностей, не шестой, добытый тяжелым трудом, а первый, самый начальный уровень… Я его в одиннадцать лет получил, прошел крещение магией… Мне бы хватило! Легкие чары на стражника – и он открывает дверь, другой отдает нам оружие, третий выпускает лошадей… Увы. Пустые мечты. Как бы мне этого не хотелось, в этом теле магических способностей я был лишен полностью. Абсолютно. Совершенно. Полностью. Жалко.

А вот что я не понимал – почему ничего не делает Бесс? Я понимаю, некромант – это больше по покойникам специалист, но неужели он не может хотя бы какое-то заклинание сварганить, не принеся в жертву своим темным богам какого-нибудь зверька? Да, блин, нужен зверек – вон, крыса в углу, лови и колдуй! Так нет же! Ему, видите ли, магические ингредиенты нужны, гриммуары, что бы за этим непонятным словом не скрывалось.

Ладно, господа, как хотите. Хотите ждать от неба погоды – милости прошу. Только потом не жалуйтесь, как же так, за что, почему костер горит так жарко, топор летит так быстро, а веревка такая крепкая. Меня уверяли, что пока нас довезут до столицы, пока суд да дело… Мол, будет еще возможность бежать, а то и оправдаться. Я, естественно, не верил. И, риторический вопрос, кто в этот раз оказался прав? Даю на ответ одну попытку.

Правильно, прав оказался я. Летающий крокодильчик, или, как его местные называли, рекхтар, до столицы и назад обернулся ровно за сутки. И приказ он привез вполне конкретный, почти хрестоматийный. «Казнить, нельзя помиловать». Увы, запятая стояла именно после слова «казнить».

Пограничная застава не была оборудована для проведения смертных казней, и потому, волевым решением начальника заставы, для проведения экзекуции был избран ближайший город. Ровно в полдень на центральную площадь, где уже собралась достаточная толпа зевак, была вывезена клетка с осужденными. Их, к огромной радости толпы, было не трое, как обещалось, а пятеро, четверо людей и зыкруд. Из них трое были теми самыми государственными преступниками, двое признаны их пособниками, и тоже осуждены на смерть.

Городок был небольшим, жил в основном торговлей с иноземцами, но, как и в любом уважающем себя городе, имел полный комплект агрегатов для лишения человека жизни. Для воров – виселица, убийц – плаха и топор, насильников – четвертование, вернее было бы сказать «пятитование», прежде чем оторвать руки и ноги, им кое что другое отрывали. Ну и наконец для государственных преступников – кол, самое любимое. Ну еще бы! Висельник умирает за секунды, на плахе – так вообще сразу, четвертованные тоже быстро теряют сознание от боли. И только на колу человек может долго сидеть, особенно если кол правильный… Ходили слухи, что в иноземных странах камнями забивали, расстреливали из арбалетов, на кресте распинали – но государева фемида была справедлива, и такие виды казни признавала слишком негуманными.

Была еще одна казнь, народная – гулящих жен на костре сжигать, и хоть была она запрещенной – стража часто на такие развлечение сквозь пальцы смотрела. Государь – отец родной, народ – дитя государево. А чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не бунтовало…

Сажать на кол – это целое искусство. Это тебе не веревку на шею набросить, топором рубануть или хвороста в костер подбросить. Красиво посадить на кол осужденного, чтоб ему деревянное острие и внутренности все проткнуло, и чтоб он помер не сильно быстро – такое не каждому под силу. Но, по счастью, был один такой мастер в этом городе! Потомственный палач, в третьем поколении, он не просто артистично казнил – он при этом еще и острил, проявлял свой недюжинный ораторский талант. Каждый жест его был отточен до миллиметра, а каждое слово, произнесенное под аккомпанемент воплей казнимого, вызывало у толпы дружеский смех. На казни с его участием часто приезжали даже из соседних городов, родители приводили своих отпрысков, ходили целыми семьями, а потом еще неделю пересказ казни ходил по городу, вызывая все новые и новые улыбки. Ну и, конечно же, невзирая на выходной день, именно он должен был сейчас казнить государевых преступников.

Единственная возникла проблема – правильный порядок. Главный преступник вроде как Бесс, а значит, его последним надо казнить. Но это с одной стороны. А с другой, известный факт, если среди осужденных есть девушка, а особенно красивая девушка, то толпа очень любит, когда именно ее вопли и стоны завершают действо. С кого начать – понятно, с зыкруда или карлика, они будут неинтересно умирать, а вот кем закончить? Палач стоял перед дилеммой, и остановиться на каком-то конкретном варианте пока не мог. Но толпа начинала ворчать, а значит пора приступать.

Первым на кол было решено сажать карлика. Смотрелось это очень весело – насупившийся карлик молча, со спокойствием обреченного, идет на эшафот, плачет и вопит от горя красивая девушка, вопит от страха зыкруд, ходят ходуном желваки на лице седого некроманта, возводит очи к небу и мрачно хмурится последний из осужденных.

И когда все должно было начаться, произошли события, память о которых сохранилась в народе на сотни лет.

– Милорд, мое почтение.

– Ну?

– Крыланы вышли на их след, милорд! Правитель того королевства объявил их в розыск, они были пойманы на границе и сейчас их должны казнить!

– Казнить? Ты веришь, что Арбалетчик попадется в руки каких-то пограничных стражей?

– Всякое бывает, милорд… Я слышал, что у Арбалетчика нет той мощи, что была при нем раньше, и его оружие ныне его единственная сила. Так докладывал наш агент.

– Тот, который погиб? Вместе со своими братьями? Ты смешон! Я помню силу Арбалетчика, и я не верю в такое счастье! Он никогда не даст себя поймать простым стражам, а если и так – то не даст себя казнить! Он поступит как… Как… Тогда!

– Не нервничайте, милорд. Те времена прошли, и тот позор больше не повторится. Арбалетчик будет уничтожен. Всякое бывает, милорд, его могут и казнить. Но даже если он уйдет – крыланы вышли на след, и они больше его не потеряют!

– Твоими бы устами да мед пить…

– Я говорю лишь правду, милорд!

– Ты не говори, ты делай!

– Слушаюсь, милорд! Человек с арбалетом будет уничтожен, наш позор будет отомщен. Мое почтение, милорд.

Пожилой, совершенно лысый человек сидел за столиком в открытом кафе. Он пил напиток, название которого ничего бы не сказало жителю других земель, и молчаливо наблюдал за водами величественной реки. Конечно, это была не Великая Река, что отделяла Благословенные Королевства от Восточных Земель. Это была другая, не такая широкая и глубокая, но не менее величественная река. По этому берегу реки ходили праздные люди, на скамейках сидели влюбленные парочки, наблюдая друг друга и зеркальную водную гладь. Жизнь в этом городе была спокойна и размеренна, но одно бы удивило любого странника, пришедшего сюда из дальних краев.

Река была пуста. На ней не было ни единой лодки, ни одна удочка или сеть не ловила в ней рыбу. Через реку не было переброшено ни единого моста, и, упади кто-то в ее спокойные воды, не было ни одной ступеньки на крутом берегу, чтоб он мог подняться. В реке не было рыб, не росли лилии и камыш, не квакали лягушки. Даже рекхтары, вездесущие летающие зеленые ящеры, не порхали над водами этой реки.

Но пожилой человек был Билом. Тем самым Билом, про которого в других странах составляли легенды, и он не в первый раз бывал в этом городе, сидел в этом кафе и смотрел на другой берег. И потому он знал то, о чем тут не принято было говорить. Он знал секрет этой реки, он знал секрет другого берега.

Бил знал, что на том берегу реки находится то, что многие совершенно оправданно называют Адом. А река была Рекой Смерти, той самой границей, что отделяла земли живых и Царство Мертвых.

Бил знал, что там, на другом берегу, в сотне километров стоит огромный замок, где на троне из черного монолита восседает Валайбойфр. Дьявол, Владыка Ада, он один лишь раз потерпел поражение. Как раз тогда, много лет назад, когда у него на пути оказался Бил, обычный человек, одержавший верх над дьяволом.

Валайбойфр жаждал мести, а Бил сидел за столиком в кафе и молча ждал свою судьбу.

Казнь, для меня начинавшаяся как личная трагедия, закончилась как фарс. Честно говоря, потом уже, пост фактум, я для себя однозначно решил – сутки мучений в камере и еще пол дня ожидания верной гибели были терпимой платой за то «шоу», в которое успешно превратилась наша казнь.

Началось все, естественно, с солнечного затмения. Только что было солнце – и вдруг раз, и на него наплывает местная луна. Очень вовремя. И как раз в тот момент, как пришла на землю тьма, мне точно в руки попалась чья-то сабля, ловким движением перерезавшая связывающие меня веревки. Все это, подчеркиваю, в полной темноте. Луна местная несколько крупнее солнца, а потому все прочие события тоже произошли за время затмения – на город, вот неожиданность, напало очередное воинство зыкрудов, резко загорелись городская мэрия и таверна, под стражниками провалился помост, и они все куда-то попадали. И если бы это все! Запаниковавшие рекхтары, летающие крокодильчики, совсем озверели, набросились на толпу и принялись всех кусать своими, далеко не самыми маленькими, клыками. Откуда ни возьмись, на площадь выбежало шесть диких коров и принялось всех топтать и бодать, за коровами прибежал бык, и все они вместе набросились на попытавшихся остановить нападение зыкрудов стражников. В это время загорелся помост, из развалин которого так и не смогла выбраться вторая половина стражи. Единственный, кто сохранил спокойствие, был палач, но и он споткнулся и налетел на заготовленный для кого-то из нас кол.

Так что когда опять показалось солнце – картина была примерно следующей. Куча травмированных и убитых гражданских, военных, зыкрудов, коров и летучих крокодилов; полностью выгоревший город; полный хаос и сумятица редких уцелевших. Но главный прикол был не в этом. На фоне стихийного бедствия красиво смотрелась наша пятерка – целые, невредимые, без единой царапины или ожога, даже одежда ни у кого не испачкалась. Плюс рядом стоят ровно пять коней – как раз по нашу душу.

Дальнейшее очевидно – нашли оружие, оседлали коней, поехали, приехали на полупустую заставу, отобрали родное оружие, карету, покинули пределы страны. Ничего интересного. А вот что интересно – хоть кто-то, кроме меня, задумался, какая именно вероятность всего того, что произошло? Я думаю, что тут можно и без особых познаний в высшей математике сказать – нуль целых, нуль десятых, сотых, тысячных и так далее. Такого не может быть, потому что такого не может быть никогда. Если за дело не берется высшая, запредельная, божественная сила.

Богов среди нас не наблюдалось, а маг был всего один – Бесс. Ну вот за него я и решил взяться. Тем более, сделал я во время казни одно наблюдение…

– Никто не желает ничего мне объяснить?

– Что именно? – «не поняла» Лера.

– Ну, например мне бы очень хотелось узнать, кто все это представление на площади устроил? Нет никаких идей?

– Да ты что! – «возмутился» Бесс, – Воин, не в силах человеческих повелевать небесными светилами! Само провидение, сама судьба подарила нам жизнь и свободу, а значит верный избран нами путь!

– Судьба, это хорошо, – согласился я, – да вот только я не верю, что она может в одни кусты засунуть столько роялей. Чтоб как раз для нашего спасения затмение, и дикари, и пожар, и рекхтары… Да еще и в самый последний момент… Господа, вы точно в Голливуде сценаристами не подрабатываете? Нет? Жаль, уж очень на их стиль похоже.

– О чем ты? – мало чего поняла из моего монолога Лерка.

– Я о том, что все эти «совпадения» начались слишком вовремя. Как раз в тот момент, как ты, уважаемая Валерия, тебе, уважаемый Бесс, бросила фразу типа «Спасай!». Никто мне ничего не хочет сказать?

– Я хотеть! – напомнил о себе Алвит, – Смотреть, какой я красивый! Я находить наряд, я одевать наряд – я красивый зыкруд! Я – важный зыкруд! Да?

– Конечно, Алвит! – подтвердил я. – Ты – очень красивый и важный зыкруд! – Алвит продолжил любоваться в зеркало и больше в нашей беседе не участвовал. – Так что, вы продолжаете настаивать, что это было просто совпадением?

– Конечно! – «подтвердила» Лера таким тоном, что у меня не осталось никаких сомнений – врут.

– Тогда прощайте, – пожал плечами я, – Федя! Останавливай карету!

Сидевший на козлах Федор притормозил лошадей, и я, под недоуменные взгляды, покинул транспортное средство и пешим ходом направился в сторону ближайшего леса.

– Ты куда? – «не поняла» Лера.

– Куда? Господа хорошие! Вы меня призвали, чтоб я помог, не так ли? Ну так какого хр… черта я по вашей туп… вине должен себя добровольно на кол сажать? Ведь вы с самого начала врете! Я говорил, что может быть засада? Говорил! Вы меня послушали? Нет! Я предлагал бежать? Предлагал. А вы что предлагали? Подождать? Дождались, поздравляю! Не спорю, спаслись. И что? Продолжаете врать! Господа, если вы такие умные – милости прошу, езжайте дальше! Лично мне это порядком надоело, и я сматываю удочки! Дальше, уж простите, без меня! – закончил я свою бурную речь, повернулся и пошел в сторону леса.

Надо сказать, что такие вот «нервные выпады» для меня не очень характерны – вернее, это вообще первый раз за сознательную жизнь, как я позволил себе настолько выйти из себя. Видать, эмоции, нервы сказались – раньше я всегда знал, что если что – магия поможет. А тут, на пороге верной мучительной смерти, не видя шансов на спасение… Тут и самые железные нервы подведут. Работа у меня вредная, мир спасать. Молока за нее надо.

Честно говоря, я был уверен, что принятое мною решение окончательное и обжалованию не подлежит. Но когда Бесс крикнул мне «Подожди!», когда я обернулся и увидел в его руке кулон… Я, увы, временно не маг. Я не умею колдовать, становиться невидимым и проходить сквозь стены. Но даже того остаточного фона, что есть в каждом человеке, мне хватило чтоб понять – амулет в руках некроманта по силе своей ничем тому же Сердцу Всевышнего не уступает. И для него не только затмение устроить, а и повернуть земную ось в другую сторону проблем особых не составит. Весьма и весьма интересная вещица!

Естественно, что оставлять такое сокровище в руках бездаря-некроманта, не способного вообще ни на что, кроме как своей глефой махать, я не собирался. Мне и самому такая вещица пригодится! Так что, видимо, придется все же мне вернуться. Хотя бы чтоб узнать, на что этот артефакт способен…

– Я не знаю, кто сотворил этот кулон, – начал свой рассказ Бесс, – но, когда он мне достался, – КАК он достался Бессу я решил не уточнять – судя по тому, как покраснели лица седого некроманта и его девушки, в ответ на этот вопрос мне бы довелось очередную сказочку услышать, – я осознал, что это за вещь. О сим кулоне ходят легенды – долгие годы он считался измышлением, небылицей, плодом мечтаний наших далеких предков. И лишь испытав его я поверил – кулон сей есть великий «Вершитель Реальности», который способен исказить вероятности бытия так, что самое невероятное событие станет неизбежным. Да, это он нас спас тогда, на площади – я открыл его силу, я велел ему подарить нам спасение, и он устроил так, что скрылось солнце. Увы, силы кулона сего не беспредельны. Во-первых, лишь семь раз он способен был изменить реальность, и дважды он был уже использован. Во-вторых, лишь на конкретное действие дарит он свою силу – он может дать отыскать любой клад, спасти корабль от рифов, помочь отыскать родник в пустыне. Но после сего он не даст ничего – он не защитит нашедших клад от разбойников, не подарит капитану попутного ветра, не выведет из пустыни.

– Одно использование – один «рояль», я верно понял? Ты хочешь сказать, что с помощью этой штуковины еще пять раз можно совершить невозможное, выпутавшись из безвыходной ситуации?

– В целом, да, – подтвердил Бесс.

– Ну что же… Я предлагаю так – вы отдаете мне этот артефакт во временное пользование, до конца нашего путешествия, слушаетесь всех моих указаний, а я в обмен остаюсь с вами и помогаю в пределах своих скромных сил. Устраивает?

– Нет! – безапелляционно заявил Бесс.

– Да! – решилась Лера, нежно ударив своего парня локтем по почкам.

– Но… – попытался было возразить некромант, смутился, и, почти шепотом, закончил. – Да.

– Прекрасно! – подвел я итог.

Маг я или не маг – но уж «Вершителем Реальности» воспользоваться сумею. Это ж надо! Мечта любого фантаста! Ну еще бы! Как логически аргументировать, что как раз в последнюю секунду появился принц на белом коне и всех спас? Где он, спрашивается, был месяц до этого, пока герои покорно ждали своей участи? Или каким образом попавший в авиакатастрофу герой оказывается точно у ворот затерянного древнего города, который бы он иначе никогда в жизни не нашел? Я уж не говорю о том, что стоит лишь зайти на вражескую базу – и тут как раз подойдет Самый Главный Злодей и на ближайшей клавиатуре наберет Самый Секретный Код. Или из тысяч рейсов Самый Крутой Полицейский полетит как раз на том, который решат захватить террористы… Увы, такие «рояли в кустах» встречаются только в кино и книжках – в жизни такого не бывает. По крайней мере, я в этом был всегда уверен. До этих пор.

Теперь же у меня появилось наглядное доказательство обратного. Ну и что, что у «Вершителя» лишь пять зарядов осталось? У меня за всю мою жизнь вряд ли набралось бы пять таких ситуаций, когда бы я не нашел никакого выхода. Как правило, я таких ситуаций стараюсь избегать. И получается. Теперь же… Вот, пожалуйста. Лишился магии – получай взамен палочку-выручалочку, цветик-семицветик. Взмахни палочкой, оторви лепесток – и желание исполнится. Рояль честно займет свое место в кустах, где и будет ждать роялиста. Не, не роялиста – пианиста! Никогда не понимал, почему на роялях играют пианисты, пока роялисты, которым сам бог велел этим заниматься, в это время любят короля…

А пока я занимался русской филологией и развлекался с новой игрушкой, карета продолжала свой путь.

– Милорд, мое почтение!

– Я уже знаю новости…

– Милорд, позвольте полюбопытствовать…

– Откуда? Я скажу, откуда! «Вершитель Реальности» проснулся! Вот уж не думал, что когда-нибудь опять встречусь с этой игрушкой… Она у Арбалетчика, да?

– Да, милорд… Он воспользовался…

– Не говори, я знаю, как работает «Вершитель». Титаны! Ваши безделушки пережили вас! Ты знаешь историю этого амулета?

– Да, милорд! Они сотворили его, желая в своей гордыне одолеть вас, милорд, но у них ничего не вышло.

– Конечно не вышло! Некоторых я убил раньше, чем они успели обратиться к силе амулетов, а других… Это было славное время!

– Да, милорд…

– Крыланы знают, как бороться с обладателем «Вершителя Реальности»?

– Да, милорд. Они лучшие, милорд. Они знают слабые стороны колдовства титанов. Они справятся, милорд!

– Господа! – сидевший в кресле на руинах сгоревшего города человек был сама элегантность. – Вы видели нашу цель. Вы знаете, что у него за амулет. А потому наш план меняется – запоминайте новую задачу. Нам дан приказ – не рисковать, мы должны быть уверены, что объект будет уничтожен, и потому мы поступим так, как некогда наш господин поступил с титанами. Мы должны поставить на пути Арбалетчика такие преграды, чтоб он не смог их без изменения реальности одолеть, и тогда, когда последние силы амулета иссякнут, мы нанесем свой удар, – пауза. – Господа, вам есть что сказать?

– Граааааа! – утробный рев чудовища, только что перекусившего десятком трупов сгоревших заживо людей и зыкрудов, был ему ответом.

– Благодарю, ты, мой друг, как всегда лаконичен.

Лес. Лесная дорога. Под сводом зелено-голубой листвы стремительной птицей мчится богато украшенная карета, и ведет ее закованный в броню карлик. Выполненная по заказу богатого столичного рода, карета покрыта искусной резьбой, блестящим слоем позолоты и редкими породами дерева. Карета мчится вперед, не зная, что из леса за нею наблюдают несколько пар любопытных глаз.

Внезапно, откуда не возьмись, на дорогу из лесной чащи выскакивает стая хищников. Огромные, в два раза крупнее обычного волка, эти саблезубые твари бросаются на карету. Возничий пытается приостановить лошадей, схватиться за топор – но у него ничего не выходит. Взбесившиеся, перепуганные кони не слушаются человеческих команд, и даже свист плети лишь вынуждает их бежать быстрее и быстрее. Они мчатся, не разбирая пути, невысокий возничий не может их остановить, сзади карету нагоняют саблезубые волки.

А впереди лежит мост. Обычный деревянный мост – он связывает два крутых берега реки, за тысячи лет своего спокойного течения промывшей себе глубокий каньон. Связывал. По чистой случайности, лишь пару часов назад на нем произошел пожар, и теперь кони несут карету в пропасть.

Возничий не видит этого – он все еще пытается затормозить, но у него ничего не выходит, и взбесившиеся скакуны бросают карету вниз с обрыва. Карета летит, и кто бы ни был в ней – от верной гибели нет спасения. Должно произойти невозможное чудо, чтоб люди уцелели. Доли секунды складываются в секунды, и вот…

Карета падает на камни и разбивается. Трупы коней, обломки досок, по воде плывет резной позолоченный орнамент…

Интересно понаблюдать за лицом элегантного франта, восседающего рядом с мостом и с интересом наблюдавшего за всеми этими событиями. Спокойствие во время падения кареты сменяется улыбкой, но и она в момент крушения сменяется недоумением. Затем появляется радость, но в тот момент, как чудом ухватившийся за край моста карлик взбирается наверх и снимает с головы шлем, радость исчезает, и на лице остаются лишь два чувства -безудержная ярость и всепоглощающий гнев.

Куда делись саблезубые волки – никто не заметил.

– Милорд, плохие вести. Крыланы опять потеряли след Арбалетчика, он ушел, так и не воспользовавшись «Вершителем».

– Почему-то я в этом и не сомневался… Ты же говорил, что они справятся?

– Они справятся, милорд! Они будут искать до тех пор, пока не найдут, времени у нас много, милорд. И еще… Вам пришло послание, милорд.

– Что? Послание? Но этого не может быть… От кого оно? Что там?

– Там два слова, милорд. «Грядет отмщение!».

– О нет! Я знаю единственного смертного, который мог мне послать такие слова…

– Да, милорд, я тоже его знаю.

– Ты… Ты должен найти и уничтожить его! Отдай приказ своим крыланам – пусть они продолжают заниматься Арбалетчиком, ты же сам найди и уничтожь этого смертного! Он и так прожил намного дольше, чем имел на это право!

– Да, милорд, слушаюсь, милорд. Мое почтение, милорд! Бил будет найден и уничтожен!

Пожилой, совершенно лысый воин скакал на сивом жеребце на запад, сделав то, что он должен был сделать, оставив за спиной мертвую реку и адский берег. Он бросил вызов повелителю Ада, и он знал – Ад пойдет по его следам. Что же, так и должно быть.

Путь Била лежал в сторону его родины. Но он знал – ему никогда не достичь родных земель, и судьба его отныне – это бой, безнадежный бой с самим Адом, и с тем, что страшнее Ада – с проклятой страной неживых. Но Бил не боялся этой войны – он знал, где-то там, далеко, на западе, по ту сторону Великой Реки, находятся дорогие ему люди. Федор, любимый племянник, единственная кровная родня Била. Бесс, друг и старинный приятель Федора, еще в школьную бытность нередко захаживавший в гости и уже тогда проявлявший неплохие склонности к волшебству. Валерия, единственное, что осталось у Била от главной любви его жизни. Ну и, конечно же, арбалетчик Михаил. И пусть он не был еще знаком с Билом – Бил его хорошо знал. Бил всех их хорошо знал – именно они в свое время сделали Била тем, кем он ныне был. Они были большим, чем семья, чем родственники и друзья – они были самой Судьбой Била.

И теперь он должен был сделать все возможное, чтоб отвлечь силы Ада, чтоб дать путникам возможность добраться целыми и невредимыми до Горы Мудрого Дракона.

Бил знал – за ним началась охота, но это лишь радовало его. Прожитые годы не выветрили из головы вольный ветер свободы, и даже на пороге старости жажда приключений была сильнее желания ощутить мягкость кресла и тепло горящего очага. Он знал, что ему не суждено испытать радость деда, нянчить внуков и правнуков. Он знал, что счет пошел на месяцы, что Смерть уже близка, уже стоит за плечами Била, ожидая своего часа. Но он знал и то, что расплата неизбежна, и что ценой за события многолетней давности будет его жизнь.

Хорошо в лесу ранней осенью! Да и вообще, ранняя осень, самое начало сентября, благодатная пора. Еще по-летнему тепло, и в то же время дружно созревает весь урожай, и прокормиться дарами природы может даже городской житель.

Впрочем, у нас такой необходимости особо не возникало. Но обо всем по порядку.

В тот же день, как я заполучил амулет и полномочия командира, мы, проехав несколько пограничных графств и княжеств, добрались до Вольного Леса. Тут уже не действовали законы Благодатных Королевств, Лера с Бессом уже было расслабились, и тем более был неожиданным для них мой приказ покинуть карету и дальше двигаться пешим ходом. Они никак не могли уразуметь, что комфорт не стоит риска, что такая приметная карета нам только помешает, что лучше немного поработать ногами, чем рисковать в очередной раз жизнью. Моему лидерству возникла угроза, но очень вовремя на мою сторону стал Федя – ему просто-напросто уже надоело сидеть на козлах сутки подряд, пока мы бездельничаем внутри, и захотелось немного равноправия. Да и Алвит, хоть голос зыкруда особо никого не интересовал, поддержал меня – дикарю тоже захотелось побродить по лесу.

Мы их уговорили. Хоть Бесс с Лерой по прежнему не могли поверить, что нам что-то может угрожать, я смог их убедить оставить карету. Более того, забрав самое ценное, мы договорились с местным мальчишкой, что он, накинув одну из запасных кольчуг Феди, довезет карету до Великой Реки, где и оставит ее на ближайшем постоялом дворе. Денег у Леры было много, паренька мы вроде честного нашли, так что проблем с платой за простой не должно было возникнуть. А там, глядишь, вдруг карета эта еще пригодится…

Впрочем, когда мы через день легкой прогулки вышли к реке, стало ясно – не пригодится. Наша карета лежала разбитая на дне оврага, рядом валялись мертвые кони, а хлюпающий носом пацан, стоя у сгоревшего моста, всем желающим уже по сотому разу рассказывал, как на него напали невиданные хищники и как он чудом спасся. Кольчуга Феди на парне отсутствовала, а наш кошель если и был – то не на виду. Пусть он будет ему компенсацией за моральные переживания.

Не знаю, вырос ли у Бесса с Лерой после этого случая мой авторитет, но количество споров по поводу моих решений после вида с обрыва заметно сократилось.

Дальнейшие события развивались так. Еще где-то два дня мы просто шли по лесу на восток, затем, в полном соответствии с теорией вероятности, наткнулись на одну из «бандитских» лесных «шаек». «Шайка» жила в деревне, по улицам бегали молодые, еще не умеющие летать рекхтары, женщины каждый день уходили в лес за ягодами и грибами, мужчины – охотиться, дети – в прятки играть. «Главарь шайки», седой столетний дед, страдал старческим маразмом, но по-прежнему оставался для местных самой авторитетной фигурой. Когда нас к нему привели, даже не отобрав оружие, не говоря уже о деньгах, постановил нам «до выяснения» пожить тут, пока лесовики выяснят, не лазутчики ли мы. Посадили нас не в камеру, а в хату недавно овдовевшей молодки, охрану вообще не ставили, и за те три дня, что мы там пробыли на непонятно каких правах, Федя успел три раза сходить с местными мужиками на охоту. Не знаю, что он там делал, но, по возвращению с богатой добычей, в глазах остальных охотников карлик стал пользоваться большим почетом. И, несмотря на свой малый рост, у нашей хозяюшки, помолодевшей сразу лет на десять, он тоже пользовался большим уважением, под завистливые взгляды других вдов, молодых девок, а то и мужних жен.

А потом до «бандитского лагеря» дошли вести – государь-император на нас обиделся, и, зная, что мы где-то в лесу укрылись, всему лесному люду выдвинул ультиматум. Или нас выдают в его руки, или он «пойду на вы войной!».

Когда все узнали, что мы не просто так, а беглые политические, борцы с режимом и поборники свободы, авторитет наш заметно вырос. И пошли в другие «банды» гонцы – на «бандитской сходке» решено было государя проучить. Чтоб он узнал, как совать свой нос в дела Вольного Леса, и как свою волю диктовать! Никакого страха перед регулярной имперской армией у лесных жителей и в помине не было.