-- У меня сто сорок пять!
      А вы ему сразу:
      -- На пару?
      -- На пару!
      А вы ему тогда:
      -- На пару! На пару, брат, у кого хочешь уродит! Ты без пара попробуй, будет ли сто сорок пять! А сеял чем?
      -- Сеялкой!
      -- А унавоживал?
      -- Унавоживал!
      -- А еще задается! А я и не унавоживал, и руками сеял, и зерно на зерне...
      И задерите голову и важно так отойдите:
      -- Вот, мол, каков я!
      Вот он и выкусит...
      Это ничего, что у него на сто пудов на десятине больше, так зато вы ничего не делали, работали, как и дед ваш работал... У деда на том свете косточки не переворачивались, греха на вашей душе нет...
      И так везде...
      Увидите стригуна или теленка хорошего:
      -- С заводским случал?
      -- С заводским...
      -- Чего ж ты хвастаешь! Если б у тебя от Иванова чесоточного жеребца такой стригун вылупился, тогда б я удивился!..
      А так... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Одним словом, не поддавайтесь! Нигде не поддавайтесь!.. Кройте всюду! Кройте тракторы, кройте коллективы, все кройте...
      Ведь в самом деле: с помощью машин и науки можно добиться урожая...
      А ты попробуй так: царапнул борозду, сыпнул зерна, заказал молебен -- и все...
      А как уродит, тогда и задавайся!
      1925 ______________________________________________________________________
      Овцеводство
      "Овцеводство" -- это значит разводить овец...
      А овца, как вы знаете, очень полезное животное: дает молоко, дает шерсть, дает овчины, дает баранину, дает ягнят, а ягнята дают смушки, жареных барашков и шашлык...
      Немалая польза от овец, и выращивать их -- прибыльное для хозяйства дело.
      И выращивают хозяева овец...
      Выращивать овец -- дело не мудреное.
      Пасти их нетрудно, и стричь легко, и кормить их зимой не большое дело, ибо ест овца самое плохое сено и пережевывает и бурьян и солому...
      С шерстью возни немного: постриги, перемой, расчеши, спряди, сотки... И все...
      А с "бараниной" да "жареным барашком" не работа, а игра: бери и ешь...
      Вот и выходит, что овцеводство -- дело не тяжелое и не хитроумное...
      Только одна штука есть в овцеводстве, которая до того морочит голову, до того мучит овцевода, что он не в силах выдержать:
      -- Зарежь, а то умру! Да ей же богу, лягу тут и умру!
      Штука эта -- баран.
      Нужен он для твоего десятка овечек на каких-нибудь два-три дня, а держи его весь год!
      Не будешь держать -- ягнят не будет...
      Будешь держать -- корми его, ирода, круглый год...
      Да еще б ничего -- кормить! Нет, ты уследи за ним, чтоб он на шермака чужих овец не покрывал.
      Вот в чем закавыка!
      Ты держишь барана, а пятьдесят хозяев не держат, на твоего надеются.. Пойдешь к ним:
      -- Здравствуйте!
      -- Здравствуйте!
      -- Мой баран в стаде ходит... Так надо бы, чтоб по-хорошему... Ягнята ведь и у вас будут, а кормить мне одному! По тридцати копеек от овцы -- тогда пусть ходит...
      -- Что вы!.. И за что там по тридцати копеек?
      -- Как за что? За ягнят!
      -- И так будут!
      -- Так знайте, что не будет ягнят!
      -- Да что вы...
      Тут и начинается...
      "Воспрепятствовать!.."
      * * *
      -- Жена, шей барану фартук! Не хотят платить? Что это за народ такой!..
      И шьется фартук на барана...
      Идет баран утром в стадо, как "чистая горничная". В фартуке...
      Шиш у вас будет, а не ягнята!
      Приходит баран домой.
      Тяжело дышит баран, лоб у него мокрый, рога словно набекрень, фартук на боку, ноги волочит...
      Навоздержался... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Привяжи и не пускай! Не пускай, в хлеву пусть стоит!
      Привязали барана...
      -- Пойди, подкинь барану сена!
      А на площади как раз овца заблеяла.
      Баран -- "прыжки в вышину"! На приз! Ясли по хлеву, как автомобиль, разъезжают!
      Хозяйка с сеном, а он ее:
      Бац!
      Летит хозяйка из хлева, а за ней -- сено, за сеном -- баран, за бараном -- ясли...
      Отвяжи, а то убьет!
      Цок топором по привязи, и баран, как жеребец, через заборы, через огороды -- на площадь!
      М-м-ме! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Зарежь, а то умру! Ей же богу, умру!
      * * *
      Так вот, самое трудное дело в овцеводстве -- это держать барана и не пускать его к чужим овцам!
      А остальное пустяки!
      1925 ______________________________________________________________________
      Ужасы
      Газет не читаю по причине
      перегруженности работой и
      слабого здоровья.
      (Из письма).
      Не читаю, знаете... Не читаю.. Работы много, а главное, действует как-то нехорошо. Слабею... Придет газета, так до того иногда, знаете, хочется просмотреть, и не могу... Ну не могу и только!
      Только примешься -- руки дрожат, в жар бросает, на глаза слеза набегает... Посинею весь и брошу...
      А то как-то схватил свежий номер, едва развернул и: "Оккупация Рур..." про себя промолвил, а оно меня в правый пах примерно так пальца на два в сторону от пупа как шпиганет! Побледнел весь... Пот с меня так и льется... Жена уж и бутылку с горячей водой на живот и лоб уксусом натерла -- не берет... Вертит меня ветряком по дивану... Я и то и се... И что бы вы подумали: аппендицит... Газетный аппендицит. Такая болезнь желудка...
      -- Не ешьте, -- говорит врач, -- недели три твердой и слишком горячей пищи.
      Вот что было. Только и спасался нежинскими огурцами... Они, знаете, не слишком твердые и не горячие... А то хоть пропадай...
      Да что, если вам все рассказать, право, не поверите...
      Лег я однажды после обеда отдохнуть (работы ведь уйма -- сами, небось, знаете!), взял себе газетку (рискнул-таки!) и развернул... И стало меня ко сну клонить! Да как! Вот уж и на заседание бежать надо, а я сплю. И если бы еще спал, как люди спят... А то что почудилось?! Будто все коммунальные банки соединились в один огромный-огромный. И у здания этого банка будто восемь с половиною ног... И подбегает оно (это здание) ко мне и лезет на меня... Лезет, душит меня и кричит:
      -- Газета! Газета!
      Просыпаюсь, а передо мной жена:
      -- Газета, -- говорит, -- вокруг шеи обмоталась, чуть ты не задохнулся!
      Боюсь газеты! Не читаю...
      1926 ______________________________________________________________________
      Ага, будешь?!
      -- И не пил и много не наедался -- только мисочку затирки и съел, -- а такое вот приснилось... Как кричал, как стонал во сне, лучше и не вспоминать...
      -- А что стряслось, Кондрат Иванович?
      -- Да такое стряслось, такое приключилось, что как вспомню, так и млею... Под сердцем только -- дерг-дерг-дерг, в голове туман, и за притолоку, чтобы не упасть, хватаюсь.
      Помолился я богу и лег... в кладовке на кожушке... Недолго и ворочался... И вот, пускай бог простит, снится мне, будто я -- моя же Мура, будто я, не про вас будь сказано, корова... А моя Мура вроде не Мура, а будто я -- Кондрат Стерня... Идет Мура к хлеву, берет веревку, привязывает меня и ведет поить. А оно -- январь, холодно -- птица падает...
      Иду я к колодцу -- реву... Замерз, как березовая почка... Реву.
      -- Не пои меня холодной водой, не то околею...
      А она не понимает. Тычет мордой моей в корыто, а там не вода, а лед...
      Напился -- реву, потому, чувствую, замерз, совсем замерз...
      Ведет она меня в хлев, привязала к яслям, кинула сечку, поддала коленом в живот:
      -- Ешь, черти бы тебя взяли!
      А в хлеву ветер аж гудит!.. Как дунет, так словно в тебя какой-то черт сто иголок воткнул... Топчусь я на месте и:
      -- А та-та-та! А та-та-та!
      А потом как зареву:
      -- Ой, спасите! Ой, кто в бога верует?!
      Идет моя Мура в моем кожушке, в валенках и в кроличьей шапке.
      -- Чего ревешь?
      -- Да помилуй, -- говорю, -- разве можно скотину в таком хлеву в такие лютые морозы держать?! Пропаду! Ей-богу, пропаду!
      -- А я, -- говорит, -- пропала? Я три года, чтоб тебя волки съели, мучаюсь в этом хлеву! Три года меня трясет, как в лихорадке! Подумаешь, барыня какая!..
      И кнутом -- хвать!
      -- Стой, стерва! Замерзла! А, испачкалась... И-и-и... Косолапая.
      И по поджилкам кнутом -- хвать!
      И матюком меня, маткжом... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Глядь, а жена уже и доить меня идет. Хочу сказать:
      -- Палазя! Это я! Что ты делаешь? Что ты делаешь?
      А она уже садится...
      Только хотела за сосок ухватиться, я и проснулся.
      Так поверите, весь мокрый... И дрожу... Перекрестился.
      Да вам только и рассказал... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Обмажу на зиму хлев, обложу соломой, приделаю двери... А то, будь оно неладно, чуть было не спятил. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Ага?!
      1924 ______________________________________________________________________
      "Сельская юстиция"
      Авторитет народного суда на селе громаднейший... Обращаются к нему и старые, и малые, и средние... Обращаются так, что эти два человека, которые постоянно в суде сидят, судья и секретарь, плавают в "жалобах", "заявлениях" и "прошениях"...
      Бегают их глаза едва ли не по всем статьям уголовного, и семейного, и процессуального кодексов, и судят они ежедневно с утра до вечера, а в перерыв говорят:
      -- Хотя бы перекусить чего-нибудь, что ли? Пообедаем, вероятно, уже вечером!..
      Это советский суд. Заведенный, установленный, законный и действующий на основании революционных кодексов...
      Но есть еще в селе "кодексы", существующие до сих пор, хотя начала свои они берут от тех пор, когда был разодран от мотни до горла святой благоверный и великий князь Игорь.
      Одним словом, "кодексы" эти очень давние, но их еще в селах придерживаются, и хоть не большую, но некоторую роль в сельской юстиции эти "кодексы" играют.
      "СЕМЕЙНОЕ ПРАВО"
      Главнейшим параграфом "семейного права" являются дела "гречишные"... Дела о том, что называется "скакать в гречку". Литературно этого понимать не следует... Это вовсе не значит, что идет-идет человек, увидит гречиху, разгонится и -- прыг!..
      Это совершенно не то.
      Гречка в данном случае -- символ...
      Вот, к примеру, что значит гречка:
      -- Поведу это коней в ночное!..
      -- А может, дома останешься?
      -- Нет, поведу -- нужно, чтобы напаслись!
      -- Ой, Иван!.. Хватит тебе этих коней водить! "Кобылу" пасешь, трясця [1] тебе и твоей кобыле!
      -- Ну-у... Пошла-поехала!..
      Вот здесь уже пахнет "гречкой"... Тут уже заинтересованная половина тенью за Иваном крадется, так как учуяла, что кони пасутся в лесу, а Иван в "гречке"...
      Изловить, разумеется, несложно...
      "Гречка" с мужской стороны карается: Ивану "трясця" во все его печенки и разные слова специфического значения... "Гречке" -- на ворота деготь и окна вдребезги... Если это не помогает, тогда "волосяной суд". Распускаются у "гречки" волосы, впутывается в те волосы правая рука, и производится вихрь с криком:
      -- А-а-а-а!
      "Гречка" со стороны женской карается смертным боем.
      В последнее время это утихает, так как:
      -- В женотдел пойду, харцызяка ты нерукотворный!..
      "УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС"
      Главнейшие статьи "уголовного кодекса" суть: конокрадство, копнокрадство, рыбокрадство, овцекрадство, курокрадство, бакалеекрадство, садокрадство и вообще крадство...
      _Конокрадство_ карается смертным боем. Характерная особенность этой кары в том, что она налагается коллективом, гуртом, скопом:
      -- Бей и ты!
      -- Не хочу!
      -- Бей, а то и тебе то же самое будет. Отвечать, так всем...
      И бей, значит.
      Заканчивается кара в большинстве случаев "высшей мерой социальной защиты":
      -- На свалку!
      Помехой этой статье служит милиция: не дает бить...
      _Копнокрадство_ (красть копны)...
      Обвиняемый стоит:
      -- Да я!.. Да я!..
      -- Клади, ирод!
      -- Да я... Да я...
      -- Клади, говорю, копны на воз!
      Обвиняемый накладывает на воз копенки.
      -- Сложил?.. Давай гнет!.. Ложись наверху!..
      И прочно притягивается гнетом обвиняемый... Аж косточки пищат...
      -- Гей!.. Езжай, идол!
      _Рыбокрадство_ (вытрясти верши)...
      Обвиняемый стоит.
      -- Раздевайся!
      -- Да я...
      -- Раздевайся! Ныряй десять раз подряд!
      Ныряет...
      -- Одевайся! Домой!
      Эта кара употребляется ранней весной, когда ледоход...
      В теплое время кара другая: кара веслом или вершами.
      _Овцекрадство_. Обвиняемый одевается в невыделанные овечьи шкуры и под оркестр из ведер, чугунов и прочих "духовых инструментов" на рысях проводится по селу.
      _Бакалеекрадство_. Кара такая же, как в предыдущем случае, но вместо овечьих шкур обвиняемый обвешивается сумками, мешками, пакетами, обмазывается дегтем, обсыпается сахаром, солью, мелом... И вдоль села. А по ведрам и чугунам только: "Трам! Трам! Трам!"
      _Курокрадство_... Гибнет не обвиняемый, а курица, разбитая вдребезги на голове обвиняемого.
      _Баштанокрадство_... Арбузы, дыни. Кара колом, иногда вилами... Старый способ, о котором еще цыган рассказывал:
      -- Ну, что ты скажешь, сила божия: раз сверкнула, а на спине три синяка...
      "Сверкнул" его дядько вилами-тройчатками как раз под молнию...
      _Садокрадство_... "Соленая" кара... Ружье заряжается солью и "пужается"... щемит очень долго и очень-таки щемит... После этого и груши и яблоки очень соленые...
      А вообще "крадство" карается главным образом методами физического воздействия.
      "ГРАЖДАНСКИЙ КОДЕКС"
      Объектом гражданских споров в большинстве являются нивы и межи...
      Приговор пишется чаше всего навильником и люшней на ребрах обвиняемого.
      * * *
      Забываются эти "кодексы" уже, из моды выходят... Не так часто уже вы их отыщете...
      Однако они есть и до сих пор.
      И очень часто они смешиваются с настоящими судебными советскими кодексами... Только тогда "обвиняемый" обычно выступает как истец, а бывший "судья" -- как ответчик...
      Сидит в большинстве случаев бывший "судья".
      1925 ------
      [1] _Трясця_ -- лихорадка ______________________________________________________________________
      "Подкачала"
      Расскажу я вам, братцы, какая трагическая история произошла в одном сильно кооперативном городе...
      Старинный такой был (да и сейчас, положим, он есть) город... И кооперация в том городе цвела пышно и раздольно... Да, было там все, чему положено быть в каждом сильно кооперативном городе...
      Так вот... Был, значит, такой, как видите, город...
      И бросили в том городе однажды лозунг:
      "Женщину в кооперацию!"
      Его, этот лозунг, и подхватили:
      -- А ведь правда! "Дорогу женщине"... "Каждая кухарка должна уметь управлять государством"... Надо, братцы, и нам! Проведем!
      А в городе том жила да была женщина, учительница, что очень кооперацией интересовалась и не плохо-таки в кооперации была осведомлена... И в общественной жизни города женщина эта немалую роль играла: она и по детским домам, и по охматмладу, и по "каплям молока"... энергичная и умная...
      Можно назвать даже имя: Екатерина Петровна Григоренкова ее звали...
      И покатилось в кооперативных кругах:
      -- Екатерину Петровну в члены правления райпотребсоюза! Ее!
      Избрали...
      На первом же заседании нового правления кто-то и предложил:
      -- А что, если нам Екатерину Петровну в заведующие торговым отделом?! А?!
      Мужчины сразу между собой:
      -- Шу-шу-шу-шу!.. А давайте!!
      И назначили.
      Екатерина Петровна согласилась:
      -- Что ж! Торговый, так торговый! Попробуем!
      И взялась Екатерина Петровна руководить торговым отделом райпотребсоюза в сильно кооперативном городе...
      Дело большое, дело серьезное: торговые операции на сотни тысяч, склады, кладовые... Миллионное имущество...
      Села Екатерина Петровна за свой стол, посмотрела на накладные да на дубликаты.
      -- Не подкачай, Катерина! Ты первая в этом городе!
      И стала работать...
      Работает неделю, работает другую... Ничего, дело помаленьку идет...
      Но вот правление:
      -- Собирайтесь, Екатерина Петровна! Поедете, надо большую партию кожи закупить!
      -- Поеду, раз надо!
      Поехала... Через неделю назад...
      -- Уже?
      -- Уже!
      -- Купили?
      -- Купила...
      -- Почем за пуд?
      -- 36, лучшего дубления!
      -- Как? Мы же по 39 брали...
      -- Посчастливилось, значит, дешевле купить...
      -- Может быть, сорт не тот?
      -- Нет, высший!
      -- Гм! Посмотрим!..
      Посмотрели -- сорт действительно высший...
      -- Гм... Не забудьте же, Екатерина Петровна, отчитаться в бухгалтерии... Сколько вы на поездку потратили... Гостиницы там, извозчики, носильщик, обеды, дорога...
      -- Да ерунда... Только на билеты железнодорожные да на подводы, что товар везли... Остановилась у знакомых, ездила трамваем, а больше пешком. Сегодня же напишу отчет...
      -- Гм... (Это -- один член правления.)
      -- Гм... (Это -- второй член правления.)
      -- Гм... (Это -- третий член правления.)
      -- Гм... Гм!.. (Это -- бухгалтер.)
      А помощник бухгалтера, так тот прямо запротестовал:
      -- Это против инструкции!.. На расходы по поездке должен идти по инструкции такой-то процент... А тут никакого процента нет... Не по закону... Такой отчет и утвердить, по-моему, нельзя... Надо в центр, как центр...
      Инцидент!
      Неприятно Екатерине Петровне, что из-за нее бухгалтерия кувырком пошла.
      Однако ничего, работает...
      Зашла на склад...
      -- Сколько у вас сахара? -- спрашивает у заведующего.
      -- 600 пудов.
      -- А нельзя ли перевесить?
      -- Можно...
      Перевесили.
      -- Сколько?
      -- 620! А правильно -- 600, потому что те двадцать из усушки, утечки и утруски набрались...
      -- Запишите, что у вас на сегодняшнее число не 600, а 620 пудов!..
      -- Как?! Инструкция... Не могу ж я против инструкции...
      -- Запишите... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      -- Гм!.. (Это -- один член правления.)
      -- Гм!.. (Это -- второй член правления.)
      -- Гм!.. Гм!.. (Это -- бухгалтер.)
      А помощник бухгалтера, так тот прямо запротестовал:
      -- Это против инструкции... По инструкции на усушку, утечку и утруску положен определенный процент... Это записывать нельзя... Надо в центр, как центр...
      Инцидент...
      -- Екатерина Петровна! Мы тут, члены правления, посоветовались между собой и решили просить вас взять на себя культурно-просветительный отдел... Работник вы очень хороший и чрезвычайно для нас полезный... И мы вас ценим. Но для такого дела, как торговля, опыта у вас еще маловато... Поработаете, поприсмотритесь -- и прекрасный из вас выйдет кооператор-оператор... Вы не сердитесь... Интересы дела...
      -- Да нет... Я ничего не имею... Мне все равно, где работать. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Встретил я как-то Екатерину Петровну.
      -- Ну, как живется-можется?
      -- Подкачала, голубок! Нет опыта. Учусь! Присматриваюсь! . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      А теперь давненько уже не видел Екатерины Петровны. Как там она -не знаю... И в газетах что-то не слышно о ней... На одну только заметку наткнулся:
      "Где женщина в кооперации -- там растрат не наблюдается..."
      А про Екатерину Петровну ничего не нашел.
      1926 ______________________________________________________________________
      Трудные времена настали
      (К женскому съезду)
      О доле женской. Каких-то семь лет промелькнуло, а глядите, сколько перемен! Да каких перемен...
      Возьмем женщину.
      Жила она и радовалась...
      Подрастет, выдадут замуж, очипок [1] наденет, колыбельку повесит, веревочки в колыбельке прочные, сиди себе и подвывай потихоньку:
      Ой ну гойда, гойда,
      Чужая мать пройда,
      А наша люба
      Не идет никуда,
      Будет дома сидеть
      На Оришечку глядеть.
      А-а-а-а-а!
      Люли-люли-люли,
      Котику дули...
      На следующий год чуточку не так... Уже вместо Оришечки:
      На Ивасика глядеть...
      На третий год:
      На Килиночку глядеть...
      На четвертый:
      На Андрейку глядеть...
      И только иногда бывало, задумается женщина, когда батюшка учудит какого-нибудь Акакия...
      -- И такое батюшка повыдумывал. И как тут петь -- такое чудное имя дали...
      Утром встала, за курами присмотрела, какая из них с яйцом... Свиньям вынесла, корову подоила, потом к печи. Летом одна работа, зимой -- другая.
      Живи себе и радуйся...
      Воскресенье бог пошлет -- в церковь сходила, свечку прилепила, домой пришла -- дома пироги, капуста и вареники...
      А после обеда кумушка приходит:
      -- Не почесать ли голову, кума?
      -- А я вот к вам собиралась, голубушка... Новую гребенку старик на базаре купил...
      -- Ложитесь, кума...
      И так хорошо... Лежишь себе на лавочке, у кумы на коленях... А летом -- в саду под вишней, на рядне... А кума почешет новой гребенкой, волосок к волоску кладет... Лежишь себе, дремлешь, а на голове только -- тр-р-рись, тр-р-рись!
      И так мило, и так спокойно!
      Волосы длинные, ухоженные...
      Когда муж придет, собьет очипок, схватит -- так есть за что ухватиться...
      Жили, точно в карты играли...
      И до старых лет доживали...
      Бабушками становились, внуков качали и старенькому на воскресный день рубашку стирали...
      Хозяйничала уже или дочка, или невестка...
      А старик, бывало, придет, поглядит:
      -- Где же, старушка, твои шелковые волосы? Не за что уже ухватиться...
      -- Э, старик, не те годы! Поистрепались мы с тобой!
      -- Поистрепались, старенькая, поистрепались...
      ...И мужья уважали...
      -- Вот у меня жинка! Вот жинка! Ноги мне помоет и воду ту, если я захочу, выпьет!
      -- А у меня муж? Век прожили -- "врешь" никогда не сказал... Только утром встанешь, матюкнет и недоуздком огреет -- и больше ничего. И уже внуки есть. Живем и до сих пор, как бог приказал...
      Было когда-то -- минуло...
      И к чему теперь идет, к чему оно и поворачивает?
      И в комитет бедноты...
      И в сельский Совет...
      И в кооперацию
      И во Всеработземлес...
      И в женотдел...
      И в партию...
      И в ликбез...
      И в охматмлад...
      А муж чертом:
      -- Я за тебя, что ли, за курами буду присматривать?
      -- А яйца ешь?
      -- Яйца? Яйца -- дело десятое! Но чтобы я проверял, которая с яйцом, чтобы я марался, да пусть они сдохнут!
      Трудные времена настали...
      Не успеешь в ликбез заскочить, а он, чертова образина, клуню откроет, сядет:
      -- Цип-цип-цип-ципу-у-у!
      Зайдут бедные куры, а он доской -- тр-р-рах! И тогда:
      -- За курами смотри, охматмладка ты делегатская! В клуне почти все снопы побили... Зажарь вон тех троих, -- это я их из клуни вытурил!..
      Или ребенка в помойную лохань посадит и в крик:
      -- До каких пор ты по собраниям будешь шляться? Дети вон в помойных лоханях плавают, а тебе все революция?! Ой, Наталка, зудят у тебя волосы! Ой, зудят!..
      Да махнешь только рукой.
      -- Зудят, да не тебе чесать... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      Трудные времена настали...
      1926 ------
      [1] _Очипок_ -- чепец.