Главный недостаток нашей литературы в неумении возвыситься до всемирного охвата, до горизонта Ленина... (Я смутно говорил об этом на 1-м съезде писателей в 1934 году.) Именно в этом главная проблема нашей литературы. Понять с высшей точки зрения международные процессы, новую фазу, ибо жизнь XIX - XX веков - это неумолимый, быстрый процесс объединения. Россия выступила со своими идеалами - мечтой о всемирной революции, Коминтерном. В эту концепцию жизнь внесла свои поправки.
      Англия и США выступили с идеей Лиги наций - это сломано, рухнуло. Гитлер выступил с идеей "господства немецкой расы" - это сломано нами.
      Сейчас, может быть на время, нации ищут решений: международная организация, Конференция "трех" и т. д. Во всяком случае, мы в центре великого процесса объединения наций. В свете этих событий война 1914-1918 годов - только трагическая драка народов, совсем не понимавших, за что они льют кровь. Конечно, в современной войне и от советских бойцов многое скрыто, результаты будут полностью ясны только потомкам тех, кто сражался. Но очень хорошо, что мы понимаем, за что воюем, и, восклицая: "СССР, Россия, Родина!" - мы знаем, что говорим нужнейшее для всех. Мы видим и чувствуем влияние наших идей, нашей системы даже в Англии и США, где еще недавно встречали только злобу, презрение и недоверие. Мы заронили критику, сомнения в душу Германии и заставили ее начать переоценку исторических явлений.
      Литература должна все это понять и осветить.
      В прессе ряд статей, ориентирующих Ленинград на восстановление промышленности в полном объеме: "Сделать город еще сильнее, еще краше, чем он был". За время осады в ряды ВКП(б) вступило свыше тридцати тысяч ленинградцев. Приток в партию был таким образом выше, чем в довоенное время...
      Думаю о городе. - Видимо, скоро немецкий фронт будет оттеснен. Облик города окончательно изменится, и хочется запечатлеть снова и снова, в памяти:
      Традиционные невские ансамбли, прочерченные дулами зенитных орудий; закамуфлированные корабли; небо - в аэростатах заграждения.
      Пустынность улиц, посеревшие афиши 1941 года, деревянные щиты у витрин, амбразуры, закрытый досками фальконетовский Петр - и только бронзовая длань его, простертая к просторам, к ветрам, вперед!
      Закутанный в какой-то тряпично-деревянный шар - золотой кораблик над Адмиралтейством.
      Выбоины от снарядов перед Зимним дворцом, полуразрушенные деревянные трибуны, сбитые буквы лозунгов над ними.
      Памятник Суворову - он невредим (!), хоть и стоит третий год открытый.
      Огороды, зияющие окна, бреши зданий, фанеры и раскрашенные холсты, закрывавшие руины домов в 1942 году, изодранные и пробитые снова в 1943-м.
      Мертвые стада автобусов и троллейбусов в снегу... Темные улицы, пятна голубых фар. Голос диктора из рупоров. Симфония Чайковского над ночным городом... Обстрелы. Стук метронома. Вспышки, вспышки на темном небе, свист и гул разрывающихся снарядов... И люди, во что-то закутанные, исхудалые, с темными впадинами глаз на восковых лицах - и с неукротимой волей ЛЕНИНГРАДЦЕВ!
      Все впитать, запомнить до конца дней, передать тем, кто этого не знал, не видел, не пережил.
      15 ноября 1943 года
      Оттепель... Ветер с моря.
      На душе хорошо. Чую, что для Ленинграда опять открываются просторы...
      В 2 часа дня - на правлении в ЛССП. Уже совсем другая атмосфера: два отчета - о восстановлении секции критиков и секции драматургов. Избраны бюро, прошли творческие совещания. Люди начинают осматриваться, приводить в порядок литературное хозяйство...
      Вечером - поток мыслей о будущем, планы, фантазии... Сделать, например, сценарий: "Кругосветное путешествие", может быть музыкальный, на сюжете драматически-бодром - встречи советских людей с иностранцами; этнографические и социальные мотивы...
      Не спится... Читаю "Историю философии" Гегеля. По ночам - вой корабельных сирен... Порой лязг и гул проходящих по улице мехчастей.
      16 ноября 1943 года. Когда же начнется наступление Ленфронта?
      ...Днем, по поручению партийного бюро Пубалта, знакомился с работой отдела партийного учета. - С 9 утра до 12 ночи люди сидят в подвале, при электрическом свете. Работа требует кропотливого, внимательного отношения: в партийных делах все, до последней запятой, должно быть точно... Работают товарищи много: кропотливо восстанавливают подзапущенное в 1941-1942 годах хозяйство. Так и сидят все время в подвале. Успевают только радио послушать да прочесть газеты...
      Шведской прессой положение Германии оценивается все мрачнее: "История дописывает последние страницы "Майн Кампфа". Они не похожи на первые..." "Союзники не допустят повторения ошибок 1918 - 1919 годов в отношении контроля над Германией..."
      По этому поводу американская пресса выступает с проектами и планами. Вот один из них, - Над Германией устанавливается строгий контроль на неопределенное число лет... Германия целиком оккупируется союзными войсками, вводится военная администрация. (Идет уже обучение нескольких сот американских офицеров для определенных городов.) В Германии устанавливается порядок, затем подбирается верховная военно-гражданская администрация из немцев. Проводится полное разоружение Германии. Никаких, даже "символических", немецких армий. Сохранится только необходимая полиция (добавим от себя - с профильтрованными кадрами). Арестовываются все военные преступники - по спискам союзных правительств. Быстрый, беспощадный суд над ними, в первую очередь над Гитлером и его помощниками... Националистические организации и партии запрещаются...
      Останутся ли союзники верны этому плану? Советская точка зрения - еще не опубликована...
      Ночью читал роман Т. Гарди "Тэсс из рода д'Эрбервилль".
      17 ноября 1943 года
      Дождливо, серо...
      Отправил в "КБФ" статью о разрушениях в Петергофе (по снимку с самолета)...
      Спектакль "У стен Ленинграда" вызревает, оформление подано на сцену, все проверено. Идут прогоны... 20 ноября посмотрю генеральную...
      Московская конференция безусловно произвела в Берлине серьезное впечатление... За два часа до опубликования ее деклараций Берлин пророчил срыв Конференции и разногласия среди союзников. Теперь переменили тон: "Возможны военные соглашения..." и т. д.
      В иностранной прессе очень много статей о зимней кампании. Как всегда, обилие прогнозов, информация и дезинформация...
      18 ноября 1943 года
      ...Вечером, по радио. - Взяты Речица и Коростень. Разрезаны Центральный и Южный немецкие фронты! Я этого ждал! Теперь перерезать бы еще одну рокаду через Сарны - Лупинец - Барановичи!..
      19 ноября 1943 года
      Сегодня год великого наступления Красной Армии. В этот день в 1942 году наша артиллерия дала 689 000 орудийных залпов, смяв немецкую оборону...
      Сегодня наши штурмовики утопили сторожевой корабль противника; летчик Кротевич на горящем "иле" врезался в тральщик противника и взорвал его; поврежден еще ряд кораблей...
      В 5 часов смотрели с С. К. в Музыкальной комедии оперетту "Сорочинская ярмарка"...
      Огромный зрительный зал. Здесь Александрийский театр играл "Ревизора", здесь выступали Савина, Варламов, Давыдов.
      В театре относительно тепло, но большинство зрителей - в пальто. Полный свет, оживленно и почти полное ощущение нормы, несмотря на дневной сильнейший артобстрел.
      В третьем акте - блестящий гопак с немыслимыми пируэтами, коленцами и пр. Сделать бы так современную вещь - озорную, веселую, динамичную... Весь вечер только об этом и думается... "Заразная" штука театр...
      Сводка. - Нами оставлен Житомир (?). На Черкасском направлении успешно форсирован Днепр.
      Весь день правил и редактировал "Крепость Кронштадт". Надо книгу сделать еще лучше, чище, точнее.
      У С. К. последние треволнения перед премьерой... По ночам монтировки, свет, обычные неполадки с рабочей силой и т. и.
      Днем по городу провели большую партию пленных немцев.
      Взял в библиотеке Пубалта комплект "Большевика" за полгода. Хочу проштудировать экономические статьи и обзоры.
      21 ноября 1943 года
      Телеграмма из Клина: "Смертью героя погиб в районе Невеля Владимир Ставский. Горечь потери велика. Тарасенков".
      Прощай, Володя, старый боец-коммунист, друг... Из выступления комфлота адмирала Трибуца на последнем совещании командиров соединений. - Адмирал говорил о том, что Ленфронт ждет приказа, - готов к наступательным операциям.
      - Мы вернемся в свои базы в Прибалтике! Помешает лед - пойдем берегом.
      Театру КБФ дано задание приготовить одиннадцать бригад для выступлений в ныне еще занятых Петергофе, Кингисеппе, Нарве и других городах. Я договорился с Пергаментом, что, вернувшись в Таллин, устроим большой митинг. Вспомним точно все, что мы там говорили в августе 1941 года, уходя и обещая вернуться.
      В 9.30 утра поехал на черновой просмотр спектакля "У стен Ленинграда" в Выборгский дом культуры... Спектакль вызревает - нужно еще три-четыре дня. Первые посторонние зрители дают хорошие отзывы. Были товарищи из Пубалта, Е. Добин{212} и др...
      Порой на репетициях я воспринимал спектакль острее. Старая моя мечта: спектакль высшей патетики и трагедийности. В "Оптимистической трагедии" был этот принцип. Он во мне. Я его не потеряю. Я буду искать высокой театральности, но работы 1942-1943 годов были мне очень полезны...
      22 ноября 1943 года
      Весь день писал по просьбе ТАССа статью для газет Союза "Беспримерный подвиг народа" (о военной промышленности, стройках и т. д.)...
      Вечером, по радио. - Статья члена Военного совета Ленинградского фронта генерал-лейтенанта А. А. Кузнецова о задачах Ленфронта:
      "...Враг будет цепляться за каждый метр, ибо он боится расплаты. Наша задача: всемерно подготовиться к боям; усилить штабную и партийно-политическую работу".
      Ленфронт усиленно готовится. (Погода все же задерживает, так как войска Волховского фронта по болотам идти не могут. Но синоптики предсказывают устойчивые морозы на вторую половину декабря.)
      Читал "Доисторический человек" Обермайера.
      23 ноября 1943 года
      Снег... С утра слышна артиллерийская канонада - идут местные операции.
      Днем был в Военном совете, беседовал с адмиралом Трибуцем и контр-адмиралом Смирновым. Спрашивали о моих дальнейших литературных планах.
      Говорили об обстановке. - Операции идут на разных направлениях: бои у Гомеля и Речицы. По-видимому, части 1-го Украинского и Белорусского фронтов соединились. Серьезна немецкая операция - контрудар на Киевском направлении. Немцы сообщают, что Житомир - "это только начало". Наши активные операции - у Кременчуга, Черкасс и в излучине Днепра. С косы против Очакова немцы нас несколько потеснили, - им нужен проход к Николаеву. У Керчи затихло, но у крымских берегов топим немецкие корабли лихо!..
      - Как союзники?
      - А ну их! Немцы тянут резервы из Норвегии, Финляндии, Франции, а союзники Лерос{213} отдают. Силы у них, видите ли, там недостаточные.
      - Что на Ленинградском фронте?
      - Противник упорствует, но на всякий случай подчищает тылы, строит оборонительные рубежи - Лужский и др.
      - Как у нас, на Балтийском флоте?
      - На "товсь"! Ждем приказа.
      К 6 часам - в Выборгский дом культуры. Беседую с актерами. Пергамент вручил мне теплое письмо и небольшой подарок от труппы: чернильницу, пепельницу и два подсвечника - из патронов. Трогательно!
      В зале - Военный совет, товарищи из горкома и несколько сот зрителей: девушки МПВО, моряки и пр.
      В 7.05 начался спектакль (генеральная репетиция). Играли несколько связанно. Волновались. Реакции в зрительном зале - непрерывные, особенно в третьем акте. В конце, на аплодисменты, давали одиннадцать раз занавес. Я пробовал (во время спектакля) объективно понять и оценить работу свою и театра... Подходили, жали руку. Председатель Ленинградского управления Комитета по делам искусств товарищ Загурский поздравил и пригласил к себе на обсуждение спектакля 24 ноября в 5 часов дня. Все разошлись...
      Совершенно неожиданно подбегает бледный Пергамент:
      - Член Военного совета считает, что спектакль не вышел. И, как он сказал, "крепко не вышел"...
      Едем домой с неприятным чувством удивления... Столько вложено сил!
      Поздно вечером звонок - контр-адмирал Смирнов: "Жду вас завтра для беседы..."
      24 ноября 1943 года
      Продумываю спектакль. Некоторые актеры "не вытянули". Но в целом спектакль масштабный, острый, и никто в противном меня не убедит.
      В 2 часа дня - беседа с начальником Пубалта. В 3.30 совещание в Военном совете.
      Основные замечания: явный перевес отрицательных персонажей, образ комиссара скатился к шаржу, чрезмерна и вообще сомнительна роль князя Белогорского, офицерам не хватает кадрового вида, массовкам - четкости. Словом, замечания - "служебно-строевые". По их мнению, трагические дни сентября 1941 года должны выглядеть на сцене обычно, "чисто"... Откровенный показ тягот, травм, трудностей и их преодоление - режет глаз и ухо. Может быть, это с точки зрения 1943 года и понятно... Может быть, вполне понятно (?). Я молча все выслушал, записал...
      В 5 часов - на третью беседу - в Ленинградское управление Комитета по делам искусств. Интересный и содержательный анализ пьесы и спектакля: об остроте и силе пьесы, образов; о смелых решениях режиссера и художника; о находках и т. д. Несколько критических замечаний: опять об отрицательных фигурах, о комиссаре, о Белогорском - бывшем белом офицере и т, д. Взял слово товарищ Загурский:
      - Спектакль большого масштаба, общественного пафоса, романтической краски, выдумки, культуры. Волнует, испытываешь большое уважение к коллективу, создавшему этот спектакль...
      Его прерывает телефонный звонок... Несколько удивленных реплик. Пауза... И Загурский смущенно говорит:
      - Товарищ Вишневский, видимо, спектакль придется отложить, - нужны значительные доработки...
      Я не привожу всех подробностей. Точная запись этого дня и трех обсуждений останется в папке "О пьесе "У стен Ленинграда"{214}.
      Наплывают воспоминания прошлых премьер 1930-1933 годов: трудности, муки, бои, дискуссии. Сейчас я воспринимаю все это спокойнее, привычнее. Но больно, очень больно...
      Усталость...
      В Пубалте, на партсобрании. - Некоторые, развивая темы задач дня, уже прорабатывают наш спектакль: "Пьесу не нужно было ставить..." и т. и. Выслуживающиеся крикуны! Им дал отпор начальник Пубалта:
      - А где вы были до этого? Пьеса три-четыре месяца лежала у нас. В ней было, есть и останется много хорошего. (Молчат... Людская мелочь!)
      Вечером у С. К. Сидим усталые, разбираемся в потоке отзывов, замечаний, пожеланий, требований и т. д...
      Напряженно думаю об общих задачах литературы, о трудностях работы писателя и о том, как практически решить мне судьбу данного спектакля. Его во что бы то ни стало надо довести до массового зрителя. Видимо, сейчас по обстановке нужен не философский спор, не трагический рисунок, а просто ударный, агитационный посыл. Я это понимаю, но мне казалось, что и на этот раз я писал "оптимистическую" трагедию...
      Думаю весь вечер, ночь. Надо сохранить эту работу - первую большую пьесу об обороне Ленинграда, - пусть переделки, доработки... А этот вариант останется для будущего.
      Не спится...
      Читаю дневник Ширера (американского корреспондента в Германии в 1939 1940 годах). Очень интересная вещь, но отвлечься не мог. Все время - вторым планом - мысли о спектакле. Работать, вперед! Никакие психологические, литературные и служебные "окружения" не смогут меня ослабить и не ослабят. И не то еще переживал!
      Общественный шум вокруг спектакля большой. Было много звонков: "Говорят, интересный спектакль". - "Когда премьера?" и т. д. Шофер Пубалта сказал моему: "Комиссар в театре на "о" говорит, как наше начальство, - вот из-за этого-то и спектакль сняли..." (Чудак!)
      Всякого рода слухи, отклики... А я думаю и думаю о пьесе.
      25 ноября 1943 года
      С утра (скрепя сердце) написал план доделок и поправок к спектаклю. Надо, должен!
      Днем беседовал с начпубалта товарищем Рыбаковым. Он:
      - Переживаю, думаю... Говорил с комфлота, - спектакль решили сохранить, выпустить. Пойдите и вы нам навстречу. Я сообщил ему о своем решении.
      Был в партбюро, заявил протест против возмутившего меня выступления о пьесе (на партсобрании)...
      Зашел во 2-й отдел. Хорошо поговорил с Добролюбовым:
      - Всеволод Витальевич, садись, дорогой. Не завидую писательской жизни... Вот последние сводки, бюллетени. Читаешь их - вроде все немцы разложились! А они держатся, и даже перешли у Киева в наступление.
      Просмотрел иностранные сводки о политико-моральном состоянии германской армии. Да, они не дают полной картины... Видимо, и пленные подыгрывают, говорят кое-что с перепугу. Надо брать их показания с поправкой.
      Вечером, по радио. - Английская авиация нещадно бомбит Берлин. Тревоги по десять часов подряд...
      Читал книгу "Доисторический человек": весьма интересны главы об искусстве доисторического человека, о давности человечества, об анатомии неандертальцев и кроманьонцев. В ближайшее время прочту о психологии доисторического человека.
      Ночь... Работаю над текстом пьесы. Как быть с князем Белогорским? Ведь это подлинный факт из жизни: человек на фронте кровью, геройством вернул себе доверие народа.
      26 ноября 1943 года
      Весь день работал... От некоторых, явно обостренных ситуаций, от некоторой резкости приходится отказаться. Я четко поставил себе задачу: флоту, городу, театрам страны дать боевой заряжающий спектакль. Да, это необходимо! Победная тема 1943-1944 годов сейчас нужнее, чем анализ трагических дней осени 1941 года. Видимо, это действительно так. Об этой осени мы расскажем потом, после войны... Ввел другого комиссара, хоть и жаль мне расставаться с первым. Заставил себя убрать из пьесы Белогорского, так как кромсать этот образ не хочу...
      Театр мобилизует трех машинисток для экстренной перепечатки пьесы.
      Ночью снова читал "Доисторический человек". Человеческие знания в этой области еще смутны... Как увлекательна, до жути интересна эта область. Раскрыть генеалогию человечества, его духовную, культурную и материальную эволюцию! В 1934-1935 годах я был весь во власти этой темы, этих материалов. Много об этом читал, писал{215}.
      Не мог заснуть до утра...
      27 ноября 1943 года
      Днем был у начпубалта и вручил ему экземпляр пьесы, перепечатанный за одну ночь. Товарищ Рыбаков еще раз подчеркнул, что он "за" выпуск спектакля и по-прежнему считает, что он нужен флоту: "Прочту экземпляр сегодня же - и затем доложу члену Военного совета".
      Послал письмо в горком товарищу Маханову с кратким изложением своего взгляда на происшедшее: "Я написал пьесу на труднейшую тему: об одном из наиболее трагических моментов в истории этой войны - об осени 1941 года под Ленинградом. Я шел как разведчик этой темы. Пьесу я давал прочесть многим товарищам и в Москве и в Ленинграде. Получил хорошие отзывы и разрешение на пьесу от Комитета по делам искусств.
      Эта вещь - часть моей души, часть моего сердца. Вы дали хороший отзыв, санкцию печатать пьесу в "Звезде"... Затем произошел внезапный поворот. Видимо, он вызван тем, что со сцены текст прозвучал острее и трагичнее, чем в чтении. А армии и флоту в канун решающего наступления Ленфронта нужен спектакль в несколько ином плане. Надо во всем разобраться по-человечески, внимательно".
      Я написал и о том, что трудности (в общем, обычные в литературном деле) я преодолею, и твердо заявил, что спектакль будет, выйдет.
      Скорее бы началось наступление на Ленинградском фронте!
      Из обстановки. - Вся мировая печать расценивает Житомирскую битву как решающее, "последнее сражение" на Востоке. Немцы стянули много танковых дивизий (в сводке указано - восемь, из которых четыре переброшены из Франции, Норвегии, Италии (!) и Греции). "На каждые два метра - танк, а русские изматывают немцев, заставив их наступать в невыгодных условиях".
      Вечером поехали с С. К. в "Асторию" на проводы корреспондентов "Красного флота"...
      Из быта летчиков. - О будущем они не загадывают: "Разве об этом можно думать?" Иногда пьют, говорят, что это для "разрядки"...
      Летчики ненавидят "ловчил" и трусов; чрезвычайно ценят точные статьи и очерки о них. Вырезают из газет, берегут. Любят правду. О себе говорят мало. Иногда, подвыпив, оживляются и рассказывают интереснейшие детали боев и своих психологических состояний.
      28 ноября 1943 года. Воскресенье.
      Остались с С. К. в "Астории". Взяли наш старый номер - 115-й. На несколько часов - ощущение комфорта... Вспомнили свои приезды в Ленинград до войны, наши прогулки, отдых...
      Опять налет на Берлин! Жестокие, систематические удары. Представляю все это живо; вспоминаю 1937 год и нашу поездку с А. Толстым и В. Ставским в Испанию через Берлин - Париж.
      Усталость... Прочел III том "Мастера искусства об искусстве" (главным образом о французах). - Поток противоречий, крайний субъективизм; крайний эстетизм. Симпатичнее всех старики работяги: Курбе, Ренуар, Мане, Сезанн... Опять вспомнилась Франция (несчастная страна!), - страна тончайшего искусства.
      Читал до поздней ночи "Песни французской революции". Мне хотелось немного переключиться. Поток мыслей, воспоминаний... Горький осадок последних дней.
      29 ноября 1943 года
      Тихо... С 11 утра до 6 вечера писал очерк в "Правду" и "Красный флот" о С. М. Кирове. Вновь и вновь чистое, полное человеческого благоговения чувство к Кирову. Какой
      удивительный человек! Какой жизненный путь, сколько светлого в Кирове! Так волнующе хорошо писать о ном. Это был человек непрестанного труда... Участвовал во всей политической и экономической жизни страны. Очень много читал: в библиотеке Кирова - сорок тысяч томов. Удивительно его внимание к людям, умение осуществлять заботы о них.
      Вечером слушали пьесу А. Крона{216}. Пришли два офицера-подводника, Азаров, С. К., Ольга Константиновна и я. Крон читал более двух часов...
      В целом - Крон шагнул вперед. Материал продуман...
      Подводники сделали несколько замечаний. Угадывали, "с кого" Крон писал своих героев.
      Ночью прочел пьесу Деваля "В понедельник, в восемь". Блестящая, злая, беспросветная. Нравы парижского общества 1936 - 1937 годов... Холодный скепсис.
      30 ноября 1943 года
      В современной войне необыч(айно) возросла потребность в стратегическом сырье (всех видов)...
      Примерные американские и немецкие расчеты таковы: армия в триста дивизий (шесть-семь миллионов человек) плюс военно-морской флот требуют в год:
      30 млн. тонн стали
      250 млн. тонн угля
      25 млн. тонн нефти
      10 млн. тонн цемента
      2 млн. тонн марганцевой руды
      20 млн. тонн никеля металлического
      10 млн. тонн вольфрама и т. д...
      Декабрь
      1 декабря 1943 года
      Телеграмма от Таирова: "Узнал о твоем вызове в Москву". В чем дело? Не вовремя! Ведь вот-вот на Ленфронте начнется наступление. Не поеду!
      Днем прошелся до Новой деревни. Сыро, оттепель... На душе большая усталость. Писать пьесы-"портреты" событий без некоторой временной дистанции - мучительное дело. Видеть себя в зеркале осени 1941 года товарищи не желают - "лучше после войны". Но я не умею, органически не умею писать "гладко", "легко". Я пишу так, как я вижу и чувствую, и все переделки пьесы мне стоят огромного усилия воли, - но а 1а guerre comme a la guerre!{217} Ничего не попишешь!..
      После первой волны восторгов по поводу Московской конференции в иностранной прессе начинают появляться "аналитические" статьи. О практической ценности переговоров на Московской конференции можно будет судить только по решению проблем Германии, Польши, Югославии, организации малых государств. Это, поистине, показательные проблемы.
      ...Англо-американская пресса считает, что борьба с Гитлером и экономическое сотрудничество менее сложны, чем вопросы о послевоенных границах и режимах европейских государств.
      ...Читаешь обо всем этом - и видишь трагический, усталый мир. И думаешь: а ведь и эта война не даст ни решений, ни мировой гармонии, ни успокоения человечеству.
      Читал Честертона "Клуб удивительных промыслов", - английские забавы.
      В 2 часа ночи звонок: "Вас вызывают в 12 часов дня в горком".
      2 декабря 1943 года
      В 12 - в горкоме. Беседа длилась более часа. Тон дружеский, деликатный... Мнения товарищей свелись, в общем, к следующему: "Яркие отрицательные образы сильнее положительных. Выпячен князь - он и патриот и герой... Комиссар - чудак". (А разве не бывает комиссаров чудаков?)
      ...Вывод: "Советуем вам на месяц-полтора отложить пьесу, а потом заново все проверить. Не торопясь. Доработать пьесу надо. Кто ж, как не вы, о Ленинграде писать должен? А трудности на писательском пути неизбежны".
      Из обстановки, - Оттепели. На всем фронте не почва, а каша. Это сильно сковывает, снижает темп наступления Красной Армии... Прогнозы на погоду мало утешительные: оттепель на весь декабрь.
      Гитлер два дня тому назад выступил перед выпускниками офицерских школ: "Отныне речь идет не о режиме, не о правительстве, не об армии, - речь идет о физическом существовании германской нации. Поражение означает гибель".
      Агитационно-пропагандистский нажим нацистов безусловно эффективен немецкая армия еще упорно дерется.
      Был Азаров. Зрение его слабеет... Спрашивает, что делать? Сняться с учета ни за что не хочет. Конечно, ему трудно: он мотается с аэродрома на аэродром, устает, да и питание плохое. Надо все взвесить, продумать. Да, много бед кругом...
      Вопиющее сообщение Совинформбюро. - В станице Старотитаровской свозили детей (в возрасте до 13 лет) в немецкий военный госпиталь. Там у них выкачали всю кровь. Позже бездыханные тела детей нашли за околицей...
      Читал Гофмана "Серапионовы братья".
      3 декабря 1943 года
      Немного подморозило. Дни все короче, но 24-25 декабря - солнцеворот!
      Обстрел... На Кировском много убитых и раненых. Пришла "Правда" от 1 декабря с моим очерком о Кирове. В Северной Африке встреча Рузвельта, Черчилля и Чан-Кайши. Программа серьезных и длительных операций против Японии... Не последует ли за этим встреча Рузвельта и Черчилля со Сталиным?
      В 4 часа поехали с С. К. в город. Доктор ей сегодня сказал:
      - У вас острая форма неврастении. Если не хотите заболеть и выйти из строя с тяжелым поражением нервной системы - ешьте белки (мясо), принимайте горячие ванны, спите от одиннадцати до двенадцати часов в сутки. (Шутник!)
      Были на Калиевой. Там недавно застеклили окна, в кухне тепло, подобие домашнего очага. Сижу и вспоминаю первую блокадную зиму. Эта - уже третья!
      Сегодня был сильный обстрел центра. Снаряды попали в трамвай на Невском и в здание штаба. Милиционеры и дружин(ники) МПВО уносили окровавленные тела...
      В городе выдали яблоки: по четыре штуки на душу.
      Народ улыбается:
      - И вкус-то позабыли.
      (Это удивительное ощущение - вновь попробовать что-то давно забытое, полузабытое...)
      Люди стали как-то меньше разговаривать. Работы у всех много, на заводах увеличили рабочие часы - большая программа. В Москве недавно уменьшили хлебный паек на пятьдесят граммов, а другие продукты - на сто. Как бы и Ленинграду снова не убавили.
      Вечером возвращались пешком. Темно. Приятно горят голубые лампочки на домах - впервые увидел за два с половиной года. Поэтому часть тротуаров освещена достаточно светло, - уже не приходится идти на ощупь. Подморозило, Идем медленно, - быстро ходить нам еще трудно...
      Ночью прочел вторую часть романа Г. Манна "Юность Генриха IV" (первую читал до войны).
      Во сне видел Горького, разговор шел о какой-то пьесе, мешали телефонные звонки в соседней комнате.
      4 декабря 1943 года
      Сообщение ТАСС о встрече Сталина, Рузвельта, Черчилля в Тегеране... Подробностей пока нет. Очевидно, встреча "трех" и североафриканская встреча - преддверие событий 1944 года, до наступления которого осталось 27 дней.
      Мысли о встрече "трех"... Как это было? Когда мы узнаем о сути бесед? Это долж(ен) быть глубокий урок современной психологии, политики и дипломатии. Вероятно, постепенно выяснятся некоторые подробности, и о главном, может быть, лишь после войны... Надо думать, что контуры ближайших событий определены...
      Ожидаются новые события на фронте. Ближайший месяц будет безусловно активным. Пора, пора! Ну как уезжать в Москву в такое время?
      Гулял. Падает снежок; в тумане, в сгущающихся сумерках - темная Большая Невка. Дымит буксир... По Кировскому проспекту медленно проходит стрелковый полк со знаменем, видимо - смена частей. Идут лыжники... Готовятся дела!..
      Телефонный звонок; сообщают о смерти товарища Емельяна Ярославского. Тяжелая потеря!
      Дома. Читаю "Марко Поло"{218}.
      Забыть бы все горечи. Ну, все пройдет... Я это знак".
      5 декабря 1943 года
      Ясная погода. Сегодня День Конституции. (С 10 утра до часа дня сильнейший обстрел города; радио не работает, газет пока не принесли.)
      В Сталинграде: на Тракторном заводе уже идет выпуск дизелей и запасных частей к тракторам; на "Красном Октябре" выдают сталь; на "Баррикадах" пущены две мартеновские печи. Полное восстановление сталинградских заводов будет закончено (по плану) в первой половине 1944 года. Идет снег... С 10 утра - обстрел...
      Вот уже третий час дня и лишь временами сдавленный голос диктора МПВО сообщает: "Обстрел района продолжается". Немцы по-прежнему бьют с высот. Их орудия врыты в эти высоты и подавить их - задача крайне трудная...
      С. К. говорила по телефону с Москвой. М. Белкина сообщила, что в нашей пустой квартире расхищены вещи, книги, в шкафах разбиты стекла... Ну и домоуправление!
      Опять обстрел, огневые налеты. Опять неприятный сдавленный голос по радио. Уже 5 часов дня, сумеречно...
      Пришло известие с Ладоги о том, что наш Пронин (командир партизанской группы) замучен немцами. Буду звонить в штаб, неужели это правда?