ЮЖНАЯ ЛАГУНА, КАЛИФОРНИЯ, 10:51 УТРА

      Дом Майлза Дайсона был, конечно, роскошен. С высокими потолками. Сплошь дымчатое стекло и сталь. Сам Дайсон сидел в кабинете за массивным обсидиановым столом и, погрузившись в глубокие раздумья, набирал что-то на компьютере. Возле стола стояли сложные приборы, в основном предназначенные для контроля электронных цепей. В это воскресное утро, когда большинство мужчин отдыхало и проводило время с семьями. Дайсон пребывал в родной стихии.
      Он напряженно работал.
      Ломая голову над загадкой Объекта №_2, этого электронного розеттского камня, он не замечал хорошенькую женщину, которая, стоя в дверях, внимательно следила за ним. Дайсон не обратил внимания, что она начала тихонько к нему подкрадываться.
      Будь у нее в руках пистолет, женщина прикончила бы его в два счета. Но вместо этого она наклонилась к Дайсону и, высунув язык, лизнула его в шею.
      — Доброе утро, Тарисса, — сказал Дайсон, улыбнувшись, и обернулся, чтобы поцеловать жену.
      Она была еще в купальном халате и держала в руках чашечку дымящегося кофе.
      — Ты опять не спал всю ночь? — В ее голосе чувствовалось раздражение.
      — Угу, — рассеянно буркнул он, снова поворачиваясь к компьютеру.
      Она смотрела, как муж работает, и вдруг поняла, что он напрочь позабыл о ней. Символы, высвечивавшиеся на экране, ничего ей не говорили. И это тревожило Тариссу — ведь она никак не могла проникнуть в его потаенный мир. Туда, где он проводил восемьдесят процентов времени свободного от сна. Вначале, только поженившись, они, конечно, были вместе гораздо больше, но с тех пор, как Майлз поступил на работу в «Кибердайн», Тариссе стало казаться, что она живет в монастыре.
      — Будешь работать целый день? — спросила она, довольно успешно скрывая свое раздражение. Ей не хотелось уподобляться другим женам, без конца сетующим на свою унылую жизнь с мужьями, одержимыми работой. У нее есть чем заполнить время. Но она вышла за Майлза потому, что ей нравилось быть с ним рядом и хотелось проводить с мужем все двадцать четыре часа в сутки (разумеется, за исключением тех десяти-двенадцати часов, что он посвящал в будни работе). Однако четырнадцати-пятнадцатичасовой рабочий день постепенно увеличился до того, что Дайсон раз в неделю даже оставался ночевать в лаборатории!
      Конечно же, он подозревал, что его жена несчастна. Но считал, что это легко поправить. Раскрыв тайну Объекта №_2, он будет проводить с семьей гораздо больше времени и снимет с жены часть забот по воспитанию детей. И все будет чудесно! Дайсону не приходило в голову, что, отодвигая жену на второй план и отдавая предпочтение работе, он тем самым наносит непоправимый ущерб своей семейной жизни.
      — Мне очень жаль, малышка… Но та штуковина не дает мне покоя. Я думал, что разгадаю ее загадку с помощью этого… — он указал на стоявший на столе металлический ящик, в котором хранился макет Объекта №_2. Длиною он был в два фута. Неряшливый набор маленьких кубиков представлял собой примитивную модель главного процессора Терминатора.
      — Но через три секунды все разладилось. Я думаю, стоит зафиксировать последовательность команд.
      Дайсон углубился в дебри информатики. С тем же успехом он мог бы говорить с женой на языке марсиан. Разумеется, с его стороны было очень мило пытаться ей что-то объяснить, но он мог распространяться на эту тему битый час, позабыв, что его жена хоть и умная женщина, но, в отличие от него, не владеет в совершенстве компьютерным языком. Не желая напоминать ему об этом, Тарисса ловко изменила тему разговора и, когда он на секунду умолк, вставила:
      — Тебе необходимо сделать перерыв. Вот увидишь, потом картина сразу изменится.
      Очень благоразумный совет.
      Но он, естественно, им не воспользовался.
      — Я не могу.
      На сей раз Тарисса не стала так уж тщательно скрывать раздражение.
      — Майлз, сегодня воскресенье. Ты обещал сводить детей в парк.
      — Но я не могу, дорогая. Понимаешь, я на подходе…
      Он взял ее руки в свои, весь трепеща от нетерпения. Его лицо было по-детски восторженным. «Он мечтает испытать почти сладострастное чувство первооткрывателя, радость творца!» — подумала Тарисса. И ей отчасти это было понятно.
      — Детка, то, что я придумаю, их всех сразит наповал! — продолжал Дайсон. — Это аналог нейронной…
      — Я знаю. Ты говорил. Аналог нейронной сети. Он способен думать и обучаться, как мы. Обладает сверхпроводимостью при комнатной температуре. Другие компьютеры по сравнению с ним все равно что карманные микрокалькуляторы, — Тарисса отняла свои руки. — Но неужели это так важно, Майлз? Я хочу понять, потому что иногда я тут одна просто с ума схожу.
      Ну вот, все и прорвалось. Она долго таила обиду в себе, но больше уж нет сил. Вообще-то Тарисса не собиралась сегодня устраивать Майлзу сцену, но ей и в голову прийти не могло, что он способен обмануть детей и не выполнить своего обещания.
      — Мне очень жаль, милая, но ведь осталось совсем немножко, во-от столечко! — сказал он, раздвигая указательный и большой пальцы на полдюйма.
      Тарисса поджала губы и взяла со стола макет таинственного объекта. По его виду ничего подобного сказать было нельзя.
      — Представляешь, реактивный самолет с пилотом, который никогда не ошибается, не устает, не является на работу с похмелья! — Майлз открыл ящик, который она держала в руках. — Вот он, этот пилот.
      Все очень мило, правильно и благородно. Но… она уже сто раз хотела задать ему один вопрос. И сейчас он сорвался у нее с языка, удивив Дайсона своей прямотой:
      — Зачем ты на мне женился, Майлз? Зачем мы завели двоих детей? Мы же тебе не нужны. Твое сердце и все твои мысли здесь. — Тарисса кивнула на макет и добавила: — Но он не любит тебя так, как любим мы.
      Вздохнув, Дайсон взял у нее из рук анодированный ящик и поставил его на стол. Потом положил руки на плечи Тариссы и нежно поцеловал жену. Она сперва вырывалась, но затем уступила. Когда их губы разомкнулись, выражение ее лица изменилось. В глазах светилась любовь к мужу. И дело было не только в поцелуе. Не только в том, что несмотря на ласку и нежность, в прикосновениях Дайсона сразу чувствовался настоящий мужчина. Нет, все дело было в том, что Тарисса прочитала в его глазах — ведь в последнее время она позабыла, что Дайсон действительно ее любит, хотя видит так редко!
      Он сказал всего два слова:
      — Прости меня.
      И она ему поверила. Она все еще могла до него достучаться. Он не был окончательно потерян… Пока.
      Дайсон снова привлек ее к себе, но Тарисса отстранилась, кивнув поверх его плеча. Он обернулся. На пороге кабинета стояли детишки в пижамах, волосы их были взъерошены, личики очаровательно припухли от сна. Денни и Блайт. Луна и солнце. Весомое доказательство любви Дайсона к жене. Да, он был одержимым, помешанным на пауке. Но он не умер для окружающего мира. Дайсон сник, глядя на полные надежды мордашки детей.
      — Как насчет того, чтобы провести время со своими детьми? Не с электронными, а с настоящими?
      Дайсон столкнулся с очень серьезной дилеммой. В крошечном микропроцессоре, модель которого лежала на столе, таилась масса возможностей осчастливить человечество. Но его семья, микромодель человечества, звала его.
      Ему хотелось и того, и другого. Но сегодня можно выбрать что-то одно. Правда, дети могут вырасти и без его помощи… Но тогда уже будет поздно…
      Дайсон улыбнулся. Темные силы на сей раз отступили. Он протянул к детям руки, и они кинулись к нему с радостными возгласами.

ПУСТЫНЯ. К СЕВЕРО-ЗАПАДУ ОТ КАЛЕКЕКО, 12:04 ДНЯ

      Земля пылала под лучами солнца, словно лоб горячечного больного. Силуэты казались призрачными, расплываясь в дрожащем от жары воздухе. Терминатор, сидевший за рулем микроавтобуса, свернул с асфальтированного шоссе и, поднимая за собой облако пыли, поехал по дороге, усыпанной песком и гравием. Они миновали знак, на котором было сверху написано «Чарон Меса — 2 мили», а внизу — «Калекеко — 15 миль».
      Сара увидела впереди трогательный оазис цивилизации посреди бескрайней пустыни: пару фургончиков, а вокруг множество самых разных сломанных машин и техники, предназначенной для езды по пустыне. За фургончиками виднелась грязная посадочная полоса, а неподалеку, на бетонной площадке, примостился полосатый вертолет «Гуэй». Здешние обитатели явно были равнодушны к удобствам городской жизни. И к прелестям жизни в организованном человеческом обществе. Кроме того, они, судя по всему, не платили налогов.
      Микроавтобус, страшно пыля, подъехал к свалке машин и остановился.
      — Сидите внутри, — скомандовала Сара, медленно вылезая наружу.
      От нее не укрылось, что кто-то старательно притворяется, будто его нет дома — ветер хлопал дверью ближайшего к Саре фургончика и одиноко завывал в зарослях юкки.
      «Правильная тактика», — оценила Сара, подумав, что облако пыли от их автобуса появилось на горизонте уже несколько минут назад.
      Идя через двор, она заметила, как в одном из фургончиков мелькнула чья-то тень. И (может, конечно ей померещилось), вроде бы Сара уловила металлический блеск. Вероятнее всего, блеск оружия.
      Маленький смерч, крутясь, двигался в ее сторону. Он швырнул ей в глаза пригоршню пыли.
      Держа руки ладонями вверх, Сара осторожно приблизилась к фургончику. Она надеялась, что ее расчет окажется верным. Хотя вполне могло статься, что ее друзья давно уехали и место действительно заброшено.
      Или тут поселились менее доброжелательные люди.
      — Энрике! Ты здесь? — спросила она, и ее голос прозвучал неестественно громко, усиленный огромным пустым пространством.
      Сара услышала у себя за спиной звук взводимого курка и резко обернулась, выхватывая кольт сорок пятого калибра. Она проделала это так стремительно, что на две секунды опередила Терминатора, который выскочил из микроавтобуса и тоже выхватил пистолет.
      Они оба держали на мушке человека, внезапно показавшегося из-за вертолета. Это оказался гватемалец лет сорока пяти, на вид крепкий, с обветренным лицом и густыми усами. Он был в ковбойских сапогах и жилете, из которого выглядывала голая, почти совсем безволосая грудь. Мужчина, держа в руках автомат Калашникова, целился Саре в лоб.
      Он нахмурился и еле слышно произнес:
      — А ты ловкая, Коннор.
      Терминатор поднес палец к курку, но Джон дотронулся до его руки и покачал головой. Киборг замер, выжидательно глядя перед собой. Он обучался.
      Свирепое лицо Энрике Сальседы расплылось в улыбке. Он бросил оружие и, подойдя к Саре, крепко ее обнял.
      Когда он отступил на шаг назад и поглядел ей в лицо, Сара тоже улыбалась.
      Сальседа говорил по-испански очень быстро, коверкая слова, но Сара его понимала.
      — Рад тебя видеть, Коннор. Я знал, что рано или поздно ты сюда вернешься.
      Он помахал Джону и перешел на ломаный английский:
      — Oye [послушай (исп.)], Большой Джон! Que pasa? [что происходит? (исп.)] Кто твой такая большая приятель?
      Джон ответил на прекрасном испанском языке:
      — Это хороший человек, Энрике. Он… м-м… это мой дядя Боб.
      Затем повернулся к Терминатору и сказал по-английски:
      — Дядя Боб, это Энрике.
      Терминатор изобразил на лице улыбку. Она была еще далека от совершенства. Сальседа прищурился и поглядел на него. Потом перевел взгляд на Сару.
      — Гм… Значит, дядя Боб? О'кей.
      Он крикнул, обращаясь к одному из фургончиков:
      — Эй, Иоланда! Вылезай, у нас гости. И принеси-ка этой проклятой текилы!
      Из фургончика вылез худой юноша-гватемалец по имени Франке, лет восемнадцати, не больше, тоже с автоматом. Затем показалась толстая и морщинистая, но по-прежнему жизнерадостная жена Сальседы Иоланда. За ней шли гуськом, как утята, трое младших детей: Хуанита, хорошенькая двенадцатилетняя девочка, улыбающийся восьмилетний Джимми и Пако, двухлетний малыш. Иоланда помахала Джимми и что-то приветственно закричала по-испански.
      Терминатор поглядел на Джона и тихо сказал:
      — Дядя Боб?
      — Итак, Сарита, — сказал Сальседа, — ты знаешь, что становишься знаменитой? И все благодаря проклятущему телевидению.
      Он свинтил пробку с бутылки текилы и предложил ей выпить. Сара приняла приглашение и сделала два больших глотка, потом невозмутимо вернула бутылку Сальседе. Ее глаза по-прежнему блестели.
      Пако доковылял до Терминатора и схватил его за штанину, измазав слюнями. Киборг завороженно уставился на ребенка. Он никогда раньше не видел таких маленьких людей. Робот просканировал свою память, ища какие-нибудь сведения о детях. Но информации оказалось очень мало. И вот, пока остальные разговаривали, Терминатор нагнулся, поднял могучей рукой ребенка и начал вертеть его в разные стороны, исследуя. Ребенок молча и серьезно глядел на бесстрастного киборга.
      Наконец Терминатор опустил Пако на землю. Малыш, у которого слегка закружилась голова, засеменил прочь и налетел на папашу. Сальседа поднял его и передал жене.
      — Возьми Паколито, дорогуша. Спасибо.
      Он сам взял у Сары бутылку и выпил половину. Затем повернулся к «дяде Бобу» и предложил ему текилы.
      — Хочешь выпить?
      Терминатор сказал:
      — Нет, благодарю.
      Сальседа опять посмотрел на Сару.
      — Сколько ты здесь пробудешь?
      — Я приехала за своим добром. Еще мне нужна одежда, еда и одна из твоих машин.
      — Эй, а ключи от новой виллы тебе не нужны? — проворчал Сальседа, но при этом улыбнулся.
      — Давай, Энрике, — Сара одарила его обворожительной улыбкой. Такой, перед которой он не мог устоять. О нет, их отношения всегда были чисто дружескими, основанными на взаимном уважении и доверии. Хотя Иоланду давно уже нельзя было назвать идеалом женской красоты, она была матерью его детей и очень хороша в постели. Да, и потом, Сальседа прекрасно знал, что если будет приставать к Саре, американка запросто может отрезать ему кое-что и скормить цыплятам.
      В последний раз, в лагере Сальседы, Сара чуть было не проделала это с его младшим двоюродным братом.
      Сара повернулась к сыну и к Терминатору.
      — Вы займетесь оружием.
      — Но, мама… — запротестовал было Джон.
      — Марш! — скомандовала Сара.
      — Пошли, — сказал Джон Терминатору и направился к старому, ржавому трактору, стоявшему за фургончиком. Усевшись за руль, Джон умело подъехал задом к Терминатору, который стоял неподалеку, держа конец тяжелой цепи, лежавшей в песке.
      — Набрось ее на крюк! — крикнул Джон и двинул трактор.
      Когда он оглянулся, то увидел, что Терминатор сам тянет за конец цепи, открывая массивный металлический люк, скрытый под шестидюймовым слоем горячего песка.
      — Обалдеть! — воскликнул Джон и, спрыгнув с трактора, подошел к прямоугольному проему в земле.
      Терминатор встал с ним рядом и заглянул в яму, напоминавшую разверстую могилу.
      Джон, а потом и Терминатор прыгнули туда. Солнечный свет наполнил подвал, облицованный плитами из лавы. В ширину он был не больше шести футов, но зато в длину целых двадцать. По стенам, уставленным самым разным оружием, шелестели сбегавшие сверху струйки песка. Тут были ружья и пистолеты, ПТУРСы и минометы, зенитные установки, рации. А дальний конец подвала оказался под потолок забит ящиками с патронами, гранатами и ракетами.
      Терминатор ощутил себя в родной стихии. Он быстро просканировал подвал, решая, с чего начать. Прежде всего взял гранатомет М-79 времен вьетнамской войны. Это было грубое, но весьма эффективное оружие. Терминатор отвел затвор и осмотрел ствол. Из гранатомета стреляли всего несколько раз.
      — Прекрасно, — произнес киборг.
      — Да, я знал, что тебе тут понравится, — грустно улыбнувшись, сказал Джон.
      Из дверей фургончика вынырнула Сара, которая уже успела надеть сапоги, черные солдатские штаны, футболку и темные очки — такие, какие носят летчики. Этот костюм был ей очень к лицу. Сара излучала энергию. Голод она утолила. Рядом с ней два самых близких ей человека, единственные на всей планете, кому она могла доверять. Сара подумала, что пора нанести контрудар — и по «Небесной Сети», и по слепому року.
      Конечно, нельзя сказать, что Сара преодолела свои страхи. Ведь сын ее до сих пор служил мишенью для существа, с которым Терминатор, как это ни удивительно, справиться не мог.
      Однако в последнее время Сара ничему не удивлялась. Когда сидишь взаперти в дурдоме, в голову лезут самые фантастические мысли. Теперь, вырвавшись на свободу и воочию увидев Т-1000, Сара намеревалась попробовать: вдруг и ей удастся сделать невозможное возможным?
      Сальседа вертелся поблизости. С Иоландой они упаковывали провизию и прочие необходимые вещи. Подняв глаза на приближавшуюся Сару, он похлопал по боку стоявший рядом большой вездеход «Бронко».
      — Это лучшее, что у меня есть, но, увы, сгорел мотор. У тебя есть время, чтобы его заменить?
      — Да. Я хочу дождаться темноты и пересечь границу. — Сара тихонько отвела Сальседу в сторону — туда, где их не могла услышать Иоланда — Саре не хотелось ее пугать. — Энрике, вам опасно здесь оставаться. Вы тоже уезжайте отсюда сегодня вечером, о'кей?
      Энрике сузил глаза, как бы обидевшись, но потом растянул губы в клоунской улыбке, демонстрируя свои золотые коронки.
      — О да, Сарита. Конечно. Надо же, явилась — не запылилась, и вся моя жизнь псу под хвост!
      Сара схватила его за плечо.
      — Мне очень…
      — Ничего, — покачал головой Энрике. — Все о'кей. Ты бы сделала для меня то же самое.
      Сальседа опять принялся паковать вещи. Сара смотрела на него и размышляла о человеческой природе. Люди бывают злые: отчаянно барахтаясь в океане жизни, состоящей из сплошных невзгод, они безжалостно отпихивают любого, кто встанет на их пути. Но попадаются и кроткие овцы, у которых нет своей, частной, жизни — такие посвящают ее окружающим и с легкостью отказываются от всех благ, лишь бы защитить ближнего. Даже ценой собственной жизни.
      Супруги Сальседа принадлежали к последнему типу.
      Они жили по своим законам. Этакие современные кочевники, не прельстившиеся соблазнами городской жизни, не желавшие подчиняться государству. Они и им подобные сбивались в небольшие стайки, обрастали семьей и свободно передвигались по стране; власти их не трогали, зная, что эти люди вооружены и связываться с ними небезопасно.
      Они ни от кого ничего не требовали. И ничего не брали. А иногда даже давали — просто так, ради собственного удовольствия. Именно такие люди, как Сальседа, невольно убедили Сару в самый мрачный период ее жизни, что попытаться спасти человечество все-таки стоит.
      Ведь было время, когда Сара думала лишь о том, как спрятать Джона от мира, притаиться, найти такое место, где они смогут пересидеть войну с машинами, забиться в какую-нибудь глухомань и доживать там свой век на фоне всеобщего запустения. Ну и пусть жизнь человечества затухнет — может быть, это, черт подери, и есть естественный отбор?! Теория Дарвина, механически воплощенная в образе метко разящей машины, убивающей своих создателей?!
      В те дни ей пришлось пережить много. Попадались люди, которые пытались ее безжалостно эксплуатировать, несмотря на то, что у нее на руках был младенец. Некоторые даже не догадывались, насколько низко они пали. Другие знали, но это было еще опасней, потому что они могли пойти на все, лишь бы выкарабкаться из пропасти. Или, наоборот, стянуть туда тех, кто оказывался рядом.
      Однажды ночью Сара обратилась с молитвой к Богу. Да-да, к Богу, в существовании которого вовсе не была уверена. Она просила его положить всему этому конец. А когда он не услышал ее молитвы, просидела всю ночь напролет с пистолетом в руках, ощущая успокоительный холод металла и размышляя о том, не покончить ли счеты с этим миром за себя и за Джона.
      Но так и не решилась. Ведь тогда бы восторжествовала мировая подлость. После той ночи Сара еще более окрепла духом, а ее любовь к Джону выразилась в железной клятве: Он не умрет. И машины будут побеждены. Так что Кайл не даром отдал свою жизнь.
      Но судьба человечества все еще не очень ее волновала.
      Сара потеряла способность думать о ком-нибудь, кроме себя и Джона, пока Сальседа не наткнулся на нее и не вернул ей человеческий облик, отнесясь к ней как к члену своей семьи.
      И теперь Сара кричала по ночам, представляя себе ужасы ядерной катастрофы. Ибо это дети Сальседы погибали в ее видениях, пожираемые языками радиоактивного пламени.
      Да, если ей действительно суждено сделать невозможное возможным, то это время настало!
      Внизу, в оружейном подвале, Джон перебирал оружие, лежавшее на длинной полке. Терминатор отнес наверх несколько ящиков с боеприпасами и вернулся.
      Джон, как ни в чем не бывало, продолжал свой рассказ:
      — Знаешь, я рос в таких местах, как это… И думал, что все люди только так и живут: летают на вертолетах и учатся кидать эти чертовы бомбы.
      Джон схватил автомат Калашникова и, отведя затвор, проверил состояние оружия Найдя в автомате какой-то мелкий дефект, положил его обратно на полку Мальчик проделал это очень ловко. Профессионально. И безразлично.
      Никакой человек не мог бы слушать Джона так, как ему внимал Терминатор. Он замечал все нюансы его речи, все, что придавало словам мальчика дополнительный смысл. Ничто не укрывалось от внимательного робота, который запоминал каждый его слог, чтобы потом, в случае необходимости, подвергнуть его отдельному изучению.
      — Когда маму сцапали, меня определили в школу. Ребята там были как ребята. Играли в игры.
      Джон вспомнил, как он сам до недавнего времени считал все это игрой. Теперь, оказавшись среди такого множества орудий убийства, внезапно осознал, что они с матерью почти соприкоснулись со смертью.
      — Ты когда-нибудь боялся? — повинуясь мгновенному порыву, спросил Джон у Терминатора.
      Терминатор на секунду замер. Бояться… Подобная мысль никогда не приходила в голову. Он прилежно порылся в памяти…
      — Нет.
      Страх мешал выполнению задания. Однако где-то на периферии запрограммированного ответа мелькнула крошечная искорка предвидения.
      Люди испытывают страх, потому что они смертны.
      И все же, несмотря на этот страх, (или даже благодаря ему) они порой жертвуют своей жизнью ради другого чувства, которое тоже казалось Терминатору абсолютно ненужным. Ради любви. Да, очень любопытно… Занимая этими размышлениями часть мозга, Терминатор перекинул через плечо М-79 и обшарил подвал в поисках гранат.
      — Ты даже смерти не боишься?
      Робот не колебался ни секунды.
      — Нет.
      — Тебе что, это вообще безразлично?
      Терминатор ответил автоматически. Казалось он все еще размышляет над парадоксом жизни и смерти:
      — Я должен функционировать до завершения задания. Пойле этого мое существование бессмысленно.
      Джон бесцельно вертел на пальце девятимиллиметровый «Зауэр»: туда-сюда, туда-сюда, как Бэт Мастерсон.
      — Да. Я тоже должен функционировать, — сказал он и добавил, копируя мать: — Я представляю слишком большую ценность.
      Это лейтмотив его жизни. Дожили — изливать душу ходячей смертоносной машине. «Печально», — подумал Джон, рассуждая сам с собой. Он часто рассуждал сам с собой. Ведь, кроме семьи Сальседы, у него не было настоящих друзей. Что он мог сказать ребятам своего возраста? Он несколько раз пытался им открыться. Но сверстники смотрели на него с опаской. Джон вспомнил Тима. Его почти что можно было назвать настоящим другом. Но на самом деле Джон бессознательно искал в этой дружбе спасения от одиночества, так что Тима, скорее, можно считать хорошим приятелем, с которым весело проводить время.
      Но и Тим стал относиться к нему с опаской, стоило Джону упомянуть про то, что у него мать ненормальная.
      Нет, Джону Коннору было холодно в этом мире, холодно даже в самых жарких краях. И вдруг здесь, в грязном подвале, набитом оружием, он разоткровенничался с роботом из будущего и почувствовал, что тот его слушает…
      «Можно ли назвать Терминатора другом?» — думал Джон.
      За последние сутки робот несколько раз спас ему жизнь.
      Он давал Джону советы.
      И слушался его.
      И не делал множества нелепых ошибок.
      Да, решил Джон, может, это глупо, но Терминатор — его друг. Механический человек, чья сдержанность так контрастирует с неуемной энергией Сары, был, в сущности, отличным парнем.
      Терминатор стянул брезент, прикрывавший «скват» — мощное шестиствольное оружие. Пулемет АГЕ. Шесть тысяч выстрелов в минуту. Патроны калибра 7,62 мм на пулеметной ленте подавались из специальной коробки, стоявшей рядом. Это было самое страшное противопехотное оружие времен вьетнамской войны. Терминатор положил коробку для патронов в нейлоновый рюкзак и поднял с земли тяжелое орудие.
      Джон кивнул и сказал серьезно:
      — Да, это как раз для тебя.
      Сара разложила ружья, автоматы и все прочее на двух колченогих столиках, чтобы почистить и упаковать. Карты, рация, документы, взрывчатка, детонаторы — все самое необходимое. В следующий раз, когда к ним подкрадется Т-1000, они встретят его в полной боевой готовности. Сара ловко разбирала винтовки и тщательно чистила.
      А неподалеку Джон и Терминатор возились со сломанным вездеходом. Вымазавшись по локти в машинном масле, они лежали на спине и прикрепляли болтами новый водяной насос.
      Джон говорил:
      — Однажды нам встретился отличный парень. Это он научил меня чинить моторы. Но мама, конечно, все испортила. Рано или поздно она рассказывала всем про Судный День и про то, что я стану мировым лидером человечества, а она напишет про это книгу.
      Одна из ячеек мозга Терминатора преобразовывала слова и поступки Джона в удивительно сложную матрицу. Киборг пришел к заключению, что Джону не хватает в жизни чего-то очень важного. Того самого, без чего человек не может существовать. Но для постижения этого требовался дополнительный мыслительный процесс. А пока Терминатор продолжал чинить машину, благо эта деятельность не требовала больших умственных усилий.