Терминатор (№1) - Терминатор

Сара задержалась у запасного входа в подъезд. Кто-то открыл дверь и подпер ее камнем. «Что за люди, — недовольно подумала Сара, — ключ лишний раз повернуть лень».

Она вышла к почтовым ящикам. Встреченная утренним солнцем, она вдыхала запах влажной травы. Ночью бушевала гроза. Как здорово будет сегодня прокатиться на мотоцикле! Ослепительная голубизна неба напомнила Саре о колечке с бирюзой, которое она получила в подарок от своего первого мальчика. В школе. Как его звали? Чарли. Как бы там ни было, кольцо она сохранила. Оно лежало вместе с другими мелочами, напоминавшими ей о тех немногих людях, отношениями с которыми она дорожила.

В тихом Пальмовом квартале издавна жили бок о бок белые и черные, евреи и протестанты. Возраст жителей тоже был самый разный. Район прилегал к центральной части Лос-Анджелеса, неподалеку от него находились и такие небезызвестные места, как Беверли-Хиллз, Санта-Моника, Калвер-Сити. Этот конгломерат национальностей, рас и вероисповеданий являл собой такую оригинальную демографическую картину, что у чиновников во время избирательной кампании голова шла кругом. Район был плотно застроен многоэтажками, и припаркованные у тротуаров машины вечно теснились бампер к бамперу. Одной из причин, по которой Сара снимала комнату в этом доме, было наличие подземного гаража.

Она открыла свой ящик. Из него выпали два счета, письмо от матери и какая-то корреспонденция для Джинджер.

Пока что ее что-то не забрасывают настойчивыми признаниями отвергнутые состоятельные поклонники. Переживем. Особенно сегодня. Тем более вечером у нее свидание, которого она ждала всю неделю. Она еще не знала, что запомнит этот вечер до конца своих дней. «Никаких воздушных замков, — одернула она себя. — Он, конечно, не прекрасный принц. Ничего в нем особенного нет. Зато у него билеты на концерт Джулиана Леннона в спорткомплексе Баул».

Сара погрузилась в мечтания. История, в которой она была главной героиней, начиналась с романтической встречи и переходила в страстный роман.

По дорожке к дому трусцой бежала Джинджер Вентура. Она ворвалась в мир фантазий Сары и безжалостно разрушила его. Реальность была для Джинджер куда привлекательнее, чем всякие там бредни.

Высокая спортивная брюнетка, она чуть запыхалась, но энергии у нее не убавилось. Болтая с Сарой, Джинджер продолжала свой бег на месте. Она подпрыгивала, длинные черные волосы мотались по плечам. В наушниках, с которыми она никогда не расставалась, гремела мелодия Брюса Спрингстина. Лента на голове взмокла от пота. Сара была уверена: если бы сейчас потребовалась исполнительница главной роли для программы «Чудо-женщина», при условии, что у Джинджер обнаружится капелька артистических способностей, лучшей кандидатуры не сыскать. Еще бы: сильная, гибкая, спортивного склада, пяти футов и семи дюймов ростом, настоящая амазонка Джинджер и минуты не была без движения. В руках у нее все горело, вокруг все вертелось и ходило ходуном. На улице на Джинджер все обращали внимание. От нее словно исходили жаркие токи энергии и неиссякаемого оптимизма.

— Для меня есть что-нибудь? — выдохнула она.

Сара протянула ей конверты. Брови Джинджер изумленно взлетели, когда она прочитала надпись на одном.

— Господи! Сегодня все решится.

И, подхватив Сару под руку, Джинджер потащила ее в квартиру, на ходу выбив ногой камень, державший дверь запасного входа.

— Что случилось? — тревожно спросила Сара.

— Мои анализы!

— Какие анализы?

— На беременность, глупышка. Разве я не говорила тебе?

Сара остановилась на пороге.

— Да ты что, Джинджер? Конечно, нет.

— Забыла, значит, — легкомысленно отозвалась Джинджер, входя в гостиную.

Тихо ахая, Сара нашаривала за спиной дверную ручку.

— Но ты же предохраняешься. Как это могло случиться?

Джинджер надорвала конверт.

— Ты же меня знаешь. Таблетки я органически не перевариваю. Все остальное эффективно на восемьдесят процентов, двадцать — риска. У меня была задержка в прошлом месяце, ну вот…

Сара не сводила с конверта потрясенного взгляда.

— Какой результат?

Джинджер постаралась разрядить напряжение легкомысленной шуткой:

— Ставлю пять долларов, что все в порядке.

— Не тяни, Джинджер, читай скорее.

— Ладно уж, — проговорила Джинджер с самым небрежным и независимым видом, за которым, однако, не могла скрыть испуганного ожидания.

Джинджер вынула из конверта листок бумаги, пробежала его глазами. Лицо ее приняло выражение покорной обреченности.

— Какое имя выберем? Может быть, просто Мэтт-младший?

У Сары все оборвалось внутри.

— Нет, Джинджер… О, Господи! Ну как же ты?.. Что же теперь делать?..

— Чего нибудь выпить. — Джинджер скорчила гримасу и бросила смятое письмо на стол.

Джинджер поднялась и направилась в кухню с видом каторжника, которому предстоит осилить последнюю милю.

Сара проводила ее потрясенным взглядом. Ерунда какая-то. Чтобы Джинджер, разумная, практичная Джинджер, вляпалась в такую историю? Джинджер, у которой продуман каждый шаг. Быть этого не может! Она же…

Неясное подозрение толкнуло Сару к столу. Она расправила скомканный листок и впилась в него взглядом.

Вот уж с кем не соскучишься!

Сара покачала головой, злясь на себя за то, что подруге так легко удалось ее провести.

Она влетела на кухню, кипя праведным гневом.

— Очень остроумно, Джинджер.

Джинджер выскочила из-за холодильника, окатив Сару холодными брызгами минералки, бутылку которой она только что открыла. Сара взвизгнула от неожиданности и замахала руками.

— Какое свинство! — негодующе начала Сара и не удержалась от смеха. — Не знаю, как только эти фокусы сходят тебе с рук.

Джинджер подмигнула ей.

— Могу объяснить. Тебе самой это нравится, малышка.

— Зараза!

Сара согнала с лица улыбку, нахмурилась.

— Ты же с самого начала знала, что ничего нет.

— Еще бы. У меня с тринадцати лет все по расписанию.

— Так. И зачем нужно было проделывать это со мной?

— Ты все воспринимаешь чересчур серьезно.

— Ох, смотри, как бы я сама тебя не удивила. И очень скоро.

— Это будет просто потрясающе.

Сару начинал выводить из себя покровительственный тон Джинджер, в котором звучало: «Я подшучиваю над тобой и не собираюсь этого скрывать. С наивными дурочками иначе нельзя». Сара безнадежно покачала головой. Джинджер искренне полагала, что учить Сару жизни — ее крест и святая обязанность. Приблизительно такого же мнения придерживалась и мать Сары. Но ни та, ни другая не отдавали себе отчета в том, что малышке Саре уже не нужны поучения. Она уверенно стояла на ногах: работала, училась, да еще ухитрялась каждый месяц откладывать по нескольку долларов. Она была довольна своим существованием.

У нее были свои проблемы. Обыкновенные житейские и вполне решаемые проблемы. Как у всех остальных. Кроме Джинджер, пожалуй. Если правда, что в судьбе человека чередуются темные и светлые полосы, то Джинджер на всех парах пролетала свои черные полосы и застревала на светлых. Иногда Сара задумывалась: а приходилось ли ей когда-нибудь страдать?

— Послушай, Джин, — не очень уверенно начала она не зная, как лучше спросить об этом. — Если бы результат подтвердился, как бы ты поступила?

— Сообщила Мэтту и словила бы не слабый кайф, глядя на его рожу.

В те редкие мгновения, что Сара по-настоящему задумывалась о материнстве, эта перспектива ее не радовала. Она вспоминала собственное детство. После смерти отца мать старалась заменить девочке обоих родителей. Однако сочетать отцовскую суровость с материнской лаской, строгость с мелким попустительством, опеку с требовательностью оказалось столь же невозможным, как осуществление кругосветного плавания на плоту с бамбуковым шестом. Ничего хорошего из этого определенно не вышло Свои личные возможности Сара оценивала не столь высоко, чтобы лепить другого человека но своему образу и подобию.

А Джинджер она сказала:

— Нам хватило бы одного ребенка на двоих. Я бы ходила к вам в гости.

Джинджер похлопала ее по колену.

— Не говори глупостей. Из тебя получится хорошая мать.

— Я могу и подождать с этим.

«Я способна любить по-настоящему, — думала Сара. — Только бы встретить верного человека, который сам умеет любить».

Но мужчины, на которых можно положиться, попадаются в жизни столь же часто, как киоски с прохладительными напитками в центре Аравийской пустыни. Небольшой круг друзей, вместе с которыми она росла, с годами распался. Кто уехал учиться, кто обзавелся семьей. Нужно было обрастать новыми связями. Но все как-то не складывалось. Случайные встречи в колледже. Знакомства по телефону. Те, кто нравился ей, были уже заняты или просто не обращали на нее внимания.

Джинджер с довольной улыбкой наблюдала за подружкой, которая опять ушла в себя. Сара славная девчонка. Может быть, даже чересчур. Джинджер казалось порой, что невероятная наивность Сары своего рода щит, которым та ограждает себя от реальности. Джинджер считала необходимым время от времени встряхивать Сару своими шуточками, вытаскивать ее из мира иллюзий, в котором свойственно замыкаться подобному типу людей, больше размышляющих о том, какова должна быть действительность, нежели о том, какова она на самом деле. Слов нет, ей тоже иногда хотелось обнять подругу, поговорить с ней по душам, но вместо этого Джинджер прибегала к своим приемчикам «шоковой терапии» наподобие этого, с письмом из клиники, что так удачно сработал сейчас.

— Боюсь, я наступила на Пагсли, — тревожно произнесла Джинджер, изучая подметки своих кроссовок.

Сара, вздрогнув, бросила быстрый взгляд в дальний угол комнаты, где в пластиковом террариуме, точно доисторический ящер за стеклом музейной витрины, замерла зеленая игуана. В немигающих глазах ящерицы читалось холодное превосходство. Красавица Пагсли длиной в три фута перешла в наследство Саре от ее последнего друга, и, надо сказать, взаимная привязанность и доверие, установившиеся между Пагсли и Сарой, были гораздо сильнее тех чувств, что связывали девушку с прежним хозяином ящерицы.

Сара, упершись руками в бока, повернулась к подруге, всем своим видом давая понять, что ту ждет возмездие, Джинджер азартно подмигнула ей:

— Как я тебя раскочегарила?

— Умри, Вентура!

Сара с отчаянным воплем кинулась на Джинджер.

Настойчивый писк домофона прервал их возню. Джинджер высвободилась и нажала кнопку микрофона.

— Нам денежный перевод или хорошие новости? — с интересом осведомилась она.

Из переговорного устройства донесся едва слышный ответ:

— А как насчет секса?

Джинджер лукаво сощурилась и выдала:

— Просто мечтаю. Заждалась. Раздеться можешь за дверью, если хочешь.

За дверью Мэтт Бьюкенен раздеваться не собирался, тем более, что одежды на нем был самый минимум — майка и шорты, выставлявшие на обозрение великолепную, мускулистую фигуру тяжеловеса. При этом Мэтт вовсе не корчил из себя супермена, как другие качки. Не пыжился и не кичился своими бицепсами. Ничего такого. Трудно поверить, но парень, которому под силу отжать грузовик, отличался самым тихим покладистым нравом из всех знакомых Саре мужчин.

Сара собирала учебники в своей комнате, когда в гостиной жалобно заскрипела кушетка, на которую что-то обрушилось. Сара подхватила сумку и вышла к ним.

В гостиной стоял полный содом. Джинджер, брошенная на спину и прижатая могучими ручищами Мэтта, верещала:

— Ха! Счет три-два! — торжествующе провозгласила она, вырываясь.

Ей удалось расцепить его мертвую хватку, заведя назад указательный палец Мэтта, и даже положить его на лопатки.

— Сара, иди же сюда! Помоги мне справиться с этим чудовищем!

— Извините, но с меня сегодня достаточно, — ответила Сара, присаживаясь на край кушетки, чтобы собрать длинные каштановые волосы в конский хвост и перетянуть его резинкой.

А Джинджер и Мэтт уже обнимались. Смотрели они друг на друга с такой нежностью, какая бывает во взглядах влюбленных, когда их никто не видит. В глазах Мэтта, устремленных на Джинджер, светилась такая беззаветная, щенячья преданность, что Сара на мгновение позавидовала подруге. Сама она была не избалована поклонниками. Конечно, были ребята, которым она нравилась. И даже очень. Но никто еще не смотрел на нее так. Она знала, что однажды ее полюбят. Страстно и безоглядно. Может быть, это случится сегодня?

Они все вместе спустились в гараж. Мэтт обнял обеих девушек, шутливо прижимая их к себе.

Сара подошла к своему мотоциклу.

— Заехать за тобой после работы?

Джинджер кивнула.

— Сходим вечером вместе в пиццерию?

Сара попыталась ответить как можно небрежнее:

— Очень жаль, сегодня не могу. Я занята.

Но голос выдал ее волнение.

Мэтт легонько ущипнул ее.

— Ну ты даешь, Сара.

— Не выдумывай, Мэтт. Ничего особенного. Парень как парень. На работе познакомилась.

— Это тот, который на черном «порше»? — допытывалась Джинджер. Ей все надо было знать сразу.

Мэтт обнял Сару за плечи и отвел в сторону.

— Тебе что-то нужно? — спросил он.

Она смутилась.

— Ты о чем?

— Ну, деньги там. На всякий случай. Чтобы ты чувствовала себя свободнее. Может, ты сама захочешь его отшить. Мы же о нем понятия не имеем. Что он за тип? Куда он тебя собирается тащить?

Сара вымученно улыбнулась и сняла руку Мэтта со своего плеча.

— Большое спасибо, папочка. Не первый раз иду на свидание.

Смутный внутренний голос, который она легкомысленно называла «наша маленькая Сара», напомнил ей, что Мэтт суется в ее дела не из любопытства, а потому, что он и Джинджер тревожатся за нее. Вообще-то «маленькая Сара» часто оказывалась права. Иногда Сара слушалась своего внутреннего голоса, чаще же ей хотелось отделаться от него.

— Я уже сама могу постоять за себя, — с улыбкой добавила она.

Мэтт наклонился и легонько щелкнул ее по носу.

— Допустим. А если он все-таки позволит себе лишнее?

Сара сделала выпад и с силой пихнула Мэтта в его твердокаменный живот. Для Мэтта это было ощущение, сравнимое с комариным укусом. Театрально шатаясь, он схватился за живот и принялся изображать страдания. Джинджер, для которой в основном и был предназначен этот спектакль, не обращая на него внимания, чмокнула Сару в щеку.

— До вечера.

Сара вскочила на свою «Хонду» и включила зажигание. Двигатель в сто двадцать пять кубических сантиметров недовольно зарычал. Сара оглянулась, чтобы помахать им на прощанье.

— Пока, Сара! — крикнул Мэтт, вытягиваясь на цыпочках в балетном па.

«Шут гороховый», — с нежностью подумала она. Еще раз помахав рукой Мэтту и Джинджер, Сара прибавила газу и погнала мотоцикл по бетонной дорожке навстречу весеннему солнцу, согревавшему город.

Она не заметила ничего необычного. Предчувствие не подсказывало ей, что в этот день навсегда оборвется ее прежняя беззаботная жизнь.

КВАРТАЛ МИРАКЛ МАЙЛ, 8:31 УТРА

Пробираясь в предрассветные часы сквозь лабиринты пустынных переулков и заброшенных улочек городской окраины. Риз на время забывал, что находится в довоенной жизни. Они сохранились почти такими же и в его мире, эти загаженные, необитаемые трущобы. Теряя чувство реальности, он кидался к повороту, готовый стрелять в притаившегося за углом врага, а там… шумел, ослепляя огнями, нарядный довоенный проспект, невероятный, точно сон.

И так было все утро.

Ему не удавалось стряхнуть с себя гнетущее, тревожное ощущение. Казалось, он находится одновременно и Здесь, и Там. Он сумел бы преодолеть раздвоение, если бы мог помедлить на улице, свыкнуться с новым обликом таких знакомых с детства мест. Но именно в этом заключалась бы грубейшая тактическая ошибка. Трудно не привлечь к себе внимание, склоняясь по городу, когда большинство людей еще нежится в своих постелях.

«Не нарушила ли хронопортация мозговые процессы?» — размышлял он. Или допинги, которыми его накачали перед отправкой, дают неожиданный побочный эффект, затягивая его в эту вязкую паутину сна наяву? Никакая случайность не должна помешать ему выполнить задание. Провал его миссии будет равносилен концу человечества. Он не может допустить даже мысли о провале. Усилием воли Риз заставил себя успокоиться. Самообладание и выдержка должны стать его оружием.

«Для беспокойства нет оснований, — убеждал себя Риз. — До начала операции уйма времени». Он успеет подготовиться и продумать план действий. Джон сказал ему, что обнаружение цели и переход на режим автоматического сопровождения будут произведены в 20 часов 19 минут у дома 656 по Жасминовой улице при выезде объекта с места проживания. Откуда это могло быть известно Джону Коннору — один Бог знает, но раз генерал сказал, значит, все так и будет.

Пока он решил продолжать движение пешком, чтобы изучить местность, отработать основной и запасные маршруты. Он прикинул список самых необходимых покупок. Боеприпасы — вот что ему нужно в первую очередь. Для этой операции, а он выполнит ее во что бы то ни стало, ему потребуется гигантская огневая мощь. Прежде, перед началом решающего сражения, ему доводилось испытывать предательскую слабинку, заползающий в душу страх. Теперь страха за свою жизнь не было и в помине. Все вытеснила боязнь не справиться с заданием. Его гибель ничего не значит в сравнении с жизнью Сары Дж.Коннор. Ибо в жизни этой девушки — спасение человечества.

Он шел, держась поближе к стенам домов, по тесному, захламленному переулку позади автомастерской по ремонту иномарок, гарантировавшей, что «Ваша колымага еще побегает, как новенькая». Шум двигателя заставил его обернуться. В укрытие! Рефлекс, приобретенный за годы войны, сработал быстрее, чем включилось сознание. Он отскочил за кучу ржавых жестянок, наваленных у разрушенной стены, и притаился, согнувшись в три погибели. В узкое, каменное горло переулка на предельной скорости ворвался грузовик. Заспанный водитель, опомнившись, притормозил в нескольких футах от стены. Взвизгнули покрышки. Риз, нервы которого напряглись, точно натянутые струны, дослал патрон в патронник и прицелился. Машина рванулась с места и пронеслась мимо. Он снял палец со спускового крючка, опустил ружье. Раззява-шофер так никогда и не узнал, что его жена едва не стала вдовой.

Сердце Риза учащенно билось. Полоска неба, видневшаяся между строениями, быстро светлела. Торчать на безлюдных окраинных улицах становилось опасно. Слишком заметно. «Пора смешаться с толпой», — сказал он себе. Длинное ружье, которое он прижимал рукой к бедру, выпирало из-под плаща. Так не пойдет. Нужно приспособить его для уличного боя. Он порылся в груде металлолома и среди кусков труб, искореженных автодеталей нашел то, что искал — вполне пригодную для использования ножовку. Вот уж поистине странные люди: выбрасывают на свалку такие ценности. Если тут хорошенько покопаться, можно бронемашину собрать.

Риз отпилил часть приклада. Оставалось соорудить ремень. Ему повезло далеко не сразу. Обследовав еще три контейнера для отходов, он выудил в четвертом кусок обтрепанной веревки. Одним концом веревки обвязал приклад и укрепил перевязь на плече. При необходимости он сможет мгновенно выхватить оружие и приготовиться к бою. Камуфляж вполне приличный. Без личного досмотра не заметишь, что он при оружии. А если у полиции возникнут подозрения, он без личного досмотра сумеет объяснить им, из чего стреляет и как.

На светлом утреннем небе не появилось ни облачка. Необычное тепло для начала марта, но Риз застегнул свой плащ на все пуговицы.

Такого одиночества, которое охватило его здесь, он раньше не знал. Разведчик еще несозданной армии, он, соблюдая осторожность, добежал до конца переулка, окинул цепким взглядом проспект Уилшир, выросший перед ним, и как ни в чем не бывало пересек улицу, на которой уже появились первые прохожие. Обитателей городских окраин среди них почти не было. Чаще всего ему попадались рабочие. Одни ожидали автобуса на стоянке, другие выходили из него, торопясь в свои цеха и мастерские.

Риз никак не мог привыкнуть к этому спокойному, расслабленному ритму довоенной жизни. Он жил в мире других скоростей, другого темпа. Мог ли он представить себя Там, прогуливающимся по улице, пригреваемой солнцем? Через пять шагов его бы не стало. Потому что днем хозяйничали они. Людям, в лучшем случае, оставалась ночь. Разум твердил ему, что сейчас он в полной безопасности, но ему пришлось взять себя в руки, безжалостно подавить вошедший в плоть и кровь инстинкт самосохранения, чтобы сделать первый, такой трудный шаг из сумрака переулка в шумную суету проспекта.

Нельзя сказать, чтобы Риз в своем наглухо застегнутом плаще, скрывавшем шрамы от лазерных излучателей, заметно отличался от множества других прохожих, спешащих по улице в этот ранний час. Но, присмотревшись, можно было сказать со всей определенностью: он не вписывался в городскую толпу. Необычно серьезный вид, лихорадочный блеск неулыбчивых глаз выделяли его даже в тех кварталах, где привыкли к крутым парням. Дикая, неприрученная пантера, затравленно озирающаяся среди пестрого, роскошного и обреченного на гибель зоопарка.

Он осторожно ступал по тротуару, присматриваясь к пестрой мозаике проплывавших мимо лиц. Неуловимая общность этих лиц бросилась ему в глаза. Их объединяла трогательная, щемящая душу наивность, наивность людей, не предполагающих о своем скором конце. В глазах стариков было трагическое неведение, и от этого они казались моложе. Мальчишка в вылинявших джинсах, пристроившись на скейтборде, выписывал фигуры слалома. Он виртуозно объезжал прохожих, умудряясь при этом вихляться под мелодию, гремевшую из кассетника у него на плече.

С каждой минутой на улицах Лос-Анджелеса усиливалось вавилонское столпотворение, оживали магазины, ослеплявшие Риза своими несметными сокровищами. Ряды, множество рядов — радиоприемники, лампы, стереопроигрыватели, телевизоры. Он видел витрину, сплошь заставленную телевизорами, и все они были настроены на одну и ту же программу, так что на сорока экранах Брайан Гамбл и Джейн Поли одновременно вели оживленную беседу. Кричащая безвкусица бьющей в глаза роскоши потрясла Кайла.

Взгляд, привыкший к суровому однообразию впечатлений военной поры, повсюду натыкался на избыток цвета и звука. На розовом с белым шатре, в котором размещался цирк Пуссикэт Тиатр, гримасничала безобразная клоунская физиономия. Красотки-великанши на рекламных щитах с улыбкой заманивали во «Дворец Цезаря» [популярное казино в Лас-Вегасе], а мужественный ковбой футов эдак в пять ростом сообщал, что подлинный вкус жизни можно почувствовать лишь в краю Мальборо. Что это за место такое — Мальборо — Риз понятия не имел. Зато реклама напомнила ему о еде. У него засосало под ложечкой.

Первым подходящим заведением было обшарпанное кафе под открытым небом. Поблеклая вывеска горделиво уведомляла, что именно здесь на протяжении двадцати четырех часов в сутки вы можете получить свой кусок пиццы. Слово «пицца» отсутствовало в лексиконе Риза, он просто не знал, что это за штука такая, но по запаху понял — вещь стоящая. Он крутился поблизости и стараясь не выдать своего невежества, наблюдал, как посетители заказывают и получают еду. Толстяк в яркой ковбойке подошел к окошку со словами:

— Мне один кусок. Анчоусы не нужно.

Человек в окошке протянул ему дымящийся ароматным паром треугольник. Толстяк положил на прилавок несколько зеленых бумажек и отошел со своей тарелкой. Риз старательно запоминал последовательность обмена.

Он знал, что здесь в ходу деньги, но денег у него не было. Пошарил в карманах брюк, доставшихся ему от Шанца. Ничего. В желудке громко урчало. «Ну и хрен с ним!» — решил Риз и подошел к прилавку. Владелец кафетерия недовольно оторвался от газеты. Риз повторил заученную им магическую фразу:

— Мне один кусок. Анчоусы не нужно.

Владелец поставил на прилавок тарелку с дымящейся пиццей и встал за кассу.

— Один доллар шестьдесят центов, — бросил он через плечо.

Когда он поднял взгляд на клиента, того и след простыл. Взбешенный, он едва не вывалился в окно, свесившись до пояса через прилавок с криком «Ах, ты сукин сын!»

Риз припустился по проспекту, свернул за первый же угол и примостился за грудой каких-то коробок.

Еще раз осмотрелся, прежде чем достать из-под плаща вожделенный кусок. Незнакомое, приятное благоуханье манило его, как манит хищника запах свежей крови. Окончательно уверившись, что за ним не следят, он поднес пиццу ко рту и проглотил ее, почти не жуя, не заметив, что расплывшийся сыр обжег ему горло.

Грозное рычание донеслось до него сзади. Тощая, ободранная дворняга замерла на безопасном расстоянии, не сводя голодных глаз с корочки, зажатой у него в руке, и рука застыла в воздухе. Он чертыхнулся, но прогнать отощавшего пса, товарища по несчастью, не смог. Они оба должны выжить. Риз медленно протянул животному последний кусок пиццы. Пес боязливо затрусил к человеку и воровато выхватил еду.

Риз ласково гладил собаку, трепал за ушами — пусть она принесет ему удачу. А та свернулась у его ног, виляя хвостом от удовольствия.

Он оставил собаку в одиночестве доедать неожиданно перепавший ей завтрак и зашагал прочь. Голодные спазмы в желудке утихли. Солнце высоко стояло в утреннем небе. Он помедлил у перекрестка, вглядываясь в поток машин. Ему тоже скоро понадобится машина. И еще множество других вещей.

«Пора начинать действовать», — приказал он себе.

КВАРТАЛ СИЛВЕР ЛЕЙК, ОТЕЛЬ «ПАНАМА», 10:20 УТРА

Четырехэтажное здание гостиницы провоняло дезинфекцией и грязными туалетами. Зимой оно промерзало, летом нагревалось, а в случае пожара грозило превратиться в мышеловку для постояльцев. Зато цены здесь не кусались. Удаленность от центра тоже его устраивала. По аварийной лестнице он мог незамеченным выбираться из номера и таким же манером возвращаться в гостиницу.

По этим причинам он выбрал именно эту гостиницу.

Он швырнул на стойку дежурного несколько крупных купюр и отказался записать свое имя в журнале регистрации. Глаза цвета стали оценивали лопоухого, тщедушного клерка — он почувствовал себя так же уютно, как жук, приколотый булавкой к листу картона. Бормоча какую-то чепуху насчет того, что занесет его в книгу под фамилией Смит, клерк поскорее протянул ему ключи от номера.

Поднимаясь по лестнице, Терминатор осматривался, запоминая мельчайшие детали обстановки и расположения помещений. Обшарпанные деревянные полы. Неаккуратно выкрашенные, бугристые стены.

Звуки приглушенных голосов в клетках-номерах. Едва сдерживаемый крик раздражения. Любовное воркование. Чей-то плачь. Много пустых комнат. Хорошо.

Он вошел к себе. На пороге остановился. Ничто не ускользнуло от внимательного взгляда, которым он обвел помещение. Окно. И рядом пожарная лестница. Письменный стол. Тумбочка. Скрипучая кровать. Ниша для умывальника и туалета. Розетка.

Он принялся раскладывать свои инструменты.

Он спускался по дороге Вентура Каньон в предрассветной мгле. Ему не попадались ни машины, ни случайные пешеходы. Ем пришлось пройти этот путь, поскольку хронопортация вызвала короткое замыкание всех электроприборов и устройств в радиусе нескольких сот метров.

Он сошел с гор, точно грозное, беспощадное божество, покинувшее Олимп. Ботинки, снятые с убитого рокера, при каждом шаге позванивали цепями. Он приступил к поиску объекта.

Терминатор не ограничивал себя во времени, отведенном на разведку и ликвидацию цели, и мог, не торопясь, подобрать необходимое оборудование и вооружение. Одежда, как выяснилось потом, тесновата, но он всегда может найти себе другую.

Первое. Ориентация.

Горизонт постепенно набухал рассветом. Первой ему встретилась женщина лет сорока. Она вышла из дома и, бренча ключами, направилась по гравийной дорожке к своему седану «БМВ». На плече у нее болталась большая кожаная сумка. Он отступил к обочине и, укрывшись в густой тени, наблюдал за домом, который казался пустым. Он не уловил ни звука, не заметил огней. Хорошо. Проанализировав свои возможности, принял решение ждать. И вести наблюдение.

Женщина открыла дверцу машины и села за руль. Вставила ключ в замок зажигания, повернула его. Стартер взревел, заработал двигатель, получив первую порцию газа. Женщина взялась за рычаг переключения передач, включила задний ход. Отпустила педаль тормоза и выехала с дорожки на автостраду.

Элементарно.

Терминатор шел в город, уточняя детали своего плана.

Еще через десять минут он заметил подходящую машину. Многоместный легковой автомобиль с задним откидным бортом. «Форд Кингсвуд Истейт». Приблизительно 1978 года выпуска. Вокруг не было ни души. Густая жемчужная дымка еще не рассеялась на тихой улочке пригорода. Не колеблясь, он направился к желтой машине. Ударил кулаком в боковое стекло. Просунул руку внутрь и открыл дверцу. Сев на место водителя, Терминатор рассмотрел приборы. Секунда — и в соответствующих ячейках массива появились подробные технические данные этой модели.

Ребром ладони он саданул по рулевой колонке, резким движением рассек пластмассовое покрытие, раздвинул его, точно половинки кожуры спелого банана, добрался до замка зажигания. Железной крепости пальцы действовали надежнее отвертки и плоскогубцев. Они в конце концов провернули вал. Двигатель дернулся и заработал. Он мысленно воспроизвел движения владелицы седана, выводившей машину на дорогу, и повторил их, давая задний ход. Несколько секунд он потратил на осмотр коробки передач, затем включил скорость, и автомобиль поехал. На все у него ушло одиннадцать секунд.

Он сличал территорию, по которой пролегал его путь, с картой Лос-Анджелеса, запечатленной в его памяти. Памяти, не имевшей пределов. Каждое название улицы и каждый дорожный знак, увиденные им, регистрировались, вносились в нужную ячейку и оставались там навсегда.

Он миновал проспект Лос-Фелис, пересек Сансет-проспект и повернул на юго-восток. В одном из кварталов этой части города хозяин магазина «Станки и инструменты» начинал свою утреннюю торговлю. Терминатор оказался первым покупателем. И последним. Пополнив свой арсенал, Терминатор встал перед необходимостью обеспечить себе базу для хранения оружия и подготовки операции. Тогда он снял номер в отеле «Панама».