Вот оно как, подумал Андрей. В клочья рвет… картечью… с пяти метров. Да что же это такое? Что же это делается?!
      Рогозин снова задал вопрос, и на этот раз Обнорский услышал.
      — Никто вас там не видел? — спросил Рогозин. — Свидетели-то ни к чему.
      — Нет, Саша, все чисто. Не первый год замужем.
      Андрей застыл как цапля, на одной ноге с ненадетыми новенькими джинсами в руках. «Господи! Ну стоило ли вылезать из зоны, чтобы вляпаться в такое дерьмо? Всего час я на воле… всего час! Но рядом со мной уже происходит нечто страшное. Да что же это такое?»
      Виктор тем временем опустил руку в карман куртки и что-то вытащил. Усмехнувшись, он отбросил это «что-то» в сторону широким жестом сеятеля. В воздухе вспыхнули тусклые желтые блики. Гильзы, догадался Обнорский. Стреляные гильзы. Ему даже показалось, что он ощущает кисловатый пороховой запах. Он понимал, что это не так, что ветер уносит запахи в другую сторону, но не мог отделаться от этого чувства… «…В клочья, Петрович. С пяти-то метров».
      — Поторопитесь, Андрей Викторович, — окликнул его Рогозин.
      — Перебьешься, — буркнул Обнорский.

* * *

      «Волга» ходко шла на Екатеринбург. Сзади, с дистанцией метров пятьдесят, «пятерка». Андрей Обнорский в гражданской одежде сидел на заднем сиденье. День больше не казался ему солнечным. Он вообще никаким не казался…
      — Мы угадали размеры? — спросил Рогозин.
      — Отлично, — буркнул Андрей, — вы, наверно, портной?
      — Нет, — весело сказал Александр Петрович. — Хотя когда-то мне довелось поработать продавцом одежды в крупном универмаге… Лагерное тряпье выбросите?
      — Оставлю на память, — ответил Обнорский и надорвал подкладку бушлата. Вытащил деньги и «самурайский меч».
      — Ого! — заметил Рогозин. — Вы с этой штукой в самолет пойдете?
      Андрей молча упаковал в сумку лагерную робу. Туда же положил «меч». Деньги и документы убрал в карман пиджака.
      — Что вы с ними сделали? — спросил он.
      — С кем? — удивился Рогозин.
      — С теми… в БМВ.
      — В каком БМВ?
      — Послушайте, Александр Петрович, — начал Андрей, но Рогозин быстро его оборвал:
      — Нет, это вы послушайте. Не было никакого БМВ. Я, по крайней мере, не видел… И Сергей не видел. Так, Сережа? (Водитель кивнул.) И ребята (Рогозин ткнул большим пальцем назад) не видели. Забудьте!
      — Ну конечно… Как вы приказали Вите? «Сделай так, чтоб я их больше не видел». Так, кажется?.. Вы на что рассчитываете, товарищ майор? Вас же вычислят в два счета. Вы на двух постах ГАИ засветились. Как только обнаружат расстрелянную бээмвуху…
      — Я думаю, у экипажа БМВ претензий не будет, — с ухмылкой ответил Рогозин. Он уже понял ошибку Обнорского, но решил его не разубеждать. Пусть журналист и дальше пребывает в уверенности, что на трассе имело место убийство.
      Андрей просто онемел от цинизма и наглости Александра Петровича.
      — Действительно, — сказал он, — претензий у экипажа не будет.
      Неужели, думал Андрей, они настолько уверены в своей безнаказанности? Это же не лезет ни в какие рамки, не поддается логике.
      Андрею стало не по себе. Всю оставшуюся дорогу до Екатеринбурга он молчал. Казалось, что рядом с «волгой» несутся на взмыленных лошадях пьяные от крови опричники. И звучит залихватский разбойничий свист, и руки лежат на рукоятках кривых татарских сабель. И в России, дремучей и похмельной, разворованной Борискиной шайкой, оболганной, обманутой, униженной, все им дозволено. Все будет им прощено и списано в архив.

* * *

      Вечером того же дня произошел еще один эпизод, который, правда, к нашему повествованию прямого отношения не имеет. Однако…
      …вечером того же дня встретились на окраине Нижнего Тагила несколько сотрудников ГАИ. Чтобы, как говорится, снять стресс после напряженного трудового дня. Сели, приняли по первой, закусили пельменями. (Да не теми, что в общем зале подают… для «хороших людей» пельмешки делаются отдельно.) В общем, выпили, пожевали и заговорили на привычные темы: начальство — дубы, Рыжий — сука, в Чечне — война, цены — мрак, а Люська из канцелярии теперь спуталась с полковником и лейтенантам уже не дает… Короче, пошел нормальный мужской национальный разговор вкупе с национальной же забавой — питием. Такие, или почти такие, разговоры продолжаются у нас столетия и при этом не надоедают! У-ух, загадочная русская душа, блин немазаный.
      — А у меня, — сказал, понюхавши корочку, старший лейтенант Козырев, — вообще сегодня случай был! Звонит, блин, днем дежурный и говорит: слышь, мол, Козырь, там сейчас через тебя две тачки пойдут. Волжанка, такой-то номер, и БМВ, блин, такой-то номер. Так ты бээмвуху проверь… мутная она какая-то. Бандюки в ней, что ли… А на «волге» московский комитетчик рассекает.
      — Стой! — перебил Козырева его коллега, лейтенант Лушин. — Тормози, Коля! Комитетчика московского фамилия — Рогожин?
      — Вроде — Рогозин, — ответил Козырев. — А ты почем знаешь?
      — Вот, блин, кино. Точно — Рогозин… У меня же то же самое сегодня было. Тока наоборот…
      — Да что было-то?
      — Слушай сюда. Мы с Толяном трассу утюжили…
      — Ну?..
      — Болт гну. Трассу, говорю, утюжили. Вдруг — вызов. С РУОПа ко мне на рацию выходят. Слышимость херовая, но все же слыхать маленько. И втюхивают такую тему: на Свердловск идет ихняя машина. И «волга» какая-то мутная. Надо, дескать, «волгу» проверить.
      — Ни х… себе, — сказал Козырев.
      — Ага! Ну, точно, едут. Торможу орлов. А там. в натуре, майор комитетский, Рогожин этот…
      — Рогозин, — поправил Козырев.
      — Однох…нно. Чекист, короче. Да еще водитель. Да еще зэк во всем зэковском, с «тринадцатой» откинулся. Морда разбойничья, бородатая Такой, бля, без ножа зарежет.
      — Они, — сказал Козырев. — А дальше чего?
      — Да ничего. Доложил бандюкам в бээмвухе.
      — Так они из РУОПа? Бандюки-то твои?
      — А я почем знаю? На вид — обычные бандюки.
      — Ну, дела, — сказал Козырев. — Чего делается-то? ФСБ с РУОПом друг дружку проверяют? Или бандиты через нас друг дружку проверяют? Ни хера не понимаю.
      — Совсем оборзели, — поддакнул Толян, и было непонятно, к кому же это относится: к ФСБ, РУОПу или бандюкам? Или ко всем вместе взятым? Товарищи по оружию, однако, уточнять у Толяна не стали, а согласились:
      — Точно! Совсем, бля, оборзели… надо за это выпить.
      — Нет. Это за нас надо выпить. А они пусть хоть совсем друг друга перемочат. Вот за это и выпили.

* * *

      После звонка и доклада Рогозина Семенов еще раз проанализировал ситуацию. Водила БМВ сообщил, что он и его коллеги — сотрудники частного охранного бюро. Задание имели простое: отследить Обнорского вплоть до посадки на поезд или в самолет. Чье задание? Этого он не знал. Сказал только, что вроде бы какого-то питерского бизнесмена…
      Большего Семенову знать и не требовалось: за фигурой безымянного питерского бизнесмена скрывался Николай Иванович Наумов. Собственно говоря, Роман Константинович нисколько в этом не сомневался, а теперь получил дополнительное подтверждение. В принципе это ничего не меняло, просто напоминало еще раз о недоверчивости и осторожности Коли Наумова. А следовательно, о его особой опасности.
      Семенов подумал, что знает об этом человеке много. Но — вместе с тем — очень мало. Впервые Роман Константинович увидел Наумова в феврале 87-го. О Коле уже тогда ходили легенды. А полковник Семенов интересовался именно такими легендарными личностями. Не из любопытства, а по работе. В ту пору подполковник Семенов служил в ЦК КПСС, в отделе с аморфным названием «Отдел консультаций и перспективного планирования». Фамилия у Романа Константиновича тогда была другая. Да и о воинском звании — подполковник — знали немногие. Как и о работе отдела. К «Отделу консультаций и перспективного планирования» в ЦК вообще относились с известным пренебрежением: собрались вместе тридцать бездельников и не поймешь чем занимаются. Болтаются по командировкам, все деловые из себя, а попробуй получить какую-нибудь справку — хрен чего добьешься. Или выдадут такую ахинею, что стыдно читать… Короче, «Отдел консультаций» существовал в недрах ЦК сам по себе, замкнуто, изолированно. С полной и очевидной никчемностью. Дармоеды, одним словом.
      И только члены Политбюро знали об истинной работе «отдела». Только они знали, чем занимается «отдел». Три десятка «дармоедов» вели охоту на коррумпированных чиновников с самых верхних этажей власти. Работа «консультантов» была засекречена. По результатам их расследований очень редко возбуждались уголовные дела. «Ум, честь и совесть нашей эпохи» тщательно скрывала от народа «шалости» своей номенклатуры. Результатом расследований становились неожиданные отставки, переводы на другую работу, уход на пенсию «по состоянию здоровья». Результатом становились инфаркты, самоубийства или «несчастные случаи». Последнее, разумеется — крайность… На это шли неохотно и очень редко.
      В феврале 87-го Семенов познакомился с Николаем Ивановичем Наумовым. Заочно подполковник знал Наумова давно. И даже пытался взять его за жабры во время андроповской чистки. Не получилось, за Колю вступился лично член Политбюро, секретарь ЦК КПСС Григорий Васильевич Р. …Тогда, в 83-м, Семенов и представить себе не мог, что всего через четыре года он будет сотрудничать с Наумовым, фактически — работать под его руководством. Более того — осуществлять негласную переправку денег из СССР за рубеж. Делать то самое, с чем он всегда боролся.
      И тем не менее так все и было. В 87-м немногие из партийно-советско-хозяйственной верхушки поняли, что курс «перестройка» рано или поздно приведет к ликвидации однопартийной системы. И тогда они начали делать «заначки на черный день», который был уже не за горами, уже наметился и внушал страх. Нет — ужас.
      Подполковник Семенов к числу особо прозорливых не относился. Он не знал, с какой целью обеспечивает переброску денег в банки Швейцарии, Австрии, Германии, Испании, Турции. Он выполнял приказ. Он не знал даже, что аналогичные задания выполняют еще несколько групп и деньги текут на Запад мощным потоком. Потом их назовут «золотом партии» и будут усиленно искать… Разумеется, ничего не найдут.
      Но до этого было еще очень далеко. В одной из загородных резиденцией ЦК встретились в 87-м ленинградский функционер Николай Иванович Наумов, чиновник «Отдела консультаций и перспективного планирования» Сектрис и сотрудник одного из министерств Вадим Петрович Гончаров. Сказать, что встреча с двумя номенклатурными мафиози была подполковнику неприятна — значит не сказать ничего. В сейфах «отдела» хранились досье и на Наумова и на Гончарова.
      Но Роман Константинович получил приказ, а приказы не обсуждаются. После совещания группа начала действовать. Семенов, его помощник капитан Кравцов и еще двое «консультантов» обеспечивали физическую безопасность курьера — Вадима Гончарова. Они же занимались техническими вопросами: документы, билеты и прочее. В период с февраля 1987-го по сентябрь 1988 года группа Наумова нелегально перебросила в Швейцарию шестьдесят миллионов долларов. Счет № 164’355 ZARIN в лозаннском банке открыли на имя гражданина Израиля Аарона Даллета.
      Оставалось перевезти в Лозанну совсем немного — около полутора миллионов, но в середине сентября Аарон Даллет, он же Вадим Петрович Гончаров, погиб в автомобильной катастрофе на Кутузовском проспекте. Груженый КРАЗ превратил черную «волгу» в сплющенную железную банку. Изуродованные тела Гончарова и водителя вырезали из мешанины изуродованного металла и пластика. Похоронили в закрытых гробах.
      Свои соболезнования вдове погибшего — очаровательнейшей Екатерине Дмитриевне, женщине с подлинным петербуржским шармом — выразил член Политбюро, председатель Совмина товарищ Рыжков… Водитель КРАЗа бросился под поезд в метро. Говорили — был пьян.
      Никто, кроме вдовы, о покойном, пожалуй, не сожалел.
      Но смерть Гончарова поставила крест на вывезенных деньгах. Согласно «уно фише» , снять деньги со счета мог только покойник. Только лично. Только после сличения дактилоскопического отпечатка правой руки. Какой идиот это придумал — неизвестно, но факт остается фактом! Мертвец унес с собой 60 000 000 долларов.
      «Сотрудничество» Семенова с Наумовым на этом и закончилось. Более они не встречались до сентября 1994 года. За это время много воды утекло: распался Советский Союз, канула в Лету КПСС. Бывшие коммунисты вдруг стали обалденными борцами с коммунизмом, провели шоковую терапию, потом кинули свободных россиян на ваучерах и как-то неожиданно вдруг стали владельцами заводов, газет, банков.
      Николай Иваныч Наумов у себя в Питере тоже легализовался, тоже стал банкиром. Банк, которым Наумов заправлял, был самый что ни на есть средненький. Не то что в стране, а даже в Санкт-Петербурге погоды не делал… Однако информированные люди при упоминании банка «Инвест-перспектива» и лично Николая Ивановича понимающе кивали… Наумов? О, Наумов — это сила. Поговаривали, что в офис Николая Иваныча, который располагался на первом этаже обычного дома возле «Лесной», заглядывали и мэр Санкт-Петербурга С., и лидеры думских фракций господа 3., Ж., Я. Многие хотели дружить с этим скромным банкиром: вице-мэры, избранники народные, криминальные авторитеты. А злые языки поговаривали, что Николай Иванович и есть самый главный криминальный авторитет Северо-Запада и что банк «Инвестперспектива» существует только для отмывания денег сомнительного происхождения.
      Но Семенова все это уже не интересовало. После октября 93-го он оставил службу. Уже совсем рядом поблескивали золотым шитьем генеральские погоны, и полковнику даже намекали: зря, мол, уходишь, Роман Константинович… с твоим-то опытом, умом и талантом! Послужи России. Семенов едва не рассмеялся в лицо собеседнику. Он отлично знал, кто таков этот ПАТРИОТ… служить этим ворюгам полковник не стал бы ни за какие деньги, звания, должности.
      Вместе с Семеновым ушли все сотрудники «отдела». Почти все пришли работать в организованное полковником агентство «Консультант». Опыт, знания, навыки и — в придачу — обширнейшая картотека «отдела», в которой была собрана информация на тысячи представителей партийной, советской, хозяйственной и военной номенклатуры, на журналистов, воров, сотрудников МВД и ФСК, стали стартовым капиталом агентства «Консультант». Плюс связи в тех же МВД, ФСК, ФАПСИ…
      Вот именно через ФАПСИ в сентябре 1994 года Семенов и получил информацию о том, что счет № 164’355 ZARIN в лозаннском банке «Gottfhard» закрыт. Все деньги переведены в Вену, в банк «Австрийский кредит»… Никто, кроме покойничка Гончарова, сделать этого не мог! Значит, жив Вадим Петрович, тихий еврей Аарон Даллет… жив. Воскрес, чтобы присвоить 60 000 000 баксов. Долго он выжидал, очень долго. Почти шесть лет прошло со дня его «смерти»… Семенов еще тогда заподозрил, что с неожиданной гибелью Гончарова не все так просто. Именно потому и поставил «сторожевик» в службе электронной разведки на счет № 164’355 ZARIN. Шесть лет «сторожевик» молчал… Семенов уже начал забывать про него, как вдруг «воскрес» Гончаров. Покойничек шлепнул испачканной в дактилоскопической краске ладонью по сейфу, набитому баксами, и перевел их в другой банк. Видимо, из осторожности… Не было никаких сомнений, что скоро покойничек сам придет за «своими» деньгами.
      И тогда полковник направил в Вену своих людей. Они должны были встретить мертвеца и конфисковать украденное. Операция не особо простая, но в принципе — выполнимая. Сотрудники агентства «Консультант» вполне были готовы к решению задачи. Однако нелепая, трагическая цепочка случайностей разрушила планы Семенова. Трое сотрудников агентства погибли, один оказался в австрийской тюрьме. Погиб и Гончаров. И еще несколько человек. Пропали деньги. Казалось, навсегда… Казалось, мертвец не отдаст их. Никогда и никому.
      Но это только казалось. Вместе с Гончаровым в Вене засветилась женщина. Выяснилось, что это «безутешная вдова» — Екатерина Дмитриевна Гончарова. А деньги переведены в Канаду на имя Рахиль Даллет. Именно под этим псевдонимом скрывалась вдовушка… После перестрелки возле банка дамочке удалось скрыться с договором на сумму $50 000 000. Она вообще оказалась очень незаурядной дамочкой! При ближайшем рассмотрении выяснилось, что за ней тянется длинный-длинный криминальный шлейф. И еще выяснилось, что у дамочки есть в Питере любовник — журналист Андрей Обнорский… Когда полковник Семенов узнал об этом факте, то едва не ахнул. Вот уж действительно — тесен мир! С Обнорским он «пересекался» на Ближнем Востоке. Журналист тогда служил военным переводчиком в Триполи и по наивности своей влез в дело, которое расследовал «отдел консультаций». До сих пор, вспоминая это дело, Семенов ощущал холодок в груди… Даже он, опытный и умный профессионал, не был уверен, что выберется из той истории живым. Слишком большие люди, слишком большие деньги и слишком серьезные интересы столкнулись в Триполи в девяносто первом году… Салага-переводчик был обречен. Спас его именно Семенов… Тесен, тесен мир, подумал Роман Константинович, когда узнал, что журналист Обнорский крутит любовь с вдовой Гончарова, очаровательнейшей Екатериной Дмитриевной (Рахиль Даллет — в новой жизни).
      Впрочем, первым на Обнорского вышел Коля Наумов. Скромный банкир тоже не забыл про счет № 164’355 ZARIN. Он шел к нему другим путем, но, так или иначе, в некой точке с координатами «$60 000 000» Наумов и Семенов вдруг встретились. Встретились и заключили союз. Вынужденный, как и тогда, когда они вывозили деньги из СССР. Теперь задача стояла прямо противоположная: вернуть. Вот только не СССР, а себе. Сумма за это время успела увеличиться за счет набежавших процентов. И сильно уменьшиться из-за глупости Гончарова… Ну да 50 000 000 — тоже деньги. На дороге не валяются. А где они валяются? По своим каналам Семенов выяснил, что пятьдесят с лишним миллионов долларов упали на счет № 1726 OLGA в банк «Торонто кэпитэл», Торонто, Канада. На имя Пьера и Рахиль Даллет. Ну, с Пьера-то теперь взятки гладки, на этот раз Гончаров умер по-настоящему… а вот с госпожой Рахиль нужно побеседовать.
      Одно «но»: чтобы побеседовать, нужно ее сначала найти — после инцидента в Вене Екатерина Дмитриевна скрылась. Разумеется, ее искали… А пока взяли в заложники Андрея Обнорского. По наблюдениям Наумова, были между миллионершей и журналистом «чуйства». Для гарантии Обнорского посадили. Подбросили пистолет — и посадили. А чего? Под замком надежней — никуда не денется.
      Гончарову-Даллет искали долго, но все же нашли. Объяснили перспективу, и она согласилась… Приближалась пора обмена 50 000 000 долларов на журналиста Обнорского.

* * *

      В Екатеринбурге остановились возле ресторана.
      — Пообедать не желаете, Андрей Викторович? — спросил Рогозин.
      — Пообедать? Нет. Нет, голубчик, я желаю кутить.
      — Хм… ну что ж, до самолета еще три с лишним часа. На хороший кутеж, конечно, маловато времени, но…
      Не дослушав Александра Петровича, Обнорский вышел из «волги», громко хлопнув дверью. На душе было паскудно. Пока ехали до Екатеринбурга, он проанализировал ситуацию с «расстрелом БМВ» и понял, что никакого расстрела на самом деле не было. Вернее, была, видимо, какая-то акция устрашения со стрельбой по стеклам или по колесам. Да, пожалуй, именно так… Не стали бы они по-мокрому беспредельничать после двойной проверки ГАИ.
      Эта мысль, однако, не принесла никакого облегчения. Причины раздраженного и подавленного настроения Андрея были глубже.
      …Он громко хлопнул дверью машины и направился к входу в кабак. В дверях дежурил похожий на маршала банановой республики швейцар. На «мундире» было полно фальшивого золота, а на физиономии — такой же пробы достоинства… Швейцар распахнул с поклоном дверь.
      — Водка, — сказал Обнорский громко и вытаращил глаза.
      — Что-с?
      — Водка паленая? Ты ведь, поди, плут, братец? Мошенник?
      — Как можно-с…
      — А девки у тебя из лучших дворянских домов?
      — Э-э… — сказал растерявшийся швейцар.
      — Э-э, — сказал Обнорский, стряхнул пепел на поднос чучелу медведя на задних лапах и со стеклянными глазами, прошел мимо швейцара…
      И вид этого швейцара, и пыльный медведь, и зеркала в золоченых рамах настраивали на некий купечески-разгульный лад. Андрей и бутафорил в том же духе, но удовольствия никакого это не приносило… Напьюсь, решил он. Напьюсь в три звезды. За себя и за Сашку Зверева.
      Обнорский оглядел себя в зеркале и подумал, что с размерами одежды Рогозин действительно попал в цвет, предусмотрел все, вплоть до носового платка и расчески… Напьюсь, решил он окончательно.
      …В зале было практически пусто, только за одним из столов обосновалась какая-то компания. Впрочем, все типажи выглядели весьма характерно и узнаваемо: очень короткие стрижки, мощные шеи и золотые цепи у мужчин. Короткие юбки и яркий макияж у их спутниц… Все вроде понятно: братва с боевыми подругами.
      Обнорский по-хозяйски сел за столик с ослепительно-белой, хрустящей скатертью. Громко щелкнул пальцами. Тут же нарисовался халдей. Халдей тоже оказался «типажный»: Ширвиндт из «Вокзала для двоих». Только более вальяжный, сонный и почтительно-наглый. На ходу он зевал, прикрывая рот левой рукой. Мизинцем правой ковырял в ухе… Как-то механически, помимо воли и логики, появилось желание дать ему в морду. Но с этим, решил Обнорский, торопиться не будем… Оставим на десерт. Успеем…
      Халдей подошел, перестал зевать и даже ковырять в ухе.
      — Здрасьте, — сказал он, с интересом разглядывая вынутый из уха мизинец.
      — Водки, — сказал Обнорский. Официант его услышал.
      — А… — начал было он, но Андрей перебил:
      — Водки, я сказал. Соточку. Для разгону. Понял?
      — Сию минуту.
      — Да, вот еще что… Руки вымой. И в ухе больше не ковыряй.
      Официант ушел, но подошел Рогозин. Взялся за спинку стула.
      — В зале полно свободных столиков, господин майор, — сказал Андрей, глядя в живот Александра Петровича.
      — Не понял, Андрей Викторович.
      — Хулево, Александр Петрович, что не понимаете. Я же по-русски говорю: в зале полно свободных мест.
      — Я думал…
      — Напрасно. Я с вами за одним столом сидеть не расположен.
      Андрей оскорбил Рогозина обдуманно и расчетливо. Ему хотелось посмотреть на реакцию «майора ФСБ». И по реакции косвенно определить, какие инструкции в отношении Андрея получил Рогозин. Насколько далеко распространяется его, Обнорского, «свобода». Рогозин прищурился.
      — Ну что ты щуришься, майор? Что ты пыжишься? На дуэль меня вызовешь? Да хрен там! Ты даже пощечину мне дать не можешь. Потому что ты — шестерка, приставленная ко мне. А я в нашей колоде самый главный козырь. И ты будешь вокруг меня на цирлах ходить… Все! Уйди с глаз, пока сам не позову.
      Рогозин аккуратно поставил стул на место и, не сказав ничего в ответ, отошел, сел за соседний столик, справа от Андрея. Обнорский коротко, издевательски хохотнул.
      Появился халдей с запотевшим графинчиком водки и минералкой на подносе.
      — Ваша водка, — сказал он.
      — Руки мыл? — спросил Обнорский. Спросил, хотя отлично знал: не мыл, конечно, засранец.
      — Разумеется.
      — Врешь, наверное… Ну, да ладно. Сообрази-ка мне, братец, похавать как белому человеку.
      — На какую сумму располагаете?
      — Я же сказал, чучело… как белому человеку!
      Официант нерешительно мялся, хотел что-то спросить, но Обнорский уже наливал водку в фужер для вина.
      — Позвольте, — сказал официант, — обратить ваше внимание…
      — Ты все еще здесь? — с деланным изумлением произнес Андрей. Халдей исчез. Андрей одним махом влил в рот водку. Настроение было паскудным до крайности. И совершенно очевидно, что водка снять эту проблему не сможет. Скорее, усугубит… Да и черт с ним!
      Но ведь возвращение у него украли! Нагло и беспардонно. А ведь возвращение зэка на волю — дело исключительно интимное. Интимное, как близость с любимой женщиной, которую ты не хочешь и не можешь делить ни с кем… Но появился Рогозин со своими боевиками и все превратил в групповуху. Андрей испытывал презрение к Рогозину, но это ничего не меняло и не могло изменить. Факт оставался фактом: возвращение у него украли.
      Он налил минералки, посмотрел на веселый хаос пузырьков газа… ну ладно, я вам устрою! Мало не покажется.
      Андрей снова налил водки. Справа неодобрительно смотрел на него Рогозин… «Смотри, смотри! Смотреть — бесплатно. Это, майор, только начало. Самое интересное у нас впереди… тебе, конечно, не очень понравится, ну так ведь я тебя не звал — сам пришел».
      Обнорский поднял фужер, наполовину налитый водкой. Потом, будто что-то вспомнил, обернулся к Рогозину:
      — А вы что сидите-то, майор?
      — А что, прикажете танцевать для вашего развлечения?
      — На хрен мне нужен твой танец!
      — Так что же вы хотите?
      — Бабу хочу… Ну, что ты таращишься? Давай-ка лучше организуй тетеньку поаппетитней.
      — Послушайте, Обнорский…
      — А ну давай телефон. Щас позвоню Роману, и он тебе навтыкает таких звездюлей, что ой-ей-ей. Я для тебя нынче — VIP . Ты волчком закрутишься, Саня.
      Рогозин сидел не поднимая головы… Андрей отлично представлял, какие эмоции в нем бушуют.
      — Ладно, — сказал наконец Александр Петрович, — ладно… Отнесемся с пониманием. Попробуем решить ваши сексуальные проблемы.
      — Это у вас проблемы, — бросил Обнорский и выпил водку.
      Рогозин достал из кармана телефон, набрал номер и произнес в трубку несколько фраз.
      — Отдал распоряжение, — сказал он Андрею, — сейчас ребята найдут кого-нибудь.
      — «Кого-нибудь…» — протянул Андрей недовольно. — Второй сорт мне не нужен. Мне подайте телочку VIP-класса… А вообще, майор, из тебя, я смотрю, нормальный сутенер получится. Задатки у тебя есть.
      Рогозин посмотрел на Андрея с нескрываемой ненавистью. Обнорский захохотал. Шея у Рогозина побагровела. Он едва сдерживался.
      Появился «Ширвиндт» с подносом, споро уставил стол тарелками и вазочками.
      — Горячее придется немного подождать, — сказал он.
      — Ладно… водки еще неси, — ответил Андрей. Официант повернулся, чтобы уйти. — Стой! Ты руки вымыл?
      — Я…
      — А, да… я, кажется, уже спрашивал. Иди, братец, иди. Смотреть на твою морду не могу… фу, какая рожа продувная.
      Официант ушел. Его спина выражала крайнее недоумение и желание обсчитать не на двадцать процентов, как обычно, а на сорок. Нет, лучше на пятьдесят. Что же это — за бесплатно всякие обидные выражения выслушивать? Изви-и-ните! Тут приличное заведение, а не шалман привокзальный.
      Андрей налил водки. На этот раз немного. Пригубил и принялся за салатик… Какую-то долю своего раздражения он уже излил. Да и водка начала действовать. Вспомнилось давно забытое ощущение накрахмаленной скатерти, нормальной посуды, а не лагерной ШЛЕМКИ… вилки в левой руке… В общем, всего того, что на воле не замечается, считается совершенно естественным, привычным, ежедневным. ОБЫДЕННЫМ.
      Но все это не могло заглушить мысль о том, что возвращение украли. Подло украли… Ладно, козлы, я вам устрою!
      — Ну так где телка-то, начальник? — спросил Обнорский.
      Рогозин, не поворачивая головы, процедил:
      — Будут вам телки… До чего же вы мне противны, Обнорский.
      Андрей громко рыгнул и ответил:
      — Да брось ты, майор… Кто воевал, имеет право у тихой речки помечтать!
      Александр Петрович ничего не ответил. Пришел официант, принес второй графинчик с водкой, молча поставил на стол и повернулся к Рогозину. Тот быстро сделал заказ. Андрей продолжал жевать, оглядывая пустой зал… «Зацепился» глазами за высоко оголенные ноги бандитской подружки. Ноги были — вполне. Негромко звучала музыка, по телу разливалось тепло. Он испугался, что сейчас опьянеет, расслабится и не доведет задуманное до конца.
      В зал вошли Сергей и Виктор в сопровождении двух девиц. Андрей усмехнулся: классическая схема — одна блондинка, другая брюнетка. Обе весьма смазливы. Вся компания села за столик неподалеку от Обнорского. Сергей выразительно посмотрел на Рогозина. Рогозин на Андрея.
      — Выбирайте, Обнорский, — сказал Александр Петрович.
      — Из чего? Выбор сводится к простому: гонорея или сифилис. Не, такой хоккей нам не нужен, начальник.
      Рогозин пожал плечами и отвернулся. Это означало: пошел бы ты на хрен, Обнорский… Ну нет, подумал Андрей, представление только начинается.
      — Слушай, Александр Петрович, — задушевно сказал Обнорский, — вон там мамка сидит, — он ткнул вилкой в сторону компании братков, — ее хочу. Пойди договорись.
      — Не дурите, Обнорский, — раздраженно ответил Рогозин.
      — Э-э, несолидно… оч-ч-ч несолидно. Ну ладно. Я и сам с усам. — Андрей хлопнул рюмку водки, поднялся, одернул пиджак и поправил узел галстука.
      — Сядьте, Андрей Викторович.
      — Пошел ты, друг ситный, в даль розовую.
      Андрей решительно, почти строевым шагом, двинулся через зал. Рогозин покрутил головой и сделал знак Сергею с Виктором: внимание.
      Андрей шел, и настроение у него было какое-то бесшабашное. Он не без некоего злорадства наблюдал за Александром Петровичем и понимал, что тот сейчас в очень непростом положении. Он шел почти не хромая, аккуратно огибая столики, и вслед ему смотрели напряженные глаза «конвоя». За бандитским столиком его тоже заметили, но там напряжения никакого не было. Музыка играла что-то знакомое, но что именно, он вспомнить не мог.
      Андрей остановился у столика, на него смотрели восемь пар глаз: шесть мужских и две женских. Обнорский остановился в метре от стола, щелкнул каблуками.
      — Прошу прощения… Позвольте пригласить вашу даму на танец.
      С кем именно из братков пришла «дама», он не знал и обратился наугад к ближнему из мужчин. Над столиком повисла тишина. На него смотрели кто с недоумением, кто с ухмылкой: лох!
      — Прошу прощения, — повторил Обнорский. — Позвольте пригласить…
      — Слышь, мужик, — сказал тот, что сидел во главе стола, — иди обратно. Пей водочку, закусывай… ладно?
      Братаны заулыбались. Такой расклад Обнорского вовсе не устраивал.
      — Извините, я, кажется, не к вам обращаюсь, — вежливо сказал он. За столом засмеялись.
      — Иди, мужик, иди, — повторил старший. Настроен он был миролюбиво, улыбался, показывая золотые зубы.