– А я ведь тебе говорила: когда за стойкой Дэн, абсент у него лучше не брать,- лениво посочувствовала раскинувшаяся в шезлонге грудастая девица. Кажется, ее звали Эльвирой.- Мне Костик-секьюрити по секрету рассказывал, что Дэн абсент дома бодяжит, а потом в баре в бутылки из-под настоящего переливает.
      – Интересно, как это можно дома забодяжить абсент? - полюбопытствовала Лиза, чей прадедушка в свое время был известным поэтом-песенником, автором либретто к кантате «Красные авиаторы». Это в наши дни ее с трудом припомнят даже люди преклонного возраста, а вот в тридцатые годы незамысловатые строчки: «Кразнозвездный истребитель, / Пролетая над Кремлем, / Нет, вы только поглядите! / Машет Сталину крылом!» - распевала хором вся страна. За этот свой опус прадедушка был удостоен Сталинской премии и персональной дачи в Солнечном. Собственно, на веранде этой самой дачи сейчас и разворачивалась столь содержательная дискуссия.
      – Да там, блин, такой прикол. Прикинь, оказывается, всего-навсего надо смешать сироп «Доктор Мом» с медицинским спиртом. Получается такая бурдень, которую ни по цвету, ни по запаху, ни по крепости от абсента не отличишь. Тем более в коктейле.
      – А чего ж охрана клуба молчит, если знает?
      – Так они с Дэном в пополаме. Прикинь, какие лавэ можно делать, если бутылка абсента в «Опиуме» под сотку баксов стоит?
      – Да не была я вчера в «Опиуме»! И абсент не пила! - проскрипела Майя.- Мы с Димоном в FC Lounge ходили. Это меня, наверное, от фуагра так мутит…
      – А от нее что, у женщин тоже бывают побочные эффекты?
      – Дура ты, Лизка,- захохотала Эльвира.- Не виагра, а фуагра - французский деликатес такой. Хотя на самом деле просто паштет из гусиной печенки. Знаешь, как настоящий фуагра делают? Берут гуся и насильно перекармливают, набивая ему в зоб кукурузные зерна. От гниения остатков неусвоенного зерна у гуся образуется болезнь, от которой его печень увеличивается в несколько раз. Потом…
      – Фу, гадость какая! - поморщилась Лиза.
      – Эта, с твоего позволения, гадость, между прочим, стоит под штуку за порцию.
      – Если абсент в России готовится из смеси лекарства от кашля и спирта, боюсь, что этого несчастного гуся довели до болезни тоже отнюдь не кукурузными зернами,- скептически заметила доселе молчавшая Катя.- И вообще: гусь ли это был?…
      – Девки, перестаньте! А то меня сейчас и правда вырвет! - взмолилась Майя.
      – А тебе, Майка, если действительно траванулась, это сейчас как раз самое то,- назидательно сказала Эльвира.- Ты вон «бифитрика» стаканчик без закуски дерни и сразу «верблюдика» в затяг пыхни - через пару минут точно блеванешь, гарантирую.
      – Да не могу я! Ни пить, ни курить… Просто смотреть на выпивку не могу!
      – Тогда остается последнее народное средство - два пальца в рот, и вперед.
      – Не,- скривившись, замотала головой Майя.- Сама себе… Не, не буду.
      – А ты Диму попроси, пусть он опять поцелует. Или сам пальцы в рот тебе засунет, свои,- как вариант предложила Аня.
      – А еще лучше, пусть он тебе в рот кое-что другое засунет! - немедленно подхватила Эльвира.- А чего? Он у него большой. Да и тебе, наверное, так привычней будет.
      Все девицы, за исключением Кати, дружно захохотали. Даже «хворая» Майя, которой эта идея, похоже, показалась не лишенной здравого смысла.
      Поморщившись, Катя вытащила из лежащей на столике пачки «Кэмела» сигарету, прикурила и направилась к выходу.
      – Кать, ты куда?
      – Пойду прогуляюсь.
      – Смотри, сейчас мальчишки вернутся, шашлык привезут.
      – Ничего, можете начинать без меня.
      – А если Виталик будет интересоваться, где тебя искать?
      – Скажите, на залив пошла.
      – Ну-ну…- усмехнулась Эльвира и, дождавшись, пока Катя удалится на достаточное расстояние, добавила, обращаясь к «своим»: - А понтов-то, понтов! Ишь, выделывается! Типа, западло ей с нами, дурами, общаться. Главное, с какого такого перепугу у нее понты?… Честное слово, девки, вот не вкуриваю я, чего в ней Виталя нашел?
      – Это точно,- поддержала подругу Аня.- Положим, - личико еще ничего, но фигура… Смотри, какие плечи широченные! А руки!
      – Так она же спортсменка, Лесгафта закончила. Вроде как даже кандидат в мастера спорта по стрельбе. Из лука,- проявила свою осведомленность Майя.
      – Во-во, разве что из лука. Глазками-то она ни фига не попадет… Эх, бедный Виталя, намается он с ней. Но, с другой стороны, сам виноват - вечно ему хочется чего-то экзотического попробовать. -.
      – Ага, «попробовать», как же! Он мне недавно по пьяни все плакался: мол, уже столько времени знакомы, а она ему до сих пор ни разу не дала. Прикинь?
      – Ну, девки, тогда я вообще ни хрена не понимаю! - возмущенно нахмурила брови Эльвира.
      И надо сказать, что в данном случае ее возмущение было абсолютно искренним…
      От академической дачи до залива, если напрямки, метров сто, не больше. Но продираться сквозь заросли Кате не хотелось, поэтому она дала небольшого кругаля и минут через пять, брезгливо обогнув все чаще встречающиеся в этих краях стихийные свалки мусора, вышла к большой воде. Народу на пляже практически не было, хотя, казалось бы, в такую погоду дачники и праздные гуляки должны валить к морю валом. Конечно, назвать Финский залив морем можно только с большой натяжкой, но ничего не поделаешь - другого моря у питерцев все равно нет…
      По шуршащей гальке Катя подошла к самой кромке воды. Подошла так близко, что отдельные, самые нахальные волны касались ее ног, норовя забраться в кроссовки. Немного поразмышляв, в какую сторону направиться, она автоматически побрела на восток и через пару секунд усмехнулась, сообразив, что на подсознательном уровне ее, дитя города, все равно тянет в сторону большой цивилизации. В качестве ориентира Катя выбрала уходящую в залив гряду, не спеша добрела до нее и по скользким камням, предельно осторожно, доскакала до самого большого валуна, покрытого грязно-зеленой подушкой водорослей. Здесь она опустилась на влажный камень, обхватила колени руками и, закрыв глаза, подставила лицо под припекающее летнее солнышко.
      Переполнявшие Катерину эмоции были вполне искренними. Такими же, как и у «кажется Эльвиры». Она корила себя за то, что позволила поддаться уговорам Виталия, купившись на ключевые слова «море» и «воздух». Но по приезде выяснилось, что никакой прогулки на залив не намечалось вовсе. А намечалась самая обыкновенная пьянка на прокуренной веранде элитной дачи в компании малознакомых и малоинтересных отпрысков, которых с каких-то непонятных фигов в наши дни принято причислять к так называемой «золотой молодежи». Катя была девушкой начитанной и знала, что этот термин появился еще в девятнадцатом веке. Однако тогда под ним подразумевались исключительно образованные и эстетически воспитанные юноши и девушки высокой нравственности. Съехавшиеся же нынче на дачу гости, все эти «внуки и внучки Соловьевых-Седых, Лаппо-Данилевских и Преображенских», к таковым явно не относились. От вулканической энергии их предков осталось разве что самомнение, что они - внуки. Плюс, естественно, амбиции. О, это да! Эти были вполне сравнимы с метровым членом. Тот ведь тоже: с одной стороны - впечатляет, но с другой - абсолютно бесполезен. (Здесь Катя снова усмехнулась, подумав, что такое сравнение «дачным» девицам, безусловно, пришлось бы по вкусу.) Безусловно, все они: Виталик, Димон, Аня, «кажется Эльвира» и прочие - были достаточно образованными личностями. Еще бы! Чай, не на чтецов-декламаторов в Институте культуры учились, а на юристов и менеджеров. Одна беда - осваивая эти трудные и востребованные ныне профессии, все они довольно плохо представляли, каким образом и откуда, кроме как от родителей, появляются деньги. Катя очень смеялась, когда недавно по телевизору услышала, как какой-то депутат, скорее всего, папаша одного из таких же отпрысков, на полном серьезе заявил, что «золотая молодежь» нам очень нужна и важна. Мол, это (ни много ни мало!) будущий мыслящий класс России. Но в отличие от всех этих ребяток, сама Катерина по долгу службы неплохо разбиралась в теории происхождения капиталов в постсоветской России. Поэтому особых иллюзий на счет «золотой молодежи», в отличие от депутата,, она не питала. Ибо, как говаривал ее шеф, капитан Смол-лет: «Хошь не хошь, но от осинки не родятся апельсинки».
      Громкий всплеск от камешка, плюхнувшегося совсем рядом, заставил Катю вздрогнуть. Она обернулась - проторенным маршрутом к ней подкрадывался Виталий с початой банкой «Золотой Балтики». Судя по выражению лица и неуверенной походке, эта банка была не первая.
      – Ага, вот ты куда забралась! Что, русалочку поманила родная стихия?
      – Любишь сказки?
      – Увы! Предпочитаю интересоваться исключительно реальными вещами и событиями.
      – А как ты их различаешь?
      – Ну, знаешь, на мой взгляд, «Русал» господина Дерипаски намного реальнее и уж всяко интереснее «Русалочки» господина Андерсена.
      – Спорный вопрос.
      – Ох, Катенок, я бы с удовольствием с тобой поспорил, но нам надо торопиться - мясо стынет, а водка, наоборот, нагревается.
      – Иди без меня.
      – А ты?
      – А я не хочу ни мяса, ни водки.
      – А чего ты хочешь?
      – Пожалуй, я хочу домой.
      – Вы поссорились? Если так, то напрасно - они классные девчонки.
      – Я ни с кем не ссорилась. И, наверное, они действительно классные.
      – И в чем тогда дело?…
      – Ни в чем. Просто я захотела домой. Могут у меня быть капризы?
      – Могут.
      – Тогда считай, что это они. Ты меня отвезешь?
      – Понимаешь,- Виталик замялся,- я уже выпил немного. Вот, видишь? - В качестве доказательства он продемонстрировал пустую банку и виновато развел руками: - А до этого еще там, на даче…
      – Понимаю,- кивнула Катя.- Это действительно серьезная причина… Ну, тогда я пойду на электричку.
      – Здесь наверху, на шоссе, остановка маршруток. Прямо до «Озерков». Может, дать тебе денег на дорогу?
      – Не надо. Оставь себе, мало ли что… Вдруг на гаишников пригодятся…
      – В каком смысле?
      – Вдруг не успеешь к вечеру протрезветь. Поедешь в город, нарвешься…
      – Так мы сегодня возвращаться и не собирались. Спальных мест полно, ночевать есть где.
      – Ах вот даже так? То есть ты заранее знал о ночевке, но мне ничего не сказал?
      – Я боялся, что при таких раскладах ты вообще откажешься от этой поездки,- скорчил якобы виноватую мину Виталий.
      – Замечательно. А вот интересно, если бы я согласилась остаться, кого бы ты предпочел - меня или Эльвиру? Или, может быть, обеих?
      – О чем ты?
      – Да так, знаешь ли… Стучит у меня одна мысля в мозгу. Прямо как пепел Клааса в сердце. В доме всего три спальных, как ты это называешь, места. Два внизу и диван наверху. Так? Но поскольку Эльвира приехала одна, получается, что ни пары, ни дивана для нее не остается. Вот я и спрашиваю - ты пригласил ее как запасной вариант?
      – Как ты могла такое подумать? - возмутился Виталик. Он сделал это столь нервозно и эмоционально, что Катерина поняла: «подумала» она абсолютно правильно.- Если бы ты осталась, я, конечно, пошел бы ночевать в машину.
      – Ну, такую жертву с твоей стороны я принять не могу,- чуть насмешливо протянула Катя и, поднявшись с камня, протянула Виталику руку (мол, хоть до берега проводи, кавалер).- В конце концов, мы с тобой не настолько близки…
      – Вот именно,- буркнул себе под нос кавалер. Кстати, ему очень повезло, что этих его слов Катерина не услышала.
      Они молча добрели до берега, при этом Виталик не удержался и, поскользнувшись, угодил ногой в воду, едва не утопив свой шлепанец. Выбравшись на земную твердь, он, чертыхаясь, первым делом принялся подворачивать намокшую штанину, демонстрируя Катерине свою мохнатую лодыжку. В принципе, в ней (в лодыжке) не было ничего сверхъестественного, но Катю вдруг в буквальном смысле передернуло, когда она мысленно представила, что сегодня ночью эти волосатые ноги, в принципе, рассчитывали на интимное переплетение с ее ногами. Катя не была ханжой и уже давно (прости, мамочка) не была девственницей, но сама мысль о гипотетической возможности провести ночь с Виталиком сейчас представлялась ей особенно омерзительной. Притом что в общем и целом парень он был неплохой. По крайней мере не хуже, а в чем-то и лучше других. Но накопившееся раздражение этого дня, который Катя собиралась провести совсем иначе, не оставляло ему сегодня никаких шансов. Короче, Виталя огреб карму по совокупности…
      Здесь же на пляже они и распрощались. Поначалу Виталик порывался проводить ее хотя бы до шоссе, однако Катерина была настроена решительно, категорически заявив, что прекрасно доберется сама. Спорить с ней в такие минуты было бесполезно, горе-кавалер прекрасно об этом знал, а потому быстро сдался и махнул рукой. Целоваться и оглядываться они не стали.
      Две набитые под завязку маршрутки просвистели мимо. Катерина уже намеревалась направиться на станцию, однако в этот момент неожиданно подал голос мобильник. Мелодия из «Крестного отца» недвусмысленно давала понять, что на вербальный контакт напрашивается непосредственный.начальник.
      – Слушаю, Виктор Васильевич.
      – Привет, Катюша. Извини, что беспокою в столь дивный день и час.
      – Да бросьте вы. Что-то случилось?
      – Есть такое дело. Ты сейчас где обретаешься?
      – В Солнечном.
      – Ох, далехонько,- крякнул Смолов.- До нашей гавани за сколько добраться сможешь?
      – Если на частнике, то минут за сорок. Но вы так и не сказали, что стряслось?
      – Вах! Такие вещи спрашиваешь… Даже неудобно отвечать,- ответствовал Смолов голосом Фрунзика Мкртчяна.- Тревога тревожная у нас. Волк украл зайчат. Короче, похищение с целью выкупа. Подробности при встрече.
      – Поняла. Еду.
      – Ах да, забыл поинтересоваться… Я тебя не шибко напрягаю? Если у тебя запланированы не терпящие отлагательств дела, попробую управиться сам.
      – Я приеду.
      – Тогда все. До встречи. Целую. Пух…
      Катерина отключила трубу, вышла к шоссе и через пару минут тормознула дедка на выцветшей, а потому весьма приблизительного цвета «копейке».
      – Скажите, а это колесо доедет до Суворовского?
      – До «Озерков» доедет точно. А там поглядим,- игриво ответствовал еще крепкий дедок, не без удовольствия разглядывая ее голые коленки.
      – Хорошо, давайте начнем с «Озерков»,- рассмеялась Катя.
      «А ведь братья Стругацкие были правы,-подумала она, забираясь на переднее сиденье развалюхи.- Оказывается, бывают в жизни моменты, когда и правда очень хочется, чтобы понедельник начинался в субботу…»
      Козырев, хотя и проснулся неприлично поздно, около одиннадцати, но расставаться с диваном не спешил. Не было никакого смысла наверстывать бездарно продреманные часы: сегодня он заступал на смену с трех, так что времени на активную внеслужебную деятельность все равно толком не оставалось. Печально, конечно,- судя по картинке за окном, денек обещал быть на редкость приятственным. Впрочем, питерская погода вступает в извечный антагонизм по отношению к графику работы сменных экипажей. «Такова она наша шпионская жизнь,- невесело подумалось Паше.- Вечно у нас исключительно где-то далеко идут грибные дожди».
      Прямо в постели он выкурил первую за день сигарету, затем какое-то время листал подобранную с пола книгу, настоятельно присоветованную соседкой. Посвященная провокатору и перевертышу Азефу, книга действительно оказалась не лишена занимательности, хотя приноровиться к нормальному восприятию текста получилось далеко не сразу: поначалу Паша постоянно спотыкался на всех дореволюционных ятях. Но потом ничего, освоился.
      «…Повторяя известные уже разоблачения о провокационной и террористической деятельности Азефа, Вл. Бурцев пытался доказать, что Азеф никогда в сущности не был ни революционером, ни агентом департамента полиции; он провоцировал революционеров, сам лично участвовал в террористических убийствах, затем доносил об этом полиции, но делал все это не как революционер и не как агент департамента полиции, а как хладнокровный уголовный преступник, действовавший из личной выгоды».
      Козырев дважды перечитал этот кусок и понял, что голова, по причине явного пересыпа, категорически не желает включаться.
      Он отложил книгу и мысленно отмерил себе еще десять минут ничегонеделания, после которых все же следовало начинать выходить из горизонтального положения. Но не прошло и минуты, как в коммунальном коридоре послышались громкие торопливые шаги, нараставшие по мере приближения к козыревской каморке, которая располагалась в самом тупике их воронье-лиговской слободки.
      В дверь постучали. Но исключительно для проформы, ибо уже в следующую секунду она распахнулась («Ну вот, опять забыл на ночь запереться»,- вспомнил Паша) и на пороге появилась всклоченная Людмила Васильевна Михалева - единственно приятный во всех отношениях человек из числа полутора десятка прочих козыревских соседей. Будучи директором Музея политического сыска, она «по совместительству» выступала поставщиком редких книг, исторических сенсаций, вкусно-здоровой пищи, а также обстоятельных нравоучений ко двору «их благородия грузчика Козырева».
      – Пашка, черт эдакий, ты что, дрыхнешь до сих пор?! Включай скорее телевизор. Там такое!…- с ходу выпалила соседка.
      Продолжавший лежать под одеялом Козырев замялся. Людмила Васильевна недоуменно посмотрела в его сторону, но тут же поняла, в чем дело, и рассмеялась:
      – Пашка, кончай смущаться. Хорошего же ты обо мне мнения, коли считаешь, что за всю свою жизнь я ни разу не видела мужика в трусах.
      –А если я сплю без?…- провокационно поинтересовался Козырев.
      – Ой, да видала я и без трусов, и в оных… Равно как в кальсонах, в плавках, в семейных парашютах и в набедренных повязках. Ну все, хватит изгаляться над почтенной женщиной! Включай, а то у меня РТР отвратительно показывает.
      Делать нечего - Козырев выбрался из-под одеяла, доскакал до «лентяйки» и принялся щелкать каналами.
      «…как нам рассказали в пресс-службе музея, пропажу заметили во время плановой проверки. В хранилищах, где находились образцы русского ювелирного искусства, не оказалось около двухсот ювелирных экспонатов, в основном эмалей. Проверку начали еще в начале весны, поэтому, когда точно произошло хищение, пока выяснить сложно. Завтра руководство собирает прессу в Эрмитажном театре, чтобы сделать официальное заявление. На прямой связи со студией с Дворцовой площади наш журналист Екатерина Мельниченко…»
      – А ничего себе девочка! - прокомментировал Козырев появление на экране тележурналистки.- Фигурка, ножки, все такое…
      – Пашка, помолчи, а?! - шикнула на него Михалева.- Дай послушать.
      «…утром служащие Эрмитажа шли на работу, потрясенные сообщением о краже. Многие строят догадки, как могли пропасть музейные ценности, некоторые вообще не верят в похищение. Полагают, что это ошибка, связанная с инвентаризацией…»
      – Ага, как же! Ошибка! Двести единиц хранения! Хорошо устроились ребята, даже в ошибках, и в тех не мелочатся!
      – Людмила Васильевна! Дайте послушать! - «отомстил» Козырев.
      «…напомним, пять лет назад всех поразило дерзкое похищение картины Жана Леона Жерома „Бассейн в гареме". Эксперты не считали эту кражу заказным преступлением - рядом в экспозиции находятся куда более ценные полотна Делакруа и Энгра. Что же произошло на этот раз? Сегодня информация о возможной краже из Эрмитажа поступила в отдел музеев Роскультуры. Пока там даже нет списка пропавших предметов - по информации АЖУРа, в нем очень много страниц, и все еще не успели переслать по факсу. Но в ближайшее время в Петербург направят специальную комиссию для расследования».
      Далее пошел сюжет про отремонтированные подъезды и железные двери. Такое вот веяние времени: жилые дома превращаем в крепости, а государственные музеи - в проходные дворы.
      – Обалдеть! - Других комментариев к услышанному у Козырева не было.- Это что ж такое на белом свете деется?!
      Только сейчас сообразив, что до сих пор стоит «в неглиже», он принялся торопливо натягивать штаны.
      – Нет, это я хочу спросить, господин офицер милиции, что у вас деется? - передразнила его Михалева. Она достала из кармана халата пачку сигарет, закурила и принялась нервно расхаживать по комнате.
      – Мы-то здесь при чем?! - немного обиделся за «контору» Паша.
      – Ах да, лично вас поставили исключительно подглядывать! Потому вроде как и взятки гладки. Так, что ли? Но, между прочим, это не снимает с вас вины…
      – Ага, мы, значит, менты поганые, музейные экспонаты просрали, а вы, музейщики, тут ни при чем и все в белом, в шоколаде?
      Михалева вполголоса выругалась.
      – Ладно, Пашка, брек. Тут ты прав, здесь мне крыть нечем… Нет, но вот интересно, что за цифра такая магическая - двести? На глазок прикинули? Или они там у себя договорились сообщать о пропажах из хранилищ исключительно строго дозированными порциями?
      – В каком смысле?
      – Да в таком, что, к примеру, в девяносто седьмом у них тоже обнаружилась пропажа, и тоже сразу двухсот экспонатов.
      – Чего-то я такого случая не помню…
      – А об этом широкой общественности и не сообщалось. На фига выносить сор из эрмитажной избы работы господина Растрелли? Но я точно знаю, что тогда после смерти хранителя недосчитались двухсот экспонатов фонда бронзы и металлов. В основном, самоваров. И, кстати сказать, до сих пор ничего не нашли.
      – Тю-ю! - разочарованно протянул Козырев,- Самовары! Да кому они нужны? Разве что в скупку на металл сдать…
      – Да, самовары. А вот ты, Пашка, чайник! Ну и «почем в Америке башенные краны», а? Между прочим, рядовой антикварный самовар в питерской антикварной лавке в среднем стоит порядка тысячи долларов. А представь, сколько может стоить посудина, из которой, возможно, когда-то пили чай члены императорской фамилии? Неплохой подарочек на дачу какому-нибудь братку-олигарху.
      – Н-да, это я действительно… как-то сразу и не сообразил. Людмила Васильевна, а вы-то откуда эту историю знаете? Она же «широкой общественности» не сообщалась?
      – Из осведомленных источников, мой мальчик. Из очень осведомленных. У меня в Эрмитаже подруга, почитай, лет двадцать в отделе кадров работает. Мы с ней вместе истфак заканчивали. Правда, было это, страшно подумать в каком лохматом году…
      – А если она так хорошо осведомлена, почему молчит? Почему не борется за народное достояние?
      – Господи, Паша, и это говорит старший лейтенант милиции! В твоем возрасте, а тем паче в твоем звании, нельзя быть таким наивным. Это Система, понимаешь? У вас, в милиции, она своя, а в Эрмитаже - своя. А посему надо либо быть человеком своей Системы, либо уходить из нее. Всё - третьего не дано. Вот ты мне сам постоянно жалуешься на ваш бардак, на вашу продажность, на бессилие и безнадегу. Но при этом сам почему-то не увольняешься. Значит, согласен примириться и принять такие условия игры. Разве не так?
      – Ну, это все-таки разные вещи…- промямлил Козырев, прекрасно осознавая, что в данном случае соседка во многом права.
      – Ладно, не будем на больную мозоль,- заметив его смущение, примирительно сказала Людмила Васильевна.- Да, и еще: имей в виду, украсть что-либо из запасников музея, тем более такого огромного, как Эрмитаж, в общем-то, плевое дело. Учитывая, что в последние годы инвентаризации в музеях не проводятся в принципе (хотя и должны быть регулярными), то спохватиться экспонатов могут лишь лет эдак через тридцать-пятьдесят. Да-да, я знаю, что говорю!… Но, естественно, при условии, что речь идет не об особо ценном объекте… А знаешь, Паш, на самом деле мне сейчас безумно интересно понаблюдать, как из этой скандальной ситуации будет выкручиваться Михал Борисович и его вассалы. Слушай, эта девочка-репортерша в сюжете что-то говорила про пресс-конференцию… Ты случайно не запомнил, когда?
      – Вроде завтра. А вы думаете, Пиотровский может быть как-то причастен ко всем этим делишкам? Или он вам просто не нравится?
      – Нет, ну чтоб до такой степени, это, конечно, вряд ли. Но он директор, и если в его заведении творится бардак, то, естественно, за этот бардак в том числе должен отвечать и он лично. Конечно, наш музей сравнивать с Эрмитажем не совсем корректно, но… Финансирование у нас в разы меньше, зато порядка в разы больше. Парадокс? Что же до нравится-не нравится… Как мужчина Пиотровский немного не в моем вкусе. А вот как музейщик… Что ж, он большой профессионал, умный, образованный, с деловой жилкой… Вот только, по мне, до такой степени духовно богатый, что иногда становится даже как-то неприятно… Все, Паш, извини, что я тебя с утра так сильно загрузила, но сам понимаешь, такие вещи не каждый день случаются. И, слава Богу, что пока еще не каждый день. Ладно, пойду Илонке позвоню, узнаю, что там у них сейчас творится…
      – Думаю, ничего хорошего.
      – Это точно…
      Михалева ушла, а Паша в задумчивости снова плюхнулся на диван. Ничего из того, о чем ему только что поведала соседка, он раньше не знал и даже не слышал. До сих пор он был убежден, что украсть из Эрмитажа - это все равно что… Все равно что ограбить крупный банк. Или Кремль. На деле же выясняется, что тема не только решаема в принципе, но еще и поставлена чуть ли не на поток. Вот такие самовары…
      Впрочем, вскоре на смену праведному гневу в голову не замедлили явиться более земные мысли. К примеру, где бы оперативно перехватить двести баксов. Ибо на следующей неделе, кровь из носу, нужно расплатиться с хозяином за комнату. А в запасниках Козырева, в отличие от эрмитажных, нынче шаром покати.
      Вот такие, понимаешь, самовары!

ГЛАВА ВТОРАЯ