— Знаешь, я до последнего думала, что мы никуда не поедем, потому что у тебя снова найдутся какие-нибудь дела. — Ольга села рядом и выцепила из пачки тонкую длинную сигарету. Я промолчал.
      А что я мог сказать? Пару лет назад она заявила мне, что у меня работа на первом месте, и предложила выбрать одно из двух, и однажды, вернувшись домой, я обнаружил записку: «Уехала к маме». Беглый осмотр показал: исчезли не только Ольга с Аленкой, что пару раз случалось после размолвок на тему «кто кого не любит». На этот раз уехали многие Ольгины вещи, куча милых женскому сердцу склянок с трюмо и, главное, канарейка. Она была подарена Ольге подругой по институту на день рождения. Исчезновение птицы не оставляло сомнений в серьезности Ольгиных намерений. Аленка часто спрашивала меня по телефону о том, когда я вернусь из командировки. Месяц назад я не выдержал и предложил жене вместе съездить в лес.
      Уговаривать не пришлось.
      — Кто бы говорил, — я посмотрел на Ольгу. — Это у вас дела, а у нас делишки.
      Действительно, самостоятельность пошла ей на пользу. Нет, и раньше Ольга иногда мечтала о каком-нибудь своем деле, но фантазии были абсолютно беспочвенны и не простирались дальше небольшого кафе. Тогда она работала рекламным менеджером в фирме, куда я пристроил ее по дружбе с директором. Теперь же на визитке, которую она мне торжественно вручила, помимо ее имени-фамилии значилось загадочное, но весомое «бизнес-консультант».
      Факультет психологии не прошел даром.
      А когда она назвала сумму своего гонорара, я подумал, что отстал от жизни.
      Гонорар способствовал, в частности, появлению испанского загара и навороченной трубки. В остальном Ольга почти не изменилась. «Я скучала», — сказала она, когда я позвонил…
 

***

 
      — Я на рыбалку. — Я отломил от батона горбушку для наживки.
      Широкие низкие мостки уходили в озеро сквозь заросли прибрежного тростника.
      На пирсе уже устроились Иван Петрович и Цезарь. При моем приближении собака подняла мощную голову, но, признав своего, лениво опустила ее на вытянутые лапы.
      — Клюет?
      Петрович положил удилище на помост.
      — В рыбалке главное что? Процесс.
      Я согласно кивнул. Солнце лениво опускалось за верхушки деревьев. Ветер стих, от темной воды веяло накопленным за день теплом и обманчивым обещанием улова.
      Было так тихо, что отчетливо слышались быстрые взмахи крыльев!пары уток, летящих над озером. Покой разрушил рев мотора, и из-за мыса выскочил желтый скутер.
      — Какая тут рыбалка. Видишь, соседи развлекаются, — упредил мой вопрос директор.
      Мотоцикл стремительно пересек озеро, развернулся перед пирсом и понесся вдоль берега, оставляя за собой длинную волну, на которой запрыгал поплавок.
      — Что за соседи?
      — Какой-то крутой купил землю. Вроде из Питера, бизнесмен. Представляешь, за полгода дом отгрохал в три этажа. Все по стандартам. Я пошел познакомиться, но куда там. Охрана. Даже ворота не открыли.
      Проваливай, говорят, не мешай людям культурно отдыхать.
      Скутер летел по озеру, оставляя за собой фонтаны брызг. Впереди гордо сидел амбал в бриджах и черных очках, а в него вцепилась девица, визг которой прорывался даже сквозь шум мотора. При очередном развороте мотоцикл перевернулся, и парочка оказалась в воде, но быстро вскарабкалась на аппарат.
      — Так это он дорогу заасфальтировал?
      — Кто же еще! До самого дома. А на днях вот притащили катер. Теперь тарахтит с утра до вечера. И ведь не утонут.
      Да, выходит и сюда добралась цивилизация. Ничего не поделаешь, процесс необратим. Но если так пойдет дальше, то придется искать другие места.
 

***

 
      — Где ты пропадаешь! Обнорский рвет и мечет, потому что ты не выходишь на связь, — орал мне в трубку Скрипка, когда через пару дней я решил на всякий случай позвонить в контору. — Сейчас я тебе его дам.
      — Я же говорил: отзваниваться, — недовольно бурчал Андрей.
      — А что случилось?
      — Ничего особенного. Как тебе отдыхается? Хорошо? А у нас, между прочим, Зюзин умер.
      — Какая неожиданность. У вас — это где? Неужели прямо в Агентстве?
      — Ты ведь где-то под Псковом, да?
      Зюзин как раз где-то там на своей фазенде отдыхал. Говорят, сердце. Но я что-то сомневаюсь. Парню тридцати пяти еще не было, на здоровье вроде не жаловался. — Я хотел было возразить, но Обнорский меня опередил: — Надо бы попробовать навести справки, но так и быть, не буду тебя дергать. Псковская область все же не маленькая, черт знает, где его здесь искать.
      Хотя чуйка мне подсказывает, что здесь дело нечистое. Ну да ладно, если что — звони.
 

***

 
      Да, любопытно. Зюзин, между прочим, глава крупной фирмы, которая держит треть городского рынка нефтепродуктов. Бизнес прибыльный, но и народу на этой теме за последнее десятилетие повалило немерено. Вот и теперь наверняка начнется борьба за наследство авторитетного бизнесмена. Впрочем, меня это не интересует. Отдыхаю, имею право. Искать его дачу — все равно что иголку в стоге сена. У меня в Пскове даже контактов нет. Разве что один журналист, которому можно позвонить. Или, может, на «скорую» выйти?
      Хотя… В голове вертелось что-то интересное, связанное с Зюзиным, но что именно, я никак не мог вспомнить…
      После моего возвращения с сеанса связи с трубкой в руке Ольга почувствовала неладное. Она удивительно легко улавливала малейшие перемены настроения.
      — Что, Обнорский сказал возвращаться?
      — Не поеду в Петербург, — захныкала услышавшая разговор Аленка.
      — «Наша Таня громко плачет», — Ольга продекламировала дочке классику. — Успокойся, никто никуда не собирается.
      Таня? Татьяна?.. Да, точно, Татьяна Николаева, которая на прошлой неделе просилась на работу менеджером по рекламе в нашу газету «Явка с повинной». Обнорский сказал: для того, чтобы работать в Агентстве, надо выдержать трехмесячный испытательный срок. Она ответила, что уже выдержала все и испытывать ее бесполезно.
      Девушка оказалась с характером. А характер Обнорского и так известен. Разговора не получилось. Но я успел посмотреть трудовую Николаевой. Последним местом работы там значился «Феникс», референт генерального директора. А «Феникс» — это и есть Зюзин. Визитка Татьяны как раз была с собой.
      Я хотел бежать звонить Андрею, но подумал, что пока можно обойтись без него.
      Вот он, шанс для Николаевой быстро и эффектно пройти испытательный срок. Если она нам поможет, Обнорскому ничего не останется другого, как принять на работу такого ценного сотрудника.
      Ольге я решил пока ничего не говорить.
      — Пойду узнаю, что творится в мире.
      С ноутбуком под мышкой и телефоном в руке я отправился в лес на поиски устойчивой связи. Бред, картина маслом. Однако еще несколько лет назад об этом можно было только мечтать. С другой стороны, когда мечты стали реальностью, мне захотелось вернуться в каменный век. Пришлось поменять несколько точек, таскаясь с холма на холм и проверяя уровень приема трубы, пока наконец я нашел подходящее место.
      Кто бы видел со стороны: идиот с мобилой и компьютер на бревне среди леса.
      «Алекс — Юстасу». Как раз эстонская граница поблизости.
      Татьяна, Обнорский передумал, — нагло врал я по телефону. — Но сперва надо помочь нам в одной теме. Да, касается твоего бывшего шефа. Кстати, ты не знаешь, где находится его псковская резиденция?..
      Что?! — Я сел на кочку.
      Ну конечно, она не могла не знать про новый дом в Псковской области. Знала и место, куда часто отправлялся босс — берег озера Глубокое. И даже один раз успела побывать там на каких-то переговорах.
      Итак, получается, что «крутой», обосновавшийся по соседству, и есть Зюзин? Получается, так. В жизни часто бывают совпадения, которых не придумаешь в крутом детективе.
      Я подумал, что никак нельзя упускать такую удачу. Я понял, что смогу первым добыть какую-то информацию и начал исподволь расспрашивать Татьяну. Сначала она отвечала, потом вдруг умолкла и спросила:
      — Что вы хотите сделать — пойти туда?
      — Конечно. Грех не сходить.
      — Не делайте этого. Ни в коем случае не делайте этого. Оттуда можно не вернуться… Все, все! Не спрашивайте ни о чем.
      Она прекратила разговор, а я остался в полном недоумении.
 

***

 
      Правильно говорят, что Интернет большая помойка. Фамилия Зюзина нашлась на сайте, специализирующемся на сборе всевозможного компромата. Информации было негусто, но хоть что-то. Валерий Иванович стал президентом «Феникса» в 1998 году. Предыдущий глава компании погиб в ДТП. Зюзина связывают с авторитетным бизнесменом Ломакиным (Ломом), у которого свои интересы на нефтяном рынке. В этом году «Феникс» объявил о планах строительства новых заправочных станций в регионе. А еще, по некоторым сведениям, руководство компании пользуется для решения своих проблем связями с высокопоставленными офицерами силовых ведомств.
      (А кто не пользуется? Еще не известно, кто кого пользует.) Начальником службы безопасности у Зюзина является полковник ФСБ Александр Лунин. Я вспомнил эту фамилию. По-моему, в прошлом году мы знакомились на выставке «Безопасность и охрана».
 

***

 
      Я невольно вздрогнул, когда рядом хрустнула ветка. Метрах в десяти, сбоку, из-за маленькой елки выглядывал мужик с корзинкой в руках. Следовало предположить, что он был озадачен. Увидев, что его заметили, грибник пошагал прочь. Я свернул связь и набрал горсть черничин с ближайшего кустика. А что, неплохо было бы устроить офис прямо здесь. Связь есть. Корм под рукой.
      Птички, понимаешь, поют, и воздух чистый — чем не работа.
 

***

 
      День выдался пасмурный, и уже начинало смеркаться, но я подумал, что успею обернуться за час.
      — Пойдем вместе погуляем, — сказала Ольга, заметив, что я обуваю кроссовки.
      — Оставайся с Аленкой, ей уже спать пора.
      Я прихватил из холодильника банку пива.
      Асфальтовая дорога уперлась в ворота высокого забора, перегородившего берег озера.
      Ну не уроды ли? Как будто они здесь одни, а озеро — частная собственность. Судя по всему, здесь не ждут незваных гостей. За оградой возвышался краснокирпичный особняк в том специфическом архитектурном стиле, что так мил сердцу нуворишей. Похоже на замок, а не на жилой дом. Пожалуй, во всей округе не сыщешь такого сооружения. Переминаясь с ноги на ногу, я раздумывал, что делать дальше.
      Рядом с воротами почти бесшумно открылась калитка, которую я не заметил в сумерках, и навстречу шагнул парень в черной униформе с помповухой в руке. В проеме калитки стали видны кусочек двора с ровным подстриженным газоном и сторожка.
      — Добрый вечер, — сказал я первое, что пришло в голову.
      Но охранник явно не был расположен разговаривать и продолжал выжидающе смотреть на меня. Не могу сказать, что у него было доброе выражение лица.
      — Куда это я попал? — С равным успехом можно было спросить, как пройти в библиотеку. Я глотнул пива.
      — А куда надо? — наконец подал голос сторож.
      — Да грибы собирал, заблудился. Тут же дорога вроде была в деревню.
      — Была, а теперь частная территория. — Охранник утратил ко мне всякий интерес и начал лениво разворачиваться. На рукаве мелькнула нашивка «ЧОП „Беркут“» с раскрывшей крылья когтистой птицей в круге.
      Я изобразил неподдельное возмущение:
      — То есть как частная? Чья?
      — Тебе помочь, Влад? — раздалось из-за ворот.
      Ага, значит этого зовут Влад.
      — Давай проваливай лесом.
      Спасибо на добром слове. Лесом так лесом.
      В этот момент из дома раздались звон разбитого стекла и истошный женский крик.
      «Держи эту дуру!» — крикнул Влад кому-то во дворе и захлопнул калитку.
      Лесом так лесом. Почти стемнело, и я продирался сквозь ельник, окружавший забор. Ни подлезть, ни перепрыгнуть, сплошная стена из досок высотой метра в два с половиной. А в придачу камеры наружного наблюдения по углам дома. Страсти за забором, казалось, утихли. Во всяком случае стекол больше не били. Я остановился, прислушиваясь, когда где-то рядом заверещал сверчок. За спиной раздался негромкий свист, я обернулся и зажмурил глаза от луча света, ударившего в глаза.
      Фонарь слепил, и разглядеть что-либо было невозможно. Пакостное, доложу я вам ощущение: стоишь слепой и беспомощный.
      Будто голый.
      — Значит, грибы собираешь? — услышал я из ослепительного желтого света голос Влада. — Может, посветить тебе?
      Другой голос, тот, что спрашивал «Тебе помочь, Влад?», произнес:
      — Грибничок! С компьютером… Что ж ты, сука, здесь шныряешь? Хочешь, чтоб тебе почки отбили, грибничок? Это запросто. Не ты первый. Пойдем-ка потолкуем.
      Из электрического марева шагнула темная фигура, сильная рука схватила меня за рукав. Я рванулся, ношеная-переношеная ветровка, выручавшая меня много раз, выручила снова. Рукав затрещал по шву, оставшись в кулаке у охранника. Он растерянно смотрел на кусок ткани, а я, не дожидаясь продолжения, бросился в заросли.
      Луч скользнул вслед за мной, но запутался в густых ветках. Лапник вовсю хлестал по лицу, но меня подгонял треск валежника за спиной. Я бросился по направлению к озеру, на ходу пытаясь сообразить, куда бежать дальше. На дорогу нельзя — догонят.
      Как-нибудь обязательно брошу курить и займусь спортом. Завтра. Нет, когда вернусь в город. Остается один путь. Выскочив на берег, я с разбегу вошел в воду и рванул, как торпеда. На груди висел компьютер (тяжелый, гад), в нагрудном кармане лежал телефон. Машинально я подумал: «Ты хотел в каменный век? Получи — компьютера и телефона у тебя больше нет».
      По воде забегали лучи фонарей. Я ощущал себя, как диверсант, которого вот-вот «захватят» прожектора… Но именно свет с берега позволил мне обнаружить торчащее из воды бревно. За него-то я и зацепился, за ним спрятался… Блуждали по воде фонари, доносились голоса:
      — Где же он, сука?
      — Может, буль-буль сделал?
      — Хорошо бы… нам же возни меньше.
      Я вдруг ощутил холод. Не потому что вода холодна, а потому, что они разговаривали совершенно спокойно… Их не только не волновала моя предполагаемая смерть — им «возни меньше»… Нормально, да?
      Они пошлялись по берегу еще две-три минуты и ушли. А я совершенно замерз, пока добирался до берега.
      — Папа купался! В одежде! Ах— вот ты какой! А мне запрещаешь! — вскочила со стула Аленка, когда я появился на пороге.
      Да уж, картина маслом. Явление папы.
      Вода ручейками стекала на пол, собираясь в лужицу под ногами. Я снял сумку с компьютером, вылил из нее не меньше литра воды… м-да, интересно, возьмут его в ремонт или проще выбросить?
      — Лучше принеси полотенце. — Я скорчил Алене страшную рожу.
      Аленка захихикала.
      — Как тебя угораздило? — расспрашивала Ольга, помогая стаскивать прилипшую к телу одежду.
      — Оступился, упал. — Дотянувшись до стола, я схватил бутылку, вытащил пробку и сделал изрядный глоток коньяку. Подарок армянских коллег, приезжавших к нам на стажировку… Потом я разделся, вытерся и забрался под одеяло. Я корчил Алене рожи, она хихикала — ей смешно. А вот мне совсем не смешно. Я помнил абсолютно спокойный голос Влада: «Хорошо бы… нам же возни меньше…» Да, похоже, ребятки-то совсем отмороженные. И странные слова Татьяны я тоже вспомнил: «Не делайте этого. Ни в коем случае не делайте этого. Оттуда можно не вернуться».
      М-да, похоже, что-то в этом есть. А если это так, то ситуация может осложниться… Сюда-то, допустим, они не сунутся.
      Во-первых, — потому что считают меня утопленником. Во-вторых, здесь — Петрович с собакой. А лишние осложнения им ни к чему. Но все же… все же лучше связаться с милицией. Навряд ли ментам захочется этим заниматься, но в качестве подстраховки связаться с ними стоит… Стоп!
      А что я им скажу? Что меня пытались утопить? Не пытались, сам в воду прыгнул.
      Что меня хотели избить? Так ведь не избили… И вообще, свидетелей нет… В доме кричала женщина? Ну и что? Может, пьяная, ответят мне…
      Незаметно для себя я заснул. Видимо, разморило в тепле и от коньяка. Я заснул, и мне приснилось озеро, залитое светом фонарей… и сам я в воде… И мертвый Зюзин, который догоняет меня на водном мотоцикле. Он хохочет, скалит белые зубы и вот-вот настигнет… Я проснулся. Мокрый от пота, всклокоченный.
      — Ты кричал, — сказала Ольга. За окном уже рассвело, но я все еще плыл в своем кошмаре. — Ты кричал… Тебе что-то худое снилось?
      Господи! Еще какое худое. Я посмотрел на спящую Аленку. Я посмотрел на нее и принял решение.
      — Оля, — сказал я. — Оля, вам с Аленой лучше уехать в Питер… ненадолго, на пару дней.
      — То есть как? Почему?
      — Так надо.
      — Интересно! — протянула Ольга. — Ты сбил ребенка с панталыку, наобещал грибы, рыбалку… А теперь что? На меня тебе наплевать. Это-то понятно… Но — Аленка!
      — Оля! — перебил я. — Уймись.
      — Уймись? Уймись?! Да ты же эгоист законченный. — Ольга уже определенно заводилась. А этот процесс сродни землетрясению — противостоять ему невозможно…
      В общем, они уехали. Ольга разбудила дочку, собрала вещи, и они уехали. Алена смотрела на меня глазами захворавшего щенка. Ольга не смотрела вовсе.
      Я сказал себе: «Ты же сам хотел, чтобы они уехали… Да, хотел. Но всего лишь на пару дней…» Я побродил по дому, выпил коньяку, посмотрел в зеркало и сам себе (а кому еще?) сказал: «Дурак». Кроме того, я остался без машины и без телефона.
      Я пошел искать Ивана Петровича. Но не нашел. И мотоцикла его не обнаружил — усвистал Петрович куда-то.
      Тогда я вспомнил про мента у шлагбаума. Шлагбаум и будка, со слов Петровича, появились, когда Зюзин начал строить дом.
      Поначалу там даже дежурил сторож. Потом сторожа убрали, а мент появился в связи с пожарами. Вот он-то мне и нужен.
      Я быстро оделся и вышел из дому. С озера на берег длинными языками полз туман, было отнюдь не жарко. До будки я дошел за десять минут. Рыжеватый и усатенький сержант пил чай в своем «вигваме».
      — А что такое? — глубокомысленно спросил он, когда я сообщил, что мне необходимо связаться с милицией. Порочных следов интеллекта на его физиономии не наблюдалось…
      Я предъявил удостоверение Агентства и сказал, что очень надо.
      — Так че случилось-то?
      Я уже начал терять терпение.
      — Дом на берегу знаете? — спросил я.
      — Ну.
      Там, вероятно, незаконно удерживают женщину. Надо бы связаться с райотделом.
      — Оба-на! А выпил много? Шел бы ты спать-то. Ты же с базы?
      — Я ведь серьезно, сержант.
      Сержант почесал голову и сказал:
      — Ну смотри… мое-то дело маленькое. — Он вытащил коробочку сотового (не худо милиция в провинции живет), нажал клавишу. — Але, отдел? Капитана Стасова мне…
      Здоровеньки булы, товарищ Стасов… Тут такое дело: гражданин подошел с заявлением.
      На базе отдыхает. Журналист. Говорит, что, мол, есть у него информация о заложниках…
      Че?.. Ага… ага… ну пока.
      Сержант выключил телефон, сказал строго:
      — Скоро будут. Ты иди к себе на базу, жди.
      До базы я не дошел, дошел только до развилки. А там из тумана вынырнул белый «лэндкрузер», и «капитан Стасов» показал мне из окна помповушку.
      Надели на меня «браслетики», бросили меня на пол… повезли. Да весело, с музыкой… Аи, я лох последний! Всех «обставил, объегорил, замутил и развел на понтах».
      Аи, я лох…
      А Влад весело сказал:
      — Мудо ты, журналер… Вчера ушел, а сегодня — хрен. Лучше б ты сам утоп. Нам возни меньше… верно, Костя?
      — А в чем дело? — начал я дурковать. — Вы чего, мужики?
      — А в том дело, что влез ты, куда влезать тебе не следует, — прорычал Костя. — Теперь придется тебя… того… искупать с камушком на ногах.
      Вскоре «лэндкрузер» притормозил — видимо, у ворот. Затем джип проехал еще несколько десятков метров и замер. Меня выбросили бесцеремонно — как мешок с картошкой… тьфу!
 

***

 
      Просторный холл… колонны… камин.
      Над камином — голова лося… кабанья голова. В стеклянном шкафу — ружья, мечи, арбалеты. Лестница наверх. Кабинет. Строго, достойно, в ретро-стиле… Человек в кресле с сигарой. Он поднимается, и я узнаю полковника Лунина… Сказать, что я совсем не ожидал увидеть его здесь, было бы неправдой. Но тем не менее это все же оказалось неожиданностью.
      — Свободны, — сказал полковник моим конвоирам. — Отдыхайте.
      Влад протянул ему мои документы: права и удостоверение Агентства, и оба вышли.
      Лунин некоторое время смотрел на меня, потом сказал:
      — А ведь мы с вами встречались, Николай… э-э…— он заглянул в удостоверение, — Степанович.
      Лунин положил документы на столик, сигару — в пепельницу.
      — Чем обязаны вашему вниманию? — Лунин спрашивал, а я молчал, тянул время, но ничего путного в голову не приходило. — Только не говорите, что исполняете профессиональный долг.
      — Это допрос?
      — Ну что вы, просто дружеская беседа. — Полковник достал из бара бутылку виски. — Кстати, правду говорят, что «Золотая пуля» получает деньги от Лома?
      — Ага, а еще от Склепа, Жоры Армавирского и Васи Пензенского.
      — Зря вы так кипятитесь, — почти расстроился Лунин. — Хотите выпить? Ах да…
      Он вспомнил про наручники, вытащил из кармана связку ключей. Среди них был и ключик от наручников.
      …С грохотом распахнулись створки дверей, и в кабинет вошла женщина… с арбалетом в руках. Такое мне доводилось видеть только в боевиках. Для пущей экзотики на правой руке у нее болтался «браслетик». Такой же, как у меня.
      — Руки! — скомандовала она.
      Лунин поднял, а я нет. Я просто протянул ручонки вперед: смотри, мол, я тоже невольник этих плохих людей.
      — Ты что за конь? — спросила женщина. Она была, несомненно, красива — высокая длинноногая брюнетка в плотно обтягивающих ноги кожаных брюках. Но вот под глазом у нее светился фингал, и я догадался, что это никак не макияж.
      — Я — журналист, — ответил я. — Интересуюсь обстоятельствами смерти Валерия Зюзина… А вы кто?
      — Журналист? — Она на секунду-другую задумалась. Потом приказала Лунину: — Ну-ка, полкан, сними с журналиста «браслеты».
      — Лера! — сказал Лунин. — Лера, ты сейчас совершаешь ошибку. Мы же можем найти общий язык. А этот журналист…
      — Заткнись, падла, — ответила Л ера. Выражалась она изящно. — Заткнись и делай, что сказано.
      Лунин сверкнул глазами, но «браслеты» с меня снял. А я любезно помог ему надеть их. Добавлю, что сделал это с удовольствием. Лера тоже немножко расслабилась.
      — Я, — сказала она, — жена… вдова Валерия. Смертью, значит, его интересуешься? — Я кивнул. — Будут тебе материалы, журналист. Будут… если выберемся отсюда.
      Дай-ка ключики.
      Я подал Лере ключи, а она сунула мне арбалет, распорядилась:
      — Сунутся два брата-дегенерата — Влад или Костя, — стреляй.
      Ошеломленный напором вдовушки, я кивнул. А она освободилась от наручников и пошла в угол кабинета. Там висела картина с каким-то тоскливым зимним пейзажем. А за картиной был, как и положено, сейф… Я стоял, как дурак, с арбалетом в руках и поглядывал то на дверь, то на Лунина, то на Леру. Больше всего меня интересовал вопрос: что я буду делать, ежели действительно войдут Влад или Костя?
      Смогу ли выстрелить?.. Горячей любовью к этим уродам я, естественно, не пылал, но стрелять в людей мне еще не доводилось.
      А стрела арбалетная выглядела очень убедительно, и в напряженном коротком луке чувствовалась мощь…
      — Ах вы, суки, — задушевно сказала Лера. — Ах вы, козлы позорные! Акции хотели у меня отобрать? Эмиссию провести? Да вот хуй вам, а не эмиссия.
      Она стояла возле сейфа и трясла какими-то бумагами.
      — Лера…— начал было Лунин.
      — Заткнись, Лунин. Ты в комитетах своих был полковник. А здесь ты мразь. Шестерка ты. Быдло. А я — хозяйка! Понял ты, холоп?
      Лунин покраснел как рак, брошенный в кипяток. На Леру он не смотрел, зато обратился ко мне:
      — Николай Степанович, вы совершаете большую ошибку. Вы не знаете, с кем связались! Эта женщина…
      Договорить он не успел. Лера подскочила к полковнику и врезала ему остроносым сапожком по… в общем, больно. Эта дама определенно производила впечатление.
      — Пошли, — сказала она мне, — чего встал. Выберутся быки из подвала — нам пиздец придет. Стволы-то при них остались.
      Мы быстро спустились вниз. Сунулись в джип, но ключей в замке не было. Арбалетчица Лера произнесла:
      — Жопа нам! Остальные-то тачки в гараже. Но в гараж нам не проникнуть… У тебя, журналер, тачка есть?
      — Нет, — ответил я, потому что в данный момент тачки у меня действительно не было.
      — Не писай, подарю.
      — Мерси, не буду писать, пока не подаришь. Буду терпеть.
      — Ну что теперь? — сказала Лера. — Теперь надо когти рвать.
      — Надо, — согласился я. Где-то в глубине дома звучали удары. Похоже, это пытались выбраться из подвала быки. Уж не знаю, какая в этом подвале дверь, но, думается, они ее скоро вынесут.
      — Пошли, — сказала Лера.
      Мы двинулись к воротам, но снаружи раздался рокот двигателя… вот те на! Никак кто-то в гости?
      Я приник к щели в воротах — по асфальту стремительно неслась моя «десятка»… Господи, Ольга вернулась!
      — Мы спасены, мадам, — сказал я. — Вернулась моя жена, и теперь у нас есть транспорт.
      — Жена? — подозрительно спросила арбалетчица.
      — Вас, графиня, что-то удивляет? У меня не может быть жены?
      Ответа я не дождался и пошел к воротам. А Ольга уже требовательно сигналила… ах ты, лапушка моя! Ведь как кстати ты появилась! Что это я, дурень, тебя выставил? Что бы я без тебя делал?
      Я распахнул дверь рядом с воротами и вышел «на волю».
      — Это твоя жена? — спросила Лера с издевкой… Из-за опущенного бокового стекла смотрела… Татьяна Николаевна, смотрела мимо меня — на Леру. А Лера на Татьяну. Очень выразительно смотрели эти две дамы друг на друга. Как две тигрицы. Или, вернее, две змеи. Или… в общем, «ласково» смотрели они друг на друга.
      — Нет, — запоздало ответил я на вопрос. — Это не моя жена.
      Тут я понял, что и машина-то не моя — «десятка», цвет «вишня», стекла тонированные, — но не моя.
      Я подошел и сказал Татьяне:
      — Таня, я, конечно, не ожидал, но вы кстати… разворачивайтесь.
      — Зачем? — спросила она, продолжая смотреть мимо меня на Леру.
      — Нужно уезжать. В доме весьма опасная команда, и у них есть к нам некоторые претензии…
      — Какие? — равнодушно спросила она.
      — Пустяковые. Ребятам хочется погулять на наших поминках, а мне эта идея почему-то не нравится.
      — Ладно, садитесь… А ведь я вас предупреждала.
      Я распахнул заднюю дверцу, галантно показал Лере рукой: прошу. Лера прошествовала и не без грации поставила ногу в салон… тут-то Татьяна и рванула тачку!
      Лера — совсем без грации — шлепнулась кожаной попой на асфальт… М-да, хорошие у дам отношения.
      — Ах! — сказала Татьяна. — Случайно перепутала педали. Извините.
      Лера улыбнулась вполне светской улыбкой.
 

***

 
      Мы ехали молча… Господи, если бы мы ехали молча до Питера, то мы и добрались бы без приключений. Но мы ехали молча всего полминуты. Я сам в этом и виноват.
      Я задал Лере вопрос:
      — Вас держали в наручниках?
      — Да… вы же сами видели.
      — Как же вам удалось освободиться?
      Несколько секунд она молчала, потом сказала, морщась:
      — Эти два быка захотели «комиссарского тела». А поскольку насиловать прикованную к батарее женщину неудобно, они…
      — Вас? — воскликнула Татьяна деланно-изумленно. — Вас — изнасиловать?
      — Представьте себе, Таня.
      — Не могу. Убей Бог, не могу представить, зачем насиловать сучку, которая сама готова лечь под любого кобеля.
      Лучше бы она этого не говорила… ох, лучше бы она не говорила этого! Но она сказала… Лера вцепилась ей в волосы — шикарные белокурые волосы— и закричала:
      — Ах ты, блядь! Ах ты, проститутка копеечная! Ты это мне?!
      Завизжала Татьяна, завизжали тормоза.
      «Десятка» вильнула и врезалась в сосну…
      Слава Богу, скоростишка была низкой.
      Я пытался разнять самок, но, признаюсь честно, не преуспел. Бились они истово, так, как бились в очередях за водкой при Горбачеве…
      Я понял, что процесс политического урегулирования невозможен. И принял единственно верное решение:
      — Щас рванет бензобак! — заорал я дурным голосом. Сам от себя такой шаляпинской мощи не ожидал… но помогло.
      Обе дамочки выскочили из машины. И — вовремя. Вдали на дороге показался белый «лэндкрузер».
      — В лес! — скомандовал я.
 

***

 
      Второй раз за последние сутки я дал себе зарок бросить курить и начать заниматься спортом… с завтрашнего дня… или с послезавтрашнего… или с понедельника.
      В общем, мы пробежали по лесу с километр. И, кажется, оторвались. А может быть, нет. Но никакого преследования, судя по тишине, не было, да и нам самим хотелось верить, что мы оторвались… Сердце трепыхалось, легким не хватало воздуха, перед глазами плясали разноцветные мухи.
      Придя в себя, я попросил:
      — Девчонки, дайте телефон.
      — Нету меня, — сказала Татьяна. — В машине остался.
      — И у меня нет, — сказала Лера. — У быков остался.
      Нормально. Нормально, мы без связи, потому что мой после «водных процедур» зачах… Транспорта у нас тоже нет. Где мы сейчас находимся — никто в «цивилизованном мире» не знает. Как не знают и того, что у нас серьезные проблемы с Луниным.
      А считать, что нас вот так за здорово живешь отпустят, — это, извините, наивно… не отпустят они нас. Это и ежу понятно. Р-р-романтика… Хорошо, хоть фурии успокоились. Я закурил и спросил:
      — Ну и что, подруги, мы будем делать? Влипли-то мы херовенько.
      «Подруги» молчали. А вид у обеих был — ой, мама, караул! Но поскольку в женщине мы ценим в первую очередь духовное начало, а не эти буржуазные 90-60-90, то я на мелочи внимания не обращал… Хотя кофточка у Татьяны порвана была весьма пикантно и открывала глазу… ладно, ладно, не будем.