— Почему? Можете объяснить?
      — Да, могу. Все дело в том, что мы встретились с не совсем обычными преступниками. А с людьми, одержимыми бредовыми идеями. Среди мешанины этих представлений — отрицание власти, общества, законов и так далее. Вице-губернатор в их глазах — олицетворение власти, которую они презирают и ненавидят. Боюсь, Александр Петрович, что ваше вмешательство только подогреет их агрессию… извините.
      — Я понял, — облегченно ответил вице-губернатор и посмотрел на часы. Все остальные тоже. Прошло уже семь минут из отпущенных нам Пауком десяти.
      — Надо идти, Андрей, — сказал Костин. — Ты готов?
 

***

 
      Деньги оказались в самой обычной картонной коробке (но не от ксерокса).
      Я сегодня ничему больше не удивлялся.
      Я взял коробку с миллионом баксов под мышку и пошел знакомой уже дорогой: через мрачноватый тоннель арки, через двор-колодец… из окна на третьем этаже на меня смотрели глаза мертвеца.
      Двое мужчин в штатском и двое в форме ничего мне не сказали. Пятьдесят две ступеньки вверх… глаз телекамеры… и голос из переговорника:
      — Раздевайся, англ.
      Я разделся. Сложил одежду на пол.
      — Открывай коробку.
      И я открыл коробку.
      — Высыпай на пол… Я хочу видеть.
      Я высыпал на свою куртку миллион баксов. Никаких эмоций я не испытывал — как будто это была туалетная бумага. Сто рулонов туалетной бумаги с водяными знаками и какими-то там хитрыми степенями защиты… От кого? От безумных «Усыновленных Дьяволом»?
      — Сложи баксы обратно в коробку.
      Подойди к двери.
      Я небрежно покидал пачки обратно — получилось «с горкой», не так, как у педантичных банковских служащих, подошел. Дверь раскрылась:
      — Входи, урод… Быстро!
      И снова я встретился глазами с женщиной, привязанной у стены. Ужас в ее глазах, отчаяние, крик… А я стоял и держал в руках идиотскую коробку с американским лимоном. И сам ощущал себя законченным идиотом… А кем еще я мог себя ощущать?
      …Лестничная площадка, пятьдесят две ступени вниз, двор, арка, автобус.
 

***

 
      Моего возвращения ждали, ждали информации. Но мне нечем было порадовать собравшихся в автобусе людей.
      — Нет, — качнул я головой, — в лучшую сторону не изменилось ничего.
      — А я говорил, что путем уступок мы ничего не добьемся, — сказал Валерий Вячеславович. Он сказал это как будто себе, но для меня было очевидно, что его фраза предназначалась в первую очередь для вице-губернатора и должна продемонстрировать решительность и дальновидность Валерия Вячеславовича.
      Пока я отсутствовал, состав собравшихся изменился: исчезли мои «коллеги-журналисты», зато появились люди в форме. Один в форме гражданской авиации, двое других — в военной.
      — Я не вижу никакой возможности посадить вертолет в непосредственной близости отсюда, — говорил «летун», разглядывая схему. — Здесь просто нет места для посадки «Ми-8» — сплошная застройка.
      — А здесь… или, например, здесь? — спрашивал Костин, показывая на схеме. — По-моему, достаточно много места…
      — Это по-вашему. А по-нашему — существуют инструкции, обойти которые мы не имеем права… Любой полет над городом, а уж тем более посадка в городской черте серьезнейший вопрос.
      Партизанщина недопустима и даже преступна.
      Я скромно сел в уголке, ко мне подсел Спиридонов.
      — Думаю, — сказал он, — мы уже достаточно вас сегодня поэксплуатировали, Андрей… Поезжайте домой, хлопните сто граммов. По себе знаю, каких нервов все это стоит.
      Возможно, я бы и ушел, но вмешался переговорщик:
      — Прошу вас остаться, Андрей… Не исключено, что ваша помощь может еще понадобиться. Ежели бандиты сами проявили инициативу, вызвав именно вас для второго контакта, — значит, вам «доверяют». Или, по крайней мере, вы не вызываете у них чувства тревоги, опасности… Возможно, ситуация потребует вашего участия.
      Так вот и получилось, что я остался.
      Спасибо за «доверие», господин Паук.
      Постараюсь оправдать.
      — Здесь? — спросил, глядя на схему, «летун». — Здесь, пожалуй, можно… пустырь большой. Но желательно выехать на место, посмотреть своими глазами. Может, там уже ларьков понаставили…
      — Вас отвезут, — ответил Костин. — Вместе с вами поедут наши ребята… им тоже нужно осмотреть место.
      Костин, офицер из «Града» и «летун» вышли. На улице заворчал мотор «Волги».
 

***

 
      Снова зазвенел телефон, и переговорщик снял трубку.
      — Слушаю вас, — сказал он.
      — Я — Паук. Сто пачек вашего буржуазного дерьма получил… Вижу, до вас начинает доходить… Теперь нам нужен наш темный брат и большая птица.
      — Все вопросы будут решены в самое ближайшее время. Вопрос с вертолетом уже практически решен — мы подыскиваем посадочную площадку… «Ми-8» — большая машина, во дворе ее не посадишь, верно?
      Несколько секунд Паук молчал. Видимо, искал подвоха. Потом спросил:
      — А наш брат? Когда вы доставите нашего брата?
      — Вопрос решается, Паук… Нам очень трудно убедить московские власти, что вы согласны на диалог. Ведь мыто выполняем ваши условия, а вы не освобождаете заложников.
      — Вертолет и наш брат! Потом — заложники!
      — Если бы вы освободили хотя бы женщин, нам было бы гораздо легче вести переговоры и с Москвой, и с Западом.
      — Мы, Усыновленные Дьяволом, не видим разницы между Москвой и Западом… Мы, идущие во тьме, не принимаем условий ни Востока, ни Запада.
      Мы сами ставим условия. Мы ждем нашего брата и птицу. Через час присылай английского слизняка за головой бабы. А будет вертолет — отпущу слизняков в обмен на экипаж. Все! Пошло время…
      — Нельзя им давать вертолета, Александр Петрович, — сказал один из военных — подполковник с петлицами связиста.
      — Почему? — спросил вице-губернатор.
      — Потому что уйдут… Совершенно не важно, куда они направятся. Если полет осуществлять на малой высоте, средствами ПВО нам будет их не обнаружить.
      Они могут вынудить экипаж, сесть в любом глухом месте, уничтожить и экипаж, и машину, а затем скрыться.
      Александр Петрович задумался, побарабанил пальцами по столешнице. Валерий Вячеславович склонился к нему низко, заговорил:
      — Этого категорически нельзя допустить, Александр Петрович. Добро, если они сядут на нашей территории… а если уйдут к финнам?
      — Финны все равно их выдадут, — ответил «вице».
      — А политические последствия? — возразил чиновник.
      — А жизнь заложников? — спросил вице-губернатор. — Об этом вы подумали?… Гибели людей допустить нельзя, момент не подходящий.
      — Я понимаю и разделяю вашу обеспокоенность… Но политические последствия! Финское МИД не дает согласия на прием вертолета с террористами. И — представьте себе — он вдруг прилетает!
      Думаю, мы окажемся в весьма затруднительном положении.
      — Вы, — раздраженно ответил вице-губернатор, — не окажетесь… Решение буду принимать я.
      — Да-да, безусловно, это так… Однако можно поступить и по-другому.
      — Конкретно?
      — Конкретно перестрелять негодяев в тот момент, когда они выйдут из помещения… или возле вертолета.
      Вице— губернатор внимательно посмотрел на чиновника:
      — Я допускаю, что чисто технически это возможно. А с этической точки зрения? Ведь это будет элементарный расстрел. Без решения суда, кстати… А признать человека виновным и определить ему наказание может только суд. Нет… нет. Момент не подходящий.
      — Но мы спасем при этом жизнь людей.
      — Нет. Мы, скорее, поставим их жизнь под угрозу. Готовьте вертолет, — с кислым видом подвел итог «вице».
 

***

 
      Вернулись сотрудники «Града» и спец из МГА. Вместе они осматривали место для посадки вертолета: пустырь в пяти минутах езды.
      — Можно посадить вертушку, — сказал «летун». А «градовцы» обследовали местность с учетом своих задач и тоже остались удовлетворены.
      После пятиминутного совещания Александр Петрович сказал:
      — Добро, давайте вертолет, выходите на связь с этим Пауком.
      — Александр Петрович, — сказал подполковник, — я еще раз напоминаю вам: уйдут. Уйдут они на малой высоте, и мы ничего не сможем сделать… Мы на себя такую ответственность взять…
      — Ответственность на мне, — перебил вице-губернатор.
      Подсуетился и Валерий Вячеславович:
      — Александр Петрович, в случае пересечения террористами финской границы политические последствия…
      — Мы уже обсуждали этот вопрос, достаточно. Я принял решение.
 

***

 
      — Паук, — сказал в трубку переговорщик, — готовы ли вы к посадке в вертолет?
      — Большая птица уже прилетела?
      — Да. Она вас ждет на пустыре в километре отсюда.
      — А наш брат? Где, ментяра, наш брат?
      — Он встретит вас под Выборгом. Его увезли на следственный эксперимент в Выборг.
      Паук разразился руганью. С криком, с визгом. Стало ясно: наступил критический момент… Усыновленный Дьяволом мог сделать любую глупость. Но глупость страшную, кровавую…
      И вдруг замолчал, а в трубке зазвучал другой голос:
      — Так, слушайте меня… Сейчас ваш человек принесет нам схему с указанием точного места посадки. Лучше, если это будет англичанин… Он еще у вас?
      — Да, — ответил переговорщик. — Мистер Смит здесь. Простите, с кем я говорю?
      — Можешь называть меня Негодяем… Итак, англичанин приносит схему, мы обсуждаем маршрут движения до пустыря, порядок посадки, транспорт.
      После этого принимаем решение по заложникам. Понял?
      — Понял, — ответил переговорщик.
 

***

 
      Третий раз за два часа я вошел в помещение клиники. Что-то здесь неуловимо изменилось. Внешне все было точно так же: проволока растяжек, заложники с наволочками на головах, «распятая» на стене женщина… Но что-то все-таки изменилось.
      — Схему, — каркнул Паук, и я передал схему.
      Человек в маске собаки, всегда державшийся в глубине, подошел и взял ее у Паука. Разложил на столе. Его движения были точны, в них чувствовались сила и уверенность… Внезапно я все понял. И обматерил себя за то, что не понял этого раньше.
      Человек-собака спокойно изучил схему с обозначенным маршрутом движения, придвинул телефон, набрал номер.
      — Негодяй на связи, — сказал он. — Я изучил маршрут. Думаю, вариант реальный… Через тридцать минут подадите к подъезду микроавтобус с тонированными стеклами… Найдется такой?…Хорошо. Итак, подаете к подъезду микроавтобус. Ни в подъезде, ни во дворе не должно быть ни одной живой души. Это понятно?… Хорошо. Водитель раскрывает все двери и уходит, к черту. Он нам не нужен.
      А вот журналиста мы до посадки в вертолет подержим у себя… Дальше: до пустыря нас сопровождает только один автомобиль ГАИ с «мигалкой»… Позаботьтесь, чтобы на нашем пути не было пробок. Заложников мы отпустим, когда окажемся возле вертолета — не раньше, но и не позже… Крови мы не хотим.
      Паук дернулся, хотел что-то сказать, но человек-собака только посмотрел на него — и Паук сник.
      — Ну, — сказал человек-собака, — мы, надеюсь, все согласовали?
      Видимо, переговорщик сказал: «Да».
      — Отлично. Давайте сверим часы.
 

***

 
      Я сидел на полу в углу холла. Наблюдал, как человек-собака инструктирует заложников. Они тоже сидели вдоль стены в своих наволочках на голове. Женщину отвязали, и она обессиленно опустилась на пол.
      Ужас в ее глазах уже потух, сменился пустотой. За несколько часов, пока она стояла раздетой, успела замерзнуть… тело покрылось гусиной кожей, затвердели соски.
      — Минут через двадцать — двадцать пять вся эта история для вас закончится, — спокойно говорил человек-собака заложникам. — Если вы будете выполнять мои инструкции. Это понятно?
      Головы в наволочках кивнули. Недружно, вразнобой.
      — Сейчас попьете чайку… соберитесь с силами и пойдем. Держимся дружно, кучно, стайкой… Садимся в автобус, едем. Езды тут совсем ничего. А на месте нас уже ожидает вертолет. У вертолета мы и попрощаемся. Я понимаю, что вы пережили не лучшие часы… Я сожалею.
      Вам, мадам (человек-собака обратился к голой женщине), следует одеться…
      Она сидела безучастно. Негодяй подвинул к ней ногой ворох белья и одежды.
      — Мадам, — повторил он, — соберитесь, пожалуйста, вам следует одеться… следует успокоиться… Все будет хорошо.
      Женщина кивнула, но продолжала сидеть неподвижно. В приемную вошел человек в маске гориллы. Он поставил на стол поднос с кофейником, чашками и даже бутылкой коньяку. Ушел, потом вернулся, поставил несколько мензурок.
      — Вот и кофе, — сказал человек-собака. — Кстати, я рекомендую вам выпить и коньячку… снимает напряжение.
      Я сидел в углу. Наблюдал. Ситуация стала ясна для меня окончательно… Не было никаких «Усыновленных Дьяволом».
      Не было! А был умный и циничный человек-собака, который ловко сумел использовать шизанутого Паука. Который сумел блестяще разыграть спектакль, ввести всех в заблуждение… Он, видимо, и не думал добиваться освобождения Смирнова-Козырева. Он, видимо, и не думал лететь за границу… С миллионом баксов он запросто и не худо устроится здесь… А Паука просто грохнет за ненадобностью.
      Он получил то, что хотел, — деньги, вертолет и гарантии. Они улетят куда-нибудь в глубинку, выведут из строя вертолет и скроются. Вполне возможно, в точке посадки уже ожидает автомобиль, а в кармане Негодяя лежит комплект документов для новой безбедной жизни.
      Интересно — кто он, человек-собака?
      Действительно сообщник Смирнова-Козырева? Или он просто использовал ситуацию?… Возможно, ответа мы не узнаем никогда. Но, в любом случае, сработал он толково.
      Заложники сняли наволочки, приступили к кофейку. Я вглядывался в испуганные, напряженные лица. Человек в маске гориллы быстро и ловко прорезая в наволочках отверстия для глаз…
      Обнаженная женщина сидела на полу, обхватив колени.
      — Кофе хотите? — спросил, присев около нее, Негодяй. Она кивнула. — Сейчас организуем… А коньячку?
      Она опять кивнула. Человек-собака встал, подошел к столу и налил кофе в чашку. В медицинскую мензурку плеснул коньячку. Один из мужчин-заложников вдруг спросил:
      — А можно и мне коньяку?
      — Можно и нужно. Но в разумных пределах…
      Мужчина быстро налил коньяк. Выпил. Негодяй отнес кофе и мензурку голой женщине, поставил на пол.
      — Вот, — сказал он, — выпейте, успокойтесь… И оденьтесь, в конце-то концов.
      Мужчина за столом снова налил себе коньяку, быстро выпил. И еще раз налил.
      — Э-э, — сказал Оборотень, — хватит. Еще дело делать.
      Мужчина послушно поставил мензурку на стол.
      — Послушай, Негодяй, — произнес вдруг Паук.
      — Что, темный брат? — спросил человек-собака.
      Паук подошел к окну, показал стволами обреза в небо.
      — Я слышу клекот большой птицы, — сказал он.
      Я прислушался, но не услышал ничего. Негодяй тоже прислушался. И тоже, видимо, ничего не услышал. Он внимательно посмотрел на человека с лицом мертвеца и ответил:
      — Да, брат. Большая птица уже рядом.
      — И мы полетим на Запад?
      — Да, брат, мы полетим на Запад.
      Заложники за столом пили кофе, неподвижно сидела на полу голая женщина, так и не притронувшаяся к кофе и коньяку. Слушал «клекот большой птицы» Паук. Он был уже совершенно безумен.
 

***

 
      — Пора, — сказал человек-собака. — Автобус уже у подъезда. Идем, господа, таким образом: плотной группой. Мы, Усыновленные Дьяволом, в центре… Вы, господа ПОМОЩНИКИ, по бокам. Плотно идем, прижимаясь друг к другу. Спокойно, не спеша. Впереди — господин журналист. Все мужчины должны надеть на голову наволочки. Там прорезаны отверстия для глаз, так что проблемы не будет.
      — Негодяй, — сказал вдруг Паук, — я не хочу надевать наволочку. Мне нравится мое лицо… лицо мертвеца.
      Человек-собака некоторое время смотрел на Паука молча.
      А потом сказал:
      — Ну что ж… может быть, так даже лучше. Иди с лицом мертвеца… Подъем, господа, подъем!
      Люди за столиком встали, но женщина на полу продолжала сидеть. Негодяй подошел к ней, присел.
      — Как вас зовут?
      — Что?
      — Как вас зовут?
      — Людмила.
      — Люда, нужно встать, одеться и идти… Вы понимаете?
      — Да… дайте пальто.
      Оборотень снял с вешалки серое бархатное пальто, подал Людмиле. Она поднялась, сказала: «Спасибо», — и надела пальто на голое тело. Аккуратно застегнула все пуговицы.
      — И сапоги, — попросила она. Оборотень подал ей серые замшевые сапоги. Она снова сказала: «Спасибо». Оборотень раздал всем наволочки с дырами для глаз. И мы их надели. И стали похожи на куклуксклановцев. Только женщины и Паук остались без дурных колпаков с дырами для глаз… Я посмотрел в лицо Людмилы и подумал, что оно мало отличается от маски мертвеца.
      — Пошли, сказал человек-собака.
 

***

 
      Плотной стайкой мы спустились вниз.
      Пятьдесят две ступени… В подъезде никого не было. Возле подъезда, вплотную, стоял микроавтобус «тойота». Все его двери были распахнуты. Мигала «аварийка».
      — Залезайте, господин журналист, — сказал мне в затылок Негодяй, — вперед, на водительское сиденье. Поведете вы.
      Я пожал плечами, шагнул в салон, пробрался между сидений. На «торпеде» лежала радиостанция. Вслед за мной в автобус взбирались заложники и Усыновленные Дьяволом… компания «куклуксклановцев», собирающаяся на пикничок. Захлопали двери. Негодяй сел у меня за спиной.
      — Дайте-ка мне радиостанцию, — приказал он.
      Я передал ему радиостанцию, и он связался с переговорщиком:
      — Мы выезжаем, — сказал он. — Надеюсь, вы помните наши договоренности?
      — Все в порядке, — ответила черная коробка рации. — Мы в точности выполняем все, о чем договаривались… На улице вас ожидает машина сопровождения ГИБДД.
      — Ладушки, надеюсь на ваше благоразумие… Поехали!
      Я крутанул ключ, затарахтел дизельный движок.
      — Я слышу клекот большой птицы, — прошептал Паук. — Она хочет мяса. Много сырого мяса!
      Мне хотелось треснуть безумца по голове. Треснуть так, чтобы он заткнулся, откусил себе язык… Я включил передачу и направил «тойоту» под арку. Мигала «аварийка», рокотал дизель, что-то бормотал Паук.
      Микроавтобус проехал по неровному асфальту арки, выкатился на улицу. Посредине проспекта стоял милицейский «жигуленок» с включенной «мигалкой».
      Я пристроился в хвост… Поехали. Проспект был абсолютно пуст. На перекрестках стояли, перекрывая движение, гаишники. Чем-то все это напоминало кино. Наволочки с дырами, идиотская маска мертвеца…
      Мы ехали минуты полторы. Затем гаишный «жигуленок» показал левый поворот и свернул в проезд между домами.
      За детской площадкой стояли гаражи.
      Над гаражными крышами виднелись вертолетные лопасти, похожие на листья гигантской стальной пальмы. Кажется, они даже слегка покачивались.
      Мы обогнули гаражи и выехали на пустырь. Видимо, здесь затевалось какое-то строительство: лежали кучи гравия, песка, щебня, бетонные кольца и трубы, на краю застыл бульдозер. По периметру расположились бойцы «Града».
      В центре этого «пейзажа» стоял вертолет. До него было метров сорок. Но их нам предстояло пройти пешком, проехать на «тойоте» через этот «танкодром» нереально.
      Я заглушил движок. В наступившей тишине прозвучал голос Паука:
      — Большая птица… большая стальная птица. Она хочет мяса. Сырого мяса… человечины.
      За моей спиной послышался голос Негодяя:
      Эй! Мы на месте… Слышишь меня?
      — Слышу хорошо. Есть проблемы?
      — На хрен здесь оцепление? Что за дела?
      — Оцепление только для того, чтобы не пускать зевак. Зря ты волнуешься.
      Это вам надо волноваться, а не мне… Снимите своих бойцов, отзовите гаишников. Понял?
      — Хорошо, все сделаем… Нам самим ни к чему осложнения.
      Спустя несколько секунд гаишный «жигуленок» резко развернулся и уехал.
      «Градовцы» враз тоже исчезли. На пустыре остались вертолет и мы… Было очень тихо. Покачивались вертолетные лопасти, ветер нес через пустырь скомканную газету.
      Негодяй напряженно всматривался в темно-зеленый фюзеляж. Бормотал Паук…
      Негодяй снова поднес к губам, то есть к наволочке, рацию:
      — Эй, приятель, сейчас мы выйдем… давай без глупостей.
      — Мы же договорились. Для нас главное — жизнь заложников. Ты обещал отпустить.
      — Отпущу… не нужна мне обуза, мне экипажа хватит. Прощай.
      Негодяй прервал связь. Спиной, затылком я ощущал его неуверенность. Он нормально держался, но все равно я ощущал его напряжение, неуверенность и страх.
      — Ну что, — сказал он через несколько секунд. — Пошли, что ли?
      Никто не ответил.
      — Пошли, — сказал он и тронул меня за плечо. — Ты первый, англичанин…
      Выйдешь и стой рядом.
      Я раскрыл дверцу и выпрыгнул на землю.
      …Мы шли к большой птице молча.
      Только Паук бормотал, бормотал, бормотал неустанно. На боку бетонного кольца он увидел изображение перевернутой пентаграммы… Он увидел и заорал:
      — Братья! Братья дают нам знак! Ты видишь, Негодяй?
      Негодяй не ответил. Он шел у меня за спиной, держал в правой руке пистолет, нес за спиной рюкзак с баксами. Он был очень напряжен. До вертолета осталось около двадцати метров. Тридцать — тридцать пять шагов… совсем ерунда!
      Потом осталось пятнадцать метров… потом десять… А потом вскрикнула Людмила. Я обернулся. Все остановились.
      Женщина сидела на земле, смотрела на ногу в замшевом сапоге с высоченным каблуком… На глазах выступили слезы.
      — Я… я упала, — сказала она. — Нога подвернулась.
      — Вставайте, — ответил Негодяй.
      — Я, кажется, не могу.
      Она попробовала встать и не смогла.
      — Вставай, мясо! — заорал вдруг Паук.
      Негодяй взмахнул рукой с пистолетом и сказал:
      — Ладно. Это уже в сущности не важно… пошли.
      — Нет, пусть она встанет… я возьму ее с собой. На ужин нашей птичке. Птица хочет сырого мяса.
      — Не дури, Паук. Пойдем, — произнес Негодяй, оглядываясь по сторонам.
      — Птице нужно мясо, — повторил Паук упрямо. — Вставай, тварь!
      Он направил на женщину обрез. Она все так же сидела на земле, по лицу текли слезы.
      — Паук! — сказал Негодяй требовательно.
      — Вставай, — заорал Паук и взвел курки.
      — А пошел ты, сволочь! — выкрикнула вдруг женщина. — Стреляй, дерьмо. Стреляй! Плевала я на тебя… стреляй, сволочь!
      Паук медленно поднял обрез… И грохнул выстрел. Паук с простреленной головой медленно опустился на землю. По резиновой маске мертвеца текла настоящая кровь.
      И — с чудовищным грохотом, вздымая фонтаны песка — начали взрываться вокруг нас песчаные кучи. Вспышки ослепляли. За этим ярким — невероятно ярким! — светом уже бежали мощные фигуры в черном. Но я этого не видел.
      Ослепленный, оглушенный, я упал на землю. Через секунду в затылок мне уперся ствол автомата, сверху рухнуло не шибко-то легкое тело. Потом мне заломили руки и надели наручники.
 

***

 
      Когда я очухался, спросил:
      — Что это было — «Заря» {специальная светошумовая граната. Дает очень высокой яркости вспышку и невыносимой громкости звук.}?
      — Нет, но, в общем-то, из того же ряда… Понравилось?
      — Нормально. А зачем меня-то повязали?
      — Так уж — извини, разбираться было некогда. Все поголовно в наволочках. А времени нет, счет идет на секунды. Не помяли?
      — Есть маленько. Ну да ничего, я борьбой занимался, к таким штукам не привыкать… А наволочка… что ж наволочка? Могли бы по одежде сориентироваться.
      — Нет, Андрей, не могли. Нельзя исключить, что преступники могут обменяться одеждой с заложниками. Такие случаи бывали. Так что лучше, как говорится, перебдеть.
      — Это точно, — согласился я.
      Так вот и закончилась история с урановым миллионом. Когда два с лишним месяца назад я встретился белой ночью со Славой Докером возле «Европы», я даже не мог предположить, как далеко она меня заведет…
      Арестованные Негодяй и Оборотень оказались сотрудниками милиции в прошлом. К делу об уране они имели только косвенное отношение, но когда узнали эту историю от наркомана Паука, который контачил со Смирновым-Козыревым, то решили на этом заработать. Выбрали «басаевский» вариант и красиво обставились… А ведь у них почти получилось. Лететь на Запад они и не собирались. Освобождать наркота-прапорщика — тем более. Вертолет должен был вылететь в Карелию. Там их уже поджидал напарник на УАЗе. Вот и весь эзотерический утес! Кстати, своего брата Паука они действительно собирались убить. А ведь почти получилось! Но «почти» не считается…
      Да, а приказ на Соболина я не издал. Он сам ко мне пришел с повинной головой: черт, говорит, попутал. И я подумал, что, может быть, так и оно есть.
      Я так Соболину и сказал:
      — Это запросто… Усыновленные Дьяволом идут во мраке ночи.
      — Чего? — удивленно спросил Володя.
      — Да ничего. Просто… заявление для прессы.