— Какое, к черту, спать?! Уснешь теперь.
      — Тогда я сейчас попробую связаться с ним, а потом перезвоню тебе.
      — Жду, — ответил я и пошел в кухню ставить кофе.
      В кухне я подмигнул Дзаошеню, включил кофеварку и сел ждать звонка. Признаться, я нервничал. След Греттира мог оказаться холодным. Вот позвонит сейчас Харольд и скажет, что Вермут… тьфу, Вермунд!… тоже ничего про Греттира толком не знает. Зовут, мол, Греттира Васей и живет он где-то в Купчине. Или на Гражданке. «А что еще знаешь?» — «А больше ничего».
      Я сидел, курил, ждал звонка… и дождался. Но в трубке услышал голос Зверева:
      — Не спишь?
      — Сплю, — ответил я раздраженно. Сашка, конечно, не заслуживал такого ответа, но я ждал очень важного звонка.
      — Ничего, сейчас проснешься… Готовь двести баксов, Андрюха.
      — Зачем?
      — Одна путана опознала нашу покойницу.
      — Точно?
      — Скорее всего — да.
      — Что значит: скорее всего? И почему это двести?
      — Потому «скорее всего», что проверить точно сможем только днем. Но косвенные факты свидетельствуют, что в цвет. Это во-первых. Во-вторых, опознала не одна путанка, а целых две. Не сговариваясь, независимо друг от друга, показали, что ее звали Вероника, что она приезжая, что на игле, что уже неделю примерно не появлялась. Описание одежды соответствует… Снимала комнату у пенсионерки. Все в цвет, Андрюха.
      — Да, пожалуй, все в цвет… молодец.
      — Завтра собираюсь нанести визит этой пенсионерке, квартирной хозяйке Вероники, — весело сказал Зверев. — Ты поедешь?
      — Не знаю, Саша…
      — Ну, гляди. Спокойной ночи.
      — Ага, тебе тоже, — механически сказал я и подумал, что спокойной ночи теперь уже не получится.
      Впрочем, в жизни расследователя довольно часто самое беспокойное время оказывается самым счастливым… Похоже, в нашем расследовании наметился сдвиг, и очень скоро события наберут обороты, и вот тогда…
      Стоп! Не слишком ли ты оптимистичен? Ни одного достоверного факта пока нет. Две путаны опознали жертву? Слабенький фактик. Во-первых, возможно, что девица оказалась просто похожа. Во-вторых, облик покойного довольно сильно может отличаться от облика живого. В-третьих, путанки, может быть, просто захотели подзаработать и впарили Сашке эту историю…
      Хотя нет, Зверева на мякине не проведешь.
      Очень опытный опер, он сумеет расставить столько ловушек, что выявит ложь на косвенных вопросах. Нет, Сашку не проведешь.
      А вот что касается «викинга Греттира», то туг все сомнительно. Вот когда позвонит Игорь и… И телефон зазвонил. Я сразу схватил трубку в руки:
      — Але… Харольд?
      — Нет, господин Обнорский… это не Харольд. Мое имя Вермунд, но вы можете, если вам удобнее, называть меня Юрием.
      — Добрый день, Юрий, — сказал я.
      — У меня-то — день, — весело сказал он. — А у вас, в Питере, кажется, ночь.
      — А вы, Юрий, где находитесь?
      — Я в Штатах, Андрей… Я ведь, извините, не только «викинг», но и бизнесмен. Дела гоняют по всему миру.
      — Понял, — сказал я и подумал, что как-то это неловко получается: человек звонит мне из-за океана, платит сумасшедшие деньги за телефон. — Понял, оставьте номер, по которому я могу перезвонить, чтобы вам на переговоры попусту не тратиться.
      — Это лишнее, Андрей. Говорите сколько нужно. Вас мне порекомендовал Харольд, а для меня выше рекомендации нет… Итак, что у вас за проблема?
      — Проблема называется «Греттир», — сказал я.
      — А-а… бешеный братец? Никак убил кого?
      — Почему вы так думаете?
      — Потому что рано или поздно это почти наверняка произойдет.
      — Понятно… можете аргументировать?
      — Ну, это долго… Это я вам в Питере расскажу, при личной встрече. А в двух словах так: совершенное быдло, сатанеющее от вида крови и грезящее «красным орлом». Понятно?
      Понятно. Куда уж понятней? Просто и выразительно.
      — Понятно, — ответил я. — Скажите, Юрий, вы знаете настоящее имя этого бешеного братца и адрес?
      — Конечно. Отчества и адреса, правда, не знаю, но имя, фамилию и телефон — знаю. Интересует?
      — Очень.
      — Дам… но после возвращения.
      — То есть? Почему не сейчас?
      — В домашнем компьютере у меня эта информация… из Атланты мне до него, Андрей, никак не дотянуться. А вернусь — пожалуйста.
      — Когда вы собираетесь вернуться в Питер, Юрий? — спросил я. По закону подлости ответ должен быть типа: через месяц.
      — Через неделю, — ответил Юрий. — А у вас что — горит?
      — По правде сказать, здорово горит. Неделя — очень большой срок.
      — Хреново. Я ведь живу один. Вам даже в квартиру не попасть без меня… Как же вам помочь-то?
      Юрий Вермунд — «викинг» — бизнесмен — замолчал, а я подумал, что из-за океана, из Атланты, он действительно помочь нам не сможет. Неделя — это большой срок. Не месяц, но все равно — большой срок!
      — Ладно, — сказал я. — Давайте попробуем по-другому. Я буду задавать вопросы, а вы отвечать… ладушки?
      — Ладушки, Андрей. Я постараюсь.
      — Имя-то хоть помните? Русское, я имею в виду.
      — Конечно… Олег его зовут. А вот фамилию — извините.
      — Возраст?
      — Семнадцать. Нет, сейчас, пожалуй, уже восемнадцать. Он говорил, что по Зодиаку — Водолей! То есть где-то январь-февраль, но без компьютера точную дату рождения не скажу.
      — Хорошо. Где он, хотя бы приблизительно, живет?
      — На проспекте Рационализаторов.
      — Где-где? — едва не заорал я.
      — На проспекте Рационализаторов…
      Я как-то его подвозил, так высаживал именно там…
      — А дом? Номер дома? — спросил я. — Не помните, хотя бы зрительно?
      — Ну, Андрей, извините… Он ткнул пальцем: вот, мол, в том доме, брат Вермунд, я и живу. Но я, разумеется, особо не смотрел.
      — Понятно, — сказал я. — А как хоть выглядит дом?
      — Да они там все одинаковые — здоровые такие четырнадцатиэтажные коробки. На них даже смотреть скучно.
      — Шестнадцатиэтажные, — поправил я.
      — А может быть, и шестнадцати-, я же не считал, — согласился Юрий.
      — Понял. А никаких особых примет у дома нет?
      — Какие же у дома особые приметы? Так не бывает.
      — Бывает… например, телефонная будка сбоку прилепилась. Или какой-нибудь фасонистый ларек… или напротив дома автобусная остановка… не помните?
      — Автобусная остановка? Ларек? Нет, не помню… Постойте! Там перед домом — платная автостоянка. Подходит?
      — Вполне, — сказал я. — Вполне. Уже, можно сказать, горячо.
      — С вас, Андрей, приходится, — весело заметил Юрий.
      — А как же! Наш разговор я оплачу.
      — С вас приходится книжка с автографом, — сказал он и рассмеялся. — А разговор оплачивает фирма… чем-то еще могу быть полезен?
      — Да, Юрий, можете… Описать Олега-Греттира можете?
      — Конечно. Мы с ним одного роста, а у меня рост маленький — сто семьдесят три.
      Греттир — довольно хлипкий юноша, не атлет… но когда заведется — зверь! Что дальше? Волосы длинные, до плеч, темные, одежда всегда черного цвета… кажется, все?
      — А может быть, какие-то особые приметы? — с надеждой спросил я, хотя мне уже за глаза хватало того, что сказал Юрий.
      — Да вроде бы нет… Ни шрамов, ни наколок я не видел.
      — А манера говорить, двигаться? Привычки?
      — Да вроде ничего особенного… Что касается «манеры говорить» — так он, скорее, молчун. Привычки? Довольно часто сплевывает.
      — Кто у него родители? Братья-сестры? Приятели? — продолжал пытать бизнесмена-"викинга" я.
      — Семья неполная — без отца. Отец, с его слов, военный… погиб в Афгане. Но это, может быть, ложь. Братьев-сестер нет. Приятелей тоже, кажется, нет. Учится в ПТУ на автослесаря, но об устройстве автомобиля имеет самое смутное представление. Вообще пацан довольно замкнутый и неискренний… Что еще я могу тебе сказать, Андрей?
      — Оставь номер, по которому тебя можно найти в Штатах.
      Записывай трубу…
      После этого я записал номер «джиэсэмовской» трубы. От моего номера он отличался двумя последними цифрами… На этом мы попрощались.
 

***

 
      После этого разговора мне было не уснуть.
      Я взял лист бумаги и выписал все, что знаю про Греттира:
      — ФИО: Олег??????;
      — дата рождения: зима (январь? февраль?) 1983 года (нужно будет уточнить, в какие временные рамки укладывается Водолей);
      — адрес: шестнадцатиэтажный дом рядом с автостоянкой на проспекте Рационализаторов;
      — телефон -???;
      — профессия: учащийся ПТУ по профессии «автослесарь» (под сомнением);
      — состав семьи: мать. Отец — военнослужащий, погиб в Афгане (под сомнением), сестер-братьев нет;
      — черты характера: агрессивен, скрытен, неискренен;
      — приметы: рост 173, телосложение — хлипкое, волосы темные, до плеч, одежда черного цвета. Особых примет нет. Часто сплевывает.
      Я перечитал то, что получилось. Мне стало ясно: бешеный Греттир уже фактически в наших руках. Даже если полностью отбросить сведения о семье, ПТУ, приметах и чертах характера — так, как будто мы их вовсе не знаем, — у нас все равно есть имя, почти точная дата рождения и почти точный адрес. Куда он теперь денется?
      Я был изрядно возбужден, уснуть все равно не мог. Я должен сейчас же провести цабовскую {ЦАБ — Центральное адресное бюро. Раньше цабовская информация, которая содержит установочные сведения о гражданах, была обывателю недоступна. Нынче любой желающий может. приобрести «левые» базы данных за очень скромную сумму.} проверку. Я сел к компьютеру, ввел адрес. Адрес у меня сомнений не вызывал: проспект Рационализаторов, дом 46.
      (Я отлично помнил, как мы вышли покурить на балкон тринадцатого этажа и «любовались» видом автостоянки.) С поиском квартиры было посложнее — в доме без малого восемьсот квартир. А проверять придется все! Вдруг январско-февральских Олегов 1983 года рождения окажется много? Или даже не много, а всего лишь двое?… В любом случае, придется проверить весь дом, вычислить всех подходящих нам Олегов, а уж потом из них выбирать Греттира.
      Я положил руки на клавиатуру. Набрал адрес: проспект Рационализаторов, дом 46, квартира 1. Поехали!
 

***

 
      — Обычное дело, — скажет мне завтра Зверев. — Знаю я эти левые базы данных!
      Там опечаток — выше крыши. По этим базам вообще люди напрочь теряются… да и устаревают они быстро.
      Ну спасибо, Зверев, объяснил. А то я сам не знаю, что базы данных и неполны, и неточны, и быстро устаревают. Люди рождаются, умирают, выходят замуж или разводятся. Меняют адрес или уезжают насовсем… В ЦАБ ГУВД эта информация отслеживается, и в банки вносятся соответствующие изменения… А кто сделает исправления на моей дискете?
      Но этот разговор будет днем, а сейчас, в полночь, я сел за компьютер, полный надежды.
 

***

 
      В общем, я «листал список» жильцов дома № 46 по проспекту Рационализаторов до утра. И не нашел ни одного подходящего Олега! Ни одного! Самые близкие нашему Греттиру по возрасту Олеги родились: один в тысяча девятьсот восемьдесят шестом, другой — в тысяча девятьсот семьдесят пятом.
      Один очень молод, другой откровенно стар…
      Еще несколько Олегов отличались по годам и того больше.
      Итак, я пролистал список, и Греттира там не нашел. Нельзя было исключить, что я ошибся, прозевал его в прямом и переносном смыслах — работал-то я ночью. Следовало прошерстить список второй раз, но я чувствовал, что сил не хватит. Часы показывали семь утра. Я выключил компьютер и лег спать.
      В девять меня разбудил звонок Зверева.
 

***

 
      К десяти я подтянулся к дому, в котором Вероника снимала жилье. «Нива» Зверева была уже там. Вся компания — Сашка и две проститутки — курили под козырьком возле подъезда блочной пятиэтажки.
      — Здрасьте, — подошел я.
      Обе путанки ответили:
      — Здрасьте.
      Вид у них без косметики был бледный, «нетоварный».
      — Это — Лена, это — Маша, — представил мне проституток Зверев. — Они опознали Веронику.
      — Деньги давай, — сказала та, которая Лена.
      — Не гони волну, — ответил Зверев. — Получишь ты свои бабки, как только хозяйка сама опознает Веронику.
      — Смотри, без кидалова, — забубнила Маша. Зубов у нее явно не хватало, и говорила она несколько невнятно. — Смотри, чтоб без кидалова… Встали, понимаешь, в такую рань. В такую рань и кошки не трахаются.
      — Деньги будут, красавицы, — сказал я, вытащил бумажник, а из бумажника две стодолларовые купюры. У девиц на серых героиновых лицах появился интерес. Они были из дешевых, уличных, и сто баксов для таких — деньги. — Как только квартирная хозяйка опознает Веронику, вы получите свой гонорар.
      — Без кидалова? — спросила Маша.
      — Лишь бы опознала, сука слепая, — буркнула Лена.
      Потом мы все вошли в подъезд. Квартира была на первом этаже… Маша нажала кнопку звонка. Зверев приготовил бутылку водки. Хозяйка, со слов проституток, была пьющей…
      — Кто? — раздался голос из-за двери. Голос принадлежал пожилой женщине.
      — Баба Нюра, открой. Это я, Ленка, подружка Веркина.
      — Так говорю тебе: нет ее и нет. Все шляется…
      — Да знаю я, что нет… убили Верку-то, — громко сказала Ленка, и Зверев дернул ее за рукав. — Журналисты вот к ней пришли.
      — Журналисты? — удивленно спросила баба Нюра. — Какие такие журналисты? Как это Верку убили?
      После этого дверь распахнулась. На пороге стояла бабка лет семидесяти, в халате и меховой безрукавке поверх халата.
      Вопреки опасениям, баба Нюра опознала Веронику на фотке сразу.
      — Ахти батюшки — Верка! — сказала она, всплеснув руками.
      — Ну, — сказала мне победно Ленка, — слыхал? И выразительно щелкнула пальцами:
      — Деньги давай.
      Я вытащил две стохи и дал им. В прихожей двухкомнатной «хрущобы» звучали одновременно несколько голосов:
      — Ахти батюшки! Убили Верку-то мою, — причитала баба Нюра.
      — А не фальшивые? спрашивала Машка.
      — Конечно, не фальшивые, — успокаивал ее Зверев. — Ты че? Ты думаешь — польские баксы? Дура ты деревенская — это хорошие баксы, настоящее турецкое качество.
      Иди, милая, иди. Отдыхай перед сменой.
      Машка зашипела. Я тоже посмотрел на Зверева зло — нашел время для шуток…
 

***

 
      Я выпроводил девок. Зверев успокоил хозяйку. Сначала она не очень хотела с нами общаться. И это было ее гражданское право… мы же не милиция, нас можно запросто «послать». В этом наше существенное отличие от ментов. Второе отличие в том, что мы не обязаны соблюдать УПК… зато мы можем позволить себе элементарно заплатить носителям некоей информации. Так, как заплатили проституткам… так, как заплатили бабе Нюре за возможность провести беседу с ней и обыск в комнате, которую занимала Вероника. Расходы в нашем расследовании были «безвозвратными», так как расследование некоммерческое, а списать расходы совершенно не на что… Значит, опять придется «крутиться» и идти на заведомые финансовые нарушения.
      …Бабку Нюру мы успокоили с помощью моего удостоверения, визитной карточки, рассказов о том, что я «тот самый» Серегин.
      Но больше всего на бабу Нюру воздействовала бутылка «Петра Великого».
      — Верка-то была, ох, девка непутевая, — сказала баба Нюра, когда помянула на пару со Зверевым Веронику. — Прости Господи, так говорить про покойницу… Трамваем, говоришь, ее задавило?
      — Трамваем, баб Нюр, трамваем, — кивнул Сашка.
      — Вот, вить, судьба — трамваем… Сама-то, вить, она тверская. В институт сюда приехала поступать.
      — Поступила?
      — Поступила… пиздой торговать. Я ей говорила: ты мне, Верка, сифилис в дом не принеси. Триппер мне в дом не принеси. А с ней какие разговоры? Не принесу, мол, баба Нюра.
      — А гости у нее бывали?
      — Бывали вон две прошмандовки — Ленка с Машкой.
      — А мужики?
      — А вот чего нет — того нет. Я ей сразу сказала: чтобы случек мне тут не устраивать.
      Чтобы мужиков тут на хер не было.
      — И что — не было?
      — Не было. Душу вон — не бывало.
      — А скажите, Анна Марковна, — спросил я. — Молодого человека по имени Олег… волосы у него темные до плеч… тоже никогда не бывало?
      — Не было никакого волосатика! Ты наливай, Саша… он не пьет, так нам больше достанется.
      — Верно, баба Нюра, — ответил, подмигивая нам, Зверев и налил водки в пузатые зеленые стопки. — Пусть они, дураки, трезвые остаются.
      — Земля ей пухом.
      — Да, чтобы ей лежалось спокойно, — поддакнул Зверев.
      Не чокаясь, Сашка и баба Нюра выпили, закусили соленым огурцом. Лицо у старухи раскраснелось.
      — Не было никакого волосатика, — повторила баба Нюра.
      — Понятно. А можно, Анна Марковна, мы посмотрим вещи покойницы? — спросил я.
      — Зачем? — насторожилась она.
      — Надо, баба Нюра, — сказал Сашка.
      — Не, надо властям сообщить… куда надо.
      — Да брось, баба Нюра. Мы сами сообщим.
      — Не разрешу в моем доме незаконный обыск проводить, — сказала хозяйка фразу, от которой Зверев чуть не подавился огурцом.
      Мы с Сашкой изумленно переглянулись.
      — А мы вам денег дадим, — сказал я.
      — Сколько?
      — А сколько у вас пенсия?
      — Две тыщи, — соврала баба Нюра.
      — Две тыщи дам.
      — Тогда разрешу.
 

***

 
      Комната, которую занимала Вероника, была площадью метров десять с видом на помойку. В комнате было чисто и прибрано, что для наркомана не характерно… видимо, убиралась баба Нюра. Почти сразу в глаза бросился конверт. Питерский адрес Вероники был написан черной шариковой ручкой.
      Письмо пришло из поселка Горушка Тверской области от Пастуховой Зинаиды Дмитриевны. Я посмотрел на дату отправления… когда Зинаида отправила письмо, Вероники (Вера на конверте) уже не было в живых.
      Вскрывать письмо мы не стали — оставили убойщикам.
      — Ты, Андрюха, кстати, позвони этому Гоше, — сказал Зверев. — Пусть оперок реабилитируется перед Крыловым. Отчитается, что установил терпилу. Сразу авторитет заработает.
      Я Гоше звонить не стал. Я позвонил Завгородней — из ее уст подарок будет еще слаще.
      Мы с Сашкой надели резиновые перчатки и приступили к работе. Нашли шприц и ложку с изогнутой ручкой — все как положено, без неожиданностей. Нашли паспорт: Пастухова Вера Петровна, 1984 года рождения. Господи, ей всего-то еще семнадцать!
      Даже семнадцати нет — до дня рождения оставалось три дня… Письмо, видимо, и прислали, чтобы поздравить с днем рождения. Я снова взял конверт в руки — конверт был твердый. Скорее всего в нем открытка.
      Не знаю, что меня дернуло, но я вскрыл конверт, тряхнул над столом. Выпала открытка с наивными васильками и сторублевая купюра.
      «Милая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья, счастья и успехов в учебе…»
      Я закрыл глаза и стиснул зубы.
      — Ты что? — сказал Зверев.
      Я протянул ему открытку. Сашка прочитал. В отличие от меня он прочитал текст до самого конца. Сашка читал, и лицо у него менялось.
      — Ну, сука, — сказал Зверев. — Я до тебя доберусь.
 

***

 
      Едва мы закончили с обыском, появился опер Гоша, оповещенный Светкой.
      — Ну что. Обыск проводили? — с порога спросил он.
      — Ты что, Гоша? — удивился я. — Какой обыск? Обыск мы не имеем права проводить, незаконно это.
      — А что здесь делаете?
      — А вот, Анна Марковна комнату сдает.
      Мы заехали посмотреть, у нас сотруднику жить негде, хотим снять. Верно, Анна Марковна?
      Баба Нюра икнула и сказала Гоше:
      — Ты кто такой? Ты чего к хорошим людям цепляешься, маломерок очкастый? Я вот щас околоточного позову!
 

***

 
      Обыск дал нам записную книжку. Конечно, книжку мы оставили «убойщикам». Но все записи для себя переписали. Гоша остался в адресе — работать с хозяйкой и ждать своих коллег, а мы ушли. Нас «грели» телефоны из записной книжки.
      Нас здорово грели телефоны. Короткое совещание мы провели тут же, в машине.
      — Списочек-то не особо богатый, — сказал, обдавая меня запахом водки, Зверев.
      Список действительно был невелик: полтора десятка телефонов и два пейджера.
      Пейджеры и четыре телефона были либо полностью анонимными, либо обозначены одной буквой. Принадлежали, скорее всего, сутенерам или барыгам, у которых Вера Пастухова покупала отраву.
      — Эти телефоны, — сказал Зверев, — главный наш шанс. Но может оказаться пустышкой…
      — Может, — согласился я и рассказал об Олеге-Греттире. Мои коллеги оживились и укорили: что же ты молчал? Тогда я рассказал о своей пробивке адресов. О том, что по информации Вермунда я Греттира найти не смог.
      — Обычное дело, отозвался Зверев. — Знаю я эти левые базы данных…
      Там опечаток выше крыши. Он может быть зарегистрирован по другому адресу. Но если только это он — деться ему некуда.
      Найдем.
      Мы помолчали.
      — А если не он убил Пастухову? — спросил вдруг Зверев.
      — Он!… Чего это не он? — убежденно возразил я.
      — Хлипковат он, — ответил Сашка. — Как это он, хлипковатый, сломал ей ребра? Руками ломал?
      Зверев на секунду-другую задумался, а потом сказал:
      — Позвоню-ка я знакомому эксперту, — и тут же набрал номер.
      Эксперт Сашкиному звонку не шибко обрадовался и ответил, что «вопрос, извините, дурацкий». Даже самый тупой студент медицинского вуза его бы не задал… вы хоть раз в жизни рассматривали строение скелета человеческого тела? Сашка сказал: нет, и эксперт прочитал ему лекцию. Он начал с того, что слово «скелет» происходит от греческого «skeletos», что означает «высохший»… минуты полторы гнал пургу. И это по сотовому!
      — Ну, теперь вам понятно? — спросил эксперт, когда закончил просвещать Сашку.
      — Нет, — ответил Сашка.
      — Не мог ваш Потрошитель руками ребра сломать… не мог. Он их ножом разделывал!
      Вот так! Ножом. Тупым и длинным. Романтик Греттир со взором горящим «разделывал» тело Веры Пастуховой тупым и длинным ножом…
      — Похоже, все-таки он, Олег-Греттир, — сказал Зверев.
      Я кивнул молча: похоже, действительно он. Вот только где он?
      — Посмотри, — сказал Сашка, — нет ли телефончика, обозначенного именем Олег или буквой "О"? Или "Г"?
      Такого телефона в записной книжке Веры-Вероники не было. Зато он был в компьютере Юрия-Вермунда. Но самого Вермунда отделяли от нас тысячи километров расстояния и неделя по времени. Неделя — это очень большой срок.
      — Ладно, — сказал Зверев. — В любом случае нечего гадать. Нужно пробивать эти телефоны. Я поеду в контору, а ты, Андрюха, давай-ка езжай домой и поспи часа три… на тебе же лица нет.
      Я согласился.
 

***

 
      Я согласился, но уговорил Сашку, что сам заброшу его в Агентство — незачем ему с таким «выхлопом» за руль садиться. Забросил Сашку и поехал домой… но приехал почему-то на проспект Рационализаторов.
      Я не знаю — видит Бог, я не знаю, — как я оказался там, но через двадцать минут я припарковал свой «джип» у проклятой шестнадцатиэтажки с автостоянкой. Я сидел в машине и курил, глядя на бесконечный фасад с окнами, спутниковыми тарелками, балконами и лоджиями. В этом доме живут две с половиной тысячи человек… и один зверь по кличке Греттир, которого не знает мой компьютер. Компьютеру совершенно безразлично, про что его спрашивают: про человека, зверя или про столб. Если он знает, где находится искомое, он дает ответ. Мой компьютер не знает, где живет Греттир. И ему — компьютеру — все равно. А мне нет! Мне — нет! Мне не все равно… «Ну, сука, — сказал Зверев, — я тебя достану!»
      «Дорогая моя доченька! Поздравляю тебя с Днем Рождения, желаю крепкого здоровья», — написала дочке Зинаида Дмитриевна Пастухова… В это время Вера уже лежала в морге.
      Я достану тебя, Греттир. Я обязательно тебя достану! Я выключил «дворники», которые качались перед глазами и гипнотизировали, гипнотизировали… я выключил «дворники», сунул в переполненную пепельницу сигарету и вышел из машины.
      Шестнадцатиэтажная громадина высилась бетонной стеной, давила. Я поднял голову, посмотрел на лестничный балкон тринадцатого этажа… там сидел на перилах красный орел!
      Я тряхнул головой — и красный орел исчез. Может быть, прав Сашка, и мне лучше поехать поспать? Я еще раз тряхнул головой и пошел к двери подъезда.
      …В пустом подъезде мои шаги звучали бетонно-гулко. Лифт… кнопка «13». Я вышел, двери лифта съехались, сомкнулись.
      Знакомый лабиринт тупичков. Глазки. Дверь на лестницу с матовым армированным стеклом. Я повернул ручку и вышел в пространство с задавленным эхом… «Ага, — сказал Сашка, — вот оно!» И мы увидели пятна крови на полу и на стене.
      Теперь пятен не было. «Наконец-то смыли», — подумал я… Но голос Зверева произнес: «А кому это надо?» Я внимательно присмотрелся и понял, что пол и стены не мыли… Ошибся этажом? Да, похоже так.
      Я вернулся на площадку… и увидел черные цифры «13», сделанные по трафарету.
      Значит, я ошибся подъездом. Чертыхнувшись, я снова сел в лифт и поехал вниз. На десятом этаже лифт остановился, и в него вошел… парень с длинными черными волосами.
 

***

 
      …вошел парень с длинными черными, до плеч, волосами. Я стиснул зубы. Я стал смотреть мимо него, в стену. Вот мы и встретились, берсерк. Вот мы и встретились, викинг Греттир. Интересно, свой тупой нож ты носишь с собой?
      Впрочем, это не имеет значения. Я возьму тебя, даже если у тебя три острых ножа.
      На шестом этаже лифт снова остановился, и в него вошла женщина.
      — Здрасьте, — сказал Греттир картаво.
      — Здравствуй, Витя, — ответила она и с подозрением посмотрела на меня. Мне стало жарко. — Здравствуй, Витя… как твоя сестренка — выздоровела?
      — Ага, выздоровела.
      Я отвернулся к стене. Может, прав Сашка, и мне следует элементарно выспаться?
 

***

 
      Из подъезда мы вышли втроем. Женщина еще раз с подозрением посмотрела на меня…
      Я остановился, закурил и подождал, пока они уйдут. Потом посмотрел на табличку с номером подъезда… И тут все понял!
      Я враз осознал свою ошибку. Почти бегом я бросился к торцу дома и посмотрел на номер — 74! Дом 74, а не 46! На проспекте Рационализаторов оказалось два шестнадцатиэтажных дома с автостоянкой перед фасадом! А может — три? А может — пять?
      Я сел в «джип», выехал на проспект и медленно проехал его до конца. Потом обратно. Домов-близнецов со стоянками перед фасадом оказалось три. Три, а не один.
      На миг я ощутил себя то ли Мягковым из «Иронии судьбы», то ли Ришаром из «Рассеянного»… то ли не выспавшимся Обнорским из Агентства «Золотая пуля». Я рассмеялся.
      Выглянуло из-за туч солнце, заиграла красным осинка на пустыре.
      …Интересно, как бы я потом оправдывался, если бы притащил в РУВД этого длинноволосого Витю?
      Я достал из кармана трубу, намереваясь позвонить в Агентство, порадовать ребят. Но телефон зазвонил сам.
      — Але.
      — Андрей? — спросил голос Харольда.
      — Я, Харольд, я… спасибо тебе и Юрию за помощь.
      — Да мы, собственно, еще ничем и не помогли. Но теперь кое-что подскажем.
      — А что именно?
      — Записывай телефон Греттира…
      — А как ты его нашел?
      — Очень просто — обзвонил ребят. Выяснил, что Греттир, оказывается, перекинулся к «берсеркам». Но даже эти… э-э… отмороженные его выгнали. Потом я позвонил вождю «берсерков», и мне дали его телефон.
      — Диктуй, — сказал я.
      Харольд продиктовал номер. Я откинулся в кресле и стал смотреть, как трепещут листья на осине.
      — Кстати, у него теперь есть какой-то тесак. И вроде бы он всегда носит его с собой.
      — Я знаю, — ответил я.
 

***

 
      Спустя две минуты позвонил Зверев.
      — Андрюха, — сказал он, — ты где?
      — На Рационализаторов.
      — Ага… а я думал, ты спишь.
      — А если думал, что я сплю, зачем будишь?
      Так ты же не спишь, — ответил Сашка.
      — Логично, — согласился я. — Ну, что у тебя?
      — Я его вычислил.
      — Как?
      — В записной книжке Пастуховой был телефончик какого-то Алика.
      — Алика?
      — Алика, Алика… телефончик установлен в доме 68 по проспекту Рационализаторов, квартира 617. А прописаны там Шварц Елена Константиновна 1960 года издания и Шварц Олег Владимирович… родился 30 января 1983 года — Водолей!
      — Отлично, — сказал я. — А номер телефона 520-… -…?
      — А ты откуда знаешь? — удивился Сашка.
      — Птичка на хвосте принесла… «Красный орел» называется.
      — Ага… понял, — сказал Зверев так, что было ясно: ничего не понял.
      — Подъезжай сюда. Я буду ждать.
      — Через двадцать минут буду, встречай.
      Я подъехал к дому номер 68 (шестнадцатиэтажка, перед фасадом — стоянка, обнесенная сеткой «рабица»), нашел подъезд с квартирой 617 и стал ждать… Лишь бы только не уснуть.
      Через двадцать семь минут на «частнике» подъехал Сашка.
 

***

 
      Небо опять нахмурилось, с севера надвигалась большая черная туча. Я набрал номер Олега-Греттира. Отозвался ломающийся юношеский басок. Я спросил Елену Константиновну, он равнодушно ответил, что «матери нет» и положил трубку. Не спросил ни кто спрашивает, ни что передать… «Матери нет».
      В фильмах или книжках извергам любят задавать вопрос: да есть ли у тебя мать? Или: да женщина ли тебя родила?
      Женщина, господа, женщина… Всех нас на свет рожали женщины. Но почему-то из маленьких, беззащитных, беззубых детенышей иногда вырастают волки, не знающие никакой жалости. «Матери нет», — сказал Греттир.
      — Ну, что будем делать? — спросил я.
      — Можно позвонить Гоше, — сказал Зверев. — Или в РУВД. Тут рядом, пятьсот метров, они через три минуты приедут.
      — Нет, — сказал я. — Я хочу ему в глаза посмотреть.
      Зверев выщелкнул в окно сигарету и зло бросил:
      — Может, интервью у него возьмешь?