О нем знал и даже успел забыть весь город, а наша секс-бомба ни фига не поняла и хотела порадовать всех «горячей информацией». Конфуз мог быть полный…
      — Что сие означает, Володя? Что значит — «засекречено»?
      — Я и сам толком не понял… Менты темнят. Не отрицая факта обнаружения трупа, гонят, что якобы бытовуха.
      — Так, может, и была бытовуха? — спросил я.
      — А почему темнят?
      — А что вообще про этот трупик известно?
      — Да ничего. Примерно неделю назад на лестнице шестнадцатиэтажного дома обнаружили труп молодой женщины… зарезана…
      Говорят, бытовуха… а девка наркоманка.
      — А ты сам-то проверял?
      — Ну… Вообще-то…
      — Понятно. Давай сюда Завгороднюю.
 

***

 
      Светлана Аристарховна Завгородняя действует на мужиков как полкило виагры разом. Когда-то меня сдуру пригласили поучаствовать в жюри «Мисс бюст». Там мы и познакомились. Ну теперь вам все понятно?
      Надвигаясь на меня бюстом как танк, Светик трагическим голосом заявила, что журналистика для нее — это все! С детства мечтала работать в Агентстве расследований. Я тогда сильно лопухнулся и промямлил, что, мол, давайте попробуем… Против танка не попрешь.
      Напраслину на Светку, конечно, не надо возводить информацию она добывает.
      В том числе и за счет своей внешности. Но из-за этой же самой внешности она постоянно влипает в какие-то сомнительные истории, из которых ее приходится вытаскивать силами всего Агентства. На нее все время кладут глаз то бандиты, то менты… и даже крутого посола лесбиянки. Завгородняя — это не женщина, это катастрофа. Я всегда удивлялся: почему, когда говорят о стихийных бедствиях и перечисляют землетрясения, наводнения, ураганы и прочее, забывают о женской красоте? Вот где настоящая катастрофа! Вот где скрыт мощнейший разрушительный потенциал…
      Завгородняя вошла в кабинет, взмахнула ресницами и бюстом.
      — Здрасьте, Андрей Викторович, — сказала она. — Приглашали?
      — Приглашают, дитя мое, в гости… или в ресторан. Я тебя, Светлана Аристарховна, вызывал… Прикрой-ка дверь поплотнее и присаживайся, — сказал я. — Есть разговор.
      Завгородняя прикрыла обе двери, пересекла кабинет и села в кресло, закинув ногу на ногу, демонстрируя… нет, так мы рискуем передвинуться в жанр эротического рассказа. Я ничего не имею против эротики, однако, как пел Владимир Семенович: «Там хорошо, но мне туда не надо».
      — Пересядь на стул, Светлана, — сказал я. — И веди себя прилично, ты не на брифинге в прокуратуре… Ты меня по?…
      — Я вас по. А на брифинге в прокуратуре МО?…
      — И на брифинге в прокуратуре лучше не на… Впрочем, решай сама. Ты уже большая девочка.
      — Спасибо, что вы это заметили, Андрей Викторович, — скромно потупив взор, ответила она.
      Я подумал, что все эти двусмысленности пора пресечь:
      — Я это, деточка, заметил, еще когда ты выступала на конкурсе «Мисс Бюст»… Но это, Светлана Аристарховна, в прошлом. Нонеча вы журналист и, перефразируя Маяковского, можете сказать: я журналистка, тем и интересна. Итак, что там за труп в Красноармейском районе?
      Завгородняя, кажется, поняла, что я вызвал ее для серьезного разговора.
      — Там, видите ли, Андрей Викторович, очень запутанная история. У меня в Красноармейском районе есть один воздыхатель… («А где у тебя их нет, Светик?» — подумал я)…опер из убойного отдела. Раньше в Дворцовом районе работал. Позавчера я с ним встречалась. Мы поужинали в кафе, и он, клюнувши водочки, намекнул, что есть чистой воды эксклюзив. Я, разумеется, сразу заинтересовалась: что такое? А есть, говорит, трупик у нас очень интересный… Сенсационный трупик. А я: «Ой, Гоша, расскажи». Но он все намеками, намеками… Напустил туману, чтобы заинтриговать.
      — А конкретное что-то сказал?
      — Почти ничего. Сказал только, что в начале сентября в шестнадцатиэтажном доме по проспекту Рационализаторов обнаружили труп молодой женщины… наркоманки.
      А убита она зверски — вся ножом истыкана, спина разворочена — аж ребра врастопырку… жуть!
      — Ребра врастопырку? — спросил я. Это определенно что-то мне напоминало, но что именно, я сразу сообразить не смог.
      — Так он сказал. А еще он сказал, что дело приказом из ГУВД засекретили… Но мне он мог бы дать информацию. По принципу «дашь на дашь». Вы меня понимаете?
      — Понимаю, — ответил я. Чего же не понять? Любой нормальный мужик, посмотрев на Свету, испытывает строго определенные эмоции… Я задумался. Я думал: «Что же могут означать слова „ребра врастопырку“. Что значит — дело засекречено приказом из ГУВД?»
      — Ну так что мне делать? — спросила, нарушив тишину, Завгородняя.
      — Проверять надо это все, — ответил я. — Собирать дополнительную информацию. Дело-то может оказаться более чем серьезным, Света.
      Завгородняя ушла, а я задумался: распотрошенная спина и ребра врастопырку…
      Это определенно что-то мне напоминает.
      Где— то я уже об этом слышал или читал. Вот только где?
 

***

 
      Домой в тот вечер я вернулся поздно. На улице шел дождь, ветер рвал листья, и желтый мокрый вальсочек канителился в свете фонаря над блестящим асфальтом. Весь день у меня из головы не выходила история про убитую женщину из засекреченного дела…
      Но сосредоточиться на этой теме я не мог — весь день не давали покоя какие-то мелкие текущие дела, шли посетители, градом сыпались телефонные звонки. А часов с пяти вечера все говорили только про атаку на башни всемирного торгового центра и смотрели CNN.
      Повзло сказал:
      — Ну все, Шеф, больше тебе твой арабский не понадобится.
      — Почему? — спросил я.
      — А потому, что скоро арабский мир просто перестанет существовать, — ответил Коля оптимистично.
      Соболин заметил, что американцы, мол, сами беду накаркали — очень уж любили фильмы катастроф смотреть… Мудрец, понимаешь.
      Я приехал домой поздно, включил кофеварку и заглянул в холодильник. Чуда не произошло — в нежно светящемся чреве было трагически пусто… «А чего ты, собственно, ждал? Что кто-то вместо тебя купит и принесет продукты?… Э, нет. Чудес не бывает, и добрые домовые давно перевелись», — я с укоризной посмотрел на полку, на нэцке, изображающую Дзаошеня. Дзаошень по японским представлениям — хранитель домашнего очага… «Что же ты, хранитель очага, жранинки не прикупил?»
      Дзаошень молчал, держал в руке табличку, на которую записывают нужды и пожелания. Я, конечно, о своих нуждах умолчал… какие же могут быть теперь претензии к хранителю очага? Никаких. Нет у меня никаких претензий к маленькому мифическому существу. Пусть живет в своем уютном мифе…
      Я закрыл дверь холодильника, дал легкого щелбанчика в костяной лоб Дзаошеня… и тут вспомнил! Я вспомнил, откуда я знаю про «ребра врастопырку». Я вспомнил, вспомнил!
      Спасибо тебе, бог домашнего очага. Ты не накормил меня хлебом, но ты навел меня на мысль о мифах. Спасибо, Дзаошень.
      Я быстро прошел в комнату, включил свет и нацелился на книжный шкаф, в котором хранились энциклопедии, словари, каталоги и справочники. Из-за нехватки «площадей» книги были забиты плотно, кое-где в два ряда.
      Я рылся минут семь, чертыхался, вынимал и складывал тома на пол… и нашел.
      Я вытащил из шкафа том «Древнескандинавских саг».
      Мне не терпелось поскорее открыть нужную страницу, но я не стал этого делать.
      Я вернулся в кухню, включил бра над кухонным столом и налил себе кофе.
      Потом я открыл книгу, минут десять шелестел страницами и нашел то, что искал:
       Свой строй держали бесподобно,
       Французских рыцарей разбив…
       И Карла Лысого пленив.
       Врата Вальхаллы им знакомы,
       Рагнар — мясник — знаток по пыткам
       Вновь резал «красного орла»,
       На лицах викингов — улыбки,
       Увидеть ребра короля…
       Насечки лезвием острейшим
       Он делал прямо вдоль спины…
       Все короли из всех храбрейших
       Орали дико, сколь могли.
       Потом зубило бралось в руку,
       Тяжелый молот взят затем
       И ребра отбивал со стуком,
       Лишая позвоночник стен.
       Умелец был — таких уж нету…
       Сознанье он терять не дал
       И, ребра вывернув все к свету,
       Рагнар показывал оскал.
       А дальше — разделив трофеи,
       Расплылись, к бесу, кто куда…
       …Весной же вновь объединиться
       И резать «красного орла».
       Что в Дании, а что у шведов -
       Пиры, застолье и гульба.
       В Норвегии слышна победа
       Бочонки с элем пьют до дна.
      Вот так примерно, господа… вот так.
      Я выкурил сигарету и закрыл книгу. А потом вспомнил «Приключения майора Звягина»
      Михаила Веллера. Я снова побрел к книжным шкафам и нашел том Веллера. Ну-ка, ну-ка… Ага, вот оно!
      «Когда плененный, обреченный на казнь, хотел продемонстрировать свое мужество и презрение к врагам, он просил „кровавого орла“. Эта самая жестокая из казней производилась добровольно, и в ней нельзя было отказывать: разрубались и ребра на спине и у еще живого вырывались легкие вместе с сердцем».
      На секунду… только на одну секунду я представил себе вспоротое тело… розовокрасные легкие и торчащие наружу белые ребра. Так вот ты какой, «Красный Орел»!
      Я даже как будто ощутил густой, парной запах свежей убоины. Меня замутило… Мне не раз доводилось лоб в лоб сталкиваться со смертью. Она омерзительна всегда. Но особенно противно, когда убивают детей или женщин… Я вспомнил полуголые детские трупы на улицах Шакра. Господи! Как же мне тошно было тогда! Ах как мне было тогда тошно. Я помню все это до сих пор.
      Я закрыл и отодвинул от себя книгу, сделал глоток уже остывшего кофе. «Так, — сказал я себе, — спокойно… давай разбираться спокойно. Что мы имеем на сегодняшний день? Попробуем суммировать: некий оперубойщик из Красноармейского района намекнул на экзотическое (эксклюзивное, сенсационное) УБИЙСТВО. Настолько экзотическое, что его приказали засекретить… Кстати, нужно будет справиться, в каких случаях секретят дела? Они ведь и так для широкой публики закрыты… А что еще мы знаем? Мы знаем пол, примерный возраст жертвы — молодая женщина, очень приблизительно дату убийства и… и больше ничего…»
      Я допил кофе, включил телевизор — в нем рушились небоскребы Манхэттена… я переключил канал — там тоже рушились небоскребы Манхэттена… я еще раз переключил канал — показывали портрет Усамы бен Ладена и кликушествовали какие-то морды. Я выключил телевизор и пошел в душ.
      Уснул я сразу. Лег и провалился в темень.
      Никаких снов не видел.
 

***

 
      С утра мои возбужденные сотрудники говорили только об американской трагедии…
      Вчера не наговорились. Соболин цитировал Ницше:
      — «Если ты долго смотришь в бездну, то помни, что и бездна смотрит в тебя». Американцы сами накликали беду. Это все Голливуд.
      — При чем тут Голливуд? — горячился Повзло.
      А Скрипка рассказал историю про одного своего знакомого, который построил дельтаплан и попытался на нем взлететь с крыши сельского клуба. Он разбежался по пологой крыше и взлетел-таки, хотя односельчане и сомневались. Но после двадцати метров полета отважный Икар врезался в стенку сарая.
      — И чего? — с азартом спросил Соболин. — Разнес сарай вдребезги?
      — Если бы! — ответил Скрипка. — Дельтаплан вдребезги, и сам весь переломался.
      А сараю хоть бы что. Сарай — это вам не небоскреб.
      Завгородняя сказала:
      — До чего же у тебя, Скрипка, все истории дурацкие, и сам ты тоже…
      — Что — я «тоже»? — спросил Скрипка.
      Но Завгородняя сказала:
      — Ничего.
      Я выключил телевизор в приемной и разогнал всех работать. Не хотелось никого видеть.
      — Андрей Викторович, к вам подошел Зверев, — сказала мне по телефону Ксюха.
      Для Сашки Зверева, своего товарища по отсидке в «ментовской» зоне {Об этом периоде в жизни Андрея Обнорского рассказано в романе А. Константинова и А. Новикова «Мент»}, я всегда был готов сделать исключение. Чем Сашка теперь занимается — я толком не знал. Вроде подвизается в чьей-то службе безопасности, кого-то консультирует. Пару раз помогал нам в расследованиях. Но идти в штат «Золотой пули» не хочет ни в какую, сколько я его ни уговаривал. Дорожит своей независимостью, старый хрен.
      — Ты очень кстати, — поприветствовал я Сашку. И с ходу ошарашил его вопросом:
      — Объясни мне, в каких случаях секретят уголовные дела.
      Зверев не удивился и моментально ответил:
      — Если дело содержит государственную или служебную тайну.
      — С государственной понятно… а что значит «служебная тайна»?
      — Ну например, если из материалов дела следует, от кого пришла агентурная информация. То есть, когда есть риск спалить агента. Но это, Андрюха, очень редко бывает…
      Вся информация об агентуре и так проходит с грифом «Совершенно секретно». А ты почему спрашиваешь?
      Я объяснил, и Сашка сразу пояснил:
      — Секретить в этом случае совершенно нечего. Тем более приказом ГУВД. Ежели все так и было, как насвистела ваша Завгородняя, то есть произошло убийство со всеми этими ужасами, то из ГУВД вполне могли дать устную рекомендацию попридержать информацию, чтобы не сеять панику среди населения. А то мигом пойдут слухи про нового Чикатило.
      Сашка помолчал, а потом добавил:
      — А ты сам-то проверял? Было ли убийство?
      Точно так же я вчера спросил у Володи Соболина, Точно так же, как Соболин мне, я ответил Сашке.
      — Ну… вообще-то…
      — Понятно, — вздохнул Зверев. — Ладно, зайду к твоим ребятам, проверим по сводке.
 

***

 
      Я решил не ждать, пока Сашка проверит по сводке. Я избрал самый простой путь — снял трубку и позвонил начальнику РУВД
      Красноармейского района. Однажды нам доводилось пересекаться, и у меня даже нашлась его визитка… Спрошу, решил я, за спрос денег не берут. Я набрал номер и через несколько секунд услышал голос полковника Крылова.
      — Здравствуйте, Дмитрий Олегович. Журналист Серегин из Агентства «Золотая пуля». Не могли бы уделить мне пару минут?
      — Здравствуйте, Андрей… э-э… Викторович, — ответил полковник. Хорошая у него память, даже отчество вспомнил. — Чем могу быть вам полезным?
      — Дошли слухи, что у вас в районе некое жуткое убийство произошло. Хотелось бы получить какую-то достоверную информацию.
      — Слухи дошли? Худо, господа журналисты, что вы опираетесь на слухи. Лучше бы на факты.
      — Именно потому вам и звоню, товарищ полковник. Хочу познакомиться с фактами.
      — Ага… с фактами? А вы какое убийство имеете в виду, Андрей Викторович?
      — Примерно неделю назад на лестнице многоэтажки обнаружили труп молодой женщины… с (я чуть было не ляпнул: с «красным орлом») ребрами наружу.
      Крылов несколько секунд молчал, потом сказал:
      — Действительно, слухами питаетесь…
      Имела место бытовуха на проспекте Рационализаторов. Какие еще «ребра наружу»? Что это за бред?
      Полковник сказал это спокойно, уверенно, но я сразу уловил в его голосе какую-то неискренность. Впрочем, ожидать от матерого оперативника искренности и не приходится. Специфика службы учит их взвешивать слова.
      — А вскрытая спина? Вывернутые ребра? — спросил я. — Это что — бытовуха?
      — Вы же серьезный журналист, Андрей Викторович… зачем вам эта бульварная дешевка? Девку основательно порезали ножом, вот жильцам и показалось черт те что. Вы же понимаете — много крови, лохмотья порезанной одежды. С перепугу может показаться все что угодно — хоть ребра наружу, хоть сиськи внутрь. Верно?
      Я ответил:
      — Верно.
      — Вот то-то и оно, — продолжил Крылов. — Плюньте вы на эту дешевую сенсацию. Яйца выеденного не стоит. А вот есть у нас хорошее раскрытие по разбою. Приезжайте, все расскажем, покажем… Ладушки?
      Мы мирно потолковали с полковником еще минуту и закруглили разговор.
      «Проспект Рационализаторов», — написал я на листке бумаги.
 

***

 
      Спустя часа два после моего разговора с Крыловым появился Зверев. За это время меня трижды доставали с просьбами об интервью: почему-то коллеги считали, что, раз я служил на Ближнем Востоке, то непременно должен быть экспертом по арабскому терроризму… Сашка пришел и молча положил на стол ксерокопию оперативной сводки.
       "Оперативная сводка.
       3 сентября 2001 года.
       О наиболее существенных уголовных проявлениях на территории Санкт-Петербурга.
       Не раскрыто:
       Убийство Красноармейское РУВД.
       3 сентября 2001 года около 8.30 на запасном выходе 13 этажа дома №46 по проспекту Рационализаторов с множественными ножевыми ранениями различных частей тела обнаружен труп неизвестной женщины, на вид около 20 лет.
       Инф. на 12.00.
       Выезжали: зам. нач. УУР Сазонов, ст. наряда УУР Магомедов с оперсоставом, и.о. нач. РУВД Лыков, отв. от руководства нач.
       КМ Пасечник, начальник ОУУР Кузьмин с оперсоставом, помощник пр-ра Яшин, СП
       Коровина, ЭКО Тимохин, СМЭ Кириллов, кинолог Инин, о/у ОРО Раскатов, Иванов, уч. инспектор Лялин, инспектор ОППН
       Козлов.
       КП 420 по 308 о/м.
       Возбуждено уголовное дело по ст. 105 ч. 1 УК РФ.
       Сообщено ЭКУ (8-57).
       С места происшествия изъяты: одна дактопленка с отпечатками следов пальцев рук, одежда со следами вещества бурого цвета, два презерватива (один — использованный), 6 окурков, осколки битого стекла.
       В 308 о/м сообщили жильцы дома в 8.30.
       В ГУВД сообщил ответственный руководства начальник КМ Пасечник в 11.57, окончание в 19.46 3.09.2001 года".
      — Про «красного орла» здесь ничего нет, — сказал я, когда прочитал ксерокс с «Оперативной сводки».
      Сашка закурил, пожал плечами и ответил:
      — А здесь и не должно быть подробностей. Это сводка. В ней все формулируется коротко: множественные ножевые… А ты, кстати, уверен, что был этот «красный орел»?
      Как— то уж больно экзотично.
      — Не знаю, Саша, — ответил я. На самом деле у меня было чувство, что был «красный орел». Был!
      — А по-моему, так запороли наркоманку-проститутку… и никакой тебе ритуальной чертовщины, — сказал Сашка. Он сидел на краю стола, курил и качал ногой.
      — А почему проститутка и наркоманка?
      — Не знаю, но мне так кажется… презервативы… и прочее. Не всякая телка пойдет трахаться на лестнице.
      — Не всякая, — согласился я. — А ты обратил внимание, на каком этаже нашли тело?
      — Обратил, на тринадцатом… Ну и что?
      — Ничего. Запросто может оказаться, что совпадение. Но в сочетании с «красным орлом» наводит на размышления.
      — Гляди сам, — сказал Сашка и протянул руку. — Звони, если что…
      Я сидел, курил и думал: «А вдруг прав полковник Крылов, и никакого „орла“ не было? Вдруг перепуганные насмерть жильцы злосчастного дома приняли за ребра лохмотья куртки или плаща белого цвета… Нужно будет узнать, какого цвета была одежда у жертвы? Вон и Зверев сомневается. А у него опыт — будь здоров».
      Я сидел, курил, думал. А потом пошел к моим операм.
 

***

 
      Оба сыскаря — Зудинцев и Каширин — спокойно резались в нарды. Я не стал на этом акцентировать внимание. Когда требовалось, ребята могли пахать по двадцать четыре часа в сутки…
      — Слушайте, орлы, — сказал я, — тело этой девахи сейчас где? В морге?
      — Какой девахи? — спросил Зудинцев.
      Я вдруг сообразил, что ребята об убийстве на проспекте Рационализаторов ничего не знают.
      Я ввел их в курс дела.
      — Как бы получить копию заключения?
      — У-у, начальник… — протянул Зудинцев. — Это еще когда будет! Месяц пройдет или полтора. Заключение быстро не делают.
      — А почему так долго? — удивился я.
      Каширин ответил:
      — Да потому, что следак наверняка назначил дополнительные экспертизы — гистологию, например, чтобы проверить ее на наркотики. А это довольно долгая история.
      — Да мне хрен-то с ней, с гистологией, — сказал я. — Мне важно знать: были вывернуты ребра или нет?
      — Щас возьмем эксперта за жабры — все объяснит, — обнадежил Зудинцев. Он достал из стола пухлую записную книжку, полистал ее и нашел то, что искал.
      — Вот, — сказал он, — канцелярия судмедэкспертизы.
      Набрал номер и включил на аппарате громкую связь, чтобы мы все могли слышать разговор. Аппарат выдал три длинных гудка, затем трубку сняли:
      — Экспертиза.
      — Але… из Красной армии вас беспокоят. Мы вам третьего числа трупик подкинули с проспекта Рационализаторов. Нельзя ли посмотреть, кому он на разделку достался.
      — Подождите, — ответил женский голос из телефона.
      Слова «на разделку достался» меня покоробили, а девушку на том конце провода нет. Она сказала: «Подождите». И мы ждали. Видимо, она смотрела по каким-то своим учетам, кому достался «на разделку трупик»… Зудинцев подмигнул нам.
      — Алло, — сказала барышня из экспертизы, — ваш труп достался Митрофанову.
      — А позвать его можно? И как его, кстати, по имени-отчеству?
      — Если не на вскрытии — позову. А по имени-отчеству Иван Палыч.
      — Там, — сказал, прикрывая трубку рукой, Зудинцев, — спецы очень толковые и дотошные… На лапшу тело пошинкуют, но до сути доберутся.
      — На лапшу пошинкуют — это здорово, — согласился я, и Зудинцев понимающе ухмыльнулся. Родион тоже жизнерадостно оскалился. Через минуту в трубке раздался мужской голос:
      — Але, слушаю.
      — Иван Палыч?
      — Да, слушаю… С кем имею честь?
      — Здравствуйте, старший лейтенант Сидоров с Красноармейского РУВД… Мне сказали, что это вы нашу девочку с множественными ножевыми вскрывали?
      — Я вскрывал… Что вы звоните без передыху? Пятнадцать минут назад ваш Кузьмин звонил! Что у вас за пожар?
      — Именно что пожар, Иван Палыч. Проверяющий из главка приехал, всех прессует — мочи нет. Расскажите в двух словах о характере ранений.
      — Я уже все «в двух словах» Кузьмину рассказал, — недовольно ответил патологоанатом.
      — Да Кузьмича срочно в прокуратуру выдернули, — ответил, подмигивая нам, Зудинцев. — Выручайте, Иван Палыч… в двух словах. Меня же проверяющий сожрет вместе с говном.
      — Ну ладно, — сказал эксперт. Видимо, у них тоже были какие-то свои медицинские проверяющие, и он понял Зудинцева… то есть Сидорова. — Ну ладно, в двух словах так: тридцать четыре колотых и резаных раны…
      Довольно тупым, толстым и длинным ножом.
      Всю девку искромсал, сволочь! Но это, как говорится, дело обычное… Самое интересное, что он просто выпотрошил ее и вырвал сердце… Ну да вы в курсе, должно быть?
      — Нет, к сожалению. Я только сегодня из отпуска вышел.
      — Бардак у вас, — проворчал эксперт.
      — Бардак, — согласился Зудинцев.
      — Вот и я говорю: бардак… никто ни хера не знает.
      — Это точно, — согласился Зудинцев. — Значит, говорите, сердце вырвал?
      — Мало того, что вырвал — забил его в рот.
      «Вот так, — подумал я, — вот так». Зудинцев еще что-то уточнял, но я уже не слушал. Не хотел слушать и не мог слушать.
      Потом, позже, я сообразил, что даже сообщение о вчерашнем чудовищном теракте в Нью-Йорке, в результате которого погибли тысячи людей, не подействовало на меня так, как несколько раздраженных фраз незнакомого мне эксперта Митрофанова.
      Я встал и вышел из кабинета.
 

***

 
      Я встал и вышел. В коридоре столкнулся с Завгородней. Светлана с достоинством несла свой выдающийся бюст, и у меня мелькнула мысль: а может, попросить ее… как бы сказать, поближе поконтачить с оперком Гошей? Тогда Завгородняя, как Матросов, грудью, и все хоккей — мы владеем материалами дела… Но я эту мысль сразу же отогнал.
      Сам же всегда наставлял Светку, что журналистика и проституция — не одно и то же.
      Завгородняя унесла свой бюст, растаяла в покрытой сигаретным туманом дали коридора. Я пошаркал к себе. В приемной бросил Оксане:
      — Ко мне никого не пускать. За исключением наступления крутого форс-мажора.
      Оксана у меня умничка, ничего ей объяснять не надо, все сама с полуслова понимает. Она кивнула и сказала: «Хорошо».
      В кабинете я сел на подоконник и стал смотреть на пожелтевшие березы во дворе Суворовского училища. Я закурил и какое-то время сидел совершенно бездумно. Жиденький листопад шелестел над строем суворовцев в черных шинелях.
      Сигарета обожгла пальцы, я матюгнулся и подумал: "Да что же происходит? Вот лежит за моим окном город. Мой любимый город в предчувствии осеннего наваждения… И где-то в нем притаился зверь, который может искромсать тупым ножом молодую женщину, а потом взломать ей ребра и вырвать сердце.
      Как и от вчерашней атаки на Манхэттен, от этой истории за версту разит Голливудом…
      Но это не триллер, а реальность. Это не там, на острове посреди Потомака, а здесь, на берегу Невы, у меня дома. Завтра это может повториться".
      Я слез с подоконника, сел за стол. На столешнице лежал грязноватый ксерокс с «Оперативной сводки». «Не раскрыто» было написано на листе. Не раскрыто… Прошла уже неделя с момента убийства, а дело не раскрыто…
      Итак, что же произошло на тринадцатом этаже дома на проспекте Рационализаторов? Кто эта несчастная женщина? Я ничего не знаю о ней, кроме того, что ей «на вид около двадцати лет». Возможно, что она проститутка? Вполне, вполне возможно. Масса молоденьких дурочек из неблагополучных семей не видят иного пути, кроме торговли собой.
      Многие приезжают из провинции. Их манит большой город. Здесь, думают они, начнется другая жизнь — красивая, веселая и счастливая. Не такая, которая вяло течет в их Ивантеевках, Разуваевках, Гнилых Пеньках… Они «воспитаны» на бразильских сериалах. Вершиной искусства считают «фанерные» концерты «Иванушек». Некоторым из них «повезет», и они устроятся работать в ларьки или на рынки. Но многим повезет еще меньше, и судьба швырнет их на панель.
      Я не знаю, была ли жертва с проспекта Рационализаторов проституткой… но с высокой степенью вероятности могу предположить, что была. Тут Зверев прав — не каждая пойдет трахаться в подъезд. А предположение, что именно так все и было, подтверждает использованный презерватив. Значит — проститутка? Дешевая уличная проститутка, попавшая на маньяка… Вероятно. Но что это дает? В городе несколько тысяч проституток, которые занимаются своим ремеслом постоянно, и еще тьма девиц, которые подрабатывают при случае или просто ищут «приключений». И находят их… Вести расследование в этой среде довольно трудно, но все-таки стоит попробовать.
      Коли уж мы предположили, что жертвой маньяка стала проститутка, то мы так же смело можем предположить, что она была наркоманкой. Процентов восемьдесят уличных проституток сидят на игле… а может, и все сто. Впрочем, ответ на вопрос: была она наркоманкой или нет? — ни на шаг не приближает нас к личности жертвы. Дает некоторые представления о ее образе жизни, но не приближает…
      …А что убийца? Что мы знаем о нем?
      О нем мы знаем еще меньше… строго говоря, вообще ничего. Кроме того, что он психопат, носит большой и тупой нож и знает, что такое «красный орел».
      Стоп! «Красный орел»! «Красный орел» — это уже штришок. Далеко не каждый из наших сограждан знает, что это такое… Ну и что? Даже если к тайне приобщен всего один процент наших граждан, то только в одном Питере таковых наберется более сорока тысяч человек. Нормальный круг подозреваемых!
      Я закурил и услышал, как открывается дверь в кабинет… Ну кого там черт несет по мою душу?
      Дверь открылась без стука, и в кабинет ввалился Зверев. Я, признаться, ждал, что он вернется. Не знаю, почему.
 

***

 
      — Слушай, Андрюха, — сказал Зверев с порога, — давай-ка обсудим это дело.
      Я усмехнулся. Если Сашку что-то зацепило — он не успокоится. Будет пахать как заведенный. Без устали, без сна, без зарплаты… А почему б не воспользоваться лишней рабочей силой? Тем более что мои опера не сегодня-завтра разъедутся. Каширин полетит в дружественную республику искать тело пропавшего журналиста. А Зудинцев отправится в Болгарию на поиски свидетеля по делу банды Андрея Удаленького…
      — Соображения имеются, Андрюха. Давай обсудим.
      Оказалось, Сашка успел уже заглянуть к моим ребятам, Каширину и Зудинцеву, и проанализировать все, что узнал от них.
      И мы сели обсуждать. Оксана принесла кофе, мы задымили и для начала вызвали на перекрестный допрос Завгороднюю. Допрос Светланы Аристарховны ничего не дал. К тому, что она уже сказала мне, добавить ей было нечего.
      — Ладно, — сказал я, — иди, Светлана…
      Кстати, ты знаешь, что такое «красный орел»?
      — Птица из Красной книги? — поинтересовалась Завгородняя.
      — Нет, Светик, не птица из Красной книги… Ты разберись. Поняла?
      — Нет, — ответила Света и искренне спросила:
      — А зачем?
      Так, для расширения кругозора. Ладно, иди и вместе с Агеевой подготовь мне список военно-исторических клубов Санкт-Петербурга.
      — Каких? — еще более искренне удивилась Света. Если бы я спросил о ночных клубах, она бы, пожалуй, не удивилась.
      — Во-ен-но-ис-то-ри-чес-ких, — по слогам повторил я и добавил:
      — Справка должна быть готова через два часа… все! Иди.
      Завгородняя вышла.
      — Ну, коллега, — сказал я Сашке. — Слушаю твои соображения.
      — Ситуевина, Андрюха, простая: информации у нас нет. У официального следствия, видимо, тоже. Вырисовывается красивый такой «глухарек»… Согласен?
      — Согласен, но что из этого следует?
      — Для начала следует в адресе поработать — может, чего и зацепим. Ты же знаешь, как менты работают. Тяп-ляп, опросили наскоро жильцов, кто дома был: видели? — не видели… слышали? — не слышали… ну и ладненько…