ВОР-МАТЕМАТИК

– Напали? – эхом отозвались ученики.

– Кто это сделал? – поинтересовался Юлий.

– Они хотели убить вас? – Антоний буквально бурлил энтузиазмом.

– Потише, пожалуйста! – прокаркал Ксантипп. Он все еще хрипел. – Кто преступник – мне не известно. Я был уже в кровати и крепко спал. Посреди ночи меня разбудили шаги в соседней комнате. «Кто там?» – позвал я, но ответа не последовало. Я вскочил с кровати и пошел посмотреть, в чем дело. Это было глупо с моей стороны: мне следовало сначала зажечь светильник в той кромешной тьме. Внезапно кто-то в меня вцепился. Я попытался ухватить его за горло, но он был сильнее и швырнул меня на пол. Не успел я подняться, как получил сильный удар по голове и потерял сознание.

– Надо же! – выдохнул Антоний.

Ксантипп бросил на него суровый взгляд и продолжал:

– Очнулся я в шкафу, связанный, с кляпом во рту. Я слышал, что грабитель долго рылся в моих вещах, как будто искал что-то. Наконец он ушел. Потом мне показалось, прошло сто лет, прежде чем я услышал, что вы пришли. Но я не мог позвать вас из-за кляпа во рту. Если бы вы не освободили меня, еще немного – и я бы, безусловно, задохнулся в этом шкафу.

Он с беспокойством снова потрогал шишку на голове, потом ощупал больную ногу и застонал.

– Совершенно ничего не понимаю, – сказал он. – Что у меня можно украсть?

– Возможно, вор… – осмелился начать Юлий.

– Я далеко не Крез.[10] Кроме того, те деньги, что у меня есть, я не держу в доме. Хотя никогда не знаешь… Уберите здесь все, мальчики. Тогда мы увидим, что пропало.

Мальчишки рьяно принялись за дело. Они поднимали мебель и книги, расставляли столы, стулья и ящики по своим местам. Ксантипп со своей кровати руководил работой. Ставя на место каждую книгу, футляр или картинку, они громко выкрикивали их название, а Ксантипп записывал стилем на табличке. Наконец они собрали разбросанные таблички и положили их на место в сундук, который грабитель перевернул вверх дном.

Когда порядок был восстановлен, Ксантипп задумчиво посмотрел на свой список. Наконец он объявил с некоторым удивлением, что пропало несколько учебников по математике и две-три маловажные картинки.

– Странно, – сказал он, покачивая головой. – Все это не должно представлять ценности для грабителя. – И, вздохнув, добавил: – Но для меня это серьезная потеря. Исчез мой добрый старый Пифагор и второй свиток математических записок Евклида. И мой собственный монументальный труд об острых углах в тупоугольных треугольниках.

Ксантипп совсем сник и обвел страдальческим взглядом своих учеников. Антоний, казалось, проникся его печалью и решил утешить учителя:

– Возможно, грабитель изучает математику, но у него нет денег на книги. Он услышал о том, что вы известный математик, и вот пришел сюда и ударил вас по голове…

Но Ксантипп велел ему замолчать, а Публнй поднял Антония на смех:

– Никогда не слышал о грабителях, изучающих математику.

У Флавня была своя идея, и он ее робко выдвинул:

– Может, вызовем стражу?

Ксантипп и слышать об этом не хотел.

– Пожалуйста, давайте держаться от стражи подальше. Я знаю этих ребят: только позволь одному из них сунуть сюда свой нос, тут же будут неприятности. Мне известно, как они работают. Вопросы и еще вопросы, и так без конца, пока не высушат меня, словно лист папируса. Весь день они будут рыться в моих вещах, перевернут все вверх дном, найдут множество улик, только вора ни за что не поймают…

– Да, они ужасно тупы, – подхватил Антоний. – Я как-то раз спросил одного стражника на Форуме, который час. Он как баран уставился на большой солнечный циферблат с обратной стороны ростры[11] и, наконец, произнес: «Не знаю». Тогда как раз шел дождь.

– Слишком много болтаешь, – заметил ему учитель. – Твой язык до добра тебя не доведет.

Антоний в панике тут же скосил глаза на кончик языка.

– Теперь можете идти, – сказал Ксантипп.

Недавнее происшествие не улучшило его нрава. Тем не менее он почувствовал, что уместно будет добавить:

– Я благодарен вам за спасение.

– Мы только выполнили свой долг, – скромно ответил Муций.

Антоний, нисколько не смущенный резкими словами учителя о своем языке, добавил с невинным видом:

– Мы не знали, что вы в шкафу. Мы думали, вас превратили в свинью, как поступила с людьми Одиссея прекрасная волшебница Кирка.

Ксантипп метнул на него бешеный взгляд.

– Ну ладно, все по местам, – поспешно приказал Муций и стал выпроваживать своих друзей из комнаты.

Но Ксантипп думал иначе.

– Сегодня занятий не будет. Отправляйтесь по домам. И завтра не приходите. Устроим каникулы на несколько дней. Мне нужно полежать в кровати, пока с ногой не станет лучше. Я извещу вас, когда снова начнутся занятия.

Мальчишки встретили новость о неожиданных каникулах радостным гиканьем. Только Муций оставался серьезным. И в вопросе, который он задал, чувствовалась неуверенность:

– Значит… значит, вы сегодня не собираетесь увидеться с матерью Руфа?

Ксантипп, который, стоя на одной ноге, поправлял постель, обернулся к нему.

– С кем увидеться? – переспросил он.

– С матерью Руфа. Вы хотели повидать ее из-за того, что Руф вчера… – Муций замолчал, вид у него был смущенный.

Ксантипп откашлялся.

– Да, хм, действительно, – буркнул он. – Подождите.

Постанывая, он заполз на кровать, натянул на себя покрывало и откинулся на подушки, вздохнув с облегчением. С минуту учитель задумчиво поглаживал бороду, а затем произнес:

– На самом деле у меня не было намерения разговаривать с его матерью. Я хотел хорошенько напугать Руфа, чтобы он запомнил как следует этот урок.

– Значит, Руф может вернуться в школу после каникул! – радостно воскликнул Муций.

– Да, может, – милостиво разрешил Ксантипп. – В целом он неплохой ученик, и я не хотел бы сделать его несчастным из-за единственной проказы. Я знаю, что для юного римлянина означает учиться в школе Ксанфа. И, надеюсь, вы тоже это знаете.

– О да! – мальчики были единодушны в искреннем возгласе.

Они на самом деле гордились своей школой.

Ксантипп кивнул, удовлетворенный, но тут же снова принял грозный вид и пролаял:

– Но горе вам, если я еще раз увижу такое плохое поведение и полное отсутствие дисциплины, как вчера. Если повторится подобное, вы все будете исключены! А сейчас ступайте!

– Эти каникулы – подарок богов, – заключил Юлий, когда они оказались на улице. Он радостно потер ладони. – Такое событие нужно отпраздновать.

– Давайте играть в воров и сыщиков, – предложил Антоний. – Чур, я вор, а вы – сыщики. Или давайте играть в войну. Я – римлянин, а вы – варвары. Можно еще в бега на колесницах. Я – возница, а вы – мои лошади.

– Лучше представить, что ты осел, а мы будем тебя погонять, – съязвил Публий. – У меня идея получше. Что, если нам всем отправиться к Тибру? Недавно прибыла большая египетская галера. Мы можем потихоньку пробраться на борт и хорошенько все рассмотреть.

– Это опасно, – предупредил Флавий. – Если мы попадемся матросам, они поколотят нас. Давайте просто погоняем мяч на Марсовом поле.

– Нет, я лучше придумал! – воскликнул Юлий. – В Таврический амфитеатр пришел караван с дикими животными. Можно пойти взглянуть, как их разводят по клеткам.

– Здорово! – согласился Антоний. – Там будут и слоны, и львы, и тигры. Побежали!

Он уже хотел пуститься вскачь, но Муций его удержал.

– Сначала мы должны повидать Руфа, – сказал он.

– Зачем? – заныли все разочарованно.

– Чтобы сказать ему, что Ксантипп все отменил. Бедный Руф думает, что его исключили, и ждет, когда Ксантипп придет к его матери. Мы убежим, а он будет волноваться целый день? Это было бы скверно.

– Ты прав, – сказал Юлий. – Потом он сможет с нами пойти.

И они побежали по Главной улице мимо Капитолия[12] к Форуму. Солнце еще не взошло, но несколько облачков на небе уже порозовели, и с востока горизонт был довольно ярким. Римский Форум, который заполнится людьми позже, пока что был почти пуст. Только несметное количество голубей парило в воздухе, кружа огромными стаями над площадью, да еще редкие рабы проходили здесь с пустыми корзинками, направляясь на ближайшие рынки или же возвращаясь с такими же корзинками, доверху заполненными.

Мальчики пересекли Форум, свернули на узкую грязную улочку и стали взбираться по крутым каменным ступеням, ведущим на плато Эсквилинского холма. Добравшись до верха, они тяжело дышали. Теперь они очутились на площади Минервы. Отсюда рукой подать до дома, где живет Руф.

Площадь Минервы, просторная и тихая, была окружена сосновым массивом. Многие знатные патриции выстроили здесь свои дома. В самом центре площади находился храм Минервы – простое, побеленное здание, единственной примечательной чертой которого были колонны при входе и три широкие мраморные ступени. Но этот маленький храм почитали как величайшую святыню, так как воздвигли его в честь самого императора. Напротив храма, в тени высоких кипарисов, укрывался дом сенатора Виниция – отца Кая.

– Интересно, почему Кай не пришел сегодня в школу? – взглянув на дом, произнес Флавий.

– Завтра он заявит, что у него болел живот, – изрек проницательный Публий.

– А мы скажем ему, что сейчас каникулы? – спросил Юлий.

– Нет, – жестоко решил Муций. – Обойдется. Так у него будет время сделать домашнее задание. Это не повредит ему. Пошли!

Они поспешили дальше. Как раз, когда они подошли к храму, взошло солнце, заливая все вокруг золотым светом. Внезапно Публий остановился как вкопанный.

– Боги милостивые! – с тихим ужасом промолвил он, указывая на храм.

На белоснежной стене чья-то злобная рука намалевала кроваво-красными буквами:

КЛАВДИЯ

– Это сделал Руф! – воскликнул Юлий.

– Он, наверное, сошел с ума, – предположил Публий. – Если это увидит отец Кая – Руфу несдобровать!

Мальчики с тревогой взглянули на дом сенатора. Виниций очень рьяно поклонялся богам и всегда высоко чтил императора.

Все знали, что он пожертвовал огромную сумму на строительство храма Минервы.

– А это очень плохо – испортить храм? – спросил Флавий.

– Плохо? – отозвался Публий, – Да ты так запросто попадешь в настоящую беду.

Антоний подошел к стене храма и ткнул пальцем в букву «К».

– Интересно, откуда у Руфа такая замечательная краска? – восхищенно спросил он.

Муций оттеснил его в сторону и принялся стирать надпись краем своей тоги. Но краска уже успела высохнуть.

– Так не годится, – сказал он. – Эти каракули нужно соскоблить.

– Может, попробуем поскоблить камнем, – предложил Юлий.

Он посмотрел по сторонам, но не увидел ни одного камешка вокруг: площадь перед храмом содержалась в безукоризненной чистоте.

– Давайте тогда скоблить нашими стилями, – придумал Антоний.

Но было слишком поздно: к храму быстрыми шагами приближались двое. Флавий тут же подхватил свой школьный скарб и стал убегать во все лопатки. Он перебежал в развевающейся тоге через площадь и затаился в густых олеандровых зарослях на краю рощи. Остальные не замедлили последовать его примеру.

– Почему ты удрал? – еле переводя дыхание, поинтересовался Антоний.

– Те люди могли подумать, что это сделали мы, – оправдывался Флавий.

– Тихо! – строго прошептал Муций. – Нас могут услышать.

Мальчики сквозь ветви кустарника принялись следить за двумя прохожими и увидели, как те исчезли за углом храма. Один из них воскликнул, смеясь:

– Взгляни сюда, Клодий. Кто-то написал на стене: «Кай – болван».

Но второй, похоже, не понял шутки.

– Скандал! – прорычал он. – Возмутительная выходка! Абсолютно ничего смешного.

– Ну, не горячись, – снова заговорил первый. – Ты же видишь, это рука ребенка. Глупая детская шалость, только и всего. И мы с тобой, дорогой Клодий, были когда-то молодыми.

– Нет, – возразил тот, кого звали Клодием. – Мне и в молодости не пришло бы в голову осквернить храм.

Прохожие обогнули здание и двигались к каменной лестнице, которая вела в узкую аллею. Это были два пожилых горожанина в белоснежных тогах. Один из них – высокий и грузный, другой – маленький и тщедушный. Большой, когда говорил, размахивал от злости и возбуждения руками. Вдруг он замер, схватил маленького и худого за тогу и прокричал:

– Я уверен, это не просто школьная проказа. Храм построен в честь императора. Это акт преступного богохульства. Мальчишке следует отрубить обе руки. Обе руки! Но и тогда наказание было бы слишком мягким!

Худому стало не по себе.

– Да, да, ты прав, – поспешил он успокоить своего собеседника. – Но это не наше дело. Нас с тобой ждут в наших лавках. Сегодня будет трудный день.

Они двинулись дальше и стали спускаться по ступеням. Сначала исчезли ноги, потом туловища и, наконец, головы. На какую-то секунду лысина толстяка засияла в утреннем солнце, но потом и она исчезла.

Мальчики в ужасе посмотрели друг на друга.

– Вы слышали? – проговорил Антоний. – Он хочет, чтобы нашему Руфу отсекли руки.

– Я же говорил – быть беде, – заважничал Публий.

– Но никто не знает, что это сделал Руф, – заметил Флавий.

– Неважно, все равно нужно избавиться от этой мазни, – решил Муций.

Он начал было пробираться сквозь кусты, но Антоний удержал его, прошептав:

– Еще кто-то идет, – и указал на дом сенатора Виниция.

К левому крылу виллы примыкало высокое ограждение, сплошь заросшее диким виноградом. Там, где ограда вплотную подходила к дому, была крошечная дверца, и теперь мальчики увидели, что она медленно открывается. Из нее высунула голову маленькая девочка и посмотрела по сторонам.

– Клавдия! – удивленно воскликнул Муций. – Что она здесь делает?

Клавдия была младшей сестрой Кая и очень нравилась его одноклассникам. Веселая дружелюбная девочка, а не какая-нибудь задавака. Раньше мальчишки всегда позволяли Клавдии играть вместе с ними, но совсем недавно ей исполнилось одиннадцать, а значит, пришел конец беззаботному детству. Ее сразу же отдали на попечение нескольких греческих наставниц, которые воспитывали Клавдию, обучали ее и не позволяли выходить одной из дома. Но сейчас Клавдия ускользнула от них и направилась через площадь прямиком к кустам, где прятались мальчики.

– Подождите, мне нужно что-то сказать вам, – кричала она, подбегая к зарослям.

Раздвинув ветви, Клавдия предстала перед своими друзьями.

– Я видела вас из окна. Случилось что-то ужасное! Где Руф?

– Дома, – ответил Муций.

– Тогда хорошо, – вздохнула с облегчением Клавдия. – Ему лучше сейчас не высовываться. Мой отец узнал обо всем.

Она раскраснелась от бега, ее синие глаза ярко сияли. Обычно Клавдия была элегантно одета и с большой тщательностью причесана, но этим утром она быстро накинула простую тунику, а длинные темные локоны небрежно завязала узкой ленточкой. На ногах у нее были домашние сандалии, принадлежавшие, скорее всего, ее матери, так как самой Клавдии они были чересчур велики.

– О чем же он узнал? – прищурившись, резко спросил Муций.

– Сейчас все расскажу, – заверила Клавдия, – Но боюсь, меня могут заметить. Ведь я убежала от наставниц.

– Пошли! – позвал всех Муций.

Он взял Клавдию за руку и потащил за собой в глубину сосновой рощи. Когда они вышли на светлую полянку, заросшую мхом, он остановился.

– Присаживайся, – вежливо предложил Муций, указывая на низкий, плоский камень.

Клавдия уселась, а мальчики собрались вокруг нее.

– Твой отец знает, что Руф намалевал на стене храма? – спросил Юлий.

Клавдия энергично кивнула.

– Рассказывай! Рассказывай! – потребовали хором мальчишки.

Польщенная таким вниманием, Клавдия быстро поправила прическу.

– Наши рабы увидели надпись, когда сегодня утром возвращались с рынка, – начала она свой рассказ. – Они сказали секретарю, а тот сразу кинулся к отцу. Отец как раз завтракал. Он отставил стакан с вином, отложил хлеб с сыром и побежал в большой зал посмотреть из окна. Когда отец увидел надпись, он пришел в ярость. «Это возмутительное осквернение храма! – закричал он. – Кто это сделал?» Секретарь не смог ответить, тогда отец еще больше рассердился и пригрозил: «Я прикажу заковать тебя в цепи!» Секретарь бросился к ногам отца и запричитал: «Смилуйся, хозяин! Наверное, твой сын Кай знает, кто злоумышленник. Должно быть, один из его школьных друзей». Когда он так сказал, мне захотелось его убить.

– Этот секретарь – идиот, – заявил Антоний.

– Да, – согласилась Клавдия. – Я всегда терпеть его не могла. Отец послал за стариком Геродом, репетитором Кая, и приказал ему отправиться в школу и привести домой Кая. Старик Герод побледнел и сказал: «Кай не пошел сегодня в школу, господин».-«Почему он не пошел?»-зарычал на него отец. Старик весь затрясся и тоже кинулся в ноги отцу. «Господин, не наказывай меня, – умолял он.-Я разбудил Кая рано утром, но он заперся в своей комнате и отказался открыть дверь. Я стучал несколько раз. Наконец он отозвался из-за двери, сказав, что сегодня занятий не будет, так как учитель отправился в путешествие».

– Какой врун! – презрительно фыркнул Флавий.

– И что тогда сделал твой отец? – Юлий хотел услышать продолжение.

– Он сам пошел в комнату Кая и привел его с собой. Кай был все еще в ночной рубашке и выглядел в самом деле испуганным. Отец очень строг с ним. Он подвел Кая к окну, показал надпись на стене и спросил: «Кто это сделал?» Сначала Кай слова не мог вымолвить от изумления, но потом вдруг вспылил и сказал: «Руф, сын Претония».

– Позор! Позор! – возмущению ребят не было предела.

– Предатель! – со злостью произнес насупившийся Муций.

– Мы должны наказать его, – сказал Юлий.

Скрестив руки, Муций постоял с минуту в раздумье. Затем он изрек:

– Мы изгоняем Кая. Ему не разрешается играть с нами, и никто из нас не должен с ним разговаривать.

– Для меня он не существует! – объявил Антоний.

– Я тоже с ним ни за что не заговорю, – заверила Клавдия, покраснев. Ей было явно стыдно за брата. – Уверена, что он соврал. Руф не такой. Он не стал бы пачкать краской стену святого храма. И на день рождения он подарил мне красивую куклу из слоновой кости.

– Но это на самом деле сделал Руф, – сказал Муций.

Клавдия уставилась на него, округлив от изумления свои большие глаза.

– Кай оскорбил отца Руфа, – объяснил Муций, – и они подрались. Прямо в школе.

– Вчера Руф написал на табличке: «Кай – болван», – добавил Юлий.

– И повесил табличку на стену, – сказал Флавий.

– А потом Ксантипп выгнал его из школы, – закончил повествование Публий.

Клавдия переводила взгляд с одного говорящего на другого, и на лице ее росла озабоченность.

– Выгнал из школы! – воскликнула она.

Мальчики знали, что Руф ей очень нравится, и Муций поспешил успокоить ее:

– Все не так плохо. Ксантипп простил его.

Лицо Клавдии просветлело.

– Тогда хорошо, – сказала она, но тут же снова забеспокоилась. – Отец ужасно зол, – заметила она. – Я пришла сюда, потому что думала, Руф с вами. Мне хотелось предупредить его.

– О чем? – поинтересовался Муций.

– Дело было так, – вновь принялась рассказывать Клавдия. – Отец Каю не поверил и велел позвать двух стражников, охранявших площадь ночью. Указав на стену храма, он спросил, знают ли они что-нибудь об этом. Стражники онемели. Потом один из них сказал: «Ничего подобного прошлой ночью не было». – «Как же так?» – спросил отец. «На стене ничего не было, – повторил стражник. – Мы довольно долго сидели как раз у этой стены. Ночью мы любим слегка перекусить – немного хлеба, фиги, глоток-другой вина. Ярко светила луна, и мы бы обязательно заметили, если бы на стене было что-то написано». – «Когда это было?» – спросил отец. «Незадолго до наступления пятого часа ночи», – ответил стражник. «Ты видел кого-нибудь возле храма?» – продолжал допрос отец. «Никого, повелитель, – заверил стражник, – а потом мы ушли». Стражник спросил, должен ли он сообщить об осквернении храма, но отец приказал ему ничего никому не говорить. «Я сам займусь этим делом», – сказал он.

– Вот так-так! – пробормотал Флавий.

– Звучит не очень утешительно, – обеспокоенно заметил Муций.

– А что было потом? – спросил Юлий.

– Потом стражники ушли, – завершила свой рассказ Клавдия.

– Наверное, твой отец сам хочет наказать Руфа, – предположил Флавий.

Клавдия с сожалением покачала головой.

– Нет, – сказала она, – у него другой план. После того как стражники ушли, он спросил Кая: «Откуда ты знаешь, что это сделал Руф?» А Кай ответил: «Мы поссорились». – «Это не доказательство», – возразил отец. Но Кай стоял на своем. «Это был Руф, потому что это его почерк. Я знаю, как он пишет», – сказал он. Услышав это, отец воскликнул: «Ну вот! Все ясно. Если это его почерк, то не может быть сомнений, что это его работа. Я сам сегодня отправлюсь к городскому префекту[13] и обвиню Руфа в злостном осквернении храма».

Мальчики подавленно молчали. Городской префект был известен своими суровыми и крайне жестокими приговорами. Он был человеком, не знавшим сострадания.

– Ты думаешь, префект может сделать что-то ужасное с нашим Руфом? – спросила погрустневшая Клавдия.

Муций мрачно кивнул.

– Он приговорил к смертной казни людей только за то, что те смеялись, когда мимо проезжал император со своей свитой.

– Но Руф всего-навсего мальчик! – вскрикнула Клавдия. – Префект не сможет вынести смертный приговор ребенку.

– А почему бы и нет? – вступил в разговор Антоний. – Детей часто казнят. Я сам однажды видел такую казнь. Трое мальчишек, не старше меня. Их обвязали тяжелыми цепями и сбросили в Тибр. Они кричали и барахтались в воде, а солдаты смеялись. Я кинулся к берегу, хотел попытаться спасти их, но было уже поздно, они утонули.

Какое-то мгновение Клавдия с ужасом смотрела на него. Потом неожиданно вскочила, всхлипнула:

– Ты все врешь!

И побежала прочь, продираясь вслепую сквозь кустарник. Она помчалась по площади так быстро, что ее волосы вовсю развевались. Где-то посреди дороги у девочки соскользнули обе сандалии; быстро наклонившись, она подобрала их, но вместо того, чтобы надеть, продолжила свой путь босиком. Добежав до ограды сада, Клавдия юркнула в открытую калитку и захлопнула ее за собой.

– Вот какая быстрая, – отметил Публий.

Муций зло посмотрел на Антония.

– Тебе не следовало рассказывать ей эту историю, – сказал он.

Антоний был задет.

– Но это же правда, – возразил он.

– Такие истории не для девочек, – заметил Публий.

Мальчики в раздумье немного помолчали. Сквозь кустарник пробивались лучи утреннего солнца; небо было голубым, пели птицы, и легкий ветерок шелестел верхушками сосен. Из Субуры[14] до них долетал глухой шум пробуждающейся улицы.

– Руф должен бежать, – наконец произнес Муций.

– Куда? – спросил Публий.

Муция уже был наготове план.

– Слушайте! – возбужденно зашептал он.-Давайте спрячем Руфа в нашей пещере. Вечером принесем ему одежду раба. Он переоденется, и мы отведем его к реке. Я знаю одно место, где он сможет переплыть на другой берег и стражники на мосту его не заметят. Ему придется передвигаться по ночам, а днем прятаться, пока он не достигнет нашего имения. Я дам ему письмо к Саллу, управляющему, и попрошу его принять Руфа под свою опеку в качестве раба – то есть, конечно, как будто бы раба. Салл выполнит мою просьбу. Он настоящий друг. Я всегда помогаю ему кормить свиней и доить коров. Руфа не станут искать в деревне, и он сможет пожить там, пока тучи не рассеются.

– Замечательный план! – восхищенно одобрил Юлий.

Другие тоже присоединились к похвале. Но Муций резко оборвал их.

– Пошли! – скомандовал он. – Нужно найти Руфа, не откладывая.

Мальчики помчались напрямик через рощу к булыжному парапету, перебравшись через который они оказались на тихом бульваре. Пробежав немного по безлюдной тенистой улочке, они приблизились к большому старомодному дому с маленькими окошками. Это была вилла полководца Претония.

Муций постучал в дверь. Ему открыл белобородый раб, который сразу узнал мальчишек.

– Как случилось, что вы не в школе? – спросил он с доброй улыбкой.

– У нас небольшие каникулы, – ответил Муций. – Учитель повредил себе ногу.

Старый раб понимающе хмыкнул.

– И поэтому, я уверен, вы ужасно огорчены. – В его глазах сверкало веселье. – А что привело вас сюда?

– Мы бы хотели повидать Руфа. У нас к нему важное дело.

– Гм, – промычал старик. – По-моему, Руф захворал. По крайней мере, я его сегодня не видел. Посмотрите сами. Вы знаете, где его комната. Входите.

– Захворал? – переспросил недоверчиво Муций.

Старый раб пожал плечами.

– Мне так кажется. Как бы там ни было, Руф не собирался сегодня в школу, иначе он бы давно был на ногах.

Мальчики шагнули во внешний двор, сняли сандалии и прошли в полутемный, скромно обставленный большой зал. Они хорошо знали расположение комнат, так как мать Руфа, Ливия, была радушной хозяйкой и любила, когда к ее сыну приходили гости. Мальчикам она очень нравилась.

Комната Руфа была маленькой, темной, без окон и освещалась только отверстием над дверью. Откинув занавеску, закрывавшую дверной проем, мальчики вошли в комнату. Руф лежал на постели, но тут же в панике сел.

– Что случилось? – смущенно спросил он и натянул повыше одеяло.

Странно, но волосы у него были совершенно мокрыми, как будто он только что окунул голову в кадушку с водой.

– Что вы затеяли? Почему у вас такой странный вид? – обратился он к одноклассникам.

– Ты должен бежать! – сказал Муций.

Руф побледнел.

– Бежать? Почему… зачем? – заикаясь, проговорил он.

– Брось. Сам знаешь, – ответил Публий мрачным голосом.

– Я ничего не знаю, – тихо промямлил Руф.

К нему шагнул Антоний и зашептал:

– Твоя жизнь в опасности. Из-за того, что ты размалевал стену храма.

Руф замотал головой в искреннем изумлении.

– Я намалевал что-то на стене храма? Вы, наверное, спятили? Что намалевал? Какой стене?

– Не притворяйся! – сурово произнес Юлий. – Ты написал «Кай – болван» на стене храма Минервы. Разве ты не понимал, что храм посвящен императору?

Руф оглядел своих друзей в полной растерянности. Потом вдруг стал ухмыляться.

– Вы просто хотите разыграть меня. Ха-ха, ничего не выйдет.

– Мы здесь не для того, чтобы шутить, – зло оборвал его Муций. – Дело гораздо серьезнее. Быстро одевайся и пошли.

И тут Руф потерял терпение.

– Оставьте меня в покое! – закричал он. – Клянусь, я никогда ничего не писал ни на каких храмах. Это, должно быть, кто-то другой. И если вы мне не верите, то тем хуже.

ПОЧЕРК

Мальчики были поражены. Им и в голову не приходило, что в конце концов виновником может оказаться кто-то другой.

– Поклянись! – потребовал Муций.

– Клянусь! – уверенно повторил Руф, подняв правую руку.

Муций обернулся и обвел своих друзей подозрительным взглядом.

– А что скажут остальные? – с угрозой произнес он.

– Это сделал конечно же не я, – злобно отозвался Публий. – Я и так часто говорил Каю в лицо, что он болван. Зачем бы я стал писать об этом на стене?

– Может, виноват кто-то из рабов Виниция? – предположил Антоний. – Кай мог сыграть с ним злую шутку, например подложить крапивы к нему в постель. В отместку раб написал на стене храма: «Кай – болван».

– Где найдется в Риме раб настолько сумасшедший, чтобы осквернить храм? – рассудил Юлий. – Это мы – болваны, – медленно продолжал он, метнув на Руфа недоброжелательный взгляд. – Разве Клавдия не говорила, что Кай сразу узнал почерк Руфа?

– Ложь! – запротестовал Руф. – Как это мог быть мой почерк, если я ничего не писал?

Муний нахмурился.

– Но Каю кажется, что он знает твой почерк очень хорошо.

Руф принужденно рассмеялся.

– Хорошая шутка. Кай слишком глуп, чтобы узнать чей-либо почерк. Ведь он едва умеет читать.

Но друзья Руфа даже не улыбнулись. Они серьезно смотрели на него. Больше шутить ему не хотелось. Руф замолк и задумался. Наконец он с облегчением вздохнул.

– Я могу доказать, что это не мой почерк, – ликующе сказал он.

– Как? – спросил Муций.

– Дайте мне навощенную табличку! – распорядился Руф. – Я напишу: «Кай – болван», и вы тут же увидите, что каракули на храме не мои.

Простая и разумная мысль всем понравилась. Руф взял в руки стиль и табличку и приготовился нацарапать известные всем слова.

– Но ты должен писать, как всегда пишешь, – предупредил Юлий.

– И пиши такими же большими буквами, как вчера вечером в школе, – указал Муций.

Руф кивнул. Он сидел скорчившись на кровати, наклонив голову набок, и старательно выводил буквы. При этом он то и дело нервно проводил кончиком языка по губам. Закончив трудиться над образчиком своего почерка. Руф вручил навощенную табличку Муцию.

– На! Вот как я пишу! – уверенно произнес он.

Мальчишки столпились позади Муция. И дружно уставились на табличку.

– Ну? – занервничал Руф. – Почему вы молчите?

– Хм, – промычал Муций, смущенно потирая нос.

– В точности как на стене храма, – решил Антоний, обладатель отличной памяти.

– Нет, – возразил Флавий, – совсем не похоже.