- Давай, Костя.
      - "Большая группа авиации противника бомбит оба наших аэродрома, возможность вашей посадки на них сообщу дополнительно. Жаворонков".
      - Вот те раз! - вырвалось у Васильева. Он посмотрел на бензомер: горючего хватит часа на полтора. Но давление масла падало, что означало его большой перерасход. Это опасно. Сколько времени придется кружить вокруг острова Сааремаа, пока вражеские бомбардировщики не улетят? Или сразу идти на запасной аэродром в Палдиски? Оба варианта оставляют желать лучшего.
      Но через некоторое время Ковалев радостно сообщил:
      - Товарищ старший политрук, получено "добро". "Авиация противника улетела. Посадку разрешаю. Жаворонков". Улетели фашистские стервятники!
      Первый полет заканчивался благополучно.
      ТАСС сообщил:
      "В ночь с 11 на 12 августа имел место новый налет советских самолетов на военные объекты в районе Берлина.
      Сброшены зажигательные и фугасные бомбы большой силы. В Берлине наблюдались пожары и взрывы.
      Все наши самолеты вернулись на свои базы. Экипаж самолета, не возвратившегося из предыдущего полета, разыскан и возвратился на свою базу".
      Дополнением к директиве ОКБ No 34 от 12 августа 1941 года, подписанной начальником штаба верховного главнокомандования вооруженных сил Германии фельдмаршалом Кейтелем, штабу группы армий "Север" предписывалось:
      "Как только позволит обстановка, следует совместными усилиями соединений сухопутных войск, авиации и военно-морского флота ликвидировать военно-воздушные базы противника на островах Даго и Эзель. При этом особенно важно уничтожить вражеские аэродромы, с которых осуществляются воздушные налеты на Берлин. Координация проведения подготовительных мероприятий поручается командованию сухопутных войск".
      УКАЗ
      Президиума Верховного Совета СССР
      о присвоении звания Героя Советского Союза
      начальствующему составу Военно-Морского Флота
      За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом отвагу и геройство присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали "Золотая Звезда":
      1. Капитану Гречишникову Василию Алексеевичу
      2. Капитану Ефремову Андрею Яковлевичу
      3. Капитану Плоткину Михаилу Николаевичу
      4. Полковнику Преображенскому Евгению Николаевичу
      5. Капитану Хохлову Петру Ильичу
      Председатель Президиума Верховного .. Совета СССР
      М. Калинин
      Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
      А. Горкин Москва, Кремль, 13 августа 1941 г.
      УКАЗ
      Президиума Верховного Совета СССР
      о награждении орденами и медалями СССР
      личного состава Военно-Морского Флота
      За образцовое выполнение боевых заданий Командования на фронте борьбы с германским фашизмом и проявленные при этом доблесть и мужество наградить:
      Орденом Ленина
      1. Военинженера 2 ранга Баранова Георгия Герасимовича
      2. Лейтенанта Дашковского Николая Федоровича
      3. Лейтенанта Кравченко Алексея Филипповича
      4. Старшину Кудряшова Михаила Михайловича
      5. Лейтенанта Мильгунова Константина Александровича
      6. Старшего лейтенанта Николаева Ивана Егоровича
      7. Старшего лейтенанта Сергеева Николая Григорьевича
      8. Старшего лейтенанта Серебрякова Ивана Григорьевича
      9. Старшего лейтенанта Трычкова Петра Николаевича
      10. Старшего лейтенанта Фокина Афанасия Ивановича
      11. Лейтенанта Чубатенко Петра Яковлевича
      12. Лейтенанта Шилова Василия Федоровича
      Орденом Красного Знамени
      1. Младшего лейтенанта Анисимова Григория Ивановича
      2. Капитана Беляева Георгия Константиновича
      3. Старшего лейтенанта Власова Александра Ивановича
      4. Старшего лейтенанта Волкова Геннадия Павловича
      5. Старшего лейтенанта Егельского Ивана Васильевича
      6. Капитана Есина Евдокима Ефимовича
      7. Генерал-лейтенанта авиации Жаворонкова Семена Федоровича
      8. Младшего сержанта Калюшина Василия Ивановича
      9. Сержанта Кротенко Владимира Макаровича
      10. Сержанта Крылова Алексея Васильевича
      11. Младшего сержанта Кулешова Георгия Михайловича
      12. Старшину Лукичева Николая Александровича
      13. Сержанта Никерина Александра Дмитриевича
      14. Старшину Несмелова Дмитрия Михайловича
      15. Лейтенанта Нечепоренко Тихона Ивановича
      16. Старшину Петрова Виктора Васильевича
      17. Старшего сержанта Рудакова Ивана Ивановича
      18. Лейтенанта Семенова Матвея Потаповича
      19. Старшину Титова Георгия Ефимовича
      20. Краснофлотца Федосеева Михаила Степановича
      21. Лейтенанта Шевченко Евгения Петровича
      Орденом Красной Звезды
      1. Краснофлотца Акимова Илью Константиновича
      2. Младшего сержанта Аштапова Семена Яковлевича
      3. Младшего сержанта Белова Владимира Владимировича
      4. Сержанта Бондарева Евстихия Семеновича
      5. Воентехника 1 ранга Власкина Константина Андреевича
      6. Воентехника 2 ранга Герасименя Павла Савельевича
      7. Воентехника 2 ранга Журбина Виктора Михайловича
      8. Воентехника 2 ранга Калинина Александра Сергеевича
      9. Старшину Колесниченко Алексея Николаевича
      10. Краснофлотца Нянкина Ивана Афанасьевича
      11. Старшего политрука Полякова Николая Федоровича
      12. Воентехника 1 ранга Прусакова Николая Павловича
      13. Краснофлотца Рачковского Виктора Павловича
      14. Воентехника 2 ранга Серебрякова Геннадия Николаевича
      15. Старшину Сидорова Владимира Федоровича
      16. Воентехника 2 ранга Углова Александра Гавриловича
      17. Лейтенанта Феофанова Николая Федоровича
      18. Старшину Хренова Владимира Васильевича
      19. Старшину Шевченко Федора Федоровича
      20. Сержанта Элькина Соломона Ароновича
      Медалью "За боевые заслуги"
      1. Младшего сержанта Алганова Павла Тимофеевича
      2. Воентехника 2 ранга Зубарева Виктора Филипповича
      3. Воентехника 2 ранга Ковда Николая Ивановича
      4. Воентехника 2 ранга Красин Бориса Григорьевича
      5. Младшего сержанта Кузина Вячеслава Николаевича
      6. Младшего сержанта Макарова Вадима Константиновича
      7. Воентехника 2 ранга Михайлова Павла Михайловича
      8. Младшего воентехника Марфенина Семена Александровича
      9. Младшего воентехника Марчука Николая Мефодьевича
      10. Младшего сержанта Резника Андрея Пантелеевича
      11. Воентехника 2 ранга Солобанова Александра Николаевича
      12. Краснофлотца Чудинова Михаила Михайловича
      13. Младшего сержанта Шальгина Леонида Федоровича
      14. Старшину Шарафутдинова Альмугдина Шарафутдиновича
      Председатель Президиума Верховного Совета СССР
      М. Калинин
      Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
      А. Горкин Москва, Кремль, 13 августа 1941 г.
      Особое задание
      При каждом докладе в Ставке наркома ВМФ адмирала Кузнецова Верховный Главнокомандующий неизменно интересовался налетами авиагруппы особого назначения на Берлин.
      Кузнецов сообщил, что в четвертом налете вместе с морской авиацией приняли участие девять ДБ-3ф дальнебомбардировочной авиации, десятый самолет вернулся с маршрута из-за неисправности шасси. Он вынужден был доложить, что пока в Асте прибыло лишь двенадцать машин из обещанных двадцати, причем изношенность двигателей у них очень большая.
      Сталин нахмурился, что-то записал в блокноте. Сообщение наркома ВМФ вызвало у него неудовольствие. Кузнецов предвидел отрицательную реакцию Верховного Главнокомандующего, но скрывать от него состояние дел не хотел. Сталин не терпел, когда сглаживали острые углы при докладах, требовал точного освещения боевой обстановки, как бы горька она ни была, и плохо было тому, кто пытался смягчить положение. Он интуитивно угадывал это и сердито отчитывал, а иногда принимал и более строгие меры.
      Кузнецов собрался уходить. Сталин движением руки задержал его. Спросил:
      - Скажите, товарищ Кузнецов, бомбы какого калибра использует английская авиация при бомбардировке городов фашистской Германии, и в первую очередь Берлина?
      - Англичане применяют бомбы крупного калибра,- ответил нарком.
      - А какие бомбы сбрасывает на Москву немецкая авиация?
      - Немцы тоже применяют бомбы крупного калибра,- сказал Кузнецов, догадавшись, к чему идет разговор.
      - А какие бомбы берут с собой на Берлин ваши морские летчики, товарищ Кузнецов?
      - Морские летчики сбрасывают на Берлин зажигательные авиационные бомбы весом пятьдесят килограммов и фугасные весом сто и двести пятьдесят килограммов,- ответил Кузнецов.
      - С ЗАБ-пятьдесят можно согласиться, а с ФАБ-сто и даже двести пятьдесят согласиться нельзя. На военные объекты Берлина нам надо сбрасывать бомбы самого крупного калибра,- продолжал Сталин,- ФАБ-пятьсот и ФАБ-тысяча! Конструктивные особенности дальних бомбардировщиков позволяют брать такой груз.
      Нарком был удивлен осведомленностью Верховного Главнокомандующего о тактико-технических данных дальнего бомбардировщика. Скосил глаза на стол, увидел книжку с силуэтом ДБ-3 на обложке. Удивился еще больше: немецкие войска рвутся к Москве, Ленинграду, сейчас наступает очень сложное, можно сказать, даже критическое положение. Все, все должно быть направлено на то, чтобы остановить врага. И в такой ответственный момент Верховный Главнокомандующий находит еще время, чтобы знакомиться с конструктивными данными самолета ДБ-3.
      Кузнецов, основываясь на расчетах командующего военно-воздушными силами ВМФ генерала Жаворонкова пояснил, что в сложившихся условиях брать по две ФАБ-500 или по одной ФАБ-1000 нельзя. Аэродром с грунтовой взлетно-посадочной полосой не приспособлен для взлета тяжелых машин. С таким грузом они не смогут лететь еще и потому, что из-за изношенности моторов мощность их упала, а ведь летать приходится на предельную дальность и на высоте, близкой к потолку, маршрут проходит над морем, да еще ночью, часто при плохих метеоусловиях. К тому же Берлин опоясан двумя линиями противовоздушной обороны, советские самолеты встречают ночные истребители, зенитные батареи, прожекторы, аэростаты заграждения. Им приходится много маневрировать, а с такой нагрузкой это почти невозможно.
      Сталин молча, с вниманием слушал наркома ВМФ.
      - С ФАБ-тысяча наши самолеты могут не долететь до Берлина,- подытожил Кузнецов.
      - Вы меня не убедили, товарищ Кузнецов,- сказал Верховный Главнокомандующий.- Я посоветуюсь со специалистами...
      Вернувшись к себе, Кузнецов потребовал у начальника штаба военно-воздушных сил ВМФ расчеты Жаворонкова. Проверил их еще раз. Выходило, что действительно брать на внешнюю подвеску по две ФАБ-500 или одну ФАБ-1000 недопустимо. Может произойти авария. Все вроде рассчитано правильно. Он так и говорил Верховному Главнокомандующему, а вот убедить его не смог. Значит, Сталин чувствовал какое-то уязвимое место в расчетах. Прямо он этого не сказал, решив посоветоваться со специалистами.
      Кузнецов вызвал начальника оперативного управления Главного морского штаба контр-адмирала Алафузова, рассказал ему о своей нелицеприятной беседе с Верховным Главнокомандующим.
      - Вы параллельно со штабом ВВС занимались разработкой операции по бомбардировке Берлина, Владимир Антонович. Может быть, штабом ВВС и вашим оперативным управлением все же допущены какие-то просчеты? - спросил Кузнецов.
      - Нет, Николай Герасимович, расчеты штаба ВВС и оперативного управления точны,- ответил Алафузов.- Я гарантирую. Лично сам проверял. Все верно. И практика первых четырех налетов на Берлин подтвердила это.
      Кузнецов задумался, взглянул на разложенные перед ним бумаги с расчетами "Операции Б", принесенными начальником штаба ВВС.
      - Я тоже еще раз проверил расчеты,- произнес он.- И отчеты генерала Жаворонкова. Да, все верно. Главное, подтверждается практикой! Я и говорил об этом Верховному. А вот убедить не смог. Он мне так и сказал: "Вы не убедили меня, товарищ Кузнецов"...
      Алафузов сочувственно склонил голову, понимая удрученное состояние наркома ВМФ.
      - Можно понять товарища Сталина, его стремление как можно ощутимей нанести урон столице фашистской Германии,- не спеша заговорил он.- А для этого, естественно, следует применять при бомбардировке
      авиабомбы крупного калибра. И я за это! И вы, как нарком, и командующий морской авиацией генерал Жаворонков. Но возможностей нет, надлежащих условий. С тысячекилограммовой авиабомбой на внешней подвеске наши бомбардировщики не дотянут до Берлина. Опасаюсь, они с грунтовой взлетной полосы даже не поднимутся в воздух.
      - Все это мной уже было доложено Верховному!
      - Попробуйте доложить еще раз. Убедить товарища Сталина. Настаивайте на своем. Или...
      Кузнецов насторожился, спросил:
      - Что вы имеете в виду?
      - Принять слова товарища Сталина к исполнению и отдать приказ генерал-лейтенанту авиации Жаворонкову брать на Берлин только авиабомбы крупного калибра! - высказался Алафузов.
      - И погубить еще несколько десятков экипажей? - повысил голос обычно спокойный нарком.- Морских летчиков и так погибло слишком много. А война фактически еще только начинается. С кем мы намереваемся бить немцев на море?
      Алафузов тяжко вздохнул:
      - Тогда... тогда, Николай Герасимович, надо стоять на своем. Должен же вас понять товарищ Сталин!
      - А если не поймет?
      Алафузов не ответил, в недоумении развел руки в стороны. Да и что отвечать, что советовать наркому ВМФ, когда он все лучше знает сам. Конечно, тяжело ему будет объясняться в Ставке. И ведь не с кем-либо, а с самим товарищем Сталиным! Не хотел бы он сейчас быть на месте наркома.
      Кузнецов собрал разбросанные на столе листы с расчетами "Операции Б" штаба ВВС и положил в папку. Обнадеживающе поглядел на явно расстроенного начальника оперативного управления Главного морского штаба, в раздумье произнес:
      - Есть еще у меня надежда на авиационных специалистов, хоть и небольшая. Верховный обещал посоветоваться с ними...
      - Надежда на авиаспециалистов? - сухо засмеялся Алафузов и даже привстал со стула.- Да что вы, Николай Герасимович? Авиаспециалисты скажут то, что нужно товарищу Сталину,
      - Вы так думаете?
      - Уверен!..
      В Ставку нарком ВМФ был вызван на следующий же день. Кузнецов решил стоять на своем, к какому бы решению не пришли консультанты-специалисты. Расчеты штаба военно-воздушных сил флота и оперативного управления Главного морского штаба уже подтвердились практикой четырех налетов на Берлин, с этим нельзя не считаться,
      В кабинете Верховного Главнокомандующего находился начальник Главной инспекции Наркомата авиационной промышленности и руководитель летно-испытательной службы авиационной промышленности известный на всю страну летчик-испытатель Герой Советского Союза Владимир Константинович Коккинаки. Кузнецов был с ним хорошо знаком. В конце июля 1938 года после успешного завершения беспосадочного перелета из Москвы на Дальний Восток он, как командующий Тихоокеанским флотом, принимал у себя во Владивостоке летчика Коккинаки и штурмана Бряндинского. Вот, оказывается, с каким специалистом советовался Верховный! Лучшего, пожалуй, во всей авиации не найти. Никто так не мог "выжимать" все возможное из ДБ-3, как летчик Коккинаки. Ему принадлежат несколько мировых рекордов по дальности полета и в поднятии тяжестей на высоту на этом типе самолета. Кузнецов запомнил, как в Тушине, на авиационном празднике, Владимир Константинович смело сделал на тяжелом самолете "мертвую петлю".
      Нарком поздоровался. Сел на предложенный стул. Понял, что Сталин и Коккинаки уже обменялись мнениями, и они совпали. Видимо, целесообразно было в создавшихся условиях ждать распоряжения Верховного Главнокомандующего, но Кузнецов начал первым.
      - Я еще раз чрезвычайно внимательно проанализировал возможность увеличения бомбовой нагрузки на дальние бомбардировщики генерала Жаворонкова. Полагаю, в сложившихся условиях нагрузка должна остаться прежней.
      Сталин повернул голову к летчику-испытателю, спросил:
      - Товарищ Коккинаки, что вы как специалист скажете о применении бомб крупного калибра.
      - ДБ-три и особенно ДБ-три эф - машина очень хорошая, крепкая и надежная. Для нее не предел две пятисотки или одна ФАБ-тысяча,- ответил Коккина-ки.- Как ни сложны условия полета на Берлин, думаю, брать их на внешнюю подвеску можно.
      Кузнецов почувствовал, как жгучая краска залила его лицо. Ответ Коккинаки ставил его в незавидное положение перед Верховным Главнокомандующим. Можно подумать, нарком Военно-Морского Флота идет на поводу у своих летчиков, санкционируя заведомо уменьшенную бомбовую нагрузку при полетах на Берлин! Сталин явно на стороне Коккинаки, может, лучше самому сказать, что он, нарком, прикажет Жаворонкову отныне брать на внешнюю подвеску ФАБ-1000 или две ФАБ-500? Но ведь за этим стоят жизни экипажей. Летчики давно бы уже сами предложили увеличить калибр бомб, если была бы хоть малейшая уверенность в успехе. Конечно, как специалист, как летчик-испытатель ДБ-3 Коккинаки совершенно прав. Эта машина способна поднимать вдвое больший груз. Но условия, условия!
      Кузнецову захотелось возразить Коккинаки, но Сталин, понимая состояние наркома ВМФ, взглядом остановил его. Кузнецов в душе был ему благодарен. Едва ли тактично вступать в спор в присутствии Верховного Главнокомандующего. В принципе они все трое желают только одного: в ответ на бомбардировку Москвы как можно больше бомб сбросить на военные объекты Берлина. И конечно же, бомбы крупного калибра принесут более ощутимые результаты.
      Сталин разделил мнение Коккинаки. Он попросил его в ближайшие дни вылететь на остров Сааремаа и лично оказать помощь летчикам генерала Жаворонкова в организации полетов на Берлин с бомбами ФАБ-500 и ФАБ-1000, сказав в заключение:
      - Нам необходимо сейчас сбрасывать на Берлин авиационные бомбы самого крупного калибра, товарищи!
      Сталин взял со стола тонкую бумажную папку и протянул ее наркому ВМФ.
      - Это для вас, товарищ Кузнецов. Изучите на месте...
      Никогда еще в таком подавленном состоянии не уходил Кузнецов от Верховного Главнокомандующего. Вышел с чувством школьника, уличенного в неблаговидном поступке.
      У себя в кабинете он сразу же открыл переданную Сталиным папку, намереваясь поскорее ознакомиться с ее содержимым. В папке оказалась выписка из разведывательной сводки, касающейся особо важного объекта в Берлине резиденции Гитлера.
      "Резиденция Гитлера в Берлине.
      Правительственный квартал в Берлине, где помещается и резиденция Гитлера, расположен в центре города на пересечениях магистралей с запада Герман-Герингштрассе (бывшая Фридмах-Эберштрассе),с юга - Фоссштрассе, с востока - Вильгельмштрассе и с севера - Парижской площадью, упирающейся в аллею Унтер-ден-Линден...
      Сама резиденция Гитлера и его рабочий кабинет помещаются в здании новой канцелярии, расположенной в южной части правительственного квартала, выходящего на Фоссштрассе. Рабочий кабинет Гитлера расположен на втором этаже центрального трехэтажного корпуса.
      Резиденция тщательно маскируется от воздушных налетов путем:
      1) частой смены камуфляжных сеток различной окраски и форм, сбивающих габариты здания;
      2) установления на здании искусственных деревьев, чем достигается иллюзия скрытия самого объекта (он как бы сливается с расположенным рядом с западной стороны парком Тиргартен);
      3) передвижки деревьев (растущих в кадушках) вокруг здания резиденции Гитлера и всего правительственного квартала. Передвижкой деревьев достигается изменение габаритов и расположения прилегающих к зданию улиц, созданию "новых" скверов и т. д.;
      4) создания над всем кварталом искусственного облака, скрывающего от взора летчика сам объект бомбардировки. Искусственное облако сбивает летчика с определенного ориентира и завлекает его в поражаемую зенитными установками зону.
      ...Наблюдением во время воздушных налетов английской авиации на Берлин замечено, что, несмотря на большую насыщенность зенитных средств вокруг резиденции Гитлера, огонь ведется ими беспорядочно, что объясняется низким качеством подготовки зенитчиков, поэтому малоэффективен..."
      Кузнецов закончил читать, закрыл папку с разведсводкой, мысленно восхитился советским разведчиком в Берлине, сумевшим довольно точно определить место резиденции Гитлера. Понял теперь, почему Сталин так упорно и настойчиво требует при налетах на Берлин применять авиабомбы самого крупного калибра ФАБ-500 и ФАБ-1000. Надеется, что морские летчики полковника Преображенского смогут поразить такую точечную цель, как кабинет Гитлера? Это же невероятно! В темное время суток, при плотном зенитном огне и наличии аэростатов заграждения, при воздействии многочисленных прожекторов и ночной истребительной авиации советским экипажам ДБ-3 впору сбросить бомбы хотя бы в районе целей. Ни о каком прицельном бомбометании не может быть и речи, физически это просто невозможно. На что надеется Сталин? На чудо? Так подобных чудес на войне не бывает. Даже если представить, что тысячекилограммовая авиабомба случайно и упадет на здание новой канцелярии, в которой находится резиденция Гитлера и его рабочий кабинет, фактически люди не пострадают, ведь они при объявлении в столице воздушной тревоги немедленно спустятся в бункера, имеющие многометровые мощные железобетонные покрытия.
      Доказывать сейчас что-либо Сталину бесполезно, еще больше навлечешь на себя гнев Верховного, а это не облегчит дело, лишь усугубит его и в конечном итоге больше всех скажется на морских летчиках.
      В тот же день нарком ВМФ послал генералу Жаврронкову шифровку:
      "Верховный Главнокомандующий выражает свое неудовольствие применением Вами калибра авиабомб..."
      В шифровке были переданы и координаты новой дополнительной цели в Берлине - резиденции Гитлера.
      Пятый налет на Берлин
      Весть о награждении отважных балтийских летчиков, бомбивших Берлин, мигом облетела гарнизон Моонзундского архипелага. Моонзундцы гордились тем, что с их аэродромов и при их обеспечении летчики бомбят столицу фашистской Германии, и потому высокие награды морским летчикам воспринимали с особым удовлетворением и энтузиазмом. От имени бойцов, командиров и политработников гарнизона генерал-майор Елисеев направил поздравительную телеграмму летчикам-балтийцам, вручить которую Преображенскому попросил начальника политотдела.
      Копнов тут же выехал на эмке в Кагул. Не успел он подойти к подземному командному пункту авиагруппы, как послышалась команда "Воздух". Копнов увидел пару немецких истребителей.
      - "Мессершмитты-сто девять",- безошибочно определил поднявшийся наверх Преображенский.
      - Тоже вас прилетели приветствовать, Евгений Николаевич,- пошутил Копнов.
      - Каждый день навещают. И по нескольку раз! Ме-109 между тем обстреляли аэродром из пулеметов и улетели.
      - Разведка! Надо ждать основные силы,- мрачно проговорил Преображенский.
      К нему прибежал рассыльный. Посты ВНОС сообщали о подходе к Сааремаа четырех групп немецких самолетов.
      - Кажется, сегодня будет особенно жарко,- усмехнулся Преображенский.- Это они узнали, что вы здесь, Лаврентий Егорович,- вернул он Копнову невеселую шутку.
      Гул нарастал со всех сторон. Первая тройка истребителей появилась с юга, летела она очень низко, прижимаясь к лесу.
      - "Мессершмитты-сто десять" идут на штурмовку...- Преображенский не договорил, точно захлебнулся: рядом ухнула осколочная бомба, в лицо ударила земляная пыль. Копнов схватил Преображенского, и оба они скатились в яму. Над головами заухали частые взрывы, комья земли дождем посыпались на спины.
      Над аэродромом, точно рой гигантских рассерженных ос, метались Ме-110, низвергая из пулеметов на стонущую от частых взрывов землю огненные струи. Ответный огонь из 76-миллиметровых орудий вели все три зенитные батареи. Но Ме-110 не давали зенитчикам вести прицельный огонь, поливая их позиции из пулеметов и сбрасывая осколочные бомбы.
      Появились бомбардировщики. Истребители уступили им место, и те с высоты полутора тысяч метров поочередно, точно на полигоне, начали делать заходы для бомбометания. В воздухе стоял сплошной гул от рева моторов десятков самолетов, взрывов бомб, трескотни пулеметов, резких залпов зенитных орудий. Казалось, уши не выдержат такого грохота.
      Не видя хорошо замаскированных советских бомбардировщиков, "юнкерсы" пикировали на зенитные батареи. Огневые позиции окутались дымом от взрывов. Прекратила стрельбу вначале одна батарея, а потом вторая и третья.
      - Труба вашим зенитчикам! - пожалел Преображенский.
      - Я к ним! - прокричал Копнов и выскочил из спасительной ямы.
      - Куда?! Назад, назад! - пытался остановить его Преображенский, но начальник политотдела бежал вперед. Копнов, часто бывавший у зенитчиков, хотел выяснить положение своих подопечных и по возможности помочь.
      Налет немецкой авиации продолжался более получаса. Но Преображенскому он показался целой вечностью. Такого огромного количества бомб еще не падало на Кагул. Спустившись на КП, он увидел хмурого Жаворонкова, стряхивающего землю с кителя. Одна из бомб взорвалась рядом и силой взрыва разворотила накат бревен.
      - Звереют фашисты,- выдохнул генерал.- Как бы не нащупали стоянки наших бомбардировщиков.
      Стали поступать доклады. Оказалось, сгорела всего-навсего одна "чайка", повреждены два орудия у зенитчиков, несколько человек убито и ранено.
      - Целехоньки наши самолетики, целехоньки! - радовался генерал. Озадачило лишь сообщение о множестве воронок на взлетно-посадочной полосе, заделывать которые уже вышел весь обслуживающий персонал.
      Жаворонков показал Преображенскому радиограмму наркома Военно-Морского Флота. Полковник нахмурился, долго вертел в руках бланк.
      - Да-а,- вздохнул он.- Конечно, тысячекилограммка или две пятисотки произведут сильные разрушения в Берлине, но... С двумя ФАБ-двести пятьдесят на внешней подвеске, откровенно говоря, не знаешь, взлетишь или нет. А тут...
      Жаворонков полностью разделял опасения командира полка. Опыт, пусть и небольшой, уже показал, что целесообразнее на внешнюю подвеску брать одну-две ФАБ-250, а остальные ФАБ-100 и ЗАБ-50 загружать в бомболюки.
      - И все же попробуем завтра на внешнюю подвеску брать пятисотки,- решил он.- По одной... А сотки в бомболюки.
      Преображенский не возражал. Он и сам это же хотел предложить. Может, они действительно перестраховывают себя? Понятно беспокойство Москвы, там справедливо полагают, что только бомбами самого крупного калибра можно разрушить военные объекты Берлина. Того же хотят и летчики авиагруппы особого назначения. Однако в создавшейся тяжелой обстановке невозможно загружать самолеты на предельный вес.
      - Я первым завтра поднимусь с пятисоткой,- сказал Преображенский.
      - И сбросите ее на новую цель, Евгений Николаевич.
      - Какую-такую новую?
      - Особо важную. На резиденцию самого Гитлера!
      Жаворонков показал изумленному полковнику шифровку наркома ВМФ, в которой значились и координаты резиденции фюрера.
      - Вот это да-а! - протянул явно растерявшийся Преображенский.- Вот это це-ель! Резиденция Адольфа Гитлера?! - он усмехнулся, сердито сдвинул брови.Только как ее поразить? Ночью, с высоты семи тысяч метров, при воздействии противовоздушной обороны? Вероятность ноль целых и... и хрен десятых, извините за выражение. Это же точка на территории огромного Берлина! Получается, в белый свет как в копеечку... Добро бы днем, на соответствующей высоте, тогда другое дело. А тут... Я всегда, между прочим, был высокого мнения о нашем наркоме...
      - Ну, ну, полковник! - перебил Жаворонков.- Адмирала Кузнецова не затрагивайте. Это голова, умница! Не по своей воле он определил нам новую, особо важную цель.
      - А по чьей же?
      Жаворонков вскинул руку с вытянутым указательным пальцем над головой:
      - Оттуда идея. С самого верха...
      - Неужели из Ставки от самого... самого товарища...
      - Не будем уточнять, Евгений Николаевич,- прервал Преображенского Жаворонков.- Будем выполнять задание.
      - Но оно же невыполнимо, Семен Федорович! - возмутился Преображенский.
      Жаворонков сдержанно засмеялся.
      - И я знаю, что невыполнимо. И наш нарком знает. Но бомбы мы все-таки в указанную точку обязаны сбросить. Так сказать, формально выполнить приказ. Возможно, взорвется в правительственном квартале. Шуму наделает...
      - Вот удивится мой флагштурман капитан Хохлов! - произнес все еще возбужденный Преображенский.
      - А ему ни слова о резиденции Гитлера. И вообще никому! - приказал Жаворонков.- Координаты будет знать штурман, пусть на них и выводит бомбардировщик. Как можно точнее, конечно.
      - Есть, товарищ генерал! - подтянулся Преображенский.- Задание понял. За точные расчеты флаг-штурмана не сомневаюсь...
      - Вот и хорошо, вот и отлично, дорогой Евгений Николаевич,- расслабился Жаворонков.- К слову, эта особо важная, а значит, и почетная цель закрепляется теперь за вами отныне и до конца "Операции Б"...
      Вошел запыхавшийся Оганезов.
      - Евгений Николаевич, вы же нам срываете репетицию! - прямо с порога сказал он.
      - Какую репетицию? - не понял генерал.
      - У нас сегодня в честь награждения летчиков состоится большой концерт художественной самодеятельности,- пояснил Оганезов.- Приглашаем и вас, товарищ генерал.
      Жаворонков улыбнулся.
      - Приду, непременно приду,- обещал он.
      Концерт проходил в самом большом классе сельской школы. На самодеятельной сцене стояло старенькое пианино. Народу собралось много, пришли и эстонцы посмотреть на представление.
      Программу вел военком авиагруппы старший политрук Поляков.
      - Товарищи! Замечательный советский поэт Михаил Светлов посвятил вам, славным соколам, свое новое стихотворение "Над Берлином". Сейчас его прочтет капитан Ефремов.
      Стихотворение Светлова уже было опубликовано в газете "Красная звезда", многие его прочли и все же слушали чтеца с огромным вниманием:
      Наши подвиги снова звучат
      Богатырской русской былиной,
      - И советские бомбы летят
      Сквозь отравленный воздух Берлина.