Глава 9

Наутро, когда Блад спустился к завтраку, он застал Бесс и Диего уже в столовой. Бесс отыскала гитару (которую оставил один хлыщ, приглашенный на дипломатическую вечеринку и напоенный до положения риз расшалившимся лордом Джулианом) и теперь мучила струны, пытаясь подобрать мелодию песенки из ямайского репертуара:

…Здесь, на совете, мы равны, И я своих тревог не скрою:

Мы сообща решить должны, — Быть иль не быть — наутро бою.

Вчера надменный адмирал Привел сюда пять галеонов, Он королю пообещал Нас всех повесить по закону.

Но если только дотянусь Крюком до вражеского борта, То я за жизнь его, клянусь, Не дам и рваного ботфорта…

— тоненько выводила дочь. Вообще-то по каноническому тексту адмирал был испанским, но присутствие Диего явно заставило Бесс заняться литературной правкой. Будь капитан Блад в другом настроении, это позабавило бы его.

— Такую чушь на советах не говорят, — проворчал он вместо приветствия.

— В балладах всегда все не так… А чего это ты такой хмурый? Папа, да что с тобой?!

— А что со мной?

— А то я не вижу. Не будет ли нескромностью с моей стороны спросить, что случилось?

— Будет, — мрачно заверил Блад, не удержавшись от короткого взгляда в сторону Диего.

— Неужели же вы с Диего уже успели поссориться?! — сообразила Бесс. — Однако! Я имею честь состоять в родстве с весьма талантливыми людьми. Так в чем же дело, папа?

— Дорогая, — с обманчивой мягкостью произнес Блад. — Не будет ли нескромностью с моей стороны, если я попрошу тебя предоставить нам с Диего право самим решать наши маленькие проблемы?

Бесс поколебалась. Против требования, высказанного в таком тоне, возражать не приходилось.

— Извини, папа, — кротко сказала она, опустив глаза.

Диего поглядел на Блада с неприкрытым уважением.

— Я хотел принести вам свои извинения, сеньор, — сказал он. — Я должен был бы сделать это еще вчера…

— М-м-м… Допустим. Но, видишь ли, Диего, если ты действительно думаешь то, что сказал тогда, твои извинения мне, пожалуй, будут ни к чему.

— Это не так, — ответил Диего, покосившись на Бесс. — Клянусь честью, сеньор, я действительно сожалею о том, что сказал…

— Забудем об этом, — с явным облегчением сказал губернатор. — Кстати, Бесс собралась за покупками — конечно, с ней пойдет Бенджамен, но, может, ты тоже захочешь сопроводить ее?

Так Диего, неожиданно для себя, оказался в одной из модных лавок Сити. Просторная комната была разделена на две половины. В левой громоздились книги на полках, правая блистала шелком, кружевами, яркими веерами и другими столь же необходимыми для человека а la mode вещами. Клиентами занималась изящно одетая молоденькая девушка с длинными ресницами и аккуратным носиком. Бесс увлеченно погрузилась в ворох атласных лент и кружев.

— Нет, этот белый цвет слишком резок. Сюда нужно что-нибудь помягче.

— Взгляните на эти кружева, мисс. Какой рисунок! Они, мне кажется, будут здесь хороши.

— Диего, тебе нравится? Ну посмотри!

Однако попытки растормошить Диего ни к чему не привели, и если губернатор, посылая его с Бесс, надеялся на обратное, то он просчитался. Диего хотел спать. Он отошел в сторону, скучающим взором скользнул по «Началам» сэра Исаака Ньютона и взял с прилавка какую-то книгу. Это было сочинение некоего господина Корнеля.

— Эти ленты прекрасно сочетаются с вашим платьем, мисс. Вот, не угодно ли взглянуть?

Груда бледно-зеленых лент легла на ворох кружев цвета слоновой кости. Бесс увлеченно прикладывала ленты к волосам и корсажу, любуясь атласным блеском. Диего читал. Он не слишком бегло читал по-французски, но звенящие как толедская сталь строфы увлекли его:

«Ужель я смог бы предпочесть Постыдный путь измены?

Смелей, рука! Спасем хотя бы честь, Раз все равно нам не вернуть Химены!»

— Эти перчатки, мисс, великолепно дополнят…

Выбор перчаток занял минут сорок. Диего читал, временами отрываясь, пробуя на вкус прочитанное, как выдержанное вино, перекатывая строки на языке и вслушиваясь в их звучание.

«Ужель я смог бы предпочесть..?» Мужчина в черном с серебром наклоняется и целует женщину. Женщина — в темно-лиловом шелковом платье на широком каркасе. Край жесткой, без единой складки, юбки, украшенной рядами черных позументов, касается его сапог…

«Постыдный путь…» Что он, собственно, делает? Живет в доме губернатора Блада, ест за одним столом с ним и пытается узнать, что он за человек. Как будто что-то меняется от того, что губернатор Блад — воспитанный и образованный кабальеро, умеющий грамотно обращаться с ножом и вилкой и способный читать… скажем, «Начала» Ньютона. С таким же успехом он мог бы оказаться… Воображение услужливо нарисовало звероподобного пирата в кожаных штанах, стучащего оловянной кружкой по дубовому столу и требующего рому. Да, тогда, пожалуй, было бы проще… хотя, собственно, почему? О, Господи!

Диего ухватился за край фразы, чтобы отогнать видение, и продолжил чтение.

«Спасем хотя бы честь..!» Бесс отложила перчатки и занялась муфтой. Гора покупок росла. Бенджамен скучал у входа.

…История кончилась тем, что приехал добрый король и помирил всех, кто к этому времени почему-то все еще был жив. Голос чести умолк пред волею монарха. Диего не оставляло чувство, что на самом деле все было не так.

Наконец Бесс, в сопровождении истосковавшегося Бенджамена, нагруженного свертками, двинулась к выходу. Диего поплелся следом. Между делом Бесс успела выбрать ему новую шляпу и перчатки.

— Что это ты читал, братец? — вопросила она.

— «Сида», -коротко ответил Диего. Он был слишком полон впечатлениями, чтобы говорить.

«Хотя бы честь».

Что же делать? Да, он не должен оставаться в доме человека, который нанес несмываемое оскорбление фамильной чести. Он вообще не должен был сюда приезжать. Но… Не трусит ли он, отказываясь от возможности понять, чей он сын? Постыдный путь измены… К тому же, не хочется расставаться с сестрой. Оказывается, быть старшим братом очень приятно… И, надо быть с собой честным до конца, перспектива остаться одному в чужом городе… Путь… Путь чести тяжел. Да, далеко ему до Сида.

Сидя в наемном экипаже среди подпрыгивающих свертков, Диего смотрел на профиль Бесс. Та с оживленным видом глядела в окно. Интересно, что бы делал Сид, если бы не столь своевременное вмешательство короля? Тьфу ты, пропасть! Но одно несомненно. Несовместимо с законами чести — жить в доме этого человека — и не признавать за ним отцовских прав. Надо выбирать что-нибудь одно… Решение принято — он покинет этот дом.

Велев Бенджамену сложить все покупки и идти отдыхать, Бесс с наслаждением принялась их распаковывать. Господи, сколько всего! Все эти три года она и новой шляпки-то себе не могла позволить. Зато теперь… Напевая себе под нос — «Одних сразила пуля, других сгубила старость, йо-хо-хо, все равно за борт», — Бесс повертелась перед зеркалом. Бледно-зеленые ленты и впрямь были ей к лицу. Взяв накидку, она прижалась лицом к нежному меху. Таким же мехом была отделана и муфта. Перчатки удобно облегали руку. Снимать все это не хотелось, и Бесс решила выйти на улицу.

Выходя из комнаты, она почти столкнулась с Бенджаменом. Отпущенный отдыхать, он отдыхать и не думал — и деловито спешил куда-то, прижимая к груди увесистую стопку полотенец и салфеток.

— Мисс Бетси желает выйти? — спросил он, гримасами изображая почтительнейшие извинения.

— Да, пройдусь немного, — беспечно ответила Бесс.

— Мисс, конечно, знает, что господин губернатор велел мне всюду сопровождать ее? Если вы соблаговолите подождать немного…

— Господи, Бен, как смешно ты говоришь! Нет, спасибо, ничего не надо, я недалеко и ненадолго. Ну, может, на полчасика, — еще беспечнее ответила Бесс.

Бенджамен ухитрился поклониться, одновременно подхватывая на лету упавшую салфетку. Да, конечно, он помнил Бесс с пеленок, но теперь она такая взрослая и красивая, и к тому же здесь, в столице, он чувствовал необходимость держаться соответственно высокому положению его любимого хозяина. Никто из этих расфуфыренных лакеев не посмеет сказать, что старина Бен не умеет себя держать.

Проходя мимо дверей отцовского кабинета, Бесс внезапно услышала громкие и раздраженные голоса. Конечно, эти двое разлюбезных идиотов опять что-то не поделили. Ну почему они не могут жить мирно! Со своим ослиным упрямством, которое оба почему-то называют «мужской гордостью»! Бесс прислушалась. Однако, кажется, дело плохо. Того и гляди, они… Ого! Кажется, Диего заявляет, что ноги его больше не будет в этом доме? Испанский осел! Он что, не понимает, что добьется так только того, что мы поменяем квартиру?! А папа совершенно справедливо отмечает, что тут вам просвещенная Британия, а не забытые Богом Америки, где можно жить в хижине и питаться черепахами. И… Боже!

— Вы… Вы хотите откупиться от своей нечистой совести… оплатить неправедно нажитыми деньгами честь моей матери?!! — донесся до нее звенящий злыми слезами голос Диего.

После нестерпимо долгой паузы отец сказал что-то, тяжело, тихо и неразборчиво. Диего вскрикнул что-то совсем отчаянное и злое. И… Где, где он видал таких отцов? В гробу, а лучше на виселице?!!

Тут Диего как ошпаренный вылетел из комнаты и, чуть не сбив сестру с ног, скатился по лестнице. Бесс, подхватив юбки, бросилась следом. Внизу хлопнула дверь.

— Совсем ополоумел парень, — сказал Блад закрытой двери. Он слепо пошарил по столу — на привычном месте пальцы нащупали книгу. С минуту Блад недоуменно смотрел на добротный, кожаный, с золотым тиснением, переплет «Мемуаров мессира д'Артаньяна», а затем в сердцах грохнул книгой о стол. Жалобно звякнула чернильница. Упал подсвечник. Вбежал слуга.

— Ужин готов, Ваше Превосходительство! — на всякий случай доложил он, с опаской глядя на разъяренного хозяина.

— К чертям ужин! Шляпу!

Однако, когда Блад выскочил на улицу, нигде не было видно долговязой фигуры в широком и длинном плаще испанского кроя.

— Болван! — сказал Блад вслух, адресуясь на этот раз к себе. Он вернулся в дом и закрыл дверь. Бесс он не заметил.

«Право же, — думал он, поднимаясь по лестнице, — если этот чертов придурок все семнадцать лет своей жизни доставлял своей матери подобные беспокойства, то я снимаю перед ней шляпу. Она, должно быть, женщина исключительных достоинств…»

Тем временем оказавшаяся более проворной Бесс успела заметить Диего на другой стороне улицы. Первая мысль — догнать — явно была неудачной: в таком состоянии братец разговаривать не захочет, да и домой не вернется. Но что он сделает? Бесс старалась не терять братца из виду, но тут дорогу ей перегородили две неуклюжие кареты, сцепившиеся осями. Мгновенно возник затор. Когда Бесс наконец сумела переправиться через мостовую, Диего был уже далеко. Подобрав юбки несколько выше, чем позволяли приличия, и энергично работая локтями, Бесс бросилась следом за ним. Диего завернул за угол. Добравшаяся до угла Бесс успела заметить край его плаща — Диего свернул в боковой проулок. Сделав рывок, Бесс сократила расстояние наполовину — чтобы не потерять его за следующим углом. Может, и не стоило подбираться так близко, но Диего несся вперед, ничего не видя вокруг себя. Его толкали, и сам он едва не сбил с ног дородную мамашу с ребенком. Та с проклятьями вцепилась было в его рукав, но ее отвлекло орущее чадо.

Падал мягкий теплый снег, превращавшийся под ногами прохожих в жидкое месиво. Колеса и копыта звучали приглушенно. Гвардеец на рослой серой лошади, картинно прогнув поясницу и нарочито-небрежно придерживая поводья пальцами левой руки, гарцевал у окошка кареты, покрытой красным лаком. Внезапно оказавшийся под копытами Диего вынудил лошадь шарахнуться в сторону. Всадник не покачнулся в седле, но его посадка утратила картинную четкость. Гвардеец выругался и огрел Диего хлыстом. Мелькнула тонкая рука, унизанная кольцами, и окно кареты закрыла красная с золотыми кистями занавеска. Всадник снова выругался и поднял хлыст, однако, наткнувшись на вызывающе-надменный взгляд из-под потрепанных полей шляпы, расхохотался и пустил лошадь коротким галопом вдогонку карете. Из-под копыт разлетелся веер брызг.

Машинально пытаясь отчистить камзол, Диего некоторое время стоял, глядя перед собой, и взгляд его был почти осмысленным. Бесс даже испугалась, что он заметит ее — она стояла почти рядом с ним. Однако Диего решительно развернулся и пошел прочь.

Теперь его блуждания приобрели подобие системы. Он явно что-то искал. Время от времени он останавливался, изучал вывески, пару раз сделал движение, как будто намеревался войти в дверь, затем проходил мимо. Наконец его выбор остановился на обшарпанной гостинице в Уоппинге, и он нырнул внутрь. Бесс выждала какое-то время, затем пересекла улицу и потянула дверь на себя.

Хозяин за конторкой, на которой лежала потрепанная конторская книга, при тусклом свете сальной свечи с сомнением разглядывал мелкую серебряную монету. При появлении Бесс монета исчезла, как по волшебству.

— Сюда зашел молодой темноволосый человек, — утвердительно произнесла Бесс.

— А что, — с ухмылкой поинтересовался хозяин, — дружок сбежал и не заплатил за постой?

Бесс дернула плечиком.

— Это мой брат, — объявила она.

Хозяин хмыкнул. Если девица хочет называть парня со столь явным испанским акцентом «братом», это ее дело. Бесс тем временем, порывшись в складках широкой юбки, извлекла на свет новенькую гинею. Хозяин встрепенулся. Бесс, повертев монету в пальцах, пустила ее волчком по столу — и накрыла ладошкой. Хозяин облизнул губы и перевел взгляд на ее лицо.

— Он здесь остановился? — спросила Бесс.

— Второй этаж, шестой номер, направо, — с готовностью откликнулся хозяин.

— Он мне сейчас не нужен. Но — Бесс поглядела значительно — может понадобиться потом. У него вряд ли с собой много денег, и я не хочу, чтобы его отсюда вышвырнули, как только они закончатся.

— Да пусть себе живет! — вскричал хозяин. — Он мне сразу приглянулся, такой славный юноша!

Девица, способная заплатить за дружка золотую гинею, вызывала у него смешанное чувство почтения и презрения. Однако золото — это всегда золото, и его дело — это золото получить.

— Я буду заходить узнавать о нем, — добавила Бесс. Но — меня здесь не было, понял?

— Да чего уж тут не понять! — сказал хозяин. — Э-э-э… братья — они народ своенравный. Не дай Бог заподозрят, что девушка их преследует, сразу нос задерут, а то так смотаются — и поминай как звали.

— Я плачу тебе не за то, чтобы ты болтал! — оборвала Бесс.

— Так я же уже молчу!

Бесс убрала руку с монеты, и та исчезла столь же непостижимым образом, как и серебряная.

— Для постояльцев у нас есть отдельный выход, — подобострастно сказал хозяин. — Направо по коридору, не заходя в зал. Не проводить ли вас, милостивая госпожа?

— Не стоит, — ответила Бесс. В последний раз испытующе поглядев на хозяина, она развернулась и быстро вышла. Теперь надо было поговорить с папенькой.

Бесс не учла настроения отца. Немного придя в себя, Блад велел подавать ужин, но тут выяснилось, что куда-то исчезла дочь. Краткое расследование показало, что Бесс ушла куда-то без сопровождения, и было это как раз незадолго до того, как молодой господин… Выражение лица губернатора недвусмысленно сказало Бенджамену, что продолжать фразу не стоит. Перепуганный Бенджамен клялся, что мисс Бетси не собиралась уходить надолго. Блад велел с ужином ждать, но минут через двадцать обеспокоился серьезно, и послал свою немногочисленную прислугу осматривать окрестности.

— В случае какой-нибудь неприятности я тебя вышвырну на улицу, — пригрозил он Бенджамену. — А предварительно выдеру.

Незамысловатое обещание было произнесено таким тоном, что Бенджамен почти поверил. Его опыт показывал, что наиболее опасными оказываются как раз наименее изысканные и экзотические угрозы.

Не нашедшие ничего слуги вернулись в дом. Блад ждал, нервно пробуя читать, время от времени подходя к окну, прислушиваясь к звукам. Стемнело.

Когда Бесс наконец появилась, Блад чувствовал себя вполне способным повесить кого-нибудь на ноке рея — если бы это могло помочь делу и если бы означенный рей случился поблизости. Разгневанный отец, не затрудняя себя выбором выражений, высказал Бесс все, что он думает по поводу ее поведения. Хотя выговор и начинался словами: «Где тебя черти носили?