ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Дальше начинается такое, чего не только Фэди, но и читатель, предупрежденный о фантастическом характере повествования, не может ожидать.

Паппас, опустив стекло, сказал что-то часовому. Ворота открылись и, как только машина въехала, тут же захлопнулись за ней.

То, что оказалось за высокой бетонной стеной, нисколько не походило на тюремные застенки.

Заасфальтированная узкая дорога шла вдоль де­ревьев. Это был идеально спланированный парк. В просвете между деревьями виднелись поляны, поросшие свежей травой и оживленные удачно подобранными цветами.

«Психиатрическая лечебница, – подумал Фэди. – Как это раньше не пришло ему в голову? Зачем прибегать к убийству, когда проще всего засадить его в одну из подобных больниц, откуда нет выхода до самой смерти?..»

Фэди содрогнулся при мысли, что ему придется коротать свой век в обществе сумасшедших, и самому в конце концов превратиться в одного из этих несча­стных. Нет, он так легко не сдастся. Лучше уж умереть…

Машина между тем остановилась у двухэтажного особняка с колоннами у входа. Паппас открыл дверцу и предложил Фэди выйти. Они поднялись по ступенькам, и Паппас нажал кнопку звонка. Открылась дверь.

На пороге стояла Эзра…

Фэди не верил своим глазам. При чем здесь Эзра?.. Вчерашний скандал… Паппас…

А она как ни в чем не бывало улыбнулась своей неповторимой улыбкой и ласково промолвила:

– Добро пожаловать!

Обернувшись к Паппасу, она сказала:

– Вам звонили и просили предупредить, что задержатся не больше чем на полчаса. За это время господин Роланд мог бы осмотреть дом.

Фэди ничего не понимал: почему он должен осматривать дом? Сумасшедшим обычно не показывают психиатрическую лечебницу, заключенных тоже не водят для обозрения тюрьмы. И тех, и других после недолгих проволочек заключают в камеру или палату.

И при чем здесь, в конце концов, Эзра?..

А она между тем повела их по коридору, сказав:

– Слева мои комнаты. А справа…

Она открывала одну дверь за другой.

Несколько комнат как раз напротив жилища Эзры были пусты. Дальше шли гостиная, столовая, спальня, ванная. Наверху размещалась большая библиотека. Туда и привела их Эзра после осмотра первого этажа.

– Я подам кофе, – сказала Эзра. – Вам, может быть, чего-нибудь покрепче? – обернулась она к Фэди. – Я знаю, что господин Паппас с утра не пьет. Я поддержу вам компанию, – добавила она, точно желая приободрить Фэди.

– Не возражал бы против виски, – ответил он.

– Сию минуту.

Эзра быстро спустилась по лестнице.

Не успел Фэди осмотреться, как услышал стук каблуков по лестнице.

Эзра заварила чашечку кофе для Паппаса и палила виски Фэди и себе.

– За успех! – она улыбнулась Фэди и выпила.

Фэди закурил сигару, предложенную Паппасом.

– Я вас оставлю, – полувопросительно сказала Эзра Паппасу и, когда тот кивнул головой, вышла из комнаты.

Паппас уселся в кресло у журнального столика и указал Фэди место напротив.

– Может быть, еще выпьете? – спросил он.

«С ним надо быть осторожным, – подумал Фэди, – в трезвом уме». Но состояние подавленности после вчерашней выпивки не проходило. «Может быть, второй бокал поможет?»

– Не возражаю, – сказал Фэди. – Я чувствую себя неважно, перехватил вчера.

– Знаю, – ответил Паппас, наполняя бокал. – Это поможет, пейте.

Затем он взял со столика журнал и начал листать его с таким вниманием, точно находился в комнате один.

После второго бокала виски Фэди почувствовал себя лучше. Он тщетно пытался понять, зачем его привезли сюда и что его ждет. Спрашивать о чем-либо Паппаса бессмысленно: они говорят только тогда, когда считают это нужным, и молчат, не задумываясь над тем, нравится это человеку, попавшему в их лапы, или нет. Даже молчание входит очевидно в тщательно разработанную программу устрашения жертвы.

«Эзра… Почему она здесь? Может быть, и она из этого зловещего бюро, а бар – только для отвода глаз? Наверняка! Иначе откуда ее знает Паппас?

Но что собираются делать со мною? Может быть, готовят мне какое-нибудь гнусное предложение: стать осведомителем, шпионить за своими друзьями, знакомыми? Они думают, что я раздавлен, уничтожен и рассчитывают, что на все соглашусь, лишь бы удержаться на поверхности.

Нет, шалишь, я не продам свою совесть!

Но как ловко все это обставляется! Значит, и чи­стильщик обуви подослан ими? Тогда конец. Такое не прощают…»

Его размышления прервал звук шагов па лестнице. Дверь открылась, и в комнату вошел грузный мужчина.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Не надо обладать пылкой фантазией, чтобы представить себе состояние Фэди, когда он увидел Ралфа Дрессера с большим синяком у правого глаза, напоминавшим о ночном происшествии в баре. «Сейчас начнется, – подумал Фэди. – Теперь-то со мною рассчитаются за все».

– Хелло, дружище! – как пи в чем не бывало приветствовал его Ралф. – Надеюсь, у тебя все в порядке? Я попросил чистильщика обуви доставить тебя домой.

«Так и есть, этот чистильщик тоже у них служит», – подумал Фэди.

– А у тебя, оказывается, неплохой удар, – продолжал между тем Ралф, притронувшись рукой к синяку. – Ну, да в общем, мы в расчете и не станем больше вспоминать об этом. У нас есть дела поважнее… Я знаю, что вы не пьете по утрам, Тадд, – сказал он Паппасу. – Похвально. Особенно, учитывая трудности вашего дела: трезвый ум и точный рас­чет. Ну а мы с тобой, дружище, – обратился он к Фэди, – можем и побаловаться. У меня зверски трещит голова после вчерашнего.

Он налил в бокал виски и выпил.

– Говорят, что к алкоголю привыкают, – продолжал Ралф. – Никак не привыкну, всегда после выпивки чувствую себя плохо… Надеюсь, ты пришел уже в себя?

– Как будто, – нерешительно ответил Фэди.

– Очень рад. Нам предстоит решить серьезное дело. Если не возражаешь, приступим прямо к делу.

– Пожалуйста.

Ралф уселся в кресло, взял в руку бокал и, глядя на него, сказал:

– Нам нужно уточнить некоторые обстоятельства. Теперь уже очевидно, что обнаружение подземных стартовых площадок с помощью управляемого луча – фантастическая, неосуществимая идея. Ты никому не говорил об этом выводе?

«Сказать о чистильщике?» – подумал Фэди. – Но если он подослан ими, они и сами должны знать».

– Никому, – решительно сказал он.

– Это очень важно, – вмешался в разговор Паппас. – Это, пожалуй, главное. Мы должны быть уверены в том, что никто не знает о провале ваших ра­бот. Так?

– Так, – подтвердил Фэди и сам удивился, с какой легкостью говорит неправду, ибо не привык лгать.

– Тогда приступим к делу, – сказал Ралф. – Я обдумал вместе с господином Паппасом положение, и вот к какому выводу мы пришли. Первое. Тебе не стоит жить в меблированных комнатах. Ты можешь поселиться здесь.

Он помедлил немного, словно желая проверить, как отнесется Фэди к этому предложению, но тот молчал.

– В пяти комнатах на первом этаже разместят лабораторию, туда перевезут оборудование, и ты сможешь продолжать свои опыты над кошками, – он иронически улыбнулся. – Мы еще как-нибудь поговорим об этом. У тебя нет счета в банке?

Фэди развел руками:

– Откуда?

– Я так и думал. В банке «Тэрстон – сын – и дядя» будет открыт счет на твое имя.

Фэди ничего не понимал.

– Не удивляйся, – улыбнувшись, сказал Ралф, – тебе это не снится.

– Коль скоро мы дошли до денег, – вмешался в разговор Паппас, – требуется полная ясность и точный счет.

– Да, да, это по вашей части, – сказал Ралф.

– Вы получали, насколько мне известно, – продолжал Паппас, – пятьсот бульгенов в месяц. Эта сумма сохраняется. В год, таким образом, получится – пятьсот на двенадцать – шесть тысяч. Контракт заключается на три года. Шесть тысяч на три – будет восемнадцать тысяч. Эта сумма и вносится па ваш текущий счет. Это ваши деньги. Вы можете их израсходовать сразу, а можете растянуть удовольствие на несколько лет. Дело ваше. Мы не призываем вас к благоразумию, ибо не знаем га вами греха расточительства. Но нам хотелось бы, чтобы в изъятии средств из банка не было, так сказать, цикличности получения заработка. Желательно создать впечатление, что зарплату вы получаете своим чередом, а из банка берете деньги на непредвиденные расходы.

– Один раз взял, три месяца пропустил. И так далее, – заметил Ралф.

– Совершенно верно, – подтвердил Паппас. – Именно это я имел в виду. Думаю, что нам не трудно будет об этом договориться. Так, господин Роланд?

– Та-ак, – неуверенно ответил Фэди. – Но я не понимаю…

– Ты все поймешь… – сказал Ралф.

– Простите, – перебил его Паппас. – Точнее будет сказать: все, что следует знать. В нашем деле, – на его каменном лице появилось нечто вроде улыбки, – бывают вещи, о которых лучше не знать.

– Я понимаю, – сказал Фэди.

– Вот и хорошо. – Ралф отпил глоток виски. – Но в нашем мире, дружище, ничто, тем более деньги, без труда к усилий не дается. И ты, надеюсь, понимаешь, что не можешь служить исключением.

«Вот оно начинается, – подумал Фэди. – Какую же мерзость я должен совершить, чтобы получить возможность три года безбедно жить и продолжать свою работу?»

– Вся документация изъята из лаборатории. Если у тебя есть личные записи – ты их тоже должен передать нам. Все – до последнего листка.

– У меня ничего нет, – отрезал Фэди.

– Мы верим вам, – сказал Паппас. – И все же нам пришлось проверить.

– Пожалуйста, проверяйте, – вспылил Фэди.

– Напрасно вы обижаетесь, – сказал Паппас. – У нас никому не верят на слово. Поэтому нам пришлось оставить стражей в вашей комнате. Продолжайте, – предложил он Ралфу.

– Ты никому не должен говорить, что работа закончилась впустую. Наоборот, очень желательно создать впечатление, что работа вскоре будет успешно завершена. Мы поможем тебе. В газетах появится туманное сообщение об этом. Тебе придется встретиться с репортерами и не очень настойчиво опровергать написанное.

– Мы вас проинструктируем особо, – заметил Паппас. – Надеюсь, и это условие вы сможете соблюсти без особого труда?

– Но я не понимаю зачем? – Фэди все больше удивлялся.

– В свое время ты узнаешь, – ответил Ралф. – А сейчас, мне думается, будет лучше и для тебя, и для нас, если ты доверишься нам.

– Кому «нам?» – спросил Фэди.

Ралф вопросительно взглянул на Паппаса.

– Вы вправе задать этот вопрос и получить на него ответ, – сказал Паппас. – Чем занимаюсь я, вы знаете. Так?

– Да.

– Господин Дрессер занят тем же. В его ведении – вопросы науки и техники. Только глупцы думают, что нынешняя разведка состоит из сыщиков, подобных Шерлоку Холмсу. Там есть работа и для ученых. Кстати, господин Дрессер помогает нам не только своими знаниями. Он в определенной мере взял на себя финансирование этой операции. – Паппас закурил. – Нам думается, что это дает ему известные права на результаты исследований, которые вы будете здесь вести. Нас это не интересует. Но господин Дрессер – ученый. И как я уже говорил, он затратит определенные средства. Ему не безразлично, во что он вкладывает деньги. Вас это, надеюсь, не огорчит? Господин Дрессер для вас столько сделал! Положение ваше было не блестящим, и вы ему, прямо скажу, многим обязаны.

«Почему мне не согласиться? – подумал Фэди. – Чтобы я теперь делал, если бы не это странное предложение?»

– Значит, будем считать вопрос решенным? – прервал его размышления Паппас.

– Да, – нерешительно ответил Фэди.

– Ну вот и прекрасно. – Паппас встал из кресла. – Остается еще один вопрос.

Фэди насторожился. Все это время его мысли были заняты разговором с Паппасом и Дрессером, но подсознательно он ни на секунду не забывал, что в этом доме, внизу, Эзра. «Сейчас – о ней», – подумал он, и сердце его замерло.

– В этом доме, – продолжал Паппас, – живет Эзра Зимбал. Она входит в число лиц, несущих здесь определенные обязанности… Еще будет приходить экономка. И шофер. Охрана дежурит круглосуточно. Вы можете, разумеется, чувствовать себя свободно – охрана нужна, чтобы никто из посторонних не проник сюда. Вас будут сопровождать при выезде или выходе с территории особняка. Вот как будто и все.

Когда они спускались по лестнице, Паппас прошел вперед. Ралф по-дружески положил руку на плечо Фэди и, улыбаясь, сказал:

– Я вижу, тебе приглянулась Эзра. Смотри, осторожно! Это – крепкий орешек.

Фэди покраснел и опустил глаза.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Питер Каули страдал бессонницей. И мы, таким образом, не нарушим его покоя, если заглянем к нему, чтобы узнать, кто же он в действительности: простой человек, какими являются чистильщики обуви в этом мире, или шпион, подосланный к главному герою книги?

Сначала хочется сказать несколько слов о профессии Питера Каули. Уход за обувью (мы пользуемся терминологией журнала «Работы на дому») далеко не самое приятное из занятий человека. Однако носить нечищенную обувь не только не принято, но и неприятно. Воздадим же должное Питеру Каули, для которого его профессия началась по нужде, а стала призванием. Это относится ко всем профессиям, если их выполняют трудолюбивые, горячие, увлекающиеся люди.

А именно таким и был Питер Каули. Уж он-то знал толк в чистке обуви!

Но что угнетало Питера – это равнодушие клиен­тов. Будучи по натуре разговорчивым человеком, он был обречен на молчание. Питер завидовал парикмахерам, болтовню которых вынуждены выслушивать клиенты во время бритья, концертным конферансье, которых нередко слушают с удовольствием, и особенно (об этом он старался не думать) политическим деятелям.

Питеру приходилось работать молча. Почему-то в этом мире повелось не разговаривать с представителями его профессии.

И когда нашелся человек, откликнувшийся на его речь, а потом доставленный по поручению какого-то господина на дом, настойчиво потчевал его виски и посвящал в не понятные Питеру Каули тайны науки и техники, это оказалось достаточным основанием, чтобы чистильщик обуви полюбил этого человека и, страдая бессонницей, размышлял над его судьбой.

Нам придется оставить Питера наедине с его мыслями, как они ни любопытны, ибо уже ясно, что Фэди Роланд ошибается: Питер не шпик, приставленный к нему разведывательным бюро. Но в это самое бюро зайти нам не мешает. Причем как раз накануне описываемых событий. И тогда мы поймем, что происходит с Фэди и чего он сам так и не поймет до самой смерти.

В седьмой комнате на третьем этаже мы застаем уже знакомых нам Тадда Паппаса, Мата Галтона, Ралфа Дрессера и четвертого мужчину в форме генерала разведывательной службы, имя которого мало кому известно и которое не рекомендует упоминать цензура. Из уважения к ней мы и будем впредь именовать его по военному званию.

Мы незримо входим в кабинет генерала именно в тот момент, когда решается судьба Фэди Роланда. Разговор начался, по-видимому, давно, когда наше внимание было отвлечено бессонницей чистильщика сапог.

– Значит, вы уверены, что из этой затеи с локатором ничего не выйдет? – обращается генерал к Ралфу Дрессеру.

– Шеф может подтвердить.

– Да, – подтверждает Мэт Галтон. – Работу Роланда дублировали еще в одной лаборатории. Десятки раз все проверено. Обнаружение подземных стартовых площадок с помощью управляемого луча невозможно. Объяснить почему?

– Не думаю, чтобы в этом была надобность. Ралф возглавляет технический отдел нашего бюро, и это – на его ответственности. Таким образом, я считаю, что предложение Дрессера и Паппаса может быть принято. Теперь, Тадд, вы можете объяснить господину Галтону существо операции «Милтаун». Только прошу покороче, мне скоро – на доклад к министру.

Тадд Паппас встал с кресла.

– Можно сидя, – великодушно разрешил гене­рал.

– Красных, безусловно, интересуют наши работы в области локации, как и нас – их работы, – сказал Паппас. – До последнего времени мы были озабочены тем, как выведать секреты красных и возможно лучше законспирировать свои исследования. Мне думается, что наше разведывательное бюро может принять на себя еще одну не менее важную обязанность – дезориентировать красных, заставить их заниматься ненужными делами и отвлечь внимание от других важных проблем.

– Вы забываете о финансовой стороне дела, – остановил его Дрессер.

– Я и об этом скажу, – спокойно заметил Паппас. – Надо дать понять красным, что мы продолжаем работы над конструированием локатора и что исследования плодотворны. Для этого нужно создать бум вокруг имени этого неудавшегося ученого… Я забываю его фамилию.

– Фэди Роланд, – подсказал Ралф.

– Да, Фэди Роланд.

– Непростительная забывчивость, – недовольно заметил генерал. – А я всегда думал, что у вас память, достойная настоящего разведчика.

– Склероз, – улыбаясь, сказал Галтон.

– Не думаю, – обиделся Паппас. – Мне еще рано на пенсию.

– Уверен, что рано, – сказал генерал и по-дружески обнял Паппаса. – Мы еще поработаем с вами, Тадд. Продолжайте.

Ободренный генералом, Паппас заговорил с не присущим ему возбуждением:

– Красные, узнав об этом, постараются догнать нас и… опередить, – он рассмеялся. – Как и во всем остальном. А мы знаем, как они это делают. Они ничего не пожалеют, запрягут своих лучших ученых.

– Отвлекут от других дел, – заметил Дрессер.

– Да, – продолжал Паппас. – Этим мы заморозим исследования, которые для них действительно важны. Дальше. Нам вся эта история, я подсчитал, обойдется примерно в сто, сто двадцать тысяч бульгенов сверх того, что было затрачено на работу этого…

– Фэди Роланда, – подсказал Дрессер.

– Благодарю вас, – Паппас поклонился ему. – Но мы заставим красных выложить на это миллиарды. Вы же знаете, как у них делаются такие дела!

– Как вы находите этот план? – обратился гене­рал к Галтону.

– Я считаю его блестящим, – ответил Галтон. – Признаться, я не всегда был уверен в полезности… гм, извините, господин Паппас, в полезности создания в нашем управлении специального отделения во главе с господином Паппасом и Ралфом Дрессером, – он повернулся к Ралфу, – ученым, которого отвлекли от науки. Теперь я вижу, что ошибся.

Так решилась судьба Фэди Роланда и судьба других лиц, встретившихся на его пути.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Первые дни прошли спокойно. Фэди был целиком предоставлен себе, никто ему не мешал.

На другой день после беседы с Ралфом и Паппасом в особняк привезли оборудование для лаборатории. Установка его заняла почти неделю.

Затем монтажники удалились и Фэди весь окунулся в любимую работу.

Эзра появлялась редко. Иногда они вместе обедали. Без малейшей назойливости Эзра расспрашивала Фэди о работе, признавшись, что мало смыслит в технике. В свою очередь Фэди вынужден был сказать, что ему чужд мир искусства, которым жила Эзра. Разговор вращался, главным образом, вокруг газетных сенсаций.

Экономка, которую Фэди почти не видел, очень исправно, однако, выполняла свои обязанности. Это была старая дева, по виду которой невозможно было определить ни ее возраст, ни стремления. Казалось, у нее вообще отсутствует интерес к чему бы то ни было, кроме строгого исполнения своих обязанностей.

Но исполняла она их безукоризненно. Экономка попросила Фэди составить примерное меню на неделю. Больше она ни с чем к Фэди не обращалась. Только раз сказала, что ему следует вносить за питание десять бульгенов в день.

Вот тут-то Фэди вспомнил, что на его имя должен быть открыт счет в банке. «Это стоило бы проверить», – подумал он.

Фэди заглянул в список внутренних телефонов и набрал номер гаража. Ему тут же ответил по-военному бодрый голос:

– Шофер Бубби слушает.

– Я поеду в город, – несколько растерявшись, сказал Фэди.

– Выезжаю, – раздалось в ответ.

Фэди захватил макинтош и спустился вниз. У подъезда уже стоял черный «Брам-Польс».

Фэди открыл дверцу машины и увидел на заднем сидении двух мужчин.

«Зачем они здесь? – подумал он. – Ага, охрана, – вспомнил Фэди разговор с Паппасом. – Но какого черта им охранять меня?»

– Если вам безразлично, лучше садитесь впереди, – сказал один из них.

Фэди уселся рядом с шофером, и машина двинулась к воротам, которые немедленно, словно по заранее отданному приказу, отворились.

– Куда поедем? – спросил шофер.

– В банк «Тэрстон – сын – и дядя» – ответил Фэди.

Машина влилась в поток автомобилей, двигавшихся по трассе.

Промелькнули дома предместья, и водитель сбавил скорость, попав в медленно движущийся поток.

Шпики молчали. Молчал и Фэди, хотя это молчание и стоило ему немалых усилий. «Неудобно как-то ехать в одной машине с людьми и молчать, – размышлял он. – А почему они молчат? Значит, так им приказано! И чтобы я ни говорил, они будут действовать по инструкции. Ну, тогда и я буду поступать так, как мне удобно. Чужие люди. Не приятные мне. Почему я должен поддерживать с ними разговор?»

Вскоре машина подкатила к зданию банка. Шофер предупредительно открыл дверцу. Фэди вышел из машины и растерянно остановился у мраморной колоннады, украшавшей вход в банк.

– Мы пойдем с вами, – услышал он голос позади себя.

Бок о бок с ним двинулись к входу оба шпика.

Фэди взглянул на доску-указатель, но не успел еще ничего прочесть, как один из сопровождавших его тихо, но внятно произнес:

– Шестнадцатый этаж, комната сто восемь.

Они поднялись в лифте и скоро оказались в просторной комнате, где сидел пожилой мужчина, судя по костюму и спокойным манерам, из первостепенных служащих банка.

– Фэди Роланд, – представили Фэди.

– Очень приятно с вами познакомиться. Я ждал вашего прихода. Вы, очевидно, хотите получить деньги?

– Да. Полторы тысячи.

– Сейчас все будет сделано. Вам не стоит обременять себя формальностями, обязательными в нашем деле. Если позволите, я все оформлю сам, а вы сидите здесь, вам останется только подписать чек.

Он удалился, и в комнате наступило тягостное молчание. Фэди попробовал нарушить его, заговорив о последних событиях в районе Изумрудного залива, где операции Бизнесонского флота против островной республики оказались неудачными, но, почувствовав, что его охрану это мало интересует, умолк.

Вскоре вернулся служащий банка в сопровождении кассира и вручил Фэди чековую книжку. Фэди подписал чек, и кассир отсчитал ему полторы тысячи бульгенов.

Они распрощались, и Фэди, сопровождаемый своими стражами, вскоре оказался дома.

Второй раз он выехал в город для того, чтобы купить новую книгу по бионике. При выходе из магазина его остановил молодой человек и, представившись репортером «Вечерних слухов», попросил дать интервью.

– Это невозможно, – сказал один из сопровождавших Фэди шпиков.

Фэди втолкнули в машину, и она на предельной скорости ринулась к Милтауну.

Фэди неприятно было чувствовать себя под конвоем, и он предпочитал не выезжать из особняка.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Была еще одна причина, удерживавшая Фэди в доме. Он не хотел себе признаться, но знал, что это – главное.

Впервые в жизни он полюбил. Горячо, самозабвенно. У него бывали встречи с женщинами, он нередко увлекался. Однажды он решил, что по-настоящему влюблен в сокурсницу по университету Дельму Монтагю. Они встречались почти год. Фэди привык к этим встречам, ожидал их, тосковал, когда Дельма по какой-нибудь причине не могла прийти в его клетушку в студенческом доме. Но с некоторых пор причин стало больше. И однажды Дельма объявила, что по настоянию родителей выходит замуж за вдовца, владельца крупной аптеки. Это, однако, не вызвало у Фэди бурной реакции.

Вообще же Фэди Роланд в кругу однокашников, а затем знакомых по управлению слыл человеком не от мира сего, чрезмерно осторожным и непредприимчивым, когда дело касалось женщин. И поэтому кажется очень странным, что Фэди привлекла именно Эзра. Ведь он знал, что если кого и нужно остерегаться, то именно ее, – не случайно их поселили в одном доме.

Он думал теперь о ней днем и ночью, особенно ночью, когда она была в баре. Он метался в постели, обуреваемый томлением и невеселыми думами о том, что может позволить себе танцовщица. Он успокаивался только к утру, когда слышал стук двери и знал, что теперь она с ним под одной крышей, где-то совсем рядом, хотя от этого не более доступная, чем раньше. Каждый раз, ожидая ее возвращения, он мысленно рисовал себе самые смелые проекты объяснения в любви и картины счастья, которое он сможет обрести, если у Эзры обнаружится хоть капля благосклонности к нему. Но как только раздавался стук двери, возвещающий о ее возвращении, все проекты рассыпались, как карточный домик.

А днем, встречаясь с Эзрой за обедом или в лаборатории, куда она иногда заходила, он робел, не is состоянии произнести двух слов, если они не были ответом на ее вопрос. Но глаза его светились такой нежностью и преданностью, что этого не могла не заметить Эзра.

Надо отдать ей справедливость, она не поощряла Фэди, не делала ни малейшей попытки окончательно выбить его из седла, что было не так уж трудно сделать. Размышляя об этом в те минуты, когда сознание его работало более или менее ясно, Фэди решил, что так надо, что этого требует от нее разведывательное бюро.

Самыми мучительными были мысли о Ралфе Дрессере. Тот знал Эзру давно, это было видно уже по тому, как они вели себя в баре. Их связывала совместная работа в разведывательном бюро. Но что связывает их в личной жизни? Эзра нравится Ралфу, это ясно. У Дрессера, правда, есть семья. Но таких, как Ралф, не обременяют мысли о высокой морали. Ралф не упустит такого лакомого куска.

Однажды, проходя по коридору, Фэди оказался свидетелем случайного телефонного разговора, который показал ему, что не Ралф Дрессер – предмет вожделений очаровательной Эзры. Это было всего несколько слов.

– Вы вправе приходить, Ралф, – услышал Фэди голос Эзры. – Это не мой дом. – Она умолкла, выслушивая, по-видимому, ответ Ралфа, потом продолжала: – Нет, этого не будет, я не люблю вас.

Чем закончился разговор, Фэди не знал. Он был безмерно рад тому, что услышал. Но ведь это вовсе не означало, что прекрасная Эзра стала ближе к нему!

Он почувствовал это, когда Эзра однажды зашла в лабораторию и он попросил ее подержать кошку, не пожелавшую спокойно лежать на столе в соседней комнате.