Те, кто считал, будто он «запродался», словно забыли, где ему приходилось жить раньше. Как только «Битлз» добились славы, Джон купил замок в псевдотюдоровском стиле в Вейбридже, лондонском районе, где жили биржевики. Потом он переехал в огромное имение Титтенхерст в Эскоте. Единственным непретенциозным жилищем, где Джон обитал в сознательном возрасте, являлась квартира на Бэнк-стрит в Гринвич-Виллидж. Да, рабочий парень из Ливерпуля хотел покупать себе дорогие имения - но он ведь в них не жил.
Капиталовложения Йоко тоже были объектом недовольства. Интересно, а чего же хотели критиканы - чтобы она все профукала? Джон уже имел подобный печальный опыт - с «Эппл». Или, может, Джону лучше было поручить какому-нибудь крупному банкиру вложить его деньги в акции? Почему же никто из тех, кто язвил по поводу финансовых дел Йоко, ни словом не обмолвился о Мике Джеггере, или Бобе Дилане, или Пите Тауншенде и их инвестициях? Слава Богу, что хоть кто-то стал наконец вести денежные дела Джона и делал это совсем неплохо.
Йоко вела переговоры с адвокатами. Джон говорил по этому поводу: «Все они мужчины вальяжные, сытые, пьют водку за обедом, а чуть что - гавкают и даже тяпнуть могут». А Йоко с ними справлялась. И Джон этим гордился.
В интервью Джон иногда затрагивал тему денег - когда у него решались об этом спрашивать: «Мне доставляет удовольствие мысль, что у меня есть деньги. Во мне ведь до сих пор живет свойственный всем работягам страх перед нищетой. Говоря философски, я понимаю, что считать каждую копейку - это гнусно. Богатство, правда, тоже не приносит мне счастья. Помню, тетя Мими всегда говорила: «В роскоши я, наверное, буду совсем несчастной».
Джон и Йоко, конечно, правильно поступали, по-деловому распоряжаясь своими деньгами, но они также отдавали значительные суммы нуждающимся. Они заявляли, что установили для себя «десятину». Это означало, что ежегодно они жертвовали на благотворительные цели по меньшей мере несколько сот тысяч долларов.
Учрежденный ими «Фонд Духа» не был основным каналом их благотворительной деятельности. Он был зарегистрирован в декабре 1978 года, и его уставной фонд составил всего 100 тысяч долларов. Единственный дар фонда - 10 тысяч долларов - был сделан в 1979 году в пользу Армии спасения.
Вскоре после смерти Джона «фонд Духа» пожертвовал 285 тысяч долларов, но это были деньги, по просьбе Йоко посланные в фонд тысячами людей в память о Джоне. Тем не менее то, как эти деньги были распределены, дает некоторое представление о приоритетах Йоко. Самый значительный дар - 50 тысяч долларов - она передала «различным антивоенным организациям - анонимно, чтобы нас потом не стали упрекать в политических пристрастиях». Остальные деньги пошли на нужды здравоохранения, помощь наркоманам, в фонд двух леволиберальных политических организаций - «Международной амнистии» и Американского союза гражданских свобод, которые получили по 10 тысяч. Такие же суммы были переданы и в фонды ряда правых организаций - таких, как Полицейская атлетическая лига.
Они держали в тайне свои взносы в фонд миротворческих групп, однако в 1979 году широко разрекламировали благотворительный взнос в тысячу долларов для нью-йоркского управления полиции на приобретение пуленепробиваемых жилетов. Сумма была незначительная, чего нельзя сказать о рекламной шумихе вокруг этого события. Контраст между анонимными пожертвованиями антивоенным группам - если такие пожертвования вообще имели место в конце 70-х - и публичной благотворительной акцией в пользу местной полиции - это ли не красноречивое свидетельство смены политических пристрастий Джона и Йоко!
В тот период дала о себе знать и давняя страсть Йоко к картам таро, к нумерологии и к психоанализу. Она все больше прислушивалась к «наставлениям» в личной жизни и в делах. Специалисты в области оккультных наук умело манипулировали ею, и она, похоже, боялась принимать какие-либо решения без их вмешательства. От нее не отставал и Джон. Эллиот Минц вспоминал в разговоре со мной, как Джон ему говорил: «Она иногда говорит совершенно непонятные вещи. Но ей надо подчиняться. Она всегда права». Минц рассказывал, как она посылала Джона «по маршруту». Однажды Йоко отправила его по юго-восточному маршруту, и он добрался аж до Южной Африки. В другой раз по ее «совету» он совершил кругосветное путешествие на самолете. Зачем он пускался в эти поездки - только ли для того, чтобы не перечить ей? Или он и впрямь перестал контролировать свое поведение?
После убийства Джона личный предсказатель судьбы Йоко дал интервью бульварной газетке «Стар», где пообещал выдать «потрясающие тайны сексуальной жизни Джона и Йоко», а потом умудрился написать об этом книгу. Йоко следовало бы публично дискредитировать всех этих «ясновидцев», раз они не смогли рассказать ей о том, что предвещали карты на 8 декабря 1980 года.
Уйдя с политической и музыкальной сцены, Джон пропустил крупнейшие политические концерты 70-х годов. Он пропустил «Вечер с Сальвадором Альенде» в «Мэдисон-сквер-гарден» в 1974 году после того, как Соединенные Штаты поддержали антидемократический переворот в Чили. Самое главное, Джон пропустил митинг «Война закончилась» в 1975 году в Центральном парке. В апреле, во время последнего боя во Вьетнаме, сайгонские войска отказались идти на передовую, и 30 апреля последние американцы покинули Сайгон на вертолетах, поднявшихся с крыши посольства США. По официальным данным, за 14 лет войны потери США во Вьетнаме составили 56 555 человек убитыми и 303 654 ранеными. Война обошлась налогоплательщикам в 141 млрд. долларов. Потери Вьетнама неизвестны, но, вероятно, они составили более миллиона человек. Вьетнамцы одержали победу над американцами на земле, но оказались бессильными пресечь американские бомбардировки и положить конец войне. Это оказалось под силу американскому народу. Народ положил конец бомбардировкам и войне.
Антивоенное движение, при всех его недостатках и слабостях, одержало самую выдающуюся политическую победу в истории американского радикализма. Ни одно левое движение в Европе не могло похвастаться подобным успехом. Джон, написавший песню, которая стала гимном антивоенного движения, и посвятивший себя борьбе за мир, также внес вклад в этот успех. Жаль, что он не участвовал в митинге «Война закончилась» и не спел «Дайте миру шанс» в последний раз.
Джон пропустил и предвыборную кампанию 1976 года, в которой приняли участие многие рок-музыканты. Джерри Брауна поддерживали Линда Ронстадт, Джэксон Браун, «Иглз» и «Чикаго»; Хьюберта Хамфри - Джеймс Браун; Сарджента Шрайвера - Нийл Даймонд и Тони Орландо. Ветераны «новых левых» Арло Гатри и Чэпин работали на кампанию Фреда Харриса. Победитель президентских выборов Джимми Картер был поддержан группой «Оллмен бразерс».
Самой значительной потерей для Джона оказался фестиваль «Рок против расизма», состоявшийся в Лондоне в 1978 году. Это было наиболее значительное рок-политическое событие десятилетия.
Мимо Джона прошли благотворительные концерты в пользу «Урагана» Картера, организованные Бобом Диланом в 1976 году. Картер, бывший чемпион мира по боксу, в 1966 году попал в тюрьму по обвинению в убийстве трех человек в баре в Джерри-Сити, штат Нью-Джерси. Песня Дилана «Ураган» открывала альбом «Желание» - крупнейший его бестселлер. В «Урагане» рассказывалось об этих убийствах: Дилан считал, что Картер невиновен…
В декабре 1976 года Дилан отправился в гастрольную поездку по стране и запланировал два благотворительных концерта в пользу Картера. Концерт «Ночь урагана» состоялся в «Мэдисон-сквер-гарден» в присутствии 20 тысяч зрителей. Во втором концерте, прошедшем в Хьюстоне, среди прочих приняли участие Стиви Уандер с группой из девятнадцати человек, Карлос Сантана, Айзек Хейес. Во время выступления Дилана за ударными сидел Ринго Старр.
Заключительное слушание в Службе иммиграции и натурализации по делу Леннона состоялось в июле 1976 года. Дело было отправлено на доследование после того, как судья Кауфман определил, что приговор, вынесенный Джону английским судом, не давал юридических оснований для отказа ему в постоянном проживании в Соединенных Штатах. Когда Джону предоставили слово для заявления, он сказал: «Я хочу публично поблагодарить мою жену Йоко за ее заботу обо мне, за то, что она поддерживала меня все эти четыре года и что она родила нам сына. Я не раз хотел махнуть на все рукой, но она меня останавливала. Я хотел бы также поблагодарить свою команду поддержки, состоящую из тысяч людей, знаменитых и никому не известных, которые помогали мне на протяжении этих четырех лет… Надеюсь, что теперь-то уж все кончилось».
Его адвокат Леон Уайлдс пригласил свидетелей. Выступил Норман Мейлер. Он назвал Джона «выдающимся артистом Запада» и добавил: «Я всегда считал нашим позором то, что мы отдали Т. С. Элиота и Генри Джеймса англичанам». Джералдо Ривера напомнил об участии Джона в благотворительном концерте «Один на один». Скульптор Исаму Ногуши сказал, что для ребенка, рожденного в межрасовом браке, «Соединенные Штаты - единственное место на земле, где он сможет жить нормальной жизнью». В защиту Джона выступила актриса Глория Свенсон. И наконец председательствующий Айра Филдстил огласил свой вердикт: «Я считаю, что он соответствует всем требованиям для постоянного проживания в этой стране». Присутствующие в зале заседаний разразились аплодисментами, а Джон и Йоко пошли давать последнюю пресс-конференцию по поводу тяжбы с иммиграционной службой.
В 1979 году генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм попытался организовать воссоединение «Битлз» для благотворительного концерта в пользу вьетнамских беженцев. Он позвонил Питеру Брауну, бывшему личному секретарю «Битлз». Браун рассказывал мне: «Я ему ответил, что, по-моему, это пустая трата времени - ничего из этой затеи не получится. Она только доставит массу хлопот организаторам, и вообще они не согласятся выступать вместе ни при каких обстоятельствах… Я предложил ему устроить концерт, в котором все четверо приняли бы участие, но выступали бы поодиночке, и пообещал это устроить. Мы вместе с ним составили письмо, которое начиналось так: «Ваш друг Питер Браун считает, что концерт можно было бы организовать следующим образом…» Потом мне переслали все четыре письма, а я уж позаботился о том, чтобы письма попали им лично в руки. Позже Йоко мне говорила: «Питер, ты наивный человек!» Как только меня не называли, но наивным - никогда! Так вот, она говорила: «Ты не понимаешь всех тонкостей нынешней международной обстановки, особенно когда речь идет о ситуации в Азии». Словом, она блокировала все мои усилия, даже близко к Джону меня не подпустила!» Тем не менее этот план очень заинтересовал Джона, и как-то он отправил приятелю открытку, в которой писал: «Похоже на то, что мы с мужиками будем выступать на концерте для вьетнамских беженцев». Но концерт так и не состоялся.
В мае 1979 года Джон и Йоко послали своим поклонникам «любовное письмо», опубликованное в качестве рекламного объявления в газетах Нью-Йорка, Лондона и Токио. Они просто хотели сообщить, что у них все хорошо: «Шон - симпатяга, цветы растут, кошки мурлыкают». Это было очень мило. Они сообщали, что «мы все больше молимся и надеемся… Надежда действенна. Она помогает». Ну да, особенно когда у тебя есть сотня миллионов! Они продолжали в том же духе, без тени иронии: «Магия - это реальность. Ее секрет заключается в знании того, насколько она проста, в том, чтобы не губить ее усложненными ритуалами, которые есть признак неуверенности». Они заплатили 18 тысяч долларов, чтобы донести эту полезную информацию до читателей «Нью-Йорк таймс». Финал письма напоминал старую битловскую песню: «Мы вас любим». Те, кому Джон не стал еще совсем безразличен, были шокированы.
Рекламируя «Двойную фантазию», Джону пришлось в интервью отвечать на сакраментальные вопросы. Он, разумеется, никогда не утверждал: «Когда я слышу слова «воссоединение «Битлз», я хватаюсь за пистолет», но иногда оказывался очень близок к такому заявлению. «Ну почему вы еще чего-то ждете от «Битлз»? - орал он на интервьюера журнала «Плейбой». - Они же за десять лет отдали вам все, все, что имели! Они же вам свою душу отдали, разве нет?»
Следующий вопрос привел Джона в ярость.
«Плейбой».Что вы можете сказать относительно высказываемого мнения, что Джон Леннон находится под сильным влиянием Йоко?
Леннон.Если вы считаете, что меня водят, как пса на поводке, только потому, что я с ней вместе что-то делаю, тогда идите-ка вы на… Потому что… вашу мать, ребята, вы же ни хрена не понимаете! Я ведь живу не для вас. Я живу для себя, для нее, для нашего малыша… Если вам это неясно, значит, вы ни хрена не понимаете… Если уж вам хочется, тащитесь от Мика Джеггера, а меня оставьте в покое, ладно? Идите и милуйтесь со своими «Роллинг уингз».
Интервьюер решил утихомирить Джона, сменив тему.
«Плейбой».А как вы…
Леннон.Постойте. Давайте уж закончим, раз начали. Я не хочу это так оставить. Никто никогда мне не говорил, что я нахожусь под влиянием Пола. Почему никого не интересовало, что это там происходит между Джоном и Полом? Все вот восхваляют «Роллинг стоунз» - что те уже сто двадцать лет вместе. Ура! Представляете, Чарли и Билл все еще не развелись! А в 80-е начнут спрашивать: «Слушайте, а чего это они все еще вместе? Они что, сами по себе не могут?» И будут показывать фотографии худющего мужика с напомаженными губами, который все крутит задницей, и четырех мужиков с подведенными тушью глазами, которые пытаются выглядеть крутыми… Да это они скоро станут посмешищем - они, а не семейная пара, которая поет, живет, что-то создает вместе
25. Начиная все заново
Джон не следил за музыкальными новинками, появлявшимися в годы его домашнего затворничества. Пожелай он послушать музыку содержательную, ему следовало бы следить за реггей - музыкой, родившейся в трущобах Ямайки, чьи неторопливые и иногда невнятные стихи и ритмы символизировали возможность социального взрыва. Но сам он это прекрасно понимал. «В последние десять лет если мне не хватало чего-то английского, так это реггей», - признавался он в 1980 году. Ему бы надо было послушать в 1975 году «Изящное пугало» Боба Марли - злые лиричные песни об угнетенных и непокорных. Ему бы стоило в 1977 году познакомиться с песней «Равные права» Питера Тоша, которая, казалось, была обращена непосредственно к автору песни «Дайте миру шанс»: «Все кричат о мире, но никто не кричит о справедливости». Не мешало бы ему узнать и панк-рок - «Боже, храни королеву» «Секс пистолз» и вещи «Клэш» 1977 года. В этой музыке нашел мощный выход гнев рабочей молодежи против господства монополий над популярной музыкой. Панк-рок предлагал, по словам критика Саймона Фритца, «новое звучание, новые формы, новые тексты». Джон ощущал свою близость к британским панкам. В 1980 году он смотрел несколько панк-рок-концертов по видео: «Я подумал: черт побери, да ведь и мы себя так же вели в «Кэверн», пока Брайен не запретил нам рыгать, храпеть и сквернословить на сцене… Да, это здорово. Мне нравится!» Он вспомнил о том, как он с Йоко и с «Пластик Оно бэнд» выступал в лондонском театре «Лицеум» в 1969 году: «Это было очень крутое выступление - из зала даже уходили. Но те, кто остался, получили свой кайф - это точно! Там у сцены собралось человек двести - все ребятишки лет по тринадцать, четырнадцать, пятнадцать. Знаете, я даже слышу какие-то отзвуки наших ранних вещей в панк-роке и в новой волне. И мне это приятно. Интересно, не было ли кого-то из этих ребят тогда у нас на концерте?»
Ему стоило бы послушать и «Мрак у городской черты» Брюса Спрингстина в 1978 году. Спрингстину удалось то, чего не смог сделать Джон: его музыка уходила корнями в рабочую среду, откуда тот был родом. Как в 1982 году говорил сам Спрингстин, «когда я был еще мальчишкой, мне не терпелось сбежать из той дыры, где я жил. Но теперь, когда я могу поехать куда захочу, меня все тянет туда, обратно». У Джона было прямо противоположное стремление: чтобы обрести себя, он должен был оторваться от своих корней. Спрингстин черпал материал из собственного жизненного опыта и превратился в подлинного «героя рабочего класса». Он пел о повседневной реальной жизни рабочих - об их страданиях и поражениях. Он делал это без цинизма, со страстью, искренне - и с любовью к рок-н-роллу. Джон в 1980 году слышал его «Голодное сердце»: «По-моему, это потрясающая пластинка. Для моего уха она звучит так же современно, как и моя «Начиная все заново».
Если бы Джона интересовала биография «Роллинг стоунз», он смог бы сделать вывод, что Мику Джеггеру уже давно нечего сказать, хотя в 1978 году «Стоунз» удалось-таки вернуть к жизни свои изрядно обветшавшие ритмы и темы в «Каких-то девчонках».
В августе 1977 года умер Элвис - растолстевший, несчастный, одурманенный наркотиками. Джон не забыл, что и он когда-то шел по той же дорожке. «Королей всегда убивают их придворные, - сказал он тогда. - Королей закармливают, пичкают наркотой, травят лестью, любым способом пытаясь покрепче привязать к трону. Многие, находясь в таком состоянии, так и не приходят в сознание». Но он сумел избежать такого удела. «Йоко так много сделала для меня. Она меня спасла. Она показала мне, что это такое - быть Элвисом Битлом и каково это быть окруженным сатрапами и лицемерами, которые только и мечтают, чтобы сохранить все как есть - навсегда».
Джон понимал, насколько его восхождение к славе, которое он совершил вместе с «Битлз», походило на взлет Элвиса, совершенный им за шесть лет до «Битлз». И тот и другой были парнями из простых семей, и тот и другой завоевали мир мощью своей творческой и эмоциональной энергии и музыки. Оба покупали себе роскошные автомобили, фешенебельные имения. Но если Джон мужал и изменялся, то Элвис деградировал как личность и как художник. Джон был непокорен, неудовлетворен и полон амбиций, а Элвис, казалось, вполне довольствовался своей жизнью. Джон мечтал стать больше, чем «битл», он хотел быть художником, писателем, хотел участвовать в общественном движении своего времени, потом он захотел остаться просто любящим отцом и мужем. Джон превозмог звездную болезнь, а Элвис - нет.
В незабываемой статье Грейла Маркуса об Элвисе подчеркивается, что «культура, из недр которой он вышел, представляла собой такой запутанный клубок разнонаправленных импульсов, что она сумела затормозить его эволюцию и погубить, с такой же легкостью, с какой его породила». По сравнению с культурным и психологическим климатом Тупело и Мемфиса, где формировался Элвис, культура английского пролетариата давала молодежи куда больше. Вообще британский рабочий класс пропорционально занимает куда более заметное место в обществе, чем их американские братья, и английский пролетариат куда лучше организован. И как следствие, культура рабочих Англии более цельна и богата. Американские рабочие разъединены по расовому, региональному и этническому признаку. В Англии низы среднего класса тяготеют к пролетарской культуре - как Джон в юности, а в Соединенных Штатах вектор направлен в противоположную сторону: рабочий класс тяготеет к культуре среднего класса. Леннон был выходцем из английской пролетарской семьи, а Элвис - дитя отнюдь не «американского рабочего класса». Он вышел из среды белых рабочих Юга. С точки зрения господствующей культуры Америки культура, породившая Элвиса, примитивна и безгласна. И Элвис так и остался деревенским парнем, недалеким обывателем, выбившимся в люди из самых низов.
Трагедия Элвиса заключалась в том, что ему пришлось играть написанную для него роль. Он снимался в дешевых фильмах и пел сентиментальные баллады, став олицетворением разбогатевшего провинциала. Он никогда публично ничем не возмущался, не протестовал, оставаясь тихоней, уважавшим власть. Но, приходя домой, он накачивался до одури наркотиками, которые в один ужасный день погубили его.
В 1980 году Джон с Шоном отправились на Бермудские острова. За пять лет Джон не написал ни единой песни, а оказавшись на Бермудах, он зашел как-то в диско-бар и услышал «Рок-омара» группы «Б-52». Песня походила на сочинения Йоко десятилетней давности. Джон был поражен. «Возьми-ка гитару и позвони маме», - сказал он своему спутнику.
Песни вдруг стали сочиняться одна за другой, по его словам, «как понос». Вечерами он звонил домой Йоко и пел ей по телефону новые вещи. А она сочиняла ему свои. Недели через две оказались написанными двадцать две песни.
На альбоме «Двойная фантазия» Джон вновь вернулся к рискованным экспериментам, которые всегда отличали его лучшую музыку. В замечательной песне «Глядя на колеса проезжающих автомобилей» он поет о том, что отказывается от роли «крутого» рок-кумира. Это своего рода манифест, где Джон нарушает многие табу традиционной культуры, отвергая стереотипные представления о социальной роли мужчины в современном обществе - агрессивность, амбициозность, стремление к успеху и господству. «Говорят, я с ума сошел - если делаю то, что делаю», - поет Джон, рассказывая, как он отказался от карьеры суперзвезды и превратился в образцового отца семейства. Эти слова напоминают строчку из «Вообрази себе»: «Вы можете сказать, что я мечтатель». И дальше: «Когда я говорю, что у меня все путем, на меня смотрят с удивлением: «Ну конечно же, ты несчастлив - ведь ты больше не играешь в свои игры…»
В песне «Глядя на колеса проезжающих автомобилей» Джон заявил, что он просто порвал с классической традицией мужского рок-н-ролла, традицией, которую продолжали ad nauseam
[До тошноты (лат.)]сотни «крутых» рокеров. То, о чем Джон сказал десять лет назад, приобрело в «Двойной фантазии» новый смысл: он больше не верит в Элвиса. «Глядя на колеса…» показала, насколько глубокой была приверженность Джона феминизму и насколько решительно он отверг идеал «крутого мужика». Эта песня явилась более радикальной по своему пафосу, чем «Женщина - это черномазый в этом мире», потому что в ней отразилась эволюция его личности.
Альбому «Двойная фантазия» можно было бы дать подзаголовок «Я понял: часть вторая». Во многих песнях Джон поет с нежностью и благодарностью о Йоко и о своей любви к «красивому мальчику» Шону. Во всех этих песнях Джон демонстративно отказывается от стандартной тематики мужской рок-музыки. Но это уже едва ли могло кого-то удивить - ведь Джон нарушил многие табу еще десять лет назад, выпустив альбом «Пластик Оно бэнд». Тогда многие критики по достоинству оценили достижения Джона. Теперь же на новую пластинку рецензенты откликнулись кто с недоумением, кто с ужасом, а кто и с возмущением: этот нежный муж и отец опроверг все их ожидания. Они еще могли понять крики боли и отчаяния по поводу утраты матери, но теперь они не были в состоянии переварить песни, исполненные благодарности к жене.
Когда «Фор топc» исполняли «Не могу жить без тебя», критики что-то не писали, что в этой песне выражен страх мужчины перед угрозой расторжения брака. Когда Джеймс и Бобби Пюрифай исполняли «Я твоя марионетка», никто не заикнулся, что в подобных чувствах лучше бы исповедаться психоаналитику. Но когда Джон спел «Женщина, понимаешь ли, в душе мужчины таится маленький мальчик», критики подняли крик по поводу «инфантилизации» рока и устроили форменную обструкцию этому белому. С их точки зрения, мужчина, который отказывается ежеминутно кичиться своей силой и мужеством, мужчина, которому ведомо ощущение неуверенности в себе и которому требуется поддержка женщины, выказывает слабость и беспомощность. Но именно этому глубоко укорененному в общественном подсознании предрассудку Джон бросает вызов в «Двойной фантазии». И именно потому, что брошенный им вызов не был ни агрессивным, ни догматичным, критики затруднились дать ему адекватную оценку.
Те, кто утверждал, будто этот альбом является примером «инфантилизации» рока, оказались глухи к богатому разнообразию эмоций Леннона. «Виллидж войс» писал, что альбом воспевает любовь настолько всемогущую, что «в ней нет места ни страданиям, ни конфликтам». Для уда Саймона Фритца новые песни Леннона звучали как воплощение «покоя и счастья». Эндрю Копкинд почувствовал лишь «безмерную сентиментальность». Стивен Холден назвал пластинку «поп-сказкой об абсолютно гармоничном гетеросексуальном союзе». Но ведь в этом альбоме Йоко обращается к Джону со словами: «Почему от тебя веет таким холодом?» Джон отвечает ей в одной из лучших песен: «Так, говоришь, тебе мало? А что же ты тогда скажешь о всех наших ссорах, ссорах, ссорах?» В другой песне Йоко поет: «Я ухожу - все это становится уже совсем фальшивым». Неужели это можно назвать картиной безмятежного семейного счастья?
Даже если остановиться только на песнях Джона, можно задаться вопросом: точно ли в них изображен «малыш» Джон и «мама» Йоко? В «Красивом мальчике» он, например, только любящий отец, обращающийся к сыну. В «Глядя на колеса…» он - бывший рок-певец, отринувший мир «крутых» рокеров… В «Начиная все заново» он - проситель, мечтающий забыть обо всем на свете и отдаться любви. В песне «Я теряю тебя» его обуревают злость и отчаяние из-за их «ссор, ссор, ссор». Остается «Женщина», где он говорит: «Вряд ли я смогу выразить свои растрепанные чувства…» Спросите у любой матери - давно ли она слышала от своего ребенка подобные признания?
Во многом, впрочем, тематика последних песен Джона не стала новой в поп-музыке. Смоуки Робинсон пел песни, где извинялся за свои «растрепанные чувства». Стиви Уандер пел «Разве она не мила» - о своей новорожденной дочери. Джон и сам когда-то в «Вечере трудного дня» говорил: «Когда я прихожу домой, жизнь кажется просто прекрасной», предвосхищая собственные настроения, когда через двенадцать лет он станет «домохозяином».
Лучшая песня альбома - «Я теряю тебя», так считал и сам Джон. Он хотел выпустить ее на «сорокапятке», но боялся потерпеть неудачу в то самое время, когда пытался вернуться в рок, готовя совместный с Йоко альбом. Эта песня, которую он исполняет спокойным, чуть приглушенным голосом, - один из лучших вокальных номеров Джона: «Я знаю, я тебя обидел, но, черт возьми, сколько уж времени прошло с тех пор… Не хочу больше об этом слышать!» Он злится и знает, что она тоже злится, и в конце концов страх пересиливает гнев, и снова и снова звучит рефрен: «Я теряю тебя».
В «Дорогой Йоко» Джон шутит по поводу боязни развода. Конечно, это несколько нервическая фантазия, но он сумел воплотить ее в очень привязчивой мелодии. Песенка напоминает «О, Йоко!» из альбома «Вообрази себе» десятилетней давности.
Джон настаивал, что «Двойная фантазия» - не гимн частной жизни, а продолжение его давнего замысла связать воедино проблемы личные и политические. В последнем интервью «Роллинг стоун» он доказывал, что существует прямая связь между политическими проблемами, поставленными в его прежних вещах, и проблемами личной жизни, отраженными в «Двойной фантазии». «Не мы первые сказали: «Вообрази себе, что нет разных стран» или «Дайте миру шанс». Мы просто несем этот факел, который передается из рук в руки… Это наша работа». А в одном из радиоинтервью он заявил: «Этот альбом не призывает вообразить, что весь мир стал таким, потому что я уже об этом говорил. А теперь я говорю: давайте посмотрим на нас обоих - мы хотим показать, как мы сами пытаемся вообразить мир без войны, как мы сами живем в таком мире!
Когда я это сочинил, - продолжал Джон, - я представлял себе людей своего поколения, поколения 60-х, которым сейчас за тридцать, около сорока - как мне, у кого есть семья, дети, которые уже через многое прошли в жизни. Я пою для них…»
Итак, Джон по-прежнему ощущал ответственность перед своей аудиторией, что и делало его подлинным лидером. Он по-прежнему оставался верным своим слушателям и стремился воспользоваться своим музыкальным талантом, своей славой, чтобы говорить правду о событиях современной истории. «Двойная фантазия» стала столь же мощным выражением этой приверженности, что и «Дайте миру шанс» двенадцать лет назад.
Ни Мик Джеггер, ни Боб Дилан не сумели сохранить верность своим идеалам, благодаря которым они стали героями 60-х годов. После Алтамонта Джеггер вовсе уклонился от ответственности, предпочтя удел просто выжившего - музыканта, которому хотя бы иногда удавалось сочинять талантливые песни. Что же до Боба Дилана, то после 1964 года он то и дело «предавал» своих поклонников, пытаясь избежать какой-либо ответственности.
В больших интервью 1980 года, которые Джон давал, рекламируя «Двойную фантазию», у него часто спрашивали, как он оценивает собственную общественную активность в 70-е годы. Он отвечал по-разному. Еще в 1970 году в интервью «Леннон вспоминает» он говорил: «Я возлагаю большие надежды на свое творчество, и в то же время меня часто посещает отчаяние при мысли, что все мои сочинения - просто говно». Десять лет спустя он лелеял те же самые надежды и испытывал те же опасения. Журнал «Ньюсуик» опубликовал первое за пять лет интервью с Джоном, где тот признавался, что «все это просто говно». «Этот мой радикализм был фальшивкой… Какого черта я боролся с американским правительством - только из-за того, что Джерри Рубин не всегда получал то, к чему стремился, - приличную чистенькую работу?» (Рубин в то время получил должность в одном из банков на Уолл-стрит, чем вызвал бурный восторг реакционеров.) А Джон словно забыл, ради чего он боролся: не ради Джерри Рубина, а чтобы приблизить конец войны во Вьетнаме, за гражданские права женщин. Джон, наверное, думал: «Я запродался - но вот Джерри запродался еще дороже», однако это было слабое утешение. Что бы там Джон ни воображал, это заявление не делало ему чести, было плохой прелюдией его возвращения в рок.
Но в другом интервью он высказался еще более резко: «Все сегодняшние рок-критики - мои ровесники: им тридцать восемь - сорок лет, и все они только и мечтают, чтобы 60-е вернулись. Может быть, они даже мечтают о новой войне - лишь бы возродилось антивоенное движение, чтобы мы опять отрастили себе длинные патлы и стали всех призывать к миру и любви. Но ведь 60-е нам уже не нужны!»
Когда журнал «Плейбой» попросил его оценить свою песню «Власть - народу!», он ответил, что и она тоже «говно». «Песня по-настоящему не получилась. Я тогда в этих делах мало что смыслил. И написал я ее как в бреду, просто из желания понравиться Тарику Али и его дружкам… Сегодня я бы не стал ее сочинять».
