Глава 38

Мун внезапно вздохнула и проснулась в чьих-то теплых объятиях. Спарки, мне снился такой странный сон... Она открыла глаза и вздрогнула от неожиданности, увидев незнакомую комнату. И сразу все вспомнила, увидев на постели рядом с собой смуглую теплую руку с розоватыми веснушками. На какое-то мгновение сердце больно сжалось, но потом она улыбнулась, не чувствуя ни вины, ни сожалений, и просунула свои пальцы Гундалину в ладонь. Потом осторожно подвинулась на узкой кушетке, чтобы рассмотреть его лицо, вспоминая при этом, как он охранял ее сон тихими рассветами в палатке, какие стихи читал он ей; вспоминая его заветные, самые нежные на свете слова, которые он говорил ей в минуту близости: моя звезда, моя белая птичка, мой дикий цветущий сад... и как сама она выкрикнула слова, которые не имела права говорить больше никому и которые рвались у нее из сердца: я люблю тебя, люблю!

Мун погладила его по щеке, но он даже не пошевелился; тогда она сама прилегла, положив голову ему на плечо. Здесь, в этой комнате, в этом замкнутом пространстве, далеко от их прожитых порознь жизней, разделили они любовь и подарили друг другу еще что-то столь же драгоценное... каждый словно подтверждал ценность другого.

Звуки Фестиваля уже доносились до нее, приглушенные, но неизменные; не изменился и свет за окнами. (Я никогда не делал этого при свете, — прошептал он ей. — Но мы так прекрасны... Дурак, чего я стыдился?) Она совершенно не представляла, ночь ли то, день ли, и сколько времени они проспали. Тело было вялым, и, видимо, отдых был все же недолог. Но больше отдыхать было нельзя. БиЗед спал мертвым сном, и Мун тихонько выскользнула из его объятий, более не пытаясь разбудить его; она была уверена, что сумеет найти дорогу до мастерской Фейт, ведь это совсем недалеко отсюда. Она быстро оделась и выскользнула за дверь.

Толпа на улице по-прежнему казалась бесконечной, словно одна порция веселящихся людей плавно сменилась другой, следуя постоянному вращению колеса. Мун старалась держаться как можно ближе к стенам домов, пробираясь мимо магазинов и кафе. Она стащила с одного из столов кусок сдобренного специями мяса и, давясь, быстро съела его на ходу; вокруг было тесно от волн исходящей отовсюду чужой биоэнергии.

В конце концов Мун удалось пробраться сквозь толпу, и она очутилась на Цитрусовой аллее, где течение толпы как бы ослабевало. Она прошла мимо лавки травника и еще одного магазина и оказалась прямо перед мастерской Фейт. Желто-зеленая дверь была крепко заперта; Мун постучала, потом забарабанила кулаком, вкладывая в эти удары все свое отчаяние.

— Откройте! Откройте!

Верхняя половина двери вдруг открылась, и Мун, умолкнув на полуслове, даже рассмеялась, торжествуя. Женщина средних лет с заплетенными в тяжелую косу темными волосами выглянула наружу, смотря как бы сквозь Мун красными со сна глазами... глазами, которые не видели...

— Да? Кто здесь? — устало и чуть нетерпеливо спросила женщина.

— Это вы... Фейт, Хрустальный Глаз? Вы делаете маски? — Интересно, чего эта женщина ждет? Хорошо бы она оказалась не Фейт, думала Мун.

— Да, я. — Женщина потерла лицо, сгоняя сон. — Но все мои маски уже проданы. Вам придется пойти куда-нибудь еще. Впрочем, в городе полно сейчас складов и магазинов, буквально забитых масками.

— Нет, маска мне не нужна. Я хочу спросить вас о... Спарксе. Спарксе, Покорителе Зари.

— О Спарксе? — Искра заинтересованности — той самой, которой Мун так ждала, о которой втайне молилась, — появилась на лице женщины. Она отперла нижнюю половинку двери. — В таком случае входите! Входите же!

Мун вошла в мастерскую, пытаясь сориентироваться в темноватой комнате. Когда глаза немного привыкли, она увидела множество ящиков и корзин, расставленных в точно рассчитанном беспорядке по всей комнате, и в них — лоскуты ткани, слепки лиц, перья, браслеты, бусы... Она поскользнулась на бусинке, бережно подняла ее и сжала в руке. Сейчас стены комнаты были пусты, но на них повсюду поблескивали крюки, где, должно быть, раньше, еще каких-то два-три дня назад, висели, точно редкостные цветы, сотни масок. Последний простенок был занят. Там в полном одиночестве красовалась последняя маска, и Мун, любуясь ею, застыла, точно загипнотизированная исходившим от маски ощущением летнего дня — здесь были радуги, вспыхивающие в тумане и отражающиеся в лужицах воды, скопившейся в следах от босых ног; изумрудно-зеленый мох; золотисто-зеленый шелк молодой травы, прорастающей на склонах холмов; поляны, полные диких цветов, источающих дивный аромат; ягоды и перья птиц... И посреди всего этого — лицо, исполненное светлой сияющей невинности, готовности удивляться, увенчанное лучами солнц-Близнецов.

— Это... королева Лета? — прошептала Мун в благоговейном ужасе и восхищении.

Женщина инстинктивно повернулась к маске лицом.

— Да, это ее маска. Кто же станет королевой — загадка под силу разве что богам.

— Хозяйке, — сказала, не задумываясь, Мун.

— Да, конечно. — Мастерица улыбнулась чуть печально. Мун догадалась, что эта маска означает для Фейт и всех остальных жителей Зимы. Ее же самое волновали совсем иные чувства.

— Вы сделали ее такой прекрасной, а ведь королева Лета явится, чтобы отнять у вас прежнюю счастливую жизнь...

— Спасибо. — Фейт снова улыбнулась, но теперь с нескрываемой гордостью. — Художник всегда платит дорогую цену, отдавая частицу своей души и жизни за то, что способно пережить его самого. И, может быть, если я сделала ее такой прекрасной и доброй, королева Лета действительно окажется таковой, в том числе и для нас, жителей Зимы.

— Да, конечно, — прошептала Мун. Но она не поймет вас... а потому вряд ли ей удастся...

— А теперь рассказывай, девочка с Летних островов... — Мун огляделась, страшно удивленная, — зачем ты пришла сюда и зачем ищешь Спаркса?

— Я его двоюродная сестра Мун.

— Мун! — Мастерица встрепенулась и неизвестно почему нахмурилась. — Погоди, погоди-ка минутку... — Она уверенно прошла в соседнюю комнату и тут же вернулась, неся в руках какую-то странную головную повязку. — Он так много рассказывал о тебе, о вас обоих... Подойди-ка сюда, к двери, где я сумею получше тебя разглядеть с помощью своего «третьего глаза».

Мун подчинилась. Фейт повернула ее лицом к свету, вздрогнула и замерла.

— Спаркс говорил мне, что ты похожа на нее... очень... — Она вздрогнула.

— На кого? — Мун наконец заставила свои вдруг онемевшие губы спросить это.

— На Ариенрод. На Снежную королеву. Но я уже видела тебя где-то прежде... в другое время... в другом месте... — Фейт подняла руку и ощупала лицо Мун легкими касаниями пальцев, словно пытаясь помешать ей задавать лишние вопросы. Потом отвела ее назад, в глубь комнаты, к единственному покрытому пятнами засохшего клея круглому столу, который вместе со стульями, собственно, и составлял всю обстановку мастерской. — Но где я все-таки видела тебя, Мун? — На столе вдруг как бы ниоткуда появился огромный серый кот; он вопросительно посмотрел на Мун и обнюхал ее руки. Мун рассеянно почесала ему за ушком.

— Я... я не думаю, что вы когда-нибудь видели меня. — Мун села, разжала стиснутую ладошку и положила красную бусину на стол.

Фейт вдруг тихо ахнула.

— Вспомнила. Ты ведь сивилла?

Руки Мун взметнулись к горлу.

— Нет...

— Не беспокойся: это Спаркс сказал мне. — Фейт покивала, словно подтверждая свои слова. — Твоей тайны никто не узнает. Но это значит, что теперь я могу доверить тебе и свою тайну. — Она оттянула высокий воротник ночной сорочки, обнажая горло.

У Мун перехватило дыхание.

— Вы тоже сивилла? Здесь? Но как... Как вы осмелились? — Она вспомнила Данакиля Лю и его шрамы — страшное предостережение остальным предсказателям Зимы.

— У меня... очень избранная клиентура. — Фейт отвернулась. — Может быть, я веду себя эгоистично, может быть, делаю не все, что могла бы, но... я чувствую, что существует некая НЕОБХОДИМОСТЬ моего присутствия здесь — хотя бы... в качестве отдушины, а может, и для какой-то иной цели... — Она нащупала на столе страусовое перо, взяла его и стала рассеянно играть с ним, пропуская меж пальцев. Кот наблюдал за ней, подрагивая ушами. — Видишь ли, у меня довольно странное представление о предсказателях... может быть, даже нелепое, но... — Она пожала плечами.

Мун наклонилась к ней через стол.

— Может быть, вам кажется, что они есть и в других мирах? Не только в этом?

Перо задрожало в руках Фейт, и кот тут же прыгнул на него.

— Да! О боги, неужели ты тоже чувствовала нечто подобное? — Фейт протянула к ней руку, словно ища поддержки.

— Я их там видела. — Мун коснулась ее руки. — Я встречала предсказателей на другой планете. Предсказатели есть везде, они часть той великой системы знаний, которую оставила нам Старая Империя. Оставила нам в помощь. Гегемония лжет...

— Я ведь так и... Я знала, что за этим кроется нечто большее! Да, в такой системе действительно намного больше смысла. — Ее улыбка напоминала свет свечи, зажженной во мраке. — Так значит, где-то там я и видела тебя? В ином мире? Когда ты спрашивала о нем...

— Я действительно спрашивала о нем! Именно поэтому я и вернулась. Так значит, это были вы? Это вы сказали мне... — О том, что он любит другую. — О том, что до конца еще далеко, что я нужна ему? — Она говорила очень громко, чтобы утопить в звуках собственного голоса терзавшие душу сомнения. — Но откуда вы все это знаете? Разве можем мы помнить, что говорим и видим во время Транса? Меня, правда, пока никто еще не вызывал...

— Да, такое случается! И помнишь отчетливо. — Фейт улыбнулась, вспоминая, как хорошо она видела тогда, своими незрячими глазами. — Это случается со мной довольно часто, именно поэтому я и чувствую, что нужна здесь. Возможно, я единственный источник ответов на вопросы, связанные с Карбункулом. Именно поэтому я и начала подозревать, что с нами, предсказателями, связано нечто большее, чем кое-кто старается доказать. Как, например, Межгалактическому Кордону могло быть неизвестно, что мы существуем повсюду и чем мы занимаемся?

— Они еще о многом лгут. И о мерах тоже... Не в этом ли настоящая причина того, что они не желают допускать предсказателей в Карбункул? Чтобы никто не мог доказать, что Гегемония всегда лгала нам — хотя бы про меров. — А сколько еще было лжи? — Но мы можем изменить все — теперь, когда знаем правду. Когда инопланетяне улетят...

— Наступит власть Лета, а островитяне слушать нас не станут.

— Но ведь я-то слушала! — Мун почувствовала, что не может отвести глаз от маски, висящей на стене. Будут ли они слушать сивиллу? Королеву-сивиллу? От волнения мурашки пробежали у нее по всему телу. — Фейт, вы тогда сказали... сказали, что я могу стать королевой. Что это означало?

— Это было несколько лет тому назад... — Фейт прикрыла ладонью свой «третий глаз». — Наверное, я сказала так, потому что ты очень похожа на Ариенрод... — Она отвела руку и посмотрела на маску, висевшую на стене. — А... может быть, совсем и не потому... Я позвала тебя назад; видимо, это было главное. Если ты победишь в соревновании с остальными претендентками в день выборов королевы — кто знает? — ты можешь быть избрана королевой Лета.

— Далеко еще до этого дня?

— За днем выборов королевы непосредственно следует Ночь Масок... Послезавтра.

Мун сплела вздрагивающие от волнения пальцы, словно замкнув круг кровообращения и ощущая, как мощная волна уверенности стремительно захватывает все ее существо. Вот в чем причина. Вот почему я вернулась. Чтобы Смена Времен Года произошла по-настоящему...

— Да, я смогу. Я знаю, что смогу! Мне это предначертано судьбой! — Реальная возможность новой жизни вспыхнула перед ней подобно взрыву.

Но это не спасет Спаркса. Огонь ликования угас в холодных водах истины. Не будет возрождения без смерти; она не властна изменить что-то, пока не умрет Снежная королева...

— Но ведь я для этого вернулась! — Она сердито потрясла головой; лицо Фейт стало совсем загадочным: она пыталась понять Мун. — Фейт, я ведь вернулась, чтобы найти Спаркса! Я хочу помочь ему, если смогу. Если по-прежнему нужна ему, конечно. Если он по-прежнему любит меня... — Она заколебалась.

— Ты знаешь... кем он стал?

— Да. Знаю. Я все знаю. — Она дернула себя за косу так, что стало больно. — Он — Звездный Бык.

Фейт кивнула и опустила голову. Потом взяла кота к себе на колени.

— Он больше уже не тот мальчик, которого ты знала раньше. Но и ты не та наивная девочка, которую он оставил когда-то на Летних островах. И ты действительно нужна ему, Мун, нужна отчаянно; ты всегда была ему нужна, иначе он ни за что не остался бы с Ариенрод. Найди его и спаси, если сможешь. Для меня, для нас это очень важно!

— И для меня! — Мун стукнула по столу кулаком. — Но я не знаю, как отыскать его. Именно поэтому я и пришла к тебе. Можешь ли ты помочь мне? А может быть, ты просто приведешь его сюда? Времени-то почти не осталось. — Еще три дня — и он умрет; всего три дня на то, чтобы обыскать целый город.

— Я понимаю... — Фейт покачала головой, глядя в пол. — Но ведь он приходит сюда только тогда, когда захочет сам. И я не знаю... Погоди. — Она поискала по столу, нащупала красную бусину, взяла ее в руки. — Есть ведь и еще кое-кто. И она видит его куда чаще, чем я. Ее зовут Тор. Она владелица казино под названием «Ад Персефоны». Она и себя называет Персефоной — помни об этом, когда будешь искать ее. Ты здесь одна?

— Нет. — Мун улыбнулась. — С другом. — Только теперь до нее дошло, что она потратила куда больше времени, чем собиралась. — Мне, наверно, пора. — Она встала. — Спасибо за помощь, Фейт, и спасибо за то, что вы поддержали Спаркса, когда меня с ним рядом не было. — Она с тоской думала, что ей очень не хватает знаний о том, что произошло меж ними за эти долгие — а может, слишком короткие? — пять лет. — Пусть вам улыбнется Хозяйка, — застенчиво прибавила она.

— Пусть она улыбнется всем нам. Но сейчас — прежде всего тебе самой!

Мун в последний раз взглянула на маску королевы Лета и вышла за дверь.

Добежав до того домишки, где оставила БиЗеда, она взлетела на второй этаж, задохнувшись от возбуждения и облегчения.

— Мун! — БиЗед с несчастным видом стоял посреди комнаты; рубашка наполовину заправлена в штаны, волосы встрепаны. Рядом стояла квартирная хозяйка, заслоняя его своими могучими телесами, и смотрела на Мун весьма неодобрительно. БиЗед рванулся к ней мимо толстухи, обнял, прижал к себе. — Боги! Где, черт побери, ты была? Я уж думал...

— Я ходила в мастерскую, где делают маски. — Она смущенно засмеялась, и он опустил ее на пол. — Перестань, ты не должен...

— В мастерскую? Одна? Но почему? — Он неодобрительно нахмурился, но она видела по его лицу, что он просто тревожится о ней.

— Я помнила дорогу. А тебе нужно было отдохнуть. — Она улыбалась, глядя на него до тех пор, пока и он не улыбнулся в ответ. — Я нашла ее. И знаешь, БиЗед, ты не поверишь... — Она умолкла, вспомнив, что квартирная хозяйка все еще внимательно слушает, стоя у них за спиной. БиЗед глянул через плечо и выразительно откашлялся.

— Хорошо, хорошо, инспектор. — Женщина шутливо подняла руки, как бы сдаваясь. — Я намеки понимаю. — Она протиснулась мимо них к двери, ведущей на ее половину. — Ты заставила его поволноваться, детка. — Она подмигнула Мун. — Не оставляй его в покое, и он обязательно возьмет тебя с собой на другую планету!

Когда дверь за нею наконец захлопнулась, Гундалину потащил растерявшуюся от неожиданности Мун поближе к окну.

— Теперь рассказывай. Значит, ты нашла ее?

— Да! И знаешь, БиЗед, когда КейАр Аспундх входил в Транс, отвечая на мой вопрос, именно Фейт была тем предсказателем, который велел мне вернуться на Тиамат.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы осознать сказанное ею.

— Так она сивилла? Здесь?

Мун кивнула, не обращая внимания на его недоверчивый тон.

— Да, и единственная.

— Что именно ты ей рассказала? — Он вдруг рассердился. На этот раз она поняла: его мучила старая обида и новое разочарование. Глаза Мун потемнели. Она чуть отступила назад. Подальше от него.

— Я сказала ей, что хочу найти Спаркса. — И это все, что ты имеешь право знать.

— Я вовсе не это имел в виду. — Он подавил приступ кашля, стараясь взять себя в руки. — Я... испугался, что ты меня бросила, — стыдясь договорил он. — Даже не простилась...

Он явно понимал, что она сказала не все. Но Мун сделала вид, что ее вполне удовлетворили его объяснения.

— БиЗед, разве я могла?.. Только не по отношению к тебе. Нет, с тобой я никогда бы так не поступила! — Она взяла его руки в свои и поцеловала его с грустной нежностью и невысказанным обещанием чего-то большего в глазах.

Он вдруг обнаружил, что едва одет, и неохотно выпустил ее из своих объятий.

— Так что же ты выяснила? Она его видела?

— Фейт не знает, как его отыскать. — Мун заметила, как настороженно он вздернул подбородок. — Но она назвала мне одну женщину, которая может помочь; ее зовут... Персефона, она владелица казино.

Она думала, что разочарует его, однако он утвердительно кивнул.

— Есть такая. И место это я знаю. В нижнем городе. Одно из самых крупных казино. Что ж, попробуем сходить туда. — Он посмотрел на дверь, потом обвел взглядом ту жалкую комнату, что в эту ночь принадлежала им одним. — Только дай мне... надеть куртку.

Глава 39

— Эй, привет!.. Привет, милашка! Добро пожаловать в «Ад Персефоны», господин Великий Мот!..

Тор лениво прислонилась к колонне, приветствуя входящих в казино посетителей, которые казались ей удивительно похожими друг на друга. Она с трудом подавляла зевоту; рот уже сводило от зевков; она старалась не тереть глаза, чтобы не испортить макияж. Казино только что вновь открылось после нескольких часов перерыва, и теперь уж не закроется до самой Ночи Масок, когда объявлено будет, что Смена Времен Года наконец наступила. Тор до такой степени наглоталась возбуждающих таблеток, что они уже не действовали; ее расписанные цветами веки, казалось, готовы были провалиться внутрь черепа. Словно человек, готовящийся завтра ступить на путь мучительной аскезы, толпа празднующих людей была абсолютно ненасытна, а Сурс желал, чтобы посетителей казино высосали до последней капли.

Ну, а чего желал Сурс, она непременно исполняла. Стоило ему лишь одним пальцем коснуться бюрократической горы различных разрешений и уведомлений, и гора тут же растаяла. Он благословил ее брак с Ойярзабалом, ее отлет с Тиамат, ее спасение из этого мира, из этого гроба — прежде чем инопланетяне захлопнут его свинцовую крышку. Еще несколько нескончаемых часов, и это казино закроется навсегда — по крайней мере, для нее самой. Ей вдруг пришло в голову, что она наверняка будет скучать по этой работе, хотя подобная сентиментальность несколько удивляла ее. В казино всегда было полно людей, которые жили наотмашь и не боялись рисковать; людей, принадлежавших к столь различным мирам, что Тор с трудом порой могла оценить их достоинства. Но именно эти миры она сейчас стремилась завоевать — и завоюет, благодаря Ойярзабалу и Сурсу!

В душе у нее вдруг возникли мимолетные сомнения: стоит ли все же выходить замуж за этого Ойярзабала? Брак с инопланетянином представлялся ей таким же тяжелым и отвратительным, как кандалы на длинной цепи. Быть навсегда прикованной такой цепью к Ойярзабалу... который к тому же пылает страстью именно к Персефоне, а не к ней, Тор... Неужели она должна будет вечно носить этот чертов парик, эту разрисованную идиотскую скорлупу, пока та не прирастет к ее коже окончательно? Ах, да черт с ним! Если Ойярзабал ей вконец опротивеет, она достаточно быстро сумеет от него избавиться: цепи куются для того, чтобы их разбивали...

— ...Ты и с виду настоящий победитель, я сразу поняла! ...Эй, привет!.. — Она замолкла на полуслове; губы так и остались полуоткрытыми:

— Ваше величество?

Светлокосая девушка в синей тунике, какие носят кочевники, смотрела на нее со странным смущением, и этого взгляда Тор было достаточно, чтобы понять, что она ошиблась. Но девица продолжала стоять как вкопанная прямо перед ней и, похоже, была совершенно равнодушна к беснующейся вокруг толпе.

— Это вы — Персефона?

Тор широко ухмыльнулась.

— Всего лишь ее дешевая имитация, детка. Зато ты — просто отличная копия нашей королевы, клянусь богами!

— Я... хм... — Девушка, похоже, не была слишком польщена этим сравнением. — Меня послала Фейт.

— Ты хочешь сказать, Фейт, Хрустальный Глаз?

Девушка кивнула:

— Меня зовут Мун, Покорительница Зари. Фейт сказала, что вы знакомы с моим двоюродным братом Спарксом.

— Да, разумеется, я его знаю! — Она почувствовала облегчение, смешанное с досадой. Тысяча чертей, что-то я сегодня слишком завелась! — Пойдем-ка, выберемся из этой, толпы. — Тут она вдруг заметила, что девушка не одна; какое-то пугало — из этих, с Харему, — стояло у нее за спиной, словно тень, да еще и было одето в форму полицейского инспектора. Сердце с перебоями заколотилось у Тор где-то в горле, прежде чем она успела разглядеть, что в целом вид спутника Мун далеко не соответствует облику настоящего полицейского. Она заметила и пятна засохшей крови у него на плаще... Ей ужасно хотелось узнать, что произошло с этим легавым, однако она подавила искушение немедленно все выяснить. Только не спрашивай ни о чем, не спрашивай! Она махнула им рукой и повела в глубь казино. Мун шла неловко — настоящая деревенщина! — пугаясь вспышек огней и изысканно пестро одетых посетителей, действительно ведущих себя почти шокирующе. Она выглядела ошеломленной и одновременно слишком сосредоточенной в этом веселом аду, словно попавшая в настоящий ад девственно чистая душа. Тор слышала, как девушка приглушенно вскрикнула, когда они проходили сквозь гигантскую воронку Черных Ворот — искусную голограмму, разумеется: «Посмотри-ка, БиЗед, я никогда не видела ничего подобного! Даже на Харему!» Тор изумленно оглянулась на нее и услышала, как потрепанный легавый прочувствованно отвечает ей: «И никогда не увидишь!» Тор только головой покачала и пошла дальше.

Она вела их по коридору, через зал, завешанный тонкими, как паутина, портьерами — эта была наиболее тихая часть казино, здесь проститутки принимали своих клиентов. После бесплодных попыток отыскать свободную комнату Тор заметила, что Герне еще у себя, и постучала в его дверь ладошкой:

— Эй, красавчик, твои любимцы прямо-таки жаждут тебя видеть! Пора!

Дверь отворилась, и появилась физиономия Герне — лицо падшего ангела! — который изрыгал в адрес Тор проклятия.

— Почему бы тебе не... — Взгляд его остановился на Мун; выражение лица мгновенно переменилось и продолжало меняться с каждой секундой.

— О боги! — Теперь на лице его была написана самая настоящая ярость, прямо-таки бешенство. — А тебе-то что здесь понадобилось, проклятая предательница, сука! Я подозревал, что ты когда-нибудь заявишься, не упустишь возможности полюбоваться тем, что ты со мной сотворила...

— Герне! — Тор преградила ему путь. — Что с тобой, черт побери? Ты что, наркотиков объелся? Эта девушка здесь впервые! И тебе она совершенно не знакома!

— Ты так думаешь? Думаешь, Ариенрод не знакома мне? Думаешь, я могу ее не узнать? Нет, я слишком хорошо знаю нашу Снежную королеву — я ведь столько лет спал с ней! Разве я не правду говорю, шлюха ты белокурая?

— Я не Снежная королева, — слабо возразила Мун.

— Она никакая не королева, Герне! — Тор удалось заткнуть ему рот, пока он не начал снова. — Помолчи да посмотри как следует — ишь, глаза кровью налил, урод! Она всего лишь островитянка, приехала сюда в поисках своего братца, и ты никогда раньше ее не видел. И я голову дам на отсечение — ты и королеву-то никогда в жизни не видел, не говоря уж о том, чтобы с ней спать! У нее вкус небось получше.

— Ты-то что об этом знаешь? — огрызнулся Герне. — Ты вообще не знаешь ни черта — ни о ней, ни обо мне! — Он выпрямился, прислонившись спиной к дверному косяку, и расправил на груди смятую грязную рубашку, пытаясь держаться с достоинством. — Я был Звездным Быком — пока она не предала меня ради этого жалкого цыпленка, этого Покорителя Зари!..

— Покорителя Зари? — изумилась Top. — Я этому не верю! Спаркс — просто гнусный вымогатель. — Неужели он высасывал из нее информацию для того, чтобы снискать расположение Снежной королевы? Неужели это возможно? Неужели возможно, что и Герне говорит о себе правду? Неужели Спаркс использовал ее только для того, чтобы подобраться к Герне? Она потерла лицо ладонями, забыв о косметике и смазав тщательно наложенный грим — цветы, стебли, «усики», нарисованные у нее на щеке и на веках.

— Спаркс, Покоритель Зари — мой двоюродный брат, — спокойно сказала Мун, не обращая ни малейшего внимания на яростные и жестокие слова Герне. — Я знаю, что он стал Звездным Быком. Мне нужно отыскать его, пока еще не поздно.

— Твой двоюродный брат? — Герне нахмурился. Остального он будто не расслышал. — Да-да, что-то такое было... Ты вроде бы потерялась... — Герне почесал башку так, словно хотел вычесать из-под кожи нечто давно им забытое. Наркотики, которыми он пользовался и просто от скуки, и чтобы убить боль, совсем размягчили его мозги, страшно ослабили память. — А ты очень на нее похожа... — Глаза его сверкнули, как у голодного демона. — Очень!

— Не трать время на какого-то сбрендившего от наркотиков кретина, — нетерпеливо сказал фальшивый легавый. — Деклассированный не мог стать Звездным Быком.

Герне, похоже, впервые заметил полицейского и уставился на него с отвратительной ухмылкой.

— Я помню тот день, когда учил тебя преклонять перед королевой колена, легавый! — Тот вздрогнул. — Тогда ты был слишком благороден и для нее, и для меня, верно, Гундалину-мекру? А посмотри на себя теперь! Ты, должно быть, на брюхе в грязи ползал, мекрито! Да мне и говорить-то с тобой противно!

Спутник Мун явно хотел сдержаться, но не сумел.

— Я и сейчас куда выше тебя, ублюдок вонючий!

— Да уж! Теперь ты очень высокая куча дерьма! Слава богам! — Герне сплюнул.

— Эй, поаккуратней! — Из соседней двери проститутка вывела своего изрядно нагрузившегося клиента, опасливо поглядывая на Герне.

— Ну хватит! Ты работать собираешься или нет? — Тор уперлась руками в бедра, чувствуя, как ладони скользят по шелковой ткани, и буквально испепеляя Герне злым взглядом.

— Нет. Хочу побольше узнать об этой истории, — он мотнул башкой в сторону Мун. — С какой стати двойник Ариенрод разыскивает здесь ее же любовника? — Он неуклюже попятился назад, как бы приглашая остальных последовать за ним. Тор вошла последней.

Она давно уже не заходила к нему, и сейчас ей казалось, что она попала куда-то не туда. В комнате, разумеется, как и во всех остальных, была кровать и шкаф, но больше — ничего. В углу брошена грязная одежда; на стенах ни одной жалкой картинки, ни книг, ни пластинок, ни радиоприемника, ни телевизора — ничего! Это была ночлежка, нет, хуже: тюремная камера. Герне рухнул на кровать, вытянув свои закованные в металлический каркас ноги. Никто и не подумал сесть с ним рядом; Мун и Гундалину старались на его ноги не смотреть.