Нет, теперь было совсем не то, что прежде, — свое казино, отличный бизнес, и сама она — ширма номер один для Сурса. Она считалась официальной хозяйкой «Ада Персефоны», без сомнения самого популярного из злачных мест Карбункула, где имелись самые хитроумные игральные автоматы. Кроме того, она участвовала еще в кое-каких, незаметных для глаз непосвященного, делишках, повинуясь Сурсу — самому главному воротиле межпланетного подпольного бизнеса. Пользуясь поддержкой Снежной королевы и действуя в ее интересах, наиболее активные из подданных Ариенрод служили ширмой для ее незаконных сделок с инопланетянами, а потому и сами могли действовать практически безнаказанно, не опасаясь ни полиции, ни сотрудников Межгалактического Кордона. Тор, например, арестовывали четыре раза, пока она не заслужила полного доверия Сурса; но с тех пор, когда она попадала в руки королевской стражи, ее просто отпускали.

— Эй, Поллукс!.. — Она украдкой глянула в сторону танцующих — там, из-за занавесей со вделанными в них крошечными зеркалами появился инопланетянин, ведя за руку зомби, и нажала кнопку у себя на браслете, чтобы робот наверняка расслышал ее команду в оглушительном грохоте музыки. Поллукс тут же возник у нее за плечом — такой надежный, металлический, крепкий. — Вон — только что вошел очередной извращенец, так ты покажи ему, где дверь. Нам тут эти дела ни к чему. — Сама она старалась не смотреть ни на извращенца, ни на его спутника-зомби, так что не разглядела, мужчина он или женщина. Один только вид этих зомби вызывал у нее тошноту, но еще более противно было смотреть на мерзавцев, которым доставляет удовольствие пользоваться живыми людьми для своих паскудных развлечений.

— Как скажешь, Top. — Поллукс двинулся прочь с неотвратимостью танка. Он был куда лучшим вышибалой, чем все те мужчины, что работали здесь до него; Тор уже давно внесла деньги за его аренду на неопределенно долгий срок.

В итоге все получилось отлично... просто удивительно. Даже Герне... Она облокотилась о край полукруглого столика. Странный, поглощающий свет угольно-черный материал, из которого был сделан столик, казалось, высасывал тепло из ее тела; она вздрогнула и выпрямилась. На другом конце зала Герне присматривал за автоматами, продающими напитки, курево и наркотики. Она действовала с дальним прицелом, посадив его за стойку бара: там посетители готовы были оставить не только свои сбережения, но и доброе имя и выбалтывали друг дружке любые секреты, прямо-таки наизнанку выворачивались — самое оно Герне послушать. А потом рассказать ей. Она же передавала собранную Герне информацию Спарксу, который глотал ее с жадностью алкоголика.

Разве можно было предположить, что в тот день, когда Спаркс чуть не удушил ее в переулке у мастерской Фейт, судьба ее переменится подобным образом? Однако при поддержке ловкого и сообразительного Герне с одной стороны, а с другой — Спаркса, обладавшего связями при дворе, она сделала карьеру куда быстрее, чем в самых смелых своих мечтах.

— Эй, Персефона, детка, Сурс тебя требует. — Ойярзабал, один из подручных Сурса, вдруг вырос прямо у нее за спиной. Он обнял ее сзади, и руки его зашарили в опасной близости от ее груди, едва прикрытой соблазнительным вечерним платьем.

Она еле удержалась, чтобы как следует не врезать ему локтем в живот. Она давно научилась изображать фальшивую страсть и вообще всячески притворяться, хотя это далось ей и не без труда.

— Осторожней! Смотри, браслет не задень, не то включишь сигнальное устройство. — Она оттолкнула Ойярзабала, но не слишком сильно. Он в общем-то был совсем сопляком, ничтожеством, и ему явно льстило, что эта шикарная женщина, проплывающая по залам казино, считается его любовницей; да она и сама не слишком старалась разубедить его на сей счет. Сын фермера с Большой Голубой, он был довольно привлекателен внешне, хотя и несколько грубоват, и в целом походил на мальчика-переростка. Она переспала с ним несколько раз, и нельзя сказать, что была так уж разочарована. Ей даже представлялась забавной идея окрутить его прежде, чем начнется окончательная эвакуация инопланетян.

— Ну, а как насчет того, чтобы потом позабавиться, милашка?..

— Сегодня я занята, — отрезала она прежде, чем он успел снова облапить ее; потом решила все-таки одарить его улыбкой. — Завтра поговорим, хорошо?

Он гнусно ухмыльнулся. Зубы у него были инкрустированы бриллиантами. Она покачала, головой и отвернулась.

Пробравшись сквозь толпу, она отперла потайную дверцу, что вела в покои Сурса, и оказалась в его отлично охраняемой приемной — сторожами здесь были не только люди, но и различные хитроумные механизмы. Убедившись в том, что Герне родом с Харему, она попросила его научить ее подслушивать тайные переговоры Сурса. Но Герне совсем не разбирался в электронных сторожах, и она, в конце концов, поняла, что отнюдь не всем уроженцам Харему с малых лет дано уметь превращать железную руду непосредственно в компьютер. Пришлось удовлетвориться простым наблюдением и примечать, кто и когда посещает Сурса, лишь подозревая о целях этих визитов.

Сама она встречаться с Сурсом не очень-то любила. Дверь в его кабинет открылась сама, стоило ей приблизиться; она уже научилась не удивляться подобной «предусмотрительности» и вошла. И тут же отчаянно заморгала и остановилась: там было так темно, что ей показалось, будто она вдруг ослепла. Неведомые благовония наполняли воздух удушливым ароматом. Она подняла было руку, чтобы протереть глаза, но вовремя остановилась — побоялась стереть великолепные цветы, нарисованные на веках. Потом глаза немного привыкли, и на фоне красноватой задней стены появился темный силуэт Сурса. Большего ей никогда видеть не позволяли.

Ойярзабал говорил ей, что у Сурса какое-то заболевание глаз и он не выносит света. Она не знала, стоит ли верить этому; может быть. Сурс просто скрывает свое лицо. Порой, когда она немного привыкала к слабому красноватому свечению, исходившему от стены, она начинала думать, что лицо у Сурса, возможно, сильно обезображено. Но и в этом уверена быть не могла.

— Персефона? — Сурс говорил каким-то свистящим шепотом. И опять же она не была уверена, что это его настоящий голос. В нем слышался слабый акцент, который, впрочем, ни о чем не говорил ей.

— Я, хозяин. — Он любил, когда его так называли, но здесь, в темноте, это слово приобретало новый, зловещий смысл. Она неловко поправила парик, чувствуя, что голова чешется от волнения. Он отлично видел в темноте — это она знала и каждый раз вынуждена была терпеть, пока он не закончит ее рассматривать.

— Повернись кругом.

Она повернулась на плотном мягком ковре; в голове вдруг мелькнуло: а может, у него кожа какого-нибудь странного цвета, хотя больше похоже, что он просто черный...

— Да, теперь уже значительно лучше... мне определенно нравится... Ты, разумеется, никогда не станешь красавицей, но уже немного научилась не придавать этому решающего значения. Ты вообще многому научилась, Персефона. Я и не думал, что ты сделаешь такие успехи.

— Да, хозяин. Спасибо, хозяин. — Она не говорила ему, что разрешила Поллуксу выбирать для нее платья и косметику. Беспристрастные суждения Поллукса о моде были отличной подсказкой при выборе одежды такого покроя и фасона, который скрадывал ее физические недостатки. В парике и сильно накрашенная, она теперь вполне способна была как-то скрыть свою неистребимую заурядность, — С другой стороны, разве можно сравнивать живого человека с абсолютным идеалом, да еще без ущерба для сравниваемого?.. — В голосе Сурса слышалась мечтательность; вздохнув, он немного помолчал, и секунды эти показались Тор часами. Однажды, когда ей разрешили зажечь крохотную красную лампочку, чтобы прочитать список данных Сурсом указаний, она успела мельком заметить на столе фотографию и на ней — лицо женщины поразительной, неземной красоты; вокруг головы ее туманом вились волосы цвета слоновой кости, уложенные в золоченую сетку. И Тор, внезапно почувствовав неловкость, догадалась, почему ей, как и ее многочисленным предшественницам, велено носить парик такого же цвета и почему в названии казино и у всех его хозяек одно и то же имя — Персефона. Ее тогда потрясло, что такой делец, как Сурс, испытывает безумную страсть — а возможно, и ненависть — к обыкновенной женщине. Но благодаря этому она вдруг почувствовала в нем что-то человеческое и даже ощутила себя пусть отдаленным, но все же в какой-то степени объектом этой безумной страсти. Впрочем, она никогда бы не осмелилась сказать это вслух — слишком щедрым было вознаграждение за молчание.

— Как выручка сегодня?

— Отлично, хозяин. Сегодня в Звездном порту получка, так что у нас не протолкнуться.

— Удачной ли оказалась последняя сделка? Богат ли... ассортимент? Все ли заказчики удовлетворены?

— Да, встреча с Кунабарабраном была именно там, где вы и сказали, и все товары получены. Сегодня ассортимент у нас чрезвычайно богат. — Она была уверена, что он уже знает заранее все ответы, так что всегда отвечала честно. Он не просил ее лично заниматься всеми его поручениями, но не возражал против ее участия в сделках, связанных с наркотиками, — она всегда сохраняла трезвость ума и могла ответить за последствия. Сурс наблюдал за ведением дел как бы издали, сам принимая участие во множестве других, тайных и опасных сделок; иногда таких, о которых она боялась даже думать. Но всегда находился кто-то, кто ничего такого не боялся.

— Хорошо... Сегодня вечером я жду исключительно важного гостя. Позаботься о том, чтобы внутренняя гостиная была соответствующим образом подготовлена. Она будет у боковой двери ровно в полночь. Смотри, чтобы ей не пришлось ждать.

— Да, хозяин. — Она? В подпольном мире было не так уж много женщин, которых Сурс удостаивал своим вниманием.

— Это все, Персефона. Ступай назад, к своим гостям.

— Благодарю вас, хозяин, — ответила она еле слышно. Дверь снова открылась сама собой, пропуская ее, и она зажмурилась, когда в глаза ударил слепящий белый свет. Дверь аккуратно щелкнула у нее за спиной. Она вздохнула с облегчением. Нет, она отнюдь не была обижена тем, что Сурс находил ее крайне непривлекательной. Она вообще не могла на него обижаться: он был величиной, совершенно несопоставимой с остальными, и при общении с ним где-то в глубине души у нее постоянно таился страх — так, несмотря на все разумные доводы, ребенок боится темноты.

Ариенрод последовала за укутанной в темный плащ Персефоной во внутренние покои Сурса. Издалека до нее доносился приглушенный шум казино и еще какой-то странный пульсирующий звук, порой казавшийся просто вибрацией, но проникавший прямо в сердце, словно рука смерти. Отлично, думала она, вот поистине поучительное зрелище. А сколь безгранична власть Сурса над этим бездумно веселящимся сбродом!.. И где-то здесь, в полутемных коридорах, его логово...

Персефона остановилась перед одной из многочисленных дверей в длинном коридоре, ничуть не отличавшейся от остальных, и пропустила гостью вперед. Ариенрод подошла ближе, и Персефона прижала ее руку к незаметной глазу панели — специальному сигнальному устройству. (Можно подумать, что верные псы Сурса до сих пор их не заметили!) Потом Персефона склонилась перед Ариенрод с почтительным достоинством и удалилась по коридору в сторону игральных залов. Ариенрод была уверена, что эта женщина узнала ее; интересно, что бы она сказала, если б знала, что ее королеве она сама тоже отлично известна как шпионка Спаркса?

Но дверь передней уже отворилась; внутри царила непроницаемая тьма, и Ариенрод пришлось выбросить из головы все посторонние мысли. Она набросила на голову капюшон серого, как тень, плаща и отважно шагнула вперед, не дожидаясь, пока ее пригласят войти. Но стоило ей перешагнуть порог, как дверь у нее за спиной снова плотно закрылась, как бы запечатав ее в абсолютно лишенном света пространстве. Ужас вдруг сжал ей сердце своей тяжкой рукой — как и всегда здесь. Вдруг стало трудно поверить, что, переступив порог, она не очутилась мгновенно на чужой планете, в ином мире, в безжалостных сетях того подпольного бизнеса, который, как ей казалось, она держала под контролем... Может быть, она выбрала неверный путь?.. Ее электронные шпионы, способные проникнуть в каждую щель, сюда доступа не имели; это место охранялось куда более могущественной и мудреной аппаратурой. А всепоглощающая тьма так и старалась смять ее волю, уничтожить самообладание... Ариенрод стояла в оцепенении, пока не обрела способности что-то видеть. Темнота... Прекрасно придумано! Жаль, мне самой это в голову не приходило...

— Ваше величество, вы оказали мне большую честь своим визитом. — Надтреснутый голос Сурса (похожий на голос мертвеца?) прошелестел от стены напротив; в нем чувствовался какой-то странный акцент. — Пожалуйста, садитесь, чувствуйте себя как дома. Совершенно недопустимо, чтобы хозяйка Тиамат стояла.

Ариенрод заметила, как подчеркнуто он произнес это «хозяйка», словно намекая на ее варварское прошлое. Она ничего не ответила и, спокойно пройдя вперед, села в глубокое мягкое кресло, стоявшее напротив Сурса, через столик. С самой их первой встречи, когда она вынуждена была чуть ли не ползком пробираться в полной темноте, она перед визитом к нему непременно надевала контактные линзы с вмонтированным в них микроскопическим прибором ночного видения. Таким образом, она обретала способность не только нормально ориентироваться, но и видеть неясные очертания фигуры самого Сурса. Впрочем, как она ни старалась, разглядеть черты его лица не могла.

— Может быть, вы хотели бы развлечься, ваше величество? У меня имеется широчайший выбор любых чувственных наслаждений, если вам будет угодно... — Он сделал широкий приглашающий жест, однако сама рука его была видна неясно.

— Не сегодня. — Она никак не называла его, не говоря уж о слове «хозяин», употребления которого он требовал от всех остальных своих клиентов. — Я никогда не мешаю дело с удовольствием, разве что в исключительных случаях. — В этой темноте все ее органы чувств, а не только зрение, были чрезвычайно напряжены.

Сурс хрипло захихикал.

— Как жаль! Пустая трата... разве вам никогда не хотелось узнать, чего вы лишаете себя здесь?

— Напротив, — она держалась с прежним холодным достоинством, — я никогда и ни в чем себе не отказываю. Именно поэтому я так давно являюсь королевой этого мира. И именно поэтому пришла сюда. Я намерена остаться королевой Тиамат и после того, как вы и прочие паразитирующие на наших богатствах инопланетяне в очередной раз исчезнете. Но для достижения поставленной цели мне приходится прибегать к вашей сомнительной помощи чаще, чем прежде. Чем хотелось бы.

— Ах, вы так деликатны, ваше величество... Разве может мужчина в чем-то отказать вам? — Точно железом по цементу поскребет. — Так каковы же ваши намерения?

Ариенрод оперлась локтем об удивительно мягкий подлокотник кресла. Точно живая плоть. Такое ощущение, что это живая плоть.

— Я хочу, чтобы во время Фестиваля случилось кое-что, способное создать панику, хаос... За счет островитян, разумеется.

— Возможно, что-то вроде несчастья, выпавшего на долю бывшего комиссара полиции? В значительно большем масштабе, конечно. — В голосе Сурса не чувствовалось ни малейшего удивления; она сочла это одновременно и добрым знаком, и чем-то опасным для себя самой. — Может быть, наркотики в системе водоснабжения?

Но почему его спокойствие должно меня волновать? Ведь идея принадлежит полностью мне самой.

— Никаких наркотиков. Это повредит гражданам Зимы, а я не хочу, чтобы они пострадали. Зима должна по-прежнему править планетой. Нет, я думаю, лучше что-то вроде небольшой эпидемии... заболевания, от которого у большей части жителей Зимы сделаны прививки, а у островитян никакого иммунитета нет.

— Понятно... Да, такое устроить можно. Хотя я, разумеется, нанесу весьма сильный ущерб интересам Гегемонии, предоставив вам возможность удержать власть. Мы прежде всего заинтересованы в том, чтобы удержать этих дикарей на прежнем уровне развития, когда временно покинем Тиамат.

— Ну, высокие интересы Гегемонии вы вряд ли разделяете. Вы преданы ей не более, чем я. — Аромат благовоний в этой комнате был слишком силен — казалось, с их помощью стараются заглушить какой-то совсем иной запах...

— Наши интересы совпадают в том, что касается «живой воды». — Было похоже, что он улыбается.

— Раз так, назовите вашу цену. У меня слишком мало времени, чтобы тратить его понапрасну. — Она сказала это резким тоном; ей надоела бессмысленная чопорная церемонность.

— За это я возьму добычу трех Королевских Охот.

— Трех? — Она усмехнулась, надеясь скрыть испытанное ею облегчение: он просил даже меньше, чем она рассчитывала.

— А сколько стоит жизнь Снежной королевы, ваше величество? — В голосе Сурса теперь почти физически ощутима была та тьма, что окружала их; Ариенрод постаралась припомнить все, случайно услышанное здесь, пытаясь компенсировать невозможность увидеть выражение его лица. — Я уверен, полиции будет весьма любопытно узнать о ваших планах относительно судьбы этой планеты. Геноцид — очень серьезное преступление, ваше величество, особенно по отношению к собственному народу. Впрочем, когда женщине предоставляется возможность править миром... Вы ведь знаете, в Гегемонии более нигде нет правителей-женщин. Зато на многих планетах существует такая власть, которая способна сломить даже вашу самоуверенность, Ариенрод.

Она стиснула пальцы, почувствовав чудовищную, неожиданно прорвавшуюся и давно сдерживаемую им ненависть к ней — словно в приоткрывшуюся щель стало видно, что ненависть эта раскалена добела и светится недобрым светом под пологом вечной тьмы. Она вдруг поняла, какой именно запах пытаются здесь скрыть с помощью благовоний: запах тяжелой болезни... или разложения... Но он не осмелится!

— Не угрожайте мне, Тханин Джаакола. Я не боюсь вас, хоть вы и были когда-то работорговцем с Большой Голубой; и именно вы ответственны за большую часть бедствий, постигших семь планет Гегемонии. — Она специально давала ему понять, что тоже располагает кое-какой информацией. — Но пока не наступила Смена Времен Года, эта планета принадлежит мне, и вы, Джаакола, процветаете здесь только потому, что я позволяю вам это. Что бы ни случилось со мной, то же самое случится и с вами, ибо вы тут же утратите какую бы то ни было защиту перед лицом закона. Я уверена, существует множество таких мест, которые и вам самому кажутся отвратительными. — И я уверена, ты никогда, ни на мгновение не забываешь об этом! — То, о чем я прошу вас, разумеется, связано с риском, но, в общем, не так уж и трудновыполнимо. Я полагаю, что при вашем разнообразии средств вы легко справитесь с этой задачей. Я отдам вам всю добычу последней Охоты… Это безусловно хорошая цена — как для вас, так и для любого другого.

В темноте слышалось дыхание Сурса, а тишина вокруг стала физически ощутимой. Ариенрод старалась не дышать. В конце концов, ей показалось, что он слегка кивнул и промолвил:

— Хорошо, я все устрою. За ту цену, о которой мы только что договорились. Мне будет приятно представлять себе, как вы правите Тиамат после того, как мы покинем эту планету, и после того, как вы лишитесь «живой воды», способной сохранить вам молодость. А ведь Карбункул после нашего ухода... будет совсем иным — вы же не можете не понимать этого. Совсем, совсем иным! — Его смех напоминал звук лопнувшей резинки.

Ариенрод без дальнейших комментариев встала и пошла к двери. Однако, лишь повернувшись к нему спиной, она позволила себе нахмуриться.

— Куда, черт побери, ты собралась?

Тор с виноватым видом оглянулась: голос Герне донесся до нее с другого конца коридора. Она только что вышла от него. Он занимал комнату в той части казино, где проститутки принимали своих клиентов. В этот предутренний час коридор был пуст; казино закрыто на короткий перерыв; обслуживающий персонал мог отдохнуть и прийти в себя.

Тор повернула назад, ступая медленно и осторожно, и остановилась возле его двери, пристально на него глядя. Герне тяжело опирался о косяк, его беспомощные ноги были упрятаны в неуклюжие, снабженные моторчиком металлические клетки, позволявшие ему кое-как передвигаться в помещении. В короткой рубахе нараспашку он выглядел почти неприлично. Она нахмурилась.

— Мне предстоит одна неприятная встреча. Деловая. А тебе-то что?

— Деловая? В таком платье?

Она посмотрела на себя как бы со стороны: ее собственное, страшно утомленное лицо скрыто под ярким макияжем, хотя все-таки заметно, что она устала. Ей осточертело притворяться! И ужасно хотелось бы увидеть в зеркале свои собственные, мышиного цвета некрасивые волосы, вечно спрятанные под пышным золотистым париком.

— А почему бы и нет?

— Ну конечно! Только и умеешь, что выпендриваться. — Он с отвращением сплюнул и запахнул рубашку. Глаза его налились кровью, лицо отяжелело, опухло от усталости или от наркотиков, а может, от того и другого вместе.

— Если бы я старалась одеться так, чтобы свести тебя с ума, то вряд ли получила бы хоть какую-то отдачу. — Она заметила, как зло он поджал губы, и почувствовала удовлетворение. Даже время не заставило ее полюбить его. И никогда не заставит. Сейчас она шла на свидание со Спарксом, а вовсе не с любовником. К Спарксу она тоже не питала теплых чувств; пожалуй, его она любила даже меньше, чем Герне. Трудно было представить себе, что Спаркс когда-то был испуганным мальчишкой с Летних островов, которого она подобрала в одной из аллей нижних ярусов. Она сама внешне очень изменилась с тех пор, изменилась настолько, что порой с трудом узнавала собственное лицо; но понимала, что стоит ей сбросить этот маскарадный костюм и стереть краску с лица, и все будет по-прежнему. Но ей тяжело было видеть, как то, что делало Спаркса самим собой, делало его человеком, медленно гибнет под напором чего-то, людям совершенно не свойственного...

— А ты какого черта тут торчишь? Шпионишь! — набросилась она на Герне. — Ты учти, шпионить надо для меня, а не за мной! Прочисти мозги да ступай немного поспи. Как ты, интересно знать, работать будешь, если уже почти сутки на ногах? — Ей самой ужасно хотелось бы сейчас очутиться в своей уютной элегантной квартирке наверху, а вовсе не тащиться куда-то для малоприятной встречи с этим Покорителем Зари.

— Я не могу уснуть. — Он опустил голову и потерся щекой о плечо. — Я теперь уже и спать как следует не могу. Все это сплошная вонючая... — Он вдруг умолк, резко вскинул голову и посмотрел на Тор, словно безнадежно пытаясь отыскать в ее лице что-то очень важное. Потом снова посуровел. — Отцепилась бы ты от меня...

— Я-то отцеплюсь, только ты тогда тоже отцепись. От наркотиков. — И она двинулась дальше по коридору.

— Какого черта она-то здесь делала нынче ночью? — долетел до Тор голос Герне.

Тор снова остановилась, поняв, что он узнал женщину, которая приходила в полночь к Сурсу. Ариенрод, Снежная королева. Королева была с ног до головы укутана в тяжелый плащ, как и сопровождавшие ее люди, но Тор родилась здесь и достаточно хорошо знала свою королеву. Ее удивило, впрочем, что и Герне, как это ни странно, тоже сразу узнал ее и к тому же заинтересовался, зачем она приходила сюда.

— Она приходила повидаться с Сурсом. А то, что мы с тобой думаем насчет их общих дел, — не более чем догадки.

Он злобно усмехнулся.

— Я способен догадаться, что ничего такого они не делали. Просто скоро последний Фестиваль; последний для Ариенрод. И может быть, ей очень не хочется отдавать все это островитянам. — Он снова улыбнулся, — ледяной, хищной улыбкой, полной, тем не менее, какого-то непонятного восхищения.

Тор так и застыла: ей вдруг стало ясно, что даже Смена Времен Года не является в этом мире такой уж неизбежной реальностью.

— Она обязана — так было всегда!.. Иначе может случиться война или что-нибудь в этом роде. Жители Зимы всегда мирились с неизбежностью перемен, когда к власти приходила королева Лета...

Герне насмешливо фыркнул.

— Только такие, как ты, мирятся с неизбежностью! Такие, как Ариенрод, всегда поступают по-своему. Вот ты согласилась бы отдать все, просидев на троне сто пятьдесят лет? Если бы ты могла заглянуть в архивы! Тогда бы ты знала, что ни одна из Снежных королев никогда не мирилась с наступлением Лета! Но ни одной не удалось навсегда закрепить власть Зимы на Тиамат. Ни одной!

— Тебе-то откуда об этом известно, инопланетянин? — Тор только рукой махнула, не желая даже говорить на подобную тему. — Это не твоя планета. И Ариенрод — не твоя королева.

— Теперь моя. — Он вскинул голову, но Тор уже уходила. Тогда он тоже повернулся, чтобы исчезнуть в глубине своей комнаты. — Она всегда была и будет единственной моей королевой.