Глава 18

Утром следующего дня в палату пришел врач. Открыв глаза, я увидел, как он осматривает моего соседа. Тот кашлял и бормотал нечто невнятное, полубредовое.

Врач дал ему дозу какого-то лекарства. Я прочитал у него в голове, что этого можно было и не делать, — все равно бесполезно. Я слышал и раньше, что попасть в лазарет считалось за счастье, однако пока ты мог двигаться, ты должен был вкалывать. А когда ты уже не в силах пошевелиться, помощь опоздала. К тому же палата была слишком маленькой…

— Как спина? — Врач подошел ко мне. Он не удосужился взглянуть на нее, а я на — него.

— Болит. — Я не мог пошевелиться и даже глубоко вздохнуть.

— В этом-то все и дело.

Он оставил мне завтрак и воду — на полу, чтобы я не мог до них дотянуться.

Когда он уходил, я проник в его голову и дал ему почувствовать всю степень моей боли. Он вскрикнул и выронил склянку. Я улыбнулся уголком рта.

Это был самый длинный день в моей жизни. Я пытался сконцентрироваться на мыслях о Джули, о том, что произошло этой ночью, и о дальнейших действиях Рубая. Но красный след боли тянулся через мое сознание, и я не мог сосредоточиться и даже волноваться обо всем этом. Казалось, прошла вечность. В палату вошли двое; один из голосов принадлежал Джоральмену.

— …Против правил! — возмущенно говорил врач.

— Плевать на ваши правила, — спокойно ответил Джоральмен, он был уже у моей койки. Я открыл глаза и увидел его ноги в форменных штанах цвета хаки. — Я сделаю это сам.

— Но вы не имеете права лечить пациентов! — подбежал врач к нему.

— Так займитесь этим как медик, во имя Господа. А я за это отвечу. — Голос Джоральмена дрожал от негодования.

Он присел на соседнюю койку. Рука врача приблизилась ко мне со скальпелем, но прежде чем я дернулся в сторону, он принялся отрезать и выбрасывать лохмотья моей рубахи. Я лежал не дыша, в кровь кусая губы. Спину опрыскали болеутоляющим средством, затем чем-то другим, что покрыло раны словно легкая кожа.

— Пусть это затвердеет, — сказал врач. — Не делай резких движений. Пока ты нетранспортабелен. — Он проверил цепь на моей ноге. — Это все, что я могу для него сделать, — сказал он и вышел.

Я глубоко вздохнул, впервые не ощутив боли, пригвождавшей к койке. Затем двинул одной онемевшей рукой, медленно расправил ее, затем другую.

— Ну как? — спросил Джоральмен.

— Лучше, чем пять минут назад. — Я попытался изобразить улыбку. Джоральмен слабо улыбнулся в ответ.

— Это все, что в моих силах, Кот. — Он сцепил большие руки. — Но это действительно все. Я говорил сегодня с боссами, — он развел руками, — и — ничего…

— Что они сказали на этот раз? — спросил я, нисколько не удивившись.

— Что я либо пьян, либо укололся. — Он хохотнул, однако при виде моей спины поспешил отвернуться.

— Джоральмен, что ты вообще здесь делаешь?

Он открыл глаза:

— Работаю. Я обыкновенный клерк, ожидающий нового назначения. И если я выдержу срок контракта, а он уже кончается, меня ждет кругленькая сумма. — Он вздохнул. — Не везде столь выгодные условия.

— Да, конечно. — Я посмотрел на клеймо. — Сколько еще выплатить по моему контракту?

Он прочитал номер на клейме и посчитал что-то на портативном компьютере.

— Остается пять тысяч кредиток, которые ты обязан отработать.

— Пять тысяч… — прошептал я. — Господи, я никогда не стоил больше пятидесяти.

Он промолчал. Мой сосед стал кашлять. Я подвинулся на край койки и дотянулся до еды. Мои руки опухли и не слушались. Джоральмен помог мне поесть.

Затем он поднялся.

— Надо возвращаться на работу. Завтра я сделаю еще попытку. Если мне удастся увидеть Танаки, он выслушает меня.

— Надеюсь, у тебя еще хватит времени.

Он обернулся и нахмурился, затем покачал головой и вышел.

Мой сосед еще долго кашлял, а когда перестал, приподнялся со словами:

— Когда я был… — и без сознания рухнул на койку; я так и не узнал, что он хотел сообщить.

Я лежал и ждал наступления ночи, затем погрузился в море бессознательного в поисках Джули. Она ответила мне, словно выполняла свое обещание. Я схватил пеструю ленточку ее мысли и присоединил ее к своей. Сцепка началась, но на этот раз Джули была не одна. Чье-то сознание вплелось в наш энергетический диалог, и сцепка получилась тройная. Прежде чем я смог задать тысячи вопросов, роящихся в моей голове, светлое тепло от контакта с Джули стало вдруг жечь, как раскаленный металл. На миг я едва не лишился чувств, перед глазами замелькали ослепительные шары. Затем контакт прервался, как в первый раз.

С той разницей, что сейчас у моей кровати стояли двое: Джули и Рубай, и я понял, что пришел конец. Лицо Джули выражало тихое отчаяние. Рубай полыхал триумфом — он пульсировал во мне, как кровь в сосудах, а в моей голове застряла одна мысль об остановленном сердце Кортелью…

Джули наклонилась надо мной, ее сознание мягко коснулось моего и она отбросила все чувства, кроме заботы обо мне.

Посмотрев на нас, Рубай из надзвездных высот спустился на землю.

— (Кот!) — Он сосредоточил свой триумф на мне, изливая в мое сознание головокружительные разряды своего восторга, пока я не воздвиг стену защиты, одновременно перекрыв контакт с Джули. Отдавая должное моей силе и способности, а также одобрив то, что я сделал, он продолжал:

— (Разве я не говорил тебе, что придет время, — и ты ощутишь потребность и установишь контакт?) — Если даже это случится каким-то другим, не предвиденным им способом.

Ощутить потребность… Я понял, что он заставил меня ощутить ее именно так, как обещал. Боль хлестанула по моей изувеченной спине, когда я приподнялся, опершись на локоть. Он знал заранее все, что со мной сделают! Я не мог скрыть своей ярости, да и не хотел.

В голове у Рубая я прочитал недоумение и замешательство, и он отключился, как будто повернул выключатель. Он не понял причины моего гнева.

— (Ты прошел через страшное испытание, но подумай, насколько незначительна эта цена по сравнению с тем, что ты получишь. Нам всем пришлось чем-то жертвовать для достижения этой цели, но только глупец будет плакать об этих жертвах. Боль — ничто, учись не замечать ее.) — Точно так же, как он игнорировал боль и любое другое проявление человеческих чувств, с которыми был рожден.

Я не стал отвечать и глядел на Джули. Сжав губы, она смотрела на цепь, которой я был прикован к кровати.

— (Теперь ты начал понимать.) — Я чувствовал, что он недоволен — я добавил ложку дегтя в мед его победы. — (Ты все поймешь, когда мы победим. Ты увидишь, что я был прав.) — Он повернулся к Джули. — (Но для начала разберемся со старой доброй Федерацией. Центр управления контрольными системами находится на этом уровне комплекса. Мы сможем попасть туда прямо отсюда.) — Он двинулся к выходу, Джули поплелась за ним, балансируя, как будто шла по проволоке.

— (Подождите!) — вторгся я в его сознание. — (Я хочу пойти с вами. Не оставляйте меня здесь. Я не хочу оставаться в стороне, когда предстоят такие дела.) — Я придал лицу выражение готовности к жертвам, надеясь, что он увидит это. — (Они ненавидят псионов.)

Рубай нахмурился.

— (Тебе лучше остаться здесь. Ты будешь обузой. Я заберу тебя отсюда…)

— (Со мной все в порядке!) — со сверхъестественным усилием я сел, задержав дыхание и радуясь тому, что мне не приходится лгать вслух. — (Как вы сказали, я могу не замечать боли. Я хочу быть с вами, когда вы отнимите у них это место.) — Я протянул к нему руку, позволив ей слегка задрожать.

Его лицо просветлело. Я спустил одну ногу на пол, на другой звякнула цепь.

Я смотрел ему в глаза, умоляя, ожидая и молясь.

Он вернулся и положил руку на металлическое кольцо. Концентрация энергии — и оковы упали на пол: я был свободен. С минуту я переводил дыхание, прежде чем смог встать. Меня поразила мысль, что вся моя жизнь была бы значительно легче, если бы я владел телекинезом, а не телепатией. Я засмеялся, вовсе не желая того.

На Джули и Рубае была униформа охранников шахт — ведь все коридоры просматривались камерами, — оба вооружены. Волосы Джули скрывал шлем охранника, а с ее высокой стройной фигурой она вполне могла сойти за мужчину.

Рубай снял свою куртку и помог мне надеть ее. Несмотря на то, что мою спину защищала пленка, наложенная врачом, не в человеческих силах было выдержать боль, когда я продевал руки в рукава куртки. Но делать нечего — я вынужден был терпеть. Я застегнул куртку, на руках и лице выступил пот. Джули смотрела на меня жалобным взглядом, в котором, однако, было и облегчение.

Вдвоем у нас появился шанс остановить его.

Я взглянул на своего соседа по палате. Он не шевелился, его сознание погрузилось куда-то глубже, чем сон. Я не был уверен, что он счастлив.

Мы без труда прошли по коридорам — никому в голову не придет, что кто-то может проникнуть через такие заслоны внешней охраны. Мы спокойно достигли центра управления. Входная дверь была блокирована идентификационным замком.

Рубай приложил руку к двери, как будто ожидая, что она действительно откроется.

Он сфокусировал на ней луч пси, и через несколько секунд она открылась. Я посмотрел на Джули — ее наполнил благоговейный ужас. Интересно, приходила ли когда-нибудь Зибелингу в голову идея использовать Дар таким вот образом?

Мы вошли. Автоматически зажглось освещение комнаты с таким количеством мониторов, терминалов и экранов, какого я не мог вообще себе представить. Если существование в Старом городе напоминало существование паразита в чьих-то внутренностях, то в данную минуту мы были похожи на вирус, забравшийся в мозг.

Никто не наблюдал за работой центра — электроника следила за всеми системами.

Рубай пришел, чтобы нарушить его работу, а мы — чтобы остановить Рубая. Я почти не ощущал боли в спине.

Рубай двигался вдоль стен, забыв о нас и перебегая глазами с одного дисплея на другой. Джули положила руку на парализующий пистолет и вопросительно посмотрела на меня, не облекая вопрос в форму мысли. Я оценил взглядом пистолет Рубая. Главное, чтобы мы действовали слаженно. Единственная наша надежда застать его врасплох и выйти отсюда живыми заключалась в том, чтобы разделить его внимание и отключить — прежде чем он разорвет нашу защиту и убьет нас. Я жестом показал ей, что надо подождать, и двинулся по комнате. Рубай вызывал на терминале необходимую информацию. Когда я подошел к нему, он снял защитный шлем и оглянулся на меня. Я выдавил улыбку:

— Ну как?

— Великолепно, — он достал из куртки какие-то блестящие упаковки. — Это для последнего акта. — Я пошел за ним в другой отсек и старался уловить логику его действий, пока он набирал что-то на клавиатуре.

— А что это? — я указал на пакетики.

— Это предназначено для системы аэровентиляции.

— Похоже на конфеты, — усмехнулся я.

— Не рекомендую полакомиться ими. Это нечто вроде содового соединения, применяется для анестезии, своеобразная… сыворотка правды. — Я замер, мои руки опустились. — Похоже, не очень вкусно, — он улыбнулся своей остроте.

Я рассмеялся слишком громко.

— Как это действует? На сколько это вырубает человека? Что происходит, когда действие кончается?

— Газ безопасен. Он продержит всех без сознания, пока мы не завершим работу. Система вентиляции замкнута, поэтому газ не может улетучиться. Он участвует в обычной циркуляции воздуха.

— Значит, газ никуда не денется?

— Да, но в этих системах существует встроенный вентилятор…

— Так значит, мы используем их, чтобы всех вырубить?

Оторвавшись от своего дела, Рубай пристально посмотрел на меня, и я почувствовал его растущее раздражение.

— Едва ли это предполагалось изготовителями. — Он вновь принялся работать. — Обычно это используется для контроля содержания влаги в воздухе, для массовой иммунизации и дезинфекции.

— Сходные функции. О… — Моя рука автоматическим движением старого воришки скользнула к его поясу, где в кобуре висел парализующий пистолет. — Ну а как насчет нас, мы-то тоже отрубимся? — Мои пальцы сжали холодный металл.

— Я могу перенести это при помощи…

Я выдернул его пистолет из кобуры.

— (Давай, Джули, быстро!) — Я хотел прыгнуть назад. Проклятые ноги! Они предали меня. Я споткнулся, и в то же мгновение рука Рубая обрушила на меня панель управления. Я услышал крик Джули, когда она выронила свое оружие. Я успел впечатать в лицо Рубаю всю мою ярость, прежде чем боль в изувеченной спине свела ее на нет; мы с Джули ощутили яростный ответный удар на телепатическом уровне. Мое тело содрогнулось от удара, сердце как будто зависло и перестало биться, а сознание упорно пыталось отразить нападение. Я выронил пистолет, Рубай рванулся к нему.

Внезапно, словно подключившись к неведомому источнику пси, мое сознание наполнилось небывалой энергией, обрушившей все барьеры и требующей немедленной сцепки, — не Рубай, не Джули, не человек…

Гидраны. Объединенная телепатическая сила вторглась в меня, зарядив меня силой молнии. Рубай отлетел в сторону с изменившимся лицом — в нем не осталось злобы, лишь замешательство и предчувствие проигрыша. Вокруг него сияла аура, он излучал мощное биополе, но оно уже не доходило до меня. Лицо Джули окаменело от шока, ее пси-аура продолжала сиять. Комната была залита безжизненным светом, слышен был какой-то тихий шепот. Я не чувствовал боли. Более того, я перестал ощущать себя человеком — лишь пеной на обрушивающейся волне энергии.

Электричество трещало на моих пальцах, волосы приподнялись, словно от несуществующего ветра. Я видел, как Рубай, шатаясь, прошел в другой конец комнаты, где Джули прижалась к стене, и, как будто парализованная всем происходящим, не могла пошевелиться. Он схватил ее за руки и стал прикрываться ею, как щитом, не осознавая, что я ничего не могу ему сделать.

Внезапная мысль заставила меня позабыть и о Рубае, и о Джули — я вспомнил о шахтах, об этом адском месте, где люди, стертые в порошок, подвергались пыткам и медленно умирали. Я ясно увидел, что меня ожидало — провести рабом остаток дней. Меня снова обжигала боль в спине, горечь предательства, соль страдания и кошмар унижения. Я знал — сила, которую я неожиданно обрел, призвана навсегда покончить с этим.

— (Да.) — Я произнес это слово, услышанное только теми, кто сейчас поддерживал меня. — (Да, хочу.)

Я почувствовал их ответ, пробежав по их объединенному кругу, и на меня обрушились видения… И то, что я должен был увидеть, осталось со мной навсегда… Потом был удар молнии — сквозь меня, вокруг меня и подо мной… везде! Кажется, я увидел, как исчезли Джули и Рубай. Кажется, я кричал…

Все уровни комплекса шахт подо мной содрогнулись с нарастающим громом.

Глава 19

Жидкий огонь прополз в мой рот, просочился в горло, наполнил нос дымом.

Организм моментально отреагировал, и железная рука выдернула меня обратно к жизни. Я моргал, не понимая, ослеп или нет, когда сознание открылось свету.

— Что… Что… Где я?

Рядом стоял Джоральмен и смотрел на меня так, как будто следующий вопрос должен быть: «Кто я?» — а он не знал толком, что ответить.

— В моем кабинете.

Я лежал на диване, глядя на голографические картинки из другого мира, проецируемые на стену. С первого взгляда я не мог понять, реальность это или нет. Мое зрение опять превратило в негатив то, что я видел, и затем вновь вернулось к норме. Я закрыл лицо рукой, голова в буквальном смысле раскалывалась.

— Вот, возьми. — Он вложил мне в руки чашку, я вздрогнул, как от электрического тока. — У меня на планете мы называем это Святой Водой. Говорят, мертвого подымет.

Я влил содержимое в рот и с трудом проглотил. Это напоминало расплавленный свинец.

— Если, — выдохнул я, — если это сперва тебя не убьет. — Я сделал еще несколько глотков. — Как я попал сюда? Что произошло?

Он присел на край стола и глотнул из фляги, поморщившись. Что-то неладное творилось с моим зрением: Джоральмен был одет в мозаику из бледных радуг.

— Я нашел тебя, когда ты бродил по коридорам, как лунатик, пару часов назад. Многие вели себя так же странно. — Он покачал головой. — Выходит, ты говорил правду. — Он выглядел потерянным. — Что и говорить, это было как снег на голову, никто ничего подобного не ожидал. Но скажи, как это произошло? Ты говорил, что террорист хотел взять шахты штурмом или что-то в этом роде… — Он запустил пятерню в свои соломенные волосы. Я не ответил, потому что не мог выговорить ни слова, закрыл глаза и сосредоточился на завихрениях в голове.

Последнее, что я помню: я прикован к кровати… Джули, Рубай… Цепь разрывается. Центр управления. Рубай у компьютерного терминала, он поворачивается к нам как раз в тот момент, когда мы уже почти… Затем кто-то чужой в моей голове, пронизывающий все тело, как одно мощное звучание или молния… Я открыл глаза.

— У него не получилось. Рубай не захватил шахты. Мы остановили его, он не успел использовать газ!

И затем они исчезли — Рубай и Джули. Но меня этот огонь пощадил, несмотря на то, что я предназначался для него. Если бы я знал слово для его обозначения, я назвал бы его…

— Да, но ты не остановил их. Все разрушено, — он еще отхлебнул из фляги.

— О чем ты?

— Подземные коммуникации разрушены. Шахты забиты обломками породы. Все в развалинах. Зачем им было делать это? И каким оружием? — Он осекся.

Я отхлебнул своего напитка.

— Много людей погибло?

— Все живы, в том-то и дело! — Он вытер губы, радужные пятна переливались и прыгали. Я облегченно вздохнул. Джоральмен уставился на меня.

— Это не было предусмотрено планом, — сказал я. — Тут вмешались гидраны.

— Привидения? — Он выпрямился. — При чем тут они?

— Как ты думаешь? — Наконец мне удалось сесть, хотя я весь покрылся потом от боли в спине. Джоральмен молча смотрел на меня, пока мое лицо не приняло обычное выражение. — Как ты думаешь? — повторил я, глядя ему в глаза. — Они знали о планах Рубая, потому что я рассказал им. Они ответили мне, что им надо подумать… И сделали свой выбор. Остановили Рубая и совершили то, к чему давно стремились.

Джоральмен покачал головой:

— Почему именно сейчас? Почему бы им не сделать это давно, раз уж они решились?

Потому что им нужен был толчок, ключ… Похожий на тот, что был у Рубая. И они, наконец, нашли его.

— (Что произошло с тобой?) — Джоральмен не произнес этого вслух. Потому что неожиданно понял ответ. Он опустил глаза.

— Высший суд, — пробормотал он и сделал глоток.

Я подумал, что сделали бы со мной, если бы Джоральмен рассказал кому-нибудь правду. Я подумал, что он даже…

— Но ты защищаешь меня! Почему ты принес меня сюда, вместо того чтобы сдать?

Он поднял глаза.

— Потому что ты был прав, а мы ошибались. И еще потому, что, когда я нашел тебя, ты едва смог бы противостоять потоку гневных вопросов.

— Сколько же это продолжается?

— Почти пять часов.

Джули… Она исчезла вместе с Рубаем. Я вскочил.

— Надо кого-нибудь предупредить. Те псионы, которыми кишит город, их нужно остановить. Рубай уже там, и он знает…

— О нем уже позаботились.

— Да? — Я покачнулся.

Джоральмен кивнул; вокруг него по-прежнему носились видимые мне одному вихри.

— Нас оповестил по радиосвязи некто Зибелинг…

— Зибелинг! Он в порядке?

— Насколько мне известно. Мы получили его сигнал сразу после катастрофы — он сообщил, что ему удалось каким-то образом повернуть планы псионов Рубая против них самих. Мы послали в город подкрепление из сил безопасности. Они должны вернуться с минуты на минуту…

Что-то зажужжало на его столе, он повернулся и сказал в микрофон интеркома:

— Джоральмен.

Я закрыл глаза и попытался сконцентрироваться на том, что только что услышал. С Зибелингом все в порядке. Значит, каким-то образом ему удалось использовать Рубая, а Джули помогала ему. Нужно найти их, но в голове такой шум: терминал управления шахт заполнен парализующим газом, сотни людей подверглись его воздействию, газ проник во все уровни терминала. Я махнул рукой, сообразив, что для меня самое лучшее сейчас — передохнуть.

Джоральмен вышел, сказав мне что-то, чего я толком не расслышал.

Оставшись один, я вскоре провалился в мертвый тяжелый сон.

Неизвестно, сколько я проспал; приподнявшись на кровати, когда открылась дверь, я уже знал, кто сейчас предстанет передо мной.

— Кот! — сказал Зибелинг. Его украшала аура, раза в два более яркая, чем у Джоральмена. Он выглядел счастливым, и это трудно было не заметить. Я потер глаза, соображая, что то сияние, которое видно вокруг его головы, вовсе не реальный свет.

Зибелинг подбежал ко мне и обнял, как старого друга, потерянного, как казалось, уже навсегда. Я заорал и оттолкнул его, ошпаренный болью в спине.

Зибелинг опустил руки, пораженный моей неожиданной реакцией. Стараясь ровно держать голос, в поисках улыбки на собственных губах, я сказал:

— Привет, док. Похоже, вы впервые не прочь меня лицезреть.

Чувство вины в его ауре полыхнуло малиновым. И я соврал бы, если бы утверждал, что мне до этого нет дела. Он набрал воздуха и сказал:

— Джули рассказала мне все… Я хочу посмотреть твою спину.

Я расстегнул куртку и снял ее. Слышалось сосредоточенное дыхание Зибелинга.

— Ожоги второй и третьей степени! И они оставили их в таком состоянии?!

— В том-то и дело. — Я надел куртку, не предполагая, какая дикая боль последует за этим.

Зибелинг посмотрел на Джоральмена железным взглядом:

— Варварство! Да как вы можете?

— Он не виноват, — возразил я. — Он помешал бы этому, если б мог.

Зибелинг кивнул с мрачным выражением лица.

— Тогда помогите мне проследить, чтобы он получил необходимое лечение.

Джоральмен разглядывал узоры на ковре.

— Учитывая все обстоятельства, это не так просто… — Он покраснел.

Зибелинг собирался что-то сказать, но передумал.

— Где Джули? Разве она не приехала с вами? — Я был рад сменить тему на что-то более приятное.

— Нет. — Зибелинг с тревогой посмотрел на меня. — Разве она не здесь? — В его голове забил сигнал тревоги:

— Где Рубай? Что произошло?

— Ему удалось скрыться. Я думал, вы…

— О Боже, ради всего святого, где же они? — Его охватила паника. — Что он сделал с ней?

— Кажется, я догадываюсь, — медленно сказал Джоральмен. — Я слышал, что потерян контроль над системой планетного щита. Она не отвечает на приказы центра, таким образом, никто не может ни покинуть Синдер, ни прибыть сюда. Мы заперты, как мухи в бутылке. Кому-то удалось проникнуть в головной компьютер и изменить программу.

Я не сомневался:

— Это Рубай. Он что-то успел сделать в центре управления. Но как мы можем определить, где он?

— Скорее всего, в центре управления связью, — сказал Джоральмен. — При его способностях он может управлять всем именно оттуда. Даже при неудаче первоначального плана теперь он может держать весь Синдер в заложниках. — Он нашел кнопку интеркома. — Мне нужно переговорить с кем-нибудь из руководства… Да, это Джоральмен.

Он вызвал Кильходу. Этот голос мне не забыть никогда.

— …Если им было известно так много, — говорил этот голос, — почему они не остановили это раньше, если для этого явились сюда?

— Ты же помнишь, Киль, что говорил мальчик: они были отрезаны, они не могли послать сообщение… Потом я введу тебя в курс дела. Послушай, Танаки уже вернулся в системный центр? Встретимся там. — Он помолчал. — Еще одно, не в службу, а в дружбу. Дай мне слово, что, кого бы я ни привел с собой, ты будешь нем, как рыба.

Кильхода мрачно хмыкнул:

— Опять этот мальчишка… Черт возьми. Тебе прекрасно известно, что он собственность шахт! Речь, конечно, о нем?

— Здесь находятся лишь агенты Службы Безопасности. Ну так что — ты можешь мне это пообещать?

Последовала долгая пауза, затем Кильхода произнес:

— Обещаю. — Он хотел сказать еще что-то, но передумал. — Встретимся через пятнадцать минут, потому что Танаки пока не вернулся.

— Хорошо. — Джоральмен отключил связь и посмотрел на меня. — Это все, что я могу сделать, Кот. Мы вернемся в системный центр и присоединимся к остальным.

Зибелинг напряженно кивнул, сухо глядя на Джоральмена. Тот с виноватым видом пожал плечами.

— Боюсь, это единственное, что нам остается. Кстати, не желаете ли составить мне компанию? — Он передал Зибелингу чашку, сняв ее с крышки графина — там их было полно. Я сел, и он налил мне тоже. Я сделал длинный глоток, хотелось, чтобы исчезли все мои внутренние ощущения. Джоральмен налил еще немного себе и Зибелингу.

— Кстати, — сказал он, — меня зовут Мид Джоральмен, я главный специалист по закупкам в этой структуре. Кажется, нас не представили друг другу.

— Ардан Зибелинг, — они пожали друг другу руки, при этом Зибелинг старался не показывать своего раздражения.

Я чувствовал, что он подыскивает, что сказать, чтобы занять мысли.

— Честно говоря, мне не кажется, что вас очень расстраивает то, что здесь происходит.

— Вы имеете в виду, что, несмотря на все ваши усилия, вы сейчас находитесь на верхушке самой дорогой груды булыжников в этой части Галактики? — Он пожал плечами и сел за свой стол; его голос слегка понизился. — Я не удивлен, доктор Зибелинг… Признаюсь вам, это не первый мой глоток за сегодняшний день. Я весь день пью за мое скорейшее увольнение отсюда. К тому же эта гадость, которую мы пьем, хороша тем, что наутро не болит голова. — Он откинулся в кресле, рассматривая голографические изображения на стене. — И до того, как вы станете обвинять меня в том, что я бегу с тонущего корабля, я позволю себе заметить, что мое желание в данном случае — не прихоть, в противоположность тому, которое возникло сегодня днем. Придет время… — Он посмотрел на меня.

— Я, пожалуй, выпью за это, — сказал я и выпил.

Зибелинг кивнул. Джоральмен поставил стакан.

— Мы должны выпить за вас. Каким, черт возьми, образом вы смогли в одиночку управиться с целой армией псионов-террористов?

Зибелинг посмотрел на стакан, тот поднялся на несколько сантиметров над поверхностью стола, завис в воздухе, а затем мягко спустился обратно.

Джоральмен понимающе кивнул:

— Ну, разумеется.

Зибелинг даже не улыбнулся. Он вздохнул, пытаясь сосредоточиться, и рассказал Джоральмену о подземных хранилищах, использовавшихся как склады, и о том, как пустил через вентиляцию усыпляющий газ, обернув их план против них же самих и улучив момент, когда все они собрались там для получения последнего инструктажа. Затем он освободил шахтеров, которые были заточены псионами Рубая, а они помогли освободить остальных. Он рассказывал об этом, как о чем-то не относящемся к нему. Потому что его мысли были там, где Джули, и мои тоже.

Джоральмен хмыкнул и покачал головой.

— Так что же нам делать? Шахты выведены из строя? — спросил я, чтобы отвлечься от мыслей о Джули.

— Да, по крайней мере, сейчас. Но ты особо не радуйся: Федерация существует благодаря телхассию. Шахты будут восстановлены, и чем быстрее, тем лучше. Время — деньги, сам понимаешь.

— О Боже!..

Он налил мне еще.

— За привидений, — сказал я и осушил стакан. Все посмотрели на меня. — Да так, шутка. — Я отпил еще, поглядывая на свое клеймо.

Джоральмен изобразил улыбку:

— За высший суд!..

Я опустил стакан, почувствовав себя несколько повеселевшим, и вспомнил, что пью на голодный желудок. Цветные ауры вокруг Зибелинга и Джоральмена больно били мне по глазам. Я нагнулся и посмотрел на собственное изображение на поверхности стола. Это было лишь отражением, не голографией; я увидел воскресшего мертвеца. Вокруг глаз густо темнели синяки, как будто меня долго били, высохшая кровь виднелась на верхней губе. Я не помнил, чтобы мне в последнее время разбивали нос. Я быстро отвернулся. Джоральмен посмотрел на часы.

— Мы можем идти, если вы готовы. — Зибелинг кивнул, выражая готовность.

Джоральмен взглянул на меня:

— Ну а ты?

Я пожал плечами и пожалел об этом.

— Пошли…

На лифте мы спустились на несколько этажей. Я не подал виду, что мне хотелось, чтобы движение было обратным.

Куча чиновников ожидала нас в холле рядом с системным центром, среди них я увидел Кильходу. Он мрачно смерил взглядом Джоральмена и бросил ему что-то неразборчивое. Я спрятался за спиной Зибелинга и старался ни на кого не смотреть. В моих глазах все они были светящимися голограммами, сверкающими, как звезды на небе. Зибелинг выделялся, подобно солнцу.

Джоральмен представлял собравшихся друг другу. Один из охранников подозрительно покосился на меня:

— Где-то я тебя видел, парень.

Я попытался выпрямиться.

— Тебе что, надоела твоя работа? — выпалил я и нахмурился. Он сделал то же самое, неотрывно глядя на меня. Я отвернулся, когда Джоральмен представил человека по имени Танаки, того самого, кто согласился тогда выслушать мою информацию. Он посмотрел на меня так, как будто ни на секунду не сомневался в том, что я — агент Службы Безопасности; если его и удивило, почему на мне шахтерская куртка, то он не показал этого. Черты его немолодого лица и седые волосы почему-то напомнили мне о гидранах. Я обернулся к Кильходе, но он уже ушел. Прижавшись к холодной стене коридора, я смотрел на то место, где он стоял. Адски болела спина, на которую давила шахтерская куртка, но еще больше болела голова. Все задавали какие-то вопросы, но для меня они звучали как неразборчивое бормотание. Отвечать я предоставил Зибелингу.