— Почти не писал, — грустно сказала Флер. — И не взял меня с собой, хотя и обещал.

Роза задумалась.

— Флер, он просто не мог этого сделать. Поверьте.

Сначала у него не было денег, как, впрочем, и у всех нас. А потом.., потом ему не удалось по другим причинам. Это было невозможно, Флер.

— Почему?

— Наоми не позволила бы ему этого. Вы слышали когда-нибудь о Наоми?

— Не только слышала, но и встречалась с ней.

— Вы встречались с ней? — У Розы даже лицо вытянулось от удивления. — Да вы просто детектив, Флер. Когда?

— Года два назад. Она была уже слабоумной.

— Она и сейчас в таком же состоянии. Вам, конечно, трудно понять это, дорогая, но Наоми делала все, чтобы разрушить жизнь и семью тех, кто был в ее подчинении. Она и меня выбросила из той квартиры, в которой мы жили с вашим отцом. Нет, она никогда не позволила бы ему забрать вас в Лос-Анджелес. Но Брендон очень хотел это сделать, поверьте мне.

Флер понравилось, что Роза назвала се отца Брендоном, а не тем ужасным именем Байрон, которым называли его в Голливуде.

— А почему вы позволили ей выбросить вас из квартиры?

— Флер, чтобы понять это, нужно хоть немного пожить в Голливуде. Это самое жестокое место на земле. Сотни, тысячи молодых людей из кожи вон лезут, чтобы их заметили, оценили, дали работу. Большинство из них так и не получают своего шанса. Зато те, кому это удается, совершают гигантский прыжок вверх. Но для этого нужно выполнять то, что тебе говорят. Именно так поступил ваш отец.

— Но… Разве вы не возражали против этого?

— Конечно, возражала. Я боролась, как дикая кошка. Но потом поняла его и успокоилась.

— О Господи! — простонала Флер. Она вдруг почувствовала себя несчастной и оскорбленной.

Роза пристально посмотрела на нее.

— Флер, что я могу сделать для вас? Ведь вы же не просто так искали встречи со мной? Может, вы решили попробовать свои силы на поприще журналистики? — Она рассмеялась. — Должна предупредить вас, что я ненавижу журналистов.

Флер через силу улыбнулась:

— Нет, я просто хочу найти ответы на вопросы, которые давно беспокоят меня. Я никогда не считала, что вы должны это сделать, но, может, вы попытаетесь ответить на них?

— Хорошо, — осторожно сказала Роза. — Откуда вы узнали обо мне?

— Это очень долгая история. Кое о чем рассказал мне журналист по имени Джо Пэйтон. Недавно я услышала от него, что вы и мой отец.., были как Ромео и Джульетта. Это правда?

Лицо Розы озарила улыбка, известная миллионам кинозрителей.

— — Да, это правда, — призналась она. — Я очень любила этого сукиного сына. Действительно любила. Он был добрым, честным и нежным, хотя совершенно бесталанным. Извините, Флер, но это так. Мы были счастливы, живя в крошечной квартирке и почти без денег.

Я тогда подрабатывала официанткой в ресторане, а он качал бензин на автозаправке. — Роза снова посмотрела на Флер и грустно улыбнулась.

— А он.., он говорил вам обо мне?

— Да, конечно. Я уже сказала: он часто вспоминал вас и очень страдал, что вы далеко от него. Он также вспоминал свою мать и любил рассказывать романтические военные истории, напоминавшие прекрасные фильмы.

Флер вздрогнула:

— Боже упаси!

— Да, не дай Бог увидеть такой фильм. Но он всегда помнил о вас и гордился вами. Брендон не раз говорил мне, что непременно привезет вас в Голливуд, когда добьется успеха и заработает много денег. Правда, я всегда сомневалась, что ему удастся добиться успеха.

— Но все же это произошло?

— Да, он преуспел. Одному Богу известно, как ему это удалось. Впрочем, он был очень красив, необычайно фотогеничен и прекрасно держался перед камерон. — Роза налила Флер кофе.

— Я знаю, что ему помогла миссис Макнайс.

— Да, это так.

— Мне нравится, что вы называете его Брендоном, — вдруг сказала Флер. — Теперь я знаю, что вы действительно хорошо его знали.

— Да, это прекрасно звучит: Брендон Фитцпатрик.

Только в Голливуде могли сделать из него Байрона Патрика. Господи, как это глупо! А теперь все-таки скажите, что вы хотите узнать. ; Флер замялась, не зная, с чего начать.

— Это так трудно….

Роза гладила руку Флер, пытаясь успокоить ее.

— Пожалуй, я догадываюсь. Вы хотите знать, как все это случилось, не так ли? Как эта история попала в журнал и была ли она правдивой?

— Да, — сказала Флер. — И кто виноват в его смерти. Это интересует меня прежде всего.

— Именно этот вопрос до сих пор самый трудный.

Думаю, в этом были виноваты все — от Наоми до издателей журнала, опубликовавшего эту историю. Короче говоря, виной тому система Голливуда, которая перемалывала сотни неподготовленных людей. Да и ваш отец тоже был виноват.

— Вот этого я и не могу понять. Что он такого сделал?

— Во-первых, он нажил себе врагов. Во-вторых, мне кажется, что в какое-то время он… — Она умолкла, словно раздумывая, стоит ли продолжать. — Да, Флер, я думаю, что у него было несколько гомосексуальных связей.

— О-о-о!.. — воскликнула потрясенная Флер. — Боже мой!

— Разве вы не слышали об этом? — удивилась Роза, пожалев о своей откровенности. — О, Флер, простите.

Я думала, вы читали статью и слышали эти сплетни.

Наступила гнетущая тишина.

— Я всегда боялась этого, — сказала наконец Флер. — Я могла бы догадаться об этом со слов миссис Макнайс, но утешала себя тем, что она слабоумная старуха.

— Неужели вы не читали статью?

— Нет, — призналась Флер, — ее всегда прятали от меня. — Взглянув на Розу, она заметила, что та побледнела. — У вас есть эта статья?

— Да, вы хотите прочитать ее?

— Непременно, — твердо ответила Флер.

Роза мягко заметила:

— Это не слишком приятное чтение. Флер. К тому же там мало информации. Только намеки. Я сейчас принесу ее.

Через секунду Флер держала в руках вырезку из журнала с весьма примечательным заголовком — «Байрон и бригада мальчиков»:

«Что может возразить Байрон Патрик, убежденный холостяк и второразрядный актер киностудии „Эй-Си-Ай“, тем, кто утверждает, что он, ошиваясь в поисках работы по различным киностудиям, вступал в интимные отношения с некоторыми голливудскими джентльменами? Скорее всего он постарается отделаться типичной фразой: „Никаких комментариев“ — как это сделал, например, Перри Браун, его агент по связи с прессой. Однако сами эти господа могут сообщить нам нечто весьма интересное. Байрон, которого пятнадцать месяцев назад подобрала на улице Наоми Макнайс и который теперь всегда рядом с ней на всех премьерах и приемах, говорят, был тесно связан с Линдсей Ланкастер, новым ярким приобретением киностудии „Эй-Си-Ай“. Интересно, этот парень соображает, что делает?»

— Кто такая Линдсей Ланкастер? — спросила Флер, не узнавая своего голоса.

— — О, в сущности, пустое место, дорогая. Одна из многих едва заметных голливудских звезд в то время.

Кажется, сейчас она замужем за каким-то сосунком, владельцем консервной фабрики или чего-то в этом роде.

Дважды перечитав эту маленькую заметку, Флер опустила голову на руки и заплакала, Роза подошла к девушке и дружески обняла се.

— Не надо плакать, — сказала она дрогнувшим голосом. — Все это позади. Мне очень жаль, Флер, очень.

— Вы не понимаете, — всхлипывала Флер. — Я так любила его. Он казался мне совершенством — добрый, сильный, смелый и очень веселый. Он шутил даже в самые трудные времена, никогда не выходил из себя, не кричал на нас, придумывал самые разные игры, выполнял все мои желания. А сейчас.., сейчас…

— Флер, — решительно прервала ее Роза, — взгляните на это с другой стороны. То, что он был гомосексуалистом, ровным счетом ничего не значит. Это не перечеркивает всех его достоинств. Он остался таким же славным, добрым и смелым. Внутренне Брендон не изменился, понимаете? Вы можете по-прежнему любить его и помнить о нем, как это делаю я.

Флер подняла голову.

— Это правда? Вы до сих пор любите его?

— — Конечно, Флер. Послушайте, Голливуд — ужасное место. Как только человек приезжает туда, его моральные установки сразу же начинают меняться. Все теряют там ощущение реальности, становятся неисправимыми прагматиками. Особенно те, кто голоден. А еще больше те, кто знает, что голодает их маленькая дочка. — Она сделала паузу и ласково посмотрела на Флер.

— Как вы думаете. Роза, кто мог рассказать им это? — спросила Флер. — Кто-то вроде Перри Брауна или Хилтона Берелмана? Похоже, мой отец обидел их обоих.

— Да, это так. Он задел их самолюбие. Но едва ли они рассказали все это журналу «Инсайд стори» напрямую. Это противоречило бы их собственным интересам. Связать свое имя с человеком, подозреваемым в гомосексуальных связях, было бы крайне неразумно. Нет, всю эту грязную историю подбросил в журнал кто-то другой. За такой материал платят очень большие деньги.

— Каким образом они получают подобную информацию?

— О, дорогая, это не так уж сложно. Иногда они нанимают частных детективов, используют добровольных информаторов. Кроме того, у них есть тайная организация под названием «Исследование Голливуда». А иногда они используют сведения, добытые девочками по вызову… Эти девочки часто прячут магнитофон в свои сумочки, а потом начинают шантажировать своих клиентов.

— Да, но если мой отец был гомосексуалистом, как утверждает эта статья, зачем ему пользоваться услугами девушки по вызову и рассказывать ей об этом?

— Я вовсе не знаю, была ли у него такая девушка. Я просто хотела объяснить вам, как делаются эти грязные дела. Может, нам лучше оставить этот разговор? Вы уверены, что хотите продолжать его?

— Да, — ответила Флер, все больше осознавая, что в этой бредовой стране ночь превращается в день, черное — в белое, а порок — в добродетель. — Неужели этого было достаточно, чтобы покончить с моим отцом?

— Видимо, да. Так уж это было тогда преподнесено… Его падение было стремительным. У него забрали все: квартиру, одежду, машину. Брендон пытался найти какой-нибудь заработок, но это было очень трудно.

Изведав очарование славы и богатства, человек, как правило, не может вернуться к обычной жизни. Он привыкает к вниманию, поклонникам, почитателям таланта. Конечно, кое-кто, утратив все это, питается объедками с барского стола, но Брендону не удалось бы и это. От него все шарахались, как от прокаженного.

Жертва грязной интриги, он не смог найти выход из положения. А потом…

— Что случилось потом?

— Он… В общем, все закончилось трагически.

— Что это была за трагедия? — Флер испытывала такую боль, хуже которой ничего не было, но решила выяснить все до конца. — Вы должны сказать мне правду.

— Он стал сниматься в порнографических фильмах.

Флер, я сделала все возможное, чтобы хоть как-то помочь ему, но у меня ничего не получилось. У меня не было денег, чтобы поддержать его, да и влияния тоже.

Но мои попытки только раздражали гордого Брендона.

— Понимаю.

— А потом он начал пить. Не просто пить, а спиваться. Что случилось потом, вы знаете.

— Да, — сказала Флер, — кое-что знаю, но далеко не все. Роза, как по-вашему, кто продал эту информацию редакции журнала? Он когда-нибудь… Он говорил вам об этом?

— Мне? Нет, он ничего мне не говорил. Мы стали нормально общаться с ним лишь тогда, когда было уже поздно. Да и то только мимоходом, при случайных встречах.

— И что же он вам говорил? Расскажите мне, пожалуйста.

— Он сказал мне однажды: «Я слишком много болтаю, Роза. Я всегда был слишком болтлив, к сожалению, и оказался глупее, чем предполагал».

— О-о-о! — простонала Флер.

— Ничего конкретного он мне не сказал. Я спросила его, могу ли чем-нибудь помочь ему, но Брендон ответил, что нет и что моя помощь лишь все ухудшает. Потом добавил, что чем меньше я знаю, тем лучше для меня. А потом еще: «Грязь очень быстро прилипает к человеку. Роза. Всегда помни об этом». Но, Флер, не думайте, что ваш отец был отъявленным негодяем. Нет, он всегда оставался хорошим человеком. Мы жили вместе почти год, и я не могу сказать о нем ничего плохого.

— И вы.., вы.., вы не считаете, что он был гомосексуалистом?

— Нет, не думаю, что он был способен на это. Флер, он делал только то, что вынужден был делать. Извините, что я так говорю. Это глупо и даже отвратительно, но в Голливуде многие добиваются успеха, не опускаясь до такого. Этого можно избежать, Флер. Однако нужно быть очень сильным человеком, чтобы успех не вскружил голову. Нельзя нарушать определенные нормы. Можно понять, что Брендон связался с директором студии, но он не должен был вступать в борьбу с такими людьми, как Берелман и Клинт, оказавшись на гребне успеха. Это было очень глупо. Вообще он слишком доверял людям и слишком много болтал о своих похождениях. Голливуд этого не прощает.

Флер напряженно молчала. Как ни странно, она испытала некоторое облегчение.

— Роза, — сказала она наконец, — я очень хочу выяснить, кто это сделал, кто распустил все эти слухи.

— Я понимаю вас, но перед вами стоит трудная задача. Ведь прошло уже много лет.

— Я была бы весьма признательна вам, если бы вы помогли мне в этом. Как по-вашему, Линдсей Ланкастер может рассказать мне что-нибудь полезное?

Роза удивленно приподняла брови.

— Сомневаюсь, но, пожалуй, стоит попробовать. Вы очень смелая девушка, Флер, но самое важное для вас помнить, что Брендон был порядочным человеком, достойным любви и уважения, несмотря на все эти слухи и сплетни, которые погубили его. Он очень боялся, что все это дойдет до вас.

Флер напряженно размышляла, знал ли обо всем этом Джо. Скорее всего знал, подумала она, но не нашел в себе смелости рассказать ей правду. Как ома ненавидела его в эту минуту! Хорошо, что она встретилась сегодня с Розой Шарон и что на свете есть такие смелые и прямые люди. Флер казалось, будто она встретила давнего друга, с которым не виделась много лет. Как жаль, что у нее так мало настоящих друзей.

Флер чувствовала себя ужасно, ибо пережила шок.

Догадываясь и прежде об этой стороне жизни отца, она гнала от себя дурные мысли. Душа ее изнывала от боли, она потеряла сон и аппетит. Сколько раз Флер вспоминала слова Розы: «Он все-таки ваш отец и всегда любил вас».

Но все это мало утешало ее. Флер снова стала злой и раздражительной, ибо чувствовала себя несчастной и обездоленной. Один только Рубен осмелился спросить, что с ней происходит, но Флер отказалась обсуждать с ним это.

«Ну что ж, хорошо», — говорил он и обнимал ее. Временами Флер думала, что он самый уравновешенный человек, какого она встречала, и надеялась когда-нибудь отплатить ему за его любовь и доброту к ней.

Вскоре произошли события, которые заметно улучшили ее настроение, но при этом она почти забыла о Рубене.

Через десять дней после того как Флер увидела по телевизору Пирса Виндзора, ее пригласили на обед с Джулианом Мореллом и Камиллой Норт. Это торжественное событие было посвящено окончанию рекламной кампании, фотовыставкам и многочисленным презентациям рекламируемой продукции. Флер была очень польщена тем, что ее включили в список гостей.

— Для меня это чрезвычайно приятный сюрприз, — сказала она Мику.

— Что же удивительного, дорогая, ты внесла значительный вклад в это дело, как, впрочем, и во всю весеннюю кампанию. Можешь гордиться тем, что концепция обольщения покупателей зародилась в твоей талантливой головке. Ты же знаешь, что мы далеко не глупые люди и все прекрасно понимаем.

Обед прошел великолепно. Флер была так возбуждена, что едва не пропустила самое интересное — разговор Найджела с Камиллой.

— Надеюсь, ты уже видела Пирса Виндзора? — спросил Найджел.

— Да, раз или два, точно не помню. Он, кажется, сейчас здесь, не так ли? Я слышала, что он ставит свой мюзикл.

— Да, он уже приехал, и меня пригласили на ужин, который он устраивает для рекламных компании. Сирии очень хочет убедить Пирса участвовать в ее благотворительной деятельности. К тому же она — член руководства театра «Уорвик», где, вероятно, будет ставиться его спектакль. Как же он называется? «Леди из Шалотта», что ли?

— Неужели? — Надменный тон свидетельствовал о том, что Найджелу не удалось произвести на нес впечатление. — Вообще-то мне не нравятся мюзиклы. Ты же знаешь, что я отношусь к немногим, кто не выносит «Вестсайдскую историю». Возможно, это недостаток, — добавила она, снисходительно улыбаясь, — но я ничего не могу с собой поделать. Не сомневаюсь, что мистер Виндзор очень умный человек, и я проехала бы сотню миль, чтобы посмотреть Шекспира в его постановке. Кстати, ты когда-нибудь видел его Гамлета?

— Нет, — признался тот. — Я думал…

Но Камиллу уже не интересовало, что он думал по этому поводу, так как тут Джулиан позвал се, чтобы обсудить некоторые рекламные тексты. Улыбнувшись Найджелу, она покинула его.

Флер молча и злорадно наблюдала за этой сценой.

Ей было приятно, что Камилла оборвала Найджела на полуслове. Однако она думала сейчас лишь о том, что Пирс Виндзор наконец оказался в поле ее зрения. Флер мечтала увидеть его и ошарашить сообщением о том, что у его жены есть сестра, существование которой от него скрыли. И она здесь, в Нью-Йорке! Она преподнесет ему отличный сюрприз. А в каком глупом положении окажутся Каролина и Хлоя! Как им придется изворачиваться и лгать, чтобы объяснить ему свое молчание. Какая заманчивая перспектива. Вот теперь она отомстит им за пренебрежение к ней. Разве можно упустить такую возможность? Это было бы непростительной глупостью с ее стороны.

Около половины второго Флер извинилась и, оставив своих коллег за столом, направилась вдоль по коридору на четвертый этаж, где находился офис Найджела.

Она надеялась, что его кабинет открыт. Увы, оказалось, что он заперт. Черт возьми! Другого шанса у нее не будет. Мэвис Делмонт никогда не подпустит ее к дневнику Найджела.

Что же делать? Кто еще может знать об этом? Никто, кроме Сирии. Надо позвонить ей и сказать: «Привет, Сирии, это я. Флер. Я только хотела выяснить, где вы собираетесь ужинать с Пирсом Виндзором сегодня вечером. Мне бы хотелось заскочить на минутку, чтобы поздороваться с ним». «Какая чушь!» — подумала Флер и грустно улыбнулась.

Кому же еще известно о предстоящем ужине? Конечно же, секретарю Сирии. Их мажордом тоже может быть в курсе дела. А кто еще? Перкинс! Да, Перкинс, личный шофер Найджела, который всегда был добр к ней. Он наверняка знает, но захочет ли он сообщить ей эти сведения? Вероятно, нет. Но вес равно надо попробовать, так как никто другой ей не поможет.

Перкинс сейчас либо в агентстве, либо в машине.

Скорее, в агентстве. Он всегда сидит там, ожидая Найджела, ибо боится своего непредсказуемого и капризного босса.

Флер посмотрела на часы. Если Перкинса там нет, придется поймать его позже.

Обед закончился после двух. Камилла, которая мало ела и совсем ничего не пила, не получила никакого удовольствия от этой встречи. Взглянув на ее почти не тронутую тарелку. Флер подумала, что эта женщина, вероятно, столь же сдержанна во всем.

— Я могу идти? — спросила она Мика. — У меня еще очень много работы.

— Конечно, дорогая. Спасибо, что пришла.

— Не стоит благодарности. Мне было очень интересно, — ответила Флер, улыбнувшись.

Перкинс был внизу, в своей маленькой комнатке.

Когда Флер вошла туда, он изучал колонку по найму в газете «Нью-Йорк тайме» и даже не заметил ее. Флер тихонько подкралась и закрыла ему глаза ладонями.

— Кто это? — воскликнул Перкинс. — Кэрин, если ты, я тебя…

— Это не Кэрин, — засмеялась Флер. — Ах вы, старый развратник. Это Флер Фитцпатрик.

— О, мисс Фитцпатрик, что вы здесь делаете? Вы напугали старика до смерти.

Флер уселась напротив него.

— Ищете работу, мистер Перкинс?

— Нет-нет, — испугался он. — То есть не для себя.

Для внука.

— Понятно. — Флер лукаво улыбнулась. — А я думала, он у вас сварщик, а не «водитель с продолжительным опытом работы», — прочитала она в колонке.

— Мисс Фитцпатрик, вы нехорошая, глазастая и пронырливая девочка, — дружелюбно заметил он. — У вас все в порядке, дорогая?

— Да, более пли менее, — сказала она. — Я пришла к вам по делу, дорогой Перкинс. Мне нужна небольшая информация.

— Какая именно?

— Ну, скажем, географическая.

— Географическая? — удивился он.

— Да, отчасти Мистер Перкинс, — перешла она к делу, — где мистер Силк собирается сегодня ужинать?

— Черт возьми! С какой стати я должен сообщать вам это?

— Мистер Перкинс, для меня это очень важно.

— Зачем? Вы же не… Он же не…

— Нет, конечно, нет. Мне просто нужно знать это.

Очень нужно.

— Я не могу вам сказать этого, мисс Фитцпатрик.

Это может стоить мне места.

— По-моему, у вас уже сейчас есть проблемы с работой, иначе вы не читали бы газетных объявлений, мистер Перкинс. Если мистер Силк узнает, что вы ищете новое место.., он вам не даст никаких рекомендаций, понимаете?

— Мисс Фитцпатрик, что я сделал вам плохого?

— Ничего. Вы всегда были очень добры ко мне.

Разумеется, я не скажу ему об этом. — Флер выдержала паузу и пристально посмотрела на Перкинса. — Если вы сами не вынудите меня сделать это. Ну, мистер Перкинс, расскажите мне все. Это не отнимет у вас много времени.

Он молча посмотрел на нее и задумался. Флер изобразила трагическое отчаяние, желая показать, как она несчастна.

— Мистер Перкинс, послушайте меня внимательно. Причина, по которой я должна получить эту информацию, не имеет ничего общего с мистером Силком № его женой. Меня интересует тот джентльмен, с которым они собираются ужинать. Мне необходимо увидеться с ним, вот и все. Клянусь вам, что не собираюсь устраивать сцену ревности мистеру Силку или оскорблять его. Скорее всего никто даже не узнает, что я там. И уж тем более, что я получила эту информацию от вас. Но я должна знать это.

— Ну… — Он все еще колебался. — Нет, нет, я не могу.

Флер наклонилась вперед и выхватила газету из его рук.

— Да бросьте, мистер Перкинс, вы же ненавидите его.

— Ну… Беда мне с вами, мисс Фитцпатрик. Ну ладно, я скажу. Отель «Четыре сезона». Восемь часов.

— Мистер Перкинс, я обожаю вас. Вот ваша газета.

— Рубен, не спорь со мной. Тебе не придется платить даже за стакан воды. Просто ты должен быть там.

О'кей? В костюме. Я знаю, что у тебя есть один приличный костюм. До встречи в отеле. В половине девятого. Столик будет заказан на твое имя.

Флер потратила почти два часа на подготовку к этому вечеру. Сначала она приняла душ, затем примерила почти все свои платья, выбирая подходящее, и наконец решила надеть самое модное, купленное на недавней распродаже, черное, приталенное, с небольшим разрезом сбоку. «Это то, что надо», — громко сказала она, глядя на себя в зеркало. Затем Флер причесалась и наложила макияж. Теперь оставалось надеть бижутерию, подаренную Найджелом. Закончив с приготовлениями, Флер взяла вес оставшиеся у нее деньги и пошла ловить такси, моля Бога, чтобы ей сегодня повезло.

Прекрасно, подумала Флер, приехав в ресторан в двадцать минут девятого. Они все уже разместились, а Рубена еще нет на месте. Несколько раз глубоко вздохнув, она решительно вошла в ресторан.

Остановившись у входа, Флер растерянно оглядела многолюдный зал. Мимо нее сновали официанты, а мужчины, сидевшие неподалеку от входа, плотоядно смотрели на Флер. Ей не сразу удалось найти тех, кого она искала.

В дальнем углу зала сидел Найджел Силк со своей женой, а рядом с ними — улыбающийся Пирс. Флер сразу заметила, что Сирии пожирает глазами Пирса.

Собравшись с духом. Флер направилась к их столику, изобразив самую радужную улыбку.

— Найджел! Какая приятная встреча. Миссис Силк, вы прекрасно выглядите. Нет, нет, сидите, — проговорила Флер, увидев, что все мужчины поднимаются. Впрочем, один из них уже успел вскочить. «Боже мой, да это же Пирс Виндзор!» — подумала она, увидев знаменитого актера.

Он пристально посмотрел на Флер и улыбнулся, не отрывая от нее глаз.

— Найджел, представь же меня этой очаровательной девушке. Кажется, ты ее неплохо знаешь.

Мысль, возникшая у Флер при первом взгляде на этого человека, поразила ее. Инстинкт подсказал ей, что он — гомосексуалист. Она не могла бы сказать, почему так подумала. Дело было не во внешности, не в особом шарме, а в чем-то другом — возможно, в манерах и в странном выражении глаз. Правда, потом это ощущение почти исчезло, но Флер знала, что не ошиблась.

Найджел застыл от удивления, но, придя в себя, тоже вскочил.

— Да, конечно, это Флер Фитцпатрик, сотрудница нашего агентства. Флер, это Пирс Виндзор, о котором ты, конечно, много слышала. А это Генри Флетчер и его супруга Сибил, наши давние друзья. А с моей женой, — смущенно добавил он, — вы уже, кажется, знакомы.

— Не могу выразить, как я взволнована, — сказала Флер, подойдя к Пирсу. — Счастлива познакомиться с вами, мистер Виндзор. Я мечтала об этой встрече еще с детства.

В этот момент в зал вошел Рубен, и официант провел его к столику, заказанному Флер на его имя. Рубен выглядел очень импозантно в своем темном костюме.

— А вот и мой друг. — Флер указала на Рубена. — Извините, мне нужно идти. Рада была познакомиться с вами, мистер Виндзор, — повторила она, улыбнувшись. — Также и со всеми вами. Найджел, спасибо, что познакомил меня с такими интересными людьми. Желаю вам приятно провести вечер. — Она приветливо взмахнула рукой и, не оглядываясь, направилась к столику Рубена, который, к счастью, находился в другом конце зала.

Подойдя к нему, Флер демонстративно поцеловала его в щеку, уверенная в том, что за ней следят несколько пар глаз. Но больше всего ее интересовала реакция Пирса Виндзора, который, несомненно, пребывал в шоке с тех пор, как услышал ее фамилию.

Даже когда Флер села за столик и взяла в руки меню, из ее памяти не выходили эти большие серые глаза, испуганные и изумленные, и побледневшее лицо. Почему он так разволновался? Что его потрясло? Все это убедило Флер в том, что она должна как можно подробнее узнать о его прошлом. Что-то здесь не так, думала она, почти не замечая Рубена.

На следующее утро Найджел Силк был очень холоден с Флер. Это не удивило ее, но она знала, что он не посмеет ничего сказать. Ведь она пришла в ресторан со своим другом н случайно встретила там Найджела и его друзей. Не могла же она не подойти к их столику! Это было бы просто неучтиво. Да, она продумала все очень тщательно.

Сейчас ей оставалось лишь поговорить с Пирсом Виндзором с глазу на глаз. Это будет очень интересный разговор. Кроме того, необходимо выяснить, почему он так отреагировал на ее имя. Она уже догадалась, что это неспроста. Это имя что-то значит для него. Он не только удивился, но даже испугался. Не потому ли, что знал ее отца? Нет, нет, это невозможно. Просто невероятно.

Таких совпадений не бывает. И все же здесь кроется какая-то тайна. Уж очень странно он себя вел. Надо получше узнать этого человека, познакомиться с ним поближе. Она не имеет права оставить это дело. Да и его сексуальные склонности весьма любопытны. Почему ей показалось, что он гомосексуалист? Чем больше Флер думала о Пирсе долгими бессонными ночами, тем сильнее становилась ее уверенность, что с этим человеком связана какая-то тайна, которая поможет разгадать другую тайну — смерть ее отца. Конечно, это доставит Хлое весьма неприятные минуты, но это пойдет ей на пользу. Флер уже не чувствовала душевной боли, а испытывала лишь любопытство и жажду мести. Правда, все это довольно опасно, но ощущение опасности лишь возбуждало ее.

Купив бутылку виски. Флер пошла навестить мистера Перкинса.

— Маленький презент, — сказала она, вручая ему бутылку. — Благодарю за помощь и поддержку. Я получила наслаждение от вечера. Вы убедились, что я не причинила вам зла?

— Пока еще нет, — мрачно ответил тот.

— Мистер Перкинс, когда вы отвезли мистера Виндзора обратно в гостиницу «Пьер» в тот вечер…

— «Плаза», — отрезал Перкинс, угадав следующий вопрос, а потом угрюмо посмотрел на Флер. — Какое вам до всего этого дело?

— Никакого. Абсолютно никакого, — ответила она и тепло улыбнулась.

— Могу ли я поговорить с мистером Виндзором?

Пирсом Виндзором? Благодарю вас.

Наступила долгая пауза. Затем в трубке послышался тревожный голос:

— С кем имею честь?

— Это Флер Фитцпатрик. Друг мистера Силка.

Снова продолжительная пауза.

— Мисс Фитцпатрик, мистера Виндзора сейчас, к сожалению, нет. Что ему передать?

— Скажите, что я звонила, и попросите его перезвонить мне на работу. Мой номер 212-765-7657. Добавьте, кстати, что я не отниму у него больше минуты.

Флер поудобнее расположилась в кресле, ожидая ответного звонка. Не может быть, чтобы он не позвонил. Это было бы слишком грустно.

Телефон зазвонил через двадцать минут.

— Мисс Флер Фитцпатрик? Это Пирс Виндзор. Мне передали вашу просьбу.

— О, мистер Виндзор, это так мило с вашей стороны. Благодарю вас. Я просто хотела сообщить вам, что…

О Господи, как это сказать, уж очень это деликатная вещь. Боюсь, вы не захотите слушать.

Наступило неловкое молчание.

— Мне трудно решить, захочу я вас выслушать или нет. Во всяком случае, постараюсь. — Он говорил ровным, спокойным голосом.

«Ну что ж, Флер, не забывай, ты имеешь дело с величайшим актером своего времени».

— Дело в том, — неуверенно проговорила она. — О Боже, я даже не знаю, с чего начать. Ну ладно. Дело в том, мистер Виндзор, что, познакомившись с вами, я подумала… Понимаете, у меня есть тетя… Она просто сходит с ума от вас. Правда. Она смотрела все ваши фильмы множество раз и все ваши спектакли, включая «Гамлета», когда вы играли здесь. Она ночами стояла в длинной очереди, чтобы купить билет. И вот сейчас она очень плохо себя чувствует, давно болеет. Если бы вы могли дать ей автограф, она была бы безмерно счастлива.

На другом конце Провода послышался вздох облегчения:

— О чем речь, мисс Фитцпатрик, конечно, я сделаю это с огромным удовольствием. Я скажу секретарше, чтобы она отправила мою фотографию по почте.